Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 209 (всего у книги 311 страниц)

Глава 14
Лорен

Маунт-Плезант, штат Нью-Гэмпшир

Воскресенье, 11 июля 2010 года

Гэхаловуд налил себе кофе и уселся в кресло. Я последовал его примеру и устроился на краешке кровати.

– Знаете, писатель, у меня в кабинете в управлении полиции стоит шкаф. Я его почти никогда не открываю. Им в основном Вэнс пользовался. Убирал туда всякий свой хлам. И черт знает сколько всякой дряни туда напихал. Вы же меня знаете, я помешан на порядке. А он – наоборот. Вечно у него всякое старье копилось, совершенно бесполезное, но выкинуть его он ни в какую не желал. Говорил: “Никогда не знаешь, что пригодится”. А я отвечал: “Мне не мешает, только чтобы я этого не видел”. Я этот шкаф одиннадцать лет не открывал, можно сказать.

* * *

16 апреля 1999 года

Гэхаловуд сидел у себя в кабинете, уставившись в одну точку. Напротив стоял стол Вэнса, как всегда, заваленный неизвестно чем – бумагами, заметками, ручками, в основном не пишущими. Гэхаловуд жестоко тосковал по напарнику. С тех пор, как тот умер, прошло десять дней. Каждое утро, просыпаясь, он словно заново переживал горе, никак не мог смириться. Целыми днями смотрел на стол Вэнса. Видел, как тот хватает ручку, понимает, что она не пишет, пробует другую. Затем еще одну. Гэхаловуд называл это “кладбище ручек”. Он знал, что надо прибраться, выбросить вещи Вэнса. Его и Лэнсдейн просил. Но ему не хватало мужества.

Из задумчивости его вывел стук в дверь. В кабинет вошел Казински с толстым пакетом в руке:

– Вот, пришло для Вэнса.

Гэхаловуд вскрыл конверт: это был рапорт пожарного инспектора относительно пожара в квартире Уолтера Кэрри. Инспектор докладывал о выводах следствия: поджог в трех разных местах. Использовано горючее вещество, скорее всего бензин. К рапорту были приложены фотографии: выгоревшие комнаты, особенно спальня, где на стене красовалась крупная надпись краской – “Неверная шлюха”.

– Этот тип точно был чокнутый, – вознегодовал Казински. – Приложить это к делу Аляски Сандерс?

– Нет смысла, дело закрыто, – ответил Гэхаловуд.

– Тогда что, передаю это в полицию Маунт-Плезант, это она занималась пожаром? Напиши сопроводиловку, я отошлю.

У Гэхаловуда не было ни малейшего желания думать и писать бумажки, и он попросил коллегу:

– Слушай, Казински, не в службу, а в дружбу, убери со стола Вэнса. Свали все в коробку, и конверт этот, и всю эту кучу говна, а коробку запихни в шкаф. Не хочу, чтобы все время маячило перед глазами.

* * *

– У Вэнса не было прямых родственников, – пояснил Гэхаловуд, – но я думал, кто-нибудь придет за вещами. Брат какой-нибудь, кузен, племянник. Никто так и не пришел, и шкаф так и стоял нетронутым. Пару раз мне приходило в голову все оттуда повыкинуть. Но я тут же оставлял затею, боялся, что начну вспоминать. Не люблю воспоминаний, писатель. Они на меня нагоняют тоску и ностальгию. А ностальгию я не уважаю, как вы знаете. Не только у вас проблемы с призраками прошлого.

– Зачем вы мне это все рассказываете, сержант?

– Затем, что мне не дает покоя наш вчерашний разговор. Я целый день задавался вопросом, что же могло случиться в Салеме. И чем больше думал, тем яснее понимал, что мы с Вэнсом, когда расследовали, сосредоточились на Маунт-Плезант и совсем забыли про Салем. Меня это так достало, что я пошел в управление и открыл шкаф Вэнса. Быстро докопался до коробки, куда Казински свалил его вещи. Нашел там ручки, счет из ресторана, квитанцию из прачечной, рапорт пожарного инспектора, а главное, вот это.

Он вытащил из кармана два листка. Две ксерокопии: рукописную заметку Вэнса и газетную статью.

На первом листке, среди всяких соображений, Вэнс написал заглавными буквами:

ПОЧЕМУ АЛЯСКА ПРИЕХАЛА В МАУНТ-ПЛЕЗАНТ?

Статья же была датирована 1998 годом и вышла в “Салем ньюс”, культовой газете Салема и окрестностей, с красноречивым заголовком: “Аляска Сандерс избрана мисс Новая Англия”.

– Вы знали, что Аляска участвовала в конкурсах красоты? – спросил я.

– Конечно, знали. Да и статью эту нам дала Донна Сандерс, мать Аляски. Но взгляните на дату: сентябрь 1998 года. Аляска выигрывает важный конкурс красоты, а сразу после этого смывается в Маунт-Плезант. Странно, правда? Теперь я понимаю, что мы в свое время ставили вопрос задом наперед. Надо было выяснять, не почему Аляска приехала в Маунт-Плезант, а почему она уехала из Салема.

Это был очень хороший вопрос.

– Надо ехать в Салем, – сказал я.

– Я и собираюсь, – подтвердил Гэхаловуд. – А у вас как? Есть что новое от сестры Донована?

– Да, по-моему, у нас в руках конкретное доказательство, которое вынудит Лэнсдейна открыть расследование заново. У Лорен Донован есть фотография, снимающая вину с Уолтера Кэрри.

Гэхаловуд просиял:

– Что же вы раньше не сказали? Скажите скорей, писатель, что вы сняли копию.

Я достал мобильник:

– Дождался, пока она отвернется, и переснял. Качество так себе.

Я показал экран Гэхаловуду, и он тут же узнал в углу снимка Уолтера Кэрри.

– Снято в “Нэшнл энфем” как раз в то время, когда Аляска была убита, – пояснил я. – На экране телевизора на заднем плане видно время: 1.43 ночи по Восточному побережью.

– Елки-моталки! – воскликнул Гэхаловуд. – Вот оно, наше доказательство. Перешлите мне, я завтра прямо с утра покажу Лэнсдейну. У меня язык не поворачивается кого-то хвалить, сами знаете, но вы офигеть какой молодчина!

– Обещайте, что будете действовать тонко, сержант. Я не хочу рвать с Лорен. Она не должна знать, как и почему расследование открыто заново, иначе вообще перестанет мне доверять.

– Она вам правда очень нравится?

– Возможно.

В эту секунду в дверь постучали. Вслед за стуком раздался женский голос:

– Маркус, это Лорен.

Я остолбенел, сержант тоже.

– Что ей тут понадобилось? – прошептал Гэхаловуд.

– Понятия не имею.

– Не уверен, что она будет счастлива меня видеть, вряд ли у нее после нашей встречи одиннадцать лет назад остались обо мне добрые воспоминания.

– Тогда прячьтесь! – велел я.

Он устремился в ванную.

– Только не в ванную, – шепотом остановил я его.

– Почему?

– А если ей в туалет понадобится?

Он воззрился на меня с изумлением:

– Вы сбрендили, писатель? Девица в вас втюрилась, делится с вами секретами. Уж поверьте, не затем она явилась к вам в номер, чтобы в туалет ходить.

Опять стук и голос Лорен за дверью:

– Маркус! Ты тут?

– Иду-иду!

Я открыл. Лорен держала в руках “Правду о деле Гарри Квеберта” и вместо приветствия спросила:

– Ты знаком с Перри Гэхаловудом?

Судя по тону, ответ “да” ей бы вряд ли понравился. И я предпочел вторую опцию:

– Нет.

– Как это нет? Ты целое лето вел вместе с ним расследование. Я прочитала твою книжку. Вчера начала, после твоего ухода, и ночью дочитала.

Я попробовал пошутить:

– Тебе не понравилось и ты хочешь, чтобы я вернул деньги, да?

– Я говорю серьезно, Маркус: какие у тебя отношения с Гэхаловудом?

– Скверные, очень. Мы с ним пару раз встречались в ходе расследования, но я не то чтобы ходил к нему домой ужинать в семейном кругу.

– В книге ты рассказываешь другое!

– Это же просто роман, Лорен. У писателя работа такая – приукрашивать реальность в угоду читателям.

– Тем лучше… Скажи, ты случайно про брата книгу не пишешь, а?

– Нет, конечно. Что за странная мысль! Я про это дело первый раз услышал на выходных!

Она явно успокоилась:

– А ты сейчас что делаешь?

– Ничего… ничего особенного.

– Не хочешь со мной прокатиться? Посмотреть на океан.

– С удовольствием.

Мы с Лорен ушли, оставив Перри в ванной. Сели в мою машину и направились на побережье Атлантики. Въехали в штат Мэн и через полтора часа были в Кеннебанкпорте. Погуляли по историческому центру, пообедали. Потом Лорен сводила меня на свой самый любимый пляж. Был час отлива, мы бродили босиком среди скал и луж, где копошились крабы, большие креветки и морские звезды. Лорен приходила в восторг от каждого рачка. Я было решил, что в ней снова проснулся биолог, но на самом деле это заговорило детство.

– Ты тут часто бываешь? – спросил я, когда она гордо выхватила из лужи огромного краба.

Она положила его в воду:

– Приезжала сюда с родителями и братом. Почти каждый уик-энд. Здесь и подхватила вирус биологии. Кто бы мог подумать, что в итоге я стану копом…

Мы помолчали. Глядя на горизонт, она попросила:

– Маркус, если ты не против, я бы на сегодня отложила это дело. Хочу просто побыть с тобой вдвоем. Без всяких призраков.

– Совсем не против.

Под вечер мы возвращались из Кеннебанкпорта в Маунт-Плезант. Июльское солнце сияло огнями, обливая тысячью лучей великолепные сельские пейзажи Нью-Гэмпшира. Когда мы подъезжали к городку, Лорен предложила без затей: “Давай поздороваемся с родителями”. Я кивнул, как будто так и надо.

Джанет и Марк Донованы, родители Лорен, жили в симпатичном доме, во всем им под стать – простом, скромном, добротном. Когда мы приехали, Марк что-то мастерил в гараже, а Джанет возилась в саду. Подняв нос от клумбы, она недоверчиво взглянула на меня. Потом узнала и улыбнулась:

– В жизни вы лучше, чем по телевизору, мистер Гольдман.

Донованы были очень обаятельными людьми. Мы пили чай у них на террасе, славно провели время. Потом Лорен с отцом отлучились – Марк хотел, чтобы дочь помогла ему разобраться с какими-то заумными административными документами, – и Джанет завела со мной доверительную беседу.

– Спасибо, что зашли, мистер Гольдман. Лорен не часто приводит к нам гостей.

– Пожалуйста, зовите меня Маркус, миссис Донован.

– А вы меня – Джанет.

Я слегка улыбнулся.

– Вы с Лорен вместе? – продолжала она.

– Нет, но ваша дочь мне очень нравится. Она просто фантастическая. И с характером!

– Она правда фантастическая. Но я бы хотела, чтобы она побольше думала о себе и поменьше о брате. Иногда она как будто чувствует себя в чем-то виноватой. Думаю, она вам говорила про Эрика.

– Говорила.

– Лорен – младшая сестра, но у нее всегда была потребность его опекать. Он и в самом деле был добряк, больше шел на поводу, а она – полная противоположность. К Эрику в лицее однажды пристала целая компания бугаев. Вмешалась Лорен и сломала одному нос. Ее даже исключили на две недели. Я могу быть с вами откровенной, Маркус? Думаю, Эрик никогда не выйдет на свободу. Лорен надо жить своей жизнью. Я хочу, чтобы она уехала куда-нибудь подальше от Нью-Гэмпшира, для своего же блага. Чтобы смогла устроить собственную жизнь, которую забросила одиннадцать лет назад.

Я перестал стесняться и спросил:

– Вы думаете, Эрик виновен?

– У вас есть дети, Маркус?

– Нет.

– Для родителей ребенок всегда остается ребенком. Мы не задаем себе такие вопросы. Мозг их не вмещает. Это называется непреходящая любовь. Такую любовь можно питать только к детям, и она превыше всего.

Потом я проводил Лорен домой. Она предложила зайти поужинать, я охотно согласился.

Мы вместе возились на кухне, потягивая калифорнийское каберне. Непринужденно болтали обо всяких пустяках. Маска упала с Лорен. Она сияла улыбкой и заразительно смеялась.

После второй бутылки вечер стал более романтическим. К еде мы едва притронулись – наши руки слишком часто гладили друг друга. В итоге первый шаг сделала она. Встала, будто бы собрать посуду, но к тарелкам не притронулась. Припала губами к моим губам, и я вернул ей поцелуй.

– Можешь остаться на ночь, если хочешь, – шепнула она.

– Очень мило с твоей стороны не выставлять меня за дверь в такой час.

Она засмеялась:

– Мне завтра рано утром на дежурство. Хотелось бы проснуться в более романтической обстановке… Но я буду рада, если ты останешься.

– Тогда остаюсь. И вообще, не упускать же случай увидеть тебя в форме.

Она улыбнулась.

* * *

Назавтра, в понедельник, Лорен проснулась на рассвете. Я услышал, что она принимает душ, и тоже встал. Когда я вышел на кухню, она сидела уже в форме и пила кофе. Налила мне чашку и поцеловала. Сказала: “Пойду возьму газету” и ненадолго отлучилась. Я отхлебнул кофе. Мне было хорошо.

В дверном проеме появилась Лорен. Взглянув на нее, я увидел, что она бледна как смерть, а ее глаза мечут молнии.

– Негодяй! – заорала она. – Убирайся отсюда!

– Лорен, да что с тобой? – оторопел я.

– Убирайся сейчас же, Маркус! Видеть тебя больше не хочу!

Она решительно потащила меня к кухонной двери, открыла ее и вытолкнула вон, швырнув в лицо принесенную газету. Понимая, что объяснение именно в ней, я развернул “Маунт-Плезант стар” и в изумлении прочел на первой полосе:

МАРКУС ГОЛЬДМАН ОТКРЫВАЕТ НОВОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ ПО ДЕЛУ АЛЯСКИ САНДЕРС

Знаменитый писатель, известный тем, что оправдал Гарри Квеберта, прибыл в Маунт-Плезант, чтобы расследовать убийство Аляски Сандерс. Во всяком случае, об этом свидетельствует его недавний визит в архив “Маунт-Плезант стар”.

Первым человеком, которому я сообщил об утечке в газету, был Гэхаловуд. Он рассердился: “Писатель, вы же все-таки не новичок! Как вы могли так оплошать?” Было раннее утро, информация еще не успела разлететься. Надо было срочно предупредить Лэнсдейна.

Глава 15
Преступное легкомыслие

Маунт-Плезант, штат Нью-Гэмпшир

Понедельник, 12 июля 2010 года

Истинная причина моей поездки в Нью-Гэмпшир выяснилась через историю поиска в архиве “Маунт-Плезант стар”, которую я забыл стереть. Парень с ресепшена сунул нос в компьютер после меня, обнаружил подоплеку моего визита и поспешил известить редакцию. Как я мог быть таким беспечным? Я рвал на себе волосы. Гэхаловуд посоветовал мне вернуться в Конкорд. Мне в любом случае хотелось только одного – сбежать из Маунт-Плезант. Я думал о Лорен, о ее родителях. Прежде всего о матери, которая была со мной так откровенна.

Пока я катил к столице штата Нью-Гэмпшир, на горизонте потихоньку вставало солнце. Ехал я быстро, машин еще не было, до Конкорда я добрался раньше назначенного часа. Съезжая с автострады, я случайно оказался возле парковки “Фанниз”, где два месяца назад скончалась Хелен. Сделал там остановку – то ли в память о ней, то ли мне просто захотелось кофе. Голова у меня шла кругом.

По мере того как Америка просыпалась, новость облетала все СМИ, жаждущие в это глухое время года хоть какой-то сенсации. Вскоре ее уже повторяли в утренних выпусках новостей.

Мне позвонил мой издатель, Рой Барнаски, он был в экстазе.

– Ах вы чертов Гольдман! – ликовал он. – Уже и новая книжка на подходе! Да к тому же детектив! Это гениально, все только этого и требуют! И название уже готовенькое – “Дело Аляски Сандерс”! Когда издавать будем?

– Рой, говорю вам, нет никакой книжки…

– У-ю-юй, какие мы скрытники! Значит, вот что вы затеяли под предлогом автограф-сессии.

– Рой, меня просто подловил мелкий идиот, сотрудник местной газеты.

– То есть вы позволили ему себя подловить, – уточнил Рой. – Чтобы все про вас говорили. Ведь вы это любите, нарцисс вы эдакий! Вот и прекрасно! Сейчас созову отдел маркетинга, соорудим групповой созвон, идет? Это потрясающе!

Я на полуслове бросил трубку.

Шеф Лэнсдейн был настроен далеко не столь восторженно, как Барнаски. Едва мы с Гэхаловудом заявились в то утро в его кабинет, он рявкнул:

– Маркус, вы либо не в своем уме, либо полный идиот!

– Может, и того, и того понемножку? – подсказал Гэхаловуд.

– Я не намерен шутить, Перри! Мне уже звонил губернатор, а прямо сейчас придется объясняться с журналистами!

– Я допустил промах, – признал я, – не ищите здесь никакой задней мысли.

– О, Маркус, не волнуйтесь, никакой мысли я не вижу, одну глупость!

– Есть и хорошая новость, – перебил его Гэхаловуд, – мы нашли доказательство того, что Уолтер Кэрри невиновен.

Он показал Лэнсдейну фото из “Нэшнл энфем” в час убийства.

– И это называется хорошая новость? – взвыл Лэнсдейн. – А по-моему, это грозит крупными неприятностями!

Я не выдержал и схватился с Лэнсдейном:

– Вы же требовали добыть доказательство, чтобы открыть дело заново, так вот оно, перед вами!

– Это мне решать! – заорал он.

– Но вы с самого начала сами себе противоречите! – взвился я. – Хотели, чтобы я вел расследование под предлогом, что пишу книгу, – так получайте!

– Спокойнее, – вмешался Гэхаловуд. – Что толку выходить из себя, надо действовать. Шеф, есть у меня чувство, что ситуация только с виду ужасная, а на самом деле для вас складывается удачно: никакой информации на этом этапе вы не даете, крайним делаете писателя. Говорите, что вследствие появившихся в СМИ сообщений вынуждены соблюдать меры предосторожности и отрядить полицейского для строгого контроля.

– И этот полицейский – вы, как я понимаю.

– Да. Мы с Маркусом продолжаем следствие в полной тайне. Обещаю, никаких толков. Речь будет идти только о книге Маркуса, это легко развяжет языки. Обнародуем, лишь когда найдем ответы на все вопросы. Тогда вам куда легче будет справиться.

Лэнсдейн уставился на нас. Видно было, что он очень сердит, но деваться ему некуда.

– Губернатор грозится меня выгнать, если до конца месяца не будет никаких результатов.

– Мы постараемся, – заверил Гэхаловуд.

– Вы тоже вылетите, Перри! Если вылечу я, вылетят все!

И тут Гэхаловуд отправил Лэнсдейна в нокаут.

– Знаете, шеф, я потерял жену, – произнес он бесцветным голосом. – Подумаешь, потеряю работу…

Управление полиции штата я покидал в мрачном настроении. Это не ускользнуло от внимания Гэхаловуда. Мы уселись в мою машину, я положил руки на руль, да так и застыл в одурении, не трогаясь с места.

– Видали мы и не такое, писатель, – подбодрил меня Гэхаловуд.

– Сам знаю, сержант.

– Вы ведь в основном из-за Лорен терзаетесь, а?

– В яблочко.

– Мне очень жаль, писатель. Но попробуйте взглянуть на вещи с другой стороны: вы – главная фигура в расследовании, которое она ведет уже одиннадцать лет. Ей так или иначе придется с вами связаться.

– Поживем – увидим, сержант.

– Так поехали, не торчать же целый день на парковке.

– Куда едем?

– Сегодня первый день нашей второй совместной работы, писатель. Это надо отпраздновать. Поехали купим пончиков и кофе.

– Я и представить не мог, сержант, что вы однажды такое скажете, – улыбнулся я.

– Что именно?

– Что вы рады вести новое расследование вместе со мной. Если учесть, как у нас с вами все начиналось во времена дела Гарри Квеберта…

– Это не ваша заслуга, писатель. С тех пор, как я овдовел, я разлюбил одиночество. Никто не любит одиночество, когда его навязывают.

– О, а я чуть было не поверил, что вы мне признаетесь в дружеских чувствах.

– Даже не мечтайте. Ладно, двинулись.

– А у вас есть какой-нибудь план атаки, сержант, кроме как пожрать пончиков?

– Само собой. Помните, что я вам тогда говорил, в самом начале следствия по делу Нолы Келлерган?

Совет Гэхаловуда я запомнил дословно:

– Надо сосредоточиться на жертве, а не на убийце.

– Вот именно. Едем в редакцию “Салем ньюс”, писатель. Пора покопаться в прошлом Аляски. И выяснить, что случилось в Салеме.

* * *

Вопреки своему названию, редакция “Салем ньюс” находится не в Салеме, а в соседнем городе, Беверли. Пятнадцать лет назад газета слилась с «Беверли таймс» и с тех пор делила с ней помещение, расположенное в промышленной зоне, на Данэм-роуд, 32.

Томная дама на ресепшене не проявила к нам особого интереса. Когда выяснилось, что надо поднять архивы за конец 1990-х годов, на ее лице отразился ужас.

– Раньше 2000 года ничего найти нельзя, – твердо заявила она. – Были планы оцифровать архивы, но они так и не довели их до конца.

Гэхаловуд показал ей копию статьи, найденной в папках Вэнса:

– Мы ищем информацию об Аляске Сандерс.

Дама, прищурившись, взглянула на страничку:

– Мне это ни о чем не говорит, но, если хотите, могу позвать Голди. Она на месте.

– Голди?

– Голди Хоук, статья, как я вижу, подписана ее именем. Она по-прежнему работает в газете.

Вскоре перед нами предстала элегантная дама лет пятидесяти – и сразу узнала меня:

– Маркус Гольдман?

Я кивнул:

– Рад знакомству, мэм, а это сержант Перри Гэхаловуд.

– Как в вашей книге?

– Как в книге, – вздохнул Перри.

Газета не раз удостаивала Аляску своим вниманием. Голди Хоук предоставила нам все посвященные ей статьи – она их сама писала. Усадив нас за свой заваленный бумагами стол, она достала толстую папку: в ней хранились все статьи, написанные ею за время работы в газете.

– Мать их хранила, как святыню. А на мое пятидесятилетие все собрала и подарила мне. Хоть на что-то сгодится. Статьи разложены в хронологическом порядке. Те, что касаются Аляски, ближе к началу.

Первые статьи были посвящены конкурсам мини-мисс – конкурсам красоты для детей и подростков.

– Я в те годы была совсем девчонкой, – пояснила Голди Хоук. – Только устроилась на работу. Главный редактор был человек слегка старомодный, считал, что “Салем ньюс” – прежде всего местная газета. Не строил из себя “Нью-Йорк таймс”, хотел печатать материалы о жизни региона – праздничных базарах, спортивных событиях или вот этих конкурсах маленьких мисс, про них много говорили. Все прочие журналисты в редакции, естественно, морщили носы, а я прямо залипла. Результат налицо: двадцать пять лет прошло, а я все еще сижу тут. Но поди знай, хорошо это или плохо. – Она улыбнулась. – К тому же освещать эти конкурсы было выгодно: многие семьи участниц давали объявления в газету.

В конце концов мы добрались до статей об Аляске, они появились в 1993 году. С шестнадцатилетнего возраста она не раз побеждала в состязаниях красавиц. Я разглядывал ее фото разных лет. Вид у нее был сияющий.

– Так что Аляска? – спросил я.

– Аляска начала поздно. И чуть ли не случайно. Но дело пошло, и она стала продолжать. Аляска была не такая, как другие девочки…

– Как это?

– Она была на голову выше их по всем статьям – умнее, взрослее, красивее. И потом, она не искала славы. Настоящего эго у нее не было; честно говоря, ей было наплевать. В конкурсах она участвовала по двум причинам: чтобы пробиться в кино и чтобы заработать денег. У всех этих премий неплохой бюджет, она копила заначку. Помню, однажды мы с ней об этом говорили, и меня поразила ее зрелость. Она сказала: “Деньги я отдаю родителям, десять процентов заработка они кладут на мой счет, а остальное – на счет, которым я пользоваться не могу. Это будет моя стипендия, когда я решу перебраться в Нью-Йорк или Лос-Анджелес”. Я была под большим впечатлением от этой девочки: целеустремленный подросток уже разработал целый план своей карьеры. Я не сомневалась, что однажды увижу ее имя на афишах. Мне и в голову не могло прийти, что она найдет свой конец в каком-то нью-гэмпширском захолустье, от рук убийцы. Зачем ее туда понесло?

– Хороший вопрос, – отозвался я.

– Видите, я ничего не писала про ее смерть. Передала это коллеге. Мне казалось, что описанием этого грязного происшествия я как будто ее пачкаю.

Последней статьей Голди Хоук об Аляске была та самая, что нашлась в папке Вэнса, – семейный портрет Сандерсов, напечатанный в номере от понедельника, 21 сентября 1998 года. В субботу Аляска выиграла крупный конкурс – “Мисс Новая Англия”.

– Это был важный этап ее карьеры, первый взрослый конкурс. Она всех тут взбудоражила. Мне захотелось написать о ней отдельную статью, независимо от конкурса. Расспросить родителей, рассказать о том, как живет эта семья, в центре внимания которой – карьера девушки, надежда, что она вскоре станет знаменитой американской актрисой. Мы попросили их позировать для фото вместе, втроем.

Я всмотрелся в снимок: в центре стояла Аляска в белом муслиновом платье, по обе стороны от нее – родители. Фото было сделано в гостиной их дома в квартале Мак-Парк.

За двенадцать лет гостиная Робби и Донны Сандерсов ничуть не изменилась. В чем мы с Гэхаловудом и убедились, когда посетили их после визита в редакцию “Салем ньюс”. Тот же обитый искусственной кожей диван, тот же толстый ковер, те же безделушки на полках. По словам Гэхаловуда, не изменились даже сами родители Аляски.

Донна Сандерс, увидев нас в дверях, прошептала только:

– Значит, это правда? Вы заново открываете следствие?

Разговору об Аляске предшествовал целый ритуал. Нас усадили в гостиной, Донна принесла кофе и настояла, чтобы мы отведали ее домашних маффинов. Затем она стала перебирать содержимое картонной коробки – память о дочери. Там лежали вперемешку фотографии, расчески, билеты на концерты, пластиковый браслет, несколько фальшивых диадем – реликвий конкурсов красоты.

Донна, склонившись над журнальным столиком, раскладывала свои сокровища. Робби сидел в углу дивана, скрестив руки на груди.

– Вся эта ерунда ее не вернет, – сердито заявил он, глядя на выставку реликвий. – И пересмотр дела тоже. Почему вы никак не оставите нас в покое?

– Робби, но разве ты не хочешь знать? – возразила Донна. – Сержант Гэхаловуд говорит, что убийца гуляет на свободе.

– Это только предположение, – уточнил Гэхаловуд. – Простите, что заставляю вас снова проходить через это испытание, но если есть сомнения, их нужно развеять.

– Разве это что-то для нас изменит? – с горькой иронией спросил Робби Сандерс.

– Не изменит. К несчастью, это никак не облегчит ваше горе. Но я убежден: важно выяснить, что же случилось на самом деле. А главное, в тюрьме уже одиннадцать лет, возможно, сидит невиновный.

– “Невиновный”, против которого неопровержимые улики и который признал вину! – вспыхнул Робби. – Чего вы добиваетесь, сержант? Пришли просить благословения на то, чтобы снова разбередить наши раны?

– Я пришел искать ответы на вопросы, мистер Сандерс. На вопросы, которые, наверное, должен был задать вам еще тогда.

– Например?

– Какой была Аляска на самом деле?

– В смысле?

– О чем она мечтала, к чему стремилась, о чем жалела, в чем сомневалась. Я спрашиваю себя, не упустил ли чего-то в 1999 году. Недавно выяснилось, что Аляска тогда кое-чем поделилась со своим работодателем в Маунт-Плезант. Упомянула что-то, “что случилось в Салеме”. Вот я и спрашиваю, миссис и мистер Сандерс: что такое случилось в Салеме, что явно повлияло на вашу дочь?

Донна и Робби Сандерсы в недоумении переглянулись.

– Ничего такого, о чем бы мы знали, – в конце концов ответила Донна. – Аляска была такой лучезарной девушкой. Жизнь ей улыбалась. Иногда бывала озабоченной, как все, но какого-то особого события я припомнить не могу. Может, что-то в лицее случилось? Надо спросить у ее тогдашних друзей, могу вам подсказать имена, если хотите. Видите ли, она была довольно скрытной.

И Донна Сандерс набросала нам портрет девушки, которой все восхищались, – Аляски, их единственной дочери, их солнышка, жизнерадостной, умной, забавной и нежной. Аляска всегда была в хорошем настроении, ее хвалили учителя, любили друзья. Само совершенство, стремящееся во всем быть на высоте.

В детстве Аляска любила всех смешить. Забавляла окружающих своими выходками, а вскоре и несравненными подражаниями. Пользовалась огромным успехом и в семейном кругу, и на спектаклях в конце учебного года.

– Она была прирожденной актрисой, – рассказывала Донна Сандерс. – С ума сойти, какой талант. В честь ее двенадцатилетия мы поехали на выходные в Нью-Йорк. Она мечтала посмотреть спектакль на Бродвее, и мы повели ее на “Венецианского купца”. Я думала, она умрет со скуки, а ей так понравилось, что она решила сама играть на сцене. Вступила в местную труппу и ходила туда до окончания лицея. Нашла свое призвание – стать актрисой. Еще Аляска была большой кокеткой, обожала ходить по магазинам. Чтобы иметь побольше карманных денег, стала подрабатывать бебиситтером. Дети ее обожали, родители тоже. Она создала целую сеть. Но лет в пятнадцать-шестнадцать Аляска изменилась, я имею в виду, физически изменилась. За несколько месяцев совершенно преобразилась. Не слишком привлекательная девочка уступила место девушке, которая выглядела взрослой и хорошела день ото дня.

* * *

Салем

Июнь 1993 года

– Понимаю, миссис Майерс, никаких проблем. До скорой встречи.

Аляска повесила трубку телефона, висящего на стене кухни. И, как была, в костюме, села на банкетку и в досаде уронила голову на руки. Дело было в пятницу, под вечер.

Донна Сандерс зашла на кухню и забеспокоилась, увидев расстроенную дочь:

– Что случилось, дорогая?

– Звонила миссис Майерс. Сказала, что сегодня не надо приходить сидеть вечером с детьми. Ее муж неважно себя чувствует, они остаются дома.

– Бывает такое. Что тебя тревожит?

– Голос у миссис Майерс был какой-то странный. И она третий раз за две недели все отменяет. Но мне же надо зарабатывать на жизнь!

Донна расхохоталась.

– Слушай, дорогая, а давай мы с тобой вечером куда-нибудь выберемся? Поедем в торговый центр, прогуляемся по магазинам, поужинаем, сходим в кино.

– А папа не будет против? – спросила Аляска. – Я слышала, как он на днях сердился из-за кредитки.

– Отца вечером не будет дома. Устроим девичник, и никто не узнает, – улыбнулась Донна Сандерс, взяв с полки глиняный горшок и достав оттуда пригоршню банкнот. – У меня своя заначка есть. Знаешь, как говорится: чего нет в банковской выписке, того никогда и не было.

Аляска просияла: идея отправиться куда-нибудь с матерью привела ее в восторг. Через полчаса обе уже были в местном торговом центре. Выполнили пункт за пунктом программу Донны – побродили по магазинам, кое-что купили, съели пиццу в “Нью-Йорк пицца” и наконец пошли в кино. Им хотелось посмотреть “Парк юрского периода”, о нем все тогда говорили. В очереди за билетами они нос к носу столкнулись с семейством Майерсов.

– Миссис Майерс? – удивилась Аляска. – Значит, вы все-таки не остались дома?

Помянутая миссис Майерс явно смутилась; муж ее, судя по всему, не понимал, в чем дело.

– А почему мы должны сидеть дома? – спросил он.

– Ваша жена сказала, что вы заболели, – Аляска прекрасно понимала, что происходит. – С виду вам гораздо лучше, я рада, что вы так быстро выздоровели.

Миссис Майерс побагровела. Тут окошко кассы освободилось, и Донна Сандерс, недолго думая, положила конец неудобной ситуации.

– Аляска, наша очередь. Хорошего вам вечера! – и потащила дочь за руку к кассе.

– Мама, она мне наврала! – негодовала Аляска.

– Вижу, дорогая.

– Ну почему она так? Я прекрасно присматриваю за ее детьми.

– Ни секунды не сомневаюсь, милая.

Донна Сандерс отлично понимала, почему миссис Майерс больше не хочет прибегать к услугам ее дочери. Она и сама сознавала, что на Аляску все заглядываются. Куда бы дочь ни пошла, она всем кружила головы. Наверное, только сама Аляска не отдавала себе отчета, какой эффект она, несмотря на свои шестнадцать лет, производит на людей, особенно на мужчин. Скоро ни миссис Майерс, ни любая другая мать семейства не захочет, чтобы эта пленительная девушка находилась в пределах досягаемости мужа.

* * *

– Бедная Аляска, для нее это был такой удар. Из-за миссис Майерс она потеряла всю клиентуру. Это ведь маленькое сообщество, все друг с другом общаются. Миссис Майерс сказала подругам, что однажды муж ей уже изменил и она уж точно не отдаст ему в лапы Аляску. Эти курицы тут же решили, что их мужья – неуправляемые хищники, и готово дело. “Берегись Аляски!” – вот какой сигнал они подавали друг другу, как будто моя дочь – сущая дьяволица. Очень было противно. Но Аляска не из тех, кто легко сдается: в то лето вместо бебиситтинга она нашла подработку у торговца мороженым. Та же история – толпы покупателей и щедрые чаевые. Однажды кто-то из клиентов предложил ей поучаствовать в местном конкурсе мини-мисс, он был его устроителем. Сказал, что у нее есть все шансы на победу. Что она даже могла бы стать моделью. Она решила попробовать и, представьте, выиграла конкурс. И тысячу долларов в придачу. Для Аляски это стало откровением. Она осознала, какая у нее внешность. Стала участвовать то в одном конкурсе, то в другом, и неизменно побеждала. Потом ее начали приглашать в рекламу. Пока чисто местного уровня – для какой-нибудь автомобильной концессии, ресторана, магазина стройматериалов. Но вскоре ее лицо замелькало почти по всему Салему. Она сделалась местной знаменитостью. Люди спрашивали: “Ой, а вы случайно не девушка с рекламы пиццерии?” После лицея она не захотела поступать в университет. Решила дать себе шанс стать актрисой. На жизнь зарабатывала конкурсами и рекламой, а параллельно участвовала в кастингах. У нее даже агент была в Нью-Йорке. Все серьезно. Пробы записывала на кухне на отцовскую видеокамеру. У нее было все, чтобы воплотить свои мечты…