Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 218 (всего у книги 311 страниц)

Часть третья
Последствия жизни

С тех пор, как мы обнаружили видеокассету, прошло три дня. Эксперты из полиции штата сумели извлечь ее содержимое, и то, что мы на ней увидели, заставило нас срочно отыскать Саманту Фрэзер.

Глава 26
Саманта

Рочестер, штат Нью-Гэмпшир

Вторник, 20 июля 2010 года

В то утро мы мчались по городу Рочестеру в сопровождении внушительной колонны полицейских машин. Гэхаловуд, Лорен и я сидели во внедорожнике группы захвата. За рулем был полицейский, Гэхаловуд занимал пассажирское сиденье, а мы с Лорен расположились сзади. Она тайком поглаживала мне руку. Воскресенье мы провели в Кеннебанке, на пляже, забыв на несколько часов про расследование и про все треволнения. Там я наконец сумел переварить встречу с Гарри. Трудно было не думать про билет на концерт и про Александру Невилл, а когда я о ней думал, у меня возникало неприятное чувство, что я предаю Лорен. Я не знал, как себя вести, меня разрывало на части. Лорен мне очень нравилась, но достаточно ли этого?

Водитель, включив сирену, внезапно вернул меня к реальности, к нашей колонне. На след Саманты Фрэзер мы напали без труда. Плохая новость для нее: она отсидела в тюрьме. Хорошая новость для нас: ее освободили условно-досрочно, ей было предписано в определенные часы находиться дома. Жила она в сборном домике, в квартале, который в Рочестере считался опасным, поэтому мы явились туда во всеоружии.

Машины остановились, полиция быстро оцепила дом по указанному адресу. Перед ним на пластиковом стуле сидела женщина и наблюдала за развертыванием сил правопорядка. От нее осталась одна тень. Серые волосы, серая кожа, серое тело, затравленный взгляд и беззубый рот. Она осыпала бранью двух мальчишек лет десяти, игравших в мяч. По бумагам женщине было тридцать шесть лет, выглядела она лет на двадцать старше. Гэхаловуд, не выходя из машины, показал нам фото.

– И не узнаешь ее, – сказал он, – но это Саманта Фрэзер.

– Что с ней случилось? – спросила Лорен.

– Крэк курит. Пошли.

Мы с Гэхаловудом и Лорен, все трое в бронежилетах, вышли из машины и приблизились к женщине.

– Миссис Саманта Фрэзер? Я сержант Перри Гэхаловуд, полиция штата Нью-Гэмпшир.

– Я сижу тихо, как мышка, нач’льник, – тут же заявила Саманта.

– Не сомневаюсь. Мы приехали поговорить с вами об Аляске Сандерс.

– Не знаю такую. Ничо не видела, не слышала, ваще.

– Она работала с вами на автозаправке Льюиса Джейкоба, в Маунт-Плезант.

Саманта изо всех сил гримасничала, словно пытаясь припомнить. Но сдалась:

– Нет. Не помню.

– Она была вашей любовницей, – произнес Гэхаловуд.

* * *

Кассета, которую сохранил Льюис Джейкоб, раскрыла перед нами целый потаенный пласт жизни Аляски.

Первый эпизод был датирован 21 сентября 1998 года. Аляска появлялась в том же загадочном интерьере, который никто не сумел опознать – том, где она записывала последнюю пробу, отосланную Долорес Маркадо. На заднем плане висела картина с закатом над океаном. По ходу эпизода становится ясно, что Аляска проверяет камеру. Ее лицо приближается к объективу всякий раз, когда она нажимает на разные кнопки. Судя по всему, у аппарата есть съемный экранчик, на котором видно, что получилось. Внезапно она поднимает на кого-то глаза и говорит: “Вау, спасибо за камеру! Теперь-то я точно еду в Голливуд! Люблю тебя, спасибо, любовь моя!”

Сразу после шел второй эпизод – запись, переданная Долорес Маркадо. Камеру явно подарили недавно. К кому обращалась Аляска со словами “Спасибо, любовь моя”? К Уолтеру?

Следующая сцена была записана два месяца спустя, в конце ноября, в воскресенье, на заправке Льюиса Джейкоба. Аляска снимает девушку за прилавком, та смущенно улыбается: это Саманта Фрэзер.

– Зачем ты меня снимаешь? – спрашивает Саманта.

– Затем, что мне так хочется, – отвечает Аляска, подходя поближе.

Теперь Саманту видно крупным планом, Аляска комментирует:

– Дамы и господа, перед вами Саманта Фрэзер!

– Откуда у тебя камера? – спрашивает Саманта.

– Подарок из прошлой жизни. Когда я хотела стать актрисой.

– Из тебя бы вышла гениальная актриса!

– Это все накрылось.

– Накрылось? Погоди, дай-ка мне!

Саманта забирает камеру, и теперь на экране видна Аляска. Саманта комментирует:

– Смотрите все, это Аляска Сандерс, будущая звезда! – поворачивает объектив к себе: – А это ее бедная подружка Сам, которая кончит жизнь в канаве!

Аляска хохочет, подходит к камере и поворачивает ее так, чтобы были видны обе девушки. И вдруг целует Саманту.

– Ты с ума сошла! – та от неожиданности вскрикивает. – Нас могут увидеть!

Следующий эпизод отснят через неделю, снова в воскресенье. Камера включается, Аляска держит ее на вытянутой руке. Обе девушки в раздевалке автозаправки, обнаженные. Аляска ставит камеру на полку, проверяет угол обзора, и они с Самантой целуются.

Воскресенье за воскресеньем на пленке – Аляска и Саманта на заправке. Одна за другой следуют минуты близости: они изображают Льюиса Джейкоба за прилавком, передразнивают его речь со словами-паразитами. Хохочут во все горло. Любовно подсмеиваются над ним. “Мистер Джейкоб, если вы вдруг увидите, так мы вас очень любим!” – кричит Аляска на камеру. “Без вас мы бы не встретились!” – вступает Саманта. Потом обе совершают набег на чипсы и конфеты и тайком поедают их в подсобке. Спорят, веселятся.

Снова раздевалка на заправке, Аляска с Самантой целуются. Иногда интимные игры прерывает появление клиента. Слышен электронный звонок – кто-то вошел в магазин при заправке. “Бля”, – бормочет Саманта, отрывается от любовницы и поспешно одевается под насмешливым взглядом Аляски.

И еще воскресенье. Саманта в кабинете Льюиса Джейкоба зачитывает тест из какого-то журнала:

– “Какое ты животное?” Готова?

– Валяй.

– “Утром ты встаешь: А) всегда бодро, В) с трудом, С) вообще не встаешь, а ложишься, потому что всю ночь занималась своими делами”.

За два часа, что длилась запись на кассете, перед зрителем развернулась история двух юных заговорщиц.

Последний эпизод относился к 3 января. Они снова целуются в раздевалке, голые по пояс. Вдруг раздается голос: “Саманта?” Саманта в панике: “Блин, это Рикки, смывайся через черный ход!” Аляска исчезает. Саманта бежит выключать камеру.

Именно в тот день Рикки обнаружил камеру и затем выудил из Льюиса Джейкоба десять тысяч долларов. Одиннадцать лет спустя, встретившись с Самантой Фрэзер, мы наконец поймем, что тогда произошло. Ныне от миловидной Саманты с видеозаписи, юной брюнетки с ослепительными зубами и соблазнительными формами, не осталось ничего. Саманта Фрэзер образца 2010 года, с поредевшими волосами, нечистым лицом, увядшей кожей, высохшим телом, завороженно смотрела видео, которое мы показывали ей в хаосе ее гостиной. “Это я”, – произнесла она, когда на экране появилась юная смеющаяся красавица. Потом, увидев Аляску, прошептала: “Аляска… Аляска… это ты…” – и непонятно было, узнала она ее или просто повторяла то, что слышала на записи.

– Саманта, вы не помните эту женщину? – спросил Гэхаловуд.

Она взглянула на него пустыми глазами и простонала:

– Крэк украл у меня память.

Вдруг она встала и с трудом подтащила свой скелет к столу, на котором царил немыслимый беспорядок. Порылась в куче каких-то предметов, словно отбирая частички пазла, выудила школьную тетрадку, воскликнула с торжествующей улыбкой: “Аляска! Аляска!” и протянула ее Гэхаловуду. На обложке тетради было написано черным фломастером: “Аляска”.

Гэхаловуд открыл тетрадь и сказал:

– Это дневник.

– Это я написала, – объяснила Саманта. – Поняла однажды, что мозг у меня мало-помалу исчезает. Память стирается. Сперва сказала себе, что это неважно, наоборот, даже лучше, если я забуду свою жизнь. Но потом подумала, что забуду и ее тоже, а этого я не хотела. Ничего хорошего, кроме нее, в моей жизни не было. Вот я и написала.

ОТРЫВКИ ИЗ “АЛЯСКИ”, НАПИСАННОЙ САМАНТОЙ ФРЭЗЕР

Когда я первый раз увидела Аляску, я стала смеяться над ее именем. Она сказала: “Саманта не лучше”, и мы засмеялись вместе. Глупо, но нас это развеселило. Это было на заправке. Она пришла знакомиться. Говорила, что мы теперь коллеги. Мне было глубоко насрать, что мы коллеги, но вид у нее был прикольный. А главное, такая красивая – охренеть! Милая, улыбчивая, умная, одета хорошо. Моя бабка сказала бы: “Все галочки проставлены”.

Мы сразу поладили. Она зашла в следующее воскресенье, просто поздороваться. И через воскресенье тоже. Каждое воскресенье заходила. Мне это была компания, по воскресеньям на заправке народу мало. Не знаю, почему мистер Джейкоб так упорно не хотел закрываться. В общем, грех было жаловаться, платили в два раза больше, чем в “Макдаке”, а работы в два раза меньше. Но со скуки помрешь. И я была рада, что Аляска приходит. А потом, она была не такая. Столько всяких вещей знала. Я пахала как лошадь, училась на медсестру. Рикки говорил, что я ни на что не годная. А Аляска мне сразу сказала: “У тебя все получится, красавица, ты умненькая”.

Мне эта фраза запала, потому что мне никто никогда такого не говорил. Во-первых, что у меня что-то получится, во-вторых, что я красивая, да к тому же умная. Когда она мне это сказала, я чуть не заплакала. Призналась ей, что Рикки говорит, что я со своей учебой – дура с претензиями. Она ответила, что это Рикки дурак. Я потом сказала Рикки, что Аляска говорит, что он дурак. Я не хотела Аляске плохого, просто хотела сказать Рикки, что не только я его считаю скотом, но и Аляска тоже. Это была ошибка: Рикки взбесился. Сказал, что накажет ее, научит его уважать.

В общем, Аляска встретилась с Рикки. Он пришел со мной на заправку и стал поджидать ее, мне было жутко плохо. Аляска пришла и страшно удивилась, конечно. Слава богу, Рикки ее не бил, только обругал. Схватил за горло и сказал, что, если она еще раз его оскорбит, он ей под дых даст кастетом. Потом оттолкнул ее и ушел. Аляска лежала на полу и плакала. Я все понимала, потому что Рикки может напугать до смерти, уж я-то знаю. Я встала на колени с ней рядом, мне так было больно, что я тоже заплакала. Прижала ее к себе. А потом она меня поцеловала. Я не ожидала, но мне понравилось. Мне понравилось, когда она просунула язык мне в рот. Было сладко, хорошо. Нежно, как она говорит.

Я никогда не думала, что можно поцеловать женщину. Этот день начался так хреново, но я его никогда не забуду, потому что мы потом стали с Аляской как бы парой. Мы с ней проводили все воскресенья на заправке, валялись, смеялись, целовались, делали всякие штуки в раздевалке, читали журналы и жевали чипсы. Мы могли что угодно делать: клиентов почти не было, а мистер Джейкоб не умел пользоваться камерами. Говорил, у него для этого племянник есть.

Кстати о камере, Аляска всегда приходила с маленькой камерой. Говорила, чтобы осталось на память. Еще ее забавляло нас снимать, когда мы целовались. Я для нее была готова на все. Даже сказала ей вещь, которую никогда никому не говорила: “Я для тебя что угодно сделаю”.

Еще я спросила Аляску: если мы все такое делаем, значит, я теперь официально лесбиянка? Аляска сказала, что насрать на всех, любить можно кого угодно. Я была согласна, но мне все-таки хотелось знать. Я сказала, что очень люблю Рикки, хоть он меня и бьет. Она спросила: “Почему ты не бросишь парня, который тебя бьет?” Я ответила: “Не знаю, я на него залипла. Бывает, что залипаешь на кого-то и сам не знаешь почему”. Она сказала, что понимает, что она тоже прежде на кого-то залипла. Но она знала почему: влюбилась до чертиков. Меня как кольнуло, когда она это сказала. Я поняла, что хотела, чтобы она до чертиков влюбилась в меня. Так я выяснила, что Аляска в Маунт-Плезант проездом и что, в сущности, я для нее просто развлечение по воскресеньям. Это я поняла, потому что спросила: “Твой любимый – это Уолтер?” Она сказала: “Нет, на Уолтера мне плевать. Я тут сижу взаперти, потому что мы вдвоем кое-что сделали”. Сказала, что у нее есть “другой человек”. Кто-то, кто вытащит ее из “этой крысиной дыры, из Маунт-Плезант”. Я спросила, чего же этот человек ждет и не приезжает за ней, а Аляска ответила: “Развода”. Как только бумаги будут подписаны, они уедут в Нью-Йорк. Это была мечта Аляски – жить в Нью-Йорке. Она хотела быть актрисой. Сначала, когда мы только встретились, она говорила, что ее карьера накрылась. “Из-за того, что случилось в Салеме”. Она мне не сразу рассказала, что случилось. Ее отец, видно, большой говнюк, стибрил ее сбережения. Она решила у него украсть часы, возместить потерю. Поехала туда с Уолтером, они должны были все обделать быстро и ловко. Но их застукали, и Уолтер наехал на их соседа, к тому же копа. Я сказала, что она не виновата, если этот кретин Уолтер кого-то сбил. И вообще, тот тип даже не умер. Я знала, что она будет жить как мечтала, станет знаменитой актрисой, на ней это было написано. А пока мы сами снимали кино ее камерой.

У меня всегда так бывает – начинается хорошо, а кончается плохо. В воскресенье после Нового года мы с Аляской целовались в раздевалке. Камера работает, все такое. Я сняла все сверху, она ласкала мою грудь. И вдруг дверь магазина открывается и раздается голос Рикки. Я страшно перепугалась, сказала Аляске смываться через черный ход. А сама скорей выключила камеру. Ее некуда было убрать, но я ее заставила чистящими средствами, а главное, вынула кассету и сунула в карман. Я даже представить боялась, что́ Рикки сделает с Аляской, если ему попадется запись. А одна камера ничего не доказывает.

Рикки толкнул дверь раздевалки, увидел меня полуголую и взбесился. Залепил мне пощечину, заорал: “Вот как ты обслуживаешь клиентов, грязная шлюха?” Я спокойно сказала: “Рикки, это раздевалка, я переодеваюсь. Я кофе на себя пролила”. Спросила, что ему тут надо, а он сказал: “Пришел проверить, нет ли кого у тебя”. – “Думаешь, я тебе изменяю?” – “Не знаю. Ты какая-то другая в последнее время”. Тут он схватил меня за груди и сказал: “По крайней мере, не зря прокатился”. И взял меня, силой. Потом и того хуже: поднял голову и увидел камеру, направленную на нас. Разорался, завопил: “Это что такое?” Мне надо было скоренько найти объяснение, чтобы он меня не отхлестал ремнем, а главное, не отхлестал Аляску. И я закричала: “О черт, этот мистер Джейкоб, извращенец, нас снимает, когда мы переодеваемся!” – “Ты не замечала это говно?” – “Да нет, Рикки, я не смотрю, что там наверху на полках. Быстро переодеваюсь и начинаю работать”. Он был вне себя от бешенства. Схватил камеру, открыл, чтобы достать кассету, но камера была пустая. Тогда он ее швырнул на пол и растоптал. Орал: “Льюис Джейкоб, извращенец поганый! Я с ним счеты-то сведу! Дух вышибу!” Мне стало страшно, что он в самом деле что-нибудь сделает с бедным мистером Джейкобом, и я сказала: “Глупо его убивать. Лучше стребовать с него денег”. Он сказал, что это хорошая мысль, и попросил меня ему позвонить. Бедный мистер Джейкоб тут же примчался – он, само собой, ничего не понимал в этой истории с камерой. Рикки хотел содрать с него три шкуры. Я пыталась как-то понизить цену, предлагала сто или двести долларов. Но Рикки потребовал у мистера Джейкоба десять тысяч, если тот не хочет больших неприятностей. Мне правда было больно за мистера Джейкоба.

После этого мы виделись с Аляской. Она сказала, что все уладит, что пойдет сознается и даст денег мистеру Джейкобу. Сказала, чтобы я не волновалась. Мне до нее никто такого не говорил. А потом мистер Джейкоб меня уволил. А когда Рикки меня избил до полусмерти, потому что я конченная и потеряла не работу, а конфетку, как он говорит, я плакала как девчонка, не от боли, а потому, что вместе с работой потеряла свои воскресенья с Аляской.

Аляска как-то так сумела устроить, чтобы мистер Джейкоб меня взял назад. Не знаю, что она ему сказала, но она все уладила. Она меня защищала. Она была первым и последним человеком, который меня защищал. Но после этой сцены она больше не приходила по воскресеньям. Я ее ждала, но напрасно. Каждый раз надеялась, когда открывалась дверь магазина. Как будто что-то сломалось. Из-за Рикки. А может, из-за нас. Я всегда знала, что Аляска меня любила как подругу, но чуть больше. Как подругу, с которой можно зайти дальше. Но на самом деле она была влюблена в кого-то другого.

Аляска Сандерс – самое прекрасное, что со мной было в жизни. Это единственное воспоминание, которое мне хочется сохранить.

* * *

Когда Гэхаловуд закончил читать вслух, Саманта плакала.

– Такая красивая история, – сказала она, словно слышала ее в первый раз. – Я все забыла. У нее все хорошо?

– У кого?

– У Аляски. Вы же из-за нее приехали, да? Надеюсь, с ней ничего не случилось.

Гэхаловуд на секунду онемел. Потом ответил:

– У нее все хорошо. Шлет вам привет.

Саманта Фрэзер улыбнулась остатками зубов:

– Скажите ей, что я ее целую. И что скучаю по ней.

Мы пересняли тетрадь, чтобы иметь копию, а оригинал оставили Саманте. Потом Гэхаловуд объявил по полицейской рации, что мы уезжаем. Саманта проводила нас до двери, а заодно отругала двоих мальчишек, игравших в мяч.

Но когда мы уже садились в полицейскую машину, Саманта крикнула: “Говенный принтер, я его верну в ‘Дьютис’!”

“Говенный принтер, я его верну в ‘Дьютис’”. Это, безусловно, было связано с Аляской. Услышав фразу Саманты, Лорен уставилась на нас: “Она сказала ‘Дьютис’? Был такой магазин электроники в Маунт-Плезант. Разорился несколько лет назад”.

Глава 27
Странности печати

Рочестер, штат Нью-Гэмпшир

Вторник, 20 июля 2010 года

Гэхаловуд сделал коллегам знак подождать и вернулся к Саманте:

– Что вы сказали?

– Не помню, – ответил призрак.

Мальчишки прыснули:

– Она все время это твердит, мистер полицейский, не сердитесь на нее, она не про вас.

– Что все время твердит?

– “Говенный принтер, я его верну в ‘Дьютис’”. Отец говорит, это старая история. А нам смешно.

– Ты сын Саманты?

– Да, мистер полицейский. А это мой брат. Вы тут из-за отца?

– Нет, мы хотели задать пару вопросов твоей матери. А как зовут твоего отца?

– Рикки. Рикки Позитано.

– А где его можно найти?

– Без понятия.

Мы напали на след Рикки Позитано. Нам было крайне любопытно его расспросить, выслушать его версию происшествия на заправке. Теперь, когда мы знали его фамилию, Гэхаловуд мог поручить специальной группе его отыскать.

А пока мы с Гэхаловудом и Лорен отправились в главное управление полиции штата, чтобы обрисовать ситуацию шефу Лэнсдейну. Шефа Митчелла, который требовал от Лорен ежедневных отчетов, пригласили присоединиться к нашему собранию, отчего он страшно заважничал. Итак, мы могли сообщить, как продвинулось следствие.

2 октября 1998 года: Аляска выясняет, что отец украл ее сбережения, и в бешенстве уезжает к своему парню, Уолтеру. Она и так собиралась провести у него уик-энд, но теперь решает остаться на несколько дней – однако, по-видимому, не переезжать окончательно.

8 октября 1998 года: Аляска Сандерс организует ограбление родителей. Дело кончается скверно. Уолтер, который сопровождает ее, сбивает полицейского, пытающегося их остановить. Аляска решает остаться на какое-то время в Маунт-Плезант. Отцовские часы она продать не может, это могло бы ее скомпрометировать. Тогда она идет работать на автозаправку.

ноябрь-декабрь 1998 года: она вступает в двусмысленную связь с коллегой по автозаправке, Самантой Фрэзер. Аляска сообщает ей, что у нее есть другой человек, не Уолтер. Этот человек должен приехать за ней и вырвать ее наконец из Маунт-Плезант. Вероятно, человек этот живет в Салеме (он дарит ей туфли-лодочки, которые продаются только в одном магазине этого города) и в тот момент разводится.

– Аляска живет с Уолтером и с Самантой. Она явная бисексуалка. Кто этот третий человек, в которого, по ее словам, она сильно влюблена? Мужчина или женщина?

январь 1999 года: Рикки Позитано, дружок Саманты, обнаруживает в раздевалке камеру. Он считает, что Льюис Джейкоб снимает своих сотрудниц, и шантажирует его. Льюис Джейкоб выясняет, что камера принадлежит Аляске.

февраль 1999 года: Саманта внезапно увольняется с заправки. Почему? Что-то случилось?

3 апреля 1999 года: Аляска убита. В ее кармане найдено письмо: “я все про тебя знаю”.

– В чем ее обвиняют? В драматическом ограблении родителей? В связи с Самантой? В неприятностях, доставленных Льюису Джейкобу?

– Труды наши еще не закончены, но что-то начинает проясняться, – подытожил Гэхаловуд.

– Отличная работа, – поздравил нас Лэнсдейн. – А что насчет Эрика Донована?

– Эрик Донован состоял в любовной связи с матерью Уолтера Кэрри и шантажировал ее. Это могло быть вполне достаточным мотивом, чтобы Уолтер огульно его обвинил. Что касается пуловера, испачканного кровью жертвы, то Эрик всегда утверждал, что одолжил его Уолтеру, и теперь это подтверждает мать Уолтера.

– То есть вы хотите сказать, что все улики против Эрика Донована отпадают? – спросил шеф Митчелл.

– Остается вопрос с принтером, на котором печатались письма с угрозами, – уточнил я.

– Кстати о принтере, – добавила Лорен, – Саманта Фрэзер произнесла загадочную фразу: “Говенный принтер, я его верну в ‘Дьютис’”.

– “Дьютис”? – переспросил шеф Митчелл. – Магазин, который был в Маунт-Плезант?

– Надо выяснить, – ответила Лорен.

– Что это за “Дьютис”? – спросил Лэнсдейн.

– Был такой магазин электроники в Маунт-Плезант, – пояснила Лорен. – Владелец довольно специфический, не злодей, но жуликоват, несколько раз разорялся. Сами понимаете, что за типаж. “Дьютис” закрылся то ли четыре, то ли пять лет назад. С тех пор его владелец открыл лавку уцененных товаров неподалеку от Вулфборо.

– Думаете, это как-то связано с принтером Эрика Донована? – спросил Лэнсдейн.

– Трудно утверждать наверняка, – сказал я, – но в любом случае надо копать.

– Почему Саманта прямо одержима этим принтером? – продолжил Гэхаловуд. – Похоже, она эту фразу твердит как заклинание. “Говенный принтер, я его верну в ‘Дьютис’”… Что это все значит?

– Не там ли Эрик покупал принтер в свое время? – спросил я.

– Спросим у него, – ответила Лорен, – но я почти уверена. В Маунт-Плезант все отоваривались в “Дьютис”. Цены там были ниже некуда. Но с товаром вечно были проблемы. Люди быстро это поняли и прекратили туда ходить. Потому магазин и разорился.

В тот день мы сделали то, чего не сделали Гэхаловуд с Казински в 1999 году: связались с фирмой – производителем принтера, который был тогда у Эрика. Офис компании находился в Сиэтле. Провисев на линии два часа, пока нас перебрасывали из одной службы в другую, мы наконец нашли человека, способного предоставить нужные сведения.

– В общем, эта модель была запущена в 1997 году. Ничего особенного с ней не связано, кроме одной бракованной партии, полученной с завода в апреле 1998 года.

– Бракованной? В каком смысле бракованной? – спросила Лорен.

– Вот я вижу, что эту партию отправили как раз в Нью-Гэмпшир. По отчетам оптовика, не больше двухсот штук. Но не волнуйтесь, так или иначе нам почти все вернули.

– Какого рода был дефект?

Служащий порылся в отчете:

– Похоже, какая-то проблема с печатающей головкой, она оставляла небольшой след. На глаз почти незаметно, но мы все же отозвали аппараты.

Мы с Гэхаловудом и Лорен остолбенели.

– Как же мне в голову не пришло, что это мог быть серийный дефект? – обругал себя Гэхаловуд.

Главный офис в Сиэтле больше ничем не мог нам помочь: возвратом партии занимался региональный оптовик. Торговый представитель оптовой базы, находившейся в Манчестере, штат Нью-Гэмпшир, занимал свой пост уже пятнадцать лет и прекрасно помнил Нила Роуга, владельца “Дьютис”. Он рассказал по телефону:

– В сущности, неплохой парень, но мы с ним больше дел не ведем.

– Почему?

– Он был нечестным. Когда случались возвраты дефектных товаров, несколько раз не извещал клиентов, не хотел возиться с бумажками. Это неправильно.

– Нельзя ли поподробнее? – попросил Гэхаловуд.

– Когда с завода поступает бракованный товар, а такое случается, уж поверьте, его возвращают и заменяют. Это вопрос не только этики: представьте, что дефект, например, приведет к короткому замыканию и в вашем доме возникнет пожар. Виноват будет производитель, а это судебный процесс с колоссальным возмещением убытков. Так что, если возникает проблема, производители связываются с оптовиками, а те связываются с розничными продавцами. Вернее, это тогда так было. Сейчас, когда есть интернет, имейл и все такое прочее, можно связаться напрямую с покупателем, но раньше именно продавец должен был отслеживать проданный товар.

– И я так понимаю, Нил Роуг из “Дьютис” этого не делал, верно? – спросила Лорен.

– Никогда. Ему было наплевать. Говорил: “Что продано, то продано” – и отказывался извещать клиентов.

– Значит, если я правильно понял, – резюмировал Гэхаловуд, – “Дьютис” мог в 1998 году продать несколько принтеров с таким дефектом.

– Наверняка. Надо у него спросить.

Что мы и сделали. Нашли Нила Роуга в лавке уцененных товаров на въезде в Вулфборо.

– Им бы только на других вину свалить, – негодовал Нил. – Шлют вам несусветные письма с невообразимыми указаниями. Вы обязаны немедленно заменить все аппараты либо вернуть клиенту деньги, потом заполнить кучу бланков, отправить обратно бракованные машинки за свой счет и сто лет сидеть ждать, когда большие начальники соберутся все утвердить и возместить вам расходы. Вечно все шишки на мелкий люд валятся, чтоб им!

– Значит, вы не извещали покупателей, чтобы они вернули принтеры? – поняла Лорен.

– Ну уж нет! Когда мне приходит извещение о возврате товара, я это письмо прямиком в мусорку отправляю! А когда меня спрашивают, говорю, что ничего не получал. Это ведь доставка должна доказывать, что ты получил письмо, так?

– Почему, когда арестовали Эрика, вы не сообщили, что продали ему принтер? – спросил Гэхаловуд.

– Ну и вопрос, ничего себе! Откуда же я знал, что принтер как-то связан с полицейским расследованием? Я продаю электронику, вот и все. Я вам не Шерлок Холмс!

– Кому еще вы продали принтеры из той же партии, что Эрику?

– Пф-ф! Задачка, однако, вспомнить имена спустя одиннадцать лет. Я уже не помню, что сегодня на ланч ел.

– Льюису Джейкобу, например? – подсказала Лорен.

– Ах да, забавно, что вы про него заговорили, я как раз об этом подумал. Если уж кого и помню, так его. Он мне притащил принтер обратно, заявил, что тот вытворяет невесть что. Вроде как печатает по несколько раз одни и те же страницы. Я его проверил, ничего такого не заметил. Но он мне такой скандал закатил, хотел гарантию в ход пустить, а я не мог, потому что не стал отзывать товар. Короче, он так наседал, что пришлось проворачивать всю эту долбаную идиотскую процедуру возврата производителю, у меня это прорву времени отняло. Мы с тех пор разругались. Он больше ни разу не заходил ко мне в магазин, а я ни капли бензина не покупал на его заправке.

– Когда это случилось?

– Вот этого не помню. Может, та же модель принтера была, про какую вы говорите, может, другая. Загадка.

Если принтер вернули на завод, его наверняка можно было отследить. И действительно, юридический отдел изготовителя хранил все дела по возврату за последние двадцать лет – главным образом чтобы продемонстрировать строгий учет и контроль в случае судебного процесса.

Мы просидели там целый день, но в конце концов добыли два важнейших факта: во-первых, принтер Эрика, серийный номер которого фигурировал в полицейском досье, принадлежал бракованной партии; во-вторых, Льюис Джейкоб вернул модель из нее же. Возврат был сделан 3 марта 1999 года. Это означало, что Льюис Джейкоб мог быть автором анонимных писем Аляске и впоследствии избавился от принтера. Что же имела в виду Саманта Фрэзер, когда твердила: “Говенный принтер, я его верну в ‘Дьютис’”?

Под конец дня мы поставили в известность об этом факте шефа Лэнсдейна.

– Значит, если я верно понял, существовало несколько принтеров с таким же дефектом? – спросил он.

– Двести на весь штат Нью-Гэмпшир, – ответил Гэхаловуд. – Из них по крайней мере два в Маунт-Плезант, но, вероятно, больше.

– Подозрение падает на заправщика?

– Очень возможно. Это значит, что он мог быть автором тех писем.

Лэнсдейн на секунду задумался:

– Но это не объясняет, почему одно из писем с угрозами нашли у Эрика…

– Потому что он, возможно, тоже его получил, – заметила Лорен. – Это бы значило, что Эрик – не отправитель, а получатель.

– Значит, ты предполагаешь, – вмешался я, – что Льюис Джейкоб послал одинаковые анонимки Эрику и Аляске. Почему?

– Потому что им обоим было в чем себя упрекнуть? – стал рассуждать Гэхаловуд. – Это могло бы объяснить, почему Эрик так и не сказал нам правду по поводу найденного у него письма. Не хотел усугублять свою вину.

Мы как раз собирались уходить из главного управления, когда группа захвата засекла в каком-то рочестерском баре Рикки Позитано. Его показания в тот вечер станут настоящим откровением.

Рикки сохранился лучше, чем Саманта. Сравнивая его с фотографиями, сделанными полицией в ходе разного рода задержаний, регулярно случавшихся в его жизни, мы заметили, что он, конечно, постарел и расплылся, но шевелюра у него была все такой же черной, а главное, он находился в совершенно здравом уме.

– Самой собой, голову я не потерял, – хорохорился он. – Это вы потому говорите, что с Самантой встречались? Я от нее свалил, когда она начала курить крэк. Крэк – это черт знает что! Все мозги выносит!

– Тем не менее вы ей сделали двоих детей, – заметила Лорен.

– Это не мои щенки! – возразил он. – Она в свое время спала со всеми за дозу, а теперь ее никто не хочет. Вбила мальчишкам в башку, что это я их папаша, можете себе представить? Я их не признавал, ничего такого, но время от времени даю им на еду. У меня доброе сердце!

– Неужели? – иронически удивилась Лорен.

Рикки явно собаку съел на допросах и тут же перешел в контратаку:

– Это ведь у вас на ремне бляха полиции Маунт-Плезант? По-моему, вы несколько выходите за границы своей юрисдикции, дамочка. К тому же никто мне не зачитал мои права.

– Вас никто не задерживает, Рикки, – напомнил ему Гэхаловуд. – Нам всего лишь надо задать вам несколько вопросов.

– Я вас слушаю. Когда могу оказать услугу, так всегда с радостью.

– Почему Саманта начала курить крэк? Из-за смерти Аляски Сандерс?

– Нет, по счастью, когда та умерла, мы уже уехали в Калифорнию. Путешествовали по побережью Тихого океана. К тому же я ночь провел в камере, с дорожными копами повздорил.

– Знаю, – сказал Гэхаловуд, – я проверял. В ночь убийства вы были в камере в Монтесито.

– Ба, раз в жизни не зря в тюрягу угодил. А то еще и меня бы подозревали…

Рикки тут же пожалел о своей фразе: он сказал слишком много или слишком мало.

– Почему вас должны были подозревать в смерти Аляски? – спросил я.