сообщить о нарушении
Текущая страница: 281 (всего у книги 333 страниц)
Харри только тихонько приобнял ее. Они все еще продолжали сидеть рядышком в секторе нагов, так как Харри не без причин опасался взрыва со стороны Мио, хотя вроде опасность такого исхода уже миновала. Все же упоминание насилия над их почти сокурсницей в течении довольно долгого времени при Мио, которая в Памяти пережила сей отвратительный акт, было все равно, что помахать красной тряпкой перед быком.
— Я попрошу еще раз, миссис Рипман, повторить последние названные вами имена.
— Эйнджел Поттер и Гарри Поттер, — бесстрастно повторила миссис Рипман и в этот момент сыворотка закончила свое действие.
Рипман захлопала глазами, приходя в себя, огляделась на своих подельников и начала вспоминать, что же она тут такого наговорила. И пусть чары сокрытия и забвения на нее снова начали действовать, и она уже не помнила многих из названных ею в последней речи имен, но про Гарри Поттера она помнила прекрасно. Злые взгляды, так и простреливающие ее со всех сторон Зала, убедили, что это конец. От наказания ни она, ни ее коллеги не отвертятся.
И в этот же момент осознания магический откат, что копился над ее головой все это время, буквально рухнул на женщину. Она заорала от невыносимой боли. Руки мгновенно покрылись струпьями и гниющими язвами, мышцы свело в судороге, пальцы скрючились под немыслимыми углами.
Видя такое дело, и что эта кошелка старая вот-вот окочуриться от болевого шока, так и не дожив до приговора, Харри снова применил блокиратор на откат. Ну уж нет, не так быстро. В самом деле, его заклинание, уже дважды прозвучавшее в этом Зале, только глушило последствия отката на время. Коварством этого заклинания было в том, что глушилка работала на вот такие серьезные откаты, давая телу время адаптироваться к изменившимся условиям, а не умереть от резкого болевого удара или удушья, что наблюдался у Рока. Просто спустя пару часов глушилка спадет, а тело уже «привыкнет», и вся красота отката станет ощущаться так как «положено», но проклятый маг уже не уйдет за грань, сбежав от заслуженного наказания. По крайне мере сразу.
— Эйнджел Поттер и Гарри Поттер, — повторил лорд Прюэтт, благодарно кивнув нагу. — Вот мы и подобрались к самому серьезному обвинению на сегодняшнем собрании.
Лорды и леди превратились вслух, а Нотт хмыкнул — его рассуждения шли в правильном направлении.
— Итак. Сначала наиболее «безобидное», — это было сказано так, что всем стало ясно, лорд Прюэтт просто не нашел другого эпитета.
Безобидным все здесь происходящее никак не было, но и по сравнению с тем, в чем собирался обвинить глава эту троицу, а не только Нотт уже проанализировал ход дела, это, действительно, казалось почти безобидным нарушением.
— Гермиона Джин Грейнджер...
Все списки на экранах стерлись и там осталось только это имя.
— Урожденная Эйнджел Гермиона Поттер-Блэк. Как видите, Мать благосклонно отнеслась к приемным родителям мисс Поттер-Блэк, — продолжал Игнотус, не особо обращая внимание на то, как чары сокрытия и забвения постепенно сдавали свои позиции, и маги, один за другим, «вспоминали», что у Джеймса Поттера и его жены было два ребенка — двойняшки. — И даже оставила ей данное ими имя, сделав его вторым. Это показатель, вам не кажется? У остальных детей, прошедших проверку крови, такого не наблюдается.
Прюэтт не стал расписывать все фамилии и рода, к которым принадлежат Харри и Мио, большинство лордов и так это могут проверить сами, если озаботятся правильным подходом к вопросу. Гобелены и Книги есть у всех, так что пусть сами ищут ответы. А не найдут, так будет им сюрприз на одном из заседаний, когда эти детишки прекратят играть в шпионские игры. Обществу это совсем не помешает, а то расслабились совсем.
— А что с более серьезным обвинением, лорд Прюэтт? — прохрипел Глок МакГрегор, который вспомнил, кому была крестной матерью его дочь.
— Прямой, намеренный саботаж Статуса о Секретности! Десять лет Азкабана, если я ничего не путаю, — хищно улыбнулся лорд Прюэтт.
— Нет! Нет-нет-нет-нет! — взвыла Рипман, единственная из троицы имеющая возможность говорить, хоть и сипло.
— Хм. А что вы хотели услышать, господа члены Опекунского Совета? Что мы вас пожурим, погладим по головке и отпустим за здорово живешь? Вашим единственным оправданием от этого обвинения было то, что вы тоже подвержены чарам сокрытия и забвения, как и все люди. Пока...
Прюэтт назидательно поднял палец вверх.
— Пока эти чары были наложены на этих несчастных детей, которых вы безжалостно выкинули на произвол судьбы в магловский мир. Но до этого момента!!! До этого момента вы осознанно отдавали их мистеру Дамблдору в нарушение всех процессуальных процедур по присуждению опеки над этими детьми. Что и доказывает уже рассмотренный нами случай с Томашем Дином. В обход его крестной и в обход указанных его родителями опекунов в завещании вы присудили опеку над малышом его магловским родственникам, даже не спросив их имен. Просто отдали ребенка мистеру Дамблдору вместе с бумагами и больше не вспоминали о нем. И, к сожалению для вас, вы прекрасно осведомлены о процессуальных процедурах присуждения опеки, так что незнание этих процессов не может служить вам смягчающим обстоятельствам. А знание постулатов Статуса о Секретности и игнорирование их в процессе подбора опекуна, это намеренное нарушение Статуса, что карается тридцатью сутками Азкабана. И вы это прекрасно знаете, не так ли?
Рипман судорожно сглатывала слюну, стараясь как можно меньше шевелить искалеченными руками. Теперь она на своей шкуре почувствовала всю силу тех откатов, что должны были по капле сыпаться на нее в течение всех этих лет, подпиши она магический контракт о приеме на работу.
— Но... но-но-но-но-но... Они же его родственники! Ему бы с ними было лучше! — все еще пыталась выпутаться из неприятной ситуации миссис.
— Миссис Рипман! Томаш Дин – магический ребенок! Вы не имели никакого права отдавать его маглам на воспитание! Тем более что к своим родственникам мальчик так и не попал! Мистер Дамблдор вас обманул! Он подбросил малыша в первый попавшийся же приют, а не стал разыскивать его родных бабушек и дедушек. Учитывая, что вы искренне верили, что ребенок окажется, пусть и у магловских, но родственников, я бы мог вменить вам только преднамеренное нарушение Статуса, что карается, как уже не раз говорилось, тридцатью сутками Азкабана. Тем более что в последствии на ребенка были наложены чары забвения. Но...
Лорд снова выдержал театральную паузу.
— Как в таком случае объяснить столь вопиющее решение Опекунского Совета относительно Гарри Поттера?! Мальчика-Который-Выжил?! Героя, освободившего наш мир от тирании страшного Темного Лорда, в то время, когда на его опеку претендовало более сотни волшебников? Огромная часть которых приходится ему родственниками? И никаких чар на мальчике. Все это время вы знали, где он живет, как он живет, и не предприняли НИЧЕГО для изменения ситуации?! Тут налицо преднамеренный саботаж Статуса о Секретности. Ведь если в случае с мистером Дином, его выплески были бы не более чем у обычных маглорожденных, то мальчик, имеющий в своих предках более сорока поколений одних магов, сильных магов, заведомо был опасен для магловского мира и без экстремальных условий, что создавали ему его «родственники».
Игнотус уже привычно потянулся к свиткам, папкам и бутылочкам с воспоминаниями, коих было еще несколько штук, кроме уже просмотренных. А Совет Лордов просто притих, как мышки. До этого им казалось, что пусть и с маглами, но мальчик жил в нормальной семье, как обычный магл, а теперь получается, что все совсем не так, раз лорд Прюэтт выглядит таким разгневанным, да и слова его про «как и ничего не сделали» оптимизма не внушали. Флакон. Печать. Омут. Дымка.
— Это воспоминания магловского «кузена» лорда Поттера, — господа члены Совета Лордов отчетливо уловили кавычки в словах главы. — Стиратели и модификаторы работали только с сознанием взрослых маглов, игнорируя детей, свидетелей, справедливо полагая, что по прошествии времени дети все забудут и им незачем возиться еще и с их не окрепшими «мозгами». Да и с «родственниками» лорда Поттера они не особо заморачивались, ведь они должны были знать, что их ждет при следующем выбросе и отдавать себе отчет, что их «племянник» может «ответить» на их действия своими магическими выбросами. Обрабатывали в основном сторонних свидетелей, коими выступали соседи.
Маленький мальчик, судя по тому, как он еще нетвердо держится на ногах — младенец полутора лет — осторожно прошел в гостиную, украшенную к рождеству. Одет мальчик был в какие-то непонятные тряпки, что сползали с его худенького тельца, тащились за ним по полу. При пристальном наблюдении можно было разобрать, что это все же одежда младенцев, только размера на четыре больше, чем требовалась этому мальчонке, а потому и сползала. Точнее когда-то это было распашонкой и ползунками, но теперешний их видок был соответствующий — именно тряпки, когда-то бывшие костюмчиком. Где-то порванные, где-то уляпаные пятнами, уже не подлежащими стирке. На полдороги к ёлке с огромным количеством подарков под ней он пошатнулся, запнувшись за сползшие ползунки, и упал на четвереньки. Вставать малыш больше не стал, рассудив, что ползком устойчивее.
По ракурсу, с которого просматривались воспоминания, становилось понятно, что это тоже маленький ребенок, что притаился в той самой гостиной за диваном и что-то там откровенно пакостничал. Точнее, судя по брошенному взгляду на обивку дивана, он ее усиленно расковыривал, найдя еле приметную маленькую дырочку, что сейчас уже превратилась его стараниями в огромную дыру. И сейчас этот малыш недовольно сопел, смотря на то, как худющий черноволосый малыш пробирается к елке.
Тем временем черноволосый малыш с очень приметным воспаленным шрамом ползком преодолел пространство гостиной, так и не заметив второго обитателя, и опустился на попу под ёлкой. Не обращая внимания на огромные коробки с подарками, малыш увлеченно пытался поймать качающуюся на нижних ветках ели конфету. Судя по блеску глаз мальчика, впавшим и уже давно избавившимся от детской пухлости щекам, лихорадочному румянцу на коже — это было не простое желание отведать сладости, а банальный голод. За прошедшие два месяца с того момента, как он оказался в этом доме, розовощёкий пухлый малыш превратился в скелетик, обтянутый кожей.
Детские эмоции искреннего возмущения второго малыша «Как он посмел протянуть руки к моей конфете!» оглушили Совет Лордов.
Малыш, что наблюдал за этим, зло запыхтел и с шумом пополз в сторону «вора», который, увлеченный своей охотой, слишком поздно заметил приближающуюся опасность.
— Моя!
И огромный кулачок, огромный для такого малыша, как тщедушный Харри, да и просто для малыша слишком большой, опустился на голову кузена. Гарри только и успел, что прикрыть голову ручками. А кузен продолжал избивать Гарри, который пытался уползти, но ему мешали собственные же тряпки, в которые он был «одет». При очередном ударе, вставший было на ножки, Гарри был откинут прямиком на ель, и та с жутким грохотом и звоном разбившихся игрушек упала на малышей, что под ней копошились. Тут же послышался рёв пожарной сирены.
Слоноподобный топот возвестил, что «сирена» была услышана, и в гостиную ввалился огромный магл — поперек себя шире. «Сирена» возопила еще сильнее. Судя по окружающей обстановке этому малышу досталось гораздо меньше. Ель упала так, что придавила собой черноволосого, а Дадли Дурсль, а именно его воспоминания сейчас смотрели маги, оказался как раз между ветвями дерева и остался сидеть на своей попе. Ему все было прекрасно видно. И он не получил ни царапины.
Вслед за старшим Дурслем в комнату влетела худая блондинка с лицом откровенно навевавшем мысли о лошадином профиле.
— Вернон! Ох, Вернон! Дидикус, мой маленький! С тобой все хорошо?! С тобой все в порядке? Что тут произошло?
Женщина совершенно не обращала внимания, что под елью лежит еще один малыш. Все ее внимание было сосредоточенно только на собственном сыне, к которому и относились ее восклицания, как будто малыш, только что научившийся произносить отдельные слова и слоги, сможет ей внятно ответить на ее вопросы.
— Урод! — выдал Дадли и ткнул пухлым пальцем в сторону ели, из-под которой его оперативно вытащили родители.
Мальчик уже успокоился и только резко и прерывисто всхлипывал, но больше не изображал из себя «сирену». А зачем? Лицо обожаемого папочки уже приобрело все краски свеклы и раздулось в размере, а сам Вернон фыркал, словно кипящий чайник. Сейчас же будет весело!
Вернон откинул ель и увидел лежащего в беспамятстве «племянника». Голова его была разбита и к шраму в виде молнии прибавилась глубокая и обильно кровоточащая рана, полученная в результате столкновения со стволом дерева.
— Ах ты, паскуда мелкая! — взревел Дурсль-старший, схватив маленькое тельце за шкирку, точнее за те тряпки, что служили ему одеждой.
Не обращая внимания на то, что малышу нужна помощь, он стал трясти его как нашкодившего щенка, стараясь привести в сознание столь грубым методом. Но как только мальчик открыл свои зеленые глазищи, он был тут же с силой отброшен в сторону дивана. Причем Дурсль явно не старался, чтобы мальчик упал на мягкое сиденье. Нет, он выправил траекторию так, что малыш со всей силы, которую можно предположить в этом жирном бугае, врезался в деревянную основу около пола. Послышался слабый хруст, и Гарри разревелся. Когда он попытался встать, стало видно, что одна ножка у мальчика явно сломана от встречи с диваном. Но Дурсль не успокоился. Он горой навис над мальчиком и стал методично избивать его своими кулачищами, что напоминали экскаваторные ковши. Казалось, один удар такого кулака размозжит совсем малютку в лепешку, но на удивление сильные удары, хоть и причиняли вред, но...
— Мразь! Ублюдок! Как ты посмел ударить моего Дадлика?! Как ты вообще посмел войти в гостиную?! Урод!
Петуния Дурсль, держащая на своих руках того самого Дадли, который, довольно сопя, наблюдал над экзекуцией над кузеном, равнодушно ждала, когда ее муж выдохнется.
Но в следующий момент стены гостиной задрожали, и диван разлетелся острыми осколками по всей гостиной, большая часть этих осколков предназначалась экзекутору. На этом силы покинули зеленоглазого мальчика окончательно, и он снова провалился в беспамятство. Дурсль взревел, зажимая щёку, которой все же досталось от пролетевшей с огромной скоростью мимо щепки.
Дадли тоже заревел от страха не хуже отца и уткнулся в шею матери.
Следующим, что увидели маги, было то, как Вернон Дурсль пинком огромного ботинка, как футбольный мячик, выпинывает Гарри из разрушенной гостиной.
— Впоследствии этого любящего обращения, — оскалился Прюэтт на Рипман, — стихийные выбросы только росли в силе. За следующие два года дом на Прайвет Драйв подвергался полному разрушению шесть раз, оказался затоплен морской водой восемнадцать раз, с приближением трехлетнего возраста Гарри Поттера соседние дома получали различной степени повреждения семь раз. И один раз в канун 1984 года выгорело два квартала городка Литлл-Уингинг. К счастью, жертв среди магловского населения удалось избежать, но команде по зачистке пришлось работать три месяца! ТРИ месяца! После в Опекунский Совет был направлен рапорт руководителя группы зачистки с требованием забрать ребенка у маглов. При проведении допроса этого мага комиссией по расследованию было выявлено затирание его собственной памяти около тридцати раз. И все эти «обливиэйты» были связаны с вызовами на Прайвет Драйв, 4. То есть кто-то после отработки отделом зачистки нужных процедур намерено удалял все сведения о проведенных работах и подвергал самих работников «зачистке». Но этот случай в 1984 году... Ликвидация последствий затянулась на три месяца, и руководитель успел подать рапорт. Однако он был проигнорирован. Что это как не намеренный, полный, прямой саботаж Статуса Секретности членами Опекунского Совета?
«Странно, — хмыкнул Харри, — но я этого не помню. Неужто старик все же поработал с моей памятью тогда? Согласен, более ранние погромы мне пришлось восстанавливать при помощи думосброса, но ни вот этого эпизода, ни про пожар я ничего не помню!»
«Может и поработал, — прошипела доведенная до белого каления Мио. — Но более вероятен вариант с защитой от Магии. Слишком сильно тебя тогда избили. Будь ты обычным малышом маглом, то быть тебе уже на кладбище после первого же удара этого... этого... сссщщщщ...»
Взмах рукой, новый флакон. Печать, омут, дымка.
