Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 76 (всего у книги 311 страниц)

Клиника – четырехэтажная коробка, облицованная керамической плиткой и окруженная заросшим, замусоренным парком, – находилась в жилом квартале в двух шагах от побережья.

Поставив мотоцикл в закоулке, Коломба оглядела клинику издалека: несмотря на пики ограды, ворота будет несложно перелезть, а над главным входом всего две камеры… По крайней мере, видно всего две. Неужто это еще одно убежище Лео – такое же, как миланская квартира? Может, они встречались здесь с Меласом? Изготавливали взрывчатку, которой Лео воспользовался в Милане?

Она перелезла через ворота, спрыгнула на заросшую лужайку и, пригнувшись, побежала к зданию, чтобы ее не увидели с дороги, хоть и совершенно пустой. Рольставни на окнах были закрыты, и заглянуть внутрь было невозможно. Держась подальше от главного входа, Коломба подошла к заслоненному деревьями служебному входу с торца здания. Как и остальные, эта бронированная стеклянная дверь была закрыта складной железной решеткой. Замок оказался двухпакетным, и ей вспомнилась связка ключей под сиденьем. Она вернулась к мотоциклу и, в третий раз перелезая через ворота, чтобы снова попасть на территорию клиники, поняла, что четвертого раза уже не осилит – слишком устала.

Молясь Господу, чтобы ей повезло, Коломба безуспешно попыталась вставить в замок два ключа. Третий ключ повернулся в скважине с такой легкостью, что на секунду ей показалось, будто она что-то сломала. Но решетка открылась, а стеклянная дверь за ней подалась, стоило Коломбе нажать на ручку. В коротком коридоре было холоднее, чем на улице. Все заросло пылью и паутиной, грязный пол сплошь покрывали идущие в разных направлениях следы.

Коломба надеялась, что следы недавние, что Лео и правда спит в одной из палат бывшей больницы и понятия не имеет о ее приезде. Она представляла, как разбудит его, вставив ему в рот дуло пистолета. «Думаешь, я тебя боюсь?» – прокричит она ему.

Железная дверь вела в вестибюль. Почти всю мебель вывезли, неоновые светильники затянула паутина. На большой мозаике Богоматерь бдела над спящим больным. Из-под ставен пробивались полосы света, и Коломба рассмотрела пронумерованный план здания на стене: второй и третий этажи пересекали два длинных коридора, а на первом этаже находились кабинеты.

В первую очередь Коломба, бесшумно ступая и дрожащими от волнения руками сжимая оба пистолета Лупо, заглянула в них. Все помещения были пусты и провоняли дохлыми мышами.

Осмотрев траурный зал, она медленно, прислушиваясь к каждому шороху, поднялась на второй этаж. Слышался только шум дороги и жужжащего где-то в глубине здания электродвигателя.

Стены коридора были выкрашены в пастельный цвет, в палатах не было ни дверей, ни коек. Пусто.

На доске объявлений висел адресованный всему персоналу пожелтевший приказ ознакомиться с инструкцией по использованию новых кроватей, напоминавших койки астронавтов и предназначенных для неподвижных пациентов. Таким образом, Коломба узнала, что «Вилла „Покой“» была не обычной больницей, а клиникой для коматозных больных.

Жужжание двигателя стало громче, и Коломба поняла: оно доносится с верхнего этажа.

Снова лестница. Пистолеты оттягивали ей руки. Коломба убрала двадцать второй калибр в кобуру и пошла вперед со взведенным табельным пистолетом Лупо. Ее тело двигалось вместе с оружием. Жужжание превратилось в шум бормашины, к нему добавился ритмичный скрип какого-то механизма. З-з-з. Щелк. З-з-з. Щелк.

В одной из палат на третьем этаже сохранилась дверь. Сквозь щель проникал мигающий синхронно со скрипом синеватый свет.

З-з-з. Щелк. З-з-з. Щелк.

Чем занят Лео? Вооружен ли он? Или научился метать молнии? Коломба уже ничего не понимала. Голову наводнил шум, к волнению примешивался страх.

Дверь была заперта на массивный электронный замок. Красная лампочка мигала в глубине отверстия, казалось созданного специально для цилиндра из ее связки. Коломба вставила его в замок. Он щелкнул, лампочка загорелась зеленым, и она тут же приняла боевую стойку.

Ровно в десять утра, спустя шестнадцать часов после взрыва в Милане, она нажала на ручку локтем и толкнула дверь. Окутанная облаком голубого света, она на мгновение ослепла. Затем, когда в глазах прояснилось, она увидела освещенную светодиодной лампой куклу размером с человека, которой размахивала в воздухе чья-то невидимая рука.

Увидела, что кукла привязана к кровати за миллион долларов, беспрестанно меняющей форму. Кукла скручивалась, растягивалась, сгибалась, разгибалась и складывалась вдвое.

Увидела покрывающие куклу электроды, пустые мешочки капельниц, свисающие с костлявых рук.

Увидела интубационную трубку в горле.

А потом увидела, что это не кукла.

Это человек.

Данте.

Часть вторая. Пробуждения

Ранее

Со дня теракта IT-специалист всю неделю работал круглые сутки, спал по три-четыре часа и все еще не закончил.

Он отдает флеш-карту Ди Марко и начинает разбирать компьютер отверткой, чтобы извлечь жесткий диск и спалить его в микроволновке, так же как три найденных в квартире мобильных телефона. Фейерверк дыма и искр уничтожает внутреннюю память безвозвратно – куда надежнее, чем разбивать технику молотком.

Убрав флешку в карман, Ди Марко предоставляет завершать зачистку подчиненным и садится в причаленный к узкой венецианской улочке катер команды подводных операций. Не опуская нацеленных во все стороны автоматов, военные отдают ему честь.

Катер скользит по воде до порта Местре, где полковник и его сопровождающие пересаживаются в бронированный автомобиль, который отвозит их в казарму Маттер. Перед серыми воротами в штаб-квартиру спецслужб Ди Марко замечает на тротуаре курящего мужчину в ирландской кепке и рваном плаще. Он стучит водителя по плечу, чтобы тот остановился, выходит из машины и приближается к мужчине. Так и есть – это Сантини, бывший замначальника Центрального следственного управления, до пенсии задвинутый в римское мобильное подразделение.

– Что вам нужно? – спрашивает Ди Марко.

Сантини бросает сигарету и прячет руки в карманы.

– Вы знали? – потухшим голосом спрашивает он.

– Не понимаю, о чем вы.

– Я вооружен. – Сантини шевелит рукой, и под тканью плаща выпирает дуло пистолета.

– Вы слишком умны, чтобы застрелить меня при свидетелях.

Сантини выглядит взволнованным, но продолжает стоять на своем:

– Был бы умен, не явился бы сюда. Вы знали, что случится в «Мизерикордии», или нет?

– Нет, – с каменным лицом отвечает Ди Марко.

– Там была Каселли.

Полковник отступает на шаг, чтобы лучше видеть лицо Сантини, и погружается в раздумья. Почти можно слышать тиканье шестеренок в его голове.

– Не выдумывайте, – слегка растеряв спесь, произносит он через несколько секунд.

– Она в больнице, но выкарабкается. Зато Торре числится среди пропавших. – Сантини трясет. – Они не могли приехать в Венецию случайно. Они знали, что во Дворце спорта что-то произойдет. Как же вышло, что об этом не знали вы?

Ди Марко задумывается. Снова тикают шестеренки.

– Садитесь в машину, – наконец говорит он.

Сантини пошатывается от алкоголя и изумления:

– Зачем?

– Я расскажу вам то, что вам еще не известно. – Полковник кивает на ворота казармы. – Но только внутри.

– Хрена с два я туда пойду.

– Ваша подозрительность абсурдна. Я возглавляю отдел по борьбе с терроризмом государства, которое только что пережило самый страшный теракт послевоенного времени. Я вас не боюсь, а значит, и вы не должны бояться меня.

Это угроза, но Сантини заботит другое.

– Вы не возглавляете отдел по борьбе с терроризмом.

Ди Марко растягивает губы в тонкой улыбке:

– После случившегося все стало очень быстро меняться, Сантини. Будут канувшие, но будут и спасенные[193]. В какую категорию вы хотели бы попасть?

Глава первая

1

Санитары подняли Данте с кровати за миллион долларов и погрузили его в карету «скорой помощи» – чтобы машина подъехала к «Вилле „Покой“», пожарным пришлось взломать замок на главных воротах, поскольку в связке Коломбы нужного ключа не оказалось.

Под именем господина Каселли Данте осмотрела бригада из больницы в Римини, которой оставалось лишь гадать, что стряслось с этим беднягой. Поражало не столько его тяжелое физическое состояние, сколько хирургические имплантаты в его теле. В живот пациента рядом с пупком был вставлен обернутый грязной марлей клапан для парентерального питания, в руки – два венозных катетера, в трахею – трубка для искусственной вентиляции легких, а значит, кто-то, несомненно, начинал его лечить. Однако бросили его явно не недавно: все имплантаты окружала воспаленная некротическая ткань, а сам пациент был истощен и обезвожен. Грязный, окоченевший от холода, он источал запах экскрементов и разложения.

Одна из санитарок предположила, что он сбежал из какой-то другой больницы, а потом спрятался на «Вилле „Покой“». Как-то раз ее подруга – старшая медсестра недосчиталась пациентки. Нашли ее через шесть месяцев в местном бойлере, высохшую, будто мумия. Но у той был Альцгеймер, а согласно результатам томографии, мозг пациента с «Виллы „Покой“» был здоров и не имел признаков болезней и повреждений. Почему же тогда он так долго был прикован к постели?

– Не знаю, – ответила Коломба на прямой вопрос заведующего отделением.

Тот же ответ она давала почти на все вопросы, которые ей задавали.

– Вы в курсе, какие препараты ему давали, чтобы он не приходил в себя?

– Нет.

– Но чем он болен? Почему его интубировали?

Коломба в очередной раз покачала головой, и врач спросил себя, понимает ли его эта женщина. Взгляд ее лихорадочно блестящих зеленых глаз не отрывался от двери амбулатории.

– Мы должны снять имплантаты и очистить раны, – сказал он. – Нам потребуется согласие опекуна или родственника. Вы ведь его сестра, да?

Коломба не глядя подписала документы.

– Он поправится? – спросила она.

– Он очень ослаблен, госпожа. Не буду скрывать, что, учитывая состояние его организма, операция представляет определенный риск. – Врач нерешительно помолчал. – Не желаете поговорить с капелланом?

Коломба покачала головой:

– Он неверующий.

Через полчаса Данте вкатили в операционную. Коломба, стоявшая в коридоре, увидела, как его провозят мимо, и проводила каталку до лифта. Когда его металлические дверцы закрылись, в них отразились лица Альберти и Сантини.

– Срань господня, – сказал бывший шеф у нее за спиной. – Господи Исусе, у тебя и правда получилось!

2

Сработал эффект домино: пожарные с «Виллы „Покой“» сообщили о своей находке в полицию, полицейские связались с командованием, командование связалось с начальником полиции Римини, начальник полиции Римини позвонил начальнику римской полиции, а начальник римской полиции в свою очередь позвонил Сантини, который в тот момент, перебрав с обезболивающими, в прострации лежал на диване. Суть звонка сводилась к следующему: какого хрена «Венецианская Героиня» забыла в заброшенной клинике в Римини в компании умирающего? Она работает под прикрытием или окончательно сдурела? Как бы то ни было, это его проблема.

Сантини позвонил Альберти и собрал команду, молясь о том, чтобы сдохнуть по дороге, но, увидев Данте живым, возблагодарил Небо, что сразу же приехал. Усадив Коломбу в одно из кресел в зале ожидания, он осторожно забрал у нее двадцать второй калибр и еще один пистолет, который она хранила за поясом. Это была не ее обычная «беретта», а «Глок-17».

– Где ты ее взяла? – спросил Сантини, убирая пушку в карман плаща.

– Лупо, – откуда-то издалека пробормотала Коломба.

– Лупо?

– Это фельдфебель карабинеров в Портико, – вмешался Альберти, который, на время лишившись дара речи от потрясения, до сих пор молча наблюдал за ними.

– Даже знать не хочу, откуда тебе это известно, – ответил Сантини. – Каселли, что случилось? Как гребаные карабинеры связаны с Торре?

Коломба мало-помалу рассказала всю историю, в чем ей немало помогла граппа, принесенная Альберти из прибольничного кафе. Когда она дошла до Лупо, прикованного наручниками к кольцу в амбаре, Сантини выбежал из зала, чтобы сделать пару звонков.

3

Промерзшего до костей, без остановки матерящегося Лупо освободили двое подчиненных. Несмотря на сломанный нос и раздувшуюся левую половину лица, он отказался от госпитализации и остался наблюдать за извлечением останков Мартины. Чтобы не усложнять аутопсию, горные спасатели отпилили ветку, оставив ее обрубок в ране, и окоченевший труп повис на страховочной привязи лебедки.

Согласно распоряжениям похожего на хирурга былых времен судмедэксперта с поблескивающей от изморози бородой, тело сняли с лебедки и положили на складные носилки. Ветка, оставшаяся в кишках Мартины, послужила поршнем. Что-то заурчало, из ее живота вытянулись две огромные подрагивающие полупрозрачные губы, и на спасателей брызнула кровь – то была разорванная и вытолкнутая давлением воздуха брюшина. Судмедэксперт, доктор Тира, протер свои круглые очки шелковым платком. Подоспевшие санитары накрыли тело простыней.

– Мне нужен ордер на предварительное заключение Каселли. И давай на этот раз без отговорок, – сказал Лупо магистрату, пока они шли за носилками. Между собой они общались на «ты».

– Уверен, что сможешь обосновать обвинение? Если расскажешь, что первый на нее набросился, у тебя будут неприятности, – отозвался Виджевани.

– Может, я и наручником сам себя пристегнул?

– Тебе ли не знать, что это не так уж сложно.

Лупо остановился, вынуждая Виджевани обернуться.

– Если не веришь мне, так и скажи.

– Верю, конечно… Но ты всерьез считаешь, что Мартину Кончо убила Каселли?

– А почему нет?

– Волк, она была сотрудницей полиции с безупречной репутацией.

– Вот именно. Была. В Венеции она чуть не погибла, ее жениха похитили…

– По-моему, они с Торре не были парой.

– А до этого она ловила серийного убийцу, – не слушая, продолжал Лупо. – Случалось, что мои сослуживцы увольнялись после единственной перестрелки, а она участвовала в перестрелках чаще, чем Буффало Билл[194]. Такое кого хочешь с ума сведет, так что неизвестно, что творится у нее в голове.

«Скорая помощь» повезла останки Мартины в секционный зал больницы в Пезаро, и на поляне остались только машины Лупо и его начальника. Водитель Виджевани вышел из автомобиля, чтобы открыть ему дверцу, но магистрат взмахом руки попросил его подождать и проводил Лупо до его джипа.

– И каким образом она это провернула? Если она сумасшедшая, о мотиве речь не идет, так расскажи мне, как все происходило.

– Она вышла из дому, а Мартина решила за ней проследить. Каселли ударила ее по голове, положила в машину…

Виджевани раздраженно фыркнул:

– А потом привезла сюда, вернула автомобиль в Медзанотте и в полной уверенности, что ты туда приедешь, пешком отправилась домой к Меласам, где ее нашел ты.

– Может, она там что-то искала, а сказочку свою сочинила на ходу.

– Чтобы отвести тебя сюда и заставить найти труп, а потом ударить тебя камнем и унестись на мотоцикле, который заранее припрятала?

– Психам логика не указ.

Покачав головой, Виджевани сказал:

– Давай так: я передам твою версию следственному судье, а убеждать его будешь ты.

Лупо стало стыдно, отчего он еще больше разозлился.

– Ладно, будь по-твоему, может – я говорю, может, – это и не Каселли убила Мартину. Значит, она, так уж и быть, не сумасшедшая. В таком случае у нее была причина, чтобы расквасить мне лицо, и я хочу знать, что это за причина. Нападение на офицера при исполнении, кража боевого оружия, незаконное лишение свободы, угон транспортного средства… Я понимаю, она пережила Венецию, но нельзя же спускать ей все на свете.

На лице Виджевани появилось странное выражение, которое Лупо принял за искреннее беспокойство, однако он развернулся и, осторожно ступая, чтобы не поскользнуться, пошел к своему автомобилю.

– И что, ты так просто уедешь? – крикнул ему вслед фельдфебель.

– Знаешь, какая шуточка в ходу в венецианской прокуратуре? – не оборачиваясь, спросил Виджевани.

– Нет, – ответил он.

– Если игиловцы обзаведутся приличным адвокатом, то и дня тюрьмы за теракт во Дворце спорта не получат.

– По-твоему, это смешно?

– По-моему, это наводит на размышления. Будь осторожен, Волк. Что до меня, то я в такие дела больше не полезу. – И Виджевани уехал, а Лупо так и остался стоять как вкопанный.

4

Позволив Коломбе несколько минут понаблюдать за Данте через окно отделения интенсивной терапии – операция прошла хорошо, но было еще рано судить, подействовали ли на инфекцию антибиотики, – Сантини проводил ее до автомобиля, ожидавшего их перед входом в больницу. В машине сидели двое похожих, как братья, мужчин: оба плечистые, короткостриженые, в стеганых кожаных куртках. Коломба еще не до конца пришла в себя, но поняла, что Сантини доложил о ситуации в ОБТ.

– А без этого нельзя было? – спросила она его.

– Ты еще спрашиваешь? – отозвался тот.

Их отвезли в пизанский штаб спецслужб, располагавшийся в казарме Гамелла. Сантини провел ее по охраняемым вооруженными постовыми коридорам и оставил перед закрытой дверью.

– Совет хочешь? – сказал он напоследок. – Не выкаблучивайся.

– Иди на хрен, – отозвалась немного оправившаяся за время поездки Коломба и вошла.

В пустом, если не считать письменного стола и двух стульев, кабинете ее ждал Ди Марко, в неизменном синем костюме и с неизменной сволочной рожей. Оба его запястья были загипсованы и подвешены к шее.

– Отлично потрудились, госпожа Каселли. В следующий раз звоните мне, прежде чем ставить на уши полстраны.

Коломбу тряхнуло.

– Гребаный сукин сын! – закричала она и изо всех сил пнула стол. На пол полетели ручки и карандаши. – Данте был в Римини! Не на дне морском и не в афганских пещерах. В Римини! Где вы, мать вашу, искали его все это время?!

– Госпожа Каселли, я удивлен не меньше вашего. Такого поворота событий никто не ожидал.

– Серьезно? В вашем распоряжении целая армия, и вы не нашли его у себя под носом! А может, вы просто не хотели, чтобы он нашелся?

– Не паясничайте и присаживайтесь.

Коломбе невыносимо хотелось сбить с него гипс, но силы ее оставили, и ноги подогнулись сами собой.

– Госпожа Каселли, я мог бы приказать арестовать вас еще после того, как вы проникли в квартиру Ромеро, – сказал полковник. – Однако благодаря заступничеству господина Сантини я вот уже второй раз пытаюсь уберечь вас от тюрьмы. Вам следовало бы сказать спасибо.

– Спасибо?! Мне не терпится рассказать всем, как вы обрекли Данте на смерть, – сказала она.

– После чего вас арестуют и осудят за государственную измену и разглашение государственной тайны.

Коломба сжала зубы. Как же ей хотелось его придушить.

– Вы за этим меня вызвали? Ладно, я ничего никому не скажу. А теперь прикажите отвезти меня назад.

– Все зашло слишком далеко, чтобы удерживать вас неофициально. Через пару часов я буду председательствовать на закрытом совещании КБТ при участии премьер-министра. А вы, Каселли, будете нашей почетной гостьей.

Аббревиатура КБТ обозначала Комитет по борьбе с терроризмом, в совещаниях которого обычно участвовало только руководство разведслужб и полиции.

– И что я там забыла? Я теперь штатская.

– Расскажете, как нашли Торре и как все это время действовали по моему поручению. Сантини поддержит вашу версию событий.

– А я нет. Я не стану лгать ради вас.

– Предпочитаете попасть в военную тюрьму? В таком случае подежурить у постели вашего друга вам не удастся.

Коломба откинулась на стуле.

– Нет, – тихо сказала она.

– Тогда прекратите ваши бесполезные нападки. К тому же это совещание будет особенно интересным. Господин премьер-министр находится у власти шесть месяцев и получил высший допуск к государственной тайне. Он наконец сможет узнать, что в действительности произошло в Венеции.

5

Лупо вернулся к себе в квартиру и обзвонил родственников девушки, разбудив их худшей вестью, которую могут получить родители. Стараясь смягчить удар, он солгал, что смерть наступила мгновенно, и сказал, что они бросили все силы на розыск убийцы. Поговорив с семьей Мартины, он налил себе стакан бесцветного, очень крепкого бурбона, изготовленного по рецепту времен сухого закона. Фельдфебель пил очень редко, но сейчас чувствовал себя разбитым и морально, и физически.

Не успел он сделать второй глоток, как в дверь постучал Бруно. Глаза пожилого бригадира опухли, а руки дрожали.

– Я заметил у вас свет.

– Никаких проблем. – Лупо пригласил его войти. – Налить тебе выпить?

Кивнув, Бруно опустился на пуф рядом с большим пластиковым кактусом. Когда Лупо протянул ему стакан, он едва смочил губы.

– Я собираюсь подать в отставку, – неожиданно сказал он. – Я отслужил свой срок на девяносто процентов, с меня хватит.

Лупо почувствовал укол неудовольствия. Бруно прослужил под его началом шесть лет, они приехали в Портико вместе. Друзьями они не стали, но после стольких лет тайн между ними почти не осталось, и, хотя Лупо и притворялся, будто ничего не замечает, он давно понимал, что Бруно на пределе.

– Ну, если ты все решил, то переубеждать тебя бесполезно. Но я бы хотел, чтобы ты подумал еще несколько месяцев.

Выражение лица Бруно не изменилось.

– Я год над этим думал. И окончательно определился. Дело не только в Мартине, а во всем дерьме, которое мы жрем изо дня в день. Я слишком часто видел то, что сейчас происходит.

– О чем конкретно ты толкуешь?

– Об этих, что крутят правдой как хотят.

Лупо закатил глаза: с годами Бруно все больше увлекался теориями заговора.

– Об этих, что изобрели вакцины, чтобы держать всех под колпаком? – устало спросил он.

– Я не псих. И не слепой. Я все вижу. Спорим, Каселли не предъявят обвинение?

Этого фельдфебель не ожидал:

– Виджевани упрямится. Дал мне понять, что все из-за бойни в Венеции…

– Потому что Венеция – это надувательство, – коротко сказал Бруно. – Я говорил с кучей народу, которые участвовали в расследовании. Спецслужбы скрыли все. Улики, показания… Может, даже трупы.

– Значит, они втайне ведут собственное расследование.

– Знаю я их тайные расследования. Я, в отличие от тебя, застал семидесятые. В то время шагу нельзя было ступить, чтобы спецслужбы тебя во что-то не втянули. Но сейчас все иначе.

– В каком смысле?

– Они скрывают что-то важное. Точно говорю. И Каселли увязла в этом по уши. – Бруно снова промочил губы. – Она утверждала, что поехала с Торре в Венецию на выходные, а во время нападения оказалась во Дворце спорта «Мизерикордия» случайно. А потом Бонаккорсо ранил ее и похитил Торре, а почему – неясно. Так?

– Кажется, да…

– Незадолго до этого она участвовала в перестрелке с исламским экстремистом, потом полицейский из ее команды убил жену и покончил с собой. Гуарнери его звали.

– А я и не знал, – потрясенно сказал Лупо. – Но при чем тут это?

– Между прочим, с собой он покончил за день до Венеции. Совпадение? Вряд ли.

– Однако, скорее всего, так и было.

– Ты бы поехал отдыхать, когда еще не остыло тело твоего сослуживца?

– Нет.

– А еще, мало кто знает, но Каселли была знакома с Бонаккорсо.

– Как это?

– Они якобы пересеклись случайно. Но один свидетель говорил, что перед бойней видел их всех вместе в поезде, когда ехал в Венецию. Его, ее и Торре.

– Бред, – с сомнением сказал Лупо.

Вся эта история отдавала безумием, но поведение Коломбы казалось еще более безумным.

– Я только привожу тебе факты. Но если Каселли работает на спецслужбы, правду о Мартине мы не узнаем никогда.

6

Военные освободили один из углов центрального склада, разобрав сотни мешков с цементом, а потом разложили их полукругом вокруг длинного железного стола и флипчарта. Помимо Коломбы, Сантини и Ди Марко, за освещенным неоновыми светильниками столом сидели начальник полиции и корпусной генерал карабинеров. Всех попросили оставить электронные устройства в пластиковом лотке, который один из солдат затем унес на безопасное расстояние. Ди Марко удалось без помощи рук отодвинуть себе стул. Сидящего рядом мужчину, который встал было, чтобы помочь, он испепелил грозным взглядом.

Этого загорелого, поджарого, как бегун, чиновника лет сорока Коломба никогда раньше не видела. Она успела пожать ему руку – «Очень приятно, Уолтер Д’Аморе, Агентство внутренней информации и безопасности», – прежде чем вошел облаченный в горчичного цвета пальто из верблюжьей шерсти премьер-министр.

Странно было видеть его в одиночестве: его сопровождающих остановили еще на подступах к складу, поскольку они не имели права даже видеть, кто участвует в совещании. Без привычного эскорта премьер озирался, как турист на экскурсии. Коломбе казалось, что этот молодой по итальянским меркам, сорокапятилетний чиновник вечно лезет из кожи вон, чтобы выглядеть непринужденным. До сих пор она видела его только по телевизору, да и то нечасто, потому что политика не входила в сферу ее интересов. Своей улыбкой и круглой головой он напомнил ей пирожника из детских книжек.

– Всем, если можно так выразиться, доброй ночи, – сказал он. – Простите за опоздание, но у меня сегодня совещание за совещанием. – Он посмотрел на часы на своем запястье. – Уже половина второго, а значит, у меня максимум пятьдесят минут. Мне нужно успеть на самолет – в Париже назначена конференция, посвященная свободной торговле.

– Сомневаюсь, что пятидесяти минут хватит, господин премьер-министр, – холодно сказал Ди Марко.

Премьер с виноватой улыбкой развел руками:

– Обстоятельства, конечно, чрезвычайные, и я бы никуда не полетел, но не часто представляется шанс обсудить вопросы безопасности с моими европейскими коллегами. – Он повернулся к Коломбе и пожал ей руку. – Очень рад познакомиться, госпожа Каселли. Такие люди, как вы, – цвет нации.

– Спасибо, – смутилась Коломба.

К счастью, она успела по-быстрому принять душ в женской душевой и переоделась из грязного лыжного комбинезона в камуфляж без знаков различия.

– Надеюсь, у нас еще будет возможность снова встретиться и спокойно побеседовать. Но мне очень любопытно узнать, как же вы нашли господина Торре.

Д’Аморе положил руки на стол, и Коломба заметила, что с его левого запястья свисает маленький деревянный Будда.

– Господин премьер-министр, прежде чем говорить об этом, нам нужно обсудить одну щекотливую тему, – сказал он и, помолчав, добавил: – Массовое убийство в Венеции.

Премьер-министр взглянул на мужчину так, будто тот ему нагрубил:

– Неужели есть другие новости, помимо возвращения домой господина Торре?

– Не совсем новости, скорее переосмысление пройденного, – невозмутимо сказал Д’Аморе.

Премьер снова улыбнулся, как пирожник:

– Я уже знаю о Венеции все. Недавно я прочел полную документацию ответственной комиссии. И долго обсуждал ее с директором ЦРУ, когда он навещал меня в Риме.

«Представляю, как тот посмеялся», – подумала Коломба.

– Это очень умный человек. Вы, полковник, должно быть, не раз с ним встречались, – продолжал премьер.

– Господин премьер-министр… Прошу вас не отклоняться от темы, – раздраженно, как старый учитель, сказал Ди Марко. – О том, что мы обсуждаем на этом складе, известно лишь единицам. Как и всегда, ни слова из совещания не попадет в протокол.

Премьер тщетно огляделся в поисках поддержки:

– Вы утверждаете, что существует какая-то закрытая информация насчет Венеции?

– Да, господин премьер-министр.

– Нельзя хранить в тайне сведения о массовых кровопролитиях.

– Спасибо за напоминание, – сказал Ди Марко. – Но я гарантирую вам, что по окончании расследования мы позаботимся о том, чтобы донести все собранные нами сведения до соответствующих органов.

– Но это же безумие… Так нельзя.

– По мнению предыдущего правительства и множества выдающихся специалистов по конституции, можно. Прошу, Д’Аморе. На сей раз мы постараемся тебя выслушать.

Д’Аморе прочистил горло:

– Как вы знаете, господин премьер-министр, большинство жертв трагедии в Венеции работали в благотворительном фонде «Care of the World» – для друзей просто «COW».

– Давайте обойдемся без азбучных истин, – холодно ответил премьер. – Убийцами были четверо членов ДАИШ, обученных в Сирии, под командованием человека, называющего себя Леонардо Бонаккорсо.

Д’Аморе и глазом не моргнул:

– К сожалению, нет. Информация, о которой вы говорите, сфальсифицирована.

У премьер-министра отвисла челюсть.

– Постойте. Вы хотите сказать, что это ложь?

– Да.

– И кто же сфальсифицировал эту информацию? – Он снова оглядел присутствующих.

«А сам-то не смекаешь?» – подумал Сантини, дергая себя за усы.

– Человек, совершивший массовое убийство, не принадлежал к джихадистским организациям, – продолжал Д’Аморе. – Халифат, как обычно, взял ответственность за теракт на себя, присвоив чужие заслуги. И для разнообразия мы не стали оспаривать это заявление.

– Все разведагентства подтвердили достоверность их слов. Члены группировки уже находились в розыске в половине стран мира… – сказал премьер-министр.

Начальник полиции – лысый коренастый мужчина лет шестидесяти с толстыми, как сардельки, пальцами – причмокнул губами: все это начинало ему досаждать. Их с Сантини не связывала взаимная любовь, но они вынужденно друг друга поддерживали.

– Боюсь, что нет. Это были педофил, серийный насильник, частично съевший своего соседа, спившийся бывший полицейский и мужчина, утопивший жену в кипятке. И никто из них не был мусульманином.

– А Бонаккорсо? Разве он не иностранный боевик?

– Насколько мы знаем, он может оказаться хоть голубой феей.

– Большая часть иностранных разведслужб приняла предоставленную нами информацию на веру. Другие нам помогли, – сказал Ди Марко. – А что касается Бонаккорсо, то в теракте он не участвовал. Он прибыл на место позже вместе с госпожой Каселли и убил всех членов группировки, которые встретились ему на пути, кроме основателя «COW» Джона ван Тодера. Мы считаем, что его с ними ничто не связывало и он работал на какую-то иную организацию, цели которой еще предстоит установить. Наше текущее расследование, требующее максимальной конфиденциальности, касается главным образом его.

– Но Торре-то Бонаккорсо похитил или нет? – спросил побледневший премьер-министр у Коломбы. – Или и это тоже выдумки?

– Данте похитил он, господин премьер-министр, – впервые заговорила Коломба. – Но не для Исламского государства.

– А для кого?

Коломба процедила, стиснув зубы:

– Хотела бы я это знать.

– Американцы знают правду? – прошептал премьер. – Знают? А русские?

Проигнорировав неодобрительный взгляд Ди Марко, генерал карабинеров закурил сигару.

– Господин премьер-министр, вот вам мой совет: ни с кем это не обсуждайте. Я так и поступаю, а я никогда не ошибаюсь.

Лицо политика побагровело.

– Четверо извращенцев не могли совершить массовое убийство. В одиночку, без поддержки!..

– Вы правы, поддержка у них была. Даже больше чем поддержка. Кое-кто завербовал их и организовал. – Д’Аморе достал из лежащей перед ним папки фотографию трупа и бросил ее премьеру. Это была израненная, залитая кровью миниатюрная женщина в кислотно-зеленом платье. На лице ее застыла улыбка. – Она.