Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 68 (всего у книги 311 страниц)

22

Венецианский дворец спорта «Мизерикордия» не походил ни на один спорткомплекс на планете. С послевоенного времени до начала семидесятых в этом возведенном в шестнадцатом столетии здании, когда-то принадлежавшем монашескому ордену, проходили игры местной баскетбольной команды, а болельщикам приходилось ютиться между кромкой поля и сводчатыми окнами. Недавно оно было отреставрировано, и фонд «COW» арендовал его для проведения вечернего приема – не только из-за внушительной архитектуры, но и потому, что службе охраны было легко обеспечить его безопасность. В здании было всего два входа, достичь одного из которых можно было, только поднявшись по широкой железной лестнице.

К восьми вечера вокруг здания и на площади одноименной церкви уже собралась праздничная толпа, а гости в смокингах и вечерних платьях стройными рядами исчезали внутри. Подступы к Дворцу спорта контролировали около двадцати сотрудников службы безопасности, стоящих перед обоими входами и на мосту через канал, а неподалеку были пришвартованы два катера – полицейский и карабинерский. После проверки пригласительных гости проходили через рамку металлоискателя и детектор взрывчатки, а затем попадали в расписанный фресками зал с подпирающей кессонный потолок колоннадой. В галерею на втором этаже вела лестница, однако подниматься по ней имели право только сотрудники. Лестница была закрыта на цепочку, за которой стояли три охранника с неизменными гарнитурами и странными выпуклостями под пиджаками.

На месте бывшей баскетбольной площадки положили стальной пол, где и должна была оставаться обычная публика. Под сопровождение женского струнного квартета, исполняющего Брамса и Гайдна, гости могли сделать селфи с местными чиновниками и звездами шоу-бизнеса, которые приехали почтить Паолу Ветри. Над столом с волованами висел огромный портрет усопшей.

В девять по мостику с застывшей пьяной улыбкой прошел ее сын в смокинге от Армани и темных очках, скрывающих кровоизлияние в левом глазу. Под руку с ним шла облаченная в кислотно-зеленое платье от Шанель и такого же цвета жакет Гильтине. Платье было полупрозрачным, и ей пришлось нанести грим на все тело, включая ноги, обутые в красные лодочки. Со стриженными под боб черными волосами Гильтине выглядела почти девчонкой.

Беззащитной девчонкой.

На контроле она назвала имя, внесенное Франческо в список приглашенных как свой «плюс один», а тот подыгрывал ей и старался не рассмеяться. Марк Россари, подошедший, чтобы поприветствовать их и проводить внутрь, сухо напомнил Франческо, что на верхний этаж ему придется подняться без спутницы, как он с некоторым презрением назвал Гильтине. В собранном Россари досье имелась фотография невесты Франческо, и эта женщина была на нее совершенно не похожа.

Гильтине кивнула – ее все устраивало: попасть на второй этаж она намеревалась с помощью мужчины в летной куртке, который стоял в толпе зевак на противоположном берегу канала. На миг взгляды их встретились, и Полицейский узнал Девочку, в год падения Стены оставившую ему на столе прощальную записку и пачку наличных, которых должно было хватить на то, чтобы сменить личность.

В своей коротенькой записке она с жестокостью человека, так и не научившегося лгать, сообщала лишь, что собирается предпринять путешествие налегке, а он для нее – слишком тяжелая обуза. Ее отъезд не стал неожиданностью для Полицейского, но он надеялся, что Девочка хотя бы на прощание покажет, как относилась к нему все эти месяцы, когда они учились жить снаружи. Как бродячая кошка, она появилась из ниоткуда, чтобы ее вылечили и покормили, а затем столь же внезапно исчезла, отправившись по следу новой дичи и любви. Только спустя много дней Полицейский заметил, что Девочка оставила ему маленький угольный рисунок, изображавший взрослого и малышку, которые рука об руку шли вперед, согнувшись против ветра. Малышка с улыбкой смотрела на мужчину.

Гильтине не подала виду, что узнала его, но, проходя металлодетектор, обернулась и подняла левую руку.

Полицейский понял: пять минут.

23

К концу поездки действие лекарств начало слабеть, и Данте без передышки спрашивал, когда сможет выйти из поезда, пока они наконец не прибыли на вокзал Санта-Лючия. Стоило им сойти на платформу, как телефон Лео, попросившего своих сотрудников докладывать ему о любых кровавых происшествиях в Венеции, зазвонил. Подчиненные сообщили, что в туристических апартаментах в районе Каннареджо только что обнаружены два трупа.

Данте, перед отъездом успевший изучить карту Венеции, пошел вперед, чтобы не видеть лиц своих спутников, и повел их по улочкам и мостам. Оставшегося в крови нейролептика хватало только на то, чтобы не биться в истерике всякий раз, когда какая-нибудь тургруппа имела наглость оказаться у него на пути. На узкой улице Сант-Антонио, которую перегораживала машина «скорой помощи», толпились зеваки и полицейские, а к набережной канала были пришвартованы лодки сил правопорядка с включенными мигалками. Будучи единственным обладателем удостоверения, Лео отправился расспросить местных коллег, оставив Данте с Коломбой дожидаться в примыкающей к улице подворотне, где был установлен религиозный алтарь.

Данте пытался расслабиться, куря одну сигарету за другой.

– Если он не вернется через минуту, бросаем его здесь, – проворчал он.

– Если он не вернется через минуту, я ему позвоню.

– Зачем терять время?

– Мне жаль, что он тебе настолько не нравится.

– Ты единственная, кто когда-либо мне нравился. За исключением Альберти, который меньше всего похож на копа, – резко сказал Данте. – Если мне и придется по душе кто-то еще, то уж точно не твой дружок-скорострел. Пошли отсюда!

Коломба догадалась, что ее романтические похождения в поезде не остались незамеченными и Данте отнюдь не пришел от них в восторг. Она спросила себя, уж не боится ли он потерять подругу, но по его нарочитому высокомерию поняла, что причины его недовольства куда сложнее. Однако углубляться в его психологию Коломбе было недосуг.

– Лео нам нужен, ясно? – отрезала она.

Данте мысленно высказал ей свои соображения насчет того, кому и для чего нужен Лео. Не успел он устыдиться своих мыслей, как комиссар вернулся:

– Две жертвы. По меньшей мере трое нападавших. У одного из погибших татуировка с покерной колодой. Возможно, убийства связаны с карточными долгами. Как бы там ни было, убийца не Гильтине.

– Гильтине могла убить и чужими руками, – сказал Данте.

– Личности жертв установили? – спросила Коломба.

– Знаю только, что один был местным официантом, а другой – туристом из Греции.

– Будем надеяться, что ее целью были они и с историей покончено, – сказал Данте.

– Нет, Данте. Будем надеяться, что это не так, – отрезала Коломба. – Потому что я рассчитываю на то, что она все еще где-то рядом. На сей раз я не позволю этой забинтованной шлюхе уйти.

С тех пор как Гильтине заметила на своем теле первые язвы, на ней никогда еще не было так мало бинтов. От боли она с трудом сохраняла застывшую улыбку на своем раскрашенном лице. Наконец Россари отвлек Франческо от сластей на десертном столе и повел его наверх. Видимо опасаясь, что тот вооружился пластиковой вилкой, его повторно обыскали и проверили детектором взрывчатки. Забрав у молодого человека мобильник и зажигалку, охранники провели его в роскошно обставленный кабинет со стенами из матового стекла. За письменным столом с чашкой чая в руке сидел седой старик с желтыми белками глаз – основатель фонда Джон Ван Тодер.

– Паола учила тебя английскому? – на том же языке спросил он.

– Oh yes[174].

– Значит, ты поймешь, если я скажу тебе сесть на этот гребаный стул?

Франческо кивнул и после секундного промедления сел напротив Ван Тодера.

– Рад познакомиться, – зачем-то выговорил он. – Грандиозная вечеринка.

Полицейский спрятал пакет с деньгами за нишу в стене и оглядел трех оставшихся членов команды: пару похожих на Лорела и Харди итальянцев и француза с осунувшимся лицом. Задание, доверенное им Гильтине, требовало вечерней формы одежды. Все трое расстарались как могли, но теперь представляли собой весьма пестрое зрелище: толстяк взял напрокат нечто вроде карнавального костюма, дистрофик нарядился в смокинг от лучшего портного, а француз натянул мотоциклетную куртку, которая, по его мнению, представляла собой венец элегантности. Подобный вкус в одежде заставлял усомниться в его вменяемости даже тех, кто не знал, что он убил и съел своего соседа по квартире.

Они разделились. Лорел и Харди зашагали к железной лестнице, а француз направился к главному входу. С него-то и начался переполох. Устав дожидаться в очереди, он достал из-под куртки резак и принялся полосовать им впередистоящих. Когда румяный молодой человек, получив колотый удар в шею, рухнул на колени, а девушка, одетая, как Леди Гага на последней церемонии вручения наград «MTV», была ранена в лицо, в толпе завопили. Поднялась паника, и француз начал размахивать ножом вслепую.

Старик озадаченно смотрел на Франческо, не понимая, почему тот не снимает темные очки. Парень выглядел как наркоман, но в собранном Россери досье не было никаких сведений о том, что он употребляет наркотики. Тем не менее у Ван Тодера сложилось стойкое впечатление, что Франческо не понимает ни одного его слова. Он вздохнул:

– Твоя мать работала со мной с самого начала. Без нее мы не смогли бы с такой легкостью провозить товар по территории твоей страны. Я многим ей обязан, не говоря уже о том, что мы с ней подписали нотариально заверенный договор, нарушение которого повлекло бы за собой значительную неустойку. Поэтому тебе доверят определенные административные задачи. Можешь и дальше пользоваться миланским офисом и прочим имуществом. К работе, связанной с профильным направлением нашей деятельности, ты перейдешь, только когда – и если – мы решим, что ты готов. Как и твоя мать, оплату ты будешь получать в форме дивидендов от прибыли одной из наших дочерних компаний.

– О’кей.

– Это все, что ты можешь сказать?

– Мне нравится миланский офис. Он красивый.

Ван Тодер взглянул на молодого человека с еще большим замешательством.

– Если хочешь о чем-то спросить, спрашивай сейчас, – сказал он.

Несколько веков назад Франческо задавался миллионом вопросов о деятельности «COW», но теперь не мог вспомнить ни одного. Это напоминало мандраж на экзамене, правда вместо паники он испытывал скуку. Ему хотелось поскорее вернуться на вечеринку и снова оказаться рядом со своей подругой Гильтине – самой красивой женщиной на свете. Однако из вежливости – и следуя ее настоятельным советам – Франческо попытался выдавить из себя хоть один вопрос.

– Кто вы все-таки, черт возьми, такие? – спросил он. – Я понял только, что денег у вас как грязи и вам принадлежит все, что я собирался унаследовать. И что ваша организация продает детей.

Вздрогнув, старик подался к Франческо и отвесил ему затрещину, от которой с того свалились очки. Схватив молодого человека за лацканы, Ван Тодер притянул его к себе и уставился на его зрачки:

– Кто накачал тебя наркотой?

Тем временем итальянцев, натянувших на голову лыжные маски, остановили на середине лестницы двое охранников. Толстый итальянец вцепился одному из них в горло, и оба покатились по ступеням, а худой извлек из рукава нож для свежевания свиных туш и нацелил его в лицо второму.

Мужчина не успел сориентироваться, и дистрофик легко мог перерезать ему горло или выколоть глаз, но замер в нерешительности. Он мечтал о таком шансе много месяцев – с тех самых пор, как Гильтине познакомилась с ним в чате и начала присылать ему видеоролики с изнасилованиями и пытками, – однако сейчас обнаружил в себе внутренние тормоза, о существовании которых не подозревал. Воспользовавшись его оцепенением, охранник вырвал у него нож и, заломив руку за спину, сбил с ног. Внезапно невдалеке раздался выстрел, и мужчина навзничь упал на ступени. Итальянец поднял взгляд. Вверх по лестнице с залитым кровью лицом бежал его товарищ. Его нелепый костюм был разорван в клочья.

– Теперь у меня есть пистолет! – радостно закричал толстяк и открыл огонь по спускающимся по лестнице сотрудникам службы безопасности.

Гости еще и не догадывались, что происходит снаружи. В зале оживленно беседовали, шум с улицы перекрывала громкая музыка, а большое окно у входа было занавешено. Однако среди охранников новость уже распространилась, и они валом бросились к выходу. Этого и дожидалась Гильтине. Сбросив туфли, она босиком взбежала по лестнице. Охранники не ожидали опасности со стороны невооруженной женщины, но, будучи профессионалами, шагнули к ней, чтобы остановить, не доставая пистолетов. Это было ошибкой, хотя оружие, вероятно, все равно бы их не спасло.

В застекленном кабинете стало довольно тесно: к основателю и его гостю присоединились Россари и трое вооруженных автоматами телохранителей.

– Мы должны вывести вас из здания, – сказал Россари.

Ван Тодер показал на Франческо:

– Он знает, что происходит.

Россари поднял молодого человека над полом и прижал к стене.

– Кто стоит за нападением? – спросил он.

Эйфория Франческо почти улетучилась. Ее сменили тревога и растерянность. То есть он и раньше был растерян, но только сейчас начал это понимать.

– Может быть, это Гильтине, – сказал он. – Она на вас злится.

– Кто такая Гильтине? – озадаченно спросил Россари.

Прежде чем молодой человек успел ответить, стена за его спиной разлетелась вдребезги под ударом железной столешницы. Франческо упал затылком на зазубренное стекло. Осколки вонзились в костный мозг между вторым и третьим позвонком. Сын Паолы Ветри почувствовал отрешенность, которую до него испытывали тысячи казненных на гильотине: казалось, он полностью замкнут в своей голове. Кислотно-зеленая тень перемахнула через его тело и ворвалась в кабинет, двигаясь так быстро, что Франческо не успевал следить за ней своими угасающими глазами. Воздуха не хватало. Он попытался вдохнуть, но легких уже не было, и миг спустя он тоже перестал существовать.

Оборванная, всклокоченная, раненая Гильтине стояла перед Ван Тодером. Платье пропитала кровь, хлещущая из пулевого ранения в ее правом боку. Между ними лежали трупы троих телохранителей. Отброшенное в галерею тело умирающего Россари слабо подергивалось.

– Ты Девочка, верно? – спросил основатель по-русски, глядя на нее как на редкую драгоценность. – Максиму не удалось тебя убить. Да и кому это под силу? Ты особенная.

Гильтине уже занесла было охотничий нож, вырванный у одного из охранников на лестнице, но, услышав его голос, беспомощно упала на колени. Она дрожала, словно грешник, услышавший глас Божий в Судный день, или пес, на которого кричит хозяин. Голоса мертвых в ее голове, самоконтроль, воля – все растаяло без следа. Она снова стала двухлетней девочкой, которую надзиратели оторвали от груди кормилицы и впервые отвели в так называемую амбулаторию, где мужчина, обладавший абсолютной властью над жизнью и смертью узников, впервые ремнями привязал ее к койке.

Ван Тодер не переехал в ЮАР по окончании апартеида. Ван Тодер родился в день распада Советского Союза, когда некий ученый решил, что его исследования будут пользоваться спросом в новую эпоху, влекущую за собой новые войны и потребности в механизмах контроля.

Над Гильтине стоял Александр Белый – наследник Павлова и тюремщик, создавший в украинской глубинке земной ад, существовавший до тех пор, пока его не уничтожила другая, радиоактивная преисподняя.

24

За стенами зала для торжеств разразился хаос. Охранников и карабинеров отвлекли выстрелы, раздавшиеся со стороны внешней лестницы, и размахивающему ножом французу удалось расчистить себе путь. Теперь входную дверь ему преграждали всего трое гражданских.

Француз облизнул окровавленные губы и, занеся нож, как байонет, кинулся к ним. Таким его и увидели вышедшие на площадь с прилегающей улицы Коломба, Данте и Лео.

– Гильтине спустила своих псов, – в ужасе выдохнул Данте.

В толпе были десятки раненых. Кто-то бросался в канал, пытаясь спастись вплавь.

– Стоять! – одновременно закричали Коломба и Лео, выхватив оружие, но вместо ответа француз, как дикарь, вскинул над головой нож.

Оба спустили курки. Пуля Лео угодила французу в живот, и он, перевалившись через парапет, упал прямо в пришвартованную лодку.

«Никогда в жизни так не развлекался», – успел подумать француз перед смертью.

Размахивая перед охранниками удостоверением, Лео двинулся к зданию. Коломба последовала за ним. В ушах у обоих звенело от выстрелов и криков. Происходящее казалось настолько противоестественным, что Коломба еле передвигала ноги. Ее почти накрыл приступ паники, но Лео сжал ее ладонь.

– Ты здесь? – спросил он, глядя ей в глаза. – Я предпочел бы, чтобы ты подождала снаружи, но боюсь не справиться в одиночку.

Коломба кивнула и улыбнулась.

– Я тебя не брошу, – сказала она и пошла за ним.

Данте старался не отставать, но на пороге ему отказали ноги. Слишком людно, слишком тесно, слишком громко. Часть его рассудка, принимающая решения в подобных ситуациях, взяла верх. Проклиная себя, он остался на улице, а его спутники смешались с обезумевшей толпой гостей вечеринки. Побежав на крики, они нашли на лестнице троих погибших с переломанными костями. Их убили голыми руками.

– Она здесь, – сказала Коломба.

Кучка приглашенных прорвалась через охрану и высыпала на улицу, оттеснив Данте на мост. Наконец ему удалось ухватиться за перила, и он увидел на лестнице Дворца спорта двоих мужчин, попавших под перекрестный огонь охранников и полицейских. Тот из двоих, что был более худощавым, нырнул в канал, и его тело тут же всплыло на поверхность. Его изрешеченный десятками пуль товарищ упал на ступени.

Данте заметил в бегущей толпе человека, который пытался проложить себе путь в противоположном направлении. На мужчине была слишком теплая летная куртка с меховым воротником. Данте осторожно двинулся к нему.

С трудом опустившись на старые колени, Белый подобрал выроненный Гильтине нож. Женщина продолжала стоять на четвереньках, и он поднялся, опираясь на ее спину.

– В чем дело? На тебя так действует мой голос? Если бы я об этом знал, то не стал бы волноваться по поводу тебя, мой маленький Ангел смерти.

Он обеими руками занес нож и пырнул Гильтине в левый бок. Та с криком изогнулась, но по-прежнему не могла пошевелиться, потерявшись в полном боли и электрических вспышек кошмаре. Белый нанес ей еще один удар. На сей раз лезвие прошло между ребрами и проткнуло легкое. Гильтине снова попыталась закричать, но изо рта вырвался только по-детски жалобный стон. Белый дрожащими, узловатыми от артрита руками вскинул нож в третий раз, когда до его слуха донесся скрип осколков под подошвами чьих-то ботинок. Коломба и Лео добрались до кабинета. Оба держали его на мушке.

– Стоять! – закричала Коломба. – Бросьте нож.

Белый повиновался.

– Эта женщина пыталась меня убить, – сказал он по-английски. – Я просто защищался.

Гильтине съежилась на полу. Она была с ног до головы в крови, а ее модное платье превратилось в лохмотья. Коломба подумала, что эта женщина мало напоминает беспощадную убийцу, которую они преследовали три недели. Данте, как всегда, оказался прав: не считая свежих ран, под стершимся гримом Гильтине не было ни следа ожогов или болезни. Она подошла к женщине, чтобы надеть на нее наручники.

Данте следовал за мужчиной на расстоянии, не зная, как поступить. Внезапно тот остановился, обернулся и в упор посмотрел на него. И Данте понял, что незнакомец его узнал.

Он приготовился бежать, если мужчина попытается напасть, но, судя по позе, это не входило в его намерения. Они замерли в паре метров друг от друга. В радиусе пятисот метров они были единственными, кто не кричал и не пытался сбежать.

– Данте Торре, – с заметным восточноевропейским акцентом произнес мужчина в летной куртке.

– Откуда ты меня знаешь?

– Девочка рассказала мне о тебе. – Это не совсем соответствовало истине, потому что они не обменялись ни словом, однако в присланных ею инструкциях присутствовала ссылка на статью о «человеке из силосной башни». – Она говорила, что ты опасен. Ты здесь, а значит, она была права.

– Девочка – это Гильтине? – спросил Данте.

– Я никогда не знал ее имени.

– Ты ведь понимаешь, что она не выйдет оттуда живой?

– Она и не рассчитывала на выживание. Никто из нас не рассчитывал выжить, даже эти болваны. – Мужчина показал на трупы двух итальянцев, окруженные полицейскими и сотрудниками службы безопасности. – Но ничто не запрещает мне надеяться.

Данте пристально посмотрел на него.

– Ты тоже был в Коробке, – сказал он.

– Будто это кому-то интересно.

– Это интересно мне.

– Значит, ты сумасшедший. Коробки больше нет, но с тех пор возвели тюрьмы получше – в том числе благодаря нам. Полная изоляция, крошечные камеры. – Мужчина пожал плечами. – Мне хотя бы было с кем поговорить, когда я не был слишком… – Не найдя подходящего слова, он постучал пальцем по виску. – От лекарств.

– Ты говорил с Девочкой.

– Она никогда не отличалась разговорчивостью.

– Пойдем со мной в полицию. Расскажи все, что знаешь. Подумай о других узниках. Ты можешь почтить их память.

– У меня другое задание, – сказал мужчина, которого когда-то называли Полицейским, и спрыгнул с моста прямо на площадь Мизерикордия. Только увидев, как мужчина бежит к полицейскому кордону, Данте понял, что он задумал.

– Остановите его! – закричал он, размахивая руками, чтобы привлечь внимание. – Стреляйте! Черт! У него бомба!

Но Полицейский уже добежал до своих коллег из другой земли и эпохи и нажал на детонатор, который держал в левой руке. Спрятанный под курткой «семтекс» воспламенился, и все в радиусе пятидесяти метров накрыло взрывной волной. Людей отшвырнуло, как груды тряпья, окна Дворца спорта вышибло, несколько лестничных подпорок подломились, и лестница со скрежетом покореженного металла накренилась к воде.

Ударная волна достигла здания, опрокинула на пол обезумевших от страха гостей и пронеслась по застекленному кабинету, довершив разрушения, причиненные Гильтине. Лео и Коломбу подбросило в воздух и завалило штукатуркой. Белый упал на стол, раздробил себе таз и потерял сознание.

Гильтине поднялась на ноги.

Совершенно оглушенный Данте неуклюже поднялся на чудом уцелевшем мосту и побежал к площади Мизерикордия, где царил воплощенный кошмар. В толпе стонали десятки раненых, не меньше дюжины полицейских, карабинеров и прохожих разорвало на части. Все побагровело от крови, в пыли и дыму виднелись куски тел. Из лодок бежали на помощь другие полицейские и врачи «неотложки». Данте ошеломленно пересек превратившуюся в побоище площадь и направился к лестнице Дворца спорта, молясь, чтобы она не рухнула под его весом.

Первой пришла в себя Коломба. Стряхнув обломки, она повернулась к Лео и потрясла его за плечи. Он открыл глаза.

Гильтине на нетвердых ногах подошла к столу, на котором лежал Белый, и подобрала выроненный стариком нож, но рукоять упрямо выскальзывала из мокрой от крови ладони. Как только ей наконец удалось поднять его, на пороге появился покрытый пылью и пеплом Данте.

– Не делай этого, – сказал он.

Но Гильтине не слышала – мертвые вернулись, и в ее ушах звенело от их криков. Она уронила нож и снова подняла его, склонившись над стариком. Данте, молясь господу дураков, рванулся к ней. По пятам за ним бежала Коломба. Гильтине подняла взгляд на Данте, улыбнулась ему и занесла нож над Белым, который уже открыл глаза и с ужасом смотрел на нее.

Но не успели Коломба и Данте к ней приблизиться, как Лео выпустил обойму женщине в спину. По-прежнему улыбаясь, Гильтине упала на пол. Тело ее внезапно стало невесомым, неизбывная боль исчезла. Голоса стали мягкими и нежными. Она узнала в их сонме голоса Полицейского и Башмачника и тихий, теплый шепот женщины, которая познакомила ее с музыкой и сладким сном в обнимку.

Гильтине отправилась ей навстречу.