Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 78 (всего у книги 311 страниц)

Глава вторая

1

В слишком теплой шерстяной шапке и солнечных очках Коломба поднималась по ступеням битком набитого собора Портико. Почтить память Меласов – жертв единственного двойного убийства, произошедшего в округе с каменного века, – собрались чиновники со всей провинции и полицейские в парадной форме. Поскольку патологоанатомическое исследование трупов было окончено, а все анализы, включая анализ ДНК, взяты, магистрат санкционировал проведение похорон. Хотя Коломба отсутствовала в Портико целый месяц, да и прежде нечасто здесь бывала, она смотрела в пол, чтобы не столкнуться взглядом с кем-нибудь, кто мог ее узнать.

Еще до начала похорон полил дождь. На площади открылись десятки разноцветных зонтов, и человеческий прибой понес Коломбу внутрь собора. Остановиться ей удалось только у похоронных носилок в центральном нефе. Цветочные венки на крышках не скрывали неумелой работы плотника, – казалось, Деметра выбрала самые дешевые гробы в каталоге.

Сама Деметра, на шее которой красовалось ожерелье из десяти ниток жемчуга, стояла в первом ряду. На лице ее читалось скорее раздражение, чем печаль. Расследование смерти ее брата и его супруги еще не подошло к завершению, и покинуть Италию она не могла. Действие ее паспорта приостановили, а магистраты и карабинеры подвергли ее допросу, заставив рассказать о мельчайших подробностях биографии.

Рядом с Деметрой теснились представители городских властей, включая Лупо, четверых его подчиненных в парадной форме и безногого мужчину на костылях, который отвечал на звонки в участке.

Зайдя за колонну, Коломба разглядывала присутствующих. В толпе она узнала доктора Тира, гика из магазина электроники, в кои-то веки не наряженного в футболку с надписью на клингонском, и даже продавщицу-кореянку из Монтенигро. Пришел на церемонию и Пала, разумеется облачившийся в черное с головы до ног. Он стоял в стороне и в ожидании начала службы любовался фреской, вполголоса что-то обсуждая с Катериной. Коломба продолжала наблюдать за собравшимися в поисках кого-то подозрительного, надеясь, что Лео с наклеенными усами объявится на похоронах, чтобы посмеяться над своими жертвами. Умом она понимала, что это практически невозможно, но, оставшись дома, сошла бы с ума от тревоги.

Священник начал службу. Коломба перекрестилась, прочла «Отче наш» и обернулась в поисках выхода. В этот момент в собор вошел Томми.

Его сопровождала седая женщина с резкими движениями – должно быть, социальная работница из интерната, куда его перевели. Парень, одетый в синий шерстяной свитер с горлом и лопающиеся на бедрах коричневые кордовые брюки, казался спокойным и еще больше потолстевшим. Он озирался, быстро, по-птичьи, вертя головой, ломал руки и с каждым шагом повторял последовательность звуков, заглушающих голос священнослужителя. Все головы волной повернулись к нему, и священник смолк. Чувствуя себя выставленной на всеобщее обозрение, Коломба, ускорив шаг, двинулась к дверям, но выбраться из толпы оказалось нелегко. При виде ее Томми взвизгнул так пронзительно, что задрожали витражи. Сбив свою сопровождающую с ног и обнажив верхние зубы в широкой улыбке, он бросился к ней.

– Спокойно, Томми, – мягко сказала Коломба. – Не опрокинь меня на пол.

Томми взял ее за руки, изобразив в сутолоке неловкое подобие балета. Коломба увидела, как стоящие в глубине собора Лупо и его подчиненные повернулись к ней. Узнав ее, фельдфебель побагровел.

– Томми, мне нужно идти, – сказала она, мягко высвобождая руки. Меньше всего ей хотелось, чтобы Лупо подошел к ней.

Взбудораженный Томми начал лихорадочно крутить головой. Коломба погладила его по волосам.

– Я скоро заеду тебя проведать, обещаю, – сказала она и, предоставив его заботам сопровождающей, вышла под ливень.

За спиной у нее зазвучали торжественные ноты церковного органа, а посреди площади, как по волшебству, материализовался Д’Аморе с большим зонтом расцветки гей-прайда.

– А, и вы здесь. Ну разумеется, – сказала Коломба.

Он улыбнулся:

– Мы вездесущи, но не бросаемся в глаза. Это свойственно нашей натуре. Уже почти время обеда, не хочешь вместе перекусить?

– Сегодня в столовой дают мясной рулет. Я не могу его пропустить.

– Да ладно тебе! Я временно оставил тебя в покое, но ты ведь не рассчитывала, что я про тебя забыл? Я угощаю. – Д’Аморе приподнял зонт. – Не стой под дождем.

Коломба осталась стоять в шаге от него:

– Я лучше утону. Дай пройти.

2

Они обедали в трактире, который в Портико называли «У фашиста» из-за огромного портрета Муссолини, написанного в двадцатом веке и выдаваемого владельцем за исторический шедевр. Старая официантка поставила перед ними две тарелки тушеной кабанины и корзинку с лепешками, испеченными на гриле. За соседними столиками шумно беседовали, и они могли не опасаться лишних ушей.

– Деметра Мелас потребовала опеки над Томми. Мы пытаемся усложнить ей задачу, но, если не объявятся другие родственники, в конце концов парень достанется ей.

Коломба изумленно подняла взгляд от тарелки:

– Вот уж не думала, что ее волнует его судьба.

– У нее свои причины. Двадцать пять миллионов причин, – сказал Д’Аморе.

– Что, прости?

– Ее брат был очень богат. «Вилла „Покой“» тоже принадлежала ему: он стал мажоритарным акционером обществ, владеющих виллой, через акционерный фонд. Перед смертью Мелас переписал все на Томми. Ему даже не нужно входить в права наследства. Ему и так все принадлежит.

– Он все еще в списке подозреваемых в двойном убийстве, – сказала Коломба. – Почему вы его не оправдали?

– Потому что у нас нет доказательств, что его сделал сиротой Бонаккорсо. Генеральный прокурор с большим пониманием относится к нашему расследованию, но он не намерен снимать с Томми обвинение только на основе отвлеченных соображений. Мы не нашли ни связи между Бонаккорсо и семьей Мелас, ни следов его пребывания в Италии.

– Кроме взрыва в Милане.

– Единственная женщина, которая его видела, получила ожог семидесяти процентов тела. Если он и оставил в доме Ромеро какие-то улики, они сгорели.

– Не думала, что ваше расследование до сих пор так мало продвинулось, – пробормотала Коломба и надкусила лепешку.

– Если у тебя есть предложения, с удовольствием их выслушаю.

Коломба запила хлеб вином.

– Если что придет на ум, я тебе скажу.

Д’Аморе улыбнулся:

– Долго еще ты будешь на нас дуться? У тебя счеты с Бонаккорсо, а нам нужна помощь. Хотя бы для того, чтобы понять, с какой целью он сюда переехал.

Коломба принялась возить мясо вилкой по тарелке.

– Он сейчас, скорее всего, уже на другом конце света.

– Раньше мы тоже так думали, но мы ошибались. – Д’Аморе отправил в рот последний кусочек кабанины. – Мы готовы поддержать тебя, в каком бы направлении ты ни повела расследование, и предоставить тебе все необходимые полномочия. Можешь привлечь оставшихся членов твоей команды. И мы даже тебе заплатим.

– Какая щедрость.

Д’Аморе улыбнулся красными от соуса зубами:

– Ты права. Сомневаюсь, что тебе когда-либо делали более щедрое предложение.

3

По дороге обратно в «полевой госпиталь» Коломба всерьез раздумывала над предложением спецслужб. Она знала, что в одиночку ей никогда не добраться до Лео, а он стал для нее настоящим наваждением – особенно теперь, когда Данте больше не требовалась постоянная помощь. Он четко произносил слова и мог самостоятельно пройти несколько шагов, хоть и опираясь на ходунки, которые он ненавидел, потому что такие же были у старого педофила из «Гриффинов»[199]. Его голос по-прежнему оставался очень хриплым, и временами Данте терял нить разговора, но у него наблюдались заметные улучшения – если не чудесные, то по крайней мере существенные. Правда, сравнивать врачам было не с чем: в истории отсутствовали задокументированные случаи, когда здоровые пациенты надолго вводились бы в искусственную кому.

– После третьей комы начинаешь привыкать, – сказал ей Данте как-то вечером, когда они ужинали под прозрачной крышей палатки. Он снова исключил из своего рациона все продукты животного происхождения и, хотя врачи морщили нос, запивал минестроне и пюре веганским коктейлем для бодибилдеров.

Коломба же в тот вечер довольствовалась скучной куриной грудкой с салатом. Она наконец начала набирать вес и мышцы, но не хотела отрастить живот.

– Третьей? Ты прикалываешься?

– Передозировка лекарств. Я пытался убедить врачей, что просто экспериментирую, но они сказали, что это называется иначе.

– Брехня! Ладно, я сделаю вид, что тебе верю, потому что ты еще не в себе. – Коломба обглодала вилочковую кость и протянула ему. – Ломай.

Данте отломил большую часть вилочки:

– Я победил.

– Что ты загадал? – спросила Коломба.

– Без труда вернуть все, что я потерял. Но вряд ли мне это удастся.

После тринадцати лет, проведенных в полной изоляции в заточении у Отца, Данте собрал сотни коробок, до отказа забитых предметами поп-культуры, относившимися к утраченным им годам: одеждой, видеокассетами с телепередачами, позабытыми даже их героями, снятыми с производства дезодорантами, запечатанными виниловыми пластинками, фигурками из киндер-сюрприза, футбольными карточками, игрушками вроде «клик-клака», вышедшими из моды через один сезон, модными каталогами и мебельными журналами. Теперь ему предстояло восстановить еще восемнадцать месяцев в бесконечно усложнившемся с восьмидесятых годов мире, состоявшем из пустот, которые вирусно распространялись в соцсетях и тут же устаревали.

Всякий случай, когда он не улавливал соль шутки или намека медбратьев и охранников, становился для него тяжелой раной. Он будто снова превращался в нескладного подростка из силосной башни, не умеющего пользоваться туалетом и столовыми приборами, завязывать шнурки и звонить по телефону. То мрачное время ему удалось пережить только благодаря единственному таланту, обретенному в башне: наблюдательности. Чтобы понять окружающих его инопланетян, он, словно изучая сложный иностранный язык, классифицировал и запомнил тысячи жестов, звуков, запахов, выражений лица. Ему еще не исполнилось и двадцати, когда он научился читать людей, как открытую книгу. И сделал открытие, изменившее его жизнь: все лгут. Из вежливости или от страха, чтобы подбодрить собеседника или втереться к нему в доверие, по глупости или со злым умыслом, но лгут все – и зачастую верят в собственную ложь.

Коломба это знала. Знала она и что их отношения держатся на том, что она всегда была с ним до жестокости честна. По крайней мере до тех пор, пока он не вышел из комы, – кое о чем из того, что случилось в его отсутствие, она предпочла умолчать.

Однако, войдя в палатку и увидев в изножье кровати новенький телевизор, Коломба поняла, что все тайное становится явным.

4

Данте поднял взгляд от телевизора, и Коломба уставилась на носы своих ботинок.

– Привет, – сказала она. – А это тут откуда?

Данте нажал на пульт и выключил телевизор.

– Утром доставили, пока тебя не было. Ты знала, что «Нетфликс» выпустил документалку о Венеции?

– Да.

– КоКа, что за херня случилась? Что они натворили?

– Они все скрыли. То есть мы. Я согласилась сотрудничать и тоже виновата.

– Я тебе не верю. – От волнения Данте начал глотать слова, как в первые дни после пробуждения. – Ты бы никогда на такое не пошла.

– Тем не менее так и было. Хочешь знать полную историю или предпочитаешь, чтобы я пошла повесилась?

Данте закрыл глаза:

– Господи Исусе. Рассказывай. По порядку, пожалуйста.

Коломба села на свою кровать и сняла ботинки.

– После того как Лео пырнул меня ножом и похитил тебя из Дворца спорта, я потеряла сознание, а очнулась только через три дня в венецианской больнице. Я потеряла много крови и почти чокнулась. – Всякий раз, как действие морфина ослабевало, у нее в животе взрывалась граната. – Так чокнулась, что не замечала, что никто, кроме Сантини, меня не навещает. Он выслушивал мой бред, рассказывал, что происходит за стенами больницы, но в голове у меня ничего не удерживалось. Только через неделю я узнала, что никому еще не известно, что я присутствовала во Дворце спорта. Меня зарегистрировали под фальшивым именем и не сообщили даже моей матери.

– Тебя поместили в карантин, – пробормотал Данте.

– Сантини поручили меня проинструктировать, прежде чем я начну общаться со штатскими и следователями. По официальной версии мы с тобой отдыхали в Венеции и случайно оказались во Дворце спорта. – Голос бывшего шефа до сих пор отдавался в ушах Коломбы: «Погибло сорок девять человек! Сорок девять. И ты знала, что должно случиться». – Сантини сказал, что, если я скажу правду, меня обвинят в сокрытии информации, воспрепятствовании осуществлению правосудия и непредумышленном соучастии в массовом убийстве.

– Ты пыталась их предупредить… – сказал Данте.

– Они избавились от всех протоколов допросов, на которых я сообщала, что подозреваю о существовании Гильтине. Сантини понимал, что совершает низость, но, по его словам, у него не было выбора. В тот день он выглядел измотанным и полупьяным. Потому что если поверят моей версии, то он, его начальник и все те, кто меня не слушал, окажутся по уши в дерьме вместе со мной.

– Я бы на твоем месте все равно попытался сказать правду, – с гневом сказал Данте. – Господи, хотел бы я видеть, как они этим дерьмом захлебнутся.

– Я готова была рисковать свободой, но не тобой. Это привело бы к обвинениям, встречным обвинениям, следственным комиссиям, скандалам… И всякий раз, когда какой-нибудь магистрат пытался бы взять расследование под свой контроль, ему пришлось бы бороться с теми, кого я подставила своими показаниями.

Данте опустил изголовье кровати и снова поднял его, срывая злость на кнопке.

– В документалке сказали, что тебе дали медаль.

– Я не поехала на вручение. – Коломба накрыла ноги одеялом. Было холодно. – Когда меня перевезли в римскую больницу, начался цирк. Журналисты лезли во все щели, лишь бы получить рассказ из первых рук. Твои фанаты требовали, чтобы я призналась в твоем убийстве. Да, такие слухи тоже поползли.

– Знаю. «Истина ради Данте Торре». Мне почти лестно.

– Какой-то тип переоделся медбратом, чтобы прорваться в больницу и вырвать у меня признание, но его, к счастью, задержали на входе – он взял с собой испачканный мукой белый халат, который одолжил у своего приятеля-пекаря, и нож. Но больше всего я страдала из-за своих же сослуживцев.

– Почему?

– Потому что они не могли тебя найти. Я стала лжесвидетельницей, и никто не знал, где ты. Я ужасно со всеми обращалась. Не успела я поправиться, как комиссия по психической и физической оценке решила, что я больше не годна к активной службе. В лучшем случае мне поручили бы руководить паспортным столом. Но я и не собиралась оставаться после того, что совершила. Я уволилась и уехала из города.

В первый раз она, успев проехать ровно четыре километра, врезалась в ограждение и разбила машину в хлам. Обезболивающие отупляли ее, скорость реакции близилась к нулю. Во второй раз она села в поезд и отправилась в старый семейный дом. Там она и осталась.

– Я ничего не могла сделать, чтобы тебя найти. О тебе не было никаких известий. Никогда, – сказала Коломба. – Тысячу раз я думала, что надо было сказать правду. Может, тогда появился бы кто-то получше Ди Марко и магистратов, взявших под контроль расследование. Я и сейчас так думаю. Возможно, тогда кто-то нашел бы тебя раньше.

Данте перевернулся с боку на бок, как страдающая гусеница.

– Нет. Выброси эту ерунду из головы, – сказал он. – Ты сделала что могла.

– Я все запорола. – Коломба шмыгнула носом. – Я не остановила Гильтине. Из-за меня тебя чуть не убили. Я миллион раз соврала. И все впустую. Тебя бросили умирать. – Она снова шмыгнула носом.

– КоКа, ты не виновата. Меня бесят все эти шпионы и политиканы, которые переписывают историю, как им заблагорассудится. И шантажируют хороших людей. – Данте покачал головой. – Это не новость, так было всегда. К счастью, как только меня выпишут, мне больше не придется иметь с ними дело.

Коломба вздохнула:

– Кстати… Я должна сказать тебе кое-что еще.

5

Коломба рассказала Данте о своей встрече с Д’Аморе.

– Он предложил мне сотрудничать с ОБТ.

– Ты послала его куда подальше? – Данте пристально посмотрел на нее. – Нет, не послала. – Он вытащил из-под одеяла пачку сигарет и закурил.

Коломба подлетела к нему.

– Ты что, идиот? – закричала она и попыталась вырвать у него сигарету, но Данте, подобно фокуснику, спрятал ее в ладони и вытащил из уха.

Он делал вид, что трюк дается ему не хуже, чем в былые времена, но, судя по тому, как он скривился, фокус стоил ему немалых усилий.

– КоКа, я большой мальчик, – подражая Хэмфри Богарту, пошутил он.

– Ты еще выздоравливаешь. – Коломба выбросила сигарету и пачку из палатки. – Можешь беситься сколько хочешь, но это не причина, чтобы убивать себя. И потом, если я соглашусь, я не стану работать на них по-настоящему, а только притворюсь, чтобы выведать, что им известно. Информация будет поступать только в одном направлении.

– И с чего бы тебе соглашаться?

– Чтобы найти Лео. По-твоему, это не убедительная причина?

– Нет.

– Когда-то ты был одержим Лео. Ты готов был отдать все на свете, чтобы до него добраться, – изумленно сказала Коломба.

– А потом он добрался до меня, и моя одержимость прошла.

– Лео тоже на моей совести.

– КоКа, ты такая же жертва, как и я. Твой единственный долг – постараться поправиться. – По лицу Коломбы пробежала тень, и она отвела взгляд. Но Данте заметил это, и в его голове встал на место еще один кусочек пазла: в поезде, направлявшемся в Венецию, он видел, как Лео и Коломба выходят из купе с одинаковым блеском в глазах. – Ты с ним трахалась.

Коломба пожевала ноготь.

– Глупо было рассчитывать, что ты об этом не узнаешь. Но тебя не касается, с кем я сплю.

Данте повысил голос и задохнулся от кашля.

– Он мой похититель! И мой брат! Если бы ты забеременела, я был бы сейчас дядей твоего ребенка!

– Не неси чепуху. ДНК Лео не совпадает с твоей.

– А с твоих трусиков образец взяли?

Коломба швырнула в него ботинком, который пролетел в сантиметре от его головы.

– Придурок! Анализ проводили по его волосу, но я еще раз повторяю: это не твое собачье дело. Мне стыдно, что я так обманулась, но перед тобой я оправдываться не собираюсь.

На лицо Коломбы упал луч позднего дневного солнца. У Данте знакомо сжалось в животе. «Боже, какая она красивая», – подумал он. И понял, что его мучит чувство, которого он никогда раньше не испытывал, – ревность. Чувство, которое он презирал. Тон его стал еще резче.

– О’кей, – не глядя на нее, сказал он. – Извини. Сегодня не лучший день. Но скажи Д’Аморе, что я не буду с ним работать.

– Он хочет работать со мной, – холодно ответила Коломба.

– Не льсти себе. Он обратился к тебе в надежде, что ты уговоришь меня. Это обычные манипуляции Ди Марко.

– Мной не так-то просто манипулировать.

– Ты говорила об этом Лео, когда вы заперлись в туалете поезда? – спросил Данте и тут же пожалел о своих словах.

– Иди на хер. – Коломба вскочила, подобрала ботинок и выбежала из палатки.

6

Коломба прыгнула в машину вне себя от ярости, стыда и разочарования. Гребаный неблагодарный грубиян…

В такие моменты ей обычно помогала пробежка, но утром она уже пробежалась вокруг больницы и еще не настолько пришла в форму, чтобы повторить на бис. Поэтому она поехала в Конельяно – деревушку неподалеку, где в большом ангаре среди полей находилось стрельбище, которое она давно собиралась как-нибудь посетить. Хозяин продал ей две коробки по пятьдесят патронов и проводил ее к галерее. Большинство из двадцати галерей было занято самыми непохожими друг на друга стрелками, от качка с неонацистскими татуировками до старушки, после каждого выстрела протирающей очки.

Хозяин выдал ей противошумные наушники:

– Судя по тому, как вы управляетесь с оружием, вы справитесь и без меня, но, поскольку вы здесь в первый раз, по закону я обязан вас проинструктировать.

Коломба кивнула. Он показал ей, как заряжать и разряжать пистолет и двигаться по дорожке. Трижды подряд выстрелив в висящую в двадцати ярдах от них мишень с изображением вооруженного пистолетом мужчины в шляпе и набрав неплохие баллы, несмотря на подслеповатые глаза в очках с толстыми стеклами, он передал ей оружие:

– Теперь вы.

Коломба перезарядила пушку. Инструктор обратил внимание на движения ее пальцев:

– Армия?

– Полиция. Но я в отставке.

– Многие ваши сослуживцы не знают даже, с какой стороны дуло.

– К счастью многих моих сослуживцев, им никогда и не нужно было это знать.

Коломба медленно отстреляла первую обойму. Стрелком она была посредственным, да и нехватка практики давала о себе знать. Вместо груди она попала мишени в низ живота, после чего подняла прицел и попала в сердце, горло и лицо. Инструктор кивнул:

– Пожалуй, можете продолжать самостоятельно. Развлекайтесь.

Опустошив восемь обойм и снеся десять мишеней, Коломба купила еще сто патронов и отстреляла всю сотню – на сей раз беглым огнем. Наконец у нее заболели запястья и плечи, но напряжение немного отступило. Почистив пистолет, она подошла к хозяину, чтобы попрощаться.

– Я заметил, что у вас нет кобуры, – сказал тот. – Если ваша износилась, у меня найдется парочка бюджетных вариантов.

– Я так привыкла, – сказала Коломба, сунув пистолет в карман куртки с дырявой, запятнанной маслом подкладкой.

Хозяин приподнял очки:

– Синьорина, будь я на двадцать лет моложе, вы были бы моей идеальной женщиной.

– Спасибо. Мне давно не делали таких приятных комплиментов, – ответила она и вышла на пустую парковку.

В ушах еще звенело от выстрелов. Несмотря на свет оранжевого фонаря, с тех пор как она оставила здесь машину, сильно стемнело, но Коломба была слишком расслаблена и заряжена эндорфинами, чтобы встревожиться.

А потом почувствовала, что кто-то дышит ей в затылок.

7

Коломба попыталась достать пистолет, но не успела. Кто-то схватил ее за волосы и с силой ударил об окно «панды». Нос ее хрустнул, легкие сомкнулись. Она закричала, но из прижатого к стеклу рта не вырвалось ни звука.

«Лео».

За волосы снова дернули, и она отлетела на капот. Звуки стали резонирующими и мягкими, рот наполнился привкусом крови. В это застывшее мгновение она заново пережила все те случаи, когда ей чудилось его присутствие в шорохе или случайной тени. Руки в перчатках сжали ее горло, и мрак сгустился.

«Ну и ладно, – со странной легкостью подумала она. – Зато все закончится».

А потом почувствовала, как воняет от ее душителя. Запах был горьким, отдавал грязью и потом. Коломба помнила запах Лео, вкус его губ, форму его тела.

Это не Лео.

«Это не Лео».

Ярость придала ей сил. Коломба лягнула нападающего и ощутила под подошвой ботинка его лодыжку. Хватка на ее горле ослабла, легкие открылись. Ей удалось развернуться на три четверти. Нападающий оказался худощавым мужчиной в лыжной маске и плотном комбинезоне строителя.

«Это не Лео», – в третий раз повторила она про себя.

Коломба попыталась вынуть из кармана пистолет, но снова не успела: навалившись на нее всем весом, мужчина сшиб ее на землю. Пистолет отлетел.

Резец Коломбы сломался о грязный асфальт, и она почувствовала во рту вкус нефти и керосина. Повернув голову, она вслепую укусила мужчину и сжала зубы на его мышце бедра. Тот взвыл от боли, и голос, хоть и до неузнаваемости приглушенный маской, показался ей смутно знакомым. Даже не пытаясь подняться, она откатилась в сторону и забилась под «панду». Лежа на спине, она следила за передвижениями мужчины. Наконец она достала из левого ботинка складной нож и медленно открыла его, надеясь, что нападающий нагнется и она сможет его ударить. Но его теннисные туфли двинулись прочь, а через мгновение раздался стук металла об асфальт парковки.

«Мой пистолет!» – подумала Коломба, отползая к задним колесам. Мужчина в маске опустился на колени и веером выстрелил под машину. Одна из пуль отскочила от лонжерона и упала в сантиметре от ее лица. Оттолкнувшись руками, Коломба выпрыгнула из-за машины и пустилась бежать, еще не успев встать с четверенек. Мужчина в маске снова открыл огонь. Темноту пронзили искры выстрелов. Окно какого-то автомобиля разлетелось вдребезги, взвыла противоугонная сигнализация.

Двигаясь зигзагами, Коломба перебежала парковку и спряталась за углом полигона. Она прижалась к стене, держа в обеих руках нож и сплевывая кровь. Мужчина в маске испарился. Коломба осторожно высунулась из-за угла: парковка была пуста, окрестные поля поглотила тьма.

Услышав крики, все оставшиеся на стрельбище клиенты высыпали наружу. Коломба сказала, что на нее напали и что она сама позвонит в полицию.

– Есть записи с камер на парковке?

– К сожалению, камеры установлены только перед входом, – ответил хозяин.

«Ну разумеется», – подумала Коломба.

– Тогда мне нужен список членов стрелкового клуба.

– Синьорина… я не имею права разглашать…

Коломба утерла кровь из носа и провела рукой по рубашке хозяина:

– Пошевеливайся, или я от твоей шараги камня на камне не оставлю.

Хозяин пошевелился.

8

В десять вечера измазанная в крови и бензине Коломба приехала в больницу. При виде ее Альберти, болтавший с одним из медбратьев перед входом, кинулся ей навстречу:

– Госпожа Каселли! Что с вами стряслось?

– Не твое собачье дело, – отозвалась она. – И если еще раз купишь Данте сигареты, тебе конец.

В темноте слабо светилась палатка. Коломба прошла мимо ворот для «скорых» и отодвинула москитную сетку. Данте сидел в кровати, курил и смотрел телевизор.

– Мне посвятили целый спецвыпуск, – сказал он, пряча новую пачку под одеялом. А потом посмотрел на нее. – Что за хрень… Кто это сделал? – промямлил он.

– Все не так плохо, как выглядит.

– Да уж надеюсь, потому что выглядишь ты кошмарно, – сказал Данте. – Я позову врача.

– Нет. Я хочу найти подонка, который на меня напал. – Она напряженно села на край постели. – Посмотри, не видишь ли чего.

– Кровь, – впадая в панику, сказал Данте.

– Попробуй еще раз. Раз уж я не могу обратиться к сослуживцам, ты моя единственная альтернатива криминалистам.

– Почему это ты не можешь обратиться к сослуживцам? – спросил Данте, отодвигаясь от ее грязной куртки.

– Он мог быть сообщником Лео.

– И ты должна его найти, одна против всех. – Данте покачал головой. – Для начала мне не помешало бы узнать, что с тобой произошло.

– Какой-то мужик напал на меня на парковке стрельбища в Конельяно.

Она рассказала ему, что случилось, а Данте тем временем, бережно сняв с нее куртку, осмотрел ее главным образом для того, чтобы ее успокоить.

– На Лео не похоже, – осторожно произнес он.

– Ты правда считаешь, будто знаешь, как он рассуждает?

– Он уж точно мог бы позволить себе киллеров попрофессиональнее, чем этот увалень. – Данте вздохнул. – Закатай свитер, пожалуйста.

Коломба повиновалась.

– Может, ты и прав. Это был тот подонок Лупо… Не может смириться, что я его отделала.

Данте посветил ей на шею торшером. Кровь, земля и синяки.

– Хм.

– «Хм» что?

– Хм, не знаю. На нем были перчатки?

– Да, рабочие, так что никаких отпечатков не осталось.

Стараясь не прикасаться к Коломбе, Данте приблизил лицо к ее шее и принюхался. Кровь, пот, машинное масло, пыль, мыло. И лимон. Химия. Знакомый запах, от которого пересыхает во рту.

– Ты в последние несколько часов посуду не мыла? А может, пользовалась каким-нибудь чистящим средством?

– Нет.

– Можешь обработать ссадины. Я знаю, кто это. Но не собираюсь тебе ничего говорить, если ты не наведаешься в неотложку.

– А ты не блефуешь? Тебе правда что-то пришло в голову?

– Думаю, с враньем друг другу нам пора заканчивать. Иди к врачу.

– Некогда, я подлечусь сама.

Она умылась в туалете на первом этаже, и вода в раковине покраснела от крови. Нос распух, но перегородка не была сломана. Зато губа оказалась разбита в том же месте, что и в прошлый раз. Рану жгло, как кислотой. Коломба смочила туалетную бумагу и промокнула губу, потом сунула еще пару кусочков бумаги в ноздри – нос снова начал кровоточить. Через пять минут она уже вернулась к Данте, который дожидался ее, нервно ломая руки.

– Боже, что за поганый денек, – сказала Коломба, садясь. Только сейчас она заметила, что ее свитер порвался на животе. – Кто он?

– Я скажу, но поеду с тобой, – неохотно сказал Данте. – Хоть подышу свежим воздухом.

– Нет. Ты не стоишь на ногах, и меньше всего нам надо, чтобы тебя кто-то узнал. Но если хочешь, можешь поспорить еще пару часов, пока этот мерзавец удирает.

Данте фыркнул:

– Ты невыносима.

– Сам такой. Это Лупо или Лео?

– По-твоему, карабинер явился бы без оружия?

– Пистолеты зарегистрированы.

– А ты разве не раздобыла себе «чистую» пушку, когда служила в полиции?

– Тогда кто? Давай быстрее.

– Тот, кто на тебя напал, намеренно избегал камер. Заранее изучить стрельбище он не мог, потому что ты и сама не знала, что туда приедешь. Значит, это место ему знакомо. Скорее всего, он проследил за тобой от больницы, а потом воспользовался обстоятельствами.

– Я затребовала список членов стрелкового клуба. Хочешь глянуть? Я никого из них не знаю.

– Он не член клуба и не карабинер по одной простой причине: в противном случае у него было бы собственное оружие, которое он применил бы хотя бы для того, чтобы обезоружить тебя. Твой пистолет стоял на предохранителе?

– Да.

– Трудно ему было выбить у тебя из рук пистолет и, подобрав, снять его с предохранителя?

Коломба задумалась.

– Нет.

– Значит, он умеет стрелять, но не владеет оружием. У него нет даже охотничьего ружья, хотя в этих краях бармены картечью сдачу выдают.

– Он был судим.

– Точно. В Портико ты мало с кем имела дело. Если исключить копов и женщин, сколько мужчин подходящего возраста останется?

– Немало. Даже если не считать десятков заезжих журналистов.

– Журналисты не пользуются пастой для чистки рук, которая удаляет масло. Я узнал лимонный запах на твоей шее.

Коломба знала, что это такое: бывший жених-мотоциклист научил ее пользоваться этой пастой, когда она возвращалась домой, грязная, как…

Механик.

9

Коломба захватила с собой Альберти, а Альберти – служебный автомобиль. Подъехав к домику рядом с автомастерской, в котором жил Лорис, они сразу договорились не терять время, и после пары ударов плечом дверь распахнулась.

Лориса не было дома. В неубранном помещении стояла вонь подгнившей пищи, грязное постельное белье было скомкано, повсюду были раскиданы сотни окурков и окровавленная вата, которую механик прикладывал к своему прокушенному бедру. Колонки стереосистемы были опрокинуты, телевизор валялся на полу. На блюдце лежала пыльная от белого порошка карта покупателя супермаркета «Конад». Коломба обозвала себя дурой: как можно было не заметить, что Лорис – наркоман?