Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 212 (всего у книги 311 страниц)

Мы с Лорен шли рядом, не говоря ни слова. При словах Гэхаловуда на ее лице мелькнула улыбка, полная надежды. Мне хотелось взять ее за руку, но я сдержался. Только шепнул:

– Мне очень жаль…

– Мне еще больше, – отозвалась она.

На тюремной парковке наша четверка рассталась. Едва мы с Гэхаловудом уселись в машину, я спросил:

– Вы правда думаете, что Эрик невиновен?

– Нет, я сказал адвокату то, что она хотела услышать. Уверен, Эрик не рассказал нам всей правды. И мне бы очень хотелось знать, за что отомстил Уолтер, обвинив Эрика в убийстве Аляски. Между ними наверняка что-то произошло. Версию Эрика я выслушал, теперь хочу выслушать версию Уолтера Кэрри.

– Сержант, не забывайте, что Уолтер Кэрри мертв.

– Спасибо, писатель, что бы я без вас делал. Поехали, поговорим с его родителями.

После пожара в апреле 1999 года Салли и Джордж Кэрри отстроили здание в прежнем виде: первый этаж занимал магазин Кэрри для охотников и рыболовов, а квартиру на втором этаже теперь снимал какой-то муниципальный чиновник.

Глава 18
Салли и Джордж Кэрри

Маунт-Плезант, штат Нью-Гэмпшир

Вторник, 13 июля 2010 года

Когда мы с Гэхаловудом вошли в магазин, из подсобки на звук электронного звонка вышла женщина. При виде Перри ее лицо окаменело:

– Так это правда, сержант? Вы расследуете это дело заново?

– В нашем распоряжении оказались новые факты, миссис Кэрри.

Она перевела взгляд на меня:

– А вы тот самый писатель, да?

– Да, мэм. Меня зовут Маркус Гольдман.

Она просунула голову в дверь подсобки и позвала мужа:

– Джордж, иди сюда, это по поводу Уолти!

По настоянию Салли и Джорджа наш разговор проходил в “Сизон”, на другой стороне улицы. Гэхаловуд из уважения к ним предлагал остаться в магазине, но Салли Кэрри заявила:

– Хочу, чтобы все видели, как мы беседуем с полицией. Мы уже одиннадцать лет прячемся, на нас одиннадцать лет все косятся, пора реабилитировать нашего сына.

На террасе кафе мест не было, поэтому мы расположились внутри. Едва сев за столик, Салли Кэрри спросила:

– Уолтер не покончил с собой, да? И тем более не убивал этого копа…

Гэхаловуд ничем себя не выдал:

– Почему вы так думаете?

– Мать сына знает. Уолтер был военный, человек порядочный. Ни убийцей, ни трусом он не был. Если вы пришли к нам, значит, вам это известно.

– Мы пришли к вам, потому что нам нужно проверить кое-какие факты.

– Чего конкретно вы хотите? – спросил Джордж Кэрри, явно не склонный бередить старые раны, в отличие от жены.

– Чтобы вы рассказали нам про сына. Нам нужно узнать его получше, с ваших слов.

– Не прошло и одиннадцати лет, как вы проснулись? – досадливо бросил Джордж Кэрри.

– Это может быть нелегко, понимаю, – признал Гэхаловуд.

– Нелегко? Скажите лучше – невыносимо!

– Спокойнее, Джордж, – урезонила его жена.

Он умолк и сидел с непроницаемым лицом. Салли Кэрри стала мирно рассказывать об Уолтере, их сыне – не слишком общительном мальчике, любителе природы.

– Он был одиночкой. В детстве ему никто, кроме себя, не был нужен. Сам мастерил мушек и целыми днями удил рыбу. В десять лет знал уже все места с хорошим клевом. Давал советы покупателям в магазине – к нему обращались даже заядлые рыболовы. Спрашивали: “Малыш здесь?” – а я отвечала: “Ах нет, он в школе. Приходите в субботу. Но с утра, после полудня он на рыбалке”. Если Уолтер был не в школе и не на рыбалке, то всегда сидел в магазине. По-моему, это было уже чересчур: я хотела, чтобы у него были приятели, чтобы он хоть иногда развлекался. Даже пожаловалась Джанет Донован. У Эрика была компания друзей, мне хотелось, чтобы и сын с ними гулял. Однажды Эрик пришел в магазин – думаю, его мать попросила быть поприветливей с Уолти. Они очень быстро сошлись и стали неразлучны. Просто не разлей вода. Если Уолти не было дома, значит, он был у Донованов, и наоборот. Помню, они от дома до дома бегали. Пулей. Так, словно жизнь слишком коротка, чтобы просто ходить. Вечно носились, как чертенята. Когда им было лет по пятнадцать, тренер лицейской команды по бегу – он был нашим постоянным покупателем – пришел однажды в магазин и спросил: “Это ваш сын пронесся тут мимо меня, как реактивный самолет?” – “Да”. – “Он учится в лицее Маунт-Плезант, верно?” – “Совершенно верно”. – “А почему он не в команде бегунов?” Так Уолтер попал в команду. И Эрик тоже.

– Эрик был неплохим атлетом, – добавил Джордж. – Но ему бы и в голову не пришло записаться в команду, если бы не Уолтер. Как раз Уолтер сказал тренеру, что без Эрика не пойдет.

– Судя по вашим словам, они были большими друзьями, – заметил Гэхаловуд.

– Были, пока не выросли, – ответил Джордж Кэрри.

– Вы имеете в виду какой-то конкретный эпизод? – спросил Гэхаловуд.

– Да. Когда Эрик Донован подставил Уолтера на соревнованиях по бегу.

* * *

Февраль 1988 года

Уолтер и Эрик учились в выпускном классе лицея. Пора было думать о будущем. Оба собирались в университет учиться коммерции и часами изучали буклеты разных заведений. Слишком удаленные университеты забраковали сразу: хотели почаще приезжать в Маунт-Плезант. Потом отбросили университеты слишком дорогие. В конце концов их выбор пал на университет в Монархе, в Массачусетсе: он предлагал весьма основательную коммерческую подготовку. У родителей не было средств платить за учебу, и мальчики сначала собирались взять кредит, как многие молодые американцы в такой ситуации. Однако и Марк Донован, и Джордж Кэрри отговаривали их: “Кредит на учебу в университете – это камень на шее еще до вступления в активную жизнь. Лучше добиваться стипендии”. Школьные оценки были у обоих вполне достойные, но не позволяли претендовать на стипендию за успехи в учебе. Их единственным шансом была стипендия за успехи в спорте. Пришлось делать ставку на атлетические достижения. Двумя месяцами раньше они всех удивили, выиграв эстафету на региональных соревнованиях, и могли рассчитывать на внимание со стороны университетских рекрутеров.

Марк Донован и Джордж Кэрри упрашивали тренера лицейской команды по бегу поддержать их сыновей. “Не скрою, Маунт-Плезант не привлекателен для рекрутеров, – предупредил тренер. – Сколько работаю, ни разу не сумел добыть стипендию ни для одного своего мальчишки. Но Эрик с Уолтером в самом деле потеснили на пьедестале многих фаворитов. Наверное, что-то сделать можно. Я надеюсь на ближайшие межлицейские соревнования, они в начале марта. Уровень все равно местный, но я постараюсь уговорить кого-то из рекрутеров приехать”.

Тренер сдержал слово. Хлопотал изо всех сил, задействовал личные связи. Но не пробудил в собеседниках особого интереса: “Если бы ваши жеребята произвели такой фурор, мы бы о них слышали”. Вконец отчаявшись, он лично съездил в Массачусетс и встретился с тренером из университета Монарха. “Эти двое – великолепные атлеты, – уверял тренер. – Они мечтают учиться в Монархе, они из кожи вон будут лезть”. В тамошней команде оставалось одно место, и тренер подыскивал какого-нибудь уникума. К тому же особо привередничать ему не приходилось: несколько бегунов, которых он себе присмотрел, откликнулись на зов более престижных университетов. “Я приеду на межлицейские соревнования, – пообещал тренер. – Но выберу только одного. Пусть покажет мне себя на беговой дорожке”.

– Место только одно, – объяснял тренер Джорджу Кэрри за несколько дней до соревнований. – Я сообщил мальчикам, что приедет рекрутер из Монарха, но не говорил, что выберут кого-то одного, чтобы не было лишнего стресса. Тренеру из Монарха я сказал, что Уолтер лучше. Ваш мальчик – настоящий болид. Думаю, его и выберут. Я не мог вам этого не сказать.

– Спасибо, тренер, спасибо за все. Что мне сказать Уолтеру?

– Ничего. Ни в коем случае ничего не говорите. Просто проследите, чтобы он хорошо отдохнул и был в форме в день соревнований.

В назначенный день семейства Донованов и Кэрри вместе отправились на городской стадион, поддержать своих чемпионов. Атмосфера была самая располагающая. Эрик и Уолтер состязались сначала в стометровке, а чуть позже – в беге на дистанцию четыре километра.

Участники первого забега заняли стартовые позиции. Эрик выглядел очень собранным. Уолтеру было явно не по себе, он с трудом встал на разметку. Когда стартер готовился подать сигнал, Уолтер сошел с дорожки и убежал в сторону раздевалок.

* * *

– Уолтера прихватил жуткий понос, – пояснил Джордж Кэрри. – Он не смог бежать. Тренер решил, что это мандраж. А я думаю, его отравили. Подмешали в воду слабительное, что-то в этом роде.

– И кто же это сделал? – спросил Гэхаловуд.

– А вы как думаете? – ответил Джордж Кэрри. – Эрик Донован. Уолтер выбыл из игры, и Эрик получил стипендию в университете Монарха. Видимо, ему было известно, что в команде только одно место. Он прекрасно знал, что фаворит – Уолтер, и избавился от него. Эрик всегда завидовал Уолтеру. И с Аляской так было, не мог он перенести, что мой сын живет с такой девушкой. Убил ее и подстроил так, что виноват вышел Уолтер. Подставил его – точно так же, как в беге.

– Вы можете чем-то доказать свои утверждения? – спросил Гэхаловуд.

– В случае с бегом – нет. А что до Аляски, то Эрик вокруг нее вертелся, жена сама видела. Но это вам и так известно, она вам говорила в свое время.

– Верно, – согласился Гэхаловуд. – Но я помню и другое: Уолтер решительно отверг возможную связь Эрика с Аляской. Он когда-нибудь вам говорил, что сомневается в порядочности Эрика?

– Нет, но дружба порой ослепляет, сами знаете.

– Как Уолтер воспринял этот эпизод с соревнованиями?

– Философски, как всегда. Повторял то, что ему вбил в голову тренер: “Это мандраж”.

– Значит, Эрик поехал в университет, а Уолтер?..

– Он все равно собирался учиться в университете. Но поскольку я уговорил его не влезать в долги со студенческим кредитом, он не нашел ничего лучшего, как пойти в армию, чтобы оплатить учебу. Три года на службе Дяде Сэму. Зато правительство оплатит ему университетское образование. Служить ему нравилось. Первые два года прошли без сучка без задоринки. База его находилась в Вирджинии, ему регулярно давали увольнительные. Все шло хорошо. А потом случилось лето девяностого года, США вступили в войну.

2 августа 1990 года Ирак аннексировал Кувейт, и это стало началом войны в Заливе. Несколько дней спустя Соединенные Штаты инициировали операцию “Щит пустыни”, развернув в саудовской пустыне войска. Несколько месяцев Уолтер охранял нефтяные скважины ваххабитского королевства. Несколько месяцев провел в ожидании противника, который так и не появился. Дни проходили в учениях, в караулах, а главное, в дружеском общении. Уолтер вернулся из Залива, так и не сделав ни единого выстрела. Вокруг него были только братья по оружию, он, можно сказать, не покидал свою базу, которая просто перенеслась в окружение дюн. Ему понравился этот опыт. Набрался за это время патриотических убеждений и решил продлить контракт еще на три года. Вскоре его отправили в Сомали. В Сомали шла настоящая война, грязная, жестокая. Совсем не такая, как постой в Саудовской Аравии. Вместо пейнтбола и дартса, в которые они обычно играли во время “Щита пустыни”, – опасное патрулирование улиц Могадишо, где на крышах их подстерегали снайперы.

– В Сомали был ад, – говорил Джордж Кэрри. – Нам иногда удавалось созвониться с Уолтером, и он признавался, что боится. В итоге он пережил ужасную ночь. Их послали поддержать спецподразделение “Дельта”, которому было поручено захватить главаря мятежников, и они попали в засаду. Уолтер видел, как гибнут его товарищи. По-моему, в ту ночь все перевернулось. С тех пор у него бывали нервные срывы.

Вскоре после возвращения Уолтера в США, в начале 1994 года, его военная карьера досрочно завершилась – после одного инцидента на базе Кэмп-Пендлтон, в Вирджинии.

– Что за инцидент? – спросил Гэхаловуд.

– Врать не будем, сержант. Вы в любом случае можете проверить. Уолтер здорово поцапался со старшим по званию. Дошло до драки.

– Что случилось?

– Первый лейтенант, возглавлявший их часть, был довольно жестокий тип. Решил устроить карательную вылазку, проучить одного солдата за недисциплинированность, и приказал Уолтеру и еще группе подчиненных задать тому хорошую взбучку. Уолтер отказался. Они повздорили на повышенных тонах, ну и сорвались. Дело наружу не вышло: армия предпочла замять поступок офицера, но и на Уолтера взысканий не накладывать. Его освободили от воинских обязанностей. По-моему, его это все и так задолбало.

Уолтер вернулся к жизни на гражданке – усталый, измученный тем, что пережил в Сомали. Хотел только одного: спокойно жить в Маунт-Плезант. Снова работать в семейном магазине, а на выходных рыбачить. Укрыться от мира.

– Учиться он отказался, – продолжал Джордж Кэрри. – Его это больше не интересовало, совсем. Он говорил: “Не хочу догонять жизнь, хочу просто жить”. Квартира над магазином была свободна, он поселился там. Работал с нами в магазине, вкладывал в это дело всю душу. Мы с женой подумывали уйти на пенсию, но потенциальные покупатели предлагали за магазин слишком низкую цену. Нам была по душе идея оставить его сыну.

С возвращением Уолтера в Маунт-Плезант для семейства Кэрри наступили прекрасные времена. Так шло до осени 1998 года.

– Что же тогда случилось? – спросил Гэхаловуд.

– В один прекрасный день сюда заявился Эрик Донован, – ответил Джордж Кэрри. – Теперь и он снова поселился в Маунт-Плезант. С тех пор все изменилось. Особенно когда приехала Аляска. Я уже говорил: думаю, у Эрика на нее были виды. Он не вынес, что она сошлась с Уолтером, а не с ним. Ну и убил ее.

– Вы убеждены в этом?

– Абсолютно. Убил ее и подстроил так, что все улики указывали на Уолтера. Мы отдыхали в Мэне, когда узнали о смерти Аляски. И немедленно вернулись. Помню, когда мы подъезжали, Эрик бродил у нашего дома. Нервничал. Я сразу его заподозрил.

– А Уолтер? – спросил Гэхаловуд. – Каким он был после убийства?

– Подавленным, в смятении. Вы же его видели, – ответила Салли Кэрри.

– Мне кажется, что, столкнувшись с большими неприятностями, Уолтер мог слететь с катушек, – заметил Гэхаловуд. – Как со старшим по званию. Или как со своей тогдашней подружкой, Деборой Майлз. Или как в ту ночь понедельника, пятого апреля, когда он поджег квартиру. Почему Уолтер вдруг сорвался в тот вечер?

– Не знаю, – ответила Салли Кэрри.

– Исписал все стены грязными надписями, “Неверная шлюха”… Может, в тот вечер он убедился, что у Аляски был кто-то другой?

– Понятия не имею, – повторила Салли.

– Но вы же с какого-то момента подозревали, что у Эрика с Аляской любовная связь, разве не так?

– Да, начала подозревать примерно недели за две до убийства Аляски.

– А когда вы сказали об этом Уолтеру?

– Когда он мне позвонил и сообщил, что Аляска его бросила. Это было в пятницу под вечер, накануне убийства.

* * *

Пятница, 2 апреля 1999 года

– Мама? Она от меня ушла!

– Что? Кто?

– Аляска. Я поднялся в квартиру, замерз немного, хотел надеть пуловер. И тут вижу, она в гостиной, одета как на свиданку, типа вся такая на шпильках. Ей явно не понравилось, что я ее застал, она быстренько переоделась и заявила, что зашла взять вещи и что уходит от меня.

– Боже мой, Уолти! Почему?

– Не знаю, ма! Вообще не понимаю.

– Хочешь, мы приедем, Уолти? Завтра пораньше выедем, будем к обеду.

– Нет, не стоит. Да и что это изменит, в конце концов? Отдыхайте. Я только не знаю, что мне делать.

– Поговори с ней, – предложила Салли. – Съезди к ней на заправку, попроси все объяснить.

– Я же ее знаю, ей тогда еще больше захочется смыться. Она сказала, что едет к родителям, может, надо ей дать чуть-чуть проветриться.

– Во всяком случае, не сиди вечером дома один. Сходи куда-нибудь, отвлекись.

– Не волнуйся, ма. Эрик меня позвал посмотреть хоккей в “Нэшнл энфем”.

Они немного помолчали.

– Уолти, – наконец сказала мать, – мне надо тебе сказать одну вещь. На прошлой неделе, когда ты ездил в Квебек на ту конференцию по рыболовным товарам, я видела Эрика с Аляской. Они выходили из твоей машины.

– У Аляски в машине масло подтекало, я ей сказал брать мою, пока меня нет. Наверняка она просто подвезла Эрика до дому.

– Нет, Уолти, мне бы очень хотелось, чтобы все так и было, но сцена была очень двусмысленная.

Уолтер чуть не рассмеялся:

– Эрик с Аляской? Да никогда в жизни!

– Боже меня упаси тебя расстраивать, Уолти, но если она ушла, то у нее, наверное, кто-то есть.

– А вот это я с недавних пор сам подозреваю, – грустно ответил Уолтер. – Я же вижу, что она изменилась. И что получает подарки. На днях новые туфли-лодочки завела. Сказала, что купила где-то в Вулфборо. Но я проверил: обувь этой фирмы продают только в одном магазине в Салеме. Аляска сошлась не с Эриком, мама, а, наверное, с кем-то, кто живет в Салеме. К тому же сомневаюсь, что она в самом деле навещает родителей, она с ними не очень-то ладит. И в Салем она ездит, скорей всего, встречаться с этим человеком.

* * *

Одиннадцать лет спустя после этой сцены Гэхаловуд сказал Салли Кэрри:

– Что-то мне непонятно. По вашим словам, Уолтер с какого-то момента подозревает, что Аляска ему неверна. С другой стороны, вы признаете, что он человек импульсивный и под влиянием эмоций может действовать неадекватно. Вот как в понедельник вечером, когда ему кровь в голову ударила и он поджег квартиру. Повторю свой вопрос. Почему Уолтер в тот вечер слетел с катушек? Он не бомба замедленного действия, он вспыльчив, реагирует по горячим следам. Значит, что-то его привело в такое состояние? Вы его видели в тот вечер?

– Он ужинал дома, – сказал Джордж Кэрри. – Меня не было, я ходил в карточный клуб. Но когда он к нам пришел, я был еще дома; вид у него был совершенно нормальный.

– А потом? – Гэхаловуд повернулся к Салли Кэрри.

– Мы поужинали вдвоем. Я прекрасно помню тот вечер… разве его забудешь? Ведь тогда я последний раз видела сына живым.

* * *

Понедельник, 5 апреля 1999 года

20 часов

– Как ты, Уолти? – спросила Салли Кэрри.

– Ничего, насколько это возможно, – пожал плечами тот. – Не могу поверить, что Аляска умерла.

– Знаю, дорогой. Это ужасно.

Салли приготовила телячье соте, любимое блюдо Уолтера, но тот едва притронулся к тарелке.

– Тебе надо поесть, дорогой.

– Я не голоден. Не хочется есть. Прости.

– У меня на десерт морковный торт.

– Мама, мне надо кое-что тебе сказать.

– Я тебя слушаю, мне ты можешь сказать все.

– Я наломал дров, ма.

– Каких дров? – заволновалась Салли Кэрри. – Как это ты наломал дров? Это связано с Аляской?

– И да, и нет. В субботу вечером все болтали о том, что случилось на Грей Бич. Я встретил Тима Дженкинса, ну ты знаешь, того парня, что учился со мной в лицее, теперь он коп в Маунт-Плезант.

– Да, понимаю, о ком ты.

– Тим мне рассказал, что случилось на Грей Бич. И еще сказал, что они нашли осколки фары и следы черной краски на стволе дерева.

– И что? – спросила Салли Кэрри с колотящимся сердцем.

– В субботу я обнаружил, что на моей машине разбита задняя фара. И бампер помят. Я ни во что не въезжал, я бы заметил. По-моему, ее кто-то намеренно побил.

– Думаешь, кто-то взял твою машину в ночь убийства? Кто мог ее взять?

– Никто, ма. Никто ее взять не мог.

– Вечно ты не запираешь машину, и квартиру тоже, ты такой неосторожный! Дорогой, это все правда очень странно, надо сообщить в полицию. Можем сейчас сходить в участок. Или я могу позвонить шефу Митчеллу, если хочешь. Он сведет нас с теми инспекторами из полиции штата, которые к тебе приходили.

– Только не в полицию, ма! Вот тут я сглупил. Когда Тим мне сказал про эти осколки фары, я сразу подумал про свою машину. И запаниковал, решил, что копы до меня доберутся. Им расскажут и про мою стычку в армии, и про случай с Деборой. Они меня обвинят, что я слетел с катушек из-за разрыва с Аляской. В общем, я связался с одним приятелем, Дэйвом Берком, он работает в автосервисе “Форда”. Он сюда вечером приходил. Я незаметно поставил машину в ваш гараж, чтобы никто не видел, как он работает.

Салли пришла в ужас:

– Дорогой, что ты наделал? Тебя же обвинят в убийстве. Полиция наверняка допросит этого твоего приятеля Дэйва, и он им все расскажет.

– Не волнуйся, мама. Как-нибудь обойдется. Незачем копам ходить к Дэйву. Да и он в любом случае не проболтается. Он мой друг.

– Бойся своих друзей, Уолт.

– Как это? – Уолтер понял, что мать на кого-то намекает.

– Остерегайся Эрика. Я все думаю, а не он ли убил Аляску.

* * *

– Не знал, что ты предостерегала Уолтера насчет Эрика, – сказал жене Джордж Кэрри.

– Я была обязана, я же чувствовала, что он совсем запутался во всей этой истории.

– Это еще раз доказывает, что когда Уолтер теряет голову, он действует импульсивно и принимает неверные решения, – вмешался Гэхаловуд. – Обнаружив разбитую фару на машине, впадает в панику, и его первая реакция – тут же ее починить. А когда вы ему сказали остерегаться Эрика, он занервничал?

– Нет, нисколько. Он был совершенно спокоен. Повторил, что доверяет другу. А потом ушел. Сказал, что устал и хочет отдохнуть.

– Значит, от вас он вышел спокойным?

– Да.

– В котором часу это было?

– Около девяти вечера.

– Тогда почему же через несколько часов он поджег квартиру?

– Не знаю, – вздохнула Салли Кэрри. – Может, сорвался, когда вернулся домой.

– Нет, – твердо сказал Гэхаловуд, – думаю, он что-то обнаружил. И мне бы очень хотелось знать, что именно. Миссис Кэрри, мне не дает покоя один вопрос: почему вы мне ничего не сказали про этот разговор? Почему ждали до сегодняшнего дня, чтобы рассказать про разбитую фару, которую он починил?

Вопрос неожиданно вывел Салли из себя:

– Потому что на следующий день он умер, сержант! Ушел от меня, и я последний раз видела сына живым. Так что бы изменилось, если бы я вам это все рассказала? Что, это вернуло бы ему красивое лицо, которое обезобразил выстрел? Вы когда-нибудь видели человека, получившего пулю в упор, сержант? А я видела, и этим человеком был мой сын. Так объясните же мне, что бы изменилось в моей разбитой жизни, если бы я рассказала? Я знала одно: Уолтер никогда бы не убил того полицейского и никогда бы не стал покушаться на свою жизнь. Он жертва, жертва Эрика Донована, жертва полиции! Когда вы собираетесь реабилитировать моего мальчика, сержант Гэхаловуд?

Голос Салли Кэрри разносился по всему кафе, официантка посмотрела в нашу сторону. Салли с мужем встали и удалились.

Мы с Гэхаловудом остались за столиком. Кроме нас в кафе был только персонал. Я спросил:

– Почему Эрик ничего нам не сказал про эту историю с соревнованиями?

– Наверное, потому что сознательно устранил Уолтера, как полагают Кэрри-старшие.

– Отравил его?

– Не исключено. Но если вы в лицее смухлевали в беге, это не значит, что через одиннадцать лет вы кого-нибудь убьете. Признаться, не знаю, что и думать. Но в одном уверен: в понедельник вечером, 5 апреля 1999 года, Уолтер Кэрри поджег квартиру, потому что нечто выяснил. Что же именно?

Неподалеку от нас какая-то женщина за стойкой рассеянно сверяла кассу и, похоже, наблюдала за нами.

– Вы ведь Реджайна Спек? – обратился к ней Гэхаловуд.

Она посмотрела на него удивленно:

– Да, а откуда вы знаете?

– Нам про вас говорила Патрисия Уайдсмит, адвокат Эрика Донована.

Она подошла к нашему столу:

– А вы те самые коп и писатель, о которых тут все говорят?

– Да. Можно вам задать несколько вопросов?

– Конечно.

Гэхаловуд пригласил ее присесть, она устроилась напротив. На вид ей было лет сорок. Куда моложе, чем я ее себе представлял по рассказу Патрисии. У Гэхаловуда, видимо, возникло то же ощущение, потому что он спросил:

– Миссис Спек, сколько лет вам было в 1999 году?

– Тридцать четыре.

– И вы тогда уже владели этим кафе?

– Да. Точнее, формальным владельцем был мой отец, но он с десяти утра не стоял на ногах.

– Почему?

– Пил. Несколько лет назад из-за этого умер.

– Мне очень жаль.

– Вы тут ни при чем. В 1999 году “Сизон” управляла я. Родители были в разводе. Мать отчалила, когда мне было семь, решила начать новую жизнь. Взваливать на себя малолетку не пожелала. Я выросла за этой стойкой. В конце концов получила хорошее образование. Прекрасно училась в школе, отхватила стипендию в Принстоне, изучала экономику. Получила диплом, пять лет работала в крупной аудиторской фирме в Нью-Йорке. Такая тоска! В итоге вернулась в Маунт-Плезант. Меня вдруг осенило: зачем куда-то ехать, если можно прекрасно жить здесь? Это было в начале девяностых. Отец стал всерьез прикладываться к рюмке. Да и кафе того гляди прогорит. Я вернулась сюда, и это было лучшее решение в моей жизни. Взяла дело в свои руки, вложила в него все сбережения, модернизировала кафе в духе модных заведений Манхэттена. Уютный интерьер, качественные продукты, вся гамма итальянского кофе – ристретто, эспрессо, маккьято, капучино… Честно говоря, поначалу тутошние обитатели слегка обалдели. При отце они привыкли скорее к картошке фри на вчерашнем масле. Но все быстро заработало, с тех пор мы неизменно процветаем.

– Расскажите про тот год, девяносто девятый, если вы не против.

– Год как год, ничего особенного. Кафе уже работало в полную силу. Что вы хотите знать?

– Эрик Донован и Уолтер Кэрри ходили к вам?

– Да, бывали регулярно. Особенно Уолтер, он жил напротив и заходил позавтракать перед тем, как открыть магазин.

– А мать Уолтера тоже ваша клиентка?

– С тех пор, как я взяла «Сизон» в свои руки, Салли Кэрри почти каждый день переходит улицу ради итальянского эспрессо. Говорит, что это роздых от помоев, которые подают в других местах, а главное, напоминает ей поездку в Римини еще до замужества. Мамаша Кэрри лет пятьдесят назад один раз съездила в Италию и в память о том вояже каждый день пьет крепкий эспрессо.

– Значит, вы хорошо ее знаете…

– Я ее двадцать лет каждый день вижу. Это сближает.

– Она вам в самом деле говорила про то, что Аляска якобы изменяет Уолтеру Кэрри?

– Да. К тому же незадолго до смерти Аляски. Я запомнила, потому что рассказывала про это адвокату Эрика Донована.

– А вы помните, что вам сказала Салли Кэрри?

– Всего пару фраз, мы вообще помногу не разговариваем. Она садится за стойку, я уже знаю, что ей надо эспрессо, пару минут болтаем. В тот день вид у нее был явно взбудораженный. Я спросила, что стряслось, она сказала, что накануне видела у своего магазина Аляску с Эриком. И будто бы они вели себя как сладкая парочка. Я спросила: “Почему вы так говорите, Салли?” Она ответила: “Они ссорились, причем как-то очень страстно”. Я не особо поверила: “Если б они сошлись, так не стали бы ворковать у вас под окнами”.

– Почему вы в свое время ничего не сказали? – спросил Гэхаловуд. – Мы ведь давали объявление, что ищем свидетелей…

– С какой стати мне обращаться к копам? Это же просто разговор в кафе, выеденного яйца не стоит. И потом, через пару дней после смерти Аляски вы задержали Уолтера, затем Эрика, что еще я могла добавить? Адвокату я рассказала, потому что она спрашивала.

– Понимаю. А Эрик Донован сюда заходил?

– Время от времени. Но скорее под конец дня, расслабиться и пропустить стаканчик. Вообще-то он скорее слегка ухлестывал за мной, но меня это не интересовало.

– Простите, а можно спросить, что вам в нем не нравилось? Красивый мужчина, в общем и целом приятный…

– Ему тридцати еще не было, а мне уже все тридцать пять. Я думала заводить детей, а он только что опять съехался с родителями. Прямо скажем, не совсем то, что я искала. И потом, нытики – это не ко мне.

– Нытик? Почему он нытик?

– Эрик вечно был не в своей тарелке. Он не был счастлив.

– Почему вы так говорите?

– Он сам мне душу изливал. Однажды вечером мы остались в баре одни. Дело было осенью девяносто восьмого, это я точно помню, потому что сразу после встретила своего мужа. Мы с Эриком выпили и изрядно захмелели. В какой-то момент он притянул меня к себе и попытался поцеловать, я его оттолкнула. Он извинился, а потом стал строить из себя жертву. Сказал что-то вроде: “Вот так всегда, все меня отталкивают”. Мы немножко поговорили, он помянул свою подружку из Салема, которая дала ему отставку одним днем. У нее появился другой мужчина. Это настолько его уязвило, что он решил вообще вычеркнуть Салем из своей жизни. Уволился с работы и вернулся в Маунт-Плезант.

– Его же уволили, нет? – заинтересовался Гэхаловуд. – Про разрыв с подружкой я слышал, но он, по-моему, не уволился. Его уволили, не сошелся с начальством.

– Это официальная версия, – улыбнулась Реджайна Спек. – Для родителей. На самом деле он свалил. Уволился. По крайней мере, так он сам мне сказал. Вы наверняка можете проверить, справиться у его тогдашнего работодателя.

Не успели мы выйти из “Сизон” и двинуться вниз по главной улице, как за нами погналась полицейская машина. Из нее вышел широкоплечий коп в приталенной рубашке.

– Могли бы хоть из вежливости заглянуть в комиссариат, – сказал он, подойдя к нам.

До сих пор я не был знаком с человеком, с которым Гэхаловуд сотрудничал одиннадцать лет назад: это был шеф Митчелл.

– Шеф Митчелл, рад вас снова видеть, – приветствовал его Гэхаловуд.

– А я вот не знаю, сержант Гэхаловуд, то ли радоваться, что вижу вас снова, то ли беспокоиться, зачем вы сюда приехали.

По словам Перри – которые я могу подтвердить, просмотрев тогдашние фотографии в газетах, – шеф Терри Митчелл с 1999 года нисколько не изменился. Слегка похудел, чуть-чуть поседел, но его стрижка каре, спортивное сложение и волевой вид остались прежними. Даже солнечные очки-авиаторы с дымчатыми стеклами, казалось, прошли с ним через все эти годы.

– В самом деле есть из-за чего заново расследовать смерть Аляски Сандерс? – спросил он.

– В противном случае нас здесь не было бы, – ответил Гэхаловуд.

– Что у вас есть?

– Конкретные факты… весьма существенные. Обещаю, что в ближайшее время все вам расскажу.

– Почему не сейчас?

Шеф полиции Маунт-Плезант явился выудить у нас информацию. Гэхаловуд не хотел ни потакать его любопытству, ни обижать его, и дал самое простое объяснение:

– Возможно, улики были истолкованы неверно.

– Вы говорите об уликах против Эрика Донована?

– Да, среди прочего.

– Среди прочего? Но ведь Уолтер Кэрри признался в преступлении, разве не так?

Гэхаловуд ушел от ответа:

– Он действительно признался, но когда вы заново открываете расследование, нужно быть готовым пересмотреть все. Вам ли не знать.

– Послушайте, сержант, я вас высоко ценю. В свое время вы были корректны и вообще. Но у нас тут город тихий, чем меньше бардака, тем здоровее будем. Жители далеко не сразу оправились после того убийства. Первое преступление за тридцать лет, да и с тех пор их, слава богу, тоже не было. Это мирный уголок, не надо ворошить дерьмо, как невесть что.

– Понимаю ваше беспокойство, шеф Митчелл. Не волнуйтесь, мы болтать не будем.