Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 116 (всего у книги 311 страниц)

«Коломба? Почему он называет ее по имени?» Данте снова порылся в памяти, но воспоминания были обрывочными и размытыми.

– А я молюсь, чтобы ты поскорее сдох.

– Меня будут помнить, Данте. Меня запомнят как первопроходца. Мне все простится. Ты должен знать: я ничего не делал для себя. Никогда не искал славы. Мои труды – дар человечеству.

Данте был слишком обессилен, чтобы спорить.

– Зачем… – Он запнулся. Судороги мешали говорить. – Зачем я здесь? Чего ты хочешь?

– Я скучал по тебе, Данте. Хотел побеседовать с тобой. Сделать тебе подарок.

– Мне… мне ничего от тебя не нужно.

Отец наклонился к нему.

– Неужели тебе не интересно, кем ты был до тех пор, пока я не подарил тебе новую жизнь? – спросил он.

Данте показалось, что под лыжной маской тот улыбается.

Ровно в шесть часов утра владелец бара и табачной лавки «Голд», расположенных на римском проспекте Франчия, поднял ставни. Перед входом стояла пара изможденных, опасных с виду людей. Особенно его перепугал хищный блеск в зеленых глазах женщины. Он принял их за грабителей и решил было не отпирать, однако усатый мужчина прижал к стеклу полицейское удостоверение.

– Шевели задницей, – сказал он.

Бармен с улыбкой открыл дверь:

– Простите, просто меня уже дважды грабили.

– Приму это за комплимент, – хмыкнул Сантини.

Коломба показала на приклеенную к стеклу бумажку с надписью «Факс и ксерокс».

– Факс работает?

– Да, конечно, – отозвался бармен.

– Давай номер.

Бармен послушно назвал номер и занялся приготовлением их заказа: две чашки двойного эспрессо и тост. Коломба тем временем снова позвонила Спинелли и дала ей номер факса, чтобы секретарь мог отправить им нужные документы.

– Я завожу дело об исчезновении господина Торре, – сказала судья.

– Прошу вас, дайте мне время.

– Я обязана открыть дело. Но думаю, никто меня не осудит, если я сделаю это в рабочее время. Скажем, в полдесятого.

Коломба поняла, что это последний срок:

– Спасибо. Надеюсь, времени мне хватит.

– Не благодарите, – сказала Спинелли, прежде чем повесить трубку. – Скорее всего, мы обе наживем серьезные неприятности.

Коломба вернула мобильник Сантини. Ее нисколько не волновало, что с ней произойдет после того, как она найдет Данте. А уж если она его не найдет, ей тем более плевать на все на свете. Сантини начал с набитым ртом писать эсэмэс.

– Мне стоит волноваться? – прищурилась Коломба.

Сантини проглотил тост.

– О чем? Об этом? – Он развернул к ней экран и показал текст сообщения: «Не успею тебя забрать, Стеллина. Работаю. Попроси за меня прощения у мамы. Целую, папа».

– У тебя есть дочь? – изумленно спросила Коломба.

– Совместная опека, – пояснил он. – А что? Думаешь, такие, как я, не должны размножаться?

Она пожала плечами:

– Я думала, ты только работаешь, валяешься на диване и лижешь задницы начальства.

Он стиснул телефон:

– Жду не дождусь, когда с этой историей будет покончено. Глаза бы мои тебя не видели.

Бармен облокотился на стойку:

– Извините… Тут какой-то факс пошел. Кажется, для вас.

Коломба и Сантини наперегонки подбежали к стоящему на полке табачного стеллажа аппарату: каждому хотелось первым схватить вылезающий из факса листок. Коломба победила со значительным отрывом, но на бумаге был только герб суда. Она скомкала листок и бросила его в корзину.

– Если вам что-то понадобится, позовите меня, – испуганно сказал бармен.

– Да-да, иди, – грубовато отозвался Сантини.

Вторую страницу Коломба снова выбросила в мусор:

– Надеюсь, они не отправляют нам полный текст решения суда…

– Когда у нас будут имена, я сообщу их в свой отдел. Согласна? – спросил Сантини.

Коломба кивнула:

– Я тут подумала, что их можно сопоставить со списком сотрудников «Серебряного компаса». Это центр поддержки для проблемных детей, куда ходили Руджеро Палладино и половина других детей из контейнеров.

Сантини взглянул на очередной выползающий из факса лист и положил его на полку. На нем стояли имена судьи и судебного секретаря, составившего протокол. Эти сведения могли им пригодиться.

– Я знаю, что Спинелли уже прорабатывала это место, но пока без особых результатов. Большинство сотрудников были бескорыстными добровольцами. Это займет немало времени.

Сантини вскользь пробежал глазами следующую страницу. Обыкновенное крючкотворство законников: «вышеупомянутый», «нижеподписавшийся» и тому подобное. Он отправил листок в корзину.

Факс на какое-то время затих, после чего из него вылез лист, на котором не было машинописного текста суда. В правом верхнем углу был изображен стилизованный дуб – логотип клиники, – а под ним стояла надпись «EICHE KLINIK».

– Наконец-то, – сказала Коломба.

Это было заключение лечащего врача Данте, подтверждающее его полное выздоровление. К счастью, оно было переведено на итальянский. В конце пятистраничного документа стояла подпись доктора Майи Хаттер.

– Женщина! – разочарованно заметила Коломба. Хотя она и понимала, что Отец слишком осторожен, чтобы подставляться, но все-таки надеялась попасть в яблочко с первого раза.

– Возможно, у нее низкий голос.

– Данте бы на такое не купился, – отозвалась Коломба, которая и сама несколько секунд рассматривала ту же возможность.

– Я все-таки распоряжусь, чтобы ее нашли, – сказал Сантини, достав мобильник.

Однако документ пришел еще не полностью. Из устройства выползла еще одна страница с логотипом клиники. Заголовок гласил: «WISSENSCHAFTLICHE AUSSCHUSS».

– Что это значит? – спросила Коломба.

– Мм… – не отводя телефон от уха, ответил Сантини. – Погоди-ка… Wissenschaft значит «наука»… «научный комитет»! – наконец воскликнул он и вернулся к разговору с подчиненным, который что-то усталым голосом отвечал.

Факс снова тихо запищал и выключился. Коломба достала из лотка последний листок. На нем был список членов научного комитета. Дочитав его до середины, она почувствовала, что кровь отхлынула от ее сердца и сковала ноги. Она пошатнулась и оперлась о витрину.

Сантини прикрыл микрофон ладонью:

– Каселли, тебе плохо?

Она, онемев от потрясения, покачала головой и ткнула пальцем в список. Прочитав имя, Сантини, не прощаясь с собеседником, бросил трубку.

Отец вернулся в трейлер, и на этот раз в руках у него был крупный сверток. Положив свою ношу на стол, он остался молча стоять на ногах. Сообщив Данте, какой подарок его ждет, он сразу же ушел, чтобы тот успел вволю раздразнить свое любопытство.

Данте сел на кровати, прислонившись затылком к стене. Трясло уже не так сильно, но он чувствовал непреодолимую слабость во всем теле. Было тяжело дышать, а сердце колотилось как бешеное.

– Ты принес мне другой подарок? – с трудом выговорил он.

– Не совсем. Можно сказать, что это подарок для меня, – ответил Отец.

Он открыл сверток и достал картонную папку, жгут, пузырек с перекисью водорода и шприц, а затем сорвал с тюка ткань и бросил ее на пол. Под ней оказалась старая стопорезка – что-то вроде ятагана с деревянной рукоятью, прикрепленного к стальному основанию. Такие резаки раньше использовались в типографиях для разрезания бумаги на листы определенного формата с целью укладки в стопы.

При виде остро заточенного лезвия Данте вздрогнул:

– Для тебя?

– Небольшая демонстрация. Доказательство, что ты именно таков, каким я тебя считаю.

Он пододвинул стол так близко к кровати Данте, что ножки почти касались его тела, а затем подтащил к себе стул и сел. Теперь их разделяло меньше метра – длина металлического троса. Отец все рассчитал: Данте не сможет броситься на него, но дотянется до стола. И до стопорезки.

– И что же я должен тебе продемонстрировать?

– Свою силу воли, – ответил Отец. – Твердость духа. – Он взял со стола картонную папку. – Здесь все, что мне было известно о тебе на тот момент, когда ты был избран. Все, что я узнал от твоих родителей: где ты жил, в какой детский сад ходил… Все, что только можно знать о четырехлетнем ребенке.

– Мне было шесть, когда ты меня похитил, – возразил Данте.

Внутри нарастало мучительное желание кричать и рыдать, рвать и метать. Данте постарался взять себя в руки и сконцентрировался на профиле человека в лыжной маске, его шее и форме головы. Он не ошибается. Он знает, кто это такой. Знание придавало ему силы бороться с Отцом и мыслями о нем. Он никогда еще не был так силен. Отец – больше не безымянный призрак, не ускользающая тень прошлого.

– Боюсь, что нет. Если быть точным, тебе было четыре с половиной, – сказал Отец. – Ты почти совсем забыл свои первые дни в башне. Это было необходимо, чтобы в твоей истории не было противоречий, понимаешь? Мы с тобой провели вместе почти тринадцать лет, а не одиннадцать, как ты думал. Как я заставил тебя верить, – с ноткой удовлетворения добавил он.

– Тринадцать лет, – пробормотал Данте.

– Но быть может, узнав, кто ты на самом деле, ты вспомнишь и об этом. Кто знает? Мне и самому любопытно это выяснить. Но сначала… – Отец показал на стопорезку. – Сначала ты должен пройти испытание. Последнее, самое сложное испытание. Ты должен пожертвовать частью себя.

Желудок Данте сжался.

– Говори прямо.

– Мне нужна твоя больная рука.

От потрясения Данте окаменел.

– Ты сумасшедший, – через несколько мгновений прошептал он.

– У истины есть цена, Данте, – сказал Отец. – Ты всегда это знал. И я прошу не слишком высокую цену. Без руки, но со своим настоящим именем ты почувствуешь себя гораздо более целым, чем сейчас.

– Нет.

– Не бойся. Я помогу тебе все сделать правильно.

– Я не боюсь. Просто не хочу доставлять тебе такое удовольствие.

Отец серьезно кивнул:

– Выбор за тобой. Но я дам тебе еще минуту на то, чтобы принять решение. По истечении этих шестидесяти секунд я выйду отсюда и больше не вернусь. Ты упустишь последнюю возможность узнать то, чего всю жизнь был лишен, – свое настоящее имя. – Он подался поближе к нему, не забывая при этом держаться на безопасном расстоянии. – Неужели ты готов от этого отказаться? – Как бы Отец ни старался казаться бесстрастным, Данте различал в его голосе нотки удовольствия и удовлетворения.

– Наслаждаешься моментом? – спросил он.

– Я лишь делаю то, что необходимо.

Данте покачал головой:

– Ты притворяешься ученым. Возможно, когда-то ты действительно им был. Но сейчас ты лишь садист, одержимый властью. Страдания жертв тебя возбуждают. Ты ими упиваешься. И хочешь использовать меня в последний раз.

– Осталось еще двадцать секунд. – Отец прикоснулся ко лбу одетым в перчатку указательным пальцем. – Хронометр у меня вот здесь.

– Неужели ты и правда не осознаешь, что ты такое? Или ты лжешь даже самому себе?

– Десять. – Отец, забыв про подшлемник, попытался вытереть губы. – Обещаю, ты ничего не почувствуешь. Ну, почти ничего. Я помогу тебе попасть в сустав. – Он показал на шприц. – Введешь себе анестетик. А потом я тебя подлатаю. Совсем как раньше, когда ты резал себя в башне. Помнишь?

– Возможно, ты даже веришь в свою правоту.

Отец вскочил.

– Время истекло. Я ждал от тебя большего, – сказал он и направился к двери.

Данте не мог дать ему уйти.

– О’кей, – сказал он.

Отец замер:

– Да? Уверен?

Данте еще больше побледнел:

– Будь по-твоему. Больная рука напоминает о тебе. По крайней мере, я от нее избавлюсь.

Отец снова попытался вытереть губы. Его рука едва заметно дрожала.

– Молодец… Молодец.

Он снова сел за стол и протянул Данте жгут:

– Наложи его под локоть.

Данте снял пиджак.

– Ты наблюдал за мной все эти годы?

– Я не упускал тебя из виду, – ответил Отец. Он сбрызнул лезвие перекисью водорода и протер его тряпкой.

– Я всегда это знал, – сказал Данте.

– Знаю.

– И я всегда знал, что ты снова заберешь меня. Это был всего лишь вопрос времени. – Данте начал расстегивать рубашку.

– Поторапливайся, – приказал Отец, поглаживая лезвие защищенными толстыми перчатками пальцами.

Данте снял рубашку.

– Я подумывал даже вживить себе чип геолокации, но таких микросхем, которые можно было бы вшить под кожу, не существует, это все пустая болтовня. Чтобы его можно было отследить со спутника, чип должен быть размером с сигаретную пачку, и пришлось бы постоянно менять батарейки.

– Это я тоже знаю, – нетерпеливо сказал Отец.

– Я понял, что, если это случится, мне придется справляться самому. Если я снова окажусь в заточении, мне нужно уметь открывать любой замок. Я изучал замки годами. – Он взглянул на Отца. – И навесные в том числе, – добавил он.

Данте схватился за ошейник, сбросил его на пол и, перевернув стол, бросился вперед. Стопорезка рухнула на ноги Отца, и тот закричал от боли.

Данте, в свою очередь, упал на него и сжал его шею, хотя к рукам еще не полностью вернулась чувствительность.

– Если использовать точки запирания, количество возможных комбинаций уменьшается до восьмидесяти. Ты и это знал? До восьмидесяти. Это занимает полчаса. Такой замок я могу взломать даже с закрытыми глазами. – Он изо всех своих немногих сил сдавил шею мужчины.

Отец заметался, пытаясь вцепиться в него, но перчатки скользили по телу Данте.

– Нет, об этом ты не знал, верно? Ты знаешь не все. Ты всего лишь маленький человек за большой маской. Прямо как твой любимый волшебник страны Оз.

Дверь распахнулась, и в трейлер, размахивая дубинкой, вбежал человек, похитивший Данте на ферме. Данте отпустил Отца, схватил картонную папку и открыл обложку: внутри были только пустые страницы. Он выронил их за секунду до того, как палка ударила его по виску. Данте рухнул на пол. Его несколько раз пнули по ребрам. Что-то хрустнуло. Он отчаянно пытался оставаться в сознании.

Из бесконечной дали донесся голос Отца.

– Не убивай его! – кричал он. – И не дай ему потерять сознание!

Мужчина с дубинкой бросил Данте на кровать. Придерживая его коленом, он достал из кармана горсть пластиковых стяжек, которые нельзя снять, не разрезав. Такие наручники использует полиция во время уличных беспорядков. Мужчина заломил руки Данте за спину и связал ему запястья и ноги стяжками так туго, что перекрыл циркуляцию крови.

Затем он снова надел на него ошейник. Со связанными руками Данте уже не мог дотянуться до замка.

Отец тяжело поднялся. У него болели ноги.

– Даже не знаю, гордиться тобой или оскорбиться этой выходкой. Пожалуй, и то и другое.

– Лжец, – пробормотал Данте. – Обманщик. Дерьмо. Трус.

– Нет. Я сказал тебе правду. Я никогда не знал, кто ты такой.

Данте ухмыльнулся:

– Спасибо.

– За что?

– Я был одержим тобой всю жизнь. Кажется, я даже по-своему любил тебя, несмотря на все, что ты со мной сделал. Но сейчас я вижу тебя таким, каков ты есть. Чары разрушены. Ты меня освободил. Сколько бы ты ни держал меня взаперти, я свободнее, чем когда-либо прежде.

Отца передернуло от гнева. Он повернулся к человеку с дубинкой.

– Пригони бульдозер, – приказал он.

– И оставить вас здесь одного? – спросил мужчина. Данте впервые слышал, как он говорит.

– Теперь он не способен мне навредить.

Мужчина вышел.

Данте мог думать лишь об одном: «Бульдозер? Что они хотят со мной сделать?»

– Ты же понимаешь, что я не могу оставить тебя в живых, верно? – спросил Отец. – Но я тебя не брошу. Я буду с тобой до конца. – Он показал на потолок. – Здесь установлена веб-камера. Я буду за тобой наблюдать. Это тоже принесет пользу.

– Какую пользу?

– Я смогу лицезреть, как ведет себя больной клаустрофобией, когда его погребают заживо. До сих пор оставалось лишь полагаться на воображение, но ни один ученый еще не наблюдал за этим в режиме реального времени.

Данте попытался что-то сказать, но горло сомкнулось. Он задергался на кровати, стремясь вывернуться из стяжек, но они только глубже впились в кожу. Запястья начали кровоточить.

– Прощай, Сынок, – сказал Отец, открывая дверь.

– Я знаю, кто ты! – закричал Данте. – Я знаю, кто ты! Я тебя узнал! Ты приходил ко мне в гостиницу!

Отец остановился.

– Мне так хотелось посмотреть на тебя вблизи, – признал он и снял подшлемник. – Полюбоваться на свое творение.

Под маской скрывалось заостренное лицо патологоанатома Марио Тирелли.

34

Коломба сполоснула лицо ледяной водой в туалете бара. У нее только что случился небольшой приступ. На миг она перестала дышать, и ей пришлось с силой ударить кулаком по прилавку, содрав в кровь костяшки. Она продолжала бить по стойке, наслаждаясь болью, пока Сантини не схватил ее за руки. Сантини. Он поступал правильно, в то время как ее собственный разум помутился.

«Тирелли».

Она не могла в это поверить, но знала, что ошибки быть не может. Она вспомнила, как в Пратони Тирелли притворился, будто не обратил внимания, что удары убийцы были слишком точны и хладнокровны, чтобы их мог нанести находившийся в состоянии аффекта муж. А ведь от него никогда не укрывалась ни одна мельчайшая деталь.

«Потому что он знал, что это дело рук Немца».

Лежа в больнице, она сама попросила его проверить «Серебряный компас». Попросила тайно, потому что ему доверяла.

«А он решил, что пора от меня избавиться. Решил в этот самый момент».

Знал он и о том, что они с Данте вышли на детскую поликлинику. Поэтому и приказал убить Монтанари. Как раз его Коломба и просила узнать имя врача. Как он, должно быть, посмеялся.

Да и имена, которые он использовал… Тирелли обожал старые фильмы и телесериалы. Зардоз… Коломба вспомнила, что Маркус Уэлби, на чье имя была оформлена виртуальная кредитка, был врачом – главным героем старого сериала, который смотрела ее мать, когда она была еще девчонкой. Он одурачил всех, и прежде всего – ее саму.

Она и была его осведомительницей, его главным кротом.

«Идиотка. Если что-то произойдет с Данте, виновата будешь ты».

Коломба закрыла кран с такой силой, что погнула пластиковую трубу, затем вытерла лицо и вышла из туалета.

Дожидавшийся у двери Сантини вместе с ней вышел на улицу. Теперь в баре были и другие посетители – по большей части строители и работяги.

– Ты нашел номер? – спросила Коломба.

– Вот он. – Сантини протянул ей телефон с уже набранным номером.

На пятом гудке раздался сонный голос Ансельмо из почтовой полиции. Когда Коломба представилась, он на несколько секунд потерял дар речи. Что ей сказать? Поздравить с освобождением? Или послать куда подальше – ведь по ее милости в его отношении завели внутреннее расследование?

Но Коломба его опередила:

– Мне нужна твоя помощь.

– Издеваешься? Да ты хоть знаешь, в какие неприятности меня…

– Отец похитил Данте, – перебила она. – Считая тебя, об этом знают всего трое. Если поползут слухи, он покойник.

– Но почему?

– Потому что Отец – Тирелли.

– Судмедэксперт? Ты что, спятила?

Коломба кивнула Сантини, и тот забрал у нее трубку.

– Говорит замначальника следственного управления Сантини. Мы с вами знакомы.

– Да… Господин Сантини, что происходит?

– Каселли вам все объяснила. Либо вы соглашаетесь нам помочь, либо кладете трубку и забываете о нашем разговоре.

Коломба снова взяла мобильник:

– Ты мне нужен. Не хочу нарваться на сообщника или приятеля Тирелли. Я знаю, что ты чист, поняла это еще в поликлинике. Если, конечно, ты не гениальный актер, но я готова рискнуть.

– Каселли, ты должна сообщить о нем в полицию, – ошеломленно сказал Ансельмо.

Коломба сжала челюсти:

– Проснись! Ты что, действительно не понимаешь, почему я не могу этого сделать? Да Тирелли знает всех на свете! С ним работала половина итальянских копов. Он уважаемый профессионал. Стоит ему прослышать, что мы знаем, кто он на самом деле, и он избавится от Данте раз и навсегда.

– Ну а я-то что могу поделать?

– Отследи его мобильники. Раздобудь распечатки звонков.

Ансельмо понял, что на этот раз вляпался по-крупному. Если он откажется, то рискует, что по его вине погибнет человек. Если согласится, его может ждать еще одно внутреннее расследование и отстранение. Но хуже всего будет, если он откажется и промолчит, а становиться стукачом ему нисколько не хотелось.

– Назови мне номера, – вздохнул он.

Пока они дожидались результатов, Сантини закурил. Коломба с застывшим взглядом смотрела в пустоту.

– Ты бы могла на него подумать? – спросил Сантини.

– Нет. До сих пор поверить не могу.

– Может, есть шанс, что мы ошибаемся?

– Нет. Черт! Ни одного.

Через десять минут телефон зазвонил. У Ансельмо были плохие новости.

– Тирелли отключил свои мобильники еще вчера. Согласно данным спутника, они у него дома. Я попытался дозвониться ему на домашний.

– С ума сошел?

– Я бы придумал какой-нибудь предлог. В конце концов, я с ним работаю. Работал… Но никто не отвечает. Похоже, его нет дома.

– Он бросил мобильники, – в ярости сказала Коломба. – Он все еще с Данте.

– Я отправил тебе распечатки, – сказал Ансельмо. – Может, найдешь в них что-то полезное. Я подожду дома, хорошо?

В этот момент в дверях показался бармен с пачкой бумаги в руке:

– Это для вас.

Коломба вырвала у него факс и, разделив листы с Сантини, наскоро проглядела страницы. Это были распечатки таблицы «Эксель», содержавшей, помимо номеров исходящих и входящих вызовов, имена абонентов и местоположение вышек сотовой связи, в радиусе действия которых находился каждый из телефонов в момент звонка. Они начали читать с конца, потом сначала и за несколько минут поняли, что зашли в тупик. Тирелли звонил почти исключительно по работе – коллегам и друзьям, с которыми оба они были знакомы, – а также живущей в Милане сестре, в рестораны и диспетчерские такси. Ни один из вызовов не вызывал подозрений, или же подозрительными могли оказаться они все. Но быстро проверить это было невозможно. А в последние двадцать четыре часа не было зарегистрировано ничего. Ни единого звонка. Коломба в приступе ярости швырнула распечатки на тротуар:

– Дерьмо! Мы впустую теряем время!

– Мы еще можем его найти, – сказал Сантини. – Нужно лишь перестать действовать в одиночку. За десять минут мы можем поднять на уши половину римских полицейских.

– И один из них позвонит Тирелли! Мы оба это понимаем.

Сантини взял ее за локоть:

– Это наш единственный шанс. В данных обстоятельствах я намерен позвонить в полицию, хочешь ты этого или нет.

Она высвободила руку, но прежней запальчивости уже не чувствовала.

«Я ничем не лучше его, – подумала она. – Данте рискует жизнью в том числе по моей вине».

– Не может быть, чтобы он ни разу не ошибся, – пробормотала она.

– Его ошибка в том, что он больной на всю голову. Но если ему столько лет удавалось оставаться вне всяких подозрений, на это должна быть веская причина. Скорее всего, он за всю жизнь не сделал ни единого непредусмотрительного звонка.

– Как бы не так! – сказала Коломба. – Ведь это Тирелли обзванивал матерей, представляясь доктором Зеддой. Для грязной работенки у него был Немец, но у того слишком уж узнаваемый голос. Должно быть, повреждены связки… Он может говорить только шепотом.

– Может, у Тирелли есть еще один телефон?

– Нет, он звонил по скайпу.

Подумав об одном и том же, Сантини с Коломбой уставились друг на друга.

– Вот дерьмо! – в один голос сказали они.

Снаружи раздался оглушительный рокот бульдозера. Первый толчок сбросил Данте на пол, и ошейник едва его не задушил. Он поднялся на колени, прижавшись лбом к пропахшему его едким потом матрасу. Следующий толчок был не таким резким, но более продолжительным.

«Они меня раздавят», – обезумев от ужаса, подумал Данте. Он попытался перетереть пластиковые наручники об изголовье кровати, но перекладина была слишком гладкой, а пластик – слишком прочным: добился он лишь того, что из запястий еще сильнее пошла кровь. Но он продолжал тереть стяжку о кровать, крича и проклиная человека, наблюдающего за ним через веб-камеру. Рациональная часть мозга призывала его молчать, чтобы не доставлять еще больше удовольствия Отцу, но животное в нем выло и рвалось на свободу.

Еще один толчок – но трейлер снова остался невредимым. Однако он закачался на колесах, заскрипел. Его медленно подталкивал ковш бульдозера.

«Куда? Куда?» – раздался в его голове вопль Скотины.

Он понял это, когда трейлер накренился в сторону стены, к которой он был прикован. Мир с треском и скрипом наклонился на сорок пять градусов, и Данте, перекатившись через матрас, ударился головой о верхнюю койку. Стол съехал по полу, а из распахнувшихся дверок кухонного шкафа, стоящего у противоположной стены, выпал, разорвавшись при ударе об пол, мусорный мешок. Выскочившая из мусора крыса с писком кругами заметалась по помещению. Трейлер еще больше накренился, и Данте расшиб лоб об изголовье кровати. Из пореза полилась кровь. Шкаф рухнул и развалился, а одна из закрывающих окна досок оторвалась. На мгновение Данте увидел сквозь кровавую пелену полосу утреннего света, и в его мозгу вспыхнула мимолетная абсурдная надежда.

«Я еще могу выбраться, только бы добраться до окна, – подумал он. – Я могу спастись».

А затем бульдозер снова пошел на таран. Трейлер рухнул вниз и после длившегося долю секунды падения приземлился. Окошко зачернила капканом взметнувшаяся снизу тень, а пол снова принял почти горизонтальное положение. Они сбросили трейлер в яму, во тьму. В последний миг просветления Данте успел понадеяться, что смерть будет быстрой.

Идея, пришедшая Коломбе и Сантини, была простой. Чтобы зайти в скайп, Отец поневоле должен был воспользоваться компьютером, и они вспомнили, что, когда Тирелли выезжал на место преступления, в портфеле у него всегда был ноутбук. И Коломба, и Сантини видели его десятки раз. Ноутбук подключался к интернету через USB-модем. Ансельмо идентифицировал его и попытался отследить, – к сожалению, модем также был выключен. Однако это еще не значило, что компьютер не подключен к Сети. Возможно, Отец подключился к интернету через кабель или Wi-Fi. Некоторые компьютеры снабжены встроенным GPS-модулем на случай кражи, и, зная код доступа, можно определить их местонахождение. Однако Ансельмо кода не знал и сильно сомневался, что Тирелли активировал GPS-приемник.

«Облако», – подумал он и подключился к серверу Института судебной медицины. На этом сервере хранилась общая папка, куда Тирелли загружал файлы с заключениями. Она автоматически обновлялась всякий раз, как его компьютер выходил в интернет. Папка была обновлена двадцать минут назад. Сидящий за своим компьютером в одних трусах Ансельмо дал себе пять и задумался, откуда Тирелли мог без собственного ведома подключиться к интернету.

Коломба и Сантини вернулись в машину, готовые сорваться с места, как только получат ответ.

– Даже если мы узнаем, где ноутбук, – сказал Сантини, – это еще не значит, что Тирелли находится там же. А даже если и так, это не значит, что Торре с ним.

– Знаю. У нас всего одна попытка. Если облажаемся, поступим по-твоему, – ответила Коломба.

– Если облажаемся, может оказаться слишком поздно. Уверена, что хочешь взять на себя такую ответственность?

Коломба покачала головой:

– Нет.

– Но все-таки готова рискнуть.

– Да.

– Не хотел бы я быть на твоем месте, – сказал Сантини.

Через две минуты позвонил Ансельмо: ноутбук Тирелли был подключен к беспроводной Сети долгосрочной стоянки для трейлеров и домов на колесах.

35

Улица Понтина представляла собой региональную магистраль, ведущую из римского EUR, квартала Всемирной выставки, в городок Террачина. Стоянка располагалась на улице Понтина недалеко от Большой кольцевой дороги. Небольшой паркинг площадью пять гектаров был почти сплошь покрыт металлическими навесами, под которыми длинными упорядоченными рядами стояли транспортные средства. Над проходной, ворота которой открывались автоматически, когда сторож вводил код на пульте управления, висела табличка, сообщавшая, что в связи с текущими ремонтными работами рабочие часы парковки, обычно открытой с семи до двадцати четырех часов, временно сокращены, а ставить и забирать транспортные средства можно только с десяти до восемнадцати часов. «Просим прощения за доставленные неудобства». Возможно, из-за этого большая часть мест оставалась незанятой. А может, клиентов отпугивал запущенный вид парковки. В невидимой с дороги отгороженной зоне стоянки бульдозер забрасывал песком глубокую яму. Неподалеку от него, возле груды мешков с цементом, крутилась бетономешалка.

К семи часам утра по прилегающей к стоянке дороге уже двигался сплошной поток машин, в то время как пешеходов было почти не видно. Сидящий в будке у въезда охранник – нелюдимый пятидесятилетний румын, который к тому же плохо говорил по-итальянски, – то и дело отвлекался от экрана, подключенного к двум смотрящим на дорогу камерам, на идущий по телевизору старый фильм. Охранника звали Петру, но из-за ушей-пельменей, оставшихся ему на память о не слишком блестящей боксерской карьере, все называли его Лопоухим. Ему было приказано никого не впускать и не совать нос в то, чем занимается хозяин на другой стороне парковки. Может, это незаконная стройка. Или захоронение токсичных отходов. Явно какие-то грязные делишки, но Петру все это не волновало. Ему платили, чтобы он не волновался.

Интерком зазвонил. Взглянув на экран, Петру увидел усатого мужчину и длинноволосую женщину. Они снова нажали на звонок. Петру подъехал на стуле к окну и высунул голову наружу.

– Закрыто! – прокричал он.

Парочка словно и не услышала. Мужик снова позвонил. Петру вздохнул и, поеживаясь от утренней прохлады, вышел из будки, в которой жужжал включенный на полную мощность обогреватель.

– Мы закрыты до десяти. Табличку видели? – сказал он, подойдя к воротам.

Женщина просунула руки между перекладинами и притянула его к воротам. Петру больно ушиб нос, сломанный в последнем профессиональном бою. Тогда пацан на десять лет моложе его расквасил ему клюв и едва не вдавил его Петру в лоб. Мужчина достал пистолет и нацелил ему в лицо. В другой руке он держал полицейское удостоверение.

– Открывай, – приказала женщина.

Отец находился в одном из брошенных трейлеров в двадцати метрах от ямы. Когда клиент оставлял на стоянке машину – обычно довольно дешевую – и исчезал, сотрудники приводили ее в порядок и пытались продать, но самую ржавую и убитую рухлядь попросту перепарковывали на окраину стоянки, которую называли между собой «кладбищем слонов». В одном из таких старых драндулетов и находился сейчас Отец. По трейлеру все еще было заметно, что когда-то он принадлежал семье с детьми: стены пестрели детскими наклейками, а в углу собирала пыль деревянная колыбель. На кухонной мойке стоял подключенный к Wi-Fi ноутбук.

У Отца болели ноги, но он стоял неподвижно и в полной тишине, не двигая ни единым мускулом, наблюдал за агонией Данте. Умение наблюдать было незаменимым навыком в его работе, и за годы непрерывных экспериментов он овладел этим искусством в совершенстве. Собственный образ представлялся ему неусыпным глазом, способным проникнуть в каждую тайну живых и мертвецов. На другой работе, которая была ему необходима в качестве прикрытия, он применял лишь малую долю своего таланта. Даже этих крупиц было достаточно, чтобы возвыситься над средним уровнем халатных, ненаблюдательных, слепых к важнейшим деталям коллег. Фиктивная работа приносила ему умиротворение. Исследуемый материал был безучастным, не дергался и не бунтовал. Когда Отец вставлял термометр в анальное отверстие трупа или доставал из грудной клетки сердце, ему не приходилось подавлять чужую волю. Битва состоялась где-то еще, и на столе для вскрытия лежали останки проигравшего. Изучая причины смерти, Отец исследовал следы оборвавшейся жизни. Распознавал проявления привычек, пищевых предпочтений, пороков и тайных грешков. Вдыхал запахи тел, поглаживал их обнаженной ладонью. Украдкой целовал, чтобы ощутить на вкус. Но и этого было недостаточно, чтобы разогнать последние тени и узнать абсолютно все. Каждый раз, когда приходилось зашивать труп и передавать его в морг, Отец чувствовал себя так, словно откладывает захватывающую книгу, не прочитав и страницы.