Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 293 (всего у книги 311 страниц)

– А как же сами налоговики?

– Артисты.

– А Перес, агент спецслужб в Мадриде?

– Тоже актер.

– Черт возьми, – развеселился Макер. – Каким же я был идиотом!

– Нет, – сказал Лев, – когда ты очень хочешь поверить во что‐то, то видишь только то, что хочешь видеть.

Макер кивнул:

– В общем, я не жалею ни о чем, что произошло за эти пятнадцать лет. Благодаря тебе я жил полной жизнью!

– Как хорошо, что я наконец могу все тебе рассказать.

– Тебе удалось прожить четыре жизни.

Лев усмехнулся. Они помолчали, и Макер спросил:

– А что все‐таки произошло в номере 622 в ту ужасную ночь?

– Понятия не имею. Я не знаю, кто убил Жан-Бенедикта.

В фойе раздался последний звонок на второе действие.

– Прежде чем мы войдем в зал, – сказал Макер, – я задам тебе последний вопрос. Ведь о твоем пребывании на Корфу мне сообщил Вагнер. Но если Вагнер и ты – одно лицо, зачем ты это сделал?

Лев вздохнул. И печально улыбнулся.

Он с самого начала понимал, что побег с Анастасией может пагубно отразиться на их отношениях.

Он знал, что страсть, подогретая их воссоединением после долгого перерыва, запретностью их романа, новизной, обоюдной потребностью постоянно видеть друг друга и страданиями в разлуке, не выдержит совместной жизни на Корфу, вдвоем и навсегда. Он не мог не признать, что от безделья дни тянулись бесконечно. Иногда им становилось скучно. Чтобы продлить взаимную страсть, приходилось за нее бороться, разыгрывать театральные представления в изысканных декорациях, при свечах, облачаясь в роскошные наряды, беспрерывно переодеваться и чистить перышки, стараясь непременно быть на высоте. Этот вынужденный маскарад казался панацеей против обреченности любви и всепобеждающего действия рутины, которое испытывают на себе все влюбленные, когда из самостоятельных единиц превращаются в пару. Это начало великого привыкания, погружения в спячку и конец великой лжи, той самой лжи, которая некогда побуждала их быть умопомрачительными, красивыми, безупречными и благоуханными, но рано или поздно позволит им распуститься – и вот они уже носят только удобную одежду, спортивные штаны, не обращают внимания на растущий животик, неряшливые волоски и неприятный запах изо рта. “Дорогой, будь добр, принеси мне туалетную бумагу”. По вечерам ужин на подносе перед дежурным фильмом. В конце концов они оба будут проваливаться в сон прямо на диване, под орущий телевизор, похрапывая с открытым ртом, и так далее, по полной программе. Никогда! – поклялся себе Лев. Только не с Анастасией! Лучше умереть.

Чтобы избежать такой участи, необходим был враг. Ревнивый муж должен был заявиться на Корфу и устроить скандал, тогда бы они перебрались в другое место и вновь обрели бы друг друга. Начали бы все с нуля. Вечное обновление – залог любви, думал Лев.

Макеру он сказал просто:

– Мне кажется, Корфу был обречен на провал.

Они встали.

– Без обид? – спросил Лев.

– А то! – усмехнулся Макер.

Они обменялись дружеским рукопожатием. Во взгляде Макера мелькнул огонек торжества. Он внезапно расстегнул рубашку и показал Льву микрофон, приклеенный к груди скотчем. Из темноты выступили полицейские в штатском и схватили Льва. Среди них был Сагамор.

– Что ж, благодарю за чистосердечное признание, месье Левович, – сказал он и посадил Льва в полицейскую машину без опознавательных знаков.

•

Прошло три года. Анастасия часто размышляла о тех событиях. Она, как все, узнала об аресте Льва из прессы. Она внимательно следила за процессом, не упуская ни одной детали. Когда могла, ходила на судебные слушания, хранила все репортажи, опубликованные в прессе. Очень надеялась, что Лев выкарабкается. В конце концов, ему же всегда все сходило с рук. Не будучи верующей, она с удивлением ловила себя на том, что молится за него.

Три года спустя, так ни разу и не увидев его за это время, она постоянно о нем думала. По воскресеньям она шла пешком из района Сервет к озеру по улице Шантпуле. Садилась на свободную скамейку напротив “Отеля де Берг” и долго смотрела на его элегантный фасад. Она вглядывалась в окна комнат на пятом этаже, где Лев жил когда‐то. Интересно, кто их сейчас занимает. Потом она шла дальше, по набережной Монблан к отелю “Бо-Риваж”. Заходила в салон, заказывала черный чай. И снова думала о нем. Она вспоминала, как он сидел тут, в этом самом кресле, восемнадцать лет назад, разыгрывая перед ее матерью графа Романова. Потом разворачивала статью в “Трибюн де Женев”, вышедшую в самом начала процесса, которую она постоянно носила с собой в сумочке. Там была большая фотография Льва, входящего в здание суда. Он выглядел, как всегда, великолепно. Под снимком было написано:

ПАДЕНИЕ ЗНАМЕНИТОГО БАНКИРА

ЛЬВА ЛЕВОВИЧА

Женевский суд первой инстанции признал Льва Левовича виновным в мошенничестве, незаконной медицинской практике и злоупотреблении доверием.

Напомним, что банкир, в частности заседая под чужим именем в совете Эвезнер-банка, годами обманывал Макера Эвезнера, нынешнего президента вышеупомянутого банка. Суд приговорил Левовича к четырем годам тюремного заключения с конфискацией имущества. Ему запрещено до конца жизни работать в банковской сфере.

Глава 70
Отравление

Среда, 4 июля 2018 года

Мы сидели у меня в номере. Скарлетт с головой ушла в изучение газетных вырезок. Она просмотрела все отчеты о процессе Левовича, на котором журналисты оттянулись по полной. Я чувствовал, что ей уже невмоготу – она считала, что мы близки к цели.

– Я снова прочла все с самого начала, писатель, и пришла к тому же выводу: убийца – Левович.

– Но с него сняли обвинение в убийстве.

– За отсутствием доказательств, – уточнила она.

– Не придирайтесь к словам. Если нет доказательств, нет и дела. Обвиняемый невиновен, пока не доказано обратное.

– Мне не дает покоя тот факт, что вещи Тарногола нашли в номере Жан-Бенедикта Хансена. Что знал Жан-Бенедикт? Как он был связан с Левовичем? Вот в чем загвоздка.

– И какие у вас соображения? – спросил я.

– Например, мы не знаем, по чьей вине произошло массовое отравление во время корпоративного уикенда. Нам известно, что Макер и Жан-Бенедикт проверяли ящики с водкой, но Макер Эвезнер сказал полиции, что искал бутылку из специальной серии, а Жан-Бенедикт Хансен, по понятным причинам, показания дать не мог.

Скарлетт хотела во что бы то ни стало расспросить Макера, но после того краткого разговора в банке все наши просьбы о встрече оставались без ответа.

– Очевидно одно, – продолжала она, – ни Макер Эвезнер, ни Жан-Бенедикт Хансен не пострадали. Они не фигурируют в списке гостей, госпитализированных в тот вечер.

И она помахала списком, обнаруженным в полицейском рапорте.

– А Лев Левович? – спросил я.

– Он отравился. – Скарлетт подчеркнула его фамилию.

Она снова взглянула на перечень пострадавших. И обомлела.

– Боже мой! – воскликнула она.

– Что такое?

– Боже мой! – повторила она. – Посмотрите!

Она обвела красной ручкой одно из имен и протянула мне листок.

– Арма, домработница Эвезнеров, – сказала Скарлетт. – Она значится среди жертв отравления. Арма находилась в “Паласе Вербье” в те выходные, когда произошло убийство!

Глава 71
Арма

После открытия Скарлетт нам пришлось еще раз смотаться в Женеву в четверг, 5 июля, чтобы поговорить с Армой. Мы встретились во второй половине дня на берегу Женевского озера. Было очень жарко. Мы вместе прошлись до моста Де Берг и сели на скамейку в тени деревьев на острове Руссо. Летняя Женева утопала в зелени, лучи солнца играли на воде озера изумрудными бликами, и в этом тропическом мареве мой город казался еще прекраснее.

– Мы всё знаем, Арма, – сказала Скарлетт.

– Что вы знаете?

– Вы находились в “Паласе Вербье”, когда произошло убийство. Вы отравились в субботу вечером и попали в больницу. Судя по всему, эта деталь ускользнула в то время от внимания полиции и нигде в деле не упоминается.

Арма опустила голову.

– Зачем вы поехали на уикенд в Вербье? – спросил я.

– Мне хотелось посмотреть, как Макера объявят президентом. Там должно было состояться одно из главных событий в его жизни, и я не могла это пропустить. Я почти год за него переживала.

– Он знал, что вы приедете?

– Нет, конечно нет. Он, наверное, и не разрешил бы мне при этом присутствовать. Я просто думала незаметно сесть где‐нибудь в уголке и насладиться его триумфом. Я заранее отпросилась. И в пятницу приехала в Вербье, забронировав небольшую комнату в хостеле. В субботу вечером я нарядно оделась и проникла на коктейльную вечеринку в бальном зале “Паласа”. Никто меня ни о чем не спросил.

– А что было дальше?

– Ну, я немного нервничала и взяла себе коктейль. Чуть позже, как раз перед самым объявлением имени нового президента, мне вдруг стало плохо. Всем стало плохо. Я оказалась в больнице. И только выйдя оттуда в понедельник утром, я услышала об убийстве.

– Значит, никто так и не узнал, что вы были в “Паласе” в тот вечер? – спросила Скарлетт.

– Никто. Кроме Макера. Поэтому он и бросил меня. Я уже говорила вам в тот раз, что из‐за всех этих событий я его потеряла.

– Он бросил вас, выяснив, что вы были в Вербье?

– Нет, он бросил меня, потому что решил, что я убила Жан-Бенедикта Хансена.

Арма расплакалась. Мы со Скарлетт озадаченно уставились друг на друга.

– А почему Макер решил, что вы убили Жан-Бенедикта Хансена?

Арма не ответила. Схватив сумку, она убежала, вся в слезах.

Нам было совершенно необходимо понять, в чем дело. Но ответить на наши вопросы мог только Макер Эвезнер. Мы знали, что в банке он нас не примет.

По словам Армы, он жил теперь в квартире на набережной Генерала Гизана. Мы проторчали у подъезда его дома до конца дня, дожидаясь его возвращения. Наконец он пришел и, увидев нас, очень разозлился:

– Снова вы? Я что, неясно выразился?

– Месье Эвезнер, нам обязательно нужно с вами поговорить.

– Мне нечего вам сказать.

– Это касается Армы. Мы знаем, что она была в Вербье в те дни, когда произошло убийство.

Макеру пришлось смириться. Он привел нас в гостиную своей огромной квартиры, окна которой выходили прямо на знаменитый женевский фонтан.

– Значит, вы продолжаете шпионить, – брезгливо поморщился Макер.

– Мы продолжаем вести расследование, – уточнила Скарлетт. – Оказывается, Арма, ваша бывшая домработница и спутница жизни, приехала в тот уикенд в “Палас Вербье”.

– Как вы узнали? – спросил Макер.

– Она значится в списке пациентов, госпитализированных после отравления. Эта деталь ускользнула от полиции. Интересно, как вы догадались, что она там была.

•

Через год после убийства.

Декабрь. Четверг, вторая половина дня,

дом Эвезнеров в Колоньи

Арма, с бриллиантовыми сережками в ушах и в костюме с леопардовым принтом, отчитывала горничную:

– Уж будьте так любезны, вымойте тут полы получше.

– Проштите, медем, – простонала несчастная.

– Проштите, проштите, из проштите шубу не сошьешь, надо хоть немного стараться.

Входная дверь отворилась, и появился Макер, судя по всему в отличном настроении. Арма прыгнула ему на шею с поцелуями. Каждый раз он невольно думал, что Анастасия никогда его так не встречала. Сейчас он чувствовал себя гораздо счастливее, чем с ней. Он стал новым человеком.

– Как прошел день, дорогой? – спросила Арма.

– Очень хорошо. Представь, я отменил завтрашние встречи. Мы уезжаем на все выходные. В Альпах полно снега, такое нельзя пропустить. А еще в субботу сюда придут покупатели, и я не хочу, чтобы они путались у меня под ногами. Пусть маклер сам с ними разбирается.

– И куда мы едем?

– Я вот подумываю о Вербье, – сказал Макер.

– О да, Вербье! Куда? В “Палас”?

– Сомневаюсь. Прошел всего год с тех пор, как там убили Жан-Бена.

– Пора уже забыть эту историю. Гони прочь ужасные воспоминания. Ты же не собираешься на всю жизнь отказаться от “Паласа”!

– Я не знаю…

– Ну правда, милый! Там такой льюкс! Мы запремся в номере, разожжем камин и будем любоваться пламенем, сидя на диване.

– Ладно, как скажешь, – согласился Макер.

Сняв пальто, он прошел в гостиную и налил себе виски. Он пил его у окна, глядя, как снег медленно оседает на заиндевелую лужайку. Мысли его блуждали далеко. Он думал об Анастасии. Это часто с ним случалось. Интересно, где она, что делает. Счастлива ли? Он ее разлюбил, но все‐таки любил, несмотря ни на что. Любовь – это навсегда.

Вероятно, по ассоциации с “Паласом Вербье” он вспомнил слова, написанные помадой на зеркале в ванной:

Котенок, я тут.

A.

Он внезапно удивился, почему просто “А”. Все свои письма с Корфу Анастасия подписывала полным именем. Равно как и записку, просунутую когда‐то ему под дверь. И еще он вспомнил одну ее фразу: “Я приехала в Вербье расстаться с тобой, а не для того, чтобы оставлять тебе нежные послания”. Тут он подумал о том, что ему сейчас сказала Арма: “Мы запремся в номере, разожжем камин и будем любоваться пламенем, сидя на диване”.

Они никогда не бывали в “Паласе” вместе. Откуда она знает, что во всех апартаментах есть камин, напротив которого стоит уютный диван? Опешив, он выпустил стакан из рук.

Арма, услышав звон разбитого стекла, бросилась в гостиную. Макер так побледнел!

– Дорогой, что случилось?

– Это ты! – сказал он. – Ты была в “Паласе” в ту ночь, когда произошло убийство! Ты прикинулась моей женой, проникла в мой номер и написала мне помадой на зеркале “Котенок”, как будто тут была Анастасия.

– Ты говорил, что тебе очень нравится этот цвет. Моя парижская кузина прислала мне точно такую помаду. Я пользовалась ею дома, чтобы ты обратил на меня внимание, но ты ничего не замечал. Дописав, я услышала, как открывается дверь спальни, и спряталась в шкафу, оставив помаду на раковине.

– Что ты забыла в “Паласе”?

– Я хотела посмотреть, как тебя объявят президентом. Я так тобой гордилась. Это был твой триумф. Поэтому я и отпросилась – я никак не могла пропустить твою коронацию. Я давно заказала себе номер в дешевой гостинице в Вербье. Потом я узнала, что Анастасия собирается тебя бросить и что ее не будет дома, когда ты вернешься. Тогда я решила признаться тебе в любви. Возле тебя должна быть любящая женщина! Придя в “Палас”, я назвалась твоей женой, и портье, не задавая никаких вопросов, выдал мне второй ключ. В номере было пусто, я написала тебе несколько слов на зеркале и спряталась, чтобы посмотреть, как ты отреагируешь. Но когда ты наконец вошел, я засомневалась. Мне стало страшно, что ты сочтешь меня идиоткой. А потом тебя кто‐то позвал с балкона, и я предпочла не показываться. Я сказала себе, что лучше восхищаться тобой издалека, ведь ты наверняка меня оттолкнешь. Подумаешь, домработница.

Макер был ошеломлен. Он налил себе еще стакан виски и выпил его залпом. Затем спросил с дрожью в голосе:

– Арма, ты стащила золотой пистолет Анастасии?

Она молча посмотрела на него. И расплакалась:

– Я нашла пистолет в сумке, которую она заранее сложила, собираясь бежать с Левовичем, и спрятала в шкафу. Не знаю, почему вдруг я стала рыться в ее вещах, наверно, мне просто хотелось выяснить, куда они едут. Я надеялась найти авиабилет или какую‐нибудь записку. Но обнаружила пистолет и испугалась, что Анастасия вздумала покончить с собой. В то время она была сама не своя, и я вообразила, что она намеревается совершить что‐нибудь ужасное, как в “Румео и Жулетте”. Сначала я планировала избавиться от пистолета. Выбросить его в озеро или еще куда‐нибудь. Но потом побоялась, что меня заметят и примут за преступницу. А вот где‐нибудь в горах, в овраге, его никто не найдет. Поэтому я взяла его с собой в Вербье.

– Арма, – ужаснулся Макер, – это ты убила Жан-Бенедикта?

– Нет! Клянусь тебе, я не убивала его.

– Так что же ты сделала, черт возьми! – прикрикнул на нее Макер, понимая, что она чего‐то недоговаривает.

– В субботу днем, когда я пряталась в твоем номере, я слышала, что ты говорил о Тарноголе. Я знала, что из‐за него у тебя сплошные неприятности и что он может все так подстроить, что тебя не выберут. Входя в номер с балкона, ты сказал, что убьешь его. Но я не хотела, чтобы ты оказался в тюрьме. Ты бы там не выжил. Ты бы все потерял и в конце концов совершил бы самоубийство! Я не могла этого допустить. Надо было действовать. Я бы тысячу раз предпочла, чтобы меня осудили вместо тебя. Я подумала, что это знак свыше: раз я нашла пистолет и захватила его с собой, значит, мне суждено пустить его в ход. Пришло время доказать, как сильно я тебя люблю. Озарить твою жизнь своим отчаянным поступком! И тогда бы все об этом узнали! Я бы все сказала судье и присяжным, обо мне бы написали в газетах. Разве это не самое великое признание в любви? Из простой домработницы я превратилась бы в грозную влюбленную женщину! В Бонни-Мстительницу! Я чувствовала, что настал поворотный момент в моей жизни. И вот в шесть вечера, смешавшись с толпой банковских служащих, я зашла в бальный зал. Пистолет лежал в моей сумке, и я решила, что как только на сцене появится Тарногол, я в него выстрелю. Ради тебя, любовь моя! Но видно, я очень нервничала, поэтому взяла коктейль с водкой, чтобы набраться храбрости. Я выпила несколько бокалов подряд, ну а как же, я все‐таки собралась убить человека. Только мне стало дурно. Вскоре после того, как члены совета вышли на эстраду, меня вырвало. Когда приехали врачи, я выползла из зала, ведь мне надо было выкинуть пистолет, прежде чем я отключусь и его у меня обнаружат. Я дотащилась по коридору до окна и забросила его в заснеженные кусты. В ту минуту мне не пришло в голову, что снег рано или поздно растает. Я вообще ни о чем не думала. Отделавшись от пистолета, я потеряла сознание. Очнулась я уже в больнице Мартиньи.

Вконец растерявшись, Макер выгнал Арму из дома и заперся в будуаре. Уставившись на визитку лейтенанта Сагамора, он схватил телефон.

•

– Но вы ведь так и не вызывали полицию, – сказала Скарлетт, сидя в гостиной Макера. – Почему?

Прежде чем ответить, Макер встал и открыл ящик запертого на ключ комода. Он вынул оттуда папку и вручил ее нам.

– Я предпочел сам все проверить. Вот справка о госпитализации Армы в ночь убийства. А также заключение врача, который ее осматривал. Я сохранил их, полагая, что эта история может в один прекрасный день всплыть на поверхность.

Скарлетт просмотрела документы:

– Тут указано, что Арму положили в больницу в субботу, 15 декабря, в 20.15, и выписали только в понедельник утром. Отравление оказалось довольно серьезным, и она все это время пролежала под капельницей.

– В момент убийства, – продолжал Макер, – Арма находилась в больнице Мартиньи, в получасе езды от Вербье, с иголкой в вене. Мне кажется, это достаточно убедительное алиби.

Скарлетт кивнула:

– Вы провели расследование постфактум. Но почему же вы сразу не вызвали полицию?

– Я подумал, что если Жан-Бенедикта убила Арма и если она его убила, чтобы защитить меня, это значит, что она меня любит так, как никто никогда не любил.

– Но, узнав, что она невиновна, вы тем не менее к ней не вернулись?

Макер смотрел в пустоту. Как будто стыдился своего ответа:

– Я понял, что сошелся с Армой не от хорошей жизни – ведь она была лишь бледной копией Анастасии. Ее призраком. Единственной женщиной, которую я когда‐либо любил, была Анастасия. Тарногол оказался прав, его пророчество сбылось – я стал президентом банка и остался в одиночестве.

– Тарногола никогда не существовало, – заметил я.

– И все же, – сказал Макер, – он был.

Глава 72
Конец игры

Мы распрощались с Макером Эвезнером и уехали из Женевы, не особенно продвинувшись в расследовании. Нам так и не удалось выяснить, кто убийца. Вернувшись в Вербье, мы заперлись у меня номере, чтобы в очередной раз сложить все кусочки головоломки. Заказав в номер чизбургеры и жареную картошку, мы несколько часов корпели над материалами дела, хотя уже изучили их вдоль и поперек.

Какую‐то деталь мы все же упустили, но какую?

В два часа ночи мы все еще сидели, уставившись на три листа бумаги, пришпиленные на стену. На них мы записали имена подозреваемых:

АНАСТАСИЯ ЛЕВ МАКЕР

Скарлетт вздохнула, посмотрев на фотографию доски лейтенанта Сагамора, где значилась та же троица.

– Мы пришли к тому же выводу, что и полиция, – сказала она. – И застряли ровно в той же точке.

Мы совсем выдохлись. И, надо признать, немного приуныли. Но сдаваться было нельзя.

– Может, кофе? – предложил я.

– С удовольствием.

Я включил кофемашину и зарядил в нее капсулу. Скарлетт снова методично классифицировала документы с доски Сагамора, которые мы тайком сфотографировали. И еще целый час внимательно изучала все улики, в свое время подшитые лейтенантом к делу. Так, уже в сотый раз вернувшись к вызову охраны в номер 623, мы перечитали выписку из заявления, сделанного наутро после убийства неким Миланом Люка, начальником службы безопасности “Паласа”.

В субботу 15 декабря в 23.50 мне поступил вызов в связи со скандалом в номере 623. Я незамедлительно туда поднялся, но клиент, открывший мне дверь, заверил меня, что все в порядке. Я подумал, что ошибся дверью. Но в коридоре было тихо. До меня не доносилось ни звука. Я ушел, но поставил в известность директора отеля, на случай если бы нам пришлось снова вмешаться. Вечер выдался странный, я предпочел подстраховаться. Но больше нас не вызывали. Ночь прошла спокойно, ну если так можно выразиться – наутро в номере 622 нашли труп.

Зачитав мне вслух этот отчет, Скарлетт добавила:

– Тут еще написано, что дверь начальнику охраны открыл Жан-Бенедикт Хансен, которого тот опознал по фотографии.

Она внезапно умолкла.

– Что такое? – спросил я.

– Начальник службы безопасности пишет о “скандале”.

– Да, и что?

– Это ведь подразумевает что‐то вроде мордобоя, да?

– Ну, скорее, это шумная ссора.

– То есть кроме Жан-Бенедикта там находился кто‐то еще. Тогда Сагамор не удивился этому, полагая, что Жан-Бенедикт – это Тарногол. Присутствие Жан-Бенедикта в номере Тарногола было вполне объяснимо. Но мы знаем, что Тарногола изображал Лев Левович. Сагамор упустил эту деталь.

– Значит, Жан-Бенедикт скандалил с Тарноголом, то есть с Левовичем! – сказал я, понимая, куда клонит Скарлетт.

Она кивнула:

– В субботу, 15 декабря, Жан-Бенедикт Хансен скандалил с Левовичем. Несколько часов спустя он был найден мертвым.

•

Милан Люка уже давно не служил в “Паласе”, но мы быстро отыскали его в интернете – теперь он управлял своей собственной фирмой “Люка Секьюрити”, офис которой находился в центре Сьона.

На следующее утро, в пятницу, 6 июля 2018 года, проспав всего пару часов, мы поехали к Милану Люка. Это оказался человек лет пятидесяти, крепкого телосложения, не особо приветливый, но, в общем, довольно симпатичный. Он любезно принял нас, хотя мы явились без предупреждения. Видно было, что он расчувствовался, вспоминая доброе старое время в “Паласе”.

– Мне там было очень хорошо, – признался он. – Я оказался в Швейцарии совсем молодым человеком, и мне повезло, что я познакомился с месье Розом. Он умел внушить людям доверие, так что им удавалось проявить себя с лучшей стороны. Он взял меня на работу в службу безопасности, которую я позже возглавил. Я многим ему обязан.

– Почему вы ушли из “Паласа”?

– Я уволился после смерти месье Роза. Без него там все пошло наперекосяк. Если честно, я уже давно хотел открыть свою фирму. Но оставался ради месье Роза, хотя неповторимая атмосфера “Паласа” безвозвратно исчезла.

– Что вы имеете в виду? – спросила Скарлетт.

– “Палас” был особой территорией, надежным пристанищем для клиентов. Там возникало ощущение полнейшего покоя. Но после убийства оно пропало. Месье Роз очень переживал из‐за этих событий, и особенно из‐за того, что за ними последовало. Я имею в виду суд над Львом Левовичем и обвинительный приговор. Месье Роз буквально не находил себе места, он ведь так им гордился. Если бы вы слышали, как он о нем отзывался… Лев был его героем. Он даже думал, что тот станет президентом Эвезнер-банка. Но его герой, увы, низко пал. Месье Роз не мог с этим смириться. Это его и убило.

– То есть?

– Он покончил с собой, когда Левович сидел в тюрьме. Выстрелил себе в рот из своего армейского пистолета, просто ужас. Рядом с ним нашли газетные статьи о падении Левовича. Это было очень трудное время для меня.

– Что вам известно об убийстве в номере 622? – спросил я.

Бывший начальник службы безопасности, описав всеобщий хаос, царивший в отеле в субботний вечер после массового отравления, рассказал, как на следующее утро обнаружили тело.

– Меня оповестили одним из первых. Я немедленно сообщил о происшествии в полицию и приказал оцепить этаж, чтобы там не уничтожили возможные улики.

– Вы были в “Паласе” в то утро? – удивился я.

– Да, а что?

– Но вы ведь дежурили накануне вечером, поскольку в 23.50 приняли вызов из номера 623.

– Да, действительно, закончив смену, я должен был вернуться домой, но месье Роз так разнервничался из‐за отравления, что я остался на рабочем месте. Ночью у нас обычно дежурил один человек, считалось, что этого вполне достаточно. Но в сложившейся ситуации я решил, что подкрепление ему не помешает, мало ли что.

– Где именно вы находились? – спросил я.

– Ночной охранник дежурит чаще всего за стойкой администратора и наблюдает за главным входом – единственным доступом в отель. Я спал в офисе администратора, мне надо было передохнуть после такого ужасного дня.

– То есть снаружи войти никто не мог?

– Нет, только через главный вход. Таково было правило – ночью в “Палас” другим путем не проникнуть. Нам приходилось принимать особые меры предосторожности, у нас останавливались очень богатые клиенты, с кучей драгоценностей и наличных денег.

– Но ведь, имея сообщника в отеле, преступник мог воспользоваться запасным выходом, – заметил я.

– “Имея сообщника в отеле”, – повторил бывший начальник охраны и добавил с иронией: – С тем же успехом бандиты могли посадить вертолет на крышу “Паласа”. Для такого тихого городка, как Вербье, мы и так чересчур осторожничали. К чему все эти вопросы?

– Месье Люка, – сказала Скарлетт, – мы думаем, что вы могли видеть что‐то важное за несколько часов до убийства.

– В каком смысле?

Она показала ему фрагмент полицейского отчета:

– В субботу вечером, пятнадцатого декабря, вы поднимались в номер 623.

– Да. Кто‐то позвонил администратору, а он, в свою очередь, вызвал нас. Там что‐то случилось, кто‐то кричал, по‐моему.

– Кто именно позвонил администратору?

– Понятия не имею. Мне кажется, он и не назвался. В то время телефонная сеть была еще довольно допотопной, и мы не могли определить, откуда сделан звонок. Не понимаю, к чему вы клоните?

– Кто находился в номере 623?

– Месье Хансен. Я так и сказал полиции.

– Вас не удивило, что вам открыл не Тарногол? – спросил я. – Это же был его номер, а не Хансена.

– Служба безопасности не обязана точно знать, кто где живет. Нам сообщают номер комнаты, и мы проверяем, что там происходит, вот и все.

Тогда Скарлетт выложила ему наш козырь:

– Мы пришли к выводу, что там находился еще кто‐то. Вы же читали прессу того времени и знаете, что Синиора Тарногола никогда не существовало, его играл Лев Левович. Поэтому мы считаем, что в номере 623 присутствовал и Лев Левович. Той ночью, когда вы поднялись по звонку, там были Жан-Бенедикт Хансен и Лев Левович. Я права?

Бывший шеф службы безопасности тяжело вздохнул. Он встал из‐за стола и подошел к окну, словно хотел избежать наших взглядов.

– Вы правы, – признался он. – Там был Лев Левович. И какая‐то женщина.

– Почему вы не поставили в известность полицию? – спросила Скарлетт.

– Потому что месье Роз попросил меня промолчать. Когда я доложил ему о случившемся, он велел мне не упоминать Левовича.

Он всегда защищал его.

•

Все следы вели к Левовичу. Мы со Скарлетт снова сидели в моем номере, уставившись на стену с именами подозреваемых.

АНАСТАСИЯ ЛЕВ МАКЕР

Даже если Анастасия – а по нашим соображениям именно она и была той женщиной, которую видел Милан Люка, – находилась со Львом и Жан-Бенедиктом в номере 623, мы считали, что она тут ни при чем.

– Поскольку теперь мы знаем, что пистолет Анастасии в отель принесла Арма, ее можно исключить из списка подозреваемых, – предложила Скарлетт.

– Похоже на то, – признал я. – Кроме того, нам известно, что Арма избавилась от пистолета в момент всеобщего отравления около семи вечера. Из чего мы заключаем, что это не орудие убийства.

Скарлетт сняла со стены листок с именем Анастасии. Оставались Макер и Лев.

– Преступник имел доступ к оружию, – продолжал я. – А мы знаем, что у Макера он был.

– Да, но не стоит недооценивать Левовича, – заметила Скарлетт. – Учитывая, что пятнадцать лет он ухитрялся разыгрывать всех вокруг, он в случае чего запросто достал бы пистолет.

Она была права.

– Я согласна с Сагамором. Убийца находился в отеле и остался там, совершив преступление. Полиция решила, что он сбежал, а он преспокойно сидел себе в “Паласе”.

– Или воспользовался запасным аварийным выходом, как это сделала Анастасия, – возразил я.

– Мы с вами проверили все на месте и изучили планы здания. Маршрут Анастасии – единственно возможный, только так ему удалось бы пройти незамеченным. Надо просто очень хорошо ориентироваться в пространстве.

– Вероятно, убийца все тщательно подготовил, – сказал я.

Скарлетт поморщилась:

– Давайте серьезно, писатель! Если бы преступник заранее планировал устранить Жан-Бенедикта Хансена, то вряд ли стрелял бы в него прямо в отеле. Он явно действовал импульсивно, спонтанно. Кстати, Сагамор придерживается того же мнения, и, по‐моему, оно вполне обоснованно.

– И какие выводы? – спросил я.

– Если убийца сбежал через запасной выход, значит, он прекрасно изучил отель. Как может его изучить только сотрудник. Поэтому либо он не покидал “Палас” после убийства, либо неплохо там ориентировался. В общем, вывод напрашивается сам собой. Кто мог достать оружие? Кто знал “Палас” как свои пять пальцев?

– Левович, – сказал я.

– Левович, – подтвердила Скарлетт. – И его мотив очевиден: Жан-Бенедикт Хансен выяснил накануне убийства, что Левович и Тарногол – одно лицо. Левович убил его, чтобы тот не выдал его секрет.

– Звучит почти убедительно, – сказал я. – Но если Левович убил Жан-Бенедикта, потому что тот раскрыл тайну Тарногола, то почему в номере нашли улики, указывающие на Тарногола?

– Левович их подбросил, чтобы отвести от себя подозрение, – предположила Скарлетт.

– Не факт. По-моему, мы что‐то упускаем.

На то, чтобы понять, что именно, у нас ушло несколько часов. Мы снова разложили по полочкам все материалы дела и действительно обнаружили нестыковку. И уже поздно ночью, утопая в море бумаг, усеявших пол моего номера, Скарлетт вскрикнула, и лицо ее внезапно просияло:

– Ну конечно! Как мы раньше не подумали об этом?

– О чем об этом? – спросил я.