Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 84 (всего у книги 311 страниц)

Пытаясь вставить ключ в зажигание, он заметил, что у него дрожит рука, и разозлился на себя и сосущую пустоту в желудке. Ему подумалось, что еще не поздно отступить, вернуться домой и сделать вид, что ничего не было…

По крайней мере до тех пор, пока он не начнет срать кровью. А дальше будет только хуже. Скоро он станет никчемным старым пердуном и помрет так же, как уйма других пердунов. Остальные дальнобойщики наплюют на него, как он плевал на них, и забудут о нем назавтра после похорон.

Гаспаре Мантони завел двигатель и ощутил вибрацию всем телом. Она ли подорвала ему здоровье или тюремная пища? Сейчас это не имело значения. Машина тронулась и выехала на местную дорогу.

Его запомнят. Еще как запомнят.

10

– Ты что, притащил сюда эту сумасшедшую? – спросил при виде Коломбы Нероне, которому было поручено охранять комнату Томми.

Лупо устал и был не в настроении отчитываться перед подчиненным.

– Еще раз заговоришь со мной таким тоном, и я тебе устрою, – сказал он. – Иди погуляй. Быстро!

Нероне покраснел.

– Так точно, – сказал он и вышел из комнаты.

Коломба и Лупо закрыли дверь у него за спиной. В комнате воняло грязными носками, но сама она была чистой и довольно большой: в ней помещались две узкие кровати со стегаными покрывалами, пара небольших письменных столов и шкаф. Коломба сразу поняла, какая половина комнаты принадлежит Томми: его кровать была аккуратно заправлена, а на столе в идеальном порядке разложены книги и карандаши.

– Что мы ищем? – спросил Лупо.

– Что угодно, – ответила Коломба.

Они подняли матрасы, порылись в одежде, но ничего интересного не обнаружили. Открыв двустворчатый шкаф, Коломба с ходу сообразила, где вещи Томми: они были размером вдвое больше, чем у его соседа. Но и здесь – ни в карманах, ни в отворотах – ничего не нашлось. Зато на дне шкафа стояли пыльные ботинки сорок шестого размера.

Пока Лупо мирился с Нероне, Коломба положила ботинки и несколько раскрасок в пакет для улик и отнесла их Данте, который по-прежнему курил на капоте, в то время как Альберти умывался в туалете социального центра.

– Твоя очередь нюхать, – сказала она, протягивая Данте свои находки.

Не слезая с капота, тот забрал у нее раскраски и помахал ими в воздухе:

– Когда закончу раскрашивать, дашь мне карамельку?

– Ты начинаешь меня нервировать. Почему ты ведешь себя как последний урод?

– Потому что я ни хрена не понимаю. Я был уверен, что желанный трофей – это я, но теперь выясняется, что Томми. А значит, меня бросили в клинике помирать только в качестве уловки. Я очередное ничтожное убожество.

– Засунь свою уязвленную гордость куда подальше и попробуй сделать что-нибудь полезное. Если раскраски не годятся, посмотри на обувь.

Данте поставил пакет на капот, внимательно оглядел ботинки и даже оторвал одну из подметок.

– Да ты и без меня все видишь. Куплены в Италии, почти не ношенные.

– А пыль?

– У меня не бионические глаза. Знаю только, что в ней полно серы.

– Какой еще серы?

– Ну знаешь, вещество на спичках? КоКа… Я понимаю, что ты не химик, но цвет и запах говорят сами за себя. В сельском хозяйстве серу используют как удобрение, так что она есть во всех местных полях. – Он поднял камешек размером с булавочную головку и хорошенько рассмотрел его на солнце. – А вот это похоже на сырец…

Не дожидаясь, пока он договорит, Коломба громко позвала Альберти, и тот со всех ног прибежал к машине.

Данте оперся на трость и спрыгнул на землю.

– Чего ты засуетилась? – озадаченно спросил он.

– Знаешь, кем работал мой дед по отцовской линии?

– Нет…

– Шахтером.

Глава третья

1

Деревня Сант-Анна-Солфара начала приходить в упадок в конце пятидесятых, когда закрыли серные рудники. Несмотря на то что шахтеры трудились в нечеловеческих условиях за гроши, рискуя надышаться метаном, добыча серы перестала приносить прежнюю прибыль.

Женщина, называвшая себя Катериной, вышла из автомобиля и выволокла из него Томми.

– Вперед. Скоро я оставлю тебя в покое и, если Бог пожелает, тоже его обрету, – сказала она по-немецки.

На этом языке она не говорила давным-давно, опасаясь, что испортит свое итальянское произношение. Правда, Томми было все равно – он понимал только по-плохому. Она показала ему на вход в ближайшую шахту, перед которым стояла вагонетка, полная желтоватых камней.

– Туда. Давай. Пошевеливайся, – приказала она, пнув его под зад.

Томми в слезах повиновался. Ворота в шахту были заперты, но женщина отперла замок своим ключом, втолкнула Томми внутрь и закрыла их у него за спиной.

У въезда на рудник располагался маленький музей: на стенах висели старые фотографии, а на стеллажах были выставлены сувениры и серное мыло. За музеем открывалась спускающаяся на глубину триста метров галерея. Освещение включалось только в часы посещения, поэтому сейчас вход в нее напоминал заштрихованный черным фломастером проем, ведущий в один из туннелей Хитрого койота[211].

– Пошевеливайся, – снова сказала женщина, которая называла себя многими именами, ни одно из которых не было подлинным, и ткнула Томми в спину связкой ключей.

Тот опасливо вошел в темноту. Они пошли вниз вдоль рудничных рельсов, и, когда падающий из устья свет окончательно исчез, она вытащила из кармана маленький фонарик. Слышалось глухое эхо их шагов и отдаленные раскаты водопада.

Метров через пятьдесят женщина заметила впереди деревянную скамью, которую ей было велено найти. Приказав Томми сесть, она нашарила под ней пыльный, запотевший от влажности непромокаемый рюкзак. Внутри лежали пропуск на шнурке, документ с фотографией Томми и билет на «Чудеса истории», а также несколько коротких шприцев с тонкими иглами в пластиковых колпачках и листок, на котором были напечатаны последние инструкции.

Женщина направила на него луч фонаря.

«В шприце секонал. Остальная экипировка за клеткой подъемника. Прибытие назначено на двенадцать».

К обратной стороне листка была приклеена фотография чернокожего старика.

Женщина посмотрела на нее и вытерла полные слез глаза.

2

Коломба решила, что поведет машину сама, но, сменив Альберти за рулем, неуверенно застыла, положив руку на коробку передач.

– Ты чего засомневалась? – спросил, как обычно устроившийся на заднем сиденье, Данте.

– Не засомневалась, а кое-что вспомнила, – ответила она. – В последний раз, когда я решила действовать в одиночку, погибло сорок девять человек.

Данте наклонился к ней:

– Тебя послушать, так это ты всех убила, а это не твоя вина.

– На девяносто девять процентов я это понимаю, иначе бы просто не справилась. Но один процент будет терзать меня всегда. Возможно, Катерина – одиночка, а может, за ней стоит целая армия. Возможно, она король мечей, возможно, его приспешница, но в ее руках Томми.

– Думаешь, ты поможешь ему, вызвав карабинеров? Никогда не слышала об огне по своим?

– Я думала не о карабинерах.

– КоКа… военные только все испортят.

– До сих пор все портила я сама, – сказал Коломба и потянулась за телефоном.

Д’Аморе прочел сообщение Коломбы в гостинице в Римини, выйдя из душа. Его грудь и спину пересекала сетка шрамов. По ее просьбе он скачал «Signal» и перезвонил.

– Это рабочий телефон, – сказал он в трубку. – Мы заботимся о том, чтобы нас не прослушивали. Что случилось?

– Хочу заранее предупредить тебя о новости, которую ты скоро получишь. Томми похитила секретарша Палы.

– Психиатра? Он тоже к этому причастен?

– Он мертв. Не спрашивай, откуда я знаю.

– Я давно перестал задавать такие вопросы. – Д’Аморе взял блокнот с логотипом гостиницы и зубами снял с ручки колпачок. – Где тело?

– У него дома. Но сейчас меня интересует Томми. Я догадываюсь, куда везет его Катерина, но не знаю, будет ли она одна или с сообщниками.

– Чем я могу тебе помочь?

– Сначала пообещай, что вы своими действиями не подвергнете парня опасности.

– Обещаю.

– Д’Аморе… с твоим шефом я бы даже разговаривать не стала, но надеюсь, что у тебя, в отличие от него, еще осталось что-то святое. Поклянись мне всем, что тебе дорого.

Д’Аморе глубоко вздохнул:

– Ты не хуже меня знаешь, что боевые операции чреваты осложнениями. Я не могу обещать, что все пройдет хорошо, но обещаю, что приложу для этого все усилия. Этого тебе достаточно?

Коломба немного подумала, прикрыв динамик, хотя в машине было тихо.

– О’кей, – наконец сказала она. – Надеюсь, мне не придется пожалеть о своем решении. В тридцати километрах от Портико есть деревушка под названием Сант-Анна-Солфара. Скорее всего, Томми и его похитительница где-то рядом с шахтами.

Д’Аморе открыл на ноутбуке дорожную карту:

– Я захвачу всех, кто находится в моем распоряжении, и доберусь туда через час. Если в Пизе мне выделят вертолет, то на несколько минут быстрее.

– Никаких вертолетов. Никакой камуфляжной формы. Я на тебя рассчитываю. – Коломба повесила трубку.

– Выдвигаются войска на верблюдах? – спросил Данте.

– Да, но они приедут позже нас. До тех пор придется справляться самим, – ответила она и наконец завела машину.

3

Теперь женщина, заканчивающая сборы в галерее шахты, походила на Катерину только цветом кожи и ироническим изгибом рта. Все остальное изменилось. Контактные линзы окрасили ее глаза в зеленый, клетчатый костюм сменился формой медсестры-волонтера из Мальтийского ордена и синим пальто с аксельбантами, а косички скрывала черная вуалетка. На шее у нее висело личное удостоверение с очередным фальшивым именем и недавней фотографией.

За клеткой подъемника женщина нашла красный плед, солнечные очки и белый чепчик с мальтийским крестом. А также складное кресло на колесах. Раскрыв коляску, она подкатила ее к Томми, который все это время просидел на скамье, ритмично стуча камнем по стене пещеры. Он стучал так долго, что с его покрасневшей руки содралась кожа. При виде женщины он неуклюже запустил в нее камнем, который ее даже не задел.

Женщина взяла его лицо в ладони. Кожа парня была холодной и потной.

– Я же сказала тебе не глупить. Забыл? – Она за волосы подтащила его к инвалидному креслу и заставила сесть. – Сиди здесь, – велела она.

Она вернулась за рюкзаком, в котором нашла инструкции, и, борясь с искушением снова взглянуть на приклеенную к листу бумаги фотографию, достала шприц, сняла с него наконечник и спрятала в ладони.

– Больно будет всего секунду, – сказала она Томми и, воткнув иглу ему в бедро прямо через джинсы, нажала на поршень.

Томми так резко дернулся, что шлепанец слетел с его ноги. Встать он не успел – секонал начал действовать моментально. Голова его запрокинулась, дыхание стало тяжелым, глаза широко распахнулись, а по подбородку потекла нитка слюны.

Прощупав его пульс, женщина накрыла парня пледом, в центре которого белел большой крест, и надела очки и шапочку.

Снаружи донеслись далекие отзвуки голосов и смеха.

4

– «Насладитесь визитом в уникальный археоминеральный парк, где среди чарующего пейзажа простираются туннели рудника по добыче местного аналога желтого золота», – зачитал Данте с экрана телефона. – Кто хочет по уши измазаться в грязи, чтобы посмотреть, как добывают серу, поднимите руки.

– Не знала, что там открыли парк, – сказала Коломба, заходя на обгон.

– Может, стоит включить мигалку… – предложил Альберти, внезапно вспомнив, почему всегда предпочитал вести автомобиль сам.

– Нет.

Данте перестал читать и прижался лицом к коленям, как во время экстренной посадки. Он не раз перечитывал инструкции для пассажиров, хотя сам никогда в жизни не летал на самолете – от одной мысли о пребывании в герметичной железной трубке в небесах у него сводило живот.

Едва не столкнувшись с груженной древесиной фурой на встречной полосе, Коломба подрезала какой-то грузовик, и шофер яростно засигналил.

– Мы еще живы? – с закрытыми глазами спросил Данте.

– Пока да, – ответил Альберти.

– Расскажи что-нибудь еще о парке, – сказала Коломба. – Мы почти приехали в Сант-Анну.

– Парк открывается в полдень и только по выходным, – сказал Данте, подбирая с коврика выпавшую у него изо рта зажженную сигарету.

– Значит, сегодня он закрыт, – сказала Коломба. – По крайней мере, не придется спасать ни в чем не повинных посетителей.

– Тут все поля в серной пыли, – заметил Альберти. – Может, они вообще не в парке.

Коломба закусила губу.

– Возможно. Но если со времен моего детства ничего не изменилось, кроме шахт, в этой местности особо ничего нет, – сказала она. Дед пару раз привозил ее туда и рассказывал о жизни шахтеров, которых она представляла гладиаторами с картинки в учебнике – мускулистыми, полуобнаженными и с кирками вместо мечей. – А еще из Сант-Анны не так уж просто скрыться. Дорога там всего одна.

Они выехали из туннеля, и Данте, который как раз закрывал глаза, показалось, что на рекламном щите мелькнуло слово «Шахта».

– Стоп, – не глядя, сказал он. – КоКа, ты не могла бы развернуться и снова подъехать к щиту?

– Данте, мы торопимся. К какому щиту?

– К разноцветному.

Коломба так резко нажала на тормоз, что всех чуть не вывернуло наизнанку, и включила задний ход, заставив двигавшуюся позади фуру съехать на обочину. Даже с заткнутыми ушами Данте слышал крики ее водителя. Бесчисленное множество щитов рядом с туннелем рекламировало давно прошедшие концерты и гастрономические ярмарки, но Коломба сразу поняла, о котором из них говорил Данте. Фотографию шахт Сант-Анны пересекала надпись: «МОЛЕБЕН ЗА УПОКОЙ ДУШ ПОГИБШИХ ПРИ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИИ» и еще одна, чуть поменьше: «Привал велопаломников по местам святого Франциска».

– Дата сегодняшняя, – сказал Альберти.

– Во сколько начало? – сказал Данте, опасливо открыв одно ухо.

– Десять минут назад.

5

Отзвуки болтовни и смеха заглушил металлический скрежет открывающихся ворот. Женщина в форме медсестры терпеливо ждала этой минуты, и все же ее сердце забилось сильнее. Дождавшись, пока к ней вернется спокойствие, она встала и уложила Томми в кресле так, чтобы со стороны он казался спящим, и в качестве последней предосторожности надвинула ему бейсболку до самых очков.

Сверху раздался шум голосов и шагов, открывающихся и закрывающихся ящиков. В галерее с электрическим жужжанием включился свет.

Женщина покатила коляску к выходу. На последнем повороте ей встретилась молодая пара.

– Здравствуйте, матушка, – с улыбкой сказала ей девушка лет двадцати в футболке с надписью «Пути духа».

«Матушка. Точно», – подумала она и, поприветствовав их кивком, вошла в сувенирную лавку. Внутри было полно народу: монахинь, священников в рясах и стариков с ходунками и в инвалидных колясках. Благодаря своей форме она легко смешалась с толпой и сказала себе, что все идет по плану.

Прежде чем стать Катериной, женщина, одетая, как медсестра, вела жизнь, отмеченную чередой неудач и пагубных решений. Редкие проблески света выдавались, лишь когда ей удавалось найти работу, не приводившую ни к синякам, ни к наручникам на запястьях. Она мастерски управляла автомобилем, и однажды ее наняли водителем два кузена-поляка, планировавшие ограбление ювелирного магазина в Кёльне. Поляки изучили привычки ювелира и его сотрудников, знали, когда охранники уходят на обед, и рассчитали, сколько времени потребуется «полицаям», чтобы приехать, а им – чтобы скрыться. Однако кузенам и не снилось, как тщательно спланирована была ее жизнь в последний год. На обещанное вознаграждение она сможет жить припеваючи многие годы. Деньги, которые она подложила в сейф Палы, ее нисколько не интересовали: как ей объяснили, они предназначались для того, чтобы направить расследование по ложному пути и очернить психиатра.

Она выкатила кресло с Томми в парк. Теперь здесь развернулось настоящее народное гуляние. В кафе на колесах продавали сэндвичи и жареную кукурузу, торговцы с тележками делали сладкую вату и надували воздушные шары. На просторной утрамбованной площадке перед шахтами было уже не меньше двухсот человек: семьи с детьми, велосипедисты в бутсах и десятки волонтеров и верующих, сопровождающих больных и стариков. Люди собирались вокруг белого шатра, где должна была пройти месса. Из динамиков неслась органная музыка и «Тебя, Бога, хвалим».

Женщина огляделась. От волнения каждая деталь происходящего будто впечатывалась в сетчатку ее глаз. Какой-то упавший ребенок разразился слезами; к одному из кафе, распевая песню о горах, направилась группа велопаломников с велосипедами на спинах; противень с сосисками зашипел, когда повар подбросил на него десяток килограммов свежего мяса; бородатый, как анахорет, мужчина в белом одеянии зазвенел колокольчиком, размахивая щитом с фотографиями голодных африканских детей. Томми зашевелился. Убедившись, что он по-прежнему без сознания, она подошла к прилавку с религиозными книгами и светящимися пластиковыми бутылками святой воды в форме статуэток лоретской Богоматери. Было уже двенадцать десять, и она впервые спросила себя, не даст ли осечку четкий план, которого она столь старательно придерживалась.

Затем с улицы донесся сигнал клаксона, и в ворота въехал белый автобус с мальтийским крестом. Когда он припарковался рядом с грудой щебня по другую сторону площадки, женщина покатила коляску по направлению к нему.

Приехал ее транспорт.

6

Коломба припарковалась на тротуаре и с беспокойством оглядела окружающую белый шатер толпу.

– Зато выход всего один, и они не смогут скрыться незамеченными, – заметил Альберти.

Данте указал ему на группу священников в рясах:

– Лео мог переодеться в священника, как Николас Кейдж в фильме «Без лица».

– Думаешь, Катерина собирается передать ему Томми? – проигнорировав его шутку, спросила Коломба.

– Возможно. Или присоединиться к велопаломникам и незаметно удрать. А может, и то и другое. Но вопрос в другом: войдем в парк или продолжим наблюдать за входом из укрытия?

Коломба нерешительно пожевала губу.

– Если Лео или Катерина нас узнают, они могут открыть перестрелку прямо в толпе. Или взять Томми в заложники.

– Вряд ли они ожидают нас здесь увидеть, – сказал Альберти.

– Но Лео мог и предвидеть наше появление, – сказал Данте. – Не удивлюсь, если он завербовал половину здешних священников.

– А я не удивлюсь, если он заложил тут бомбу, как тогда в Милане, – сказал Альберти. – Или уже задушил Томми.

Легкие Коломбы начали сжиматься, и она впилась ногтями в ладони.

– Черт, – пробормотала она.

– КоКа, – вмешался Данте, – как бы на нашем месте действовали полицейские?

– Оцепили бы местность, нашли и спасли заложника, обезвредили цель, – машинально перечислила Коломба. – Но для этого надо дождаться Д’Аморе… А тем временем Лео или Катерина могут убить заложника или перелезть через забор.

Данте пожал плечами:

– Мы не знаем, что задумал мой брат. Значит, тебе надо поступить так же, как поступили бы на твоем месте твои бывшие сослуживцы: перекинуть горячую картошку кому-нибудь еще.

– Томми не горячая картошка. – Коломба на секунду прикрыла веки, пытаясь успокоиться. – Думаешь, Лео скорее взорвет себя, чем сдастся?

В памяти Данте вспыхнул обрывок сна о Коробке, когда все заливала вода. Теперь Лео не прощался с ним, улыбаясь, – он встревоженно смотрел на него вблизи и велел ему спасаться.

– Он не камикадзе, – ответил Данте. – Но я уверен, что если он здесь, то позаботился о пути к отступлению.

Коломба кивнула:

– Надо придумать, как войти в парк, не бросаясь в глаза.

Альберти показал на остановившееся на главной улице кафе на колесах:

– Как насчет этого?

7

Женщина, убившая своего начальника и любовника, замерла метрах в десяти от белого автобуса, делая вид, что поправляет плед парню в коляске. В действительности же ее внимание было приковано к волонтерам и медсестрам Мальтийского ордена, которые маленькими группками выходили из автобуса, помогая спуститься старикам и инвалидам, кутающимся в такие же пледы, как тот, что она нашла в шахте. Казалось, половина девушек-волонтеров была южноамериканками и африканками, а другая половина – азиатками. Каждая забирала по инвалидному креслу, которые доставали из багажного отсека и раскрывали два крепких медбрата.

Женщина заметила худенькую волонтершу одного с собой возраста и цвета кожи. Та дожидалась своей порции сухих костей. Увидев, что девушке выдали гору человеческого мяса, она поняла, что не ошиблась.

Словно в хореографической постановке, медсестры, сиделки и пациенты расходились по песчаной площадке, пестрея белой формой, синими пальто и красными пледами. Худышка остановилась у закрытого входа в одну из шахт и, пропустив перед собой цветастую толпу, направилась к тенту, откуда теперь доносился гимн «Te Deum».

Женщина подкатила Томми к коляске своей «коллеги», и та, встревоженно взглянув на нее сквозь слезы, сказала что-то по-французски.

– Я знаю только итальянский и немецкий, – отозвалась женщина.

– Это ты? – нервно спросила худышка по-итальянски. – Ты Катерина?

– Я ею была. – Она приподняла бейсболку на горе мяса. Под ней скрывались раздутое лицо и шишковатый нос. В животе у нее заурчало от ужаса и удовольствия. – Что с ним?

– Цирроз печени. На последней стадии. Я его усыпила.

– Ты говорила с кем-нибудь в автобусе?

Девушка покачала головой.

– Я не снимала ни перчаток, ни вуали и вообще никогда здесь не бывала. Прежде чем уйти, я переоденусь в туалете, а потом сяду на поезд до дому, – сказала она, будто повторяя по памяти урок, а затем, не меняя тона, добавила: – Мне нужны были деньги. Я хочу вернуться на родину.

– Можешь передо мной не оправдываться. Где ты его нашла?

– В Риме. Он живет один. Но это не я его нашла. Мне сказали, где он.

– Ты видела человека, который дал тебе инструкции?

– Нет. А ты?

Женщина, называвшая себя Катериной, покачала головой и ущипнула старика за щеку. Тот не отреагировал.

– Как мне его разбудить?

Оглядевшись по сторонам, девушка дала ей завернутый в туалетную бумагу шприц.

– Что бы ты ни собиралась с ним сделать… Пожалуйста, сделай это быстро. Я хочу уйти.

– Я буду здесь до конца молебна. А ты пока посади его в автобус и дожидайся меня. Если водитель что-то спросит, скажи, что твой пациент устал и должен поспать.

– Они заметят, что это другой человек.

– Им нет до него никакого дела. Посади его в предпоследний ряд. Если он начнет шевелиться, в кармане коляски есть шприц и для него.

Катерина забрала у нее коляску со стариком и подкатила ее к станции оператора канатной дороги, по которой сера когда-то поступала на рафинировочный завод. Теперь от дороги остался лишь подвешенный в пяти метрах над землей вагон. Станция, где все еще находились остатки панели управления, была заперта, но в свой прошлый приезд женщина сменила замок. Она с легкостью открыла дверь, закатила инвалидное кресло внутрь и закрыла за собой калитку, оставшись незамеченной. Будь это какой-нибудь музыкальный фестиваль, всюду бы целовались и скручивали косяки парочки, но это был праздник добрых христиан, а добрые христиане не суются куда не надо.

Женщина взяла завернутый в туалетную бумагу шприц и вдруг поняла, что не знает, что в нем. Делать ли внутримышечную инъекцию или внутривенную? Она решила сделать укол в дельтовидную мышцу. С полминуты ничего не происходило, потом старик задрожал и закашлялся. Прошло еще не меньше двух минут, прежде чем к нему вернулось сознание. Все это время она неподвижно стояла перед ним, наслаждаясь каждой секундой.

Наконец старик открыл гноящиеся глаза и сфокусировал на ней неузнавающий взгляд. Да и как он мог ее узнать, если в последний раз видел ее шестилетней и залитой кровью?

Женщина почувствовала приятную теплоту во всем теле.

– Привет, папа, – сказала она.

8

Оставив Альберти дожидаться приезда ОБТ перед входом в парк, Коломба и Данте купили у торговца ветровки «K-way» с изображением папы римского на спине и велосипедные шапочки, переоделись и подошли к хозяевам кафе на колесах. Оказавшись перед выбором – помочь или попасть под арест, – один из двоих хозяев согласился поддержать их план, а другой раздраженно пошел прочь.

Попав на территорию парка в кафе-фургончике, они объехали площадь по кругу, стараясь держаться как можно ближе к толпе и разглядывая прохожих. Наконец они велели хозяину припарковаться за шатром, под крышей которого собирались верующие.

У шатра не было стен, только холщовый навес, защищающий от солнца, и Коломба и Данте видели, как верующие занимают свои места, а пара служек надевает на священника облачение. Перед алтарем – простым деревянным столом с дарохранительницей, крестом и свечой – оставалось пустое пространство без скамей, предназначенное для носилок и колясок. Там уже теснились старики и инвалиды.

– Ты в курсе, что веру в невидимое, вездесущее и всемогущее существо можно посчитать признаком душевной болезни? – спросил Данте, разглядывая лица прохожих.

– По-моему, верить, будто вселенная образовалась сама собой, куда более безумно.

– Значит, твой Боженька позволяет людям вроде Лео и Катерины разгуливать на свободе, убивать людей и похищать детей.

– Это называется свобода воли. Но ты ведь не хочешь заводить теологический спор прямо сейчас, да?

– Да.

Коломба попросила водителя припарковаться рядом с сувенирной лавкой.

– Там нельзя стоять, нас прогонят, – отозвался тот. – И потом, там даже розеток нет.

– Скажите, что у вас что-то с двигателем и вы не будете открывать кафе, – велела Коломба и повернулась к Данте. – Я обойду парк и вернусь, а ты побудь здесь.

– О’кей, – сказал тот. Он уже заметил в фургоне бутылки со спиртным.

Коломба надвинула шапку на нос и надела на правое ухо незаметную гарнитуру телесного цвета, подключенную по Wi-Fi к рации у нее за поясом, рядом с пистолетом. Убедившись, что ее снаряжения не видно под одеждой, она вышла из фургона.

– Вы меня слышите? – пробормотала она.

– Да, – сказал Данте. Свою рацию он поставил на прилавок и снизил громкость до минимума.

– Да, госпожа Каселли, – сказал Альберти. – Только что приехал Эспозито.

– Дай ему канал, – приказала Коломба, вошла в полный детей и монахинь магазинчик и притворилась, что с интересом разглядывает серный крем для жирной кожи.

Рядом стояла стрелка, указывающая посетителям направление к «Шахте прошлого века».

– Там открыто? – спросила она у продавщицы за прилавком.

– Конечно! Вход свободный.

– Я вас плохо слышу, госпожа Каселли, – сказал ей в ухо Эспозито.

Она отошла к витрине со старомодными открытками:

– Еще бы, здесь же кругом серная руда. Где остальные?

– Приближаются поодиночке.

– Подтверждаю, – сказал Д’Аморе, подключившись к их частоте. – Доложи положение. Видишь цель?

– Нет. Ни одного из троих. Но территория огромная.

– Опиши ее.

– Не меньше десяти гектаров, много слепых зон, полуразрушенные здания и цеха. Около трехсот посетителей, все на центральной площадке. Полно чернокожих женщин и азиаток, много священников и монахинь. За общественным порядком следят два карабинера, у входа припаркованы машины пожарных и «скорой помощи». Парк окружен забором с колючей проволокой, за ним поля и дорога.

– Мы оцепили периметр. Если они еще здесь, им не уйти.

– Снайперы?

– Двое, на крыше заброшенного завода на девять часов. Считай, ворота расположены на шесть часов, шатер – в центре, дальний забор – на двенадцать часов.

Коломба тщетно поискала Д’Аморе взглядом.

– Принято, – сказала она. – Но помни, что ты мне обещал.

– Мы с Эспо готовы входить, – вмешался Альберти.

– Начинайте проверять автобусы, – велела Коломба. – Примерно на одиннадцать часов, – подумав, добавила она.

– Я отправлю в парк четверых. Они начнут с противоположной стороны, – сказал Д’Аморе. – По сравнению с посетителями нас очень мало.

– Я этого не ожидала, – сказала Коломба.

– Я Сокол-1, мои люди от второго до восьмого. Снайперы – Орел-1 и Орел-2. Ты Рим-1, твои люди в прогрессивной нумерации. Связь по открытым каналам.

– Принято.

– Рим-2 и Рим-3. Входим, – в кои-то веки воздержавшись от сарказма, произнес Эспозито.

– Рим-4 смешивает водку с тоником, – сообщил Данте.

– Прекрати баловаться с рацией, – сказала Коломба.

– Так точно, сэр Рим-1.

Коломба начала спускаться в туннель, и вскоре в ухе у нее затрещали помехи. Связь пропала. На каменистых стенах горели аварийные лампы, но сам туннель шахты был голым и безлюдным. Коломба готова была поклясться, что с тех пор, как ее приводил сюда дед, он ничуть не изменился.

Она дошла до клетки подъемника. За ней галерею перекрывали тяжелые ворота с пыльным замком. Вероятно, их не открывали веками, но это было ей только на руку: неизвестно, на сколько километров вниз тянулись разветвляющиеся галереи и штольни.

Внезапно она заметила за воротами движение: сквозняк волок по полу какой-то предмет. Она просунула руку между перекладинами и схватила его на лету: он оказался парой сетчатых колготок.

Коломба добежала до сувенирной лавки, где ловила связь, и в ту же секунду из динамиков донесся голос священнослужителя: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа».

– Рим-1 на связи, – сказала она. – Я нашла предмет одежды, возможно принадлежащий нашей цели. Она переоделась в открытой для посетителей галерее за сувенирной лавкой, на три часа, – сказала она, направившись к кафе на колесах.

На вопрос Д’Аморе, были ли там другие следы, она ответила отрицательно.

– Но найдите кого-нибудь с ключом, вдруг там отыщется что-то еще.

«Аминь».

– Принято, Рим-1, – сказал Д’Аморе. – Орел-1 и 2, перемещайтесь на три часа.

Коломба помахала водителю фургона, который нервно курил, сокрушаясь о потерянных барышах, и постучала в дверцу.

– Данте, хочешь понюхать женские колготки? – спросила она.

Когда он не ответил, она наклонилась и заглянула в проем между дверцами.

В фургоне никого не было.

9

«И со духом твоим», – донеслось до станции канатной дороги из далеких динамиков. Женщина, называвшая себя Катериной, поняла, что время на исходе. Она склонилась над лежащим на полу мужчиной. Тот глядел на нее глазами, полными слез. Рубашка его была расстегнута на раздутом от асцита животе, покрытом синяками от парацентеза. Пытаясь сбежать, он выпал из коляски и так и не сумел снова подняться. Под съехавшими на рахитичные ноги штанами на резинке виднелся подгузник для взрослых. Старик обделался и смердел.

Дочь смотрела на него без всякого сочувствия.

– Помнишь маму? – спросила она. – Ты знал, что после твоего ухода она прожила еще месяц? Правда, больше уже ничего не понимала. – Она постучала себе по виску. – Ты сломал ей что-то здесь своими кулаками. Я помогала сиделке ее мыть. Мне было шесть лет, и мне пришлось обтирать тело мамы, потому что ты так сильно ее избил. – Она села на корточки, чтобы лучше видеть его лицо. – В чем она провинилась?

– Ни в чем… Ни в чем, – скрипучим, свистящим голосом пробормотал старик. – Я пил. Я не хотел…

– Я тебе скажу. Она провинилась тем, что узнала, что ты со мной творил. И попыталась тебе помешать.