Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 112 (всего у книги 311 страниц)

Она убрала его за пояс, начала копать руками и ощутила ладонями какой-то округлый предмет. Наконец из ила показался верхний край двухсотлитровой пластиковой цистерны со стальными клепками. На обыкновенную цистерну для бензина она была не похожа, но, заметив возле нее еще пару бочек, Коломба поняла: она нашла, что искала. Она достала из-за ремня фонарик, включила его и, направив луч кверху, воткнула в дно, чтобы пометить нужное место, после чего быстро переплыла на другой конец озера, слегка поддула компенсатор и начала всплывать. Она сделала всего две компрессионные остановки, но малейшее промедление заставляло ее кипеть от нетерпения. Поднимаясь к поверхности, она почувствовала острую боль в верхней зубной дуге. Похоже, в зубах образовались микротрещины, в которые попал воздух. Расширяясь, воздушные пузырьки невыносимо давили на корни. Несомненно, сказывались последствия одного из двух пережитых ею взрывов.

Она вынырнула на поверхность в паре метров от места погружения. Заметив луч осветителя, Данте бросился ей навстречу и сам чуть не очутился в воде.

– КоКа! Ты вернулась!

Коломба вытащила загубник и набрала полные легкие свежего воздуха. Боль в зубах была такой сильной, что она едва могла говорить, но, к счастью, стремительно отступала.

– Да. Перегони грузовик на другой берег.

Данте понимающе посмотрел на нее.

– Неужели ты их нашла? – не осмеливаясь поверить в такую удачу, прошептал он.

– Да. Они странные, но зацепить их будет легче. Сумеешь отогнать грузовик?

– Конечно! Даже если мне его вручную толкать придется.

– Я подожду тебя на дальнем берегу.

Коломба переплыла озеро и остановилась там, где, по ее расчетам, находилась стенка карьера. Она сверилась с компьютером: на двадцатиметровой глубине можно провести еще пятнадцать минут. Главное – не накосячить с тросами.

В темноте показался свет фар, и она помахала руками, чтобы показать Данте, где остановить и развернуть грузовик. Берег был завален упавшими деревьями: их бросили гнить, чтобы сохранить экосистему. Развернуться здесь было непросто, но в конце концов Данте это удалось. Он поставил грузовик, задние колеса которого почти касались воды, на ручник, выпрыгнул из кабины, откинул задний борт и забрался на платформу.

Несколько минут он при свете фонаря возился с лебедкой, а потом раздался шум мотора, и трос начал раскручиваться. Когда он размотался на несколько метров, Данте спрыгнул на землю, подобрал крюки и, пробежавшись по слякоти, передал их Коломбе.

– Что теперь? – спросил он.

– Размотай трос до конца. Скорее всего, он длиннее, чем нужно, но это не важно. Я подплыву с ним к цистернам и постараюсь не запутать.

– А как я узнаю, что ты подцепила цистерну?

– Я подергаю за трос. Надеюсь, ты сообразишь, что к чему, – сказала Коломба. – Только не забывай, что на это уйдет не меньше нескольких минут. Если почувствуешь рывки троса еще до того, как его размотаешь, значит я просто пытаюсь его распутать. Если ничего не выйдет, я всплыву, но надеюсь, этого не случится, потому что воздух в баллоне подходит к концу.

– Хорошо.

Коломба снова надела загубник, развернулась и зашагала по мелководью к середине водоема, с усилием таща за собой конец троса. С таким грузом она пойдет ко дну гораздо быстрее. Придется лихорадочно компенсировать, иначе уши попросту взорвутся от давления.

Данте взобрался на платформу и опять завел лебедку. Глядя, как луч осветителя Коломбы исчезает под водой, он подумал, что отдал бы все на свете ради того, чтобы быть с ней рядом и самому удостовериться, что самый сложный этап работы пройдет как по маслу. Если подумать, для него эта работа началась еще двадцать пять лет назад, когда он сбежал из башни и впервые рассказал людям свою историю, надеясь, что кто-то ему поверит.

Трос размотался до последнего витка, и барабан автоматически затормозился. Прошло уже четыре минуты, и Данте, мысленно отсчитывая секунды, ждал сигнала. Еще через две минуты он вроде бы ощутил какую-то вибрацию и приложил ухо к тросу. Вибрация возобновилась. Рывки повторялись через равные промежутки времени. Данте понял, что это и есть долгожданный сигнал: Коломба прицепила цистерну на крюки. Он снова подошел к пульту управления, но не успел начать наматывать трос, как услышал за грузовиком шорох и хлюпанье погружаемых в слякоть ботинок. Данте резко обернулся, и у него перехватило дыхание. У кромки воды в лунных отблесках стоял Отец, наблюдая за ним своими страшными глазами.

22

Коломба ударила молотком по прицепленному к цистерне тросу и попробовала приподнять ее самостоятельно: цистерна почти не сдвинулась с места. Трос все еще не шевелился, и она пожалела, что не попросила помощника Валле купить пару подводных раций. К сожалению, раньше ей никогда не приходилось поднимать грузы из воды, и эта мысль пришла ей в голову только после погружения. Она взглянула на компьютер: воздуха осталось только на шесть минут. Пора всплывать.

Коломба убрала молоток за пояс и надула компенсатор. Зубная боль возобновилась уже на середине подъема и не прекращалась до конца фазы декомпрессии. Вынырнув из воды, она тотчас же сорвала загубник и собралась было прокричать: «Шевелись, болван!» – но замерла на полуслове. Данте стоял на коленях в грязи, закрыв ладонями лицо, и стонал. Стоящий позади него крупный мужчина нацелил ему в затылок пистолет с абсурдно длинным стволом. «Глушитель», – сообразила она. Мужчина перевел взгляд на нее. Луч осветителя отразился ледяным бликом в его глазах, и Коломба его узнала.

– Выключай, – приказал мужчина, которого Данте звал Отцом, а Пинна – Немцем. Его бесстрастный голос был не громче шепота, но Коломба слышала его, несмотря на разделяющее их расстояние в несколько метров. – Немедленно выключай, или я выстрелю ему в голову.

– Сейчас выключу, – выдохнула Коломба. – Только не трогай его. – Она поднесла правую руку к осветителю и нажала на выключатель.

Берег погрузился в темноту, но она понимала, что поверхность озера у нее за спиной отражает лунный свет и мужчина отлично ее видит. Скорее всего, сейчас он уже наводит на нее прицел. Ее легкие резко сжались, и мрак замерцал еще более темными тенями. Коломба больше не отличала реальных очертаний от порождений собственного воображения. Она инстинктивно подалась назад, потеряла равновесие под тяжестью акваланга и опрокинулась навзничь. Удар отдался в голове ослепительной вспышкой боли. Легкие снова открылись, и она, отчаянно кашляя, втянула ртом воздух и воду.

– Вставай, – снова сказал Немец. – Вставай, или я буду стрелять.

– Я… я пытаюсь, – пробормотала Коломба. – Я просто упала.

– Меня это не волнует. У тебя две секунды, чтобы встать. Пошевеливайся.

Коломба дважды поскользнулась на склизком илистом дне. Наконец она, не переставая кашлять, поднялась на четвереньки.

– Мне нужно… Нужно снять баллон, иначе ничего не выйдет, – взмолилась она.

– Поторапливайся.

Коломба торопливо сбросила компенсатор со всем прочим снаряжением. Избавившись от лишнего груза, она все-таки смогла встать на ноги. Теперь, когда глаза немного привыкли к темноте, она увидела, что пистолет Немца все еще нацелен в голову Данте. Тот все так же беспомощно закрывал руками лицо и заходился протяжными, жалобными всхлипами.

– Не трогай его, – повторила Коломба. – Ты и без того причинил ему достаточно зла.

– Но он ведь жив, разве нет?

– Это не твоя заслуга.

Немец тихонько рассмеялся. Его смех звучал еще страшнее шепота.

– Ты правда думаешь, что это случайность? Ну-ну. Подойди ко мне.

– И что потом?

– Иди сюда. Хватит болтовни.

Коломба знала: он выстрелит, как только она выйдет из воды. Не хочет рисковать, что ее тело упадет в воду и затонет. К тому же его может отнести течением. Немцу нужно, чтобы она исчезла бесследно. Вместе с грузовиком и Данте.

Коломба сделала пару шагов вперед. Теперь вода доходила ей до колен.

– Чего ты хочешь? – спросила она.

– Только чтобы ты подошла поближе. – Было темно, но Коломба увидела, как Немец поднимает руку и наводит на нее ствол. – Вперед. Еще шажок, – сказал он.

Теперь ствол пистолета находился вровень с ее лицом. На миг Коломба почти решилась нырнуть в воду и уплыть. Но она понимала, что не успеет. Смерть придет быстро и почти безболезненно. Один выстрел – и все будет кончено. Она ничего не почувствует. А главное, ей не придется видеть, как умрет Данте. Это было бы слишком ужасно. Она не воображала себя героиней. Одному Богу известно, сколько страха ей довелось испытать за всю жизнь. Но сейчас, когда Данте так отчаянно рыдал, она готова была на все, чтобы утешить его или спасти ему жизнь – продлить ее хотя бы на секунду, которая уйдет у Немца на то, чтобы ее пристрелить.

Она подняла ногу: всего шаг – и она будет на берегу. Показавшийся из воды ласт взметнул на поверхность ил и засохшие стебли камышей. В этот момент Коломба подмечала все до мельчайших деталей. Каждая подробность была словно высечена из хрусталя: шелест деревьев, плеск воды, резко оборвавшийся жалобный плач Данте… Внезапно он поднял голову и повернулся к человеку, которого звал Отцом:

– Ты не он, сукин сын! Ты не он! – Данте с криком бросился на него и вцепился в держащую пистолет руку.

23

Немец нажал на курок. Раздался хлопок глушителя, и пуля отрикошетила от воды в двух шагах от Коломбы. Но она уже сорвалась с места. Она побежала настолько быстро, насколько это возможно с ластами на ногах, и кинулась на Немца: тот отбросил Данте ударом кулака и уже наводил пистолет на нее.

Пытаться схватить его за вооруженную руку было бы ошибкой, и вместо этого она толкнула его в грудь и ударила лбом в лицо. Казалось, она врезалась в ствол дерева. Немец даже не пошатнулся. Он тут же саданул ей коленом в живот и врезал по виску рукояткой пистолета. Не будь на ней капюшона, он бы вырубил ее с одного удара, но рукоятка соскользнула по резине. Коломба упала на траву и откатилась в сторону. Немец дважды спустил курок, и столько же раз комья земли разлетелись у самой ее головы. Между тем Данте пришел в себя и до крови вонзил зубы в икру мужчины. На этот раз Немец охнул от боли. Он направил пистолет на Данте, но не успел нажать на курок. Подползая к нему, Коломба вынула из-за пояса молоток для мидий. Не вставая с колен, она изо всех сил огрела Немца по левой ступне, так что наконечник проткнул ботинок и раздробил кости, а потом снова вскинула молоток и опустила на его запястье. Немец выронил пистолет. Коломба даже не попыталась схватить оружие. Она без остановки колотила Немца в живот, в лицо и по коленям. Данте держал его сзади, пытаясь опрокинуть на землю. Наконец им удалось его повалить. Пока Данте удерживал мужчину за ноги, Коломба вдавила его лицом в мокрый ил, заставляя вдыхать грязь. Дрожа от адреналина и ярости, она занесла молоток над его затылком. Опомнившись лишь за секунду до удара, она успела отдернуть руку в сторону, и молоток разорвал Немцу щеку. Из раны взметнулись брызги крови и осколки зубов. Немец закричал с набитым грязью ртом и заметался, как раненый медведь. Коломба снова обеими руками вдавила его голову в ил и не отпускала, пока он не перестал шевелиться.

Наконец она перевернула его и стерла с его лица грязь, чтобы ничто не мешало ему дышать. Она включила налобный фонарь и направила луч на обезображенное лицо мужчины. Она была потрясена: вблизи он оказался седым, морщинистым стариком.

Данте отполз в сторону и снова закрыл руками лицо. Коломба склонилась над ним, не отрывая глаз от Немца:

– Как ты?

– Кажется, я умираю.

Коломба обняла его за плечи:

– Ничего ты не умираешь. Ты отлично справился.

– Я не могу, КоКа. Это слишком. Это слишком.

Коломба сжала его в объятиях:

– Данте, ты мне еще нужен. Пожалуйста, не бросай меня одну.

Несколько секунд Данте молчал: он пытался восстановить дыхание.

– Что я должен сделать?

– Помоги его связать. Пока он не очнулся. Иначе мне придется снова его ударить, и на этот раз я его убью.

Данте посмотрел на нее. Его глаза наполнились слезами.

– Разве это так плохо?

– Да. Очень плохо.

Данте вытер глаза, и Коломба помогла ему подняться.

– Справишься? – спросила она.

– Никогда еще мне не было так плохо.

– Да ты везунчик. Посмотри, не завалялось ли в грузовике какой-нибудь веревки.

Данте, с трудом переставляя ноги, поплелся к грузовику, а Коломба ощупала себя, чтобы убедиться, что все цело. Вроде бы обошлось без переломов, хотя все тело невыносимо ныло. Но она была так счастлива, что человек, преследовавший Данте в ночных кошмарах, наконец пойман и обезоружен, что почти не обращала внимания на боль. Не спуская с Немца глаз, она нагнулась за упавшим пистолетом. Пушка застряла в иле стволом вниз. Это был «Глок-19» с пластиковой рамкой. Коломба сняла глушитель – она не умела с ним целиться – и навела пистолет на своего пленника, веки которого только-только начали шевелиться.

– Кто ты? – спросила она.

Мужчина не отвечал. Он лежал молча, обратив к небу залитое кровью лицо, и хрипло дышал.

Данте вернулся с двумя рулонами клейкой ленты.

– Вот это должно подойти, – уже чуть более твердым голосом объявил он.

– Свяжи ему сначала ноги, потом руки, – распорядилась Коломба.

– О’кей.

– Только не вставай на моей линии огня, хорошо?

– Ясно.

Данте подошел к Немцу и принялся стягивать его щиколотки скотчем. Вблизи он заметил, что молоток Коломбы пробил тому ступню насквозь. В окровавленной ране поблескивали осколки костей. Данте отвел глаза, боясь, что его стошнит. Ему казалось невероятным, что этот человек не кричит от боли.

– Почему ты сказал, что он не Отец? – спросила Коломба.

– Потому что это не он. Он ходит не как Отец, и у него совсем другие повадки. Тогда возле больницы я этого не заметил, но сейчас вижу совершенно точно.

Голова у Коломбы пошла кругом.

– Хочешь сказать, мы преследовали не того человека? Разве не его ты видел в щель силосной башни?

– Его.

– Ничего не понимаю.

Стянув Немцу щиколотки, Данте скрестил руки мужчины у него на груди. Немец не сопротивлялся и продолжал лежать, глядя на небо. Опасаясь, что мужчина внезапно кинется на него, Данте поспешно начал обматывать ему запястья.

Поняв, что его тревожит, Коломба подошла к ним и прижала дуло пистолета ко лбу пленника.

– Будь паинькой, – сказала она.

Немец как будто ее и не слышал.

– Я сказал, что он не Отец. Он тот самый человек, которого я видел той ночью. Но это не он приходил ко мне в капюшоне и темных очках, чтобы со мной позаниматься. Этот ниже ростом и уж точно более крепкого телосложения. Увидев его сквозь в щель в стене, я принял его за Отца. Неудивительно, что я ошибся, ведь он был первым человеком, чье лицо я увидел за одиннадцать лет в заточении. – Данте закончил и поднялся, чтобы полюбоваться результатом своих трудов. – Он не заботился о пленниках вроде меня. Теперь мне ясно, что у него была другая работа.

Коломба всмотрелась в невыразительное лицо Немца:

– Киллер. Так, значит, все твои рыдания были для показухи?

– Ну, скажем, только начиная с определенного момента. Пока он считал меня совершенно беспомощным, ему незачем было терять на меня время. – Он повернулся к Коломбе. – Что мы теперь будем с ним делать?

– С ним – ничего. Давно пора вытащить цистерну.

Данте кивнул:

– А мы точно сможем ее вытащить, если ты не будешь следить за тросом?

– У нас нет выбора. В баллоне не осталось воздуха, да и потом, я все равно не в состоянии погружаться. Остается лишь надеяться, что трос ни за что не зацепится.

– Тогда ладно. Пойду заведу лебедку.

Не успел Данте взобраться на платформу грузовика, как ночную тьму прорезали лучи фонарей. Кто-то закричал, и по карьеру разнесся пронзительный визг полицейской сирены.

Они слишком долго провозились с Немцем: полиция уже приехала.

24

Коломбу и Данте, трясущихся от холода и забрызганных грязью и кровью, обыскали и сковали наручниками за спиной. Тем временем со стороны петляющей среди деревьев дороги на берег высыпали полчища кремонских и миланских полицейских, а патрульные автомобили встали полукругом, чтобы осветить фарами место событий.

Когда местность была оцеплена, Сантини распорядился оказать первую помощь лежащему на земле связанному мужчине и вызвать «скорую».

Коломба с досадой думала о том, что они почти успели вытащить со дна цистерну. Не хватило всего десяти минут, а может, и того меньше. Столько трудов – и все ради того, чтобы сойти с дистанции на финишной прямой. Она потупилась скорее от тяжести поражения, чем от стыда, что ее арестовали. Данте замкнулся в себе. Он мог думать лишь о том, что его бросят в темную камеру и он никогда больше не увидит неба.

Сантини, держа руки в карманах, подошел к ним. Ему так и не пришлось доставать табельный пистолет. Вид у него был почти такой же изможденный, как у Коломбы и Данте.

– Каселли, кто этот полумертвый здоровяк?

Коломба с напускным спокойствием подняла лицо:

– Его называют Немцем. Он работает на Отца.

– Опять этот Отец… Каселли, завязывай. Никто не поверит, что ты такая же чокнутая, как твой дружок.

– Тогда что, по-твоему, он тут забыл?

– Не знаю. Но я понял, что меня это не волнует. Я свое дело сделал.

Коломба сжала стучащие от холода зубы:

– Как у тебя все просто.

– Тебе и самой надо было бросить это дело. Причем давным-давно. – Один из агентов передал Сантини упакованный в прозрачный пластиковый пакет «глок». – Твоя пушка? – спросил он Коломбу.

– Нет, его, – ответила Коломба. – И он в нас из нее стрелял. Сделай тест на следы пороха, и сам убедишься.

Сантини повернулся к Немцу. Полицейские уже перебинтовали ему раны, но из стопы сквозь марлю сочилась кровь.

– Слышали, что они сказали? Вы действительно пытались их убить?

– Я не знаю, кто эти люди, – прошептал Немец. – Они на меня напали.

Сантини запросил удостоверение личности мужчины. «Пьеро Фрабетти», – прочитал он.

– И что же вы здесь делали, господин Фрабетти?

– Гулял.

– Посреди ночи?

– Прошу вас… Мне плохо. Вы не могли бы меня освободить, пожалуйста? – Он был все еще по рукам и ногам связан скотчем.

– Может быть, позже, – сказал Сантини. – Где долбаная «скорая»? – прокричал он.

– Уже едут, будут через десять минут, – отозвался сопровождающий его инспектор следственного управления – тот самый, что говорил на северном диалекте. – На дороге неподалеку произошла жуткая авария, и все машины «скорой» сейчас заняты там.

– Долбаное захолустье! – пробормотал Сантини. – Увезите Каселли и ее дружка. Прямо в Рим, ясно?

– Понял. А с ним что? – спросил тот, показывая на Немца.

– Передай его нашим кремонским коллегам. Пусть разбираются.

Инспектор отдал распоряжения подчиненным. Коломбу трясло от холода и злости.

– Сантини… в озере доказательство наших слов! – закричала она. – Просто поднимите его лебедкой! К тросу привязана цистерна.

– А в цистерне Отец? – рассмеялся Сантини.

– Это займет всего пять гребаных минут…

– Лишних пять минут. Чао, Каселли.

Он отвернулся от арестованных, подошел к кромке воды и закурил. У него болел желудок, и хотелось ему одного – хорошенько выспаться. Но сначала ополоснуться в душе, а еще раньше – опрокинуть стаканчик чего-нибудь покрепче. А может, и больше, чем стаканчик.

– Неужели они просто бросят все здесь? – растерянно спросил Данте, пока агенты подталкивали их к припаркованным у деревьев полицейским машинам.

– Они оставят здесь постовых и дождутся приезда кремонского магистрата, – объяснила Коломба. – А тот уже распорядится вытащить цистерну. Может быть.

– И что с ней сделают?

– Отвезут в криминалистическую лабораторию и откроют.

– Она исчезнет при перевозке, – заметил Данте. – Или в лаборатории. И пройдет слишком много времени. Мы должны вытащить ее сейчас, КоКа. Прежде чем Отец поймет, что должен избавиться от улик. То есть от детей…

– Данте… мы сделали все, что могли…

Данте взволнованно оглянулся по сторонам. Его взгляд остановился на Сантини. Как он ухитрился его не заметить?

– У нас есть еще один шанс, – кивнув на Сантини, сказал он.

– Вы двое, хватит болтать, – приказал один из конвойных.

– Захлопни варежку, пингвин, – сказала Коломба. Ее голос прозвучал так властно, что полицейский замолчал. – Сантини – шестерка Де Анджелиса, – сказала она Данте.

– Но не Отца, – с нажимом сказал Данте.

– Почему ты так думаешь?

– Посмотри на него. Ссутулился, руки в карманах. Будь он доволен тем, что происходит, он бы колотил себя в грудь, как горилла. Но на нем лица нет. Он знает, что что-то не так. – Данте повысил голос: – Ведь вы это поняли, правда, Сантини? Что-то не так. Вы гадаете, не водят ли вас за нос?

Сантини не обернулся, но Коломба увидела, как напряглась его спина. Агенты, удерживающие Данте, снова подтолкнули его к деревьям. Он начал упираться, и к ним подбежал третий полицейский, чтобы помочь сослуживцам оттащить его к машине.

– Может, вы даже не любите детей! – снова закричал Данте. – Но однажды вы узнаете, что Лука Мауджери и Руджеро Палладино погибли в клетке, и больше не сможете спать по ночам! Они погибнут по вашей вине! Потому что у вас кишка тонка жить по совести!

Сантини, напряженно скривившись, развернулся к нему:

– Кто такой Руджеро Палладино?

Конвойные остановились, чтобы дать ему поговорить с задержанными.

– Еще один мальчик, которого похитил Отец, – ответил Данте. – Такой же, как я. А помогал ему вот этот связанный нами человек. И хотя у меня нет доказательств, я верю, что есть и другие дети, которых мы должны спасти.

– Ваш похититель двадцать пять лет как мертв, Торре. Вы бредите, – сказал Сантини.

Но Коломба снова почувствовала, что в его словах нет прежней непоколебимой убежденности. Данте прав: у Сантини сдают нервы.

– Тогда почему Немец пытался нас убить?

– Мне неизвестно, что здесь произошло.

Данте улыбнулся:

– Однако вам, как минимум, известно, что Немец опасен, иначе вы бы развязали ему руки. А если мы правы насчет него, то, возможно, не ошибаемся и насчет детей. Это вас и беспокоит.

– Меня беспокоит только, как бы поскорей покончить со всем этим дерьмом, – сказал Сантини. Но тон его до неузнаваемости изменился.

– Так что вам мешает? Покончите с ним наилучшим образом. Распорядитесь вытащить и открыть цистерну.

До сих пор Коломба молчала, чтобы не влезать в их разговор, но больше сдерживаться она не могла:

– Я знаю, каково жить с чувством вины, Сантини. И я от всей души надеюсь, что с тобой этого не случится. Гибель детей ты никогда себе не простишь.

Сантини открыл было рот, чтобы ответить, но так ничего и не сказал. Внезапно он словно увидел себя глазами своих людей. Увидел полицейского средних лет в слишком легком для такой холодной ночи плаще. Младшие по званию побаиваются его из-за вспышек ярости, а старшие попросту сторонятся. Никто из них ему не доверяет. А ведь они правы. Самый худший коп – тот, кому стало на все плевать. Плевать, кого арестовывать, плевать, кого отправлять за решетку, плевать, виновен ли задержанный. Плевать, что кто-то может пострадать или погибнуть. Главное – закрыть дело и не нажить геморроя. Как любила повторять его матушка, нужно уметь «плыть по течению». Он с детства мечтал стать полицейским и представлял, как сослуживцы аплодируют очередному его героическому подвигу, а он купается в лучах заслуженной славы – точь-в-точь как в кино. Но постепенно этот герой исчез. Его место занял хмурый, заурядный функционер, который всегда держит нос по ветру и знает, кому польстить, а кого осудить. Но сейчас, понял Сантини, ему стало плевать и на карьеру. Он чувствовал себя старым и измотанным. У него не осталось ни надежд, ни идеалов.

– Ты хоть знаешь, о чем просишь? – спросил он.

– Да. Я прошу тебя поступить правильно. Ты давненько не поступал по совести, правда? – спросила Коломба.

Сантини на мгновение прикрыл веки, а потом повернулся к обыскивающим грузовик полицейским:

– Кто-нибудь из вас умеет пользоваться долбаной лебедкой?

Инспектор с севера взял Сантини за рукав:

– Можно вас на секунду?

Сантини высвободил руку:

– Нет, нельзя. Ну так что? Кто-нибудь мне ответит или мне самому все сделать?

– Я умею. У меня отец на стройке работал, – сказал один из агентов, обыскивающих грузовик.

– Только подробностей твоей биографии мне не хватало… Запусти лебедку и вытащи то, что прицеплено к тросу.

– Слушаюсь, – сказал агент.

– А с ними что делать, господин Сантини? – спросил конвойный, сопровождающий Коломбу.

– Пусть подождут.

Агент, вызвавшийся достать цистерну, взобрался на платформу и завел лебедку. Трос натянулся и приподнялся над водой. Какое-то время мотор крутился вхолостую, и Коломба забеспокоилась, что он заглохнет. Наконец трос начал медленно наматываться на барабан, подтаскивая груз к поверхности. Полицейский за пультом и правда знал свое дело: всякий раз, чувствуя, что мотор вот-вот полетит, он замедлял обороты. Остальные агенты встали полукругом возле грузовика, вполголоса переговариваясь и наблюдая за работой. Им не терпелось увидеть, что вытянет лебедка. Метров десять троса намоталось на барабан, и он снова застыл.

– Похоже, зацепился, – закричал полицейский, управляющий лебедкой.

Сантини с безысходностью покачал головой.

– Надевайте перчатки! – закричал он.

– Что? – переспросил инспектор с севера.

– Надевайте перчатки и вытягивайте чертов трос, да побыстрее. К вам это не относится, – добавил он, обращаясь к конвойным.

– Мы не сбежим, Сантини, – сказала Коломба.

– Не хочу рисковать. Что бы ни оказалось в твоей цистерне, а в Рим я тебя доставлю, даже если придется волочь тебя туда пешком.

Выстроившиеся вдоль троса агенты тянули и тащили, пока цистерна с рывком не отцепилась. Полицейские отпустили трос. Кто-то удовлетворенно захлопал в ладоши.

«А вот и мои долгожданные аплодисменты», – почти забавляясь, подумал Сантини.

Послышался всплеск, и стоящий ближе всех к озеру агент присвистнул.

– Что-то поднимается! – взволнованно крикнул он.

Полицейский на платформе замедлил мотор лебедки. Покрытая илом и водорослями цистерна плавно выкатилась из воды на траву и остановилась в паре метров от берега. Лебедка затихла, и двое агентов, перепачкав форму, отцепили крюки.

– Есть у вас что-то, чем можно ее открыть? – спросил Сантини.

– Есть гидравлические ножницы, – ответила Коломба. – Они в грузовике.

Сантини распорядился принести ножницы, и агент, управлявший лебедкой, стащил их с платформы и по траве приволок к цистерне. Они напоминали огромные плоскогубцы со встроенным насосом. После аварий спасатели прорезают такими инструментами металл автомобилей, чтобы вытащить застрявших пассажиров.

Тем временем на грунтовой дороге наконец показалась машина «скорой помощи». Двое санитаров в светоотражающих жилетах достали из кузова складные носилки. Инспектор из Брешии подвел их к Немцу. Мужчину быстро осмотрели и погрузили на носилки. Данте не мог оторвать от Немца глаз. Даже сейчас, когда он знал, кто он такой или, по крайней мере, кем он не является, этот человек завораживал его, будто воплощенный кошмар, – завораживал больше, чем наконец вытащенная из воды пластиковая цистерна. Санитары разрезали скальпелем скотч, и инспектор на всякий случай пристегнул Немца наручниками к носилкам за запястье и щиколотку. Что-то в этом раненом старике вызывало у северянина тревогу, да и санитары чувствовали то же самое. Будь на его месте любой другой пострадавший, они ни за что бы не позволили так с ним обращаться. Когда инспектор приподнял штанину Немца, Данте заметил на его икре маленькую татуировку – выцветшую с годами голубую птичку, отдаленно напоминающую логотип «Твиттера».

Данте замер, словно укушенный ядовитым насекомым: папула раздувалась на глазах, превращаясь в болезненный нарыв. И все это происходило только у него в голове.

– Не может быть, – пробормотал он. Но все сходилось. Картинка складывалась воедино.

«Боже… Возможно, это и есть разгадка», – подумал он.

Тем временем полицейский с гидравлическими ножницами подошел к цистерне. Он включил насос и опробовал зажим. Ножницы с пыхтением смыкались и размыкались, как клешни роботов в старых фантастических фильмах.

Сантини подошел к цистерне и направил на нее луч фонаря. Еще не поздно отмотать назад, подумал он. Можно одним пинком зашвырнуть ее обратно в воду.

– Так я начинаю? – робко уточнил агент.

Сантини кивнул:

– Да. И поосторожней с содержимым.

– Ну вот и все, Данте, – сказала Коломба.

Но он ее не слышал. Он стоял на коленях в грязи. Его била дрожь.

– Данте? – Коломба рванулась к нему, но конвойный удержал ее за локоть. – Пусти! Не видишь, ему плохо!

Однако Данте не было плохо. Когда он поднял лицо, Коломба увидела, что он задыхается от смеха. Нет, не от смеха – от истерического, неудержимого хохота.

– Боже, Коломба! Голубая птичка, восемьдесят девятый год, понимаешь? Все сходится!

– Что сходится? Да отпусти ты! – прошипела она агенту.

– Городская легенда. Я был пленником легенды. То есть не так. Я был не пленником. Я был артишоком.

– Данте, ты бредишь.

– Нет… – И он снова засмеялся.

Коломба начала было его расспрашивать, но ее голос заглушил шум вскрывающих цистерну гидравлических плоскогубцев. В верхней части бочонка открылся длинный разрез, и в воздухе распространилась невыносимая вонь гнилых яиц. Полицейский с отвращением отшатнулся, но инструмента не выпустил. Он в последний раз повернул плоскогубцы, и зловонное содержимое цистерны выплеснулось на траву. Залитая густой светло-коричневой жидкостью почва пошла пузырями.

– Это еще что за дерьмо? – закрыв нос платком, спросил Сантини и тут же замолчал: посреди смердящей лужи белел фрагмент человеческой челюстной кости.

25

Полицейские дайверы за один день подняли на сушу все девятнадцать покоившихся на дне озера цистерн. Согласно экспертизе, проведенной кремонскими криминалистами совместно с коллегами из миланской ЛАБАНОФ – лаборатории криминалистической антропологии и одонтологии, – бочки содержали растворенные в серной кислоте человеческие останки. Однако до получения результатов тестов ДНК установить точное количество убитых было невозможно. Под воздействием кислоты от тел почти ничего не осталось: по большей части уцелели зубы, а также фрагменты более крупных костей, почечные камни, эндопротезы и следы жира. Возраст жертв варьировался от семнадцати до шестидесяти лет; все они были убиты и расчленены не менее двадцати лет назад.

Тем временем Сантини был вынужден отказаться от плана отвезти задержанных обратно в Рим: после чудовищной находки их показания потребовались начальнице кремонской прокуратуры Анджеле Спинелли. Эту энергичную шестидесятилетнюю женщину со вспыльчивым характером осведомил о положении дел позвонивший ей Курчо, который знал Спинелли еще с тех пор, когда оба были молоды и черноволосы. Де Анджелис рвал и метал, но его требования ни к чему не привели: Коломба и Данте так и остались под стражей местной полиции, поскольку в любой момент могли понадобиться ломбардским следователям. Точнее, под стражей осталась Коломба, потому что стоило Данте ступить на порог полиции, как с ним случился припадок: он бился головой о стену и даже расколотил оконные стекла, так что, хотя, по мнению Коломбы, Данте по меньшей мере отчасти притворялся, выглядела его истерика довольно убедительно. Его накачали успокоительным и положили в неврологическое отделение местной больницы. Врачи объявили, что он не в состоянии подвергаться допросу и должен оставаться под амбулаторным наблюдением.