Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 133 (всего у книги 311 страниц)

Стая. Наши дни

51

– Я не знал, чем все обернется, – прошептал Мацца.

Он снова попытался сесть, но Джерри толкнул обратно его на пол. Голова депутата теперь лежала на душевом поддоне, а тело скрючилось на коврике, таком же мокром, как и его одежда.

– Мне было очень жаль Италу, я не несу ответственности за то, что случилось с ней и этими девочками. Я пытался уладить ситуацию как мог.

– Что произошло с сыном Феррари?

– Он тоже погиб. Несчастный случай в горах Южной Америки.

– Ты видел его труп?

– Нет. Но я бы знал, если бы он был еще жив. Не знаю, почему ты зациклился на этой старой истории, но Окунь давным-давно в могиле.

– По-твоему, это тебя оправдывает?

– А как бы ты поступил на моем месте?

– Я не могу поставить себя на место таких людей, как ты. Вы слишком нормальны.

– Можно я встану?

– Я помогу тебе.

Старик протянул ему руку:

– У меня больная спина… Осторожно, пожалуйста.

– Конечно.

Джерри взял его за плечи, нагнул вперед, а затем резко, с силой встряхнул. Шея Маццы была расслаблена, и голова его мотнулась, растягивая связки между затылком и позвоночником. Будь он моложе, мышцы умерили бы повреждения, но Мацца был пожилым и, получив сильную хлыстовую травму, потерял сознание. Джерри отпустил его, и тот упал назад, ударившись затылком о водосток. Осторожно, чтобы не сдвинуть его с места, Джерри направил ему в лицо струю душа. Не приходя в сознание, Мацца кашлянул. Джерри крепко удерживал его голову, чтобы не оставлять следов. Через минуту горло депутата наполнилось кровью, и Мацца забулькал, как засорившаяся раковина. Джерри поднялся и разложил коврики и полотенца таким образом, чтобы их расположение указывало на случайное падение. Коврик был противоскользящим, и Джерри наполнил его мылом, превратив в смертельную ловушку, затем закатал штанины и надел халат старика. Заметит ли кто-то его отсутствие? Возможно, но не сразу.

Джерри учитывал возможность того, что один из криминалистов или особенно внимательный судмедэксперт может обнаружить кое-какие несоответствия, но на это потребовались бы недели, как и на то, чтобы заподозрить некоего Рика Кавальеро, мексиканца, который забронировал и оплатил номер, а затем растворился в воздухе.

Если, конечно, его не схватят на выходе. Это была «последняя миля», момент, когда риск возрастал до максимума, и Джерри ощутил приятное возбуждение, которое испытывал только в таких случаях. Мальчишкой он никогда не мог им насытиться, поэтому частенько попадал в неприятности.

Мацца содрогнулся в последний раз. Джерри продолжал смотреть на него, снимая с пальцев скотч. Без него он чувствовал себя голым и грязным, но другого выбора не было. Он подошел к двери, ведущей из номера. В прошлом Джерри резко распахнул бы дверь, положившись на удачу, но нынешний, более зрелый Джерри приоткрыл ее ровно настолько, чтобы выглянуть в коридор. Охранник смотрел в его сторону, но почти сразу отвернулся, чтобы высунуться с лестницы, возможно услышав, как кто-то поднимается. Когда он снова повернулся, Джерри был уже в другом конце коридора, который оканчивался лестницей, ведущей в спа-салон. Лицо его скрывал капюшон халата. Он беспрепятственно спустился, миновал второго охранника, вошел в спа-зону, где оставил халат, и поднялся на лифте в вестибюль. Никто его не остановил.

52

Листы, вышедшие из принтера, упали на пол. Франческа собрала их и сложила по номерам страниц, прежде чем вернуться к Ренато.

– Где Джерри? Где он?

– Не знаю. Я понятия не имел, что он собирается смыться. Как я уже говорил, час назад мы впервые встретились вживую.

– Он оставил даже собак…

– Возможно, таким образом он хотел поощрить нас к знакомству. Это вполне в его духе.

– Он оставил собак… Вам не кажется это странным?

– Я даже не знал, что он собачник. Хотите дослушать мой рассказ об Итале или предпочитаете обменяться догадками относительно Джерри?

Франческа передвинула стул: заходящее солнце било в глаза.

– Что произошло с этой вашей подругой?

– Утонула при бергамском наводнении в девяносто втором. Тогда немало людей погибло. Ее нашли через несколько дней.

К тому времени Франческа уже жила в Англии, но слышала об этом, потому что Кремону тоже частично затопило.

– Я тогда посчитал это несчастным случаем, – продолжал Ренато. – Хотя у меня и имелись кое-какие сомнения. Учитывая образ жизни Италы, я подозревал, что кто-то свел с ней счеты. Но вскрытие ничего не выявило, а об Окуне у меня и мысли не возникло. Я не знал, что она им занимается.

– Но она уже закончила им заниматься, не так ли? Контини был уже мертв.

– Итала разыскивала истинного Речного монстра; она поняла, что отправила за решетку невиновного.

– Это ваше предположение?

– Нет, такова версия Джерри. Но я в нее верю. – Ренато налил себе бренди.

– И ее смерть ни у кого не вызвала подозрений?

– Полагаю, никто не был заинтересован в тщательном расследовании, но это действительно всего лишь мое предположение. После смерти Италы о ней и ее муже поползли слухи. Оказывается, он якшался с преступной группировкой в своем городке, но был пешкой и не состоял в ней.

– Он тоже умер?

– Его раздавил собственный грузовик, который был плохо припаркован. Но Окунь здесь ни при чем. В то время Итале было двадцать три года, и она ждала ребенка.

– Молода, чтобы остаться вдовой.

– Как и для того, чтобы в шестнадцать выйти замуж за сорокалетнего. Брак был реабилитирующим[318], и она не имела выбора.

У Франчески сжалось сердце.

– Ей пришлось выйти замуж за своего насильника?

– Такова была традиция. Слухи, ходившие об Итале, напугали министерство. Никаких государственных похорон с пушечными залпами и прочей ерундой. – Ренато указал на страницу из газеты, висящую в серебряной рамке на стене. – Пришлось прижать к стене главного редактора, чтобы опубликовать достойный некролог, который, однако, мне не удалось поместить на первую полосу.

– У Карузо была тяжелая жизнь, и по-человечески мне ее жаль, но ваш главный редактор был прав. Она являлась коррумпированным полицейским, хотя вы так и не сказали мне, кто, по вашему мнению, ее подкупил.

– Государственный обвинитель. Не знаю откуда, но Джерри знал об этом еще до приезда сюда.

– Судья Нитти? Этот болван? – Франческа не верила своим ушам. – Он еще жив? Вы говорили с ним?

– Джерри попросил меня этого не делать.

– Простите, какой пароль у вашего компьютера?

– Не помню. Почему бы вам просто не уйти? Джерри не станет вас искать.

Франческа вернулась в кабинет, нашла пароль, приклеенный под клавиатурой, разблокировала компьютер и поискала в Интернете имя Нитти. Оказалось, что три дня назад он умер, упав с лестницы. Сегодня состоялись его похороны.

Ренато последовал за ней в кабинет.

– Нашли что-то интересное?

– Нитти погиб сразу после того, как Джерри прилетел из Израиля.

– Бытовой несчастный случай.

– Черта с два. Джерри убил его, и вы об этом знали.

– Я имел в виду такую возможность. Сегодня я впервые встретил его лично, но я понимал, на что он способен.

– Если я начну искать, найду ли я и других людей, связанных с Окунем, которые умерли странной смертью в последние дни?

– Джерри никогда мне ничего не говорил. Но я думаю, что их еще двое: бывший сослуживец Италы и человек, служивший в тюремной полиции, когда Контини сгорел заживо. Полагаю, все они были замешаны.

Франческу охватило ощущение нереальности происходящего. Не может быть, чтобы она позволила такому человеку, убийце, вовлечь ее в свою игру. Однако она знала, что Джерри опасен, с первого дня их знакомства. И оставалась с ним только из чувства вины, которое ему удалось пробудить. Но почему Джерри позволил ей встретиться с Ренато, если существовал риск, что она все узнает? «Возможно, для него это уже не имеет значения; возможно, я следующая». Вдруг ее осенило: «Или же он хотел, чтобы я приехала сюда».

– Вы даже не взглянули на списки, которые я принесла.

Ренато пожал плечами:

– Те же списки лежат в ящике стола, за которым вы сидите. Джерри попросил меня раздобыть их месяцев шесть-семь назад, когда мы занялись Джадой.

– Он вел себя так, будто не хотел, чтобы я их прочла… – Франческа осеклась, начиная понимать, как Джерри ею манипулировал. – Он хотел, чтобы я впустую потратила на них время… И чтобы я пришла к вам. Он делал вид, что не хочет, чтобы мы с вами познакомились, однако все было с точностью до наоборот. Но почему?

– Сегодня что-то случилось?

– Сегодня я хотела сдать его в полицию.

– И он не хотел, чтобы это произошло.

– Вы его покрываете! Вы должны были заявить на него.

– На каких основаниях? Для всех это несчастные случаи или самоубийства.

– Вы не сделали этого, потому что согласны с ним! Потому что считаете, что то, что он делает, справедливо!

– Fiat iustitia et pereat mundus[319]. Эта шайка ублюдков годами безнаказанно покрывала серийного убийцу. Более того, покойники, за исключением тюремщика, сделали блестящую карьеру. Если бы существовал другой способ покарать их за содеянное, я бы согласился с вами. Не то чтобы Джерри спрашивал мое мнение.

– Вы несете такую же ответственность, как и он. Если не юридически, то морально.

– Попаду ли я в ад? Вероятно. Но я всегда считал, что рай – скучное место.

Франческа вскочила:

– Я не могу этого принять, даже ради моей племянницы.

– А ведь я советовал вам бежать…

В этот момент послышался звук открываемой двери и радостный лай.

– Теперь уже слишком поздно, – добавил Ренато.

53

Джерри вошел в кабинет с сэндвичем в руке:

– Ну как, подружились?

Он благоухал гелем для душа и выглядел таким спокойным, будто отлучался только на прогулку. Но Франческа в это не верила.

– Джерри… – начала она. – Мне нужно в контору. Давайте встретимся позже, чтобы…

– Чтобы меня арестовали. Вы узнали о Нитти и остальных. – Он сел на пуфик; собаки прыгали вокруг него.

– Значит, их действительно убили вы?

– Да. Получение информации имеет свою цену.

– А теперь убьете и меня?

– Зачем? Ваше дело – правое.

– Но я знаю, что вы совершили.

– Знать и доказать – не одно и то же; вы ведь юрист, не мне вам об этом говорить. И, по совести, вы все равно не смогли бы меня остановить. Если бы я допросил их и оставил в живых, это создало бы проблемы.

Его тон был таким, словно он рассказывал об обычном дне в офисе. И возможно, именно это заставило Франческу уступить.

– Ладно. Меня это не касается. Я не собираюсь заявлять на вас в полицию. Отпустите меня.

– Вы вызвали бы полицию, едва повернув за угол. Я позволю вам это сделать, но сначала мы должны закончить начатое.

– Я не могу. Я злюсь, меня тошнит от всего этого, и я боюсь вас.

Джерри разорвал сэндвич пополам, прежде чем откусить.

– Я дал вам слово, что ничего вам не сделаю. Не то чтобы я никогда не причинял вреда другим людям. Но я никогда вам не лгал, потому что не лгу тем, кого уважаю.

– Но вы обманом заставили меня приехать сюда. И вы прекрасно притворялись.

– Я думал, что легко смогу отделаться от вас, чтобы поехать на похороны Нитти, но после того, как «Цапля» раскрыла мое прикрытие, мне пришлось импровизировать.

Франческу охватило тревожное ощущение, затмившее даже страх.

– Джерри, вы способны испытывать раскаяние?

– Не совсем.

– Любовь, сопереживание…

– Я не лишен чувств, но они устроены иначе, чем ваши. Мне потребовалось много лет, чтобы осознать, что кто-то чувствует нечто еще, помимо гнева и скуки. Но даже сегодня для меня это все равно что слушать кого-то по радио сквозь сильные помехи. Иногда передача не проходит, иногда проходит с большим опозданием, а иногда я выключаю радио. Однако я научился притворяться, это помогает другим людям чувствовать себя спокойнее.

– Вы психопат.

– Это всего лишь ярлык. К психопатам относят самых разных людей, большинство из которых никогда не причиняли никому вреда и не желают этого делать.

– В отличие от вас.

– Я не получаю удовольствия от насилия. Это всего лишь средство. Я не навешиваю на себя ярлыки. Я – это я.

– Я не хочу иметь с вами ничего общего.

– Мы заключили договор: если вы хотите, чтобы я выполнил свою часть, вы должны выполнить свою – открыть двери, которые я не могу вышибить.

– Вы убиваете людей! Возможно, пока вас тут не было, вы убили кого-то еще! Это так, верно? Кого?

– С сенатором Маццей произошел несчастный случай в душе.

Франческа сжала кулаки, чтобы не закричать.

– Я не знаю, кто это!

– Бывший шеф Италы. Сенатор, – пояснил Ренато. До этого момента он молча наблюдал за их разговором. – Тебе нравится убивать стариков, – обратился он к Джерри. – Когда ты сбросишь с балкона меня, Ганнибал?

– Не хочу пачкать тротуар.

– Вы оба – чудовища, – потрясенно сказала Франческа. – Я ухожу.

Джерри проглотил последний кусочек сэндвича.

– Не принимайте поспешных решений. Я знаю, кто Окунь.

Франческа оцепенела:

– Я вам не верю…

– Я уже сказал, что не лгу людям, которых уважаю. Умалчиваю и увиливаю – да, но не лгу.

Франческа боролась с побуждением поверить ему. Она уже знала, что Джерри необычайно хорошо умеет притворяться.

– Это парадокс: если вы меня не уважаете, а у меня нет оснований в это верить, то можете солгать мне и сказать обратное.

– Будь это так, я бы сейчас с вами не разговаривал.

– Вы убиваете всех, кого не уважаете?

– Только тех, кто встает у меня на пути.

– Кто Окунь?

– Я расскажу вам все подробности, но взамен вы должны выполнить маленькую задачу.

– Какую задачу?

– Это легкая задача, и она будет последней. Потом вы сможете сообщить обо мне в полицию и облегчить совесть, а я вернусь туда, откуда приехал.

– Какую задачу?

– Вы должны добиться приема у одного из богатейших людей Италии.

54

Орест не ошибся насчет огня: вентиляционные отверстия оказались хорошей заменой дымоходу, и дым выходил наружу, хотя запах, как и музыка, заполнял весь подвал. Сам же Орест расхаживал туда-сюда, принося обломки старой мебели в качестве растопки и мясо для барбекю. На закате он объявился с гигантским старым кассетным магнитофоном со множеством кнопок и лампочек, который на низкой громкости играл столь же старую итальянскую музыку. Амала узнала лишь песню «El Diablo» группы Litfiba, да и то лишь потому, что слышала ее на «Ютюбе». Для Амалы Орест установил столик рядом с направляющими на главной стене, чтобы ей было удобнее передвигаться. Затем поставил перед ней миску, накрытую салфеткой.

– Хочешь приготовить шашлык?

Амала подняла салфетку: миска была полна окровавленных кусочков мяса и ломтиков бекона. Она представила, как бросает их в дыру под унитазом, и существо по ту сторону ест их сырыми.

– Что мне нужно делать?

– Нанизывай мясо поочередно с беконом. Соль, перец и розмарин лежат в другой миске. Я принесу тебе шпажки.

Он вручил ей полдюжины палочек полуметровой длины, слишком тонких, чтобы использовать их в качестве оружия. Они не годились бы даже на то, чтобы проткнуть кусочки мяса, если бы Орест предварительно их не продырявил.

Амала начала насаживать на шпажки мясо, вытирая пальцы о рубашку, когда они становились слишком скользкими.

– Почему ты решил устроить барбекю? – спросила она.

– Мне всегда нравилось беседовать у огня. Разве ты никогда не делала так с друзьями на пляже?

– Там, где стоит наш дом, запрещено жечь костры. Мы светим себе мобильниками.

– Кто это «мы»?

– Другие, у кого там есть дома. Мы знаем друг друга с детства, но видимся только летом. – Амала подняла пару неровных шпажек. – Так сойдет?

– Идеально. – Орест поставил на раскаленные угли металлическую решетку. – Скоро можно начинать жарить. Тебе кто-нибудь нравился в этой компании?

– Почему ты спрашиваешь?

«Грязный маньяк», – мысленно добавила она.

– Уж точно не для того, чтобы возбудиться. У тебя очень извращенное воображение для девочки твоего возраста.

Амала заволновалась. Ее тюремщик открылся, а она рисковала в очередной раз его рассердить.

– Был один…

– И ты ему призналась?

– Нет. У него была другая.

– Красавчики всегда выбирают стерв, верно?

– Да.

Орест рассмеялся. Смех его звучал вполне нормально. Если бы не ситуация, Орест мог бы показаться просто сварливым и злобным дядькой, а не буйным сумасшедшим.

– Верно и обратное. Пить хочешь? Я схожу за напитками.

– Я предпочитаю колу. Если есть без сахара…

– Нет.

Орест исчез, а через пару минут вернулся со старым термоконтейнером для пикника, на котором стояло название напитка. Он открыл его, вытащил пластиковую бутылку и, открутив крышку, протянул ей. Кола оказалась заледеневшей и оцарапала ей горло. Орест взял себе тоник и положил шпажки на решетку. Они зашипели.

– Когда разводил костры, мне нравилась одна девушка, – сказал он. – Но я стеснялся, и мне так и не хватило смелости ей признаться.

– Даже потом?

– Да. Я не успел.

– Что случилось?

– Она умерла. Но это неподходящая тема для веселого ужина.

– А о чем же ты хочешь поговорить?

– Можем устроить философскую дискуссию о Зле. Ты веришь в Зло?

– В Зло из Библии?

Орест перевернул шпажки.

– Из Библии, Корана, Талмуда. Во всех священных книгах говорится о Зле. Все они описывают его как силу, которой необходимо противостоять, чтобы она не осквернила тебя.

– Не знаю, верю ли я в Зло в этом смысле.

– Поверь, Амала, оно существует. Все нормальные люди – это сочетание Добра и Зла, ангелов и чертей. Но есть и ненормальные люди, которые рождаются с пустотой внутри. Там, где у нас лучшие чувства – любовь, страсть к музыке, нежность… у них нет ничего. Как будто Господь забыл кусочек. У них ничего нет, и они ничего не чувствуют. Они испытывают удовольствие, только когда совершают плохие поступки, когда заставляют других страдать. Так они заполняют пустоту, понимаешь? Но чем больше они заполняют себя Злом, тем больше становится пустота и тем больше изуверств они творят.

Орест принес три шпажки к столу. Амала накинулась на одну из них, чувствуя волчий голод. Шашлык обжег ей рот.

– Вкуснятина, – проговорила она, усмехаясь. – Уж не о себе ли ты говоришь?

– Очень остроумно, Амала. – Орест подвинул свой стул ближе к ней. – Нет, я нормальный человек. Просто немного умнее среднего – так мне говорили в школе. Немного белого и немного черного, как все.

– Мне ты не кажешься нормальным, – произнесла Амала с набитым ртом. Ей стало так весело, что она заговорила свободно. – Нормальные люди не похищают девушек.

– Если только у них нет причины.

– Какой?

– Научиться.

Амала пожала здоровым плечом:

– Как скажешь… – Ее это не особенно волновало. Возможно, дело было в пастельном свете или в цветных облаках, плывущих по комнате. «Ты уже видела эти облака, – напомнила та ее часть, которая еще оставалась начеку. – В фургоне. Когда он похитил тебя». Эта мысль немного ее встряхнула. – Ты подмешал мне наркотик?

– Я не хотел, чтобы ты волновалась. Тебе ведь спокойно, верно?

В горле все еще было сухо, и Амала потянулась к бутылке колы. Но искра разума подсказала ей не пить.

– Кола или фанта, – прошептала она.

– На всякий случай я подмешал его в оба напитка, но не в тоник, – сказал он, отсалютовав ей банкой. – Прости, но я не могу рисковать, что в последний момент ты сорвешь мои планы.

– В последний момент… – Амала забыла, что хотела сказать. – Я не единственная, да? Здесь есть еще одна девушка.

– Призрак? – рассмеялся Орест.

– Она говорит мне ужасные вещи, – промямлила Амала. – Она говорит со мной из… из туалета.

– Здесь нет других девушек. Только ты. Но они здесь были. Мне пришлось это сделать, чтобы научиться.

– Чему? – спросила она; ее веки уже закрывались.

– Амала, я нормальный человек. Рациональный. Мне нужно было понять, что значит быть одним из них, из этих пустых людей. Понять, чего они хотят, как рассуждают, что ими движет. Мне пришлось совершать очень плохие поступки, но это было необходимо.

Орест взял с решетки металлическую лопатку и подошел к стене у стола. Там не было направляющих, только изображение духовки размером вчетверо больше обычной. Он воткнул лопатку между двумя плакатами и поднял один из них, почти полностью оторвав его от стены. Стену под ним покрывала штукатурка, к которой были приклеены какие-то куски бумаги.

Амала прищурилась, чтобы их рассмотреть, но в глазах двоилось, и зрение застилали вспыхивающие облака. Она встала, шатаясь, подошла поближе, насколько позволял трос, и сумела сфокусировать взгляд. Куски бумаги оказались вырезками из газет, и на каждой были фотографии разных девушек. «Пропала», – гласили заголовки. «Пропала». «Пропала».

– Ты не первая, кого я сюда привез, – сказал Орест из-за ее спины. – Но ты станешь последней.

55

Особняк Джусто Марии Феррари был построен в шестнадцатом веке на окраине Милана в качестве усадьбы знатного помещика. Подковообразный участок площадью две тысячи квадратных метров, когда-то открытый полям, теперь был обнесен глухой оградой, полностью скрывающей его от посторонних глаз. Въезд на частную дорогу контролировали два полицейских автомобиля: одному из самых богатых людей Италии требовалась особая защита. Франческу остановили, заставили припарковаться на стоянке в километре от ворот, пройти через рамку металлодетектора и предъявить документы; ее «теслу» обыскали на предмет оружия и взрывчатки, а ее саму посадили в электромобиль типа гольф-кара. Охранник, сидевший за рулем, провез ее через ворота и четыре гектара парка, где, подобно муравьям, кишели другие охранники. Она не удивилась, увидев на их форме логотип «Цапли». Все сходилось, – по крайней мере, на этот счет Джерри не солгал.

Чтобы добиться встречи, Франческе пришлось обзвонить уйму секретарей и помощников, но имя ее отца все еще имело вес. Когда ее наконец соединили с Феррари, она откровенно сказала, что хочет поговорить об Окуне, и он сразу же согласился ее принять.

Джерри рассказал Франческе, что Окунь – сын сенатора Феррари, добавив подробности, которые, похоже, были известны ему не со слов Маццы: Джерри разузнал что-то еще раньше, до своего прибытия в Италию и даже до похищения Амалы. А теперь дал Франческе ключ к освобождению девушки.

Водитель высадил ее у входа, где еще одна группа охраны, на этот раз сплошь состоящая из женщин, провела Франческу в комнатку, где ее попросили раздеться. Всю ее одежду проверили, а ей сделали УЗИ с помощью портативного аппарата, чтобы убедиться, что она не пронесет что-нибудь во влагалище или прямой кишке, – лучше, чем телесный досмотр, но Франческа все равно почувствовала себя оскверненной и потрясенной.

Феррари принял ее в своем величественном кабинете с большими эркерами, стенами, увешанными классическими полотнами, и сводом, украшенным фреской с репродукцией «Похищения Ганимеда»[320]. В свои восемьдесят лет сенатор выглядел загорелым и подтянутым. Одетый в голубой костюм и шейный платок от Hermès, он сидел за столом и не встал, когда Франческа вошла. Навстречу ей шагнул Бенедетти, руководитель «Цапли».

– Мы надеялись, что с вами прибудет господин Перетц.

– Понятия не имею, о ком вы говорите.

– Давай же, усади ее, – нетерпеливо произнес Феррари. – Плевать на ее телохранителя.

Франческа села на оттоманку. Он уставился на нее гноящимися глазами:

– Я знал вашего отца. Достойный, несгибаемый человек. Вы пошли в него?

– Я здесь для того, чтобы поговорить не о своей семье, а о вашей. Если хотите, можете отпустить своего холуя.

– Госпожа адвокат… – вмешался Бенедетти.

– Извините, но я хочу поговорить с вашим начальником.

– Бенедетти может остаться. Ему все известно.

– Если это так, то он ваш соучастник. Я знаю, что тридцать лет назад ваш сын совершил серию убийств. Вопреки тому, во что вы заставили всех поверить, Окунем был не Контини, а ваш сын. Мне не удалось добиться освобождения Контини, потому что вы подкупили Маццу. Я знаю, что Мацца привлек Нитти, а тот в свою очередь – полицейских, которые сделали всю грязную работу.

– У вас богатое воображение.

– А вы преступник. По вашей милости ваш сын всегда выходил сухим из воды. А теперь к нему в лапы попала моя племянница. Больше меня ничего не волнует, делайте что хотите: заставьте его сознаться, отвезите в полицейский участок, сбросьте со скалы. Я приехала не спорить с вами, а поставить вам ультиматум. Ваш сын похитил мою племянницу. Я требую, чтобы ее немедленно вернули мне живой и здоровой, иначе я передам все, что мне известно, в прокуратуру.

– Мой сын умер, сумасшедшая фанатичка! – взорвался Феррари.

– Ваш сын – маньяк-убийца!

– Прошу вас… Давайте постараемся не горячиться, – снова встрял Бенедетти.

– Чем вы можете подтвердить ваши слова? Какие у вас доказательства? – прохрипел Феррари.

– Будь у меня доказательства, я бы уже обратилась в полицию! Но неужели вы думаете, что я не найду их теперь, когда знаю, что искать? Последние годы жизни вы проведете за решеткой!

– Госпожа адвокат, успокойтесь, пожалуйста, – сказал Бенедетти. – Сын сенатора пропал в Венесуэле много лет назад. У нас есть все подтверждающие документы. Мы с радостью покажем их вам.

– Пьеро Феррари – Окунь, вы инсценировали его смерть и упрятали его в какую-то лечебницу. Но очевидно, он покинул ее слишком рано.

Феррари глубоко откинулся в кресле, почти скрывшись за столом. Все умолкли; из парка доносилось гудение электромобиля, а из коридора – шаги.

– Что ж, – сказал наконец хозяин дома, обращаясь к Бенедетти. – Мы вынуждены прибегнуть ко второму варианту.

Франческа напряглась еще больше:

– Если вы намерены от меня избавиться, позвольте напомнить, что Перетцу все известно. И не ему одному.

– Вы уверены, сенатор? – спросил Бенедетти, пропустив ее слова мимо ушей.

– Эта истеричка хочет превратить в ад последние годы моей жизни. Ее обыскали? – отозвался Феррари.

– Да.

– Диктофоны, жучки и прочее?

Бенедетти кивнул.

– Пусть подписывает.

Бенедетти высунулся за дверь и кого-то позвал.

– Принеси мне, пожалуйста, документы.

Через несколько минут вошла секретарша с папкой. Бенедетти взял лист бумаги и положил на столик рядом с Франческой.

– С сегодняшнего дня вы мой адвокат, – сказал Феррари. – Я консультируюсь с вами по вопросу, который может быть или не быть уголовным. Что бы я ни рассказал вам, эти сведения будут охраняться адвокатской тайной.

– Я отказываюсь принимать вас в качестве клиента.

– В таком случае выход вон там. Отправляйтесь на поиски доказательств, а затем найдите магистрата, которого они заинтересуют.

Франческа взяла бумагу. Это был стандартный документ об оказании юридической помощи, в который уже были внесены ее данные. Она поставила подпись.

– Я дам отвод, как только выйду отсюда.

– Но все сказанное останется профессиональной тайной, иначе я лишу вас всего, что у вас есть. Думаю, я ясно выразился. Бен, включи видео.

– Какое видео? – спросила Франческа.

– Съемки камеры наблюдения за день, когда моего сына Пьеро убили.

56

Подняв Амалу с пола и снова усадив на стул, Орест снял с огня последние шпажки и отнес к столу. Затем сдвинул маску и начал есть.

– Не знаю, слышишь ли ты меня, Амала, – сказал он, жуя. – Но то, что ты увидела, не должно тебя пугать. Ты не такая, как они. И я никогда не относился к ним так, как к тебе. Они были всего лишь расходными материалами для экспериментов.

Он достал из термоконтейнера еще один тоник и открыл его. Шипение на мгновение привело Амалу в чувство, и она шевельнула губами, словно пытаясь что-то сказать.

– Есть такая поговорка: хочешь узнать человека, пройди милю в его ботинках. Остальные девушки были этими ботинками. Другого пути не было. Ты можешь считать, что это ужасно, порой я и сам так думал. Но теперь я знаю, как он мыслит, чего хочет, в чем состоит удовольствие от того, что он делает. Удовольствие, которое приносит полная власть над другим человеком или… возможность погасить его жизнь, как свечу. Это лишает тебя рассудка – как голод, только в твоей голове. Чтобы ненадолго насытиться, нужно погасить жизнь. Теперь я умею думать, как он, знаю, чего он хочет, к чему стремится, что его интригует. И знаю, как заманить его в западню. Все стало таким ясным, таким простым…

Закончив трапезу и вытершись бумажной салфеткой, Орест проверил состояние Амалы: она не совсем спала, скорее находилась в состоянии тяжелого наркотического опьянения. Он исчез за дверью спа-салона и вернулся с креслом-каталкой, в котором перевозил ее после похищения. Он положил Амалу в кресло и отвез в первый подвал, следуя кратчайшим путем. Направляющие заканчивались на середине стены, где двухметровая женщина с половником в руке, рябая от плесени, скрывала секрет. Орест отклеил ее от стены, и за ней обнаружилась деревянная дверь. Она была просто вставлена в стену и не имела петель. Орест вынул дверь, используя в качестве рычага все ту же лопатку. В открывшемся проеме стало видно, что на самом деле направляющие не заканчивались, а тянулись вдоль трехметрового коридора, упирающегося в бронированную дверь с ручкой «антипаника». Орест выкатил кресло-каталку в начало коридора, бережно положил Амалу на пол, а затем использовал кресло, чтобы добраться до бронированной двери.

Распахнув дверь в ночь, он доехал в том же кресле-каталке до своего укрытия за спа-салоном, взял охотничье ружье, когда-то принадлежавшее его отцу, а затем вернулся в начало коридора. Амала свернулась калачиком и время от времени похрапывала.

Орест стал ждать своего врага.