Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 238 (всего у книги 311 страниц)

Дерек Cкотт

Понедельник, 22 августа 1994 года. С момента убийства прошло три недели.

Мы с Джесси ехали в Хиксвилл, город на Лонг-Айленде между Нью-Йорком и Орфеа. Женщина, связавшаяся с нами, работала в маленьком отделении “Бэнк оф Лонг-Айленд”.

– Она нам назначила встречу в кафе в центре города, – объяснил я Джесси по дороге. – Ее начальник не в курсе, что она нам звонила.

– Но это связано с Гордоном?

– Скорее всего.

Несмотря на ранний час, Джесси поедал горячий сэндвич с мясом и каким-то коричневым соусом. Соус пах божественно.

– Хочешь попробовать? – Джесси, жуя, протянул мне сэндвич. – Язык проглотишь.

Я откусил. Давно мне не попадалась такая вкуснотища.

– Соус какой-то невероятный. Не знаю, как Наташа его делает. Я его называю Наташин соус.

– Чего? Наташа тебе перед отъездом успела соорудить такой сэндвич?

– Ага, – ответил Джесси. – Встала в четыре утра, наготовила на пробу всяких блюд для ресторана. Дарла должна скоро зайти. У меня глаза разбежались: оладьи, вафли, оливье… Целый полк накормить можно. Я ей сказал, чтобы подавала эти сэндвичи в “Маленькой России”. Народ за них драться будет.

– И картошечки фри побольше, – мечтательно сказал я. – Картошки фри на гарнир много не бывает.

Служащую “Бэнк оф Лонг-Айленд” звали Мейси Уорвик. Она ждала нас в безлюдном кафе, нервно помешивая ложечкой капучино.

– Я на выходных ездила в Хэмптоны и видела в газете фото расстрелянной семьи. Мне показалось, что я знаю этого господина, а потом я поняла, что он клиент нашего банка.

Она подвинула нам картонную папку с банковскими документами.

– Я не сразу выяснила его имя, мне понадобилось какое-то время. Газету я с собой не захватила, а фамилию не запомнила. Пришлось влезть в банковскую систему и искать транзакции. В последние месяцы он приходил иногда по нескольку раз за неделю.

Мы с Джесси слушали и одновременно просматривали принесенные Мейси Уорвик выписки со счетов. Клиент каждый раз клал на счет, открытый в “Бэнк оф Лонг-Айленд”, 20 тысяч долларов наличными.

– Джозеф Гордон по нескольку раз в неделю приезжал в ваше отделение, чтобы положить двадцать тысяч долларов? – удивился Джесси.

– Да, – кивнула Мейси. – Двадцать тысяч долларов – максимальная сумма, за которую клиент не обязан отчитываться.

Из документов явствовало, что этот маневр производился с марта месяца.

– Я правильно понял: вы ни разу не спрашивали у мистера Гордона объяснений по поводу этих денег? – спросил я.

– Ни разу. К тому же наш начальник не любит, когда задают лишние вопросы. Говорит, если клиенты от нас уйдут, то пойдут в другое место. Вроде бы дирекция банка собирается закрывать некоторые отделения.

– Значит, деньги до сих пор лежат на счету в вашем банке?

– Ну да, если угодно, в нашем банке, но я не рискнула посмотреть, на какой счет переводились деньги. Это другой счет, он тоже открыт на имя мистера Гордона, но в нашем отделении в Бозмене, в Монтане.

Мы с Джесси не верили своим глазам. В банковских документах, обнаруженных дома у Гордонов, значились только личные счета в банке в Хэмптонах. Что это еще за тайный счет в Бозмене, где-то на задворках Монтаны?

Мы немедленно запросили сведения у полиции штата Монтана. То, что они обнаружили, заставило нас с Джесси немедленно вылететь через Чикаго в аэропорт Бозмен-Йеллоустон. Наташа снабдила нас сэндвичами своего имени, дабы скрасить путешествие.

Джозеф Гордон с апреля снимал в Бозмене домик. Это выяснилось благодаря автоматическим перечислениям с его загадочного банковского счета, открытого в Монтане. Мы нашли агента по недвижимости, и он отвел нас к жуткому одноэтажному дощатому сараю на пересечении двух улиц.

– Да, это он, Джозеф Гордон, – подтвердил агент, когда мы показали ему фото мэра. – В Бозмен он приезжал один раз, в апреле. Один. Приехал на машине из самого штата Нью-Йорк. Машина была набита какими-то коробками. Даже дом не посмотрел, сразу сказал, что берет. Сказал: “От такой цены не отказываются”.

– Вы уверены, что видели именно этого человека? – спросил я.

– Да. Он мне как-то не внушал доверия, и я незаметно сфотографировал и его, и номер машины, на случай, если вдруг что. Смотрите!

Агент достал из папки снимок. На нем красовался Гордон собственной персоной, выгружающий коробки из синего автомобиля с откидным верхом.

– Он говорил, почему хочет сюда переехать?

– Не то чтобы особо распространялся, но однажды сказал что-то вроде: “Тут у вас, конечно, красот особых нет, но по крайней мере здесь меня никто искать не будет”.

– И когда он собирался переезжать?

– Дом он снимал с апреля, но, когда приедет окончательно, точно не знал. Да мне и без разницы, за дом платят, а прочее – не мое дело.

– Можно взять это фото, приобщить к делу? – спросил я агента.

– Ради бога, сержант.

Счет открыт в марте, дом снят в апреле. Гордон готовился к бегству заранее. В тот вечер, когда его убили, он должен был уехать из Орфеа вместе с семьей. Оставался один вопрос: откуда об этом мог узнать убийца?

И еще надо было понять, откуда взялись деньги. Ибо теперь нам было яснее ясного: между его убийством и огромными суммами наличных, которые он перевел в Монтану – в общей сложности около 500 тысяч долларов, – существует какая-то связь.

Первой нашей мыслью было проверить, не эти ли деньги связывали Теда Тенненбаума с мэром. Нам пришлось чуть ли не вывернуться наизнанку, чтобы убедить майора запросить у помощника прокурора ордер, дающий нам право на доступ к сведениям о банковских счетах Тенненбаума.

– Вы же знаете, если опять сядете в лужу, то с таким адвокатом, как Старр, вам не миновать дисциплинарной комиссии, если не суда за превышение полномочий, – предупредил майор. – И на вашей карьере, скажу вам прямо, будет поставлен крест.

Все это мы прекрасно знали. Что не помешало нам констатировать: мэр стал получать эти загадочные суммы ровно в тот момент, когда начались работы по реконструкции кафе “Афина”. А если Гордон вымогал у Тенненбаума деньги за то, чтобы работы не стопорились и ресторан открылся вовремя, к фестивалю?

Помощник прокурора, выслушав наши доводы, счел их вполне убедительными и выдал ордер. Вот так мы и обнаружили, что с февраля по июль 1994 года Тед Тенненбаум снял с унаследованного от отца счета в банке в Манхэттене 500 тысяч долларов.

Джесси Розенберг

Вторник, 8 июля 2014 года

18 дней до открытия фестиваля

В то утро, когда мы ехали на машине в Нью-Йорк, к Стивену Бергдорфу, Анна рассказала нам с Дереком про свой телефонный разговор с Кирком Харви.

– Он отказывается говорить что бы то ни было по телефону. Назначил мне встречу в баре “Белуга” завтра, в среду, в восемнадцать ноль-ноль.

– В Лос-Анджелесе? – поперхнулся я. – Он что, шутит?

– Нет, судя по всему, шутить он вовсе не собирается, – сказала Анна. – Я уже посмотрела расписание рейсов. Можешь вылететь завтра в десять утра из Кеннеди, Джесси.

– Это почему именно Джесси? – возмутился я.

– Ехать должна полиция штата, – объяснила Анна, – а у Дерека дети.

– Ладно, пусть будет Лос-Анджелес, – вздохнул я.

Мы не стали предупреждать Стивена Бергдорфа о нашем визите: эффект неожиданности никогда не помешает. Мы нашли его в редакции “Нью-Йорк литерари ревью”. В кабинете царил беспорядок.

– Ох, я знаю про Стефани, ужасная новость! – сказал он с порога. – Вы уже вышли на след?

– Возможно. И, возможно, он ведет к вам, – пошел в атаку Дерек. Я отметил, что за двадцать лет, проведенных за письменным столом, его хватка ничуть не ослабла.

– Ко мне? – побледнел Бергдорф.

– Стефани устроилась на работу в “Орфеа кроникл”, чтобы вести тайное расследование убийства четырех человек в 1994 году. Она писала об этом книгу.

– Прямо руками разведешь. Я ничего не знал, – заверил нас Бергдорф.

– Неужели? – удивился Дерек. – Нам известно, что мысль писать книгу подсказал ей кто-то, кто в вечер убийства был в Орфеа. Точнее, в Большом театре. Где вы были в момент убийства, мистер Бергдорф? Уверен, вы это помните.

– В Большом театре, верно. Как и все жители Орфеа в тот вечер! А со Стефани я на эту тему ни словом не перемолвился, я не придавал этому происшествию совершенно никакого значения.

– Вы были главным редактором “Орфеа кроникл”, и вы неожиданно ушли со своего поста сразу после убийства. Не говоря уж о книге, которую вы написали о фестивале, том самом фестивале, которым так интересовалась Стефани. Слишком много совпадений, вы не находите? Мистер Бергдорф, это вы поручили Стефани Мейлер написать о расследовании убийства четырех человек в Орфеа?

– Нет, клянусь! Это какой-то абсурд. Зачем мне это делать?

– Когда вы последний раз были в Орфеа?

– Я туда ездил на выходные в мае прошлого года, по приглашению мэрии. С 1994 года ноги моей там не было. У меня в Орфеа не осталось никаких связей: я переехал в Нью-Йорк, встретил здесь свою жену и по-прежнему работал журналистом.

– Почему вы уехали из Орфеа сразу после убийства?

– Как раз из-за мэра, из-за Гордона.

И Бергдорф рассказал, что случилось двадцать лет назад:

– Понимаете, Джозеф Гордон был человек довольно посредственный, и в личном плане, и в профессиональном. Бизнесмен-неудачник: все его фирмы прогорели, и он в итоге пустился в политику. Должность мэра привлекала его главным образом сопутствующей зарплатой.

– Как же его избрали?

– У него был прекрасно подвешен язык, и на первый взгляд он производил хорошее впечатление. Вполне был способен продать снег эскимосам, только вот поставить этот снег не мог, понимаете, что я хочу сказать? К моменту муниципальных выборов 1990 года экономика в Орфеа была не в лучшем виде, в городе царило уныние. Гордон говорил людям то, что они хотели услышать, вот его и избрали. Но поскольку политик из него был так себе, на него скоро стали поглядывать косо.

– Вы говорите, посредственный, – уточнил я, – но ведь именно Гордон основал театральный фестиваль, который заставил говорить о городе?

– Это не Гордон основал театральный фестиваль, капитан, а его тогдашний зам Алан Браун. Вскоре после избрания Гордон понял, что ему нужна помощь в управлении Орфеа. Алан Браун, местный уроженец, тогда только что получил диплом юриста. Он согласился стать заместителем мэра: это все-таки значительный пост для молодого парня, вчерашнего студента. Вскоре выяснилось, что у Брауна незаурядный ум. Он сделал все возможное, чтобы город развивался. И у него получилось. Потом ему, конечно, сильно помогли благополучные годы, наставшие после избрания президента Клинтона, но Браун и сам расставил нужные вехи. У него было множество идей: он привлек целый поток туристов, потом придумал празднования Четвертого июля с ежегодным фейерверком, помогал открывать новые торговые точки, реконструировал главную улицу.

– И после смерти Гордона оказался в кресле мэра, так? – спросил я.

– Не совсем, капитан. После убийства Гордона он временно исполнял обязанности мэра от силы месяц: на сентябрь 1994 года все равно были назначены муниципальные выборы, Браун и раньше собирался на них выдвигаться. Его избрали почти единогласно.

– Вернемся к Гордону, – предложил Дерек. – У него были враги?

– Четкой политической линии у него не было, так что он все время кого-нибудь да раздражал.

– Например, Теда Тенненбаума?

– Да не особо. Да, они слегка повздорили из-за переделки здания в ресторан, но не настолько, чтобы убивать человека со всем семейством.

– Неужели? – спросил я.

– Конечно, я ни минуты не верил, что из-за такого пустяка он мог это сделать!

– Почему вы тогда никому ничего не сказали?

– А кому? Полиции? Как вы себе это представляете: я вваливаюсь в уголовный отдел и требую пересмотреть дело? Я считал, что у полиции наверняка есть веские доказательства. То есть я хочу сказать: он же, бедняга, все-таки умер. Да мне и наплевать было, честно говоря. В Орфеа я все равно уже больше не жил. Следил за всей этой историей со стороны. Короче, вернемся к тому, о чем я говорил. Желание юного Алана Брауна перестроить город стало сущей манной небесной для местных мелких предпринимателей: реконструкция мэрии, реконструкция ресторанов, строительство городской библиотеки и прочих новых зданий. В общем, это официальная версия. Потому что Гордон на публику твердил, что хочет дать жителям работу, а втайне требовал от них завышать стоимость услуг в обмен на контракты.

– Гордон брал взятки? – изумленно воскликнул Дерек.

– Ну да!

– А почему, пока шло расследование, все молчали? – удивилась Анна.

– А что вы хотите? – возразил Бергдорф. – Чтобы люди доносили на самих себя? Они ведь тоже были виновны, не только мэр. Это ж почти как признаться в убийстве Кеннеди.

– А вы как об этом узнали?

– Договора заключались публично. Пока шли работы, вы могли узнать, сколько платит мэрия разным фирмам. А фирмы, которые привлекались к строительству, тоже должны были представлять финансовые отчеты в мэрию: та хотела убедиться, что работы будут выполнены в срок. В начале 1994 года мне удалось добыть бухгалтерский баланс этих фирм, и я сравнил его с теми суммами, что выплачивались мэрией официально. В большинстве случаев итоговые платежи мэрии были ниже, чем в подписанном с ней контракте.

– И никто этого не заметил? – поинтересовался Дерек.

– Думаю, что для мэрии составлялась одна фактура, а для бухгалтерии – другая, и никто, кроме меня, не додумался проверить, сходятся ли суммы.

– И вы ничего не сказали?

– Хотел. Я подготовил статью для “Орфеа кроникл” и пошел с ней к Гордону. Чтобы он объяснился. Знаете, что он мне ответил?

* * *

Мэрия Орфеа, кабинет мэра Гордона,

15 февраля 1994 года

Гордон внимательно прочел принесенную Бергдорфом статью. В комнате стояла полная тишина. Мэр казался спокойным, Бергдорф, наоборот, нервничал. Наконец Гордон положил текст на стол, поднял взгляд на журналиста и произнес почти шутливым тоном:

– Дорогой Стивен, то, о чем вы мне тут сообщаете, очень серьезно. Значит, в высшем эшелоне власти Орфеа коррупция?

– Да, господин мэр.

– Чертовская буча поднимется. У вас, конечно, имеются доказательства, копии договоров и счетов?

– Да, господин мэр, – подтвердил Бергдорф.

– Как вы добросовестно работаете! – восхитился Гордон. – Знаете, дорогой Стивен, прямо обалденное совпадение, что вы ко мне зашли: я как раз хотел с вами поговорить об одном большом проекте. Вам, конечно, известно, что через несколько месяцев мы будем праздновать открытие нашего первого театрального фестиваля?

– Разумеется, – ответил Бергдорф, не совсем понимая, куда мэр клонит.

– Так вот, мне бы хотелось, чтобы вы написали книгу об этом фестивале, брошюру. Вы бы в ней рассказали о том, как готовился фестиваль, о его закулисной стороне. Добавили бы несколько фото. Она бы вышла как раз к открытию. Приятный сувенир для зрителей, они его сразу раскупят. Сколько вы хотите за такую заказную работу, Стивен?

– Не… не знаю, господин мэр. Я никогда такого не делал.

– По-моему, это стоит в районе ста тысяч долларов, – изрек мэр.

– Вы… вы собираетесь мне заплатить за эту книжку сто тысяч долларов? – еле выговорил Стивен.

– Да, по-моему, для такого пера, как ваше, это вполне нормальная цена. Но статья про муниципальные счета в “Орфеа кроникл” в таком случае, естественно, невозможна. Ведь счета будут рассматривать под лупой, люди не поймут, если я вам отвалю подобную сумму. В общем, вы меня поняли…

* * *

– И вы эту книгу написали! – воскликнул я, сразу вспомнив про книжку, которую мы с Анной откопали у Коди. – Он вам дал взятку, и вы поддались…

– Ну уж нет, капитан! – оскорбился Стивен. – Не бросайтесь громкими словами, ради бога! Не отказываться же мне от такого предложения, сами посудите. У меня бы завелись деньжата, я бы мог себе дом купить. К несчастью, денег я так и не увидел, потому что этого дебила Гордона убили раньше. Он сказал, что заплатит после выхода книги, чтобы я, получив сто тысяч, опять что-нибудь против него не написал. Через день после смерти Гордона я ходил к Алану Брауну, который стал и. о. мэра. Никаких договоров мы с Гордоном не подписывали, и мне не хотелось, чтобы наше соглашение оказалось похоронено. Я думал, что у Брауна у самого рыльце в пушку, но оказалось, что он вообще ничего не знал. И так перепугался, что потребовал от меня немедленно уйти из газеты, иначе он сообщит в полицию. Сказал, что не потерпит продажного журналиста в “Орфеа кроникл”. Пришлось уходить. Так этот зануда Майкл Берд и стал главным редактором, даром что писать не умеет!

* * *

В Орфеа Шарлотте Браун, жене мэра, наконец удалось вытащить супруга из кабинета и сводить пообедать на террасе кафе “Афина”. Ей казалось, что он стал страшно нервным и дерганым. Почти не спал, ел кое-как, с исхудавшего лица не сходило озабоченное выражение. Она решила, что обед на солнышке ему очень не повредит.

Мысль оказалась весьма удачной. Алан сначала упирался и говорил, что у него нет времени на обеды, но в конце концов поддался на уговоры, и передышка явно пошла ему на пользу. Но пауза оказалась короткой: лежавший на столе телефон Алана завибрировал, а увидев высветившееся на экране имя, он встревожился и отошел в сторонку поговорить.

О чем шел разговор, Шарлотте не было слышно, но до нее долетело несколько слов на повышенных тонах, а в жестах мужа читалось сильное раздражение. Вдруг она услышала, как он произносит почти умоляющим голосом: “Не надо так, я что-нибудь придумаю”; потом нажал на отбой и в бешенстве вернулся к столу. Официант как раз принес десерты.

– Мне пора в мэрию, – с досадой заявил Алан.

– Уже? – огорчилась Шарлотта. – Съешь хотя бы десерт, Алан. Неужто это не подождет пятнадцать минут?

– У меня все хреново, Шарлотта. Звонил импресарио труппы, которая должна играть на открытии фестиваля. Говорит, узнал про забастовку. Актеры боятся за свою безопасность и отказываются играть. Спектакля нет. Это катастрофа.

Мэр немедленно ушел. Он не заметил женщину, сидевшую к нему спиной с самого начала обеда и не упускавшую ни слова из их разговора. Та дождалась, пока Шарлотта Браун тоже уйдет, и взяла свой телефон.

– Майкл Берд? Это Сильвия Тенненбаум. У меня имеются некоторые сведения о мэре, они могут быть вам интересны. Можете зайти в кафе “Афина”?

* * *

В ответ на мой вопрос, где он находился в тот вечер, когда пропала Стефани Мейлер, Стивен Бергдорф оскорбленно бросил: “На вернисаже, капитан, можете проверить”. Этим мы и занялись в кабинете Анны, вернувшись в Орфеа.

Галерея, организовавшая мероприятие, подтвердила, что Бергдорф у них был, но уточнила, что вернисаж закончился в 19.00.

– Если он в семь выехал из Манхэттена, то к десяти вполне мог быть уже в Орфеа, – заметила Анна.

– Думаешь, он мог напасть на Стефани? – спросил я.

– Бергдорф знал все закоулки в здании редакции “Орфеа кроникл”. Знал, как туда проникнуть и украсть компьютер. Знал, что главный редактор – Майкл Берд, и послал ему эс эмэску с телефона Стефани. И потом, судя по всему, он боялся, что в Орфеа его не все еще забыли, потому и передумал встречаться со Стефани в “Кодиаке” и назначил ей встречу на пляже. Хотела бы я знать, почему мы его сейчас не повязали.

– Потому что это все догадки, Анна, – вмешался Дерек. – Никакой конкретики. Любой адвокат тебя уделает за пять минут. У нас против него никаких фактов. Пусть бы он даже сидел дома в одиночестве, мы ничего доказать не можем. К тому же, судя по его дерьмовому алиби, он даже не знает, в котором часу была убита Стефани.

Тут Дерек был прав. Тем не менее я прилепил фото Бергдорфа на магнитную доску.

– А по-моему, Джесси, Бергдорф скорее заказчик книги Стефани, – предположила Анна.

Она сняла с доски странички с текстом, найденным в компьютере:

– Когда Стефани спрашивает заказчика, почему бы ему самому не написать эту книгу, тот отвечает: “Мне? Невозможно! Что скажут люди?” То есть этот человек был заведомо не способен писать, настолько, что доверил эту задачу другому.

Тогда я прочитал другой отрывок:

– “Я без чего-то семь вышел на улицу размять ноги и видел, как мимо проехал фургон. Позже я понял из газет, что это машина Теда Тенненбаума. Проблема в том, что за рулем был не он”. А Бергдорф как раз сказал, что сомневается в вине Тенненбаума. И в Большом театре он в тот вечер был.

– Дорого бы я дала, чтобы выяснить, кто был за рулем фургона, – сказала Анна.

– А мне вот интересно, – отозвался Дерек, – почему Браун ни слова не сказал про продажность Гордона? Знай мы об этом в свое время, вели бы расследование иначе. А главное: если деньги, которые Гордон перевел в Монтану, были откатами предпринимателей, то куда делись те, что снял со счета Тенненбаум? Он так и не смог ничего объяснить.

Повисла долгая пауза. Мы с Дереком сидели в задумчивости, и Анна спросила:

– Как умер Тед Тенненбаум?

– В ходе задержания, – мрачно ответил я.

А Дерек просто сменил тему, намекая Анне, что нам не хочется об этом говорить:

– Надо пойти перекусить, мы же не обедали. Я приглашаю.

* * *

Браун вернулся домой необычно рано. Ему нужно было спокойно обдумать, как себя вести, если придется отменять театральный фестиваль. Он сосредоточенно ходил взад-вперед по гостиной, а Шарлотта, его жена, наблюдала за ним со стороны. Его нервозность чувствовалась даже на расстоянии. Наконец она подошла к нему и попыталась урезонить:

– Алан, дорогой, – сказала она, нежно погладив его по голове, – а вдруг это знак, что пора отказаться от этого фестиваля? Ты в таком состоянии…

– Как ты можешь так говорить? Ты же сама была актрисой… Ты знаешь, что это такое! Мне нужна твоя поддержка.

– Но я не могу отделаться от мысли, что, быть может, это судьба. Да и вообще от этого фестиваля уже давно одни убытки.

– Фестиваль должен состояться, Шарлотта! От него зависит жизнь города.

– Но чем ты заменишь основную пьесу?

– Понятия не имею, – вздохнул он. – Меня все засмеют.

– Все образуется, Алан, вот увидишь.

– Каким образом? – спросил он.

Она не знала, каким образом. Она произнесла эту фразу, только чтобы его подбодрить.

– Я… попробую использовать старые связи в театральном мире! – попыталась она найти решение.

– Связи? Дорогая, ты прекрасна, но ты двадцать лет не выходила на сцену. Какие уж тут связи…

Он обнял жену за талию и положил голову ей на плечо.

– Это катастрофа. На фестиваль никто не хочет ехать. Ни актеры, ни пресса, ни критики. Мы разослали десятки приглашений, никто не ответил. Я написал даже Мите Островски.

– Мите Островски? Из “Нью-Йорк таймс”?

– Уже не из “Нью-Йорк таймс”. Он теперь работает в “Нью-Йорк литерари ревью”. Все лучше, чем ничего. Но он тоже не ответил. До открытия меньше трех недель, а фестиваль на грани краха. Прямо хоть театр поджигай, чтобы…

– Не говори глупости, Алан, – оборвала его жена.

В этот момент раздался звонок в дверь.

– Гляди-ка, вот и он, – пошутила Шарлотта.

– Ты кого-нибудь ждешь? – Алану было не до смеха.

– Нет.

Он встал и пошел открывать. За дверью стоял Майкл Берд.

– Добрый день, Майкл.

– Здравствуйте, господин мэр. Простите за вторжение, я тщетно пытался вам дозвониться, у вас выключен телефон.

– Мне надо было спокойно подумать. Что случилось?

– Мне бы хотелось получить от вас комментарий относительно слухов, господин мэр.

– Каких слухов?

– Таких, что у вас нет главной пьесы для театрального фестиваля.

– Кто вам сказал?

– Я журналист.

– Значит, вы должны знать цену слухам, Майкл, – рассердился Браун.

– Согласен, господин мэр. Именно по этой причине я взял на себя труд позвонить агенту труппы, и он мне подтвердил, что спектакль отменен. Сказал, что актеры больше не чувствуют себя в безопасности в Орфеа.

– Смешно, – ответил Алан совершенно спокойно. – На вашем месте я бы это не печатал…

– Да? Это почему?

– Потому что… вас засмеют!

– Меня? Засмеют?

– Вот именно. Вы что себе думаете, Майкл? Я сразу же нашел замену труппе, которая предполагалась изначально, раз она нас подвела.

– Правда? А почему вы об этом до сих пор не объявили?

– Потому что… Потому что это великий спектакль, – не задумываясь, ответил мэр. – Совершенно уникальный! Он наделает такого шума, что зрители сбегутся отовсюду. Я хочу объявить о нем по-настоящему, во весь голос, а не в каком-нибудь скороспелом коммюнике, которого никто и не заметит.

– И когда вы объявите о своем великом спектакле? – поинтересовался Майкл.

– В эту пятницу, – наобум ответил Браун. – Да, именно так. В пятницу, одиннадцатого июля, я соберу в мэрии пресс-конференцию. Поверьте, то, о чем я объявлю, будет для всех полным сюрпризом!

– Что ж, спасибо за информацию, господин мэр. Я дам ее в завтрашнем номере. – Майкл хотел проверить, не блефует ли мэр.

– Пожалуйста, будьте так добры, – ответил Алан, очень стараясь сохранять дружеский тон.

Майкл кивнул и повернулся было уходить. Но Алан не преминул добавить:

– Не забывайте, Майкл, что ваша газета получает от мэрии субсидии и за помещение вы не платите.

– Что вы хотите сказать, господин мэр?

– Что собака не кусает руку, которая ее кормит.

– Это угроза, господин мэр?

– Я бы никогда не позволил себе вам угрожать. Просто дружеский совет, вот и все.

Майкл удалился, кивнув на прощанье. Алан закрыл за ним дверь и в ярости сжал кулаки. Сзади на его плечо легла рука: Шарлотта. Она все слышала и смотрела на него с тревогой:

– Великий спектакль? О чем ты собрался объявить, дорогой?

– Если б я знал. У меня есть два дня. Если за два дня не случится чуда, объявлю о своей отставке.