Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 126 (всего у книги 311 страниц)

Ранее она заметила неподалеку отделение SIP[300] и воспользовалась им, выбрав одну из десяти стоящих в ряд кабинок с перфорированной обивкой, управляемых диспетчером. В углу имелся даже терминал Videotel[301], на который никто не обращал внимания. Итала пару раз попробовала поискать через него какую-то полезную информацию, терпеливо дожидаясь, пока экран заполнят строки цветного текста, но нашла только расписание поездов и рекламу секса по телефону.

Она позвонила домой Локателли, который ответил только после того, как связь дважды прервалась на одиннадцатом гудке.

– Не знаю, кто ты, но ты меня уже задолбал! – выпалил он.

– Я та самая землепашка, которая сварила тебе кофе. Есть чем записать?

– Землепашка… – Локателли не сразу понял. – А, так это ты…

– Есть чем записать? Да или нет? – перебила она.

– Да-да. Но что…

Итала продиктовала ему номер, полученный от диспетчера SIP.

– Спроси Паскуале.

– Что, прямо сейчас?

– Нет, сначала выйди из дома и поищи какой-нибудь бар, – ответила Итала и повесила трубку.

Любой, кто слушал этот разговор, понял бы, что она хитрит, но, если повезет, ее не смогут отследить и услышать остальное. И она легко сможет все отрицать.

Итала села в маленькое кресло в зале ожидания, листая старый комикс о Микки-Маусе с вырванными страницами. В воздухе висела жара, хотя и не настолько сильная, как в кабинках, где через несколько минут становилось тяжело дышать. Немногие присутствующие обмахивались журналами и выходили из кабинок в насквозь мокрых рубашках.

Локателли перезвонил через двадцать минут.

– Господин Паскуале, третья кабинка, – произнесла диспетчер и изумилась, увидев, как Итала бежит к трубке.

– Если ты перезваниваешь из дома, мы в той же точке, что и раньше, – сказала Итала. Она слышала далекое эхо своего голоса, связь прерывалась помехами.

– Я звоню из сарая. У меня радиотелефон. Мои звонки до сих пор прослушивают?

– Да. В том числе и по радиотелефону, если он зарегистрирован на тебя.

– Я не идиот. Если я не хочу, чтобы твои коллеги знали о моих делах, то, ясное дело, не стану светить свое имя.

– Я задам тебе несколько простых вопросов, но тебе придется напрячь память. Где ты был… – Итала назвала ему даты поездок, которые отметила.

– На работе, потом дома. Как и в любой день. Но прошло шесть лет, и я уже не помню.

– Даже по субботам и воскресеньям?

– Нет, по воскресеньям я обычно дома.

– Я просила тебя напрячь память, а не сыграть в угадайку… – фыркнула Итала. – И ты никогда не уезжал? Ни разу?

– Я был с дочерью.

– Даже в деловые поездки? Уверен?

Санте несколько секунд поразмыслил.

– Я ездил на сельскохозяйственные выставки, но вечером всегда возвращался, хотя и поздно. В каких числах, точно не вспомню. На допросах меня об этом не спрашивали.

– На какие выставки? – Итала воспользовалась белой задней обложкой «Микки-Мауса», чтобы записать то, что ей диктовал Локателли.

Во время прощания телефон Локателли зашипел. Когда она просила его держать язык за зубами, связь оборвалась.

Итала вышла глотнуть свежего воздуха и утереть пот. На улице висела тяжелая духота. Когда она вернулась внутрь, сотрудница взглянула на нее с любопытством:

– У вас сломался домашний телефон?

– Да, перегрелся.

Она вернулась в кабинку, позвонила в справочную и выяснила номера телефонов организаторов выставок, которые перечислил Локателли. Поскольку SIP также предоставляла услугу факсимильной связи, она дала этот номер, чтобы ей отправили всю необходимую информацию.

В четыре часа пополудни, после перерыва на тарелку казончелли – странных равиоли, приправленных сливочным маслом и шалфеем, – и туалет, Итала потратила сумму, равную годовым счетам за коммуналку, чтобы получить полкило факсов с неразборчивыми датами всевозможных сельскохозяйственных мероприятий.

Вернувшись наконец в Пьяченцу с грузом информации – вероятно, бесполезной, – она провела вечер в текстовом редакторе, делая заметки и рисуя схемы, полные стрелочек, в блокноте.

Как выяснилось, Локателли не меньше двух раз уезжал полюбоваться на коров и семена в выходные, совпадавшие с большими слетами ломбардских скаутов, в которых, по всей вероятности, участвовал и отряд Конки. Значит, гипотетически его дочь могла без его ведома улизнуть вместе с ними. А в поездке она, опять же гипотетически, могла встретить человека, который похитил и убил ее и, возможно, юную «разведчицу» Кристину Мадзини.

Вечером позвонил Мацца. Итала, не ожидавшая, что он объявится так скоро, дала ему номер закусочной под ее домом, а затем спустилась, чтобы поужинать сэндвичем с тунцом и козьим сыром, а также пивом Adelscott со вкусом виски, которое всегда хотела попробовать, однако обнаружила, что оно ей не нравится. Хозяин, привыкший к ее ночным посещениям, принес ей беспроводной телефон.

– Куда я тебе звоню? – спросил Мацца.

– В мой кабинет вне кабинета. Полагаю, вы предпочитаете, чтобы наш разговор остался между нами.

– Да… Итала, я просто хотел узнать… все ли в порядке.

Итала поняла, что кто-то доложил ему о ее поездке в Конку. Это ее встревожило: история оказалась масштабнее, чем она себе представляла, и Мацца явно был замешан в ней по уши.

– Все в порядке, я немного прокатилась, чтобы проверить, не всплыла ли старая история, но, как выяснилось, никто о ней не вспоминает, – солгала она.

– Рад это слышать. Тогда я бы посоветовал тебе больше не высовываться. Похоже, расследование обстоятельств смерти сама-знаешь-кого идет в правильном направлении.

– И все-таки эта старая история, о которой вам, разумеется, неизвестно, меня немного обеспокоила.

Мацца выдержал красноречивую паузу.

– Разве ты только что не сказала, что никто о ней не думает?

– Но о ней думаю я. Возможно, два года назад я приняла необдуманное решение.

– Не могу с тобой согласиться.

– А что, если река принесет нам очередной подарочек?

Несколько секунд Мацца тяжело дышал, и Итала задумалась, пытается ли он успокоить свой гнев или нервозность.

– Этого не случится. Уверяю, этого не случится.

– Вы уверены?

– Поверь мне, Итала. Это дело прошлое.

Итала повесила трубку и выпила «Корону» с лимоном, чтобы смыть предыдущее пиво, но во рту остался неприятный привкус – скорее психологический, чем физический. Она знала, что кто угодно может предать даже лучшего друга по самым разным причинам – хороший повод всегда найдется, – но не ожидала, что Мацца поступит так с ней. И все же он втянул ее во все это дерьмо. Она представила, как он сговаривается с Нитти на вечеринке у Феррари. Нитти получит славное завершение карьеры, а Мацца – бесславное завершение расследования против него. Под следствием находится не она, Итала, а этот подонок, который использовал ее, как грошовую шлюху.

Вернувшись к себе, Итала сложила бумаги в полиэтиленовый пакет из супермаркета, но, вместо того чтобы выбросить, заперла все в сейфе. Она думала о Марии, спустившейся с гор, чтобы побыть с подругами, которые распевали какие-нибудь скаутские песни во время поездки на поезде или на машине. В одной из брошюр, которыми она разжилась, содержались тексты нескольких таких песен: «У деревушки, такой спокойной, лев сегодня спит… У деревушки, где все умолкли, лев сегодня спит…»

Впрочем, возможно, для Марии, уже почти пятнадцатилетней, эта песня была слишком детской. Возможно, в поездке она обжималась с мальчиком, который ей нравился, но которому так и не удалось дойти с ней до конца.

Итала легла спать с сумбуром в голове, а встала еще более уставшей. К своему удивлению, она обнаружила, что уже настало воскресенье: она потеряла счет дням. На следующий день, когда у Чезаре снова начнется учеба, ее отпуск, каким бы паршивым он ни был, закончится.

Она вернулась в Риччоне, чтобы забрать сына и свекровь, хотя последнюю охотно закопала бы на пляже. Мариэллу она усадила на заднее сиденье, где та принялась жаловаться при каждой выбоине и каждом порыве ветра, пока Итала пыталась безобидно поболтать с Чезаре, чья кожа приобрела цвет угля, а волосы выгорели до такой степени, что стали напоминать хрусталь.

Разговор не складывался, потому что Чезаре с бóльшим интересом играл в «Супермарио» на «Геймбое», с отчаянной скоростью разряжая батарейки. Только когда Мариэлла задремала, Итала настояла, чтобы он все-таки с ней поговорил.

– Неужели эта игра настолько увлекательна?

– Я хочу собрать все монетки, чтобы получить бонус.

– Зачем?

– Чтобы победить Рикардо, он тоже в нее играет. Мы созванивались на каникулах.

– А на что вы поспорили?

– Ни на что… – уклончиво ответил Чезаре.

– Правда?

– Ладно, тот, кто проиграет, должен прийти на уроки в трусах.

Итала вздрогнула:

– Только посмей, и я тебе такое устрою – мало не покажется!

– Если я проиграю и не сделаю этого, меня будут считать трусом.

– Скажи Рикардо, что я тебе запретила. Иначе я заберу у тебя эту штуковину, и ты ее больше не увидишь.

Чезаре замкнулся в упрямом молчании.

– Тебе не понять, потому что ты женщина, – сказал он наконец.

– Я твоя мать и все понимаю.

– Да-да… Как скажешь.

Сын ускользал от нее, словно кусок мыла.

– Слушай, а хочешь стать бойскаутом? По-моему, у них есть штаб рядом с домом бабушки.

– Нет, спасибо.

– Что, даже не попробуешь? У них полно ребят твоего возраста.

– Нет.

– Почему?

– Там одни гомики.

– Что за ерунда! Кто тебе такое сказал?

– Бабушка.

– Они ведь не все гомосексуалы…

– Сначала, может, и нет, но потом их учат сосать писюны.

«Дурная кровь, – в ужасе подумала Итала. – Дурная кровь». Сгоряча она залепила ему пощечину и не своим голосом закричала:

– Чтобы я больше такого не слышала! В кого ты превратился? В малолетнего преступника! Хочешь попасть в исправительную колонию?

Чезаре потерял свою крутость и разрыдался. Мариэлла проснулась и, естественно, заступилась за внука. В конце концов они с Чезаре поменялись местами, и остаток пути прошел в ледяном молчании. На подъезде к Кастельветро Мариэлла серьезным тоном спросила:

– У тебя стресс? Проблемы на работе? А может, на обеих работах?

– Нет. И это не твоего ума дело.

– Как раз таки моего. Если денег начнет не хватать по той причине, что ты вляпалась в неприятности, это станет проблемой. Ты знаешь, что я не смогу заниматься им в одиночку.

– Мы это уже обсуждали. Он может жить со мной.

Свекровь покачала головой:

– Мальчик должен идти по пути истинному.

– Он даже не знает, где его дом. Это ты называешь истинным путем? Слышала, как он разговаривает?

– Если хочешь, чтобы тебя уважали, иначе нельзя. Хочешь сделать из него жертву?

– Я просто хочу, чтобы он вырос хорошим человеком.

В голос Мариэллы вернулся сарказм.

– Как его мать? – спросила она с наигранным смешком.

– Уж точно не как бабушка. Что хорошего ты сделала в жизни? Кроме того, что вымогаешь у меня деньги.

– Я держу тебя в узде, вот что я делаю. Прежде чем ехать домой, заглянем в супермаркет. Мне нужны кое-какие продукты. Само собой, платишь ты.

В следующие два дня Итала не глядя подписала сотню отчетов; постепенно она перестала изводить себя мыслями о Мацце и Марии и почувствовала себя достаточно спокойно, чтобы принять агента Бруни, недавно переведенного под ее начало, который совершил свой первый проступок.

Бруни, тридцатипятилетнего мужчину со сплющенным носом и козлиной бородкой, уже дважды отстраняли и столько же раз разжаловали. Чудо, что он все еще носил форму.

– Сколько времени ты уже числишься в отделе? – спросила его Итала, прекрасно зная ответ.

– Примерно два месяца, госпожа инспектор.

– Тогда почему мне говорят, что ты не желаешь работать? Что ты бездельник?

– Это неправда, просто я еще осваиваюсь. Я немного медленно набираю обороты…

Итала научилась обращаться с такими полицейскими еще во время своего первого назначения, поэтому посмотрела на него без всякого выражения.

– Ты уже чересчур освоился, если требуешь деньги со своего сослуживца из другого отдела. За то, чтобы в ускоренном порядке оформить ему разрешение на ношение оружия.

– Да это ведь не для него, а для его друга.

– Сейчас же иди и верни их ему. Скажи, что пошутил, или еще что-нибудь в этом роде.

Бруни оторопел:

– Госпожа инспектор, я не понимаю… Здесь все подхалтуривают, а мне нельзя?

– Все подхалтуривают? Что это значит?

– Издеваетесь? У вас весь кабинет завален коробками с барахлом, – едва ли не с возмущением ответил Бруни.

– Барахлом? Ты имеешь в виду посылки, которые мы готовим для сирот?

– Да, как же.

– Твои обвинения очень серьезны. Ты должен написать рапорт и донести на меня комиссару.

На лице ее подчиненного впервые отразилось беспокойство.

– Послушайте, я говорил это не потому, что хочу быть стукачом. Я не хочу, чтобы коллеги плевали мне в лицо.

– Ты подошел к этому очень близко.

– Честное слово, мне не нужны неприятности, это вы…

– Мне ничего не известно о черных деньгах, – все тем же ровным тоном перебила Итала, – но если бы они действительно крутились в моем отделе, то, вероятно, оседали бы в карманах у тех, кто усвоил три главных правила. Знаешь, что это за правила?

Бруни покачал головой.

– Первое правило этих толковых полицейских, если таковые существуют: служба – это святое. Они не бездельничают, не опаздывают, не пренебрегают своими обязанностями. Второе правило: участок – это храм. Они не притрагиваются ни к чему, что попадает сюда через главный вход, будь это хоть золотые дублоны, не вымогают деньги у сослуживцев. Третье правило: эти гипотетические полицейские делают деньги подальше отсюда. Вне участка, вне службы, вне дежурства. И держат рот на замке.

Бруни покраснел – вероятно, впервые со времен начальной школы:

– Ясно, госпожа инспектор.

– Ты образумишься или мне похлопотать, чтобы тебя в очередной раз перевели? Если, конечно, тебя захочет взять кто-либо, кроме меня.

– Я бы хотел остаться здесь.

– Молодец. Даю тебе месяц, чтобы стать тем полицейским, который мне нужен. Через месяц снова поговорим. Дальнейшее будет зависеть от тебя.

Сразу после ухода Бруни в кабинет протиснулся Отто:

– Ваше величество, вы довели его до слез?

– Настолько далеко я не зашла, но держи его под крылом. Если увидишь, что он слишком форсит, мы его прогоним. Мне не нужен еще один прохвост вроде тебя.

– Слышала про Контини?

«Опять?» – подумала Итала.

– Что?

– Прокуратура выступила с заявлением. Они говорят – с известной долей осторожности, конечно, – что склоняются к версии о самоубийстве.

– Да ведь еще и недели не прошло!

– Новые методы.

«Старые системы», – подумала Итала. Если им – Мацце, Нитти и бог знает кому еще – удалось прекратить расследование, то замять смерть заключенного для них пустяк.

– Если бы такое стряслось у нас, даже сама Мадонна не помогла бы нам, – продолжил Отто. – Но кто тронет тюремщиков…

– Ладно, мне надо работать, – буркнула Итала. – Пойди и займись чем-нибудь полезным.

Отто отдал римский салют и, смеясь, удалился. Итала уставилась в стену. Господи, ей не хотелось думать об этой истории, но от каждой чуши, которую она слышала, кровь леденела у нее в жилах. Они – Нитти, Мацца, вся эта шатия – замяли смерть Контини, но почему? Чтобы о нем перестали говорить? Или потому, что были к ней каким-то образом причастны? Судя по бурной реакции Маццы, который примчался к ней сам не свой, для него гибель Контини стала неожиданностью.

Итала закурила, спрашивая себя, как бы заполучить протоколы карабинеров шестилетней давности.

Все друзья Марии Локателли, опрошенные в ходе расследования относительно ее исчезновения, были ее ровесниками, никому и в голову не приходило заподозрить кого-либо из них в ее убийстве. Более того, большинство ребят даже не вызвали на повторный опрос после того, как нашелся труп. Протоколы их показаний, стоившие Итале двух коробок виски с синей этикеткой, не содержали ничего существенного, однако никто и не искал информацию, нужную ей. Скорее всего, свидетели по-прежнему проживали по старым адресам, но ей не хотелось снова показываться в Конке.

Впрочем, одна из них, Нина Какая-то-там, к тому времени уже бросила учебу и работала кассиршей в табачной лавке в трех километрах от деревни – слишком близко, по мнению Италы. На всякий случай она «одолжила» гражданский автомобиль, официально находившийся на техобслуживании, и отправилась туда на следующее утро.

Когда она приехала, перед лавкой тянулся длинный ряд припаркованных грузовиков, но женщина за кассой выглядела слишком старой, чтобы быть одноклассницей Марии. Прежде чем Итала успела приступить к расспросам, из подсобки вынырнула девушка лет двадцати в голубой форме и вылила в канализацию ведро мыльной воды. В ее чертах смутно угадывалась одна из девочек с фотографии.

– Нина? – окликнула ее Итала.

– Да? – обернулась девушка.

– Можем поговорить минут десять? Я родственница Марии Локателли.

Нина поставила ведро и вытерла со лба пот.

– Приятно познакомиться, синьора, но я работаю.

– Всего десять минут. Я приехала издалека.

– Кем вы ей приходились? Я никогда вас не видела.

– Троюродной сестрой. Ну же, десять минут. Если нужно, я закажу что-нибудь в баре.

Нина неохотно кивнула:

– Не надо. Я только предупрежу хозяина.

Через две минуты девушка вернулась, на ходу стягивая с себя резиновые перчатки. Итала, казалось, ясно увидела, какой она станет с годами – состарившейся в облупившихся стенах бара, измученной детьми и мужчинами.

Они сели на парапет и закурили.

– Я собираюсь поговорить с магистратом, который занимается расследованием убийства Марии, – сказала Итала. – Такое впечатление, что они там вообще перестали что-то делать.

– Со мной никто не связывался. Шесть лет назад меня допросили – и все. Как вас зовут?

– Роза.

– Мария никогда про вас не упоминала.

– Можешь спросить Санте.

Нина поморщилась:

– Боже упаси. Я его боюсь.

– Думаешь, это он ее убил?

Она пожала плечами:

– Не хочу плохо говорить о вашем родственнике.

– Не беспокойся.

– Если не он, то не знаю, на кого и думать. Черт, у Марии была такая добрая душа.

– Возможно, кто-то, с кем она тайком встречалась?

– Имеете в виду парня? Да подите вы!

– Разве у тебя в ее возрасте не было парня?

– Да, этот мерзкий ублюдок… – ответила Нина с ностальгической улыбкой. – Но она была монашкой. Даже не знала, что такое поцелуй с языком. Мария была просто помешана на скаутизме. Я какое-то время тоже, но потом мне надоело.

– Может, скаут…

– Во-первых, наш отряд почти полностью состоял из девочек, а во-вторых, когда она пропала, ребята были в школе. Карабинеры опросили их тогда же, когда и меня.

– Возможно, скаут из другого города.

– Они сюда не приезжают… Хотя, вообще-то, я мало знаю о том, чем занималась Мария после средних классов. Я устроилась на работу, а она по вечерам сидела дома…

Итала поняла, что девушка рассказала все, что знала.

– С кем она общалась?

Нина на несколько секунд задумалась, вертя в пальцах окурок.

– По-моему, единственная, с кем она продолжала видеться, – это Джада. Они обе были вроде как неудачницами в отряде. И хорошо ладили, хотя Джада младше Марии на несколько лет. Но когда они вместе играли, разница в возрасте не бросалась в глаза.

– Джада тоже монашка?

– Нет, она черная.

Итала вспомнила темнокожую девочку в скаутской форме, которую видела на фотографии. В протоколах ее имя не фигурировало.

– Говоришь, они поддерживали связь?

– Они были лучшими подругами. – Нина подумала и с горечью добавила: – Но может, Джада вовсе не была неудачницей, потому что поступила в университет. В отличие от меня, она не закончила тем, что драит унитазы.

Факультет агрономии Кремоны находился в квартале Порта-По рядом с карамельной фабрикой «Россана», в старом здании с колоннами и портиком, похожем в представлении Италы на Белый дом, только немного более ветхом.

В обеденный перерыв студенты и студентки отправились по местным барам, но Итала не увидела среди них никого похожего на ту, кого искала.

Она вошла в холл. Как в Кремоне, так и в Пьяченце Итала и ее команда имели знакомых во всех институтах и университетах, поскольку это позволяло сэкономить уйму времени на проверках по борьбе с терроризмом и наркотиками. Если у тебя возникают сомнения, ты идешь к этим знакомым, и они рассказывают тебе подноготную всех студентов.

На факультете агрономии был вахтер предпенсионного возраста, которого все звали Медведем, потому что он с трудом передвигался от ожирения. Медведь проверил для нее расписание первокурсников и сказал, что у Джады после обеда пройдет подготовительная лекция, так что Итала решила дождаться ее в машине. Она не узнала бы девушку, если бы та не была единственной чернокожей из вошедших: Джада, одетая в короткую юбку и топ, в который Итала не смогла бы втиснуться, даже если бы разрубила себя пополам вдоль, была на голову выше ее.

Итала вышла из машины, окликнула девушку и быстро показала ей удостоверение.

– Я знаю, что через десять минут у тебя лекция, но, если поторопимся, ты как раз успеешь к началу.

– Что случилось? – в ужасе спросила Джада.

– Ничего. Я по поводу Марии Локателли.

Ужас в глазах Джады сменился изумлением.

– И вы обращаетесь ко мне сейчас? Через шесть лет?

– Я хотела только уточнить кое-что относительно твоих показаний. Это не займет много времени.

– Каких показаний?

Итала опешила:

– У тебя не брали показания?

– Когда полицейские пришли в школу в поисках друзей Марии, на меня даже не посмотрели. Я заставила родителей позвонить в участок, но им сказали, что в моих показаниях нет необходимости.

Несколько студенток прошли мимо, махая Джаде, но та не ответила на приветствие.

– Знаете, что я думаю? – спросила она, нервно ломая руки. – По-моему, я не понравилась вашим сослуживцам, потому что я черная.

– Но теперь здесь я. Ты можешь сообщить что-то полезное?

Джада пожала плечами:

– Нет, вряд ли. Но я была ее единственной настоящей подругой. Остальные девочки относились к Марии как к умственно отсталой.

– Это ты привела ее к скаутам?

– Да, но потом вмешался ее урод-отец… и его выпустили из тюрьмы… – Она фыркнула. – Слушайте, у вас не найдется покурить? Сама я не могу покупать сигареты, иначе папа меня убьет. О боже… я не в том смысле…

Итала с улыбкой протянула ей «МС» и тоже закурила.

– Разве ты не совершеннолетняя?

– Да, мне восемнадцать. Я рано пошла в школу, поэтому уже учусь в университете. Знаете, я родилась в ноябре. Но для них я навсегда останусь ребенком.

Они отошли к урне, чтобы стряхнуть пепел.

– Помнишь что-нибудь о тех годах, когда ты состояла в скаутской организации?

– Я все еще принадлежу к ним. В основном провожу мероприятия с детьми. Но мне некогда быть вожатой.

– Ясно. Сейчас я задам тебе очень важный вопрос, и ты должна ответить честно. Ради твоей подруги.

– Чтобы найти убийцу?

– Да… Мария когда-нибудь ездила с вами тайком в Кремону?

На секунду воцарилась тишина, во время которой Итала молила небеса, чтобы ее выстрел не попал в цель. Чтобы Джада понятия не имела, о чем она говорит, чтобы никто не прикрывал дочку Санте Локателли и чтобы бедняжка так и не осуществила свою мечту отправиться в поездку с друзьями. Тогда Итала смогла бы уйти с легким сердцем и забыть эту поганую историю, которая наполняла ее голову образами плавающих трупов. Но Джада расплакалась, и Итала поняла, что ей не светит такая удача.

Итала усадила Джаду в свою машину.

– Только чтобы не устраивать зрелище для посторонних глаз, – пояснила она девушке, – давай посидим в салоне. Мы никуда не поедем.

«Черт, я попала в точку, – подумала Итала. – Боже святый, я нашла связь между жертвами». Все время эта связь находилась под самым носом у ее коллег и магистратов. Даже Басси и тот о ней не упомянул. Недостаточно надежная свидетельница, – возможно, она тогда плохо говорила по-итальянски… Так или иначе, это ничего бы не изменило.

– Так вот почему Мария умерла? Потому что ее отец узнал, что она ездила с нами? – сквозь слезы спросила Джада.

– Нет, вовсе нет, – ответила Итала. – И отец не убивал ее. Когда состоялась эта поездка?

– Точно не помню. Было воскресенье, незадолго до того, как Мария пропала. Ей оставалось всего ничего до выпускного. Вы знаете, что она ни разу в жизни не видела бассейна?

– Вы ездили в гребной клуб «Тоти»?

– Да.

– Значит, ты сказала вожатым, что у Марии есть разрешение отца, верно?

– Я подделала подпись на разрешении, потому что она… – Джада покачала головой. – Она была на это не способна.

– Ты не замечала, не приближался ли к Марии в поездке кто-то странный? Ты понимаешь, о чем я.

– Нет.

– Уверена?

– Да. Я много раз вспоминала тот день. Если бы я что-то видела, то не успокоилась бы, пока меня не выслушают. Но ничего такого не было. Все равно следовало рассказать?

– Ты рассказываешь сейчас. Сколько вас было на той вылазке?

– Из Конки? Человек двадцать.

– Не помнишь, кто из взрослых вас сопровождал? Или встретил вас в Кремоне?

У Джады перехватило дыхание.

– Думаете, ее убил кто-то из них?

– Нет-нет. Не беспокойся. Нам лишь нужно, чтобы они рассказали о том, что видели.

– В «Тоти» всегда полно народу, но скауты держатся особняком.

– А кто приехал с вами? Родители, наставники?

– Помню только дона Луиджи. Я не помню, кто был из лидеров.

– Лидеров?

– Это ребята, которые, пройдя путь скаутов, отучились на лидеров. Так их называют. Им всем больше восемнадцати.

– Ты могла бы узнать?

– Могу заглянуть в летную тетрадь за тот год.

– Что это?

Джада пожала плечами:

– Своего рода дневник для «божьих коровок», детей до одиннадцати лет. У малышей он называется «охотничья тетрадь», потому что они «волчата».

– Ясно.

– Но многие из нас продолжают вести его, даже когда становятся разведчиками или роверами. Он служит для размышлений, молитв, обсуждения с другими. Мой дневник лежит в моем шкафчике в штабе. Мы все их там держим.

– Шкафчики закрываются на ключ?

– Нет. Никто не читает чужие тетради без разрешения. Это табу, скаутская тема, со стороны сложно понять. – Джада взглянула на часы. – Я пропустила полчаса лекции, можно я пойду?

– Конечно. Увидимся здесь завтра, ладно? Расскажешь мне, что нашла. Или нужно ли тебе больше времени. Полезным может оказаться все.

Джада кивнула.

– И помалкивай об этом, – попросила Итала. – Мне нужно выслушать свидетелей, прежде чем они поговорят между собой.

«Или решат дать деру», – мысленно добавила она.

Итала прибыла в участок в конце смены, но перед ее дверью все еще стояла очередь. Она делегировала встречи своей команде, делая вид, что не слышит протестов, и закрылась в кабинете, чтобы поесть печенья. Секретарша вошла без стука. Это была пятидесятилетняя гражданская служащая по имени Грация, которая походила на полицейского больше, чем многие из тех, кто носит форму. Она особенно прониклась к Итале симпатией с тех пор, как та подарила ей кухонный комбайн.

– Тебя вызывают зануды, – сказала она.

Итала потянулась в кресле.

– Какие из них?

– Отдел кадров. Может, тебя хотят повысить.

Итала рассмеялась, надела форменный жакет и перешла из корпуса в гораздо большее здание – центр всей деятельности уголовной полиции, где также ведется прием населения. Отделом кадров заведовал заместитель комиссара Эспозито, сухопарый дылда, который покосился на нее из-под своих очков Ray-Ban. Итала знала о нем только то, что он внук полицейского, сын полицейского и отец полицейского, и представляла все его семейство с такими же сволочными лицами. Она остановилась на пороге.

– Вызывали, господин заместитель комиссара? – спросила она, вытянувшись по стойке смирно.

– Карузо… Какая честь! Проходи, присаживайся.

– Есть, господин заместитель комиссара. – Итала повиновалась. – Вы хотели меня видеть?

– Должно быть, вышло какое-то недоразумение, – с сарказмом ответил заместитель комиссара. – Я тебя видеть не хотел, но, к сожалению, ты здесь, и мне придется терпеть тебя до тех пор, пока, даст Бог, кто-нибудь тебя не прищучит.

– Я не понимаю вас. Мои аттестации никогда не опускались ниже отличных.

– Кто знает почему, кто знает, кому ты лизала задницу.

– Мы закончили с прелюдией? А то уже начинаем походить на жениха и невесту.

– Какой ужас! – Эспозито подтолкнул к ней билетик с зубцовкой. На прямоугольнике величиной с билет в кино значилось число 14 в маленькой стилизованной короне. – Что скажешь на это?

– Похоже на клочок бумаги.

– Это купон так называемой Королевской лотереи. – Эспозито забрал его и вслух зачитал надпись на обороте. – «Разыгрываются продовольственные товары, табачные изделия и предметы фирменной одежды». Что скажешь?

– Почему я должна что-то говорить?

– Это азартная игра, в которой разыгрываются призы сомнительного происхождения, причем проходит она в нашем участке. Сейчас же закрой ее, ясно? Здесь тебе не Калабрия[302].

– Сначала я должна выяснить, кто ее открыл.

– Потому что ты тут ни при чем, верно? Королевская лотерея. А кто у нас Королева?

– Комиссар?

Эспозито тяжело вздохнул:

– Прикрой эту лавочку.

– Есть, господин заместитель комиссара. Я могу идти?

– Еще нет. То, что я тебе сейчас скажу, не официально, так что ты можешь, как всегда, на это наплевать. Не лезь в дела карабинеров, какими бы они ни были и какими бы мотивами ты ни руководствовалась.

Итала ожидала этого, и ее лицо осталось непроницаемым.

– Есть, господин заместитель комиссара.

– Можешь идти, инспектор. И когда будешь выходить, оставь дверь открытой, чтобы проветрить.

Уходя, Итала пыталась сдержаться, но из-за сильного нервного напряжения все же отреагировала:

– Вы действительно верите, что я до сих пор здесь только потому, что лижу кому-то задницу?

– А почему же еще?

– Потому что без таких, как я, здесь все полетит к чертям.

– Может, оно бы и к лучшему. Мы могли бы подняться из руин.

Итала хлопнула за собой дверью и до самого вечера носилась по коридорам как яростный вихрь, костеря всех, кто попадался на пути, за идиотскую идею устроить лотерею ее имени, жалуясь на завалы вещей в ее кабинете и на Отто, который распевал «Черную мордашку»[303].

– Нам отозвать билеты? – спросил тот.

– Нет, дубина. Но смотрите, кому продаете! Билет не сам прилетел на стол к этому мудаку. И в следующий раз напечатайте еще и мою фотографию, а то мне мало трахают мозги!

К счастью для ее подчиненных, заглянул Ренато, чтобы позвать Италу в кино и на пиццу. А поскольку фильмов, которые нравились бы им обоим, не оказалось, он буквально силком затащил ее на танцы в ночной клуб. Он выбрал довольно элегантное заведение для публики за сорок, с просторной барной зоной, которая пользовалась гораздо большим интересом у посетителей, чем танцпол. Ренато танцевал с сигаретой во рту и руками в карманах, едва передвигая ноги. Итала знала только пару движений, от которых груди не подпрыгивали бы до шеи, но усердно повторяла их, пока через двадцать минут ее блузка не промокла от пота.

Вскоре оба без сил рухнули на один из диванчиков, отдуваясь, как победители марафона. Ренато знал всех официантов, и выпивка прибыла еще прежде, чем они сделали заказ. После нескольких порций джин-тоника и мохито не по сезону Итала наконец почувствовала себя в гармонии с миром.