Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 192 (всего у книги 311 страниц)

40

2003–2004 годы

Однажды вечером, в начале 2003 года, Александра выступала в «Найтингейле». Тогда-то и состоялась встреча, которая изменила всю ее жизнь. Спустившись со сцены, она вернулась ко мне за столик. Я наградил ее аплодисментами, поцеловал и собрался было принести ей бокал вина, но тут к нам подошел какой-то человек.

– Очень здорово! – сказал он Александре. – У тебя невероятный талант!

– Спасибо.

– Кто написал эти песни?

– Я, сама.

Он протянул ей руку:

– Меня зовут Эрик Таннер. Я продюсер и ищу певицу, чтобы запустить свой лейбл. Ты та, кого я давно жду.

Говорил Эрик негромко и искренне, совсем непохоже на тех краснобаев, с какими я имел дело до сих пор. Но Александру он слушал всего минут двадцать, а идей накидал уже целый воз. Я решил, что он либо мошенник, либо псих.

Он вручил нам свою визитку. Мы собрали сведения о нем и убедились, что у нас есть все основания ему не доверять. Он действительно зарегистрировал на свое имя фирму, но, судя по адресу, находилась она у него дома, в пригороде Нэшвилла, и ни с одним певцом он еще не работал. Александра решила не перезванивать. Он сам нас нашел. Каждый вечер приходил в «Найтингейл», пока не увидел нас снова. Предложил нам выпить по бокалу, и мы уселись за столик в тихом месте.

Добрых двадцать минут он распространялся о том, чем его так поразила Александра и почему он твердо знает, что она станет звездой первой величины.

Рассказал, что работал музыкальным продюсером в крупной компании и недавно уволился. Мечта его жизни – создать собственный лейбл, но ему нужна певица, достойная его устремлений, и Александра – та звезда, которую он давно ждал. Его напор, обаяние, энтузиазм убедили Александру. Когда он умолк, она попросила разрешения переговорить пару минут со мной и отвела меня в сторонку. В ее глазах светилась огромная радость.

– Это он, Марки. Тот, что нужен. Нутром чую. Это он. Тебе он как показался?

– Слушай себя. Если веришь в него – вперед.

Она улыбнулась. Вернулась за столик и сказала Эрику:

– Идет. Давайте будем делать с вами диск.

Они подписали договор на клочке бумаги.

Так началась совершенно невероятная история. Эрик взял нас под свое крыло. У него была жена и двое детей. Мы ужинали у него дома бессчетное количество раз и готовили первый альбом Александры.

Эрик добыл студию, мы прослушали множество местных музыкантов и собрали группу.

Потом были долгие месяцы записи. Александра с Эриком отобрали двенадцать песен, которые должны были войти в альбом, и занялись аранжировкой. Затем началась работа в студии.

В октябре 2003-го, примерно через полтора года после нашего приезда в Нэшвилл, первый диск Александры был наконец готов.

Теперь надо было найти способ донести его до слушателей. В подобных ситуациях существует только один путь: сесть в машину и объездить все радиостанции страны.

Этим мы с Александрой и занялись.

Мы колесили по всей стране с севера на юг и с запада на восток, останавливаясь в каждом городе, и развозили диск по радиостанциям. Главной задачей было уговорить составителей программ пустить ее песни в эфир.

Каждый день все начиналось заново. Новый город, новые люди, которых нужно убеждать. Мы ночевали в дешевых мотелях, и Александра, умаслив персонал, получала разрешение воспользоваться кухней и испечь печенье или пирог для руководства станций. Она писала от руки длинные письма и благодарила всех этих людей за внимание. Без остановки. Каждый вечер, а иногда и по ночам. Я дремал рядом с ней, прикорнув за кухонной стойкой или на уголке стола. Днем я сидел за рулем, а она спала на заднем сиденье. Потом мы приезжали на очередную радиостанцию, и она раздавала диски, письма, печенье, заполоняя все помещение своей свежей, ликующей жизнерадостностью.

В дороге мы внимательно слушали радио на разных каналах. Начало каждой песни заставляло наши сердца колотиться в надежде, что это она. Но нет.

А потом, в апреле, мы как раз садились в машину. Я включил радио, и вдруг мы ее услышали. На одном из каналов звучала ее песня. Я прибавил звук до максимума, и она расплакалась. По ее щекам текли слезы счастья, она прижала меня к себе и подарила долгий, крепкий поцелуй. И сказала, что это все благодаря мне.

Мы уже почти шесть лет были вместе. Шесть лет счастья. Я думал, что нас ничто не может разлучить. Кроме Банды Гольдманов.

* * *

Именно Александра вновь собрала вместе Банду Гольдманов.

Она до сих пор регулярно общалась с Вуди и Гиллелем. И однажды, весной 2004 года, сказала мне:

– Тебе надо поговорить с Гиллелем, он должен знать про нас. Он твой друг, и мой тоже. Друзья друг другу не врут.

Она была права. Я так и сделал.

В начале мая я поехал в Балтимор и рассказал ему все. Когда я умолк, он улыбнулся и бросился мне на шею:

– Я так рад за тебя, Марки.

Меня удивила его реакция.

– Правда? Ты не сердишься?

– Ни капельки.

– Но мы же давали клятву в Хэмптонах…

– Я всегда тобой восхищался, – сказал он.

– Ты что городишь?

– Правду. Я всегда считал тебя красивее, умнее, талантливее. А как все девицы на тебя засматривались, а как мама о тебе говорила после твоих к нам приездов… «Бери пример с Марки». Я всегда восхищался тобой, Марки. И потом, у тебя офигенные родители. Сам посуди, твоя мать устроила тебе кабинет, чтобы ты стал писателем. А мне отец вечно мозг проедал, чтобы я стал адвокатом, как он. Ну вот, становлюсь. Чтобы отцу сделать приятное. Так всегда и делал. А ты классный парень, Маркус. И вот тому подтверждение: ты сам этого даже не понимаешь.

Я улыбнулся. Я был страшно растроган.

– Хорошо бы нам встретиться с Вуди, – сказал я. – Мне хочется заново создать нашу Банду.

– И мне.

Только когда Банда собралась вместе в «Дейри-Шек», в Оук-Парке, я осознал, насколько прочен наш с кузенами союз. За прошедший год боль и упреки отошли на задний план, а на первый вышла та братская, могучая и нерушимая дружба, что связывала нас троих. Ничто не могло ее поколебать.

Мы сидели за одним столиком и потягивали молочные коктейли, как в детстве. Гиллель, Вуди и Коллин, Александра и я.

Оказалось, что на самом деле Вуди счастлив с Коллин в Мэдисоне. Она успокоила его, залечила его раны, выстроила его заново. Он сумел пережить смерть тети Аниты.

После «Дейри-Шек» мы все, словно бросая вызов злой судьбе, отправились на кладбище Форрест-Лейн. Александра с Коллин остались поодаль, а мы с Вуди и Гиллелем уселись перед надгробием.

Мы стали мужчинами.

Картина нашей троицы сильно отличалась от той, какую я представлял себе десять лет назад.

Они не стали теми высшими, исключительными людьми, какими виделись мне в мечтах. Не сделались великим футболистом и знаменитым адвокатом. Они не были такими незаурядными, какими мне хотелось их видеть. Но они были моими кузенами, и я любил их больше всего на свете.

В большом доме на Уиллоуик-роуд, в Оук-Парке, жил дядя Сол, уже не тот, каким я его знал. Он стал грустным и одиноким. Но, во всяком случае, я снова обрел и его тоже.

И мне пришло в голову, что, быть может, это я в детстве мечтал вместо них. Что, быть может, это я воспринимал их не такими, какими они были на самом деле. Были ли они и вправду теми необыкновенными людьми, какими я восхищался? Или же просто плодом моего воображения? Может, я был сам себе Балтимором?

Вечер и ночь мы провели все вместе в большом доме Балтиморов, там нашлось место всем. Дядя Сол, принимая нас у себя, был на седьмом небе от счастья.

Около полуночи мы сидели на террасе, у бассейна. Погода стояла очень жаркая. Мы смотрели на звезды. Дядя Сол вышел из дома и уселся с нами.

– Дети, – сказал он, – я тут подумал, что мы могли бы все встретиться здесь на День благодарения.

Какое счастье было слышать его слова! Я вздрогнул от радости, услышав от него «дети». Закрыл глаза и представил себе нас троих двенадцать лет назад.

Его предложение было встречено одобрительным гвалтом. От одной мысли о будущем застолье на День благодарения мы пришли в восторг. Только бы время поскорее прошло.

Но в тот год Дню благодарения не суждено было состояться.

Спустя два месяца, в начале июля 2004 года, Люк, муж Коллин, вышел из тюрьмы.

Он отбыл наказание.

41

Слух разнесся по городу в ту же секунду, как он показался на улице: Люк вернулся.

Появился он однажды утром и с победным видом обошел террасы всех баров в Мэдисоне.

– Я в завязке, – хихикал он всем встречным и поперечным. – Никого теперь не бью. – И разражался дурацким смехом.

Поселился он у брата, который отвечал за него перед службой надзора, и благодаря своим связям в Мэдисоне немедленно нашел место грузчика в магазине инструментов. В свободное время он целыми днями шатался по городу. Говорил, что соскучился по Мэдисону.

Узнав, что Люк на свободе, Коллин похолодела. Теперь ей нельзя было спокойно ходить по улицам, она могла с ним столкнуться. Вуди тоже было страшно, но он не хотел ей признаваться и пытался ее подбодрить.

– Слушай, Коллин, мы же прекрасно знали, что рано или поздно он выйдет. В любом случае ему запрещено к тебе приближаться, иначе опять в тюряге окажется. Не позволяй ему себя запугать, он именно этого и добивается.

Они изо всех сил старались вести себя так, как будто все нормально. Но Люк был повсюду, и вскоре им пришлось избегать общественных мест. За покупками они ездили в соседний город.

Но ад только начинался.

Первым делом Люк потребовал назад свой дом.

Коллин получила развод, когда он уже сидел в тюрьме, и он решил оспорить раздел имущества. Дом был куплен на его сбережения. Он подал апелляцию на решение суда, по которому он отошел бывшей жене. Нанял адвоката, и тому удалось затянуть процесс. Решение о передаче было отложено до дальнейшего рассмотрения, и дом на время оказался в пользовании своего первоначального владельца – Люка.

Вуди и Коллин пришлось съехать. Дядя Сол направил их к одному адвокату из Нью-Кейнана, чтобы тот их проконсультировал. Адвокат сказал, что это вопрос времени и до конца лета они непременно вернут себе дом.

А пока они снимали убогий домишко на въезде в Мэдисон.

– Это ненадолго, – обещал Коллин Вуди, – скоро мы от него избавимся.

Но Коллин было неспокойно.

Люк снова разъезжал на своем пикапе, который оставил у брата. Всякий раз, как она его видела, у нее все внутри сжималось.

– Что нам делать? – спросила она Вуди.

– Ничего. Ему нас не запугать.

Пикап мерещился ей повсюду. Перед их домом. На парковке супермаркета, куда они теперь ездили. Однажды утром она увидела, что он стоит у автозаправки. Она позвонила в полицию. Но когда приехал брат Люка на патрульной машине, пикап уже исчез.

Она превратилась в сплошной клубок нервов. Вуди по вечерам работал, мыл посуду, и она в тревоге сидела дома одна. Без конца выглядывала в окно, следила за улицей, а из комнаты в комнату ходила с кухонным ножом.

Однажды вечером ей захотелось сходить за мороженым. Сперва она побоялась выйти из дому, но потом решила, что это глупо. Нельзя позволять так себя запугивать.

Мороженое она могла купить на любом перекрестке, но чтобы случайно не столкнуться с ним, поехала в супермаркет в соседнем городе. На обратном пути у нее село колесо. Тридцать три несчастья. Дорога была пустынна, значит, придется менять колесо самой.

Она поставила под машину домкрат и подняла ее. Но открутить колесо ключом ей оказалось не под силу. Болты были завинчены слишком туго.

Она стала ждать, пока кто-нибудь проедет. Вскоре темноту рассекли фары. Она помахала рукой, и машина затормозила. Коллин подошла поближе и вдруг узнала пикап Люка. Она отшатнулась.

– Что так? – спросил он, опустив стекло. – Не хочешь, чтобы я тебе помог?

– Нет, спасибо.

– Отлично. Не хочешь – не надо, насильно мил не будешь. Подожду немножко на случай, если никто не появится.

Он остался на обочине. Прошло десять минут. Никого.

– Ладно, – в конце концов сказала Коллин. – Помоги, пожалуйста.

Люк с улыбкой вылез из машины:

– Как приятно тебе помочь. Знаешь, я свои долги заплатил. Отбыл срок. Я теперь другой человек.

– Я тебе не верю, Люк.

Он поменял Коллин колесо.

– Спасибо, Люк.

– Не за что.

– Люк, у меня вещи в доме остались. Они мне нужны. Я бы хотела их забрать, если ты не против.

Он еле заметно ухмыльнулся и сделал вид, что раздумывает.

– Видишь ли, Коллин, думаю, я твои вещи оставлю себе. Так приятно нюхать твою одежку время от времени. Сразу вспоминаются старые добрые времена. Помнишь, как я тебя высаживал в никуда, а ты шла домой пешком?

– Я не боюсь тебя, Люк.

– А надо бы бояться, Коллин. Надо бы!

Он угрожающе надвинулся на нее. Она бросилась в машину и уехала.

Она приехала в ресторан, где работал Вуди.

– Тебе не надо по вечерам выходить из дому, – сказал он.

– Знаю. Хотела просто в магазин съездить.

Назавтра Вуди пошел в оружейную лавку и купил револьвер.

* * *

Мы были далеко от Мэдисона и от угроз Люка.

В Балтиморе мирно жили Гиллель и дядя Сол.

Песни Александры постепенно начали звучать по всей стране. О ней заговорили, известные группы стали предлагать ей выступать у них на разогреве во время их гастролей по стране. Концерты шли один за другим, она исполняла свои композиции в акустических версиях.

Я сходил на несколько ее концертов. А потом мне пришло время ехать в Монклер. Кабинет ждал меня, и теперь, когда карьера Александры прочно встала на рельсы, пора было приниматься за первый роман, сюжет которого я пока даже не придумал.

* * *

С того вечера Коллин казалось, что пикап Люка снова преследует ее.

На автозаправку ей поступали странные телефонные звонки. Она чувствовала, что за ней следят.

Однажды она даже не осмелилась открыть заправку и сидела, спрятавшись в подсобке. Жить так дальше было невозможно. Пусть Вуди заедет за ней, у него пистолет на поясе. Им надо бежать подальше от Люка, пока не стало еще хуже.

– Завтра мы уезжаем, – сказал ей Вуди. – В Балтимор. Гиллель и Сол нам помогут.

– Только не завтра. Я хочу забрать свои вещи. Они в доме.

– Завтра вечером заберем. А потом прямо оттуда уедем. Уедем навсегда.

Вуди знал, что Люк каждый вечер болтается в одном баре на главной улице.

Назавтра, как он и обещал Коллин, они припарковались у тротуара – в отдалении, чтобы никто их не заметил, – и стали ждать, когда он уйдет.

Около девяти они увидели, как Люк вышел, сел в свой пикап и уехал. Когда он скрылся за поворотом, Вуди вышел из машины.

– Давай скорей! – велел он Коллин. Она попыталась открыть дверь ключом, но у нее не получилось: он сменил замок.

Вуди взял ее за руку и повел за дом. Нашел открытое окно, залез в дом и открыл Коллин заднюю дверь.

– Где твои вещи?

– В подвале.

– Лезь быстро, – велел Вуди. – Еще где-нибудь есть?

– Посмотри в спальне в шкафу.

Вуди бросился туда и взял несколько платьев.

Брат Люка проезжал по улице и притормозил у дома. Окно спальни выходило на улицу. Он заметил Вуди и помчался по направлению к бару.

Вуди сложил вещи в сумку и позвал Коллин:

– Ты готова?

Она не ответила. Он спустился в подвал. Она вытащила все свои вещи.

– Ты все не унесешь, – сказал Вуди. – Бери по минимуму.

Коллин кивнула и начала складывать одежду.

– Пихай все в сумку! – приказал Вуди. – Нечего тут валандаться.

Брат Люка вошел в бар, нашел брата у стойки и прошептал ему на ухо:

– Тот сучонок, Вудро Финн, сейчас у тебя. По-моему, забирает вещи Коллин. Я подумал, что ты захочешь сам с ним разобраться.

Во взгляде Люка вспыхнула ярость. Он положил брату руку на плечо в знак благодарности и кинулся прочь из бара.

– Так, все, уходим! – скомандовал Вуди Коллин, которая набивала одеждой вторую сумку.

Она выпрямилась и подхватила сумки. Одна разорвалась, и ее содержимое вывалилось на пол.

– Плевать! – сказал Вуди.

Они бегом поднялись по лестнице из подвала. В этот момент примчавшийся пулей Люк резко затормозил перед домом и, ринувшись внутрь, столкнулся нос к носу с Вуди и Коллин, которые как раз выходили через заднюю дверь.

– Беги! – крикнул Вуди Коллин и бросился на Люка. Тот ударил его кулаком и локтем в лицо, и Вуди покатился по земле. Люк стал лупить его ногой в живот. Коллин обернулась. Она уже стояла на пороге, но нельзя было бросить Вуди. Она схватила на кухонной стойке нож и занесла над Люком.

– Прекрати, Люк!

– А иначе что? – ухмыльнулся тот. – Убьешь меня?

Он шагнул вперед, она не шевельнулась. Одно едва уловимое движение – и он вывернул ей руку. Она вскрикнула от боли и выронила нож. Он схватил ее за волосы и ударил головой о стену.

Вуди попытался подняться, но Люк выдернул из розетки настольную лампу и швырнул ему в лицо. За лампой последовал приставной столик, которым он его еще и ударил.

Потом он повернулся к Коллин, притянул ее за блузку и начал избивать с криком:

– Я тебя отучу дурочкой прикидываться!

Вуди он из виду не выпускал. Но тому удалось собрать последние силы, вскочить и, бросившись на Люка, нанести ему внезапный удар кулаком. Люк вцепился в Вуди и хотел швырнуть об стол, но Вуди повис на нем, и оба рухнули на пол. После жестокой борьбы Люк сумел схватить Вуди за горло и сжать изо всех сил.

У Вуди перехватило дыхание. За спиной Люка он видел Коллин, распростертую на полу, всю в крови. У него не оставалось выхода. Выгнувшись изо всех сил, он наконец ухватил револьвер, засунутый за резинку штанов. Упер ствол в живот Люка и нажал на гашетку.

Грянул выстрел.

42

Июль 2004 года

В ночь гибели Люка в Мэдисоне никто не спал.

Жители выстроились вдоль полицейских ограждений, чтобы хоть краешком глаза увидеть такое зрелище. По всей улице метались прожекторы полицейских машин. Агенты уголовной полиции штата Коннектикут спешно прибыли из Нью-Кейнана, чтобы вести расследование.

Вуди задержали и доставили в Нью-Кейнан, в отделение полиции штата. Он имел право на один звонок и позвонил дяде Солу.

Тот связался со своим коллегой, адвокатом из Нью-Кейнана, и вместе с Гиллелем немедленно выехал к Вуди. Они добрались в час ночи и смогли с ним поговорить. Раны у него были неглубокие, врачи скорой помощи перевязали его прямо в полиции. Но Коллин отвезли в больницу. Она была избита до полусмерти.

Вуди, совершенно оглушенный, подробно рассказал, что произошло в доме Люка.

– У меня не было выбора. Он бы убил нас обоих.

– Не волнуйся, – успокоил его дядя Сол. – Ты был в состоянии необходимой обороны. Мы тебя быстро отсюда вытащим.

На ночь дядя Сол с Гиллелем поселились в гостинице в Нью-Кейнане. Назавтра Вуди должен был предстать перед судьей. С учетом всех обстоятельств его освободили под залог в сто тысяч долларов, который внес Сол. Суд назначили на 15 октября.

Гиллель сообщил мне о случившемся, и я немедленно выехал в Коннектикут. Вуди было запрещено покидать пределы штата. В Мэдисоне после всего, что произошло, он оставаться не мог.

Мы с Гиллелем нашли ему маленький домик, который сдавали в тихом городке неподалеку. Когда Коллин выписали из больницы, она приехала к нему туда.

* * *

Два с половиной месяца до начала судебного заседания по делу Вуди прошли довольно быстро.

Мы с Гиллелем поочередно приезжали составить ему компанию. Его нельзя было оставлять одного. К счастью, у него была Коллин, нежная и ласковая. Она предупреждала любое его желание. Заботилась о нем. Была для него спасательным кругом.

Но единственным человеком, который по-настоящему на него влиял, оказалась Александра. Я убедился в этом, когда она, в свой черед, приехала к нему в Коннектикут.

С нами Вуди чаще всего помалкивал. Вежливо отвечал на вопросы, старался держаться радушно. Когда ему хотелось побыть одному, уходил на пробежку. Но когда с ним была Александра, он говорил. Он вел себя совсем иначе.

Я понял, что он ее любит. Любит, как и я, всю жизнь, с тех пор, как мы познакомились с ней в 1994 году. Страстно. На него она действовала так же, как на меня. Они вели те же нескончаемые разговоры. Они не раз часами сидели вдвоем на маленькой деревянной террасе перед домом и разговаривали.

Я обходил дом с другой стороны и садился на траву, в уголке, где они не могли меня видеть. И слушал их. Он доверял ей. Раскрывался перед ней, как никогда не раскрывался перед нами.

– Тут все не так, как с тетей Анитой, – говорил он. – К Люку у меня никаких чувств нет. Мне его не жалко, и я не мучаюсь угрызениями совести.

– Это была необходимая самооборона, Вуди, – отозвалась Александра.

Казалось, он не совсем в этом уверен.

– Вообще-то я всегда был буйный. Когда еще маленький был, только и умел, что людей дубасить. Так и с Балтиморами встретился, из-за того, что дрался. Так я с ними и расстанусь.

– Почему расстанешься? Почему ты так говоришь?

– Думаю, меня посадят. По-моему, это конец.

Она брала в ладони его лицо и смотрела ему прямо в глаза:

– Вудро Финн, я тебе запрещаю так говорить.

Подсматривая за этими мгновениями их близости, я ревновал. Она говорила с ним так же, как говорила со мной. Меня она тоже, желая ласково упрекнуть, называла по имени и фамилии. «Маркус Гольдман, перестань валять дурака». Она так притворялась, что сердится.

Но иногда она сердилась по-настоящему. Ее вспышки гнева случались редко, но были великолепны. Просто неподражаемы. Обнаружив, что я шпионю за их с Вуди разговорами и в придачу ревную, она пришла в ярость.

Устраивать мне сцену в доме ей не хотелось, и она сказала Вуди и Коллин:

– Мы с Маркусом съездим в супермаркет.

Мы сели в арендованную ею машину, отъехали подальше, чтобы нас не было видно, и тут она остановилась и раскричалась:

– Маркус, ты в своем уме? Ты ревнуешь к Вуди?

Я некстати решил поспорить. Сказал, что она к нему слишком внимательна, что называет его по имени и фамилии.

– Маркус, Вуди человека убил. Ты понимаешь, что это значит? Его судить будут. По-моему, ему нужны друзья. А если тебя распирает от всяких идиотских претензий к кузенам, значит, ты им не друг!

Она была права.

Никто, кроме Вуди, не думал, что ему грозит тюрьма. Дядя Сол, несколько раз приезжавший в Коннектикут, чтобы подготовить его защиту, был уверен, что нет.

Только получив доступ к обвинительному заключению, он понял, что положение куда серьезнее, чем ему казалось.

Прокуратура исходила не из презумпции необходимой самообороны. Наоборот, она полагала, что Вуди незаконно проник к Люку, к тому же будучи вооружен. Тем самым можно было считать, что это Люк действовал в пределах необходимой самообороны, желая обуздать Вуди. Коллин же грозило уголовное преследование как соучастнице убийства. Против нее также должны были вскоре возбудить дело.

Безмятежный прежде домик в Коннектикуте охватила паника. Коллин говорила, что ни за что не пойдет в тюрьму.

– Не волнуйся, – твердил ей Вуди. – Тебе бояться нечего. Я тебя уберегу, как ты меня уберегла после смерти Аниты.

До начала процесса мы не понимали, что он имеет в виду. Вуди, ничего не сказав дяде Солу и своему адвокату, заявил, что это он подбил Коллин поехать с ним к Люку. По его словам, она хотела его отговорить, а когда он все-таки проник в дом, пошла за ним, чтобы его увести. А потом появился Люк и набросился на них.

В перерыве адвокат Вуди пытался его урезонить:

– Ты спятил, Вуди! Что на тебя нашло, ты зачем себя оговорил? Зачем я тебя защищаю, если ты все перечеркиваешь?

– Я не хочу, чтобы Коллин посадили в тюрьму!

– Предоставь дело мне, и никто не сядет в тюрьму.

Адвокат Вуди собрал свидетельства жителей Мэдисона и по ним восстановил картину тех смертных мук, которые пережила из-за Люка Коллин. Но прокурор снова выкрутился: Люка убила не Коллин, и вопрос о прежнем насилии в их семье нельзя брать в расчет при определении того, находился ли Вуди в состоянии необходимой самообороны. С точки зрения обвинения, Вуди открыл огонь не для того, чтобы положить конец нападению, как того требует принцип необходимой самообороны. Он проник в дом Люка с оружием. Он с самого начала намеревался с ним покончить.

Суд оборачивался катастрофой. После двухдневных прений уже никто не сомневался, что приговор будет обвинительным. Чтобы избежать слишком сурового наказания, дядя Сол предложил пойти на сделку со следствием: Вуди признает себя виновным в убийстве в обмен на сокращение тюремного срока. Но когда они собрались за закрытыми дверями, чтобы заключить соглашение, прокурор оказался неумолим.

– Меньше пяти лет заключения я не допущу, – заявил он. – Вудро поджидал Люка в его доме и убил его.

– Вы же знаете, что это неправда, – взорвался адвокат Люка.

– Пять лет тюрьмы, – повторил прокурор. – И вы прекрасно знаете, что я делаю вам одолжение. Он бы легко мог получить и десять, и пятнадцать.

Потом дядя Сол, Вуди и его адвокат долго совещались. Во взгляде Вуди мелькала паника: он не хотел садиться в тюрьму.

– Сол, – сказал он моему дяде, – ты же понимаешь, что если я скажу «да», они на меня в следующую секунду нацепят наручники и посадят на пять лет под замок!

– А если ты скажешь «нет», то рискуешь провести там большую часть жизни. Через пять лет тебе еще и тридцати не будет. Ты успеешь начать жизнь сначала.

Вуди был раздавлен. Он с самого начала сознавал, что́ ему грозит, но теперь угроза превращалась в реальность. Он взмолился:

– Сол, попроси их не арестовывать меня сразу. Попроси дать мне несколько дней провести на свободе. Я хочу явиться в тюрьму как свободный человек. Не хочу, чтобы меня сковали, как собаку, прямо в ближайшие четверть часа и зашвырнули в автозак.

Адвокат передал его просьбу прокурору, и тот согласился. Вуди приговорили к пяти годам тюремного заключения с отсрочкой исполнения приговора на неделю: двадцать пятого октября он должен был явиться отбывать срок в исправительное заведение в Чешире, штат Коннектикут.