сообщить о нарушении
Текущая страница: 293 (всего у книги 333 страниц)
Харри пожал плечами. Он не сомневался ни на гран в том, что Альбус Дамблдор — уже давно не Альбус Дамблдор.
— Люц, что там Кингсли? Надумал проверить, как поживает политзаключенный номер один в замке Нуменгард?
— Надумал, куда уж деваться тут с такими известиями. Вот пока невыразимцы ищут, как расколоть этого мистера «всеобщее благо», он его и навестит, — кивнул Люциус. — Осталось только выбить разрешение на посещение Нуменгарда у магических властей Норвегии.**
***
— Кингсли! Я кое-что нашел, — ворвался в кабинет исполняющего обязанности Министра глава Отдела Тайн.
Шеклболт оторвался от изучения бумаг, которыми оказались заверения Министерства магии Норвегии о разрешении исполняющему обязанности Министра магии Великобритании посетить Нуменгард.
— Что?
— Кое-что нашел, чтобы разговорить этого дольколюба старого без применения сыворотки правды. Только…
— М?
— Артефакт старый, им не пользовались со времен Мерлина. Но не в этом загвоздка. Он вполне рабочий…
— Не томи, будь любезен.
— К одному магу его можно применить только один раз. Так что допрашивать Дамблдора придется узким кругом доверенных лиц, чтобы лишнее не просочилось в народ. А уже потом устраивать судебное слушание.
— Что это за артефакт и как он действует?
— «Семизеркалье». До изобретения сыворотки правды им пользовались судьи для слушания особо опасных дел преступников. То есть допрос-расследование проводилось прямо в зале суда, чтобы все маги, присутствующие на заседании, видели и слышали «ответы» обвиняемого. Фактически, это все равно, что суд Магии, только без реального присутствия аватары, что нам сейчас крайне противопоказано в связи с…
— Недавними прорывами Завесы, — понимающе кивнул Шеклболт. — Не стоит тревожить тонкую оболочку ритуальным призывом. И все же, что это за артефакт?
— Сложносоставной и довольно громоздкий, а потому не слишком был популярен даже в древности. В его основе семь треугольных зеркал. Высотой по медиане около трех метров. В основании треугольника — полтора. Золото — огонь, серебро — воздух, олово — вода, свинец — земля, медь — время, платина — разум, ртуть — жизнь, смерть и кровь в одном флаконе***. Скрепленные за свои вершины, эти зеркала укладываются в огромную семилучевую звезду, образуя своими основаниями семигранный многоугольник в центре, куда и заключается подсудимый. Все. С этого момента он не может даже шевелиться, у него блокируется магия. Именно своим помещением в этот центр допрашиваемый и активирует артефакт. Он его полностью считывает. А дальше остается только задавать вопросы. Допрашиваемому даже не нужно на них отвечать вслух. Зеркала проецируют его мысли в видимые образы над конструкцией.
— Типа проекций над «Омутом Памяти»?
— Да, примерно так. Только солгать тут невозможно. Образы формируются на основе истинных мыслей допрашиваемого. Например, спросим у него, кто убил Габриэля Поттера и организовал нападение на Поттер-Менор. Он может говорить, что угодно, хоть ссылаться на Мордреда, но если он сам, как мы предполагаем, был этим организатором и убийцей, то мы все это увидим воочию. Если же он сам ничего не знает об этом… То туман проекций останется просто туманом. Глубокая легиллименция, показывающая истинные мысли и намеренья допрашиваемого.
Кингсли потер подбородок в раздумьях.
— А если мы спросим его, как его зовут? — Шеклболт приподнял оби брови, намекая, что на этот вопрос нет однозначного образного ответа.
Невыразимец развел руками.
— По моим сведениям, из тех фолиантов, что мне пришлось прочитать об этом артефакте, над спрашиваемым должен появиться его собственный образ. А как мы предполагаем… Вот тут не знаю. Действительно не знаю. Возможно, что мы увидим несколько образов, которые просто не сможем идентифицировать, так как… Точнее, Геллерта Гринденвальда опознаем, а вот незнакомого мага, этого Роланда Монтайна… Опознать никто не сможет. Все, кто был с ним знаком лично, уже давно в могиле.
— То есть ты уверен, что мы увидим не образ Альбуса Дамблдора? А несколько других, не менее интересных личностей?
— Нет. В этом я уверенным быть не могу. Предполагаю, да, на основе выводов Харри о переселении души. Но не уверен. Таких прецедентов в истории магии не было.
— Хм… Если это будет так, то ты ошибся в том, что мы не сможем идентифицировать личность Роланда Монтайна. Фламель! Он знал этого гада лично. Более того, он состоял в комиссии по расследованию дел первого Темного Лорда Скайвелла. Единственный маг на сегодняшний момент проживший более полутысячелетия. И только не говори мне, что купился на эти слухи о том, что после громогласного «уничтожения» философского камня они с Перенель ушли за Грань. Харри же говорил, что там была простая стекляшка. Фламель решил воспользоваться моментом и «уйти со сцены». Для широкой общественности он сменил имя и фамилию, но все, кому надо, прекрасно знают, кто он такой на самом деле. Зато его реально перестали доставать с этим философским камнем все, кому не лень. А уж как непосредственному участнику еще ТЕХ событий, думаю, ему будет интересен этот разбор. Но почему ты говоришь, что артефакт можно применять только один раз?
Невыразимец пожал плечами.
— Как бы это объяснить. Артефакт очень древний. Достался нам из таких седых времен, что уже и не сказать, когда он был создан и для чего собственно его создавали. Просто при строительстве Министерства магии… Даже не Министерства, а зала Совета Лордов и судейских залов, что предшествовали Министерству, его обнаружили в этих пещерах, ты и сам знаешь, что многое из того, что тут было обнаружено, так никогда и не покинуло коридоров Отдела Тайн. Собственно, и Отдел-то был создан именно из-за них. Для исследования и изучения. А вся информация об исследованиях, естественно, есть в наших архивах. Когда его обнаружили, то изучали…
Кингсли хмыкнул на эту тавтологию.
— Изучали, — не обратил на него внимания невыразимец. — Делали записи. Выяснили его свойства и «пустили в народ». Он не опасен, а даже более того был полезен, так почему такой хороший артефакт должен пылиться на наших складах, вместо того, чтобы приносить пользу магам? Напомню, что «Веритасерума» тогда еще не было. Так что наблюдения, записки исследователей весьма обширны. Но вот этой особенности выяснить так и не удалось. Артефакт воздействовал на мага только один раз. Если исследователь становился в «круг» снова, то он не активировался. Так что у нас есть только один шанс на то, чтобы вызнать у него все. А вот для общественного суда, как и договаривались, вынесем только его деяния как Альбуса Дамблдора. У нас уже сейчас доказательств хоть половником черпай, а на что мы еще наткнёмся после его допроса именно по этим преступлениям?
Кингсли снова потер свой подбородок.
— Что ж, и то верно. Остается только определить этот самый «узкий» круг для допроса Дамблдора с использованием артефакта?
Невыразимец хмыкнул.
— Семейство Певерелл в первых рядах. Уж они-то точно заслужили знать все.
— Да без них, особенно без Харри, мы вообще никогда не раскрыли бы эту аферу и так и продолжали бы тонуть, пока общество просто не погибло бы от деятельности этого паука.
— Вот-вот. А это уже как минимум десяток магов. Ты, куда же без исполняющего обязанности министра магии.
— Ты, как глава Отдела Тайн, — поддакнул Шеклболт.
— Угумс. Амелия — глава Визенгамота. Фламель.
— Прюэтт. Это уж точно. Кто там у нас лидирует по выборам на пост министра? Их тоже, под клятву о неразглашении, даже в случае личного провала на пост, но они должны знать об этом заранее, а не post factum.
— Разумно. Все же они сейчас, пусть только претенденты, но кто-то из них да станет министром. И должен понимать, в какой реально заднице оказалась магическая Британия.
— Кстати, лидируют как раз выдвинутые нами кандидаты. У остальных рейтинги пока даже рядом не стояли. А кто-то уже и вовсе сошел с дистанции.
— Нужны еще «независимые» свидетели. Лучше выбирать из Совета Лордов, чтобы подобное осталось в «Памяти» родов, как задел на будущее. Чтобы помнили и могли предотвратить, если вдруг… отыщется еще один ушлый…
— С этим будет сложнее. Там тоже все прогнило под воздействием Дамблдора. Вот же сука. Умудрился повлиять на, казалось бы, незыблемые вещи! Даже не соприкасаясь с ними вплотную! Не будучи членом этого самого Совета! Это же…
У Шеклболта не было слов описать свои ощущения.
— Те, кому мы можем доверять из Совета, имеют мало симпатий у простого народа, — мрачно закивал невыразимец. — И опять же, благодаря действиям этого пердуна, мать его, бессмертного.
— Ладно, чуть позже определимся. А еще я бы вызвал представителей МКМ.
Невыразимец согласно покивал головой на предложение.
— Но все это только после того, как посетим Нуменгард. Министр Норвегии дал свое согласие на посещение Геллерта Гринденвальда.
— Никогда об этом не задумывался, — протянул невыразимец, — но не напомнишь, как там дело было? Пятьдесят лет — долгий срок. Хотя конкретно меня эта личность не интересовала, чтобы отслеживать ситуацию… Да и никогда не вдавался в подробности того, как обустроена служба обеспечения наказаний… Хотя бы того же Азкабана. А зачем тебе видеться с Гринденвальдом? Мы же вроде как уже поняли, что это не он?
— Вот это я и хочу проверить, — хмыкнул Кингсли. — И, в конце концов, просто стало любопытно. Тем более, что если это подтвердится, то невиновный человек, запертый в теле преступника уже более пятидесяти лет… Тебе не кажется, что это нужно будет прекратить? А с остальным… Все же Нуменгард, если ты помнишь, был построен самим Гринденвальдом для особых заключенных. Во время заседания суда по делу Гринденвальда им показалось особой иронией заключить его туда, куда он собирался отправлять своих врагов. В нашем мире множество тюрем для преступников магов, но только две из них самые известные: Азкабан и Нуменгард. Азкабан знаменит тем, что там, кроме обычных стражников, еще и дементоры прижились, а Нуменгард… Без комментариев. Причем, заметь, что в Азкабане содержаться заключенные только с Британского архипелага. Ни одного мага-преступника из других стран, если его не судил Британский Визенгамот, конечно. У них что, по-твоему, своих нарушителей закона не имеется? Где-то же их тоже держат. А про Нуменгард и вовсе… Только один узник за всю историю его существования, хотя этот замок изначально строился как тюрьма. Повторюсь — самим Гринденвальдом. Хотя-я-я… Если вспоминать то, что я знаю о процедуре ареста и заключения Гринденвальда, то нужно вспомнить и то, что заперли там его тело. Именно что тело, так как по свидетельствам магов, присутствующих на эпической битве, после дуэли Гринденвальд напоминал овощ. Хм…
Кингсли встал из-за стола и прошелся по кабинету, окончив свой путь у наколдованного окна.
— Вот и еще одно косвенное подтверждение теории лорда Певерелла. Но все равно нужно проверить. Первые лет двадцать за Гринденвальдом вели пристальное наблюдение. К заключенному были приставлены колдомедик и сиделка, которые наблюдали за его состоянием, а потом… Потом, согласившись с заверениями колдомедика, присматривающего за заключенным, тот уверял, что «это» уже не встанет, да и лечить-то его никто не собирался, так поддерживали в нем жизнь, вроде тех несчастных, что в нашем Мунго, которые лежат после поцелуя дементора, и, пожалев очередную сиделку, которые менялись, как перчатки…
— Еще бы, кому понравится так бездарно проводить свою жизнь, словно сам заключенный, — хмыкнул невыразимец на рассказ Кингсли.
— Туда приставили специально обученного домовика, «одолжив» его у кого-то из близких родственников Гринденвальдов. А затем просто накрыли еще несколькими куполами, помимо тех, что там уже были установлены при строительстве и прочего. И со спокойной душой забыли об этом, как о страшном дне.
— Я точно с тобой, надеюсь, ты не против?
— Только за. Завтра аппарируем.
— Кстати, — невыразимец тоже потер подбородок и забормотал: — Домовик… родственники… оборванная связь… Не тот ли это домовик, что колдовал у Дурслей летом 1992?
Кингсли пожал плечами.
— Чего не знаю, того не знаю. Имя Рода, «одолжившего» слугу, в прессе не упоминалось, да и вообще, это больше внутренняя информация отдела правопорядка, нежели интересная обществу сенсация, хотя заметка в газетах об этом была. Но может статься, что все именно так.
На следующий день Шеклболт и невыразимец отправились посещать Нуменгард.
Шеклболт и невыразимец, оглядев постройку, выполненную просто и незамысловато в виде громадного каменного куба, и отметив, что их никто не встретил, — а ведь тут должен быть хотя бы один домовик! — направились внутрь здания. Пустые серые безликие коридоры. Такие же пустые серые и безликие комнаты. Нуменгард был огромным замком, но в этом замке никто и никогда не жил, если не считать одного-единственного обитателя. И тот никогда не покидал своей комнаты-камеры, потому как был не способен.
— Вот скажи, Кинг, а это нормально оставить заключенного на одного только домовика и даже сменную охрану не приставить? — недоуменно воскликнул невыразимец, оглядываясь на сопровождающего их молоденького аврора от Аврората Министерства Норвегии. — Где этот домовик? Заходи — кто хочешь, бери — что хочешь. Правда, тут и брать-то нечего — голые стены. Но мало ли кто наведается сюда «проведать» Темного Лорда. Неужели никто из пострадавших не рвался отомстить за смерть своих близких? — он повернулся к сопровождающему аврору.
Тот индифферентно пожал плечами.
— Первое время после войны… Было. И рвались, и искали. Только мы тут тоже не лыком шиты. Если бы вы хотели прорваться сюда сами — вряд ли бы у вас это получилось. А уж когда прошло время и все успокоилось, — флегматичный норвежский аврор со спокойствием айсберга пожал плечами. — Все-таки тут сигнальные чары настроены, так что по первому писку сюда аппарируют и все проверяют.
— Так где же домовик, который вроде как должен присматривать за Гринденвальдом?
— А шут их знает, где они могут мотаться. Он же не родовой, так что вряд ли он тут целыми днями околачивается. Вот и сейчас нет.
Он небрежно сплюнул себе под ноги. Кинг и невыразимец только покачали головой. Дожили!
Наконец в тупиковом конце коридора показалась негостеприимно выглядящая дверь, оббитая железом и прямо аж сверкающая от наложенных на нее чар.
— Ну, вот туточки он и валяется, — сопровождающий вынул из мантии связку ключей.
От чего только там ключи находились — было непонятно, камерами в этой тюрьме так ни разу и не воспользовались, кроме одной, но связка была весьма внушительная.
Что сказать, тюрьма — она и в Африке тюрьма. На единственном грубо сколоченном топчане, с тощим соломенным матрацем, лежал и смотрел замутненными молочной пеленой глазами в серый потолок глубокий старец. Он был худ до дистрофичности, грязен, а длинные седые волосы некогда роскошной шевелюры поредели. Сквозь проплешины в них просвечивала сухая сморщенная, покрытая пигментными пятнами, кожа головы. Остатки же волосяного покрова были сбиты в неимоверные колтуны, как на голове, так и на лице (борода). Он слабо и прерывисто дышал, но на присутствие рядом трех живых отреагировал, слабо повернув голову в их сторону. Это заставило Шеклболта хмыкнуть. Тело — телом, но похоже разум в этом теле все же есть. Осталось выяснить — чей же это разум.
— Малый, иди погуляй пока, — обратился Кингсли к сопровождающему.
Тот опять пожал плечами и, не протестуя, спокойно покинул камеру. Удивительный человек.
— Ну, и кто тут у нас? — нагнулся над стариком Кингсли Шеклболт. — Как твое имя, старик?
— Альбус Дамблдор!
Произнесено это было еле слышно, но прозвучало это громче артиллерийской канонады.
***
Ученики школы собирались за факультетскими столами, намереваясь плотно и сытно поужинать. Все с любопытством посматривали на стол преподавателей, за которым появилось новое лицо. Определенно всех сегодня ждет объявление. Так и получилось.
— Дорогие ученики и коллеги, позвольте представить вам нового декана факультета Гриффиндор, а заодно и нового преподавателя по защите от тёмных искусств — мистер Марволо Волчак.
В зале разнесся гром аплодисментов. Все приветствовали нового профессора в школе. А тот, снова опустившись на свой стул, не мог отвести глаз от стола Рэйвенкло, словно увидел там привидение. Хотя приведения для Хогвартса не являются чем-то столь уж необычным.
