Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 131 (всего у книги 311 страниц)

«Тоти», выстроенный вокруг здания, похожего на гигантский корабль моряка Попая, оказался намного больше, чем выглядел снаружи. Кругом – теннисные корты, подсвеченные бассейны, ангары для лодок и детские площадки, в центре – около пятидесяти круглых столиков, обслуживаемых официантами. Итала попросила у одного из них выпить, и тот направил ее в бар на верхнем этаже «корабля» – бетонный цилиндр, изображающий дымовую трубу.

Поднявшись по наружной металлической лестнице, она оказалась в большом зале в стиле английского клуба, увешанном фотографиями и наградами. Его члены, расположившись на диванах, наблюдали за шоу через стеклянную стену с видом на пристань. Пол дрожал от музыки, доносившейся с баржи.

Еще не определившись, что она здесь делает, Итала села за совершенно пустую стойку.

– Что мне для вас приготовить, прекрасная дама? – спросил бармен.

– Крысиный яд.

– Этого я не умею, но могу смешать коктейль «Голубой ангел», который вознесет вас прямо в рай.

– Тогда дайте большой, спасибо.

Бармен отошел за бутылками, и Итала оказалась перед одной из многочисленных фотографий гребцов. На стенах сменяли друг друга поколения спортсменов, от черно-белых до цветных, от тщедушных мальчиков до накачанных. Девочки, тоже разделенные в хронологическом порядке, занимали другую стену. Итала встала, чтобы поискать Женевьеву, и нашла ее на том же снимке, который она вырезала из газеты. Мария на фотографиях, само собой, отсутствовала. Как и Джада, она побывала здесь всего однажды.

Прибыл стакан со сверкающе-синим напитком, сладким и очень крепким.

– Нравится? – спросил бармен.

– Очень вкусно. – Итала указала на стены. – А где снимки за этот год?

– Их нет. – Лицо бармена приняло до смешного горестное выражение. – Я вынужден с прискорбием сообщить вам, что с прошлого года команды больше не существует. Теперь наши чемпионы гребут под другими цветами.

– Как же так?

– Решение членов клуба, – ответил бармен, заговорщицки понизив голос. – Думаю, дело в деньгах. – Он для наглядности потер большим и указательным пальцем друг о друга.

– Какая жалость… Когда это было решено?

– Три года назад.

Италу пробрала дрожь, и дятел мучил ее до самого дома. В конце концов она решила позвонить Отто в пиццерию, где он по вечерам помогал жене.

– Куда ты запропастилась? Заблудилась, что ли? – спросил Отто с хмельным хохотком.

На заднем фоне слышался мужской смех, и некоторые голоса показались ей знакомыми.

– А где я должна быть? Вот черт… Сегодня же день сходки!

– Да, нам тебя не хватает, Королева. Я много о чем должен тебе рассказать.

– Скоро поговорим, но в ближайшие несколько дней на меня не рассчитывайте. Мне нужно уладить кое-какие проблемы. Ты ведь у нас разбираешься во всех видах спорта, верно?

– Более-менее.

– Как насчет юниорской гребли?

– Не ожидай от меня слишком многого. Погоди, спрошу у парней.

Итала услышала, как он отложил трубку, и до нее донеслись искаженные отзвуки голосов.

– Тот новенький, агент Бруни, – сказал Отто через минуту.

– Вы пригласили его?

– Он взялся за ум.

Итала не верила, что это возможно за такое короткое время, но не стала спорить.

– Дай мне его.

В трубке зашуршало.

– Добрый вечер, госпожа инспектор. Чем могу помочь?

– Что ты знаешь о соревнованиях по гребле среди юниоров до девятнадцати лет?

– Италия очень сильна в этом спорте, особенно Ломбардия.

– А Кремона?

– Кремона – колыбель чемпионов.

Бруни объяснил, что ведущие клубы, расположенные в окрестностях Понте-ди-Ферро, завоевывали медали еще с шестидесятых годов: «Балдезио», «Флора», «Биссолати», «Тоти»…

– Хотя Энрико Тоти и распустил команду. Главный спонсор ушел, когда его сын покинул команду юниоров.

– Кто он?

Бруни ответил.

Добыча. Наши дни

48

Вместе с бутылкой бароло[310] появилось непомерное количество еды, которая нашлась у Ренато в холодильнике, – в основном колбасы и сыры, которые он поставил на стол на террасе под большим зонтом: стояла жара, не очень характерная для конца сентября.

Франческа наконец поняла, кем является хозяин дома, потому что на стенах висели таблички со всевозможными литературными премиями и журналистскими наградами. Откупоривая вино, Ренато заметил ее взгляд. Он все еще был в майке и трусах и, похоже, не собирался переодеваться.

– Если хотите, подарю вам одну. Из них получаются отличные подставки для стаканов.

– Я читала несколько ваших романов, – ошеломленно сказала Франческа. – Вот уж не подумала бы, что Джерри знаком со знаменитым писателем.

– Романы – это долгосрочные проекты, а ни тем ни другим я больше не занимаюсь, – ответил Ренато. – Я всего лишь журналист, хотя и не заглядывал в редакцию уже лет десять.

– Есть лед? – спросил Джерри.

– Для бароло? Такие, как ты, должны иметь утонченный вкус и питаться человечиной, а не вести себя как дикари.

Франческе становилось все больше не по себе при виде этого спектакля.

– Прежде чем говорить о Джерри, я бы хотела, чтобы вы взглянули на один файл.

– Зачем?

– Возможно, одно из имен покажется вам знакомым. По словам Джерри, тридцать лет назад вы занимались Речным монстром.

– Занимался, но определенно меньше, чем он.

– Пойду распечатаю. – Джерри забрал флешку и исчез в квартире.

– Раз уж мы с вами наедине, позвольте дать вам совет, – сказал Ренато. – Уходите отсюда, садитесь на первый же самолет и забудьте о существовании Джерри.

– Почему?

– Потому что вы рискуете своей репутацией и жизнью.

– На кону жизнь моей племянницы.

Джерри вернулся, и Франческа замерла.

– Мне нужна миска, чтобы напоить собак.

– Поищи под мойкой, – ответил Ренато.

Джерри вышел.

– Как его зовут на самом деле? – спросила Франческа. – Кто он такой? Почему его интересует Окунь?

– Не знаю. Мы впервые встречаемся лично. – Ренато вставил сигарету в мундштук и закурил. – Два года назад моему агенту позвонили из Израиля. Некий юрист искал меня от имени своего клиента, который хотел побеседовать со мной по видеосвязи. Из соображений безопасности я должен был скачать программу, разработанную армией. Когда я ответил, что без помощника не сумею даже включить компьютер, мне на помощь прислали какого-то типа из консульства, который ни слова не говорил по-итальянски.

– Вам объяснили, о чем пойдет речь?

– Куда там! Я просто предположил, что этот клиент – большая шишка. Но когда я впервые увидел его по видеосвязи, это был… ну… он.

– И кем он представился?

– Попросил называть его Джерри. Он никогда не называл своего полного имени, а когда я спрашивал, где он находится, отвечал, что это военная тайна.

– Почему вы вообще его выслушали?

– Из любопытства. Израильтянин, который в совершенстве владеет итальянским и хочет узнать о серии преступлений тридцатилетней давности. Вдобавок он был любезен, увлекался нуаром и фотографами тридцатых годов и к тому же прекрасно играл в шахматы. Большинство из тех, с кем мне нравилось проводить время, умерли либо впали в маразм, и, признаюсь, меня привлекла прелесть новизны. У нас вошло в привычку созваниваться раз в неделю. Мы говорили не только об Окуне, но и на самые разные темы. Он большой знаток научной литературы, эксперт по ближневосточной политике. Я привязался к нему и его обществу.

– Однако…

– Примерно через полгода Джерри сообщил мне, что все, что я знаю об Окуне, – чушь собачья, и рассказал альтернативную версию событий. Он сказал, что Контини подставили и что Окунь – другой человек, которого покрывают в верхах. А еще что Речной монстр до сих пор жив и продолжает убивать, хотя и перестал сбрасывать трупы в реки.

– И вы ему поверили?

– Не сразу. Это звучало как одна из фантастических теорий «Кьюанона»[311] о власть имущих и рептилоидах. Вдобавок дело касалось моей старой подруги. – Ренато покачал головой. – Тогда Джерри предложил мне побиться об заклад. Если за год ничего не произойдет, Джерри назовет мне свое настоящее имя и расскажет о своем прошлом. Как вы понимаете, именно это и заинтриговало меня больше всего. Если же прав окажется он, то я помогу ему найти Окуня.

– А он объяснил, почему им интересуется?

– По этому поводу Джерри так и не сказал ничего убедительного. Казалось, он считал это само собой разумеющимся. Я должен был собирать имена пропавших девушек и передавать ему, чтобы он нашел нужную. Мой помощник посылал их адвокату Джерри обычной почтой. Но в случае крайней необходимости мне нужно было позвонить по номеру в Тель-Авиве.

– С автоответчиком.

– Именно. Не знаю, как он ухитрялся его прослушивать в тюрьме. Он дал мне номер украдкой, с помощью шахматных ходов. Тут-то я и понял, что он не охраняемая важная шишка, а заключенный.

– Прямо Джеймс Бонд, – поморщилась Франческа. – И когда похитили Амалу, вы позвонили ему.

– Через считаные часы Джерри прислал мне сообщение из самолета, вылетающего в Италию. – Ренато поднялся, чтобы достать из шкафа бутылку бренди. – И тут до меня дошло, что, по сути, я ничего о нем не знаю. Если он сидел в тюрьме или психушке, то каким образом ему удалось так быстро добраться сюда? И откуда у него информация об Итале?

– Итале?

Ренато кивнул:

– Подруга, о которой я говорил. Итала Карузо. Она служила в полиции.

– Как она связана с Окунем?

– Это она упрятала его за решетку.

Франческа постаралась запомнить имя.

– Почему я ни разу не видела ее в файлах? Она работала в отделе убийств?

– Она была сотрудницей административной полиции и по большей части перебирала бумажки. По крайней мере, днем. Но не все, что она делала, было законным. Она помогла подвести Контини под суд – сфабриковала улики, которые послужили доказательством его виновности.

– Чертов нож! – воскликнула Франческа. – Я знала, что он не имеет никакого отношения к убийству путем удушения. Это она его подложила!

– Видите ли… Контини приговорили не по ее вине, все было предрешено с самого начала.

Когда Ренато отошел по нужде, Франческа отнесла тарелки на кухню и воспользовалась возможностью позвонить Самуэле, стараясь, чтобы ее не услышали: оттуда она не могла видеть Ренато, но из комнаты, где, вероятно, находился кабинет, доносился звук работающего принтера.

– Госпожа адвокат, насколько я должен волноваться по шкале от одного до десяти? – спросил Самуэле. – Вас тут все ищут…

– Пусть ищут. Сейчас мне нужно еще кое-что. Запиши имя…

– Я все еще проверяю фамилии из списка, и мне хватит их на целую жизнь.

– Прервись на секунду и запиши имя. Итала Карузо.

– Кто это?

– Сотрудница полиции. Когда арестовали Контини, она служила в Кремоне.

– Но при чем здесь Джерри?

– Надеюсь, ты сможешь это выяснить. – Франческа услышала легкие шаги в коридоре. – А сейчас мне пора.

Это оказалась всего лишь Алеф, пришедшая попить. Франческа попыталась погладить ее, но собака убежала в кабинет. Франческа отправилась следом за ней.

– На каком вы этапе? – спросила она, входя.

В комнате никого не было; листы, вышедшие из принтера, слетели на пол. Франческа подобрала их, затем обыскала весь дом. Собаки остались, но Джерри исчез.

49

Похороны почетного судьи Франческо Нитти проходили в тот же день в базилике Святого Амвросия в Милане, где он прожил последние годы жизни. Поговаривали, будто судья покончил с собой, сбросившись в лестничную шахту, поскольку не вынес тяжелой болезни, но священник не желал этого слышать. Среди сотни присутствующих были два отставных полицейских по фамилии Вероника, теперь еще более похожие, потому что оба поседели, и депутат Серджо Мацца. Мацце перевалило за семьдесят пять, но выглядел он на десять лет моложе и щедро раздавал всем приветствия и объятия. Он прибыл на похороны человека, которого видел всего несколько раз в жизни, скорее с целью разведать обстановку, чем почтить усопшего. Уже много лет он так не нервничал, хотя и знал, что его тревожность безосновательна.

Покончил ли с собой этот болван или упал, не имело большого значения, однако то, что это произошло незадолго до трагической аварии, стоившей жизни заместителю комиссара Амато и начальнику тюремной полиции Донати, выглядело странным. Началась заупокойная месса, и Мацца машинально повторял молитвы и жесты в ритме с остальными, но продолжал задаваться вопросом, как получилось, что прошлое вот так неожиданно полыхнуло. Время, которое он оставил позади, вернулось и заплясало перед его глазами. Не то чтобы он действительно забыл о случившемся, просто перестал об этом думать. Оно уже не тревожило его мысли, чем бы он ни занимался, как это происходило в первые годы. Оно больше не будило его по ночам, не заставляло дрожать, когда он встречал кого-то, кто знал об этой истории, пусть даже частично, и Мацца перестал ждать, что архангел Михаил покарает его своим пламенным мечом. Теперь же он был вынужден вспомнить старые имена, старые лица. Италу.

Да, понял он, мысли об Итале все еще отзывались болью – небольшой, которую был способен испытывать человек, всю свою жизнь совершавший циничные, а порой, что уж говорить, даже жестокие поступки. Но ее, Италу, он любил.

По окончании мессы, когда Мацца поблагодарил священника и попрощался с родственниками усопшего, которых не знал, охрана отвезла его в гостиницу Maison Italienne[312] в квартале Брера, где он собирался передохнуть перед ужином с несколькими членами партии. Мацца уже не находился на передовой, но его мнение все еще имело вес при принятии стратегических решений, и чтобы сохранить этот вес, нужно было заставлять его почувствовать.

Maison Italienne, типичный бутик-отель, состоял всего из полусотни номеров без показной роскоши, которая, однако, ненавязчиво присутствовала в каждой детали, от произведений современного искусства до тихих общих помещений, уединенности и единственного входа. Ужин должен был состояться в отдельном кабинете рядом с рестораном, как и всегда, когда Мацца приезжал из Рима, потому что он считал важным заставить проехаться и других. И потом, там знали его вкусы, которые сам Мацца уже начал забывать.

Телохранители проверили полулюкс, где ему предстояло поселиться, после чего один из них обосновался в соседнем номере, а двое других заняли позиции в вестибюле и коридоре. Мацца снял ботинки, галстук и пиджак и зашел в туалет.

Внутри его ждал Джерри.

50

Войдя в Maison, Джерри подумал, что привычки часто оказываются губительными. Привычка быть неприкосновенным притупляет бдительность. Человек начинает потакать своим слабостям, например спать и есть в излюбленных местах, и если в вашем распоряжении есть два года, как у Джерри со стариком, который знал полмира – только половину, потому что другая половина была мертва, – рано или поздно вы об этом узнаете. Если бы в адрес Маццы поступали прямые угрозы, охрана заставила бы его сменить место, однако у доброго старого депутата не было врагов, тем более среди членов преступных группировок – так что какой смысл?

Единственный вход представлял собой относительную проблему, потому что окна либо открывались, либо разбивались, но Джерри не мог позволить себе оставить следы проникновения. Поэтому он забронировал номер на всю неделю, зарегистрировавшись под именем Рика Кавальеро за час до того, как Мацца вернулся с похорон, и вошел в номер, отведенный телохранителям, соседний с номером их подопечного, с небольшим общим балконом, выходящим во внутренний двор и разделенным стеклянной перегородкой. Когда Мацца прибыл в гостиницу, телохранители первыми вошли в номер, чтобы его проверить. Джерри дождался, пока они выйдут, и перелез через балкон. Если бы охрана держалась настороже, ему бы это не удалось, но все расслабились.

Да, рано или поздно привычки убивают, это точно.

Закрыв дверь ванной комнаты, Джерри накинул полотенце на лицо Маццы, включил душ и сунул его под струю. Застигнутый врасплох, Мацца не сопротивлялся. Но когда полотенце пропиталось водой, он начал задыхаться и задергался, колотя пятками по коврику. Шум, который он производил, был слишком слабым: телохранитель в коридоре мог услышать только крик. Джерри удерживал его в таком положении несколько секунд, затем снял полотенце, оставив депутата под ледяной водой. Мацца видел только его руки, обернутые скотчем, от которого отскакивали капли воды.

– Можешь покричать секунду, прежде чем я раздавлю тебе кадык, – произнес Джерри. – Секунды слишком мало, чтобы оповестить твою охрану, и ты будешь уже мертв. Я просто хочу задать тебе несколько вопросов, а потом уйду. Хорошо?

– Хорошо, – пробормотал Мацца, дрожа в насквозь промокшей рубашке.

Джерри сел на табурет.

– Меня интересует Окунь.

– Ты здесь из-за него?

Джерри снова накрыл ему лицо и на несколько секунд включил ледяную воду. Когда он освободил его, Мацца плакал.

– Пожалуйста…

– Я спрашиваю, ты отвечаешь.

– Да, прости…

– Я расскажу тебе то, что понял на данный момент, так беседа пойдет быстрее. Нитти посадил Контини, во-первых, чтобы спасти свою карьеру, а во-вторых – чтобы оказать услугу тебе. Пока правильно?

– Да, – ответил Мацца, и одного этого слова хватило, чтобы вызвать у него кислородное голодание.

– Но что двигало тобой?

– Против меня велось расследование…

– Однако Нитти был недостаточно влиятелен, чтобы его остановить, поэтому ты бы к нему не обратился. Значит, ты, в свою очередь, оказывал услугу кому-то другому, достаточно могущественному, чтобы уладить твои проблемы. Кому? Очевидно, не Окуню. Если бы ты был настолько глуп, чтобы спутаться с серийным убийцей, то не стал бы крупным политиком. Итак, кто же хотел прикрыть монстра?

Мацца был человеком, привыкшим лгать и искажать реальность в свою пользу. Но только не в этот момент. Джерри сломал его.

– Его отец, – ответил он.

Младшенький. Тридцать лет назад

За несколько коротких часов сна Итале приснились десятки версий вечеринки с канапе с икрой, но, проснувшись, она вспомнила только ту, которая, как она теперь знала, была правдой. На этот раз Нитти и Мацца не случайно оказывались на одной вечеринке – все подстроил хозяин. Промышленник Джусто Мария Феррари. Феррари – покровитель Маццы. Феррари, который, как она выяснила благодаря Бруни, спонсировал гребную команду «Тоти». Команду, чьим капитаном был его сын.

Итала связалась с отделом кадров и предупредила, что на пару дней возьмет отгул. Затем из таксофона позвонила Дзеннаро, который еще не ушел в школу.

– Знаете, я как раз собирался вам позвонить… Я узнал кое-что о Джаде. Утром перед исчезновением она дожидалась кого-то перед входом на факультет…

«Да кто ты такой, сын Баретты?»[313] – подумала Итала.

– Слушай, мне нужно попросить тебя об услуге, – перебила она. – Я подумала, что нам не помешает почитать тетради других скаутов за тот год, когда погибла Мария. Возможно, мы сможем выяснить, не видели ли чего-то остальные.

– Я скажу дону Луиджи…

– Только если доверяешь ему на сто процентов. Он был бы не первым грязным священником.

– А как мне тогда это сделать?

– Можешь взять их, никого не спрашивая?

Дзеннаро имел возможность это сделать и нехотя согласился. Они договорились встретиться после уроков в кондитерской возле школы.

Итала, по обыкновению, заказала кофе и десерт в форме поленты, с которым разделалась еще до прихода Дзеннаро. Ему она предложила сок, и парень достал из рюкзака пеструю стопку тетрадей и ежедневников.

– Кто-нибудь видел, как ты их брал? – осведомилась она.

– Нет. Дон Луиджи был в церкви, и я незаметно взял ключи из ризницы. Потом я вернул их на место, но все равно чувствую себя вором.

– У тебя благие цели.

– Знаю. Что мы ищем в тетрадях?

– Ты – ничего, потому что мне нужно вернуться на работу и я возьму их с собой.

– А что, если их хватятся?

– Я скоро их верну.

Парень остался недоволен.

– Вы сообщите мне, если что-нибудь найдете?

– В первую очередь, – снова солгала Итала.

Проводив парня на улицу, она села в машину и отогнала ее к въезду в деревню, где опустила спинку сиденья и погрузилась в мысли десятка детей.

Собираясь прочесть тетради, она удивлялась тому, как они написаны, – дневники напоминали школьные сочинения на всевозможные скаутские и религиозные темы.

Заработав несварение от переизбытка религии и засушенных цветов, приклеенных скотчем, Итала перешла к датам двух скаутских мероприятий, совпадающим с деловыми поездками Санте Локателли. И сразу же обнаружила упоминание Марии в связи со вторым из них, произошедшим за месяц до ее смерти. Автор тетради написал, что ему показалось несправедливым, что человек, который не состоит в скаутах, участвует в их мероприятиях, и дон Луиджи надрал ему уши: «Всегда нужно помогать тем, кому повезло меньше» и так далее. Итала переходила от одной тетради к другой, и ей удалось восстановить события того воскресенья. Рано утром десять скаутов и трое взрослых сели в микроавтобус, посетили мессу в Кремоне, позанимались и поиграли в Боско-экс-Пармиджано, а затем поели упакованные обеды в «Тоти», наблюдая за тренировкой юношеской команды по гребле. В роли гида выступил Пьеро Феррари. Листая тетради, Итала узнала, что посещение тренировки юных спортсменов всем очень понравилось, особенно девушкам-скаутам постарше. Мария наверняка познакомилась с Феррари-младшим, а Женевьева занималась греблей, так что вполне могла оказаться его соседкой по раздевалке; что же до остальных жертв, Итала могла только предполагать, что с ними произошло примерно то же самое. Со всеми, кроме Джады. Джада исчезла, прежде чем выложить ей эту старую историю, и Итала не знала, почему так произошло. Она говорила себе, что просто хочет понимать, чем рискует, но это было не совсем так.

Итала попыталась разузнать что-нибудь о Феррари-младшем, но нашла лишь несколько расплывчатых новостей в библиотечных газетах. Два года назад Пьеро Феррари уехал учиться за границу, бросив политехнический факультет, который располагался в том же здании в Кремоне, что и факультет агрономии: неожиданное решение, как и сам отъезд, состоявшийся как раз тогда, когда она отправляла за решетку Контини. Где его заперли? В психушке? Но если так, то как ему удалось похитить Джаду?

Ночью Итала накачалась вином, чтобы уснуть, и ей приснился кошмар. Чезаре возглавлял группу скаутов, в которую входила и она. На ней были короткие шортики, врезающиеся в бедра, а тяжелый рюкзак мешал идти в ногу с остальными. Спускаясь по горной тропе, она видела, как ее сын и другие дети исчезают вдали, и их смех становился все тише.

Проснувшись, она посмотрелась в зеркало и едва себя узнала: под глазами залегли темные круги и новые морщины. Итала испугалась, что все то, что она держит в себе, разорвет ее изнутри.

Поэтому она вернулась к Локателли.

Шел сильный дождь, и к тому времени, как Санте открыл ей дверь бунгало, Итала промокла с головы до ног. Лило как из ведра, и уже начались оползни и обвалы. Пересекая Понте-ди-Ферро, она видела По так близко, что казалось, река вот-вот затопит дорогу. Мысы, служившие дамбами, ушли под воду до самых верхушек деревьев.

Итала вбежала в комнату, дрожа:

– У тебя есть полотенце?

Локателли принес.

– Если хочешь, здесь есть штуковина для сушки бигуди. Но она прикреплена к стене.

– Фен? Ты не знаешь, как называется фен?

– Женские штучки. – Локателли бросил ей еще одно полотенце. – Никогда не видел, чтобы так лило. Реки наполнились до краев.

– Слушай, мне нужно кое о чем с тобой поговорить. Садись, это сложная тема.

Он занял единственный стул.

– Хоть какое-то разнообразие.

– Слышал когда-нибудь о Речном монстре? – спросила она.

– А как же. Разве он не умер?

– И да и нет. Тот, кто умер, был невиновен. Я считаю, что истинный монстр до сих пор жив и что он сын очень богатого промышленника.

– Зачем ты мне это рассказываешь? Я и так знаю, что это дерьмовый мир.

– Потому что я уверена, что это он убил твою дочь, познакомившись с ней в кремонском спортивном клубе.

На шее Локателли четко обозначились вены.

– Мария никогда не бывала в Кремоне.

– Когда ты был на сельскохозяйственной выставке, она однажды ездила туда со скаутами. Джада собиралась рассказать мне об этом перед тем, как исчезла…

Закончить Итале не удалось. Локателли опрокинул стул и лампу и подскочил к ней.

– Где он? Говори, где этот выродок! – заорал он в сантиметре от ее лица.

Итала, не дрогнув, выдержала его взгляд.

– Берегись, я тебе устрою! – снова начал он.

– Санте, я единственный человек в мире на твоей стороне. А ты единственный, с кем я могу поговорить о… об этом. Но если ты не успокоишься, я пошлю тебя на хрен и обойдусь своими силами.

Локателли пнул кровать, и та ударилась о стену.

– Мне нужно выпить.

– С этим тоже притормози. Впрочем, глоток спиртного тебе, пожалуй, не помешает.

Как и всегда, ассортимент в баре не отличался разнообразием, но им удалось заказать в бунгало полбутылки фернета[314], которым приправляли кофе. Санте взял стакан из-под зубной щетки и налил себе половину, после чего Итала отобрала у него ликер.

– Феррари-младший якобы уехал учиться за границу, когда его отец продал гребную команду. Я проверила, он даже загранпаспорт не обновлял. А его удостоверение личности просрочено.

– Может, ему выправили поддельные документы.

– А дальше? Отпустили в надежде, что он никого больше не прикончит? Ясно, что его отец хочет избежать скандала, иначе сдал бы его в полицию.

– Пойдем к этому подонку и послушаем, что он скажет.

– У него есть охрана. Нас даже не подпустят к нему.

– Давай хотя бы попробуем.

– Слушай, упрямец. Я не хочу обвинять невиновного человека. – «Снова», – мысленно добавила Итала. – Если мы выясним, где Феррари-младший, то поймем, действительно ли он убийца. При условии, что он вообще находится в Италии.

Локателли прикончил свой стакан и рыгнул.

– Может, ему купили особняк у моря. Можно как-то проверить недвижимость этого Феррари?

– По кадастру – да, но дом может быть зарегистрирован на имя жены или снят в аренду…

– А посмотреть его счета? Если он покрывает сына, то наверняка потратил кучу денег.

– Необходимо судебное постановление.

– А если проверить, как он платит налоги? – спросил Локателли, еще раз рыгнув.

Нет, для этого постановления не требовалось.

Итала вернулась в Пьяченцу и еще до истечения двухдневного отгула заглянула в участок, где почувствовала на себе всеобщие взгляды. Проблем и предложений было меньше, чем обычно, а ее кабинет опустел от коробок, как будто остальные уже не считали его безопасным.

«Не проблема», – подумала Итала. Если эта история закончится, все вернется на круги своя. Так она убеждала себя, но видела впереди только тьму и не могла представить себе никакого «потом».

Подкупить какого-нибудь финансиста, чтобы получить информацию о Феррари, оказалось нелегко: через их руки проходили деньги всех и каждого, и, если бы они захотели подзаработать, у них не возникло бы никаких трудностей.

Но существовали и те, кто предпочитал не рисковать и отсиживал достаточный стаж, чтобы устроиться налоговым консультантом и зарабатывать в десятки раз больше, чем получали нижние чины. Однако один из них любил нюхнуть; Итала достала из сейфа пакетик с двадцатью граммами кокаина, изъятыми при облаве, и обменяла его в арестованном гараже на две коробки документов.

В коробках содержались налоги всех членов семейства Феррари за последние три года, финансовая отчетность его компаний и счета-фактуры. А поскольку кокаин сделал источника Италы веселым и разговорчивым, тот в подробностях объяснил ей, как их читать. Итала поняла эту муру только наполовину, понадеявшись, что как-нибудь разберется. На обратном пути она заехала к своему врачу, чтобы тот выписал ей больничный на пятнадцать дней, затем отправила листок временной нетрудоспособности в отдел кадров и вернулась к Локателли, купив по дороге еды и вина.

Итала опустошила коробки, покрыв бумагами стол и полы.

– Что нам делать с этим добром? – спросила она.

– По-твоему, Феррари – мафиозо?

– Нет, вряд ли.

– Тогда вот как я это вижу, – заявил Локателли. – История с его ублюдком-сыном свалилась на него как снег на голову. В какой-то момент он узнал, что его младшенький убивает девушек. Феррари этого не предвидел. Может, он скопил деньжат, уклоняясь от налогов, и надавал взяток, чтобы построить свои паршивые виллы, но к такой чрезвычайной ситуации был не готов. Он наверняка намухлевал с цифрами.

– Я даже не знаю, с чего начать поиски.

– Посмотри, продавали ли они что-то крупное. Акции, дома… А потом поглядим, не делали ли они странных покупок.

После получасовых поисков у Италы разболелась голова, но Локателли надел очки для чтения, которые казались смехотворно маленькими на его огромном лице, и до глубокой ночи с видимым удовольствием продолжал перебирать бумаги, делая пометки корявым почерком.

– Возможно, Феррари и в самом деле отправил сына за границу, – сказала Итала ему на прощание, перед тем как уйти спать.

– Я в это не верю, – отозвался Локателли. – Если у тебя проблемный ребенок, ты постараешься держать его рядом. Как я сделал с Марией.

Итала заняла соседнюю комнату. Она спала очень мало и проснулась на рассвете, охваченная тревогой. У нее было такое ощущение, будто она едет в машине без тормозов, несущейся под откос, и может лишь слегка регулировать направление, но не остановиться. А машина разгоняется все быстрее и быстрее. Когда она одевалась, в дверь постучал взбудораженный Локателли.

– Ты принес мне кофе?

– Нет, но, кажется, я кое-что раскопал. Не знаю, это же ты у нас из полиции. – Он помахал у нее перед носом балансовым отчетом. – Ночью я перечитал некоторые документы. И смотри, что нашел.

– Кофе…

– Иисус, Мария и Иосиф! Посмотри, а потом я тебе хоть десять чашек принесу.

– Расскажи на словах.

– В восемьдесят девятом году семья Феррари продает дом в Курмайёре, купленный годом ранее, потеряв треть стоимости. Так?

– Так.

– В том же году Феррари с женой основали небольшую компанию по недвижимости. Компания покупает земельный участок и гостиницу. С восемьдесят девятого года доход гостиницы становится нулевым. Инвестиции в капитальный ремонт отсутствуют, персонал уволен, прибыли нет. Для чего Феррари ее купил?

– А ты хорошо разбираешься в бухгалтерии…

Локателли рассмеялся:

– Все принимают меня за дуболома, но я всегда сам вел свои счета и проверял поставщиков. Вдобавок я знаю, что это за гостиница. Она называется «Квисисана»[315] и находится в двадцати километрах по прямой от Конки, среди лесов на хребте долины Вал-Серина. Туда ведет только одна дорога. Года четыре или пять назад она закрылась, потому что хозяин проиграл все семейные деньги. Давай я ему позвоню?

– Ты его знаешь?

– Да, я постоянно видел его на рынке. Он закупался оптом для гостиницы. Я придумаю какой-нибудь предлог.

– Давай. А я пока приготовлю завтрак.

Завтрак был рабочий, с кофе и булочкой из автомата. Поглощая их, Итала позвонила в участок. Амато тут же забрал у Отто трубку: