Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 77 (всего у книги 311 страниц)

7

О том, кем была эта женщина, Сантини узнал в день, когда последовал за Ди Марко в казарму Маттер сразу после массового убийства. К его изумлению, полковник провел его через кухни в просторную холодильную камеру, находившуюся под охраной сотрудников спецслужб. Среди подвешенных к потолку говяжьих туш лежал мешок для трупов, а в нем – женщина лет сорока с восточным разрезом глаз и легкой улыбкой на губах.

«Она называла себя Гильтине, – сказал тогда Ди Марко. – В детстве она была политической заключенной в украинской тюрьме, которую прозвали Коробкой. Она действовала по личным причинам».

Сантини снова посмотрел на окоченевшее тело женщины.

«Значит, гребаный ИГИЛ здесь ни при чем. Каселли была права».

«Боюсь, что так».

«И когда вы намерены сделать эту информацию достоянием общественности?»

«Когда она перестанет быть полезной».

«Полезной кому?»

«Нашей родине. В настоящий момент это тайна, известная единицам».

«Среди которых и я».

Ди Марко посмотрел ему прямо в глаза, и Сантини понял, что в этот момент решается его судьба.

«Есть такой фильм под названием „Бойцовский клуб“. Видели?» – спросил его полковник.

«Очень давно».

«Помните первое правило бойцовского клуба?»

«Никому не рассказывать о бойцовском клубе. Второе правило то же».

Ди Марко кивнул.

«Тогда добро пожаловать в наш бойцовский клуб».

Сантини закурил и снова прислушался к беседе. Говорил премьер-министр, начавший походить на контуженного боксера:

– Но почему… Как связаны с этой Гильтине мы?

– Никак. Ей нужен был основатель «COW», – сказал Д’Аморе, показав ему снимок старика с длинными седыми волосами и застывшей гримасой ужаса на загорелом лице. – Которого на самом деле не звали Джоном ван Тодером, и он был русским, а не южноафриканцем. Его настоящее имя – Александр Белый, и он преступник времен холодной войны, советский эквивалент Менгеле. Он занимался политическими заключенными для КГБ. Сотни людей по его распоряжению навсегда исчезли в украинской психушке под названием Коробка. Целые семьи, включая детей. Одной из этих детей была женщина, осуществившая массовое убийство.

– Господи боже, – сказал премьер-министр. – Она убила сорок девять человек только из-за него? Людей, которые посвятили жизнь благотворительности…

Сантини услышал, как начальник полиции подавил смешок.

– Фонд «COW» тоже был не тем, чем казался, – почти с сожалением сказал Д’Аморе. – Благотворительность была лишь прикрытием для сети частных военных компаний, которые основал Белый в своей новой жизни. Фонд отмывал деньги и пользовался прикрытием гуманитарных миссий, чтобы переправлять оружие и людей в страны, против которых введено эмбарго.

– Но почему вы ничего не сказали? Вы должны были доложить об этом преступнике!

Сантини вздохнул. Головная боль сводила его с ума.

– Господин премьер-министр, многие частные военные компании, работавшие на «COW», сотрудничали со странами-союзниками, – устало сказал он. – Никто не хотел развязать Третью мировую. Каселли, продолжи, пожалуйста.

Коломба немного смущенно встала и начала свой рассказ, ни словом не обмолвившись о Томми и о том, что перед тем, как похитить Данте, Лео назвался его братом. Так же как ранее полковнику Ди Марко, она объяснила премьер-министру, что заинтересовалась Меласами, когда Лупо советовался с ней по поводу двойного убийства. Однако насчет Бонаккорсо она почти не соврала.

– Я познакомилась с ним после одной перестрелки, и он притворился, что хочет помочь мне в расследовании, хоть меня и отстранили, – сказала Коломба. – Мы вместе реконструировали действия Гильтине в Италии и вместе отправились в Венецию – к сожалению, слишком поздно, чтобы понять, что там в это время происходило. С нами был также Данте Торре, который оказал огромное содействие расследованию. Почему Лео его похитил, я не знаю. Не знаю я и почему он спрятал Данте в Римини. Я нашла его случайно, мне просто повезло.

Казалось, Коломба все еще слышит голос Лео на другом конце провода. Она вспомнила, как он улыбался, вспарывая ей живот, – ту же улыбку она видела в его отражении в поезде. Почувствовав, что к горлу подкатывает тошнота, она снова села.

Погрузившийся в мрачные раздумья премьер-министр слушал ее доклад вполуха.

– Значит, вы все были заодно, все скрывали правду, – сказал он, когда Коломба закончила свой рассказ. – Полиция, карабинеры, секретные службы. И даже члены предыдущего правительства. Это… отвратительно.

– Не будьте наивным, господин премьер-министр, – сказал Ди Марко. – Иметь друзей в ООН и европейских институтах власти гораздо выгоднее, чем устроить скандал.

– Меня избрали не для того, чтобы я скрывал от итальянцев истину.

– Господин премьер-министр, итальянцы хотят, чтобы мы их защищали. Именно это мы и делаем, в том числе благодаря тому, что сохранили расследование в тайне.

– В тайне? Это называется введение в заблуждение!

– Господин премьер-министр… вам лучше меня известно, что истина переоценена. И правдорубов широкая публика часто любит куда меньше, чем самых отъявленных лжецов.

Д’Аморе улыбнулся, как коммивояжер:

– Однажды перед какими-нибудь особенно сложными переговорами мы предоставим вам список иностранных чиновников, готовых вас поддержать. Наша страна понесла в Венеции огромный урон. Разве не справедливо будет извлечь из произошедшего некоторую выгоду?

8

Д’Аморе проводил Коломбу и Сантини до машины, предоставив Ди Марко в одиночку убеждать премьер-министра в необходимости сотрудничества. Воспользовавшись тем, что Сантини зашел в туалет, Д’Аморе поговорил с Коломбой тет-а-тет.

– Мы не знаем о Бонаккорсо ничего, кроме того, что было сказано на совещании. Но возможно, мы поняли, почему он убил Ромеро: гавань.

– Гавань? – изумленно переспросила Коломба.

– Рядом с яхт-клубом, где была пришвартована «Шурмо», процветает мужская проституция, – пояснил Д’Аморе. – За пару дней до венецианских событий у Ромеро спросили документы, когда он общался с уличным гомосексуалом. Мы предполагаем, что перед отъездом из Венеции он вернулся туда как раз в тот момент, когда Бонаккорсо поднимался на борт яхты с Торре за плечами. Возможно, он предложил помочь.

Коломба представила себе эту картину:

– Бедняга… Но почему никто его не искал?

– Он выселился из гостиницы. Что вас удивляет?

Коломба покачала головой. По телефону Лео сказал ей, что Ромеро легко было подцепить, но прямо не подтверждал, что он это сделал.

– Считая Ромеро, мы получаем круглое число – пятьдесят, – мрачно сказала она. – Не считая побочный ущерб вроде Меласов.

– Расследование обстоятельств их смерти перейдет к генеральному прокурору, который будет сотрудничать с нами. Но для работы на территории Портико нам хотелось бы иметь человека, которого мы знаем и который в свою очередь знает, что стоит на кону.

– Обратитесь к Сантини. Он у вас уже на зарплате.

В этот момент из туалета появился Сантини. С его усов капала вода.

– Я иду спать, – объявил он и, прихрамывая, направился к автомобилю. – А вы как хотите. Пока, Д’Аморе, наша встреча доставила мне неописуемое удовольствие.

Д’Аморе проводил его взглядом.

– Он и так перегружен. Я имел в виду тебя. Ты сама нашла Торре, – сказал он, переходя на «ты».

– Случайно.

– Нет, потому что ты лучше всех из нас знаешь Бонаккорсо.

Коломбе захотелось закричать, но у нее уже не оставалось сил.

– Я его не знаю, понятно? Он поимел меня так же, как и вас.

– Не позволяй неприязни к Ди Марко повлиять на твое решение. Ты всегда ставила долг превыше всего.

– В отличие от вас, ребята.

Коломба села в машину и хлопнула дверцей. Внутри ее ждали те же не-братья и Сантини, который уже похрапывал, источая алкогольные пары. Когда они приехали в Римини, уже светало. В больнице Коломба поглядела на Данте через стекло, растянулась на кушетке для посетителей за пределами стерильной зоны и, не снимая ботинок, уснула.

Сантини же храпел до самого Рима. Ему снилось, что он участвует в боях босиком и без рубашки.

9

Больше Коломба стен больницы не покидала. Альберти, которому поручили отвечать за безопасность «господина Каселли» во время его выздоровления, привозил ей из дома сменную одежду, но сама она не отходила от Данте дальше чем на два метра.

Его перевели из реанимации в одиночную палату, и Коломба кружила по его комнате, словно зомби. Постепенно осознание того, что Данте и правда перед ней – живой, – возобладало над болью и страхом, что он, казалось бы спасенный, умрет у нее на руках, останется инвалидом или получит необратимые повреждения мозга. Боялась она и того, что Лео вернется и снова его у нее украдет.

Из соображений безопасности новость о том, что Данте найден, не разглашалась, и люди Ди Марко прочесывали территорию между Портико и Римини под предлогом террористической угрозы, что привело к высылке пары рабочих-пакистанцев и одного посудомойщика из Марокко, – необходимо было продемонстрировать хоть какой-то результат. Начальство убедило Лупо оставить Коломбу в покое, еще больше подогрев подозрения Бруно насчет очковтирательства спецслужб. У фельдфебеля даже забрали расследование дела Меласов. Дело передали высокопоставленному чиновнику, который, затребовав у него материалы, перестал отвечать на его звонки. О Данте Лупо, разумеется, не сообщили. Не рассказал ему об этом и Виджевани, который заблокировал его номер и уехал в отпуск.

В отличие от Лупо, Барт узнала о возвращении Данте на третий день – ее обо всем уведомил Д’Аморе. В семь утра ее разбудил вой собак во дворе и гул вертолета.

– Опять? Какого хрена… – пробормотала она.

Накинув поверх пижамы пуховое одеяло, она выбежала во двор, чтобы увести домой собак, которые испуганно скреблись в двери соседей.

Сосед напротив – бородатый, покрытый татуировками фотограф – открыл дверь в шортах на голое тело.

– Пошли их на хер от меня, – сказал он.

– Извини, я тут ни при чем.

Барт вышла из калитки и выбежала на пустырь за домом, где уже садился вертолет. На землю спрыгнули женщина в камуфляже и привлекательный загорелый мужчина.

– Хотите превратить меня в персону нон грата в этом квартале? – прокричала им Барт. – Неужели нельзя просто позвонить?

– Простите за столь ранний визит, доктор Бартоне! – перекрикивая шум двигателя, работающего на минимальных оборотах, отозвался красавчик и протянул ей руку. – Д’Аморе, Агентство внутренней информации и безопасности.

– Роберта Бартоне. Что случилось? Новый теракт?

Д’Аморе улыбнулся:

– На сей раз у нас хорошие новости.

Узнав, в чем дело, Барт бросилась домой одеваться, вызвала собачью няню и позвонила своему помощнику, чтобы тот уладил все организационные вопросы.

10

Когда Коломба проснулась, Барт сидела на стуле у кровати Данте и держала его за руку.

– Эй!

Барт обернулась. В ее глазах стояли слезы.

– Ты в курсе, что из всех полицейских ты – моя любимица?

– Я в отставке. – Коломба встала и обнялась с Барт. – Это чудо.

– Солнышко, это чудо совершила ты.

Коломба тревожно вгляделась в лицо Данте. Кажется, он чуть поправился? Порозовел?

– Как он? – спросила она подругу.

– Я прочла его медкарту и побеседовала с завотделением. Кажется, он идет на поправку. Инфекция отступает, давление поднялось.

– Но почему тогда его не будят?

– Дай им время, он еще слишком слаб. Прими душ, а я пока принесу нам что-нибудь перекусить. – Вернувшись с тарелкой тартинок, Барт обнаружила, что облачившаяся в кимоно Коломба читает вслух какой-то роман. – Где ты взяла этот халат?

Коломба загнула страницу и взяла у нее три тартинки с салями.

– Мне его еще в семнадцать лет подарили. Все это время он провалялся в Медзанотте.

Барт улыбнулась:

– Забавной ты, наверное, была девчонкой. Доедай скорее, я хочу услышать твою версию событий.

Коломба залпом опустошила стоявшую на тумбочке Данте бутылку.

– Альберти! – крикнула она.

Молодой человек тут же появился в дверях палаты:

– Да, госпожа Каселли?

– Побудь с Данте, пока я не вернусь, – сказала Коломба. – Мы прогуляемся по саду.

Они вышли в засаженный дубами и ивами прибольничный парк, где гуляли, волоча за собой капельницы, пациенты в пижамах.

– Ты правда считаешь, что Томми имеет какое-то отношение к Отцу? – спросила Барт, когда Коломба рассказала ей обо всем случившемся.

– К нему или к его преемнику.

– Ты о Лео?

– Данте всегда был уверен, что Лео и Отец знакомы. Лео начал следить за ним после смерти Отца. И если он и правда знает, кто такой Данте на самом деле, то, возможно, так и есть.

– Очередной психопат.

– Данте был убежден, что Отец испытывал на детях лекарство от аутизма для какой-то большой корпорации.

– Препарат, излечивающий все расстройства аутистического спектра, уничтожил бы личность пациента.

– Но стоил бы кучу денег? – спросила Коломба.

– Еще бы!

Они отошли к ограде, и Барт стрельнула сигарету у какого-то врача.

– Почему ты не рассказала о своих подозрениях спецслужбам? Они могли бы повести расследование в этом направлении.

– Я не доверяю Ди Марко. Еще неизвестно, какие цели он преследует. Правда, в патриотизме ему не откажешь. Не будь его биография безупречной, те, кого он обошел, возглавив ОБТ, давно бы смешали его с грязью. – Коломба бросила в железную урну камешек, но промахнулась. – И потом, спецслужбы уже копались в прошлом Томми и ничего не нашли. Тебе что-то пришло на ум?

Барт покачала головой:

– Нет. Я проводила экспертизу в единственных темницах, о которых нам известно: в контейнерах и на стоянке для трейлеров, где ты убила Отца. Ничто не указывало на существование других узников и пыточных. Да и сейчас они, к сожалению, все равно были бы уже мертвы.

– Если только их не кормил Лео, – сказала Коломба, снова прицелилась камнем в урну и на сей раз попала. Раздался приятный лязг. – Надеюсь, Данте скоро очнется. Без его извращенных мозгов в этом бардаке не разобраться.

11

К счастью, несмотря на длительное пребывание под наркозом, мозг Данте не понес физических повреждений. Симптомы зарождающейся менингоэнцефалопатии исчезли, и через неделю после обнаружения Данте в заброшенной клинике его отключили от аппарата искусственной вентиляции легких. Дозу седативных препаратов начали снижать, и Данте попал в чертовски скучный рай без цветов и облачков. Спустя целую вечность сплошную белизну стали заполнять бесшумно порхающие очертания, постепенно обретающие плотность и звук. Теперь тени парили в непрерывном растворе из бормотания, свиста и жужжания. То были слова, но Данте ничего не понимал: их он утратил вместе с чувствами. Он даже не осознавал, что его глаза открыты.

Вот почему на десятый день с первым чувством – жаждой – к нему пришло и первое осмысленное слово.

«Вода».

Слово, пульсируя, поплыло над его головой. Данте чувствовал булавочные уколы падающих на кожу капель.

«Дождь».

Во рту он ощутил металлический привкус, похожий на

«Кровь».

Ему казалось, будто голова его раздувается, как мешок, наполняется идеями и побуждениями, заставляющими его снова почувствовать себя

«Человеком».

Наблюдатель мог заметить лишь, как у него подрагивают ресницы, но в душе он

«Прыгал»

от

«Радости».

Тени тем временем все больше замедлялись, и ему уже удавалось рассмотреть детали. Зеленая вспышка ударила его, как

«Разряд тока».

Тень стала якорем, цепляющим его к действительности. Она вырисовывалась за неприступной горой из

«Одеяла».

Другие тени приближались к нему и шелестели прочь, но эта, из зеленых вспышек, неизменно оставалась рядом. Время, будто отягощенное наполняющими его голову словами, потекло еще медленнее. В глазах прояснялось, мир обретал тепло и цвет.

«Запах».

Запах воспламенил его мозг. Каждую молекулу насыщали чувства и память о прошлом. Тень стала трехмерной – это была женщина, сидящая в старом кресле с ветхой книгой, страницы которой крошились в ее руках. Женщина была одета в джинсы и шерстяной свитер грубой вязки. Босые ноги она положила на кровать.

Когда женщина подняла на него зеленые глаза, Данте вспомнил ее имя.

12

– Воздух, – одними губами сказал Данте.

Коломба вскочила, нажала на кнопку вызова медсестры, разблокировала колесики кровати и бегом выкатила ее из палаты. Перепуганный Данте дико вращал глазами.

Добравшись до пожарного выхода, Коломба нажала на ручку разблокировки. В ту же секунду взвыла сигнализация, и в коридор со взведенными пистолетами вбежали Альберти и еще двое агентов. Не останавливаясь, Коломба выкатила кровать на террасу.

Похоже, свежий воздух сотворил чудо – Данте успокоился, перевел взгляд на Коломбу и невнятно зашевелил губами.

Поняв, что он пытается назвать ее прозвищем КоКа, с которым она давно смирилась, Коломба нагнулась и обхватила его руками, стараясь не раздавить в своих объятиях. Кости Данте словно стали полыми – он был легким, как перышко.

Через пару недель лечения и физиотерапии Данте разрешили перевозить, и шестеренки службы защиты свидетелей завертелись, организовывая его перевод в военный госпиталь. Коломба дала военным решительный отпор и добилась, чтобы его перевели в больницу в Портико, до которого, в отличие от Римини, еще не дошел слух о найденном в заброшенной клинике господине Каселли. Эта больница была небольшой, но обладала всеми необходимыми для ухода за Данте ресурсами, а также заросшим садом, невидимым с дороги благодаря ограде. В саду разместили полевой госпиталь Красного Креста, где и содержали Данте, а еще в одной палатке находилась база охраны. Они были скрыты от посторонних взглядов, но, чтобы не поползла молва, вокруг поставили еще несколько пустых палаток, повесили объявление о скором открытии лагеря для кемперов и переодели полицейских в форму сторожей.

По просьбе Данте Коломба разрезала ткань его палатки складным ножом и выдвинула изголовье его кровати наружу. Несмотря на электрические обогреватели, подключенные военным инженером прямо к высоковольтным воздушным линиям, было еще холодно, но Данте почти всегда лежал, высунув голову из палатки. Глядя в небеса, он понемногу собирался с мыслями и начал понимать, где находится. Разум его превратился в сломанный калейдоскоп. День на день не приходился: иногда он рассуждал здраво, а в другие дни только неразборчиво бормотал, путая времена и языки. Он узнавал некоторые лица, пугался слишком громких звуков и плохо ощущал свое тело. А еще плакал, особенно по ночам. Не раз Коломба вставала, чтобы убаюкать его, как ребенка. «Все в порядке, – повторяла она ему. – Ты в безопасности».

Через три недели после пробуждения Данте уже мог коротко объясняться и есть полутвердую пищу с помощью Коломбы, которая кормила его с ложечки и следила, чтобы он не поперхнулся.

Всякий раз, открывая глаза, он знал, что увидит ее рядом: в хорошую погоду она сидела в саду, в плохую – в палатке, положив ноги на его кровать, с какой-нибудь старой книжкой в руке. Она была поводырем, возвращающим его в мир, в моменты, когда он не мог вспомнить даже простых движений. Часто Данте с изумлением или страхом смотрел на самые обыкновенные вещи. Какая-нибудь кнопка или черпак приводили его в растерянность. На него находили приступы ярости, рыданий и паники, которых он потом стыдился. Не меньше стыдился он и своей затрудненной речи, обрюзгшего тела, периодических отключек.

Коломба никогда не выходила из себя, даже когда он капризничал, как ребенок. Она читала ему «Прощай, оружие!» в таком старом издании, что на обложке еще стояла цена в лирах (а именно триста пятьдесят лир), рецензии на фильмы, которые он пропустил, последние новости. По его просьбе она повесила на палатку бумажку с надписью «Chrystal Lake»[195] (что, как она подозревала, являлось отсылкой к какому-то никому не известному фильму), рассказала ему о Марке и своей семье и понемногу – с большой осторожностью – о том, что случилось в его отсутствие: о Томми, Меласах, докторе Пале, Лупо, Ромеро и всей остальной цепочке, которая привела ее к нему.

Однажды ночью Данте закричал как резаный. Коломба, кровать которой, отделенная небольшой перегородкой, стояла в той же палатке, бросилась к нему с пистолетом в руке:

– Что случилось?

– Лео… Я его видел, – хриплым после трахеотомии голосом сказал Данте.

Коломба огляделась, водя из стороны в сторону недавно возвращенным ей оружием:

– Где?

Данте скривился от натуги:

– «The Musical Box»[196]. – Он закашлялся.

– Не поняла, – мягко сказала Коломба. – Попробуй еще раз.

– Щель. Холод. Какое долгое путешествие! – Данте чуть не плакал. – Сука. Твою мать. – Он сосредоточился, пытаясь изловить скользкого угря, в которого превратился его мозг. – Коробка.

– Коробка? Коробка Гильтине?

– Wunderbar![197] – радостно сказал Данте. – Wonderbra![198]

Мешая языки и неведомо откуда взявшиеся цитаты, Данте сумел в общих чертах рассказать о своем пробуждении в Чернобыле и всплывшей в его памяти встрече с Лео. Коломба объяснила ему, что это был всего лишь сон, и в доказательство показала фотографии Украины и Чернобыля, сделанные со спутника.

– Ничего нет, видишь? Коробку снесли после взрыва ядерного реактора. Ты сам мне об этом говорил.

Поначалу Данте не верил. Воспоминания казались слишком реальными – гораздо реальнее палатки, ставшей ему домом. Но когда его связь с реальностью окрепла, он быстро понял, что Коломба, скорее всего, права: ему все приснилось и все полтора утраченных года он провел во сне. Не было ни героического побега, ни поглотившей его радиации, ни подвигов, ни встречи с человеком, называвшим себя его братом. Однако Данте был уверен, что его сон что-то значит, – а может, просто надеялся на это, стараясь найти в своем несчастье хоть что-нибудь хорошее.

Высунув голову из палатки в холодный сад и глядя на теряющуюся в зимней серости луну, Данте спрашивал себя: а может, и это лишь галлюцинация? Может, он еще в Венеции – застыл во времени, узнав в Лео мужчину, который следил за ним годами? Может, его и правда заперли в сундуке и он сошел с ума, а Коломба продолжает его искать, потому что никакого Томми, указавшего ей верный путь, никогда не существовало?

Или ни сундука, ни массового убийства, ни Лео никогда не было.

Возможно, он все еще заперт в силосной башне – узник Отца, придумавший жизнь, которой у него никогда не было.