Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 289 (всего у книги 311 страниц)

Глава 59
Синиор Тарногол

Пятью месяцами раньше, в субботу, 15 декабря,

около полуночи, за 4 часа до убийства

Анастасия слышала, как Жан-Бенедикт шантажировал Макера, требуя уступить ему пост президента. В обмен на это он обещал молчать о том, что Макер отравил водку, использованную для приготовления коктейлей.

Затем она вернулась в номер Льва и все рассказала ему.

– Есть только один человек, который может этому помешать.

– Кто?

– Тарногол. Я поговорю с ним.

– Сейчас?

– Он ушел из банка, он знает, что его жизнь в опасности, и, должно быть, тоже пакует чемоданы. Я просто обязана увидеться с ним, прежде чем он покинет отель. Макер сказал, что он живет у тебя за стенкой.

– Тарногол – опасный человек, – предупредил Лев.

– Я в курсе.

Ее резкий тон удивил Льва.

– Позволь мне пойти с тобой.

– Нет, Лев. Пожалуйста, не вмешивайся! У меня с ним свои счеты. Он… он украл у меня часть жизни. Из-за него я приняла предложение Макера! Из-за него мы с тобой…

Она запнулась. Ей не хотелось говорить об этом. Она вышла в коридор и постучалась в соседнюю дверь.

Лев остался у себя, стараясь не поддаваться панике. Впервые за пятнадцать лет, в течение которых он вел эту игру, его идеально отточенный сценарий дал сбой. Ничего не поделаешь, придется пойти и открыть ей дверь. Он бросился на балкон и, перешагнув через балюстраду, оказался у балконной двери соседнего номера, который значился за Тарноголом. Он всегда держал ее приоткрытой.

Анастасия, стоя в коридоре шестого этажа, барабанила в дверь Тарногола. Никто не отзывался. Тогда она наклонилась и через несколько мгновений увидела в щелку луч света, как будто в номере кто‐то проснулся и зажег лампу.

Лев в спешке скинул одежду, чтобы надеть халат, и тут услышал голос Анастасии из коридора:

– Тарногол, я знаю, что вы тут, откройте!

Лев торопливо нацепил силиконовое лицо и, запахнув халат, скрестил руки на груди, чтобы скрыть разницу между цветом маски и кожей шеи. Все это никуда не годилось, он пренебрег элементарными правилами, которым учил его отец. Но его загнали в угол. Лев подошел к двери. В глубине души он понимал, что настал момент истины.

Дверь открылась, и перед Анастасией предстал Тарногол в халате – она явно вытащила его из постели.

– Что случилось? – спросил он.

– Случилось то, что нам надо поговорить, – сказала Анастасия.

Тарногол посторонился, пропуская ее.

Она впилась ему в лицо взглядом разъяренной львицы. И тут ее осенило. Она узнала эти глаза. И вспомнила, что сказала тем утром в Женеве лейтенанту Сагамору: “По глазам все видно”. Анастасия моментально обо всем догадалась и бросилась на него.

В номере 622, по соседству с апартаментами Тарногола, Жан-Бенедикт Хансен праздновал победу: банк отныне принадлежал ему. Складывая в сейф акции, отобранные у Макера, он услышал шум за стеной – Тарногол с кем‐то скандалил. Раздались женские крики, и, постучав им в стену, Жан-Бенедикт бросился к телефону, позвонил в службу безопасности и вышел в коридор, посмотреть, что происходит. Дверь Тарногола была открыта, оттуда доносились громкие голоса. Он подошел поближе и обомлел – такой сцены он никак не ожидал. Анастасия трясла Льва, схватив его за ворот халата. На ковре валялась маска, напоминающая лицо Тарногола.

– Что такое… – прошептал Жан-Бенедикт.

Заметив его, Анастасия отпустила Льва. Тот беспомощно смотрел, как Жан-Бенедикт подбирает с пола силиконовое лицо.

– Так это был ты? – изумился он. – Все эти годы? Тарногол – всего лишь выдумка?

Жан-Бенедикт поднес маску к лицу Льва, но тот не шелохнулся. Теперь все узнают его секрет.

– Невероятно! – сказал Жан-Бенедикт, и в его голосе прозвучало что‐то похожее на восхищение. – Это просто невероятно!

Он подошел к ним поближе, и глаза его угрожающе блеснули. В эту минуту в коридоре показался амбал из службы безопасности.

– У вас все в порядке? – спросил он. – Клиенты жалуются, что вы очень шумите.

– Да, у нас все отлично, – заверил его Жан-Бенедикт с широкой улыбкой. – Мы репетировали спектакль. Наверное, слишком разорались, да? В таком случае тысяча извинений.

Жан-Бенедикт направился к охраннику, на всякий случай еще раз успокаивающе ему улыбнулся и, похлопав его по плечу, закрыл дверь у него перед носом. Затем он обернулся ко Льву и Анастасии, окинув их дьявольским взглядом. Вид у них был испуганный.

– Какой неожиданный поворот событий! – с энтузиазмом вскричал Жан-Бенедикт.

С этими словами он надел силиконовое лицо и пристально посмотрел на себя в зеркало.

– Потрясающе! Я поражен до глубины души! Лев, ты дурачил нас целых пятнадцать лет. Я хочу все знать! Я хочу знать, как тебе это удалось.

Жан-Бенедикт снял маску и пошел в гостиную.

– Садитесь, – в приказном тоне велел он Льву и Анастасии.

Им пришлось подчиниться. Они сели рядом на диван. Анастасия в ужасе схватила Льва за руку, но тут же отстранилась. Ее жест не ускользнул от Жан-Бенедикта.

– Ну привет, голубки! – развеселился он. – Все лучше и лучше! Луч-ше-и-луч-ше!

Он открыл мини-бар и достал оттуда бутылку шампанского.

– Я себе налью, ты не против? – обратился он ко Льву. – Или мне следует спросить Тарногола?

Расхохотавшись, Жан-Бенедикт взмахнул маской, открыл бутылку и отпил прямо из горлышка. Отвратительно облизнув губы, он воскликнул:

– Шампанское! Шампанское для Синиора Тарногола, самого великого самозванца за всю историю человечества! А теперь, Лев, рассказывай! Я сгораю от нетерпения!

•

15 лет назад

Пятница, Большой уикенд

В то утро на рассвете Лев уехал из Женевы в Вербье. Накануне вечером Анастасия продинамила его, не придя к нему на свидание в “Отель де Берг”.

В Мартиньи, поскольку у него еще оставалось время до пересадки на Ле-Шабль, откуда до Вербье идет автобус, Лев решил выпить кофе в тепле привокзальной гостиницы. Там было полно народу, все завтракали, и, отрешившись от этой суматохи, он смотрел в окно на безлюдную улицу. Внезапно, к своему изумлению, он заметил в рассветных сумерках отца с чемоданом в руке. Сол вошел в гостиницу и смешался с толпой. Лев, стараясь не попасться ему на глаза, потихоньку наблюдал за ним. Сол пересек вестибюль и скрылся в туалете. Лев двинулся следом. У него возникло нехорошее предчувствие. Он тоже заглянул в туалет – никого. Тут он обратил внимание, что дверь одной из кабинок заперта. Его отец находился внутри. С чемоданом. Оттуда доносилась громкая возня. Чем он, интересно, там занимается?

Лев подождал несколько минут.

Дверь кабинки распахнулась.

Лев в ужасе застыл на месте. В это невозможно было поверить. Перед ним стоял Синиор Тарногол.

– Папа, – обомлел Лев.

Тарногол прикоснулся пальцами к шее и осторожно снял силиконовое лицо. Эта операция заняла почти минуту: из‐под маски постепенно проступало лицо Сола.

– Тарногол – это ты? – пробормотал Лев. – Все это время ты прикидывался Тарноголом?

Сол кивнул:

– Тарноголом, и не только. Поэтому месье Роз и нанял меня в “Палас”. Меняя обличья, я преображался в клиентов отеля и докладывал ему о недостатках сервиса.

Так ошарашенный Лев выяснил, что некоторых постояльцев, которых он обслуживал годами, не существовало в природе. Или, скорее, все они были одним и тем же человеком – его отцом.

Сол Левович был великим артистом. Ему удалось обмануть всех вокруг. За эти годы он с пугающей достоверностью создал целое созвездие персонажей. Благодаря месье Розу он смог дать наконец волю своему гению. Сол заказывал силиконовые лица в Вене у выдающегося мастера, работавшего на самые знаменитые киностудии.

Лев взял у него маску и внимательно изучил ее. Он поразился ее реалистичности. Нос, расположение волос на голове, безукоризненное слияние силикона с кожей вокруг глаз и рта. Иллюзия удалась на славу.

Немного оправившись от потрясения, Лев вспомнил, как вел себя с ним Тарногол весь этот год, и потребовал у отца объяснений:

– Если Тарногол – это ты, зачем было стучать на меня Бинару в прошлом году на балу?

– За тобой наблюдали все сотрудники “Паласа” и очень злились на тебя. Я хотел минимизировать последствия твоей выходки. Прежде чем ты зайдешь слишком далеко и разразится скандал. Это стоило бы тебе места… А потом… Честно говоря, я диву давался, глядя, как ты смотришь на всех этих банкиров, сильных мира сего. Я чувствовал себя таким ничтожеством. Я так им завидовал. Когда я услышал, что ты рассказываешь небылицы о своем происхождении, чтобы они приняли тебя за своего, я не выдержал.

– И что дальше? – требовательно спросил Лев.

– Прошлой весной, когда Анастасия уехала в Брюссель, ты страшно убивался. С тобой невозможно было разговаривать. Я совсем растерялся. Я предлагал тебе несколько раз пойти поужинать, но ты отказывался. Помнишь?

– Помню, – кивнул Лев.

– Я тогда подумал, что Тарноголу наверняка повезет больше, чем мне. Я предпочел Тарногола другим своим персонажам, потому что, на мой взгляд, он лучше прочих олицетворял собой банковский мир. Тарногол пригласил тебя в ресторан, и ты согласился.

– Я не мог ему отказать, – огрызнулся Лев.

– Не важно. Важно то, что я прекрасно провел с тобой вечер. В маске Тарногола, как ни удивительно, я становился чутким, здравомыслящим отцом, чего у меня никогда не получалось, когда я был самим собой. Вот, например, тем летом ты сказал, что получил предложение от банка, и я пришел в ярость. Мне так не хотелось, чтобы ты уезжал отсюда, что я устроил идиотский скандал, пытаясь отговорить тебя, и ты остался. Потом я ужасно корил себя, понимая, что твое место уже не здесь, в отеле, а в Женеве.

– Тогда ты вернулся в “Палас” в образе Тарногола и сделал все для того, чтобы меня уволили.

– Да, и Роз был со мной заодно. Я предложил, что заставлю тебя нахамить Тарноголу, и тот потребует твоего увольнения.

– Значит, вы меня разыграли? – спросил Лев.

– Ну, в общем, да. Но тут, как назло, появилась Анастасия, и вы уехали вместе. Мне было грустно, но Тарногол радовался за тебя.

– Зачем тебе понадобилось ломать комедию в банке? – спросил Лев. – К чему этот бред с открытием счета и покупкой акций?

– Месье Роз сказал, что у старика Эвезнера на тебя зуб и ты должен привести крупного клиента, чтобы стать полноценным банкиром. Я решил, что спасти нас может только Тарногол. У всех моих персонажей есть великолепные фальшивые паспорта, изготовленные в Берлине настоящим гением своего дела. Это было необходимо, чтобы забронировать номер в отеле. Я подумал, что одной встречи будет достаточно, чтобы открыть счет. Имея в кармане паспорт, это раз плюнуть, а с переводом несуществующих денег я потяну, сославшись на проблемы с моими банками. Пока суд да дело, ты бы официально стал у них банкиром, обзавелся бы реальными клиентами, и тогда уже тебя никто не посмел бы тронуть.

– Но в Эвезнер-банке все пошло не по плану.

– Ну да. Я придумал какую‐то баснословную сумму, и Абель Эвезнер попросил меня подписать бумаги. Я этого не ожидал. Но отступать было некуда. На следующую встречу я заявился с пачкой чистых бланков в конверте. Я знал, что счет мне не откроют, и старался выиграть время, чтобы тебе помочь. И тут мне пришло в голову выдвинуть требование, которое Абель Эвезнер ни за что не выполнил бы, – продать Тарноголу долю в банке.

– Ты выставил меня полным идиотом! – сердито сказал Лев.

– Очень сожалею. Я хотел тебе помочь. Я все исправлю, вот увидишь. Вернусь в “Палас” под видом Тарногола – месье Роз зарезервировал мне номер рядом с Абелем Эвезнером – и скажу ему…

– Ты ничего никому не больше не скажешь! – взорвался Лев. – И вообще забудешь о существовании Тарногола!

– Я смогу убедить Абеля Эвезнера сделать тебя банкиром. Позволь мне, умоляю!

– В январе я в любом случае стану банкиром, как только Макера официально назначат вице-президентом! Я не нуждаюсь в твоей помощи, тебе ясно? Я не нуждаюсь в твоей помощи!

– В этом‐то и проблема, – еле слышно проговорил Сол.

– В чем?

– В том, что ты уже не нуждаешься в моей помощи. Ты всегда во мне нуждался, ведь я твой папа. Но ты уже вылетел из гнезда. Я тебе не нужен, и с этим сложно смириться.

Лев никак не мог прийти в себя.

– У меня не укладывается в голове, что все это было идиотское фиглярство!

– Ну почему фиглярство! – запротестовал Сол.

– Называй это клоунадой, если тебе так больше нравится, – сказал Лев, глубоко задетый его обманом. – Грош цена всем тем похвалам, что мне расточали клиенты, а я, дурак, так гордился своей работой. Ах, как, должно быть, вы веселились с месье Розом, как потешались надо мной!

– Ничего подобного, – возразил Сол. – Эти персонажи нужны были для контроля за качеством сервиса.

– Эти персонажи нужны были, чтобы удержать меня в “Паласе”!

– Нет.

Лев был в бешенстве. Он чувствовал, что его предали и унизили.

– А все твоя дурацкая одержимость актерским ремеслом! – рассвирепел он. – Маму убил не банкир, а комик! Мама ушла из‐за тебя и твоих бредовых шоу! Из-за тебя она и умерла!

– Лев, не надо, прошу тебя! Прости, я хотел как лучше.

– Ты все испортил! – орал Лев. – Клоун несчастный!

– Я не клоун! – воскликнул Сол.

– А кто ж ты, как не клоун, в таком костюме?

– Я твой отец.

– Не уверен, что о таком отце я мечтал.

Сол, раненный в самое сердце, влепил сыну пощечину.

Потрясенный жестом отца больше, чем самим ударом, Лев прижал ладонь к щеке.

– Извини… – взмолился Сол, который тут же пожалел, что сорвался.

Лев отступил к выходу.

– Постой! – крикнул ему отец. – У меня есть серьезная причина так поступать. Я никогда не говорил тебе, что…

Но Лев больше ничего не желал слушать. Он бросился прочь. Ему хотелось провалиться сквозь землю. Прежде всего, он нуждался в утешении. В Анастасии. Он должен ее найти. Он успел на ближайший поезд на Женеву. Он ехал из Мартиньи в Женеву, а во встречном поезде, промчавшемся мимо, Анастасия ехала из Женевы в Мартиньи, чтобы оттуда добраться до Вербье и разыскать Льва.

Лев весь день блуждал по городу. В квартире Ольги фон Лахт никого не оказалось. У него дома тоже. Он долго ждал Анастасию в “Реморе” – напрасно. Он обошел все ее любимые места в Женеве. Безрезультатно. Отчаявшись, он вернулся к ее матери. Там по‐прежнему никто не отзывался. Он долго торчал на лестничной клетке в надежде, что кто‐нибудь появится. Около семи вечера Ольга пришла с работы. Увидев ее, Лев встрепенулся и собрался уже в очередной раз разыграть Романова, но Ольга не дала ему и рта раскрыть.

– Как ты посмел? – заорала она. – Мерзкая скотина! Крыса помойная!

Перейдя от слов к делу, она принялась колотить Льва своей сумочкой.

– Мадам фон Лахт, – воскликнул Лев, – да перестаньте вы, наконец! Что с вами?

– Убирайся отсюда, негодяй! Паразит! Самозванец! Я все знаю!

– Мадам, – постарался перекричать ее Лев, – мне надо срочно поговорить с Анастасией. Я целый день ее ищу.

Ольга замерла с занесенной сумкой – значит, Анастасия не у него? Куда же она подевалась? Она решила воспользоваться случаем и разлучить Льва с дочерью.

– Анастасия не желает тебя больше видеть, – сказала она. – Она любит другого. Богатого! Влиятельного! А не какого‐то жалкого портье! Убирайся отсюда, ты меня слышишь?

Лев ушел, не проронив больше ни слова.

В тот вечер, потрясенный событиями последних суток, после многочасового кружения по городу Лев вернулся наконец в “Палас Вербье”.

Было уже за полночь, когда он вышел из такси у ворот отеля. В пустом холле он столкнулся с отцом, который, казалось, поджидал его. И вот тогда, отчаявшись, потеряв всякую надежду удержать сына, Сол показал ему поддельные письма, чтобы Лев убедился, что Анастасия любит Макера.

Сол понимал, что поступает подло. Уж Тарногол наверняка придумал бы что‐нибудь получше. Но он уже не был Тарноголом. Он был всего-навсего Солом.

И Лев, пораженный до глубины души этим, как он полагал, прощальным письмом Анастасии, забылся в объятиях Петры.

•

Пятнадцать лет спустя, в номере 623 “Паласа Вербье”, Жан-Бенедикт перебил Льва.

– Какие еще письма? – спросил он.

Анастасия повторила то, что уже объяснила Льву, когда они наконец воссоединились год назад, после похорон Абеля Эвезнера.

– Я написала два письма, – сказала она. – Одно Льву, признаваясь ему в любви, второе Макеру, объясняя, что не питаю к нему нежных чувств. Но Сол, которому я отдала оба письма, подделал их.

– Он вырезал имена и поменял их местами, – пояснил Лев. – Я получил прощальный привет и заключил, что Анастасия собирается связать свою жизнь с Макером. На следующий вечер во время большого бала я увидел, как они целуются, что подтвердило мои подозрения.

– Это Макер меня поцеловал! – запротестовала Анастасия, которая пятнадцать лет спустя все еще испытывала потребность оправдываться. – Я сама не ожидала!

– Что‐то я не помню, чтобы ты так уж оскорбилась! – поддел ее Лев.

– Милые бранятся, – вмешался Жан-Бенедикт, – хватит уже! Мне не терпится услышать продолжение и, прежде всего, зачем твоему отцу понадобилось, чтобы ты усомнился в любви Анастасии.

– Потому что он был серьезно болен и не хотел умирать в одиночестве.

••

Пятнадцать лет назад, в бальном зале

Увидев, как Анастасия целуется с Макером, Лев решил ей в отместку поцеловаться с Петрой. Анастасия, в ужасе от этой сцены, бросилась вон из зала.

Лев, на котором повисла Петра, чуть не лишился чувств в гуще веселящейся толпы. Снова увидеть Анастасию, а главное, застать ее целующейся с Макером – это уже было слишком. Одно дело узнать об этом из письма, и совсем другое – лицезреть их в объятиях друг друга.

Лев тоже вышел из зала. Ему нечего было делать среди всех этих банкиров. Он подумал, что отец оказался прав – в банке он стал другим. Ему захотелось снова превратиться в служащего гостиницы. Поселиться здесь. Не вылезать из своей скорлупы. Никогда больше не покидать “Палас”. Пришлось признать, что единственным человеком, который всегда желал ему добра, был отец.

В дверях он столкнулся с месье Розом. Он, судя по всему, уже был в курсе того, что произошло между ними.

– Лев, – сказал он, – мне надо с тобой поговорить. О твоем отце.

– Я знаю, он хотел как лучше и пытался мне помочь, приняв образ Тарногола.

– Я не о том. Лев, у твоего отца рак.

Лев побледнел – на сей раз отец не соврал.

– Значит, это не очередная его выдумка, – прошептал он.

– Он умирает, – сказал месье Роз.

– Почему он это скрывал?

– Не хотел тебя расстраивать, надеялся, что все обойдется. К сожалению, уже ничего нельзя сделать. Он умирает, и у него никого нет, кроме тебя. Ему осталось жить несколько месяцев.

Лев почувствовал острое желание найти отца и обнять его. Не тратить попусту ни секунды из того времени, что им осталось провести вместе.

В ту бальную ночь Сол должен был, по идее, находится в “Паласе”. Но в кабинете его не оказалось, и никто из сотрудников, которых Лев спрашивал, его не видел. Он решил, что отец ушел домой. Он отправился туда, долго стучал, но ему никто не открыл. Дверь оказалась незапертой, и Лев рискнул войти. В квартире было пусто. Он позвал отца, но никто не откликнулся. Куда он мог подеваться? Лев заглянул в спальню – с тем же успехом. Но вместо того, чтобы выйти оттуда, Льву почему‐то захотелось заглянуть в интимную часть жизни отца. Он открыл большой стенной шкаф напротив кровати. Каково же было его удивление, когда он обнаружил на полке целый набор силиконовых масок, насаженных на болванки. Лев узнал лица клиентов, которых обслуживал в отеле. Внизу вперемешку лежали предметы, служившие реквизитом для персонажей Сола: часы, украшения, очки, сигареты. Из этой кучи Лев выудил альбом в кожаном переплете, который отец хранил как зеницу ока, записывая в него свои идеи. Лев обнаружил на его страницах множество эскизов и заметки к каждому образу. Зарисовав придуманные лица, Сол заказывал сначала гипсовые формы, потом маски. Лев понимал, что все эти персонажи, его бывшие клиенты, существовали на самом деле – Сол Левович сочинял им биографии, изобретал языковые тики, вкусы и предпочтения, чтобы его герои оставались верны себе, когда в очередной раз переступали порог “Паласа”.

Изучая творения Сола, Лев долго вглядывался в маску Тарногола и пришел в восторг. Он взял ее и сел за туалетный столик, занимавший в комнате почетное место – тут в течение многих лет его отец преображался в других людей и так отправлялся в отель. Лев понял, что отец действительно научил его всему: он с легкостью перенимал чужие жесты, манеру держаться и умел изменять голос, придавая ему значительности. Он подумал, что весь этот год с наслаждением исполнял роль Льва Романова. В сущности, он просто применил на практике уроки отца. Он стал актером. Они и правда могли считаться актерской династией. Династией Левовичей.

Половина шкафа была отдана под костюмы персонажей. Лев тут же опознал вещи Тарногола и переоделся. В них были вшиты уплотнения из ткани и поролона, чтобы получилась грузная, сутулая фигура. Фантастическая работа.

Затем он натянул силиконовое лицо. Тонкая маска изящно облегала контуры его челюсти, повторяя изгибы губ и разрез глаз. Лев причесал густые седые волосы и пригладил брови. Результат ошеломил его – он превратился в Синиора Тарногола. Он попробовал поговорить и подвигаться, привыкая к новой телесной оболочке. Он понял, что ему не составит труда сыграть персонажа, созданного Солом под именем Тарногол, сымитировать пластику и голос, вставляя его излюбленные словечки. Так, как учил отец. Он готовил его себе на смену. А еще он понял, что отец был не только прекрасным актером, но и великолепным драматургом, душой и гением театра. Большим художником.

Лев долго смотрелся в зеркало. Из него вышел потрясающий Тарногол. Он был горд. Он гордился тем, что он Лево-вич. Жалко, отец его не видит. Он хотел доказать ему, что они одной породы. Что он ему под стать.

Раз отца нет дома, значит, он в “Паласе”. Лев вернулся в отель. Выходя из квартиры, он захватил с собой самую драгоценную реликвию – обручальное кольцо матери, которое он со вчерашнего вечера носил в кармане брюк, рассчитывая преподнести его Анастасии в “Отеле де Берг”.

В “Паласе” Лев не замедлил убедиться, насколько реалистичным получился у него Тарногол: служащие отеля, не заподозрив подмены, почтительно раскланивались с ним. Лев не без удовольствия поглядывал на них с обычным тарногольским высокомерием. Заодно он поупражнялся с голосом и акцентом, бурча “Дай пройти” в ответ на бесконечные “Как поживаете?”. Лев предвкушал реакцию отца – то‐то он изумится! Но Сола нигде не было. Побродив по холлу, Лев вышел на крыльцо покурить.

В эту минуту Макер спустился из бального зала в лобби с акциями в руках. Анастасия испарилась, и вечер был безнадежно испорчен. Он приуныл. Ему стало совсем одиноко. Он бы отдал все золото мира, чтобы вернуть ее. Ему захотелось на воздух, и он вышел на крыльцо.

Лев, увидев Макера, кинул на него разъяренный взгляд, но тут же сообразил, что тот, конечно же, не узнал его.

– Добрый вечер, месье, – вежливо поздоровался Макер, поравнявшись с ним.

Лев отметил, что вид у него невеселый. Тогда он обратился к нему, подражая интонациям и акценту Тарногола:

– Вы чем‐то огорчены, мой юный друг?

Макер обернулся, обрадовавшись, что хоть кто‐то понял, как ему плохо.

– Любовные напасти, – ответил он.

– Бывает.

Макер уставился на своего собеседника.

– Мы знакомы? – спросил он.

– Нет, не думаю…

– Ну как же, вы приходили в Эвезнер-банк несколько недель назад.

– Вы бываете в этом банке? – полюбопытствовал Тарногол.

– Бываю ли я там? – переспросил Макер, которого позабавил этот вопрос. – Меня зовут Макер Эвезнер, – представился он, протягивая руку Тарноголу. – Я новый вице-президент банка.

Они тепло пожали друг другу руки.

– Меня зовут Синиор Тарногол. Очень рад с вами познакомиться. Как досадно, что такой красивый молодой человек пребывает в расстроенных чувствах. Могу я что‐нибудь для вас сделать?

Макер вздохнул:

– Ну если вы можете заставить женщину, которую я люблю, ответить мне взаимностью, то да. Ее зовут Анастасия, и я бы отдал все, чтобы мы были вместе.

Тут до Льва дошло, что Макеру даже невдомек, что он является счастливым избранником. Он ведь так и не получил ее любовного письма. Анастасия хочет прожить с ним всю жизнь, а он об этом и не подозревает. А поскольку она сбежала из бального зала после их поцелуя, он, видимо, считает, что его отвергли.

Он понял, что ему представляется прекрасный случай разыграть Макера. И, не особенно задумываясь о последствиях, Лев в облике Тарногола участливо сказал:

– Я могу помочь вам завоевать эту Анастасию.

– Как? – простонал Макер, явно готовый на все.

– Но это вам дорого будет стоить, – предупредил Тарногол. – Не знаю, хватит ли у вас средств.

Макер невозмутимо помахал перед ним конвертом, который держал в руке.

– Знаете, что это? Это акции Эвезнер-банка! Понимаете, о каких суммах идет речь, даже если брать только ежегодные дивиденды? Так что не волнуйтесь, у меня хватит средств, чтобы оплатить ваши услуги. Сколько вы хотите?

– Вы согласны заключить сделку с дьяволом? – спросил Тарногол.

Слово “дьявол” напугало Макера, но он не подал виду.

– Я согласен на все! – твердо заявил он.

И Тарногол с ходу предложил:

– Ваши акции в обмен на Анастасию.

Наступило молчание. Макера, кажется, одолевали сомнения, но он тут же встрепенулся и уверенно сказал:

– По рукам. Если вам удастся влюбить в меня Анастасию, вы получите мои акции. Мне плевать на деньги! Мне нужна только ее любовь.

•

Пятнадцать лет спустя Лев испытал облегчение, получив возможность раскрыть секрет, который хранил все эти годы.

– Мне нечего было терять, – объяснил он Жан-Бенедикту. – Сначала я думал, что просто сыграю с ним злую шутку, но потом понял, что неожиданно провернул грандиозную комбинацию. Только представьте, я мог заполучить пост вице-президента банка, оставив с носом Макера, который, как я полагал, отбил у меня Анастасию. “Если все пойдет по плану, – рассуждал я, – я стану в довольно юном возрасте сказочно богат”. В тот вечер я был убежден, что обдурил Макера. На самом деле я обдурил самого себя.

•

Пятнадцать лет назад

Макер в сопровождении Тарногола зашел в свой номер.

– Прошу вас, – сказал он, указывая ему на кресло, и сел за маленький столик. Он открыл ящик, достал бумагу и ручку и составил договор по всем правилам искусства. В нем было всего несколько строк, удостоверявших передачу его доли Синиору Тарноголу.

– Этот договор имеет силу? – забеспокоился Тарногол. – Я опасаюсь подвоха.

– Не волнуйтесь, – успокоил его Макер. – Я изучал право в университете и знаю, что делаю. Это абсолютно законное соглашение.

Он положил документ в сейф вместе с акциями.

– Если благодаря вам я и впрямь заслужу любовь Анастасии, вы заберете подписанный контракт и акции.

– Где гарантии, что вы выполните свои обязательства? – спросил Тарногол.

– Я человек слова. Можете мне доверять.

Такую удачу нельзя было упускать. Если все получится, это будет сделка века! Лев сунул руку в карман и, дотронувшись кончиками пальцев до кольца, сказал:

– Встретимся через пятнадцать минут перед лифтами четвертого этажа.

Через четверть часа Макер стоял на четвертом этаже, неподалеку от номера Анастасии.

Внезапно открылась служебная дверь, и перед ним возник Тарногол.

– Вы сущий дьявол! – вздрогнул Макер.

– Следуйте за мной, – приказал тот, уводя Макера в коридор, известный только сотрудникам отеля.

Вдали от посторонних глаз Тарногол достал из кармана кольцо и вложил его в ладонь Макеру. Лев не сразу решился с ним расстаться, но сказал себе, что, если его хитрость не сработает, он найдет способ вернуть кольцо. А если сработает, у него будет на что покупать самые крупные бриллианты хоть каждый день.

– Подарите это кольцо Анастасии, – велел он Макеру. – Сделайте ей предложение. Она его примет.

Макер кинулся в номер Анастасии. Он на мгновение застыл перед ее дверью, не решаясь постучать.

Анастасия, одна, без сил рухнув в постель, отчаянно рыдала. Ее предал Лев, предпочтя ей Петру, ее отвергла мать, которая видеть ее не хочет, – все ее бросили. Когда закончится Большой уикенд, ей даже негде будет жить. Непонятно вообще, что ее ждет. Она уже подумывала, не выброситься ли из окна, чтобы разом со всем покончить.

В дверь постучали. Она с трудом встала и пошла открывать. Опустившись на колено, Макер протягивал ей кольцо с сапфиром.

– Анастасия фон Лахт, согласны ли вы выйти за меня? – спросил он.

Она почти не колебалась. И ответ ее был продиктован не велением сердца, а страхом остаться в одиночестве и, главное, потребностью в доброте, непреодолимым желанием быть любимой. Она достаточно настрадалась за эти годы, пока мать таскала ее с места на место в поисках выгодной партии, и, потерпев неудачу сначала с Клаусом, а теперь со Львом, она хотела, чтобы ее холили и лелеяли.

– Да! – воскликнула она, поднимая Макера и приникая к нему. – Да!

В нескольких шагах оттуда, прячась за выступом коридора, на них смотрел Тарногол. Под его маской плакал Лев.

•

Спустя пятнадцать лет в номере 623 “Паласа Вербье” Анастасия наконец все поняла.

– Кольцо, которое мне подарил Макер, – сказала она Льву, – ты предназначал для меня?

– Да. Оно принадлежало моей матери.

Она в отчаянии прикрыла рот руками.

– Я только что вернула его Макеру…

– Не страшно.

Анастасия расплакалась. Жан-Бенедикт был ошеломлен тем, что услышал.

– Макер сдержал обещание, – продолжал Лев. – В тот же вечер он отдал мне договор и акции. Через месяц Тарногол уже делал первые шаги в качестве члена совета банка, а Льва Левовича ничего не подозревавший Абель Эвезнер произвел в банкиры. Надо сказать, что Тарногол часто, скажем так, отлучался, а я пропадал на встречах с клиентами, будь то в Женеве, в переговорных банка или за границей. Мне было несложно лавировать между нашими графиками. Мы практически не пересекались. Выплаченные дивиденды пошли на завершение образа Тарногола – подмазав сотрудника Ведомства по вопросам населения, я получил для Тарногола на основании фальшивого паспорта одной из бывших советских республик, который в свое время сделал отец, настоящий вид на жительство, и он поселился в Женеве, в доме 10 по улице Сен-Леже. Пока что я взял особняк в аренду, но позже наверняка купил бы его. Это была чистая обманка, я обставил только переднюю, парадную лестницу и гостиные второго этажа, выходившие на улицу. Остальные комнаты пустовали, там никто никогда не жил.

Жан-Бенедикт встал и прошелся по комнате:

– Это сногсшибательно, Лев! Ты гений! Настоящий гений! Невероятно, как ты нас провел! Еще на той неделе ты напугал бедного Макера, собираясь избрать президентом Льва Левовича. Блестящий ход! Избрав тебя президентом, Тарногол преспокойно ушел бы из совета, и никто ничего не узнал бы. А ты стал бы первым не-Эвезнером, возглавившим Эвезнер-банк.