Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 127 (всего у книги 311 страниц)

– А ты популярен. Ты водил сюда жену? – спросила она.

– Нет, – ответил Ренато, жуя оливку. – Я нашел это место уже после того, как мы перестали спать вместе. Почему ты спрашиваешь?

– Из любопытства.

– Обычно ты не заговариваешь о ней. Точно так же, как мы не обсуждаем твоего мужа.

– Он умер. Если хочешь, скажу тебе, где его могила.

– Вот видишь… Это вовсе не так приятно, как предвещал этот вечер.

– Мы с тобой никогда по-настоящему не разговариваем.

Ренато насмешливо посмотрел на нее из-под дымчатых очков:

– Да ты набралась.

– Воспользуйся этим.

– Здесь?

– Не в этом смысле, придурок. Спрашивай о чем угодно, и завтра я ничего не вспомню.

– С какой стати?

– Потому что ты никогда этого не делал.

Ренато покачал головой, затем заговорил без своего обычного ироничного тона:

– Итала, я не испытываю любопытства в твоем отношении. Ты мне нравишься, с тобой весело, и мне этого достаточно.

Но Итала не разжимала хватку, – впрочем, хватка эта была милой и пропитанной алкоголем.

– Ладно, тогда я сама кое о чем тебя спрошу. По-твоему, я хороший человек?

– Сперва объясни, что это значит.

– Ты понимаешь, о чем я.

– Скажем так: ты хороший человек, который совершает плохие поступки.

Несмотря на опьянение, Итала огорчилась.

– Тебе-то откуда знать?

– Я криминальный репортер и вижу все признаки. Но, как я уже сказал, мне наплевать.

– Только плохие поступки? – спросила она.

– Вряд ли у тебя остается время на что-то еще, помимо общения со мной, – ответил Ренато. На танцполе заиграла «Европа» Сантаны. – Это самый заунывный медляк в истории. Пойдем?

– У меня кружится голова, я лучше посижу. А ты иди.

– Если хочешь, вернемся домой.

– В дом женщины, которая совершает плохие поступки?

Ренато наконец заметил, что она вот-вот расплачется, и подсел поближе. Итала положила голову ему на плечо, и он погладил ее волосы.

– Ита, ты для меня особенный человек, но даже ты – как и я, и остальные тоже – делаешь все необходимое, чтобы удержаться на плаву.

– А если бы я захотела в кои-то веки совершить доброе дело?

– Я бы посоветовал тебе этого не делать.

– Почему?

– Добрые дела – не твоя стезя. Ты можешь пострадать.

После бурной ночи голова Италы, казалось, хотела оторваться от шеи, и, пожалуй, это было бы к лучшему. Она смутно помнила остаток вечера и то, как Ренато проснулся на рассвете, чтобы обойти полицейские участки. Казалось, он никогда не спал. А вот она спала отвратительно: дятел не давал ей покоя даже во снах, которых она не помнила, кроме одного: дон Альфио читал ей проповедь, гуляя по воде.

Она позвонила в участок, чтобы взять отгул, и приготовила себе кофе, лихорадочно перебирая в памяти собранные сведения и ища какую-нибудь лазейку, за которую можно было бы ухватиться. Хорошо, Кристина и Мария могут быть связаны через скаутов, и, возможно, к обеду она узнает об этом больше, но остальные две девушки все еще не вписывались в картину. Карла, Женевьева и Кристина были связаны с Контини – по крайней мере, согласно версии, сфабрикованной Нитти. Во всем еще предстояло разобраться, и в данный момент ей не хотелось об этом думать, потому что ее тошнило от тревоги.

Итала заблаговременно отправилась в Кремону и впервые в жизни заглянула в центральную библиотеку. После получасовых блужданий по детскому отделу до нее дошло, что зал периодики находится в другом корпусе. Там она уселась за один из читальных аппаратов, похожих на огромные стереоскопы View-Master, и поискала мелкие упоминания в прессе о Карле и Женевьеве – все то, что не попало в сводки, которые она уже изучила, и то, что за редкими исключениями осталось за пределами протоколов. Начала она с Женевьевы; уже зная по памяти важнейшие даты ее истории, Итала уверенно переходила от одних выпусков газет к другим, быстро прокручивая пленку.

Годы сжимались, как в документалках, где цветы прорастают из семян и увядают на протяжении считаных секунд. Надежды, закончившиеся ничем, расследования с явными пробелами, чья несостоятельность была очевидна даже из статей. Затем она натолкнулась на фотографию Женевьевы в купальнике.

Снимок был вполне невинным, но сильно отличался от всех, которые она видела до сих пор. Согласно статье, девушка была чемпионкой провинции по гребле среди юниоров. Историю Женевьевы газета нарекла «трогательной»: девочка из бедной семьи, она начала тренироваться благодаря спонсорству какого-то благотворительного фонда и не раз участвовала в провинциальных соревнованиях – соревнованиях, которые зачастую проводились на По. Итала вспомнила, что летом, обедая по воскресеньям в «Харчевне», видела проплывающие по реке гребные лодки. Из динамиков даже доносился голос, объявлявший результаты, но настолько искаженный, что невозможно было разобрать ни слова. Их окружали густые деревья, защищающие приватность самого большого и шикарного из местных гребных клубов – «Тоти».

Итала ничего не смыслила в регатах, но даже она знала, что гонки начинаются с пристани того самого клуба, который бесплатно пускает скаутов поплавать в бассейне. Участники соревнований наверняка свободно входили внутрь, даже не будучи его членами, хотя бы для того, чтобы воспользоваться раздевалками. А если так, то Женевьева была в том же месте, где до нее побывали Мария и Кристина со скаутами.

Итала вышла покурить, чтобы успокоиться, и по счастливой случайности решила включить рацию, которую держала в машине. Если она не находилась при исполнении, то вполне могла бы и не носить с собой это устройство, но когда Итала отсутствовала дома, парни могли связаться с ней только таким способом. Едва она назвала код, диспетчер велел ей перейти на частный канал. Вызов перенаправили на коммутатор, и Грация ответила со своего внутреннего номера.

– Привет, Итала, тебя вызывают в школу твоего сына, – сразу сказала она.

На долю секунды в мозгу Италы воцарилась тишина. Из головы вылетело все, кроме Чезаре.

– Боже! С ним что-то случилось?

– Нет, он в порядке. Но он повздорил с другим мальчиком, и тот пострадал.

Итала вздохнула с облегчением:

– Хорошо. Будем надеяться, что это не серьезно.

Грация промолчала.

– Это серьезно? – уточнила Итала.

– Боюсь, что да. Твой сын сейчас с соцработниками. Я разыскиваю тебя с самого утра, потому что они хотели побеседовать и с тобой.

– Куда его забрали?

– Он еще в школе. Как и твоя свекровь.

Итала завершила вызов и помчалась в школу, поставив на крышу мигалку, чтобы не тормозить на перекрестках и светофорах. Впрочем, она могла бы и не торопиться, поскольку к моменту ее приезда соцработники уже уехали, оставив номер телефона для связи в рабочие часы. Чезаре сидел на скамейке в коридоре и играл в «Геймбой», а Мариэлла бесилась, как гиена.

– Иди поговори с директрисой! – завопила она при виде Италы. – Скажи ей, что она не имеет права третировать твоего сына!

– Сначала я поговорю с ним, – отозвалась Итала, оттолкнув свекровь. – Чече, что случилось?

– Мы поругались, – пожал плечами Чезаре.

– Кто «мы»?

– Я и Рикардо, – ответил он, продолжая играть.

Итала вырвала у него из рук «Геймбой», и Чезаре сердито уставился на нее.

– Ты побил своего друга?

– Он мне больше не друг.

– Ты его побил? Да или нет?

– Не знаю. Немножко.

– За что? Из тебя каждое слово клещами вытаскивать?

– Слушай, ты идешь разбираться с этой сукой или нет? – вмешалась Мариэлла. – Ты в курсе, что она собирается отстранить его от уроков?

Итала едва не влепила ей пощечину.

– Чече, я жду ответа. Он сказал тебе что-то обидное?

Чезаре снова пожал плечами:

– Он был доволен как слон, что получил хорошую оценку по математике. Я сказал ему, что это тупо, а он продолжал смеяться, как будто это лучшее, что могло случиться на свете. Я разозлился.

Итале не хватило духу продолжать расспросы – не из-за того, что сказал сын, а из-за его откровенного безразличия. «Я не допущу, чтобы ты стал таким же, как твой отец», – подумала она.

– Отведи его домой, – сказала она Мариэлле. – Где эта директриса?

В разговоре хуже всего было то, что директриса все время старалась проявлять любезность, хотя то, что она говорила, звучало ужасно. Как выяснилось, замечательный сын Италы без всяких видимых причин набросился на своего товарища и, прежде чем учительница успела вмешаться, несколько раз ударил его фломастером в лицо. Мальчик рисковал потерять левый глаз.

– У Чече сейчас трудный период, – попыталась оправдать его Итала. – С детьми такое бывает.

– Синьора… Ваш сын уже не малыш. И подобные вспышки ярости случаются у него не впервые.

– Я не знала.

– Ваша свекровь ничего вам не рассказывала?

– Нет.

– Даже о том, что мы уже отстраняли его за злую шутку над учительницей?

– Какую шутку?

– Он положил какашки в карманы ее пальто.

Итала с трудом сдержалась, чтобы не закатить сцену в стиле Санте Локателли и не заорать, что ее сын – невинный ангелочек.

– Мне жаль, что он так плохо себя вел, но вот увидите – с сегодняшнего дня он станет как шелковый.

– На этот раз мы не уверены, что Чезаре стоит допускать к урокам. Его нужно показать детскому психологу. Об этом вы должны будете договориться с соцработником.

– Черт, он всего лишь ребенок! – рявкнула Итала. – Следите за тем, как вы сами с ним себя ведете!

– Синьора, не нужно так горячиться, – слегка испуганно сказала директриса. – Мы заботимся о благе вашего сына. Как бы то ни было, меня ждут дела…

Внезапно Итала вспомнила о встрече с Джадой, на которую уже страшно опоздала. Она села в машину и на полной скорости понеслась к факультету агрономии в надежде, что девушка ее дождется. Однако той уже не оказалось на месте. Итала решила позвонить ей во время ужина, а пока вернулась в зал периодики кремонской библиотеки, где оставалась до закрытия. Сосредоточившись на первой жертве, Карле, она искала связь с греблей, плаванием или хотя бы рекой По, но ничего не нашла. Девушка жила в провинции Брешиа и, возможно, в свободное от работы в пиццерии время предпочитала горные походы.

Впрочем, ее мать родилась в Кремоне, а дед был отставным флотским унтер-офицером… Итала знала, что звания и звездочки на погонах открывают все двери – даже в гребные клубы и с внуками на буксире.

В семь вечера Итала позвонила из таксофона во внутреннем дворике в справочную и узнала домашний номер Джады. Трубку взяла мать, и Итала, постаравшись омолодить свой голос, выдала себя за ее однокурсницу.

– Нет, она еще не вернулась. Послушай, если ее увидишь, скажи, чтобы немедленно позвонила! – с сильным бергамским акцентом сказала мать.

– А в котором часу она должна была вернуться?

– В два! Я вне себя от злости!

Итала до темноты слонялась по центру Кремоны, обошла скверы вокруг пьяцца Рома, а затем заглянула в галерею и аркаду, полные молодежи, распивающей пиво и светящиеся коктейли. Через час она не выдержала и снова позвонила Джаде. На сей раз на звонок ответил растерянный и взволнованный отец:

– Джада никогда так сильно не задерживалась. Если ты вдруг что-то знаешь…

Итала почувствовала себя как оглушенный боксер. Войдя в один из баров, где девушки в рваных джинсах вихляли бедрами под танцевальный хит «Jump Around» на взрывной громкости, она заказала граппу, чтобы взбодриться и унять дрожь в руках.

Затем она вернулась в Пьяченцу и ломиком разобрала пару метров паркета в спальне, открыв полость, забитую свернутыми пачками купюр, замотанных в пленку, и драгоценностей, которые она ни разу не носила. Там же лежала папка со свидетельствами о праве собственности на две квартиры в Риме, выданными на имя ее сына, распорядительницей которых являлась она, пистолет «вальтер П38» со сточенным серийным номером и запасная обойма. Разорвав и спалив в унитазе все бумаги, Итала переложила остальное в огромный чемодан, в том числе дискеты со своими заметками о монстре. Спустив тяжеленный чемодан на два лестничных пролета и вытащив его на улицу, она едва не столкнулась с Амато, который выходил из полицейского автомобиля, припаркованного бок о бок с ее машиной.

– Черт… ты сматываешься, – чуть слышно сказал он.

– Не говори глупостей, я просто навожу порядок. – Итала открыла багажник. – Помоги.

Амато погрузил чемодан в ее машину.

– Значит, всему конец?

– Чему «всему»?

– Ты ведь знаешь, я ради тебя готов хоть в огонь. Но у тебя что-то на уме. Ты волнуешься. Обычно это быстро проходит, однако в последние несколько дней ты сама не своя.

Итала вздохнула:

– Окунь жив и на свободе. Он похитил еще одну девушку.

– Кого?

– Долго объяснять. Сейчас я занята, но я в этом уверена.

– Ты не можешь этого знать.

– Но я знаю. Вчера я разговаривала с ней, и, вероятно, кто-то меня видел.

– Ты должна рассказать остальным.

– Ничего я не должна, – раздраженно отрезала Итала. – Я ценю твое мнение, но не воображай, будто можешь повлиять на мои решения, ладно?

– Да, Королева, – ответил Амато, но не своим обычным тоном; его слова прозвучали почти как насмешка. – И каково же твое решение?

– Пока что – не высовываться.

Итала оставила его на тротуаре и снова отправилась в Кремону. Остановившись перед въездом в город рядом с указателем, она закопала «вальтер» у обочины и положила сверху камень. «На всякий случай», – подумала она. Затем опять выехала на дорогу, добралась до дома, где жила раньше, и позвонила по домофону своей бывшей домработнице Анне.

Они давно не виделись, и Итала застала Анну за ужином – они с мужем ели тортеллини в бульоне. От запаха пищи Италу затошнило.

– Простите за беспокойство, мне нужно минутку поговорить с Анной.

– Не хотите остаться на ужин? – предложил муж.

– Нет-нет… Прости, Анна. – Итала вытащила ее из столовой в коридор и закрыла дверь. – Мне нужно, чтобы ты несколько дней подержала у себя этот чемодан.

Анна с подозрением посмотрела на него:

– Что там?

– Одежда. Никто не придет его искать, но, если что, сообщи, что я сказала тебе именно так. – Она показала ей замки на крючках. – Он заперт на ключ.

– Да его открыть – раз плюнуть…

– Но ты этого не сделаешь. – Итала, не слушая возражений, вложила ей в руку десять купюр по пятьдесят лир. – Считай это работой.

Анна все еще сомневалась, но доверяла Итале, и к тому же ей нужны были деньги.

– Как долго мне его хранить?

– Максимум месяц. Если я за ним не вернусь… – Итала вздохнула, – отнеси его моей свекрови. Ты же помнишь, где она живет?

– Да, в Кастельветро. Но вы меня тревожите.

– Тебе не о чем волноваться, – солгала Итала.

Вернувшись в Пьяченцу, она попыталась заснуть в своей перевернутой вверх дном спальне, но не смогла.

Отправившись в гостиную, она включила телевизор на канале, транслирующем гадания на картах Таро, просто чтобы заглушить неотвязный стук дятла. Итала двигалась машинально; связь между ней и Джадой казалась такой очевидной, что она задавалась вопросом, почему карабинеры еще не пришли ее арестовать. Впрочем, рациональная часть ума подсказывала, что это не так. Не факт, что исчезновение девушки вообще станут расследовать. Джада – совершеннолетняя, а значит, прежде чем кто-то убедится, что она не сбежала с бойфрендом, пройдет много дней, и даже после этого они не станут расшибаться в лепешку, чтобы ее найти. Пока не всплывет ее труп, она будет всего лишь сноской в служебных записях.

К тому моменту студенты, которые видели, как Итала разговаривает с Джадой перед входом на факультет, разнюхивает информацию в Конке или выдает себя за родственницу другой пропавшей, уже о ней забудут. Оставался отчет карабинеров, которые остановили ее после визита к Санте, но ни один магистрат не станет ее разыскивать. Единственной, кто мог бы подвести ее под монастырь, была Джада, однако через считаные дни она будет мертва. Монстр недолго продержит ее где-нибудь, одному Господу известно зачем, а потом задушит, сломав ей шею, и сбросит в воду – вероятно, в один из скрытых растительностью потоков, что лениво текут среди полей, пока не впадают в реку. Труп поплывет по течению, рыбы съедят глаза и другие мягкие ткани, камни раздробят кости, а вода мацерирует[304] кожу. Все улики, указывающие на монстра, будут уничтожены. И поскольку монстр мертв, никто его не заподозрит. Джада станет лишь первой жертвой его новой серии убийств, которая будет продолжаться, пока кто-то не свяжет факты воедино. А до тех пор она, Итала, и монстр могут спать спокойно.

Почему же тогда ей страшно закрыть глаза? Чего она боится – кошмаров или нечистой совести?

Гадалка перевернула карту Шута, что показалось Итале уместным.

Она оделась и поехала в Конку.

Полет. Наши дни

31

Франческа уснула в доме брата в два часа ночи; в ушах у нее еще звучали басы диско-бара «Санта-Мария» и слова Джерри. От ее присутствия здесь не было никакого толку, но она надеялась, что так ее родственники будут чувствовать себя менее одинокими. Они попросили друзей и знакомых держаться подальше, потому что у карабинеров уже было достаточно дел и толпы посторонних только усложнили бы полицейским работу. Но она, Франческа, была частью семьи.

Через час ее разбудили крики Танкреда. Ничего не соображая, она выскочила из комнаты и обнаружила брата в конце коридора, в ванной при главной спальне. Он согнулся над Сандей, лежащей в пустой ванне из черного мрамора и завернутой в пропитанное кровью полотенце. «Вот он и убил ее», – подумала Франческа. Теперь эти двое крайне редко разговаривали друг с другом и почти постоянно ссорились.

– Тан! – закричала она. – Отпусти ее!

Танкред продолжал сжимать жену в объятиях.

– Вызывай «скорую», черт бы все побрал! Она перерезала себе вены!

Тут Франческа заметила на полу безопасную бритву. Сандей сломала ее, чтобы воспользоваться лезвиями.

– Скорее! – поторопил ее брат.

Вместо того чтобы искать телефон, Франческа открыла окно, выходящее в сад. На нем был старый рычажный замок – Танкред оставил «Утюг» таким, каким он задумывался в тридцатые годы. Франческа высунулась наружу. Куда запропастились эти проклятые полицейские?

– Помогите! – крикнула она. – Помогите!

Наконец появились два карабинера с автоматами.

– Моя невестка ранена! – обратилась она к ним. – Ей нужна медицинская помощь!

Военные, схватившись за рации, бросились в дом, и Франческа бегом вернулась в ванную. Танкред по-прежнему прижимал полотенце к запястьям жены.

– Сандей, ты можешь говорить? – спросила Франческа, проверяя пульс на ее шее; сердцебиение было медленным и слабым.

Сколько крови… Брызги на стенах, лужа на полу. Даже по ее пижаме расплылось большое пятно. Франческа чувствовала влагу на коже. Карабинеры поднялись и на несколько секунд застыли как вкопанные, затем один из них помог Танкреду зажимать раны.

К счастью, через несколько минут прибыли медики и увезли Сандей в больницу Кремоны, подключив к капельнице с физраствором; Франческа и Танкред наспех оделись, чтобы последовать за ней. «Тесла» Франчески еще заряжалась, поэтому Танкред повез их на своей машине, бормоча оскорбления в адрес других водителей, которые ехали слишком медленно. Он злился на весь мир, но прежде всего на жену.

– Мы разыскиваем нашу дочь, а она устраивает этот цирк! – выкрикнул он, давя на гудок.

– Тан, что ты такое несешь?

– Если бы она и впрямь хотела покончить с собой, то порезала бы запястья вдоль. Но нет, она нанесла только два поперечных порезика. Бедняжке не хватает внимания… Боже упаси, чтобы дочь оказалась на первом месте.

– Твоей жене так же плохо, как и тебе! – взорвалась Франческа. – А ты без конца обвиняешь ее, что она не забрала Амалу с остановки!

– А что, забрала, что ли? – рявкнул Танкред.

– Это могло случиться в любой другой день! – сказала Франческа, понимая, что это не так, если для похитителя действительно важны даты.

Брат продолжал бубнить, злясь на весь мир.

– …Я с утра до вечера разъезжаю по клиентам, а она сидит за компьютером и ноет, что не может выдавить из себя ни одной гребаной строчки. Нет бы сделать что-то полезное.

– Тан, ты ведешь себя как последняя сволочь, – сказала Франческа. – Мне жаль говорить тебе это, тем более сейчас. Ты даже немного жалок.

– Не всем же быть такими идеальными, как ты. Но где, черт возьми, ты была, когда папа начал впадать в слабоумие? Я заботился о нем, а ты в лучшем случае прилетала на Рождество.

– Тан, ты же знаешь, моя жизнь проходила в Лондоне… – возразила Франческа.

– Да, пока ты не вернулась, чтобы заграбастать контору.

Франческа не верила своим ушам.

– Я не заграбастала контору. Я единственный юрист, оставшийся в семье.

Танкред замкнулся в угрюмом молчании, и оставшийся путь до больницы они проделали в тишине.

Сандей перелили плазму крови и сразу объявили вне опасности, но она избежала смерти буквально на волосок: еще до прибытия медиков с капельницей у нее случился гиповолемический шок. Франческа оставила брата в палате с врачом, убеждая себя, что Танкред наговорил ей гадостей только от горя и тревоги, но зная, что это не так. С тех пор как похитили Амалу, вся ее жизнь превратилась в бесконечный кошмар. Она заехала к себе, чтобы принять душ, и, закутавшись в халат, уснула в кресле.

Ее разбудила домработница.

– Синьора! Я так волнуюсь за вашу племянницу, – сказала она со слезами на глазах.

Франческа, слишком обессиленная, чтобы утешать женщину, попросила приготовить ей плотный протеиновый завтрак, надеясь взбодриться.

Когда она одевалась, позвонили из конторы. Администраторша сообщила, что в приемной спит какой-то тип со сворой собак. На бродягу он не похож, но…

– Мне вызвать полицию?

– Не беспокойся, – ответила Франческа. – У нас назначена встреча.

Она повесила трубку и поспешно закончила одеваться, размышляя об этом мужчине, появившемся из ниоткуда, бывшем военном, который выглядел как фотомодель и знал то, чего ему не следовало знать. «Да еще это его хладнокровие…» – подумала она. Нет, он был не флегматичен, а эмоционально отстранен, как будто ему наплевать, что он делает – разрезает пса на операционном столе или ломает руку парню. Возможно, это оказывалось преимуществом в тяжелые времена, но Франческу от его невозмутимости бросало в дрожь. Позавтракав, она отправилась в контору и разбудила Джерри пинком туфли по ботинку.

– С добрым утром. Будьте любезны, в будущем ждите меня в моем кабинете. Не хочу, чтобы клиенты подумали, будто здесь живет какой-то гламурный панк.

– Кто-кто? – переспросил он, потягиваясь.

– Не важно. Собак можете оставить во дворе. Проводите его, пожалуйста, – велела она одному из сотрудников и подошла к столу Самуэле. – Пойдем, я должна тебе кое-кого представить.

– С удовольствием, если вы имеете в виду того красавчика с собаками.

– Его зовут Гершом Перетц или просто Джерри. Он израильский военный. Возможно, отставной.

– Он наш клиент?

– Нет. Когда я ездила в приют Софии Вулло, он предложил мне помощь, а потом свозил на увлекательную ночную экскурсию. – Франческа вкратце рассказала о том, что случилось в диско-баре «Санта-Мария». – Не знаю, что им движет, помимо охотничьего инстинкта. Но я решила, что мне это безразлично, если он может помочь.

– А вдруг он аферист?

– Он не просил ни гроша. Ну что, согласен с ним потолковать?

Самуэле выпрямился и сдвинул очки на нос, пытаясь изобразить решимость, что, впрочем, не особенно получилось, так как он продолжал говорить шепотом.

– Я знаю, что это будет стоить мне стажировки, но я отказываюсь.

– Ночью моя невестка перерезала себе вены, и мы чудом успели ее спасти, – сказала Франческа. – Обычно я не обсуждаю свою личную жизнь с коллегами, но хочу прояснить тебе ситуацию. Положение усугубляется с каждой минутой, и мне нужна вся возможная помощь. Однако, если ты хочешь умыть руки, я пойму, и это не отразится на твоей работе.

– Нет… – неуверенно промямлил Самуэле. – Я не хочу умыть руки, но…

– Хорошо. Пошли.

Джерри снова уснул в кабинете Франчески, но открыл глаза, когда они вошли.

– Вы страдаете нарколепсией? – спросила она.

– Я научился спать урывками. Это ваш доверенный человек?

– У нее не было особого выбора, – ответил Самуэле. – И по правде сказать, у меня тоже.

– Познакомьтесь с адвокатом Самуэле Оттино. Самуэле, это капитан Перетц, – сказала Франческа.

– Я в отставке, и зови меня Джерри. Мне хотелось бы кое-что систематизировать. У вас, случайно, не найдется маркерной доски?

Самуэле принес пластиковую доску и стирающиеся фломастеры, и Джерри четким почерком набросал список.

– Начнем с девушек, похищенных тридцать лет назад.

Мария Локателли – 30 мая

Карла Бономи – 2 июля

Женевьева Рейтано – 7 августа

Кристина Мадзини – 3 сентября

Джада Вольтолини – 26 сентября

– Напротив имен – даты похищений, – пояснил он, закончив.

– Простите, Джерри, но я не понимаю, что все это значит, – озадаченно сказала Франческа. – Кто такие эти Локателли и Вольтолини?

– Четырнадцатилетнюю Марию Локателли похитили, задушили и бросили в реку за год до Бономи. Джада Вольтолини исчезла вскоре после гибели Контини. Обе жили в деревне под названием Конка, в провинции Бергамо.

– Вы нашли еще трех девушек. А как насчет предыдущих? – спросила Франческа.

– К сожалению, мне было некогда углубляться в поиски. Серийные убийцы не останавливаются, пока их кто-нибудь не остановит. Кто-то, вернувшийся из-за границы или вышедший из тюрьмы… Однако перед вами не простые совпадения.

– Но с чего вы взяли, что эти девушки – жертвы Окуня?

– Способ убийства – обеих задушили. Возраст, обнаружение трупов в реках Ломбардии. Сомневаюсь, что в здешних краях одновременно орудовали два маньяка.

Самуэле сверился с подготовленной им базой данных с именами пропавших без вести:

– Марии Локателли здесь нет.

– Ее почти сразу нашли мертвой и никогда не объявляли пропавшей, – объяснил Джерри. – В убийстве обвинили отца, но до суда так и не дошло.

– А со второй что? – спросила Франческа.

– Нашли мертвой через неделю после исчезновения, – ответил Самуэле, вбив имя Вольтолини в поисковик. – Ей было восемнадцать. Монстр предпочитает девочек помладше, капитан.

– Джада была лучшей подругой Марии и собиралась дать показания в связи с ее исчезновением. Она нетипичная жертва вашего монстра и, вероятно, была убита им с целью самозащиты. Но думаю, вы уже обратили внимание на дату ее похищения.

– Та же, что и у Амалы, – проговорила Франческа.

32

Франческа отказывалась в это верить. Чем больше набиралось совпадений, тем отчаяннее она пыталась от них отмахнуться.

– Девушки пропадают каждый день, это ничего не доказывает.

– Джаду Вольтолини в детстве удочерили. Она была единственной чернокожей среди жертв. Не похоже на случайность, не правда ли?

Самуэле и Франческа переглянулись.

– А остальные? – спросил он.

Джерри приписал к списку еще пять имен.

Мария Локателли – 30 мая – Федерика Неджани

Карла Бономи – 2 июля – Аделаида Дука

Женевьева Рейтано – 7 августа – Вивиана Стратта

Кристина Мадзини – 3 сентября – София Вулло

Джада Вольтолини – 26 сентября – Амала Кавальканте

– Эти девочки действительно пропали, – подтвердил Самуэле, заглянув в базу данных. – Но никто никогда не говорил о похищениях.

– Неджани, как и Марии Локателли, было четырнадцать лет, и она тоже отставала в развитии, а Дука, как и Карла, работала официанткой в пиццерии. Стратта, как и Женевьева Рейтано, занималась греблей. Кристина и София ходили в один и тот же диско-бар. Джада, как и Амала, была черной. Это не совпадения, а закономерность.

– Как вам удалось добыть всю эту информацию, находясь в Израиле? – спросила Франческа, чувствуя, как ее напускная недоверчивость улетучивается.

– Вооружившись терпением. Кроме того, я слушал журналистов, которые занимались Окунем. Теперь, когда я прибыл в Италию, мне хотелось бы разузнать о пропавших побольше, но у нас нет времени. Предлагаю сосредоточиться на Марии и Джаде.

– Думаете, это может оказаться полезным? – спросила Франческа.

– Мария и Джада – аномалия в паттерне, обе родом из одной деревни, чего раньше никогда не случалось. К тому же они – первая и последняя жертвы тридцатилетней давности. Помимо них, мне не удалось найти других соответствий модусу Окуня, пока я не двинулся назад от момента похищения вашей племянницы. Но я нашел всего четыре.

Самуэле это показалось неубедительным.

– Адвокат Кавальканте рассказала мне, что, по мнению Контини, Кристину убил кто-то из ее друзей. Даже если предположить, что она встречалась с мужчинами постарше, сколько им могло быть лет? Двадцать? Двадцать два? – возразил он. – Получается, что когда он убил Марию, то был еще несовершеннолетним. Разве не странно?

– Сложно, но не странно, – ответил Джерри. – Социопаты и антисоциальные личности проявляют первые симптомы в детстве, а в подростковом возрасте уже обращаются к насилию.

– Вы еще и психиатр? – спросила Франческа.

– Знаток в этой области.

– Вы знаток в любой области…

– У меня было много времени на чтение, и это весьма полезно в моей сфере деятельности. Но если мы не ошибаемся насчет возраста Окуня и в момент убийства Марии он действительно был еще подростком, то она, скорее всего, стала его первой жертвой. И это убийство было импульсивным, – сказал Джерри. – До тех пор он сдерживал свои наклонности, но перед Марией не устоял. Он не искал ее, она сама подвернулась ему под руку.

– Но трупы, если можно так выразиться, нынешних девушек пока не найдены. Возможно, они еще живы… – вмешался Самуэле.

– Согласно заключениям судмедэкспертов, в прошлом он подолгу держал их в чистом помещении, кормил, не насиловал и не пытал, – сказала Франческа, сглотнув комок в горле. – Мы можем лишь надеяться, что так же он обходится и с Амалой.

– Единственное, что мы сейчас знаем о нем наверняка, – это что у него довольно серьезная проблема с нашествием насекомых, если, конечно, он по каким-то причинам не разводит ос. Но осы были и в фургоне, и на месте похищения Амалы, – заметил Джерри.

– Вы не знаете, играли ли осы какую-то роль в прошлом? – спросил Самуэле.

– Нет. Но у меня нет оригинальных протоколов вскрытий. Если на телах жертв и имелись следы осиных укусов, тем более полученных post mortem, то эта информация никогда не разглашалась.

– Я тоже впервые слышу об осах, – сказала Франческа. – Но меня больше интересует то, что вы сказали о Марии. По-вашему, она была первой жертвой.

– Да, – ответил Джерри. – Поэтому я хочу съездить в Конку. Если Мария – первая жертва, а Джада, тоже жившая в Конке, дружила с ней, то обе были знакомы с убийцей.

33

За потайной дверью спа-салона находилось царство ржавчины и пыли, принадлежащее Оресту. За чуланом, переоборудованным под операционную, располагалась большая комната, полная ржавых стиральных машин и сушилок с отложенным запуском восьмидесятых годов. Орест включил светодиодные полосы, прибитые к потолку, осветив гирлянды дохлых мух, увязших в паутине, неподвижных зеленых клопов на стене, умирающих тараканов на полу. Время от времени он прибирался, но навести здесь порядок было невозможно, к тому же по большому счету это не имело смысла. Орест проводил здесь всего несколько дней в году, и распыления инсектицида было достаточно, чтобы избавиться от большинства вредителей.