сообщить о нарушении
Текущая страница: 231 (всего у книги 333 страниц)
Поттер вспомнил мимолетно ощущение дискомфорта, когда проходил свой первый сон. Потом он периодически к нему возвращался, уж больно много интересного было в жизни Хореса Певерелла, но именно в такие моменты он понимал высказывание Северуса. Хорес был не человек — дракон! И для него уничтожение целого города с людьми, более того, с женщинами, стариками и детьми, было — нормально и естественно, хотя сам Харри ежился от принятого именно такого решения мести драконьей стаи. Вопросов с нарушением законов магии там не стояло. Дети — маглы, и уничтожение было произведено не магией. Потому что Харри отлично помнил, что двух детей-волшебников, еще не осознавших себя волшебниками, драконы, тем не менее, вынесли и переправили в другой город. Вопросом: как бы поступил он сам в той ситуации, парень предпочитал не задаваться.
Харри снова уткнулся в очередной фолиант, описывающий ритуалы, которые так или иначе применяются во время создания артефактов.
Ритуалистика сыграла далеко не маленькую роль в создании мощнейших известных артефактов. Опять же, волшебные палочки — без проведенного специального ритуала, будь они хоть семь пядей с волшебной начинкой и из волшебного материала, но проводниками магии служить не могут ни в коем разе. А вот после проведенного ритуала, большей его части, который проводит Мастер и который заканчивает сам будущий владелец-волшебник, когда выбирает себе палочку в лавочке Олливандера, и делают этот артефакт проводником. Именно выбор, подстройка раскрытых предыдущими частями ритуала векторов и потоков составляющих палочки и их резонанс с ядром волшебника и служат последней частью ритуала привязки артефакта к владельцу.
А уж некоторые артефакты так и вообще… Их создание начинается задолго до того, как сам артефакт хотя бы приблизительные черты своего будущего облика обретет. Взять мантию-невидимку — реликвию Поттеров, точнее Певереллов. Неспроста такой артефакт существует в единственном экземпляре, а все аврорские мантии, разработанные Отделом Тайн для Министерства, по сравнению с ней это так — тряпочки половые. Неспроста именно эту мантию величают Даром самой Смерти.
А все потому, что истоки ее создания лежат сначала в том, что над семенами Лунного Колоска, из которого впоследствии вырастает волокно для ткани, из которой частично состоит полотно мантии, проводится не один некрообряд или ритуал. Да и над самим полем, на котором растут эти колоски, до вызревания не один раз катрены прочитываются, не говоря уже о том, что само поле заключено в колоссальную по своим размерам пентаграмму единичного назначения.
Шерсть для еще одних волокон, входящих в состав полотна, собиралась с полувидимов*, это особый вид магической шиншиллы. Эти зверьки, благодаря свойствам своего меха, так маскируется в потоках света, что животное разглядеть почти невозможно даже при его активном шевелении. Полувидимов тоже за некоторое время до стрижки Игнотус кормил строго выверенным рационом, над которым тоже проводил всяческие ритуальные действия, и шерсть стриг только в строго определенное время.
Чего и не учли в Отделе Тайн, когда попытались повторить подвиг Игнотуса Певерелла, основываясь лишь на непроверенных, отрывочных, напичканных домыслами пространных рассуждений, описаниях этого процесса, почерпнутых из обрывочных сведений чьего-то старинного дневника, сохранившегося лишь фрагментарно.
Во-первых — они вообще не вносили в структуру ткани для аврорских мантий волокна Лунного Колоса, во-вторых — они тупо стригли полувидимов и тупо пряли нити из шерсти. Напрочь позабыв о проводимых ритуалах, а возможно и не подозревая об их обязательном применении. Это уже не говоря о куче-мале заклинаний и наговоров, которые должны быть прочитаны в момент, собственно, прядения шерсти и замачивании, а потом и теребении,** и плетении самих нитей, а потом и при ткачестве полотна. Причем раствор, в котором должны замачиваться стебли Лунного Колоса, тоже не просто водичка, а определенное зелье.
Из-за чего аврора в мантии при известной сноровке можно было легко вычислить даже тому, кто не видит магических потоков. Воздух вокруг этого места «парил», а уж звук и запах такая мантия не скрывала тем более. Поэтому эти мантии хоть и были на вооружении, но использовались редко. В основном авроры предпочитали дезилюминационные чары, они были надежнее. Да вот беда: высшие, и требующие постоянной подпитки, чего слабые маги или курсанты, которые только пришли со школьной скамьи в Академию, позволить себе не могли. Вот таким салагам и выдавались мантии.
Ну, и завершающий этап: вымачивание уже готового изделия, опять же, в специальном зелье, а потом бесконечные ритуалы по вливанию в артефакт силы и накладывание множества чар и заклинаний на родовом алтарном камне. Поэтому-то мантия и не являла всех своих свойств другим фамилиям, хоть и была более послушной в руках прямых наследников Певереллов — Поттеров. Но хоть она была и много лучше аврорских мантий, для Поттеров, но и всех своих преимуществ раскрыть, увы, была не в силах. О чем, естественно, столкнувшиеся с этим артефактом, маги и не подозревали, а потому и вели бессмысленную и бесполезную охоту за легендарным Даром Смерти.
Так, кроме самостоятельного изучения ритуалистики, опять же большую часть знаний по которой он получил во снах, Харри оставалось только практиковаться в трансфигурации и чарах.
По современным меркам для получения кольца любой степени по этим дисциплинам волшебнику просто следовало на зубок выучить просто множество заклинаний, позволяющих производить то или иное действие.
Простой, тупой список: сто заклинаний — ты подмастерье, триста — Мастер. Естественно это касалось Высших чар и заклинаний, а не бытовой шушеры, которую изучают в школе. Отчасти такая ситуация возникла потому, что за столько веков и тысячелетий существования магического общества казалось бы уже и придумать нечего. Но Харри-то прекрасно знал, что истинное Мастерство дается не за то, что вызубрил и смог идеально воспроизвести энное количество волшебства, а за изобретение нового. А в этом случае учитывается все: взмахи палочкой, ожидаемый конечный результат, вербальный компонент, расчеты магического вливания сырой силы и мощность выхода структурированного потока.
В среде архимагистров чар высшим пилотажем в этом искусстве считается: создание заклинания простого в исполнении, но относящееся к высшим. А высшими чарами магическое общество считает те, которые ведут размен магии, хотя бы один к одному. А уж один к один с тысячной долей процента (1 к 1,001) — это уже… Аааа!!!.. Оооо!!! БОГ!
Про трансфигурацию и говорить нечего. Там по идее критериями должны быть качество и длительность трансфигурации. Освоение закрепляющего заклинания, которое помогает оставить трансфигурируемый объект в превращенной форме практически навечно, но при этом не поддерживать свое превращение за счет силы мага. А фактически — единственным критерием стала анимагия. Как уже давно Харри рассказывал Мио, приди на комиссию, прими свою анимагическую форму и кольцо Мастера у тебя на пальце: и не важно, можешь ли ты превратить камешек в комфортабельный диван. По крайне мере по решению комиссии. А вот магия с ними в этом не согласна, и в последние полтора десятка лет (в период с 1981 по 1995 годы) количество Мастеров в этой специальности резко сократилось, хотя комиссия и допускала множество претендентов до алтарного камня, считая, что они готовы. Маразм!
Вопросом: почему так получалось, Харри даже задаваться не стал. Как таковой Гильдии Мастеров трансфигурации нет, и этими вопросами занимается Министерство Магии той страны, в которой есть желающие получить это мастерство, а что за чиновники сидят в Министерстве Магии Англии, Харри знал не понаслышке. Фактически на территории Западной и Восточной Европы действовало всего три Гильдии: зельеваров, боевиков, чаровников. Неофициально существовала еще и Гильдия некромантов, но про эту контору предпочитали все молчать и делать вид, что ее не существует, хотя именно через Гильдию некромантов проходили при аттестации все целители и колдомедики. Дипломы выдавались различными магическими академиями, а вот магическую составляющую на них они получали в так называемой Гильдией Лекарей, которая на самом деле была замаскированной Гильдией некромантов.
Впрочем, изобретение собственного заклинания не отменяет важности знания и умения применять то, что изобрели до вас.
Поэтому молодые маги читали, учили, просто освежали в памяти знания и тренировались в исполнении, доводя это исполнение до совершенства: беспалочкового, невербального, и высший пилотаж безжестового. От жестов избавиться в процессе колдовства было самым трудным.
Северус тоже периодически выгребался из лаборатории и принимался за тренировки по остальным предметам. Как-то Харри даже заметил его что-то бормочущем, типа:
— «Риктусемпра»… «риктусемпра»… «Секо». «Риктусемпра» — заклинание щекотки, — бормотал Северус, склонившись над обрывком пергамента. — «Секо» — заклинание разрезания, отсечения. Если «риктусемпра» вызывает на подопытном ощущение бегающего по всему телу перышка и щекотки, то что будет, если совместить его с заклинанием отсечения? «Рик»… «ту»… «семпра»… разделение на составляющие вербальной формы, «рик» — перо, «ту» — привязка к чему либо, «семпра» — тело.**** «Секо»… «ту»… «семпра»… так… «сектусемпра». Ага, — быстрым росчерком пера Северус записал новое заклинание на полях учебника по зельеварению. — Теперь надо проверить, что у меня получилось, и отработать движение палочкой.
Через несколько дней Харри случайно увидел, что под заклинанием «Сектусемпра» в учебнике немного дрожащей рукой, судя по прыгающим буквам, Северус подписал «от врагов» и подчеркнул дважды, заостряя внимание, что именно от врагов.
Харри заинтересовался и, запомнив заклинание, отправился в выручай-комнату, попросив у Хогвартса сделать себе дуэльный зал. То, что осталось от манекена после прилетевшего в него заклинания, даже из простого положения «прямой замах», без всяких витиеватых финтефлюшек в исполнении, Харри запомнил надолго. Размочаленный в лохмотья манекен впечатлял.
— Н-да уж… действительно, для врагов.
***
Закончился апрель. Некоторые студенты факультета Слизерин, не будем показывать пальцем, какие именно, умудрились ускользнуть от пристального ока директора и отметить Бельтайн на одной из многочисленных полян Запретного леса. Май уверенно вступил в свои права, и стремительно стала приближаться пора переводных экзаменов. Для шестикурсников переводных, а для Люциуса ПАУК и диплом на руки.
Следующий год им предстоит провести в этих стенах уже без Малфоя-среднего, что нет-нет да наводило на тоскливые мысли всю троицу мужей. Но все же именно об этом они думали не столь часто. Впереди их ожидали еще два месяца учебы, а потом еще два летних каникул, которые по негласному соглашению они решили провести в Поттер-Меноре.
Одновременно с этими событиями Харри заметил, что директор стал частенько пропадать из Хогвартса. По крайне мере его практически перестало быть видно во время приема пищи в Большом зале. А если он там появлялся, то с задумчивым видом сверлил своими голубыми лупёшками троицу гриффиндорцев, Джеймса, Сириуса и Ремуса, от которых в последнее время немного отдалился Питер Петтигрю, зато прибилась Лили. И Джеймс с Сириусом, так же как и Северус, стали частенько пропадать на посиделках с директором.
Что Дамблдору требовалось от Северуса они и так прекрасно знали — лорд Принц. Альбус все не терял надежды выяснить личность этого загадочного субъекта и насколько он тесно связан со Снейпом. А вот что забыли в директорском кабинете Мародёры, которые в последнее время поумерили свой пыл шуток?
На регулярных встречах в выручай-комнате эти два оболтуса беспечно отмахивались от встревоженных друзей, мол, ничего страшного пока не происходит, так болтовня ни о чем. Директор интересуется планами на будущее у своих самых любимых студентов. Поттер и Блэк дружно уверяют, что в Аврорат и только в Аврорат, а Джеймс еще и с мечтательной улыбочкой и о женитьбе на Эванс талдычет. Естественно, поступление в Аврорат — это только прикрытие. О своих истинных планах на дальнейшее обучение они молчат молчком.
Харри на эту тираду только грустно улыбается. Он уже даже не делает попыток донести до своих родителей информацию о будущем, понял, что бесполезно. Никак сама Мэй мешает им это осознать, чтобы они не стали действовать в меру своего гриффиндорского разумения. А так же Харри, уже не единый раз убедившись, что они точно во временной петле, и всё, что они тут творят уже имело для него и Мио последствия в будущем, и еще будет иметь после их возвращения, отметил тот примечательный факт — факт о поголовной и тотальной забывчивости всех их с Мио сейчас окружающих магов, тех, кто не попадал под воздействие его амулетов невнимания.
Люциус и Северус, как единственные «выжившие», доступные на тот момент маги, во всей этой свистопляске почему-то не помнили его, Харри, там в будущем. И не узнали его, когда встретились. И не узнавали, даже когда поженились… (п/а. Харри не знает, что Мэй разблокировала им память в момент их бракосочетания).
А в середине мая произошло еще одно событие, встряхнувшее их немного стабилизировавшийся мирок.
Вечером, сидя у уютно потрескивающего камина, несмотря на вовсю разыгравшуюся весну, в подземельях еще было прохладно без применения согревающих чар или живого огня камина, Харри задумчиво рассматривал рисунок той самой пентаграммы, что видел на груди своей матери в момент попадания «Авады». Харри, наконец, удалось ее полностью восстановить и даже опробовать.
Для этого парень прикупил на обычном рынке пару кролей, сбрил в месте нанесения татушки шерсть, а потом, закутавшись вместе с ними в мантию-невидимку, применил к ним смертельное заклятие, предварительно нанеся тату. Как же Харри радовался в этот момент, что и сам он Певерелл, и мантия в его руках работает на полную, скрывая все его подобные выкрутасы. Тот самый «полог немоты», что окружал Замок-на-Костях, был применен Игнотиусом и к мантии, а потому она прекрасно скрывала всплески «непростительной» магии от окружающих. Эффект от применения был тот же самый, что и в его воспоминаниях.
Проверив всеми возможными диагностирующими чарами тушки кроликов, Харри выяснил, что они по всем показателям мертвы. Мертвы — да не совсем, потому что даже спустя месяц после эксперимента тушки кроликов остались в точности такими же, как и в момент попадания заклятия, а должны бы были испортиться, что косвенно подтверждало теорию Харри о некоем безвременье, в которое погружались тела. Что-то очень напоминающее то самое оцепенение, каким были сражены ученики Хогвартса на втором году обучения парня. Тогда Сая, в надежде уберечь школьников от Твари, вселившейся в труп василиска, погружала встречающихся на их пути учеников в своеобразный стазис, вылечить который ничего не стоило всего лишь настойкой из корня мандрагоры. На эти мысли наталкивала сама тату и Память о том, как Ровэна работала над Статикомом и хроноворотами, плюс широко известное заклятие простого «Стазиса».
Перевернутая восьмерка — знак бесконечности, переплетенные руны Магии, Смерти и Жизни, прописанные по кругу рунами заклинание стазиса, которым обычно накрывают котлы с недоваренными зельями, а времени их доварить вот прямо сейчас нет, или накладывают на сумки с расширенным пространством, для того, чтобы все, что туда попало, не могло испортиться, и исцеления. И еще несколько вписанных пиктограмм примерно того же содержания: жизнь, смерть, возрождение.
С краской для тату Харри не заморачивался — однозначно кровь. Его кровь. Кровь Главы рода Певерелл, как потомка Смерти, имеющего врожденную защиту от изумрудного смертоносного луча.
И теперь, спустя почти два месяца после «убиения» кроликов, когда парень убедился, что они так и останутся точно в том состоянии, что и при жизни, но без признаков этой самой жизни, Харри рассматривал рисунок и пытался разобраться во всех хитросплетениях магических потоков и завихрений, что создавала эта татушка, для того, чтобы понять, а как, собственно, обратить процесс вспять.
Пока что он этого понять не мог, но это не отменяло его упорства.
Рядом с ним сидела, поджав под себя ножки, Мио и что-то упорно строчила на листах пергамента, подложив под них деревянную дощечку, имитирующую столешницу, а вместо пера воспользовавшись обыкновенной перьевой ручкой. Северус как обычно пропадал в лаборатории, а вместе с ним и Драко. Люциус ушел в патруль по школе. Регулус-старший помогал Регулусу-младшему с арифмантикой, сидя за письменным столом под наколдованным окном. Память памятью, но брату Сириуса до этого момента еще ой как далеко, а уроки и домашку никто не отменял. Младший Блэк уже давно имел разрешение на вход в их апартаменты, чем и пользовался, спасаясь от шума в общей гостиной.
Мио закончила строчить и теперь так же хмуро, как и брат, разглядывала свои записи.
— Мио? — Харри отложил пергамент, решив, что время для решения этой головоломки у него еще есть.
— У всего должна быть цель, — пробормотала девушка, прикусывая колпачок ручки. — Что же он поставил своей целью?
— Мио? — снова спросил Харри.
