сообщить о нарушении
Текущая страница: 157 (всего у книги 333 страниц)
— А нам ничего другого и не остается, Мио. Это, — он кивнул головой на газету, — ход Дамблдора. Он заманивает меня в Отдел Тайн, а мы на этом поставим свою ловушку, ибо я уверен, что он и сам явится туда для того, чтобы перехватить это пророчество, или захватить меня и, скорее всего, он будет изображать из себя Волдеморта, не светить же своим личиком в Министерстве.
— Ты точно уверен, что именно так и будет?
— Я точно знаю, что он хотел меня убить, а так же, что он упорно муссировал слухи о возрождении дедушки начиная с моего первого года в Хогвартсе. Он безумен, но… Гений. Ты посмотри, сколько лет этот прощелыга водил все общество за нос? В его интригах черт ногу сломит, но всегда есть запасной план или поворот. Его козни многоходовы и многовариантны… У него определенно в планах было сначала меня убить, но не своими руками, а вот летом… летом после дементоров что-то произошло, и я ему потребовался живой, но на кой ляд, я не знаю. А может еще раньше. Ведь этот арахнид седой прекрасно знал, что дементоров я отпугну, что Ремус научил меня «Патронусу»…
— Гарри… Ты меня пугаешь. Ты понимаешь, что все может провалиться из-за малейшего нюанса? Хоть с мужьями посоветуйся.
Гарри надулся. Он до сих пор злился на Люциуса и Северуса. Умом понимал, что зря сорвался, что это, как ни что другое, доказывает его детскость, но ничего не мог с собой поделать. Он вздохнул. Он уже не перегораживал постель подушками, тем более что те стали «играть» вдвоем, а ему все равно все ощущения по брачной связи передавались. Так какой смысл в этих подушках? Все снова вошло в колею, но глухая обида где-то там, в глубине души, осталась.
— Поговорю, Мио… Только после того, как встречусь с Шеклботом.
— Упрямец Мордредов, — процедила на это заявление сквозь зубы сестра.
С Кингсли Гарри встретиться удалось, и они плодотворно поговорили, хотя чернокожий аврор тоже был против участия в афере молодого и необстрелянного студента.
— Гарри, я согласен, что ты должен услышать это пророчество, и мы это организуем в самое ближайшее время, но ты в ловушку не полезешь. У меня куча подготовленных спецов, вольем в них оборотное и всех делов!
— Это не выход, Кингсли, — упрямился Гарри. — Этот Мордредов арахнид следит за мной! И если я не сорвусь в один прекрасный день в Министерство, Вы там его до морковкиного заговенья ждать будете! Так что отбытие в Министерство придется обделывать с завываниями и как можно громче, чтобы уж наверняка! На виду у всей школы!
— А как же ты сейчас тут сидишь и разговариваешь со мной?
Гарри хитро улыбнулся.
— Дамблдор знает все тайные выходы из школы, по каким еще можно выйти, по каким уже и не пролезешь… Только он не знает, что с моим поступлением школа обзавелась еще одним. Я об этом не распространялся, а Хог промолчал, он уже не сообщал Дамблдору обо всем, что происходило в школе. Кстати, как лорд Норфолк?
— Приходит в себя. Думаю, после Нового Года он соберет Совет и откроет зал.
— Давно пора, — проворчал Гарри.
— Опять бардак будет, — тяжело вздохнул Шеклбот, так и выполняющий обязанности исполняющего обязанности по сразу двум направлениям: Министра и Главы Аврората.
Страсти в стране после Хеллоуинских событий немного поутихли. Наступило временное затишье. Всех вызволенных из Азкабана и «честных» сидельцев, которых амнистировали, и всех непонятно как туда попавших, так сказать, разобрали. Кого родственники, а кого друзья, оставшиеся в свое время на свободе. Триаду Лестранджей и Долохова Люциус поселил в Малфой-Меноре, пока они достаточно придут в себя, чтобы смочь вернуться в Лестрандж-Менор. Там-то и выяснилось, что Лестранджи даже понятия не имеют, как они оказались в Азкабане. Последнее, что два брата помнили, что пошли в аптеку в Лютном, для зелья Беллы нужны были особые ингредиенты и темнота… Очнулись они уже в Азкабане от безумного смеха жены, сидя в разных камерах по соседству друг с другом.
Последнюю неделю в Малфой-Меноре жили и бывшие Уизли: Билл Розье и Чарли Лестрандж. Последний пытался найти общий язык со своими братьями и уже общими силами эти трое пытались понять, как так получилось, что младший Лестрандж оказался у Уизли.
Тяжелее всех приходилось Белле. Безумие берсерков, в которое впала женщина ещё в 81-м году, и едва-едва приструненное магией Темного Лорда, снова дало о себе знать, да еще и усугубленное длительным соседством дементоров. И если с остальных амнистированных Люциус браслеты-ограничители снял, то на Белле решено было их оставить, иначе Малфой мог не досчитаться своего любимого поместья.
Теперь все ждали, когда Глава Совета Лордов придет в себя настолько, чтобы, наконец, разгрести завалы проблем в стране. Освобожденные неучтенные сидельцы стали давать показания прямо с больничных коек. По стране пролетел ряд сенсационных новостей с компроматом на бывшего Главу Визенгамота, заставивших задуматься о случившемся даже самых тупых обывателей. Но все равно были и такие, кто упёрто считал, что все эти статьи — это россказни и провокация амнистированных пожирателей смерти, о чем и сообщали посредством различных интервью в газетах.
На Дамблдора была объявлена настоящая охота, а неугомонная Скиттер взялась за написание книги «Ошибки и достижения Величайшего Волшебника всех времен и народов А.П.В.Б. Дамблдора» и уже успела накопать для нее довольно много компромата, особенно того, что касалось юности и молодости тогда еще неизвестного никому паренька Альбуса. Обо всех этих раскопках Рита, переквалифицировавшаяся в детектива, запуганная Шеклботом до трясучки, незамедлительно докладывала лично ему для дополнительной проверки данных.
— Нам еще и воспоминания просматривать, мистер Шеклбот. Вы проконсультировались с вашими штатными легиллиментами?
— Да. Ваш муж-профессор прав, такое не подделаешь, будь ты хоть трижды архимагистром менталистики.
— Когда?
— Давайте одним махом, — махнул рукой Шеклбот. — С утра найдем пророчество, а потом посмотрим… Как раз в Отделе Тайн должен быть специальный Омут.
— Договорились. Ладно, я — в школу, пока меня не потеряли, — Шеклбот хмыкнул, окидывая парня взглядом, повезло ведь двум старым греховодникам, — в воскресенье мы тут будем с утра.
— Что, всей компанией припрётесь?
— А Вы думали, я такое смотреть в одиночку буду? Да и Мио Драко для поддержки ох как нужен будет.
— Что? И сестру потащите это смотреть?! — изумился Шеклбот.
— Она это все равно увидит, мистер Шеклбот!
Шеклбот плюхнулся в кресло и запустил в свой короткий барашек на голове пальцы (п/а автор помнит, что Кинг лысый, но мне так больше нравится).
— Чего я еще не знаю? — устало спросил он.
А Гарри понял, что лопухнулся и мучительно покраснел. А аврор пристально смотрел на парня и выводил заключения:
— «Все равно увидит»… На твоем месте показывать такое девушке, пусть даже сестре, я бы не стал, а значит… Увидеть она может такое только в случае «Памяти». «Память» видят наследники. Выходит, что Ваша сестра, то есть леди Малфой, является наследницей не только Поттер-Блэк, но и имеет отношение к семье, которую зверски убили. А, следовательно, и Вы, лорд Певерелл, тоже имеете к этой семье отношение. А там у нас кто? А там у нас наследие не только Корф-Волчак, но и Риддл, он же Темный Лорд Волдеморт, он же именовал себя наследником Слизерина… Моргана с ее зельями! Как?! — раздался рык раненного зверя. – Как, мать вашу, так?!!!
Гарри пожал плечами и вынул свиток с родословной.
— Ну… — протянул он, — как-то так.
Через какое-то время Шеклбот оторвался от свитка. Состояние сознания, можно было назвать, как пыльным мешком по голове хрястнули. Обрывки мыслей метались, связывались, понимались не логичными, отбрасывались, картинка из разбитых пазлов снова пыталась сложиться и опять разбивалась на множество осколков.
— Дамблдор знал?
— Не имею ни малейшего понятия, но исходя из того, что он начал плясать вокруг нашей матери… Могу предположить, что подозревал. Но… Не знаю, действительно не знаю, что творится в голове этого… Как он мог узнать, если считал, что внучка Тома погибла? А мама? Если она все это видела по памяти крови, то сомневаюсь, что побежала к старику плакаться… А до семнадцати она и записана была как маглорожденная — Эванс. Тут скорее попали именно Поттеры… А вот какой интерес был у старика к Поттерам?
— Мордред, Мордред, Мордред! Ладно, идите. В воскресенье увидим, может что и поймем.
До воскресенья оставалось всего пара дней.
— Ну? — требовательно уставился на Гарри Северус. — И где ты был?
— Разговаривал с Шеклботом. В воскресенье ищем пророчество и просматриваем «воспоминания», — недовольно буркнул Гарри.
Сколько можно его контролировать. Он что ребенок несмышленый?
Северус посверлил юного мужа взглядом, но сдержал рвущиеся с языка упреки в скрытности и недоверии к ним. Неделя подчеркнутого игнорирования не прошла даром. К тому же Люциус не переставал вещать и нашептывать:
— Север, как бы за ним не следили, чтобы мы не делали — это все равно произойдет. Это уже факт. Свершившийся в нашем прошлом. И как бы мы не хотели, но НАС теперешних ТАМ не было. К тому же он будет не один…
Северус только фыркал на эти заявления. Ему было страшно признаться, но он ревновал Гарри к самому себе, тому из прошлого! Ведь муж рано или поздно, но действительно окажется там и будет лежать с ними в постели, и не только лежать, а ОНИ останутся тут и будут ждать, зная, чем занимался их мальчик с ними же там. Мордред! Это бесило. Это действительно его бесило и заставляло еще пристальнее приглядывать за Гарри, в надежде обыграть… Переиграть…
И в тоже время, если Гарри не побывает там, это будет уже не их Харри. Мордред! У этого Харри еще нет седой пряди, у этого Харри еще нет шрама. Пусть это тот же самый Харри, но он еще мальчик, которого хочется оберегать от всего и вся. Хотя он и начал уже проявлять свой характер. Но… Тогда, как тот Харри — это был тем, кто всегда встанет рядом, кто поддержит, и, если этого требуют обстоятельства, треснет по морде. Его не хотелось уволочь и спрятать от всего мира, хотелось шагать с ним рядом, гордо оглядывая этот мир. Моргану в пасть мантикоре! Он запутался.
— Хорошо, Харри, — хрипло выдохнул Северус. — Значит, в воскресенье. Я очень рад, что ты все-таки поделился своими планами.
_____________________________
*Небольшая классификация любовных зелий, от наислабейшего до сильнейшего.
1. Афродизиаки — просто вызывают возбуждение и желание занятья сексом хоть с кем (тоже от слабых до сильных), но не вызывающих эмоциональной привязки к объекту, и имеющие проходящие свойства.
2. Приворотные. Эти уже вызывают эмоциональную привязку к объекту, но тоже со временем проходят, если зелье не подливается регулярно.
3. Любисток. Зелья вызывающие крепкую эмоциональную и физическую привязку к объекту, не имеющие противоядия и имеющее длительную стойкость воздействия, а если зелье подливается регулярно, то, в конечном счёте, оказывается постоянным.
4. Амортенция. Запрещена законом именно потому, что вызывает острую зависимость от объекта желания (рабскую) и эффект воздействия не проходит. Один раз выпил и всё. Помощь можно оказать только в первые два часа после приема, и то позже останутся остаточные эффекты. А после – раб, не могущий жить без прикосновения хозяина.
**Некрасов Н.А. «Есть женщины в русских селеньях».
***Фундо — японское оружие в виде короткой цепи с тяжелыми рукоятями (иногда в виде гирек) на концах. Существует в двух вариантах: «кусари-фундо» (50 см) и «хосо-фундо» (70 см). Появилось в XVII в., но я его появление значительно состарила: )
****Арьяман (вольная интерпретация Ариман) — следит за прочностью различных уз, которыми объединены члены общества. Он покровительствует бракам, гостеприимству, свободному движению по дорогам.
========== Часть 5. Глава 20. ==========
Комментарий к Часть 5. Глава 20.
Муз сказал:
- Хрен те, а не окончание пятой части, я полетел выделывать новые виражи!
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: кровь и насилие. НЦ-21. Жаль, но что-то позитивное к НГ Я написать уже не успею.
П/б (Тарабука): Хрупкая, уже давно не детская, психика беты серьезно пострадала.
Совет: Если Вы натура трепетная, читайте под валерианой. Глава очень тяжелая
Часть 5. Глава 20.
В пятницу после ужина Гарри вместе с сестрой отправился в гриффиндорскую гостиную. Проводить вместе с Невиллом очередной ликбез по магическому миру для первокурсников и не только. Многие маглорожденные со старших курсов присоединялись к ним на этих посиделках. Гарри невольно улыбнулся, когда вспомнил, как они начинали. Со скрипом втолковывали то, что должно было быть рассказано учителями еще на первых курсах.
— А зачем нам знать эту замшелую муру? — поинтересовался Томас после первой же лекции о традициях и законах магии.
— Ну, ты даешь, Дин! — присвистнул кто-то из старших чистокровных гриффиндора. — Во-первых, незнание закона не освобождает от ответственности. Если ты нарушишь законы магии, то тебе прилетит откат, сам видел, что с Амбридж случилось. А все потому, что она нарушила не Министерские законы, а законы самой магии. Или тебе тоже хочется стать обычным маглом как твои родители? Даже сейчас, когда ты узнал, что магия есть, и более того, она тебя слушается, и ты можешь творить такое, что маглам и не снилось?
Томас смутился.
— Ну… насчет законов я не сопротивляюсь, — он начал оправдывать своё заявление, — а зачем остальная мура? Обряды, ритуалы, церемонии…
— Дин, — встрял уже Гарри, — вот представь себе, что ты едешь в… нет, Франция это слишком близко к нам в культурном плане… — пробормотал он. — О! Представь, что тебе необходимо на некоторое время уехать в Арабские Эмираты. Что ты первым делом выучишь, чтобы не попадать впросак в незнакомой стране со столь отличающейся от нашей культурой?
— Правила поведения, — пожал плечами Дин, как само собой разумеющееся, — ну, там… Как здороваться, как сказать спасибо…
— Так почему ты не считаешь необходимым выучить эти правила, проживая постоянно, заметь, в магическом мире? А традиции магического общества это и есть правила проживания в нем. Это магический способ поздороваться с магией, сказать ей спасибо. Традиции магического мира, Дин, в отличие от магловского, как мы уже разобрали, несут в себе не формальное значение, а самое что ни на есть фактическое, очень тесно завязанное на законах магии. То есть нарушишь традицию, и вполне вероятно, что тебе прилетит нехилый такой откат.
— Ммм… Давай я на примере попробую, Гарри, — Гермиона пригладила волосы. — Вспомним шестнадцатый — семнадцатый века нашей любимой всеми Англии, да и Франции, и прочих Европейских стран, их магловские традиции и моду.
— А причем тут магловские традиции и мода? — удивился Финниган.
— Сейчас поймете. Что тогда носили господа шевалье и прочие горожане на головах?
— Треуголки и очень широкополые шляпы, — блеснула знаниями магловской моды Лаванда Браун. — И делали очень красивые реверансы перед дамами, — в ее глазах плясали розовые романтические сердечки.
— Ну да, ну да… — согласилась Мио. — Только мало кто знает, или точнее не задается вопросом, а почему именно широкополые шляпы и реверансы, с размахиванием этими самыми шляпами. Или откуда и зачем появились в тоже время ботинки на высокой платформе, которые сейчас опять входят в магловскую моду. Об этом непринято говорить на уроках истории в магловских школах, это старательно замалчивается, но это факт…
— Что — факт?
— В это время не было канализации, поэтому помои и прочие отходы жизнедеятельности горожан просто выливались на улицу. Вот представь себе, Лаванда, ты идешь по улице Лондона, вся такая красивая, в шикарнейшем платье, обмахиваешься веером, а на тебя из окошка выливают содержимое ночной вазы.
— Фууу…
— Не фу, а так и было на самом деле. Отсюда и появились широкополые шляпы, чтобы все эти нечистоты не попали на камзол, платье и прочую одежду. Широкие поля шляп выполняли функции своеобразного зонта, которого тогда еще не существовало. Отсюда же и высокие платформы. Улицы, особенно в слякотную погоду, представляли собой сплошное месиво из нечистот, и, чтобы не запачкать обувь и, вообще иметь возможность не утонуть в этой помойке, к подошвам сапог привязывались деревянные колодки-платформы. А красивый реверанс при встрече с дамой, когда шевалье виртуозно размахивал шляпой, был призван стряхнуть с этой самой шляпы всю пакость, которая на ней осела, пока он пробирался по улице.
— Меня сейчас стошнит, — прогундосила Браун, зажимая себе рот.
— От правды жизни. Вот такой вот флёр романтизма семнадцатого века, — усмехнулась Мио.
— А все-таки причем тут это и традиции магического мира? — недоумевал Томас.
