Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 66 (всего у книги 311 страниц)

13

Данте вывели из тюрьмы тем же путем, каким он туда вошел, – через выезд для тюремных фургонов. Даже оказавшись на улице, он чувствовал, с одной стороны, что вот-вот взорвется, а с другой – что совершенно изможден. Немец высасывал из него энергию, будто черная дыра. Данте замерз, ему хотелось выпить. Чего-нибудь покрепче да в большом бокале, как говорил его приемный отец.

«В очень большом».

Сразу за воротами стоял черный кроссовер, в котором ждали еще двое агентов и полковник Ди Марко в своем неизменном синем костюме.

– Нет худа без добра: больше вам не представится возможности отчудить нечто подобное. – Полковник достал из кармана ручку и вручил ему вместе с двумя листами проштампованной бумаги.

Данте прислонился к воротам и пробежал глазами документы.

– Все как договаривались, – сказал Ди Марко. – Мы разрешаем вам посетить заключенного, а вы подписываете заявление о том, что не обладаете значимой информацией относительно массового убийства в поезде из Милана в Рим, смерти двух террористов либо настоящей, прошлой или будущей опасности, угрожающей нашей стране. Если вы нарушите присягу, вас обвинят в шпионаже и государственной измене.

Данте продолжал читать. Ему не помешало бы мнение Минутилло, но вмешивать адвоката в такие дела он не хотел.

– Не думал, что вам нужен повод, чтобы бросить человека за решетку, – заметил он.

– Мы живем в демократическом государстве. Но благодаря бумагам в ваших руках лично для вас оно преобразится в Северную Корею.

Данте криво усмехнулся:

– А если я не подпишу? С Немцем я, благодаря вам, уже повстречался.

– Тогда я буду вынужден задержать вас до дальнейших распоряжений начальства. – Ди Марко кивнул на тюрьму за спиной Данте. – Хотите переночевать там?

Данте подписал оба экземпляра заявления, и полковник убрал их в папку.

– Теперь, когда у вас есть моя подпись, могу я задать вам один вопрос? – спросил Данте.

– Нет.

– Я все равно спрошу. Вы типичная фашистская сволочь, но не идиот. Вам известно, что в официальной версии теракта есть неувязки. Вы не заинтересованы в том, чтобы вычислить истинных преступников, потому что не имеете отношения к расследованию или потому что уже знаете, кто они такие?

– Если бы неувязки, о которых вы говорите, действительно существовали, будьте уверены, что все мои поступки были бы обусловлены исключительно интересами моей страны. Но вам этого не понять.

Ди Марко, не прощаясь, пошел к кроссоверу. Его подчиненные сели в машину, и она умчалась прочь.

Данте достал мобильник, чтобы вызвать такси, когда из сумрака раздался чей-то голос:

– Вас подвезти?

– Вы были в «СРТ», когда меня арестовали. Вы из отряда по борьбе с терроризмом, верно?

– Восхищаюсь вашей наблюдательностью, ведь я был в маске. Меня зовут Леонардо Бонаккорсо. Я друг Коломбы.

– Да, я догадался. Что вы здесь делаете?

– Собираюсь вас подвезти. Вас сопровождали мои люди. От них я и узнал, что вы здесь. Выведали у Немца что-то новое?

– Нет. Пожалуй, я все-таки вызову такси.

– Жаль. Мы едем в одном направлении. К вам в отель.

– Почему?

Лео улыбнулся, и Данте понял, что этот человек ему решительно не нравится.

– Коломба назначила в вашем номере общее собрание. Похоже, она хочет покончить с Гильтине раз и навсегда.

14

Гильтине шла по улице Сант-Антонио в темноте, которую рассеивал лишь свет редких фонарей. Позади мерцал Гранд-канал, впереди лежала рыночная площадь, где днем велась оживленная торговля. Сейчас о ней напоминал только запах подгнивших фруктов и овощей в мусорных баках, который Гильтине едва различала за запахом собственного тела и лекарств. Похоже, влажный венецианский климат ускорил течение ее болезни. А может, сказалась поездка в Рим, которую ей пришлось предпринять, чтобы ничто (чтобы Данте Торре) не разрушило конструкцию, которую она так усердно возводила. Услышав, что итальянский полицейский звонит сыну убитой ею женщины – к счастью, не тому сыну – по регулярно прослушиваемой ею линии, Гильтине поняла, что подпорки ее зеркального чертога начинают давать слабину. Потому она и отправилась в Рим, подстегиваемая спешкой, переливчатыми голосами и блуждающими огоньками мертвых. Однако на обратном пути Гильтине, ослабев от усталости и саднящих язв, задыхаясь под густым гримом, который жег раны на ее лице, подобно кислоте, впервые в жизни задалась вопросом: не зря ли она его убила? Удастся ли ей запугать и остановить новых охотников, идущих по ее следу, так же как она запугала, остановила и наконец убила тех, кто преследовал ее предыдущие двадцать лет и сделал ее той, кем она является сейчас? Или она только растравила их голод?

Еще в поезде Гильтине подключилась к своим серверам с телефона и выпустила из резервуара акул, дав им цель, мишень и награду. Она не знала, сколько из них ответят на ее призыв. Акулы были непредсказуемы, и действовать им предстояло без ее прямого руководства. Очередной фактор риска, очередная неизвестная. А ведь она выросла, планируя каждый свой ход наперед, и состарилась, терпеливо дожидаясь подходящего момента, как иерихонская роза влаги. Но теперь, когда Гильтине тенью среди теней скользила по пустынным улицам, вопросы исчезали с каждым шагом. Она готовилась сделать последний шаг, который приведет к завершению ее миссии, – последний шаг до наступления покоя, которого она никогда не знала.

Гильтине подошла к ограждению отеля, перелезла через стену, спрыгнула в сад и, отключив камеру наблюдения, вошла в гостиницу через служебный вход. Пешком поднявшись на четвертый этаж, она почти беззвучно взломала магнитный замок расположенного в конце коридора номера люкс с помощью металлической пластинки. Затем она, стараясь не шуметь, вошла в комнату и положила на пол сумку, которую несла на плече. Подвыпивший мужчина, спящий в заваленной подушками кровати, дышал спокойно и размеренно. Гильтине вслепую обыскала темную комнату, ища «жучок», который, как она знала, был там установлен, нащупала его чувствительными подушечками пальцев и изолировала, не выключая. Потом она склонилась над мужчиной и закрыла ему рот рукой. Он резко распахнул глаза и посмотрел на нее растерянным, расфокусированным взглядом.

– У меня для тебя задание, – сказала ему Гильтине.

Франческо оставалось только кивнуть.

15

Собрание во временном пристанище Данте проходило совсем не так весело, как предыдущее, и еда осталась почти нетронутой. Когда Коломба представила Лео двум оставшимся в живых амиго, те поднялись с дивана и почтительно пожали руку старшему по званию. Лео, который, в отличие от остальных, казалось, чувствовал себя совершенно непринужденно, сварил себе эспрессо, воспользовавшись кофемашиной, перенесенной по распоряжению Данте из его старого номера. Данте, не находивший себе места от раздражения, показал на него Коломбе:

– Что он здесь делает?

– Он может помочь, – ответила она.

– Он из отдела по борьбе с терроризмом, – пояснил Альберти. – Работает с целевой группой. Простите, что я о вас в третьем лице, комиссар.

– В настоящий момент я в отпуске, – заметил Лео, попивая эспрессо. – Черт возьми, отличный кофе!

– Не пытайтесь меня задобрить, – сказал Данте. Ему не понравилось, какими взглядами обменивались Лео с Коломбой, когда думали, что их никто не видит. – Я бы предпочел, чтобы ты проконсультировалась со мной, прежде чем приглашать в команду нового члена.

– Не время препираться, Данте, – сказала Коломба. – Гильтине только что убила нашего коллегу.

– Вы уверены, что это была Гильтине, госпожа Каселли? – спросил Альберти.

Когда Коломба рассказала о скорпионе, двое амиго позеленели, а Данте едва сдержал тошноту.

– Гильтине оставила мне недвусмысленное послание.

– Она понимала, что у тебя есть шанс выжить, – сглотнув неприятный комок в горле, сказал Данте, – и хотела дать тебе понять, кому ты наступаешь на мозоли.

– И возможно, заставить меня остановиться.

– Но почему сейчас? – спросил Эспозито.

– Из-за того, что мы узнали в Германии.

Коломба и Данте рассказали о встрече с Максимом, придерживаясь версии, что после разговора тот ушел от них целым и невредимым, и насколько могли ответили на вопросы. На лице Эспозито застыло недоверчивое выражение, Альберти казался напуганным, а Лео сохранял философское спокойствие – возможно, потому, что часть истории Коломба уже рассказала ему по «Снэпчату». Он был первым, с кем она связалась, когда смогла снова воспользоваться мобильником. Не считая матери, которая продолжала дожидаться их совместного обеда.

– Гильтине чувствует, что мы дышим ей в спину, – наконец сказал Альберти.

– А значит, она еще в Италии, – сказал Данте.

Все повернулись к нему.

– Ты уверен?

– Иначе с чего бы она за нас взялась? Будь она на другом конце света, ей было бы не до нас. – Оттеснив Лео от стойки, Данте включил «TopBrewer» и, в свою очередь, сварил себе эспрессо.

– То есть вы считаете, что после теракта в поезде она осталась здесь, – сказал Лео.

– И ее время на исходе. Она начала ликвидировать людей, связанных с Коробкой, после того как Максим попытался ее убить, и между убийствами проходило по нескольку месяцев. Что ей стоило исчезнуть и, выждав годик, снова взяться за дело?

– Сколько убийств вы можете с уверенностью отнести на ее счет? – спросил Лео.

– С уверенностью… – Данте пожал плечами. – Все зависит от того, кого вы спросите – меня или Коломбу. Я могу с достаточным основанием назвать по меньшей мере три массовых убийства: в Греции, Швеции и во Франции. Последний перед поездом случай произошел в Греции. Перерыв очень большой.

– Она была занята подготовкой, – сказал Альберти.

– Да. Но я не понимаю, почему из всех нас она остановила свой выбор именно на Гварнери. Чем он занимался перед смертью? – спросила Коломба.

– Госпожа Каселли, вы просили нас проверить, не связаны ли жертвы теракта в поезде с Россией. И мы кое-что нашли. Сначала это показалось нам пустяком, но после всего, что вы рассказали… – сказал Альберти. – Дети Чернобыля.

Коломба вздрогнула:

– Что еще за дети?

По словам Альберти, после взрыва на атомной электростанции по всему миру появились сотни организаций, вывозивших детей в оздоровительные поездки в страны, которые не подверглись воздействию радиации.

– В одной только Италии по сей день существует около пятидесяти подобных фондов.

– Моя сестра тоже брала такого ребенка, – сказал Эспозито. – Он провел в ее доме месяц, а потом вернулся на родину.

– Через Италию прошло около шестидесяти тысяч детей, – добавил Альберти.

– И когда поездки закончились? – спросила Коломба. – Ведь дети давно выросли.

– Зато родились новые, и благотворительные фонды продолжают им помогать. По-моему, это прекрасно.

– Конечно, – сразу сказал Данте, который при всякой возможности жертвовал деньги десятку организаций, от «Врачей без границ» до «Спасем детей». – Но где, как не в кофейне, спрятать кофейное зернышко?

– Не перевирай слова патера Брауна, – попыталась сострить Коломба. Несмотря на трагические обстоятельства, присутствие Лео ее смущало. Она боялась показаться ему занудой.

– Я доработал его метафору. Каким образом мертвецы в поезде связаны с детьми Чернобыля?

– Среди них был врач… Возможно, он работал на Коробку, – предположила Коломба.

Однако Эспозито сказал:

– Паола Ветри.

– Звездная пиарщица? Вот уж чье имя я не ожидал услышать, – сказал Данте.

– Она отвечала за отношения с общественностью в «Care of the World» – по-нашему что-то типа «Позаботься о мире», – продолжал Эспозито. – Этот европейский благотворительный фонд занялся Чернобылем одним из первых и организовал поездки не меньше чем для тысячи белорусских детей.

– Куда еще их отправляли, помимо Италии? – спросил Данте.

– Главным образом в Грецию, – сказал Эспозито.

– После крушения греческой яхты Гильтине пропала из виду на полтора года. Возможно, она тогда что-то узнала, – сказал Данте.

– Например, кто стоял за людьми, которые думали, будто она мертва, – предположила Коломба.

– Сначала она расправилась с надзирателями, а после Максима перешла к начальству, – сказал Данте.

– Нам нужен полный список утонувших, – решила Коломба. – Есть идеи?

Лео поднял руку:

– Интерпол.

– Ты там кого-то знаешь?

– Учитывая, сколько операций мне приходится координировать? Я знаю там кучу народу.

– И кому-то из них можно доверять? – серьезно спросил Данте.

– Кое-что найдется, – улыбнулся Лео.

Он сделал пару звонков, и через двадцать минут им удалось узнать, что жена владельца яхты была украинкой и находилась в числе учредителей греческого отделения «COW».

Новость повисла в воздухе огромной, почти осязаемой тучей.

Наконец тишину нарушил неуверенный голос Данте:

– Неужели мы и правда их нашли?

Вспомнив необычно прохладную сентябрьскую ночь на вокзале Термини, Коломба подумала о том, какой долгий путь они проделали. Как изменилась с тех пор она сама, сколько поняла. Прошло всего несколько недель, но казалось, будто события на станции происходили в другой жизни. Возможно, так и было.

– Да. Мы их нашли. И теперь должны помешать Гильтине их уничтожить.

16

Рассвет превратил Гильтине в силуэт в гостиничном окне. Единственным светлым пятном в сумеречной комнате была маска на ее лице. Франческо лежал в кровати, изнемогая от блаженства. Он будто вернулся во времена школьных каникул, когда, просыпаясь поутру, мог вволю понежиться в постели в предвкушении долгого, светлого, ленивого и беззаботного дня.

Он с удовольствием почесал мошонку.

– Как, ты сказала, тебя зовут?

– Гильтине.

– Странное имя. Ты русская или типа того?

– Типа того, – ответила она, не отводя взгляда от воды, которая продолжала нашептывать ей свои истории.

– И ты убила мою мать. – Произнеся эти слова, Франческо почувствовал, что что-то не так. Разве не должен он хоть чуточку разозлиться? Но как он мог злиться на свою новую подругу? Да и мать казалась понятием далеким и отвлеченным. – Зачем?

– Чтобы ты приехал сюда. И кое с кем встретился.

– С основателем.

– Да.

– А если он не придет?

– Он обещал твоей матери, что придет. Знаешь, почему он тебя пригласил?

– Нет.

– Она была уверена, что не переживет операцию, и назначила тебя своим наследником.

Франческо потянулся:

– Откуда ты все это знаешь?

– Я слушала голоса мертвых.

– Значит, ты сумасшедшая.

Гильтине посмотрела на него:

– Нет. Не в этом моя проблема.

– А в чем?

Она не ответила.

Франческо снова потянулся:

– Ты не против, если я встану?

– Вставай. Но не выходи из номера и никому не звони.

– Нет, конечно.

За кого она его принимает? Она ведь уже объяснила, что можно, а чего нельзя. Нельзя нарушать обещания, которые даешь друзьям. Зайдя в туалет, чтобы впервые за много часов пописать, Франческо посмотрелся в зеркало. Расширенные зрачки съедали радужку, и он, казалось, мог заглянуть в них, будто его череп стал стеклянным. Позабавленный, он снова рухнул в постель.

– Кто установил в моей комнате микрофон?

– Россари.

– Так и знал, что он гаденыш. Он что, шпион какой-то?

– Наемник.

– Это лучше или хуже?

– У шпионов есть убеждения.

– Значит, я наемник. Кажется, мне всегда было плевать на все на свете.

– Я тоже когда-то была такой.

– А что случилось потом?

Гильтине, не отвечая, поманила его забинтованной рукой:

– Иди сюда.

Шагая, как по облакам, он послушно подошел к ней. Все, даже ковролин под ногами, лучилось красотой.

– Встань на колени и положи подбородок мне на ноги.

Франческо повиновался и почувствовал под брюками Гильтине – она была в черных джинсах стретч, – что-то склизкое и химически-вонючее.

– Что у тебя за болезнь?

– Та, что исцеляет все болезни. А сейчас замри и посмотри вверх.

Франческо замер, и Гильтине широко раскрыла ему правый глаз кончиками пальцев.

– Ты ничего не почувствуешь. Но мне нужно дать тебе еще одну дозу. Не двигайся, – повторила она.

А потом, взяв небольшой шприц, ввела в его глазное яблоко тонкую иглу.

В голове у Франческо что-то ослепительно вспыхнуло, и мир снова потух.

17

Тела Гварнери и его бывшей жены перевезли в морг больницы Джемелли на обязательную в случае насильственной смерти аутопсию. Благодаря перемирию с Сантини Коломбе удалось добиться разрешения, чтобы им с Данте позволили посетить мертвецкую. В то, что они якобы хотят проститься с погибшими друзьями, не дожидаясь поминок, Сантини не поверил ни на минуту, однако ограничился тем, что присутствовал при их визите, молча стоя в сторонке с сигаретой в зубах. Запрещающий курить знак его нисколько не смущал – в этом вопросе они с Данте были единодушны.

Накачанный бензодиазепинами, Данте вошел в больницу, притворившись, будто не заметил Сантини, и пошел по длинному серому коридору. Его внутренний термометр застрял на восьмой отметке, и в его искаженном паникой восприятии коридор удлинялся и изгибался как змея. Если бы не Коломба, которая терпеливо вела его под руку, ему не удалось бы преодолеть пятьдесят метров, отделяющие его от секционной. Данте с трудом переставлял трясущиеся ноги, а услышав резкий звук или хлопок двери, вздрагивал и поворачивал назад, но благодаря Коломбе путь занял всего пятнадцать минут.

Наконец он вошел в освещенную неоновыми лампами комнату без окон, и санитар закатил внутрь две каталки с пристегнутыми к ним трупами, только что вытащенными из холодильных камер, после чего вышел, оставив Данте одного. Даже Коломба попятилась к порогу – она уже видела больше чем достаточно. Надев латексные перчатки, Данте нерешительно подошел к телам. Несмотря на свое прошлое, он так и не свыкся со смертью. Но если он и не был способен победить фобии усилием воли, то мог хотя бы заставить себя поступать так, как требовала необходимость. По его мнению, в этом и заключалась разница между человеком, страдающим от фобий, и трусом.

Тела были упакованы в клеенчатые мешки на молниях, как у спальников. Неловко открепив от каталки тело покрупнее, Данте расстегнул молнию, с грустью спрашивая себя, предназначались ли мешки для одноразового применения или использовались многократно.

Из мешка дохнуло густым зловонием – не вонью разложения, а уже знакомым ему смрадом насильственной смерти, крови, рвоты, внутренностей и гнилой пищи. Когда он стянул мешок с лица и груди Гварнери, его термометр подскочил до предела. В ушах зазвенело, и у него на миг отнялись ноги. Данте пришлось ухватиться за поручни каталки, чтобы не упасть головой вперед. Дождавшись, пока кровь снова побежит по его венам, он склонился над лицом полицейского и замер на расстоянии пары сантиметров от серокожего трупа. Любой другой на его месте задержал бы дыхание, но он поступил наоборот – закрыл глаза и втянул в себя воздух.

Между тем Сантини подошел к Коломбе.

– Где Эспозито и Альберти? – спросил он.

– Спят дома. Я не поручала им ничего, кроме бумажной работы, и не намерена задействовать их в расследовании в дальнейшем.

Под «бумажной работой» Коломба имела в виду продолжавшийся до семи утра анализ документации фонда, полученной при помощи двух «И» – Интернета и Интерпола. Как выяснилось, фонд «COW» обладал гораздо более сложной и разветвленной структурой, чем другие, часто дилетантские ассоциации, оказывающие поддержку детям Чернобыля. Его благотворительные проекты были многочисленны и разнообразны – от рытья колодцев, обеспечивающих больницам доступ к питьевой воде, до участия в исследованиях, симпозиумах и международных кампаниях по вакцинации. Оборотный капитал фонда составлял внушительную сумму в два миллиарда евро, бóльшая часть из которых поступала в форме пожертвований от финансовых холдингов и корпораций со всего мира. Услышав название одного из таких холдингов, Данте так и подпрыгнул: компания являлась одним из мажоритарных акционеров общества, владеющего «Executive Outcomes».

«Надеюсь, вам известно, что такое „ЕО“?» – спросил он. Единственным, кто сказал «да», был Лео, но Данте притворился, что не услышал, хотя тот сидел прямо напротив него. Каким-то чудом Лео неизменно оказывался на одном диване с Коломбой.

«Ладно. Вообразите, что некая группа наемников желает легально – хотя в данном контексте это слово можно употребить лишь с большой натяжкой – предоставлять на международном рынке услуги по военному вмешательству в горячих точках», – красуясь перед своей публикой, пояснил Данте.

«Ты говоришь о подрядчиках», – сказала Коломба.

«Это сейчас их называют подрядчиками, а тогда они были диковинной новинкой вроде последнего айфона. Возглавлял предприятие южноафриканский расист, в начале девяностых сформировавший собственный полк из армейских кадров. Как обычно у этих наци, офицеры были белыми, а солдаты и прочее пушечное мясо – чернокожими».

«И кто их нанимал?»

«Компания „ЕО“ появилась после падения Стены, когда оба блока начали выводить войска из секторов оккупации, бросая местные формирования на произвол судьбы. Наемники из „ЕО“ отправлялись в раздираемые беспорядками страны, где обеспечивали безопасность частных рудников и ликвидировали повстанцев, захвативших нефтяные скважины, которые принадлежали их клиентам».

«Разве такая деятельность может считаться законной?» – спросил Эспозито.

«Она была законной тогда и остается таковой для последователей „ЕО“ по сей день, ведь хотя деньги и поступают от частных компаний, подрядчиков нанимают правительства, признанные ООН».

«Сложно поверить, что такие люди заинтересованы в финансировании благотворительного фонда», – сказал Альберти.

«Кроме них, в совет директоров входит мультинациональная компания, в правлении которой также состоит бывший солдат-африканер. Эта корпорация владеет и управляет частными тюрьмами в Америке и Австралии. Я говорю не о какой-нибудь захудалой конторе – у них около пятнадцати тысяч сотрудников».

«Думаешь, это те же люди, что управляли Коробкой?» – спросил Лео: Коломба заставила их перейти на «ты».

«Коробка управлялась отщепенцами из числа агентов советских спецслужб. В начале девяностых им не удалось бы так быстро выйти на американский рынок. Я бы, скорее, предположил, что они были покупателями», – ответил Данте.

«Хочешь сказать, они покупали детей?»

«И детей, и взрослых – всех, на ком советский режим проводил самый грандиозный исправительный эксперимент в истории. На них испытывали техники допроса и методы заключения, целью которых было перевербовать человека, сломить его волю или научить выносливости». Данте попытался зажечь сигарету, но его рука так дрожала, что он не справился бы без помощи Альберти. «Вы правда думаете, что для такого товара не найдется рынка сбыта?»

Коломба не стала рассказывать обо всем этом Сантини – он сам сказал, что не желает ничего знать, и она уважала его решение. Ну или хотя бы понимала. Всего пару лет назад она на его месте, вероятно, поступила бы так же. До Катастрофы. И до Данте. Главным образом до Данте.

В этот момент Данте изо всех сил сдерживал тошноту. Он надеялся различить за смрадом телесных испарений знакомый химический аромат цитрусовых, но так ничего и не почувствовал. Возможно, Гильтине почти не прикасалась к телу или была в перчатках, а может, запах выветрился при перевозке. С облегчением запахнув края мешка, он попытался застегнуть молнию, но на середине ее заклинило. Вместо того чтобы подергать за бегунок, он сунул в рот никотиновую жвачку и перевел внимание на второе тело.

– Ты закончил? – спросила с порога Коломба.

– К сожалению, нет.

– Можешь нюхать сколько угодно, главное, не трахай, ладно? – сказал Сантини.

Данте оглянулся на полицейского. Он и не заметил, как тот вошел. В его мозгу, словно на барабанах слот-машины, закрутилось с полсотни ответных колкостей, но пришлось оставить их при себе – все как одна были чудовищно сексистскими и непристойными. К тому же он знал, что мать Сантини мертва, и шутить на ее счет было бы неуместно.

– Это твой коллега. Прояви уважение.

Сантини резко развернулся и захромал прочь.

– Это ваши гребаные проблемы, – бросил он, уходя. – Я свое дело сделал.

– Ну и брюзга, – сказал довольный своей моральной победой Данте. Но когда он открыл второй мешок, его эго лопнуло, как воздушный шарик.

Бывшую жену Гварнери словно переехал поезд. Нож Гильтине с особой жестокостью искромсал ее лицо, глаза, шею и брюшную полость, имитируя ярость мужчины, который, подобно многим женоубийцам, стремился обезобразить предмет своей одержимости. Стараясь не смотреть на мягкие розовые внутренности, выпирающие из ран, Данте снова понюхал тело. Его желудок тотчас же взбунтовался, и он едва успел отбежать к канализационному стоку, прежде чем его вырвало. Коломба торопливо подошла к нему и поддержала за плечо:

– Эй, отвести тебя на улицу?

– После того, как я с таким трудом сюда вошел? Ну уж нет. – Данте вернулся к трупу женщины и опять принюхался, пытаясь проанализировать свои обонятельные ощущения. К вони телесных миазмов примешивался навсегда запечатлевшийся в его мозгу запах, которым отдавал труп Юссефа. Теперь этот аромат ассоциировался у Данте с бинтами на загадочных ранах Гильтине. Но что это, к черту, такое? Мазь, антисептик?

Лихорадочно копаясь в памяти, он почти не заметил, что Коломба вывела его из секционной и, то подталкивая в спину, то таща за собой по коридору, повела на улицу. Двери перегораживал открытый гроб, куда двое сотрудников похоронного бюро укладывали обмытое и загримированное тело. В нос Данте ударил тот же запах апельсинов, к которому теперь примешивались другие цветочные и химические нотки. На секунду замерев, он вырвал у Коломбы руку и побежал прямиком к гробу. Глядя, как он склоняется над их клиентом, ритуальные агенты остолбенели.

– Вы родственник? – спросил один из них.

Решив, что у Данте снова случился нервный срыв, Коломба бросилась к нему. Но тот и не думал никуда сбегать – вместо этого он принялся трясти агента за плечи:

– Скажи мне, что ты использовал?

– Да отпусти ты!

– Что ты нанес на лицо?

Коломба втиснулась между ними и разняла, представившись сотрудницей полиции. К счастью, ее слова прозвучали столь убедительно, что ритуальные агенты и не подумали попросить ее показать удостоверение.

– Данте, что происходит? Ты как?

– Превосходно. Спроси их, что они нанесли. – Данте провел пальцем по щеке покойника, стерев грим и оставив на мертвой плоти белую полосу.

– С ума сошел? – сказал второй агент, схватив его за запястье.

Данте вырвал руку.

– Простите, немного увлекся.

– Да, извините его. И все-таки ответьте, пожалуйста, на вопрос, – сказала Коломба, разрываясь между стыдом и любопытством.

– Их обрабатываем не мы, для танатопраксии у нас есть техник. Но вообще-то, это специальный грим.

– Для трупов?

– Ну да, а для чего же еще? Мы можем идти, комиссар? Нас ждут на похоронах.

– Да-да. Еще раз простите.

Коломба потащила потерявшегося в мире грез Данте прочь.

– Что такого важного ты обнаружил?

– Синдром Котара, вот что, – с закрытыми глазами сказал он и не добавил ни слова, пока не влил в себя три чашки кофе.