Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 285 (всего у книги 311 страниц)

Глава 48
Полицейское расследование

Понедельник, 2 июля 2018 года

Я все утро проторчал у себя в номере, изучая материалы дела. Или, скорее, пытаясь избежать встречи со Скарлетт после нашего неудачного поцелуя накануне. Она очаровала, восхитила, покорила меня. Но стоило мне закрыть глаза, как в моем воображении возникала Слоан. Устав ходить кругами, как лев в клетке, я позволил себе первый за день перекур. Я вышел на балкон с чашкой кофе спокойно покурить на солнце. И в то же мгновение увидел Скарлетт, которая загорала, сидя в кресле на своем балконе. Она читала “Унесенных ветром”.

– Надо же, писатель выбрался из логова.

Она встала и оперлась на парапет, разделявший наши балконы. Я предложил ей сигарету.

– Вы даже можете перешагнуть этот барьер, – предложил я. – У меня в кофеварке полно горячего кофе, хотите чашечку?

– Нет, спасибо, – мило отказалась она. – Останусь на своей стороне, от греха подальше.

Она демонстративно вцепилась в парапет и сказала со смущенной улыбкой:

– Простите за вчерашнее… За то, что я попыталась вас… ну, в общем…

Я перебил ее:

– Не извиняйтесь, Скарлетт. Я сам виноват.

Она печально улыбнулась и тут же заговорила о другом:

– Я сделала несколько звонков сегодня утром. Бинар упомянул инспектора из уголовной полиции Вале по фамилии Фавраз – он допрашивал его после убийства.

– Да, я помню.

– Я нашла его. Он все еще работает в Вале, только теперь он возглавляет там следственный отдел. Мне даже удалось с ним поговорить.

– И что? – встрепенулся я.

– А то! Он ждет нас сегодня в четыре часа в Сьоне. Если, конечно, вам это интересно.

– Разумеется, интересно!

Ровно в четыре мы со Скарлетт явились в полицейское управление Вале в Сьоне.

– Вы писатель? – спросил Фавраз, провожая нас в свой кабинет.

– Он-он, собственной персоной, – ответила за меня Скарлетт, что уже вошло у нее в привычку.

– Значит, вы пишете книгу о событиях в “Паласе Вербье”?

– Сам не ожидал, но да, пишу. Мы пытаемся разобраться в том, что там случилось.

– Ну и бардак у них творился, извините за выражение, – сказал Фавраз. – Я прекрасно помню, как мы приехали в отель. На месте уже работали коллеги из муниципальной полиции и жандармерии. “Палас” оцепили. Зеваки валили туда толпой. Представляете, такое происшествие в захолустье вроде Вербье. Добрая половина местных жителей выстроилась вдоль полицейского оцепления. “Убийство? Тут?” – недоумевали они. В холле отеля толклись встревоженные сотрудники. Директор сходил с ума, воображая, как журналисты раздуют эту историю и погубят ему сезон.

– Что вы сделали, приехав в “Палас”? – спросила Скарлетт, не упустив ни слова из его рассказа.

– Поднялся на шестой этаж. Я лично закрыл доступ в люкс 622 до приезда криминалистов, чтобы место преступления не затоптали. Затем мы обошли все номера на этаже в поисках возможных свидетелей.

– Так это вы расследовали убийство? – спросил я.

– Нет. Дело в итоге передали в уголовную полицию Женевы.

– В женевскую полицию? Почему?

– Потому что всем стало очевидно, что убийство связано с Эвезнер-банком. Преступление произошло в Вербье, но все следы вели в Женеву. Так что они затребовали дело себе, и никто не воспротивился.

– С чего вы взяли, что следы ведут в Женеву? – поинтересовался я.

Фавраз заколебался. Ответил он весьма туманно:

– Мы кое‐что нашли в номере 622.

– Что именно?

– Я уже и так слишком много сказал вам, – буркнул он.

– Или слишком мало, – возразила Скарлетт.

– В то время всего несколько полицейских были в курсе. Только наши женевские коллеги имеют право разглашать эту информацию. Дело же еще не закрыто. Я бы не хотел допустить бестактность по отношению к ним.

– У вас есть кто‐нибудь в женевской полиции? – спросила Скарлетт.

– Следствие вел лейтенант Филипп Сагамор. Ему было тогда под сорок, то есть он наверняка еще в строю. Свяжитесь с ним от моего имени.

Я все записал.

– Утром шестнадцатого декабря, – сказала Скарлетт, – вы допрашивали свидетелей в “Паласе”. Вы можете поделиться с нами какими‐нибудь материалами?

– Знаете, на месте преступления обычно создается совершенно особая атмосфера. Несмотря на то что вокруг кишмя кишат полицейские, там всегда тихо и спокойно. Словно штиль после бури, точнее, после смерти. Но то утро стало исключением из правил. На шестом этаже “Паласа” царило невероятное оживление.

Глава 49
Наутро после убийства

В воскресенье, 16 декабря, в 7.30 утра Макера разбудил стук в дверь. Он с трудом продрал глаза. Стучали настойчиво. Он встал, надел халат. В прихожей он наступил на какую‐то бумажку. Видимо, ему подсунули записку под дверь. В первую минуту Макер подумал, что это сообщение от отеля, но потом узнал почерк Анастасии. Он прочел с бьющимся сердцем несколько наспех нацарапанных строк.

Макер!

Я уезжаю навсегда.

Я не вернусь. Не пытайся меня искать.

Прости меня.

Всю жизнь я буду мучиться из‐за того, что совершила.

Анастасия

В дверь снова постучали. Макер сунул записку в карман халата и открыл: перед ним стоял полицейский в форме. В коридоре творилось что‐то невообразимое.

– Что стряслось? – спросил Макер.

Полицейский подозрительно посмотрел на него:

– Тут уже целый час ор стоит, и вы ничего не слышали?

– Вчера вечером я принял снотворное, – объяснил Макер, словно в забытьи.

– Этой ночью произошло убийство, – сказал полицейский.

– Что? То есть как?

Макер ничего не соображал. У него гудела голова, вокруг все кружилось и вращалось, как в страшном сне.

– Кого убили? – спросил Макер.

– Одного клиента на вашем этаже. Вы точно ничего не слышали ночью?

– Нет, ничего. Я же сказал, что принял снотворное.

Макер хотел выйти в коридор, посмотреть, что там происходит, но полицейский не пустил его.

– Гостиница оцеплена, все постояльцы на данный момент сидят по номерам. Пожалуйста, не запирайте дверь! К вам скоро зайдет инспектор.

Выглянув, Макер заметил Льва – он тоже стоял на пороге своего номера, наблюдая за суматохой.

– Лев, что случилось? – спросил Макер.

– Жан-Бенедикт, – ответил Лев, побледнев. – Его тело обнаружили сегодня утром.

– Как? Жан-Бен умер? Что ты несешь?

– Его нашел служащий отеля. Его застрелили.

Ошеломленный Макер вернулся в номер и сел на диван. Какая прекрасная новость! Неужели это правда! Раз Жан-Бенедикт мертв, он станет президентом. То есть пророчество Тарногола сбылось? Он потерял Анастасию, но получил пост президента. Наконец‐то!

На пороге возник полицейский в штатском, с виду совсем юнец, но спортивного телосложения.

– Инспектор Фавраз, уголовная полиция. – Он помахал нагрудным жетоном, который почему‐то висел у него на шее. – Позвольте задать вам несколько вопросов.

Макер пригласил инспектора войти.

По его просьбе он показал ему удостоверение личности и назвал свою должность в банке. Полицейский, все скрупулезно записав в блокнот, сообщил, что Жан-Бенедикт был застрелен. Макер пришел в полное смятение.

– Вы ничего не слышали? – удивился Фавраз.

– Я спал, – ответил Макер.

– В десятке метров от вас прогремели два выстрела, а вы продолжали спать без задних ног?

– Я принимаю снотворное. В котором часу это произошло?

– Это нам еще предстоит выяснить. Мне рассказали о массовом отравлении прошлой ночью. Вы тоже пострадали?

– Нет, – ответил Макер. – Я не пил коктейль.

Он тут же прикусил язык. Полицейский посмотрел на него с подозрением:

– При чем тут коктейль? Мне доложили, что, судя по всему, это пищевое отравление.

На этом разговор прервался, потому что из коридора снова донесся какой‐то шум, и Фавраз вышел посмотреть, что там такое. Макер, подойдя к двери, видел, как инспектор бросился в апартменты Ораса Хансена и тут же выскочил оттуда, крикнув своим коллегам:

– У него сердечный приступ! Скорее врача!

После минутного замешательства наверх вызвали двух фельдшеров скорой помощи и провели их в номер Хансена, где они пробыли довольно долго. Наконец они вынесли его на носилках, неподвижного, смертельно бледного, с кислородной маской на лице. Фавраз помогал медикам, держа капельницу на вытянутой руке. Они вошли в лифт, и дверцы за ними закрылись.

В лифте Фавразу, не спускавшему глаз с Ораса Хансена, показалось, что тот что‐то шепчет. Он приблизил ухо к его губам и услышал, что старик повторяет как заведенный: “Левович – президент, Левович – президент”. Инспектор, не понимая, о чем речь, записал эти загадочные слова – на всякий случай.

В Вербье медленно светало. Проблесковые маячки машин скорой помощи отбрасывали на фасад “Паласа” синие блики.

У главного входа сновали жандармы, инспекторы, кинологи и криминалисты. За ними, сгрудившись за пластиковой лентой ограждения, возбужденно галдели десятки зевак и журналистов, которым не терпелось узнать, что случилось. Поговаривали, что убит один из боссов Эвезнер-банка. Убийство в Вербье. Старожилы не припомнят!

С ужасом наблюдая в окно за этой суматохой, месье Роз обсуждал с сотрудниками неминуемые отмены бронирований. В начале лыжного сезона никто не захочет останавливаться в отеле, где произошло убийство. “Паласу” грозило банкротство.

•

Прошло четыре месяца, наступил апрель, но Макер, сидя в своем президентском кабинете, часто вспоминал то мрачное декабрьское воскресенье, когда разом погибли два поколения Хансенов. Через несколько часов после убийства Жан-Бена Орас Хансен скончался от сердечного приступа в больнице Мартиньи. Не перенес ужасной гибели сына. Что касается Синиора Тарногола, третьего члена совета, то его как ветром сдуло. В сейфе у Жан-Бенедикта обнаружили письмо Тарногола, в котором тот сообщал, что немедленно уходит из банка, уступает принадлежащие ему акции Макеру Эвезнеру, а также отдает за него свой голос.

Таким образом, в течение нескольких недель после убийства Жан-Бенедикта Макер получил акции не только Тарногола, но и своего отца: поскольку совета банка больше не существовало, нотариус, отвечавший за реализацию завещательных распоряжений Абеля Эвезнера, вынужден был констатировать, что волю последнего выполнить невозможно и, следовательно, его акции переходят к единственному наследнику.

В результате Макер стал де-факто президентом Эвезнер-банка, так как ему принадлежало теперь три четверти капитала, а заодно и одним из самых богатых и влиятельных банкиров в Женеве. Им восхищались, ему завидовали. Правда, он заработал себе весьма сомнительную репутацию, поскольку своим восхождением был обязан смерти кузена. А вдобавок еще и полицейское расследование, похоже, застопорилось, и хотя ничто и не указывало на виновность Макера, все, кто сталкивался с ним на улице, невольно задавались вопросом, что же все‐таки произошло в ту пресловутую ночь с 15 на 16 декабря в номере 622 “Паласа Вербье”. Не убил ли Макер Эвезнер своего кузена, чтобы взять под контроль семейный банк?

Макер знал об этих слухах и старался не обращать на них внимания. Тем более что все вокруг угодничали и заискивали перед ним. В городе знакомые бросались к нему с подобострастным приветствием и спешили сказать что‐нибудь лестное. Понятное дело – Жан-Бенедикт был единственным ребенком в семье, сам не имел детей, так что он умер, не оставив наследников. Род Хансенов был стерт с лица земли. По уставу в подобной ситуации банку следовало выкупить и передать их доли двум новым членам совета, назначенным президентом.

Впервые за триста лет существования банка в совете не будет Хансенов. Молодым финансовым волкам предоставлялась таким образом уникальная возможность занять их место.

Макер стал самым известным человеком в Женеве. И все его усиленно обхаживали.

Макер, нелюбимый сын Абеля, сделался самым могущественным из Эвезнеров.

Самым богатым из Эвезнеров.

Самым крутым из Эвезнеров.

Что он испытывал в связи с этим? Скуку. Отвращение. В сущности, ему всегда было наплевать на этот банк. Теперь, достигнув вершин, он то и дело вспоминал, почему пятнадцать лет назад расстался со своими акциями.

Он был счастлив только с Анастасией.

Без нее он утратил вкус к жизни.

Он хотел ее найти.

Он хотел вернуть ее.

Где она?

В то же самое мгновение, в полутора тысячах километров от Женевы, на греческом острове Корфу, Анастасия вышла из изумрудного моря и взяла полотенце, оставленное на пляже. Никогда еще она не чувствовала себя такой счастливой, и по ней это было заметно: она расцвела, похорошела и потрясающе выглядела, купаясь в лучах солнца и, прежде всего, в любви Льва. Она вытерлась и пошла к дому, который возвышался в прибрежных скалах, прямо над Ионическим морем.

Приехав на остров в декабре, они наконец дали волю страсти, обезумев от того, что им удалось воссоединиться и теперь они могут проводить все время вместе, ни от кого не прячась. Взявшись за руки, они гуляли по Старому городу и вдоль бескрайнего пляжа. А дом! Анастасия никогда не видела ничего подобного.

Лев хотел, чтобы все было идеально, и все было идеально.

Лев хотел, чтобы они были великолепны, и они опустошили все модные бутики в Афинах.

– Мы будем наряжаться каждый вечер! – постановил он.

Она сочла, что это прекрасная идея. За их спальней размером с большую гостиную располагались две гардеробные, ведущие в отдельные ванные комнаты. Только тут они расставались, чтобы увидеться вновь, став еще красивее, еще благоуханнее, еще изысканнее. Глаз не оторвать.

Их приготовления превращались в бесконечный ритуал. В приятном возбуждении они предвкушали скорую встречу и специально тянули время.

Лев начинал с точечного массажа лица, потом целую вечность стоял под душем, после чего внимательно изучал каждый сантиметр своего безупречного тела. Он поправлял, приглаживал, подстригал, отслеживая малейшее несовершенство, безжалостно уничтожая любой лишний волосок.

Анастасия обожала свое ванное царство. Она подолгу нежилась в приятно обжигающей воде с шапкой ароматной пены. Расставив по бортикам свечи, неторопливо читала в тишине и покое. Затем, не спеша, причесывалась и завивала волосы. Завершив эту церемонию, придирчиво проверяла, ровно ли лежит слой лака на ногтях рук и ног. После чего приступала к выбору платья. “Главное, не повторяйся! – требовал Лев. – Когда они заканчиваются, их еще полно!” Ей постоянно доставляли подарки от него.

Лев просыпался на рассвете и уходил на пробежку по холмам острова. Вернувшись, садился работать в небольшом кабинете на первом этаже.

Анастасия, встав и одевшись, шла к нему. В начале года они завтракали в столовой, а когда потеплело – на террасе. Они обожали пироги с сыром, греческие сладости и теплые круассаны из пекарни, которые им привозили каждое утро.

Пройдя несколько шагов по безлюдному пляжу, Анастасия поднялась к дому по высеченным в скале ступенькам.

Когда она вышла на террасу, Альфред принес ей кофе, воду и нарезанные фрукты.

– Спасибо. – Взяв чашку, она улыбнулась ему. – Вы читаете мои мысли. Когда вернется Лев?

– К концу дня, – ответил Альфред, посмотрев на часы.

Переехав на Корфу, Лев регулярно летал в Женеву по просьбе Макера, который считал, что он живет в Афинах. Лев говорил Анастасии, что не имеет права просто удариться в бега. “Это вызовет подозрение”, – сказал он. Анастасия не поняла, о каких подозрениях идет речь. Впрочем, не все ли равно, короткие отлучки Льва были восхитительно невыносимы. Он возвращался, их желание вспыхивало с новой силой, любовь и страсть казались еще необузданней, кто бы мог подумать, что такое бывает!

К тому же через пару месяцев все его мотания закончатся. Во всяком случае, так он ей обещал. Поначалу он хотел уволиться как можно быстрее, но потом опомнился, не мог же он вот так взять и бросить своих клиентов. “Это было бы не профессионально”, – говорил он. “Зачем тебе профессионализм, раз ты все равно уволишься?” – возражала она. “Вопрос принципа”, – отвечал он.

Голос Альфреда вывел ее из задумчивости:

– Что вы желаете на ужин, мадам? Мы только что получили свежую рыбу и чудесные лангусты.

– Спагетти с лангустами? – предложила Анастасия.

– По-моему, прекрасное решение.

Она смотрела на простиравшееся перед ней море. Она никак не могла до конца поверить, что они со Львом живут на этой невероятной вилле, с частной бухтой и внимательным персоналом.

Она надеялась, что так всегда и будет.

В Женеве, на верхнем этаже Эвезнер-банка, Кристина открыла дверь в кабинет Макера.

– Лев приехал, – важным тоном объявила она.

– Пусть войдет. – Макер встал поприветствовать гостя.

Лев вошел, и они обнялись.

– Привет, старик! Рад тебя видеть.

– Взаимно, господин президент! – улыбнулся Лев.

Макер рассмеялся:

– Ой, вот только без этого, ладно! И потом, я у тебя в долгу. Я помню, что ты был готов отказаться от поста президента в мою пользу.

Макер указал на кресла, и они сели.

– Выпьешь что‐нибудь? Может уиски?

– Давай виски, – согласился Лев.

Макер протянул руку и взял большой хрустальный графин. Он наполнил стаканы, и они чокнулись.

– Ты хотел меня видеть? – спросил наконец Лев.

– Да, – внезапно посерьезнев, кивнул Макер. – Как у тебя дела в Афинах?

Чтобы оправдать свой отъезд из Женевы, Лев сказал, что теперь, когда Макер стал президентом, ему вроде бы и незачем здесь оставаться. Что ему хочется сменить обстановку. Начать новую жизнь, новые проекты. Чтобы Лев мог постепенно передать коллегам дела, они договорились, что он не станет сразу объявлять о своем отъезде и перейдет частично на удаленную работу, регулярно возвращаясь в банк и объясняя свои отлучки встречами с зарубежными клиентами.

– Послушай, – сказал Макер после того, как Лев кратко изложил ему свои соображения, – я долго думал о нашем разговоре, о твоем желании уйти из банка. Но, если честно, я пока не могу без тебя обойтись. Это вопрос стабильности. Ты ведешь наших самых крупных клиентов. Боюсь, они не захотят остаться, если ты нас покинешь. Банк и так с трудом оправился после убийства Жан-Бенедикта, так что новость о твоем уходе может очень нам навредить.

– Ты хочешь, чтобы я продолжал работать? – удивился Лев. – По правде говоря, я не горю желанием.

– Тебя кто‐то переманил? Сколько они предлагают? Я заплачу вдвое больше! Ты мне необходим!

– Нет, я совершенно не планирую переходить в другой банк. Мне всего лишь надо проветриться. А кроме того, теперь ты президент, твой офис на седьмом этаже. Если я вернусь, мне будет слишком одиноко на шестом.

– Почему бы тебе не возглавить филиал банка в Афинах? – предложил Макер. – Ты мог бы заняться его развитием. У тебя в Греции полно клиентов, это было бы вполне логично. С остальными ты сможешь работать оттуда, и потом, из Афин ничего не стоит слетать в Женеву и, если понадобится, в любую другую точку Европы.

– Офис в Афинах уж больно тоскливо выглядит, – возразил Лев. – Я не хочу торчать там целый день.

– Работай из дома, если хочешь, а там появляйся раз в неделю, просто проверить, что все в порядке.

Лев колебался.

– Не бросай меня! – взмолился Макер. – Ты один из столпов этого банка! Я не могу начать свое правление с потери нашего лучшего менеджера. Как я буду выглядеть? Прошу тебя…

– Хорошо, – наконец согласился Лев. – Но пока только на год.

– Год – уже неплохо, – обрадовался Макер, взглянув на него с благодарностью. – И если тебя это устроит, продолжай, пока не надоест.

Лев сдался. Они скрепили свое соглашение рукопожатием и снова чокнулись.

Когда Лев ушел, Макер самодовольно ухмыльнулся с явным чувством превосходства. Он подумал, что слабость Льва в его доброте. Ловушка скоро захлопнется.

Макер открыл верхний ящик стола и достал анонимное письмо, пришедшее на его домашний адрес несколько дней назад. Прочтя его в первый раз, он поперхнулся кофе. Письмо состояло из одного-единственного предложения:

Анастасия сбежала со Львом Левовичем.

Глава 50
В Женеве (1/5)

Благодаря Фавразу, начальнику следственного отдела уголовной полиции кантона Вале, нам удалось встретиться с лейтенантом Филиппом Сагамором. Во вторник, 3 июля 2018 года, мы со Скарлетт уехали на весь день в Женеву.

– Теперь я понимаю, почему полиция Вале передала дело женевским коллегам, – сказал я Скарлетт. – А то они убивали бы каждый раз по полтора часа на дорогу, чтобы кого‐нибудь допросить!

– Вы, безусловно, самый сварливый следователь из всех, что мне попадались!

Дорога из Вербье в Женеву идет вдоль озера. Поглядывая изредка на пейзаж за окном, Скарлетт читала мне статьи об убийстве, которые ей удалось собрать.

– Я целыми днями штудирую наши записи! – вдруг разозлилась она. – У меня такое ощущение, что мы упустили что‐то важное. Журналисты утверждают, что Жан-Бенедикта Хансена очень ценили. Все прекрасно о нем отзываются.

– И тем не менее, – возразил я, – нашелся по крайней мере один человек, желавший ему смерти!

– Чтобы узнать кто, нам надо понять почему.

– Надеюсь, Сагамор нам поможет. Вы молодец, что уговорили его встретиться с нами! Вы вообще весьма убедительны, Скарлетт.

– Нуу! Я тут ни при чем. Его двери нам открыло ваше имя, представьте себе. Сначала он разговаривал весьма неохотно. Спрашивал, откуда я о нем знаю. Но когда я упомянула вас, его голос сразу потеплел. Видимо, ему понравился сериал по вашему роману. Придется мне тоже его посмотреть.

Меня позабавили ее слова.

– Бернар и кино – это было что‐то с чем‐то, – сказал я. – Собственно, сериал сняли только благодаря ему.

– Бернар любил кино? – спросила Скарлетт.

– Обожал. Несколько десятков лет назад он был одним из самых ярких кинокритиков. Он видел все. Он знал наизусть все фильмы, всех актеров. Кстати, после успеха моего второго романа многие продюсеры пытались получить права на экранизацию. Бернар сам всем этим занимался, и иногда, глядя на него, я просто умирал от хохота.

– Расскажите! – потребовала Скарлетт.

•

Париж, несколько лет назад

На Бернара трудно было произвести впечатление. Поэтому когда продюсеры и представители киностудий толпились у дверей его кабинета в Париже, он в отличие от меня сохранял полную невозмутимость, я же всякий раз приходил в дикий восторг, узнав имена наших собеседников и цену вопроса. Бернар вел себя намного сдержаннее. Кроме того, учитывая его невероятные познания в области кино, он у всех находил недостатки.

После каждой такой встречи он методично разносил в пух и прах всех упомянутых мною продюсеров, режиссеров и актеров, ворча, что даже самые великие снимали очень плохие фильмы. “Лучше никакого фильма, чем плохой фильм”, – назидательно говорил он.

Поначалу я терялся в догадках, почему он так к ним придирается. Но позже понял причину его осторожности – я доверил ему управление правами на экранизацию, и он боялся меня подвести.

Например, одному продюсеру, который сознательно не оставил ни цента гардеробщице в одном роскошном парижском отеле – притом что, рассчитывая произвести на нас впечатление, он только что выложил несколько сотен евро на обед, – Бернар не отдал права, потому что ему противно было работать со скупердяем.

Один из самых видных на тот момент американских режиссеров, настаивавший на покупке прав, получил отказ, потому что не приехал в Париж на обед с Бернаром.

– Он наверняка страшно занят, – заметил я, – не так‐то просто ему вырваться из Лос-Анджелеса, только чтобы с вами пообедать.

– Если бы он действительно так жаждал получить права, явился бы как миленький. А раз не явился, значит, не умирает от желания снимать и, скорее всего, забросит проект на полпути. И вы останетесь ни с чем. Не ведитесь на громкие имена, Жоэль!

Голливудской студии, сделавшей нам совершенно заоблачное предложение, Бернар дал от ворот поворот.

– Ну знаете, – сказал я ему, – на кону несколько миллионов долларов…

– Деньги – это еще не все, Жоэль. Где ваши амбиции! Все их последние фильмы – ужас что такое.

Вишенкой на торте стал телефонный разговор между Бернаром и одним из самых влиятельных режиссеров Голливуда. По такому случаю эмиссар парижского офиса вышеуказанного режиссера был спешно командирован в качестве переводчика к Бернару, не говорившему по‐английски.

Когда беседа закончилась, ошеломленный эмиссар сказал Бернару:

– Вы вообще отдаете себе отчет, месье де Фаллуа, что вы сорок пять минут проговорили по телефону с господином Таким‐то! У господина Такого‐то ни на кого никогда нет времени, а вам он уделил целых сорок пять минут! Улавливаете?

Бернар скорчил недовольную гримасу:

– Нет, не улавливаю. Объясните мне, будьте так любезны. Вот если бы вы сказали, что я сорок пять минут проговорил по телефону с великим Альфредом Хичкоком, то да, я был бы очень впечатлен. Если бы вы сказали, что я сорок пять минут проговорил с великим Бастером Китоном, то да, я был бы очень впечатлен. Если бы вы сказали, что я сорок пять минут проговорил с великим Чарли Чаплином, то да, я был бы очень впечатлен. А что касается господина Такого‐то, то нет, я правда не возьму в толк, почему это должно было произвести на меня такое впечатление.

•

Скарлетт засмеялась:

– Он прямо так и сказал?

– Да.

– И чем это закончилось?

– Мы в итоге сошлись на телевизионном сериале, сочли этот формат более подходящим для экранизации романа. Поначалу Бернар сомневался. Телесериалы, хмыкал он, это какое‐то “недокино”. “Куда им до седьмого искусства!” – говорил он. Но потом признал преимущество современных сериалов перед фильмами, поскольку у них большой бюджет, режиссеры, актеры, и, кроме того, они выигрывают по продолжительности.

Увидев первые кадры нашего сериала, Бернар сказал: “Да, сериал – это новое кино”.

Договорившись с Сагамором, мы со Скарлетт прибыли в Управление женевской уголовной полиции незадолго до полудня. Он встретил нас внизу, тепло поздоровался, сразу узнав меня, и мы поднялись на четвертый этаж в его кабинет.

– Значит, вас послал Фавраз? – спросил он.

– Мы пытаемся выяснить, что произошло в номере 622 “Паласа Вербье”, – объяснила Скарлетт.

– Я тоже не прочь узнать разгадку этой истории, – сказал Сагамор. – Что именно вам известно?

Я рискнул пойти с козыря:

– Нам известно, что после убийства полиция нашла кое‐что в номере 622. Что это было?

Сагамор усмехнулся:

– Какая осведомленность! Могу ли я предложить вам кофе?