Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 275 (всего у книги 311 страниц)

Лев тоже был в восторге от своей новой жизни. Занимая в “Паласе” должность портье и посыльного, он наслаждался независимостью. Всем сотрудникам его уровня полагалась комнатушка под крышей, и Сол ничего против не имел – он жил в нескольких минутах ходьбы оттуда, так что они часто виделись. В “Паласе” Льву был обеспечен полный пансион. Проводя практически все время в четырех стенах, он упивался неизведанной доселе свободой. Каждый день что‐то происходило, он перезнакомился с кучей народу, завел приятельские отношения с клиентами со всего мира и целую зиму катался на лыжах. Ему было хорошо в Вербье. Он не испытывал такого умиротоворения с той благословенной поры, когда жил с родителями на шоссе Флориссан. Месье Роз принял его очень радушно. Он сразу же полюбил этого мальчика, которым единодушно восхищались все постояльцы, – трудолюбивого, предупредительного, элегантного и вежливого. Кроме того, Лев, как оказалось, был энциклопедически образован и говорил на множестве языков.

Вскоре Лев завоевал расположение постоянных клиентов. Все хотели, чтобы их обслуживал именно он. Состоятельные семейства, приезжавшие на летний и зимний отдых в “Палас”, требовали его присутствия и общества. Многие предлагали нанять его за немалые деньги в качестве личного секретаря, но он всегда отвечал отказом.

Роз, убежденный в том, что Льву не место среди обслуги, пытался убедить его продолжить учебу. Но Лев и тут отказался.

– Ты сможешь выбрать любую профессию! У меня есть связи в разных университетах.

– Не хочу бросать тут отца одного, – объяснил Лев.

– Ты будешь к нему приезжать.

– Те, кто обещают вернуться, никогда не возвращаются, месье Роз. Они бы не уезжали, если бы намеревались вернуться.

– Жизнь иногда сложнее, чем кажется, мой мальчик. Ты мог бы сделать головокружительную карьеру.

– Зачем она нужна, карьера эта? – иронически вопрошал Лев. – Чтобы разбогатеть? Богатые люди – воры, они украли у меня мать.

– Чтобы достичь процветания, я думаю, – ответил, смутившись, месье Роз.

– Я и так процветаю, таская чемоданы и оказывая услуги клиентам, – сказал Лев.

– Ты станешь важным человеком.

– Что проку от важности. Это соизмерение себя с другими, а не с самим собой.

– Перестань философствовать, пожалуйста! У тебя всего одна жизнь, и ты не должен тратить ее попусту, таская чужие чемоданы, опомнись наконец! Тебе необходимо получить образование.

– У меня есть актерское образование. Отец учит меня всему, что знает.

– Послушай, Лев, если бы твой отец был великим актером, он бы играл сейчас в “Комеди Франсез”, а не служил в “Паласе Вербье”!

– Не говорите о нем с таким пренебрежением. Отец вас очень уважает.

– И это взаимно. Но я беспокоюсь о твоем будущем. У меня прямо руки чешутся выгнать тебя отсюда, чтобы тебе пришлось искать свой собственный путь.

– Почему вы хотите меня уволить? Я много работаю, клиенты довольны.

– Слушай, мой мальчик, вот что я предлагаю: я оставлю тебя в отеле и научу всему, что знаю.

– Что вы знаете о чем? – спросил Лев.

– О гостиничном бизнесе. Вреда не будет.

Лев согласился. Не столько из желания сохранить свою должность, сколько потому, что понимал – это действительно может ему пригодиться. Как говорила мама, век живи – век учись. Таким образом, в обстановке полной секретности, чтобы не вызывать зависти у других служащих отеля, месье Роз преподавал Льву хорошие манеры и правила этикета, воспитывал в нем утонченность, вкус и чувство стиля и учил разбираться в еде и винах.

Эдмон Роз так никогда и не женился и не имел детей, но, будь у него сын, он хотел бы, чтобы он был похож на Льва. В один прекрасный день, когда ему станет трудно управлять “Паласом”, Лев с успехом придет ему на смену.

– Кто знает, – с поистине отеческой гордостью сказал он Льву как‐то вечером, когда они вслепую дегустировали лучшие марочные вина, – может, когда‐нибудь ты станешь директором этого отеля. И превратишь его в самый востребованный палас в Европе.

Лев на мгновение представил себя в этой роли. Идея ему понравилось. Он любил “Палас”.

Лев подолгу засиживался у отца. Тот открывал посреди гостиной внушительный кофр, в котором хранил свои театральные сокровища, оставшиеся от старых спектаклей. Некоторые костюмы, траченные молью и временем, нуждались в починке. Отец и сын вместе занимались шитьем и штопкой.

– Ты не очень скучаешь по театру? – спросил однажды Лев.

– Жизнь – это великий театр, – ответил Сол. – Рано или поздно я вернусь на сцену. – Он кивнул на большой альбом в кожаном переплете, лежащий на столе. – Я уже придумал массу новых персонажей. Я их описываю тут, чтобы не забыть.

– Можно посмотреть? – спросил Лев.

– В другой раз, – отказался отец.

– То есть весь этот хлам ты хранишь для будущего спектакля?

– Нет, чтобы когда‐нибудь передать его тебе.

– И что ты мне прикажешь с этим делать?

– Передашь своим детям.

– А они что будут с этим делать?

– Передадут своим детям.

– И что? – спросил Лев.

– И они вспомнят обо мне.

Левовичам хорошо жилось при “Паласе”. Но, по мнению других сотрудников, с их появлением что‐то изменилось. У месье Роза теперь повсюду были глаза и уши. Он замечал все малейшие нарушения. Но вряд ли ему стучали Левовичи, поскольку некоторые из таких проступков имели место в номере при закрытых дверях либо в баре, бассейне или ресторане в их отсутствие.

В течение многих лет никому не удавалось проникнуть в эту тайну.

Глава 25 Операция “Перевербовка” (2/2)

В банкетном зале “Отеля де Берг”, на ежегодном собрании Ассоциации женевских банкиров, весь стол в благоговейной тишине внимал Левовичу.

– То есть вы собирались стать управляющим “Паласа”? – спросила президент банка Берне.

– В общем, да. Лично я был не прочь. Но жизнь решила иначе. Я работал там до тех пор, пока в двадцать шесть лет не познакомился с Абелем Эвезнером, отцом Макера. Он‐то и предложил мне место в Эвезнер-банке. Ну и я продвинулся по службе.

– Неслабо так продвинулся! – восхитился один из банкиров Питту.

Гости беззвучно доедали десерт, не спуская завороженных глаз с Левовича. Он не умолкал в течение всего ужина, время от времени, правда, пытаясь сократить свое жизнеописание, но всякий раз в ответ на его “если в двух словах” все хором протестовали и требовали подробностей.

– Мама бы вами гордилась, – сказала женщина за соседним столиком, утирая слезы.

– А папа? Он все еще живет в Вербье?

– Папа умер. Он умер из‐за меня.

За столом воцарилась неловкая тишина. Тут президент Ассоциации, взяв микрофон, объявил, что для неформального общения кофе и чай поданы в салоне Леман, примыкающем к банкетному залу. Все встали и шумной толпой двинулись общаться в соседний салон. Лев бездумно пошел за ними. Он заказал черный кофе и вышел с чашкой на балкон. Он стоял там один на морозном воздухе, любовался озером и левым берегом.

Его город показался ему еще прекраснее, чем обычно.

Внезапно я отрываюсь от своего романа. Я сижу один в ночной тиши гостиничного номера и думаю о Женеве, моем любимом городе, и благодарю его.

 
Этот город прекрасный навеки мне мил,
Он нас принял и родину нам подарил.
 

На балконе Левович словно жезлом Моисея потряс тростью Тарногола, и в лунном свете сверкнули бриллианты. Он почувствовал, как его наполняет невиданная доселе сила. И тут же с непривычной ностальгией подумал о последних шестнадцати годах своей жизни.

•

16 лет назад.

Первый Большой уикенд Анастасии в Вербье.

Субботний вечер

Они танцевали в бальном зале “Паласа Вербье”, смешавшись с гостями банка. Красивая пара.

Великолепные самозванцы.

Анастасия, повиснув на Льве, на мгновение зажмурилась. Она была в объятиях мужчины своей жизни и знала это.

Наблюдая за толпой банкиров вокруг, Лев прошептал ей на ухо:

– Ради тебя, Анастасия, я стану богатым и могущественным.

Впервые он пожалел, что не добился большего.

– Я хочу тебя, – прошептала в ответ Анастасия.

– Встретимся через пятнадцать минут внизу у служебной лестницы, – сказал Лев.

Анастасия кивнула, ее глаза сияли, сердце колотилось. Песня подошла к концу, и они расстались, чтобы снова увидеться уже наедине. Анастасия вернулась к своему столу, мать встретила ее улыбкой, а Лев украдкой вышел из зала. Стоило ему переступить порог, как чья‐то рука схватила его и дернула в сторону. Это оказался Бинар, банкетный менеджер, здоровенный мужик.

Он был в ярости.

– Какого черта ты танцуешь с гостями, говнюк несчастный! – заорал он.

В этот момент, нехорошо усмехаясь, к ним подошел Синиор Тарногол.

– Да это он, – сказал он Бинару. – Один из ваших сотрудников, верно? Не могли бы вы объяснить, почему он танцует на приеме?

– Прошу меня извинить, месье, – пробормотал Бинар, не отпуская Льва. – Этот хам действительно является сотрудником “Паласа”. Не волнуйтесь, он свое получит.

Лев не осмелился скандалить и покорно потащился за Бинаром вниз по служебной лестнице в посудомоечный отсек, где в раковинах лежали горы грязной посуды.

– Ты кем себя возомнил? – гаркнул Бинар. – Думаешь, если ты ходишь в любимчиках у Роза, тебе все сойдет с рук, да? Конечно, ты у нас самый умный, тебе вечно больше чаевых перепадает! Посмотрим, что скажет месье Роз, когда узнает, что ты пробрался на бал! И еще плясал у всех на виду! Он задаст тебе жару, будь спокоен! Пожалуй, я прямо сейчас ему и позвоню.

Лев понимал, что нарушил золотое правило отеля.

– Послушайте, – взмолился он, – я сделаю все, что вы захотите, только не говорите ничего месье Розу. Прошу вас! Он ужасно расстроится, узнав о моем поведении.

– Раньше надо было думать!

– Пожалуйста, я согласен на любую сумму! Я переведу вам свою декабрьскую зарплату и рождественский бонус, если вы ничего ему не скажете.

– Зарплату за три месяца и бонус!

– Договорились.

Бинар довольно улыбнулся.

– Я могу идти? – спросил Лев, который думал только о том, как бы побыстрее сбежать к Анастасии.

– Сначала помой посуду, – приказал Бинар, выходя, и запер за собой дверь на ключ.

Анастасия тщетно прождала его полтора часа под лестницей. Понимая, что он не придет, она отправилась к матери, пока та не забеспокоилась.

– А, вот и ты! – сказала Ольга, когда Анастасия появилась в зале. – Давай, уже поздно, поехали домой! Завтра рано утром возвращаемся в Женеву. Где твой граф Романов? Я бы хотела увидеть его перед уходом.

– Он куда‐то делся…

– Он отставил тебе адрес? Номер телефона?

– Нет…

– Ишь ты, ну тем хуже для него! Он теряет очки. Вообще‐то он показался мне чересчур самодовольным. Не то что Клаус, такой вежливый, элегантный. Высший класс. Он тебя повсюду искал. Хотел попрощаться, как положено. Я обещала все тебе передать, и мы договорились пообедать в Женеве в следующую среду. В ресторане “Бо-Риважа”. Он сам предложил. “Бо-Риваж”, на минуточку. Втроем – ты, он и я. Он угощает. Порядочный человек этот Клаус.

Анастасия послушно поплелась за матерью. Они забрали в гардеробе шубы и вышли из “Паласа”. У нее было пусто на душе. Почему Лев не пришел? Она с грустью подумала, что он наверняка не любит ее так же сильно, как она его.

Лев несколько часов возился с посудой. Когда он домыл ее и наконец‐то вернулся в бальный зал, вечеринка уже давно закончилась. Все ушли, свет погасили. “Палас” погрузился в сон.

Анастасия улетучилась.

Они потеряли друг друга.

•

Лев попытался прогнать это воспоминание. Вдруг дверь на балкон открылась, и появилась Анастасия. Она подошла к нему вплотную. Они боялись коснуться друг друга, но им казалось, что они обнимаются. Лев посмотрел ей прямо в глаза.

– Ты никогда не говорил, что случилось с твоим отцом, – сказала она.

– То, что случится со всеми нами: он умер.

Он нежно прижал ее руку к сердцу.

– Как бы мне хотелось исцелить твою боль.

Лев вытащил пачку сигарет. Протянул одну сигарету Анастасии.

Они молча закурили. Им было хорошо.

– Когда мы уезжаем? – тихо спросила она.

Он наклонился к ее уху и прошептал что‐то.

Анастасия радостно улыбнулась. Взяла его за руку. Они остались одни в этом мире. Но внезапно на балкон ворвался Макер в накинутом на плечи пальто, держа под мышкой шубу Анастасии.

– А, вот ты где! – нетерпеливо крикнул он. – Ты что, куришь? Молодец! Давай, нам пора!

Он был в отвратительном настроении. Все пошло наперекосяк. Он поспешно махнул рукой Льву и удалился, волоча за собой жену.

Когда супруги Эвезнеры спустились по парадной мраморной лестнице, Лев догнал их, размахивая в воздухе тростью Тарногола, словно пытался обратить на себя внимание.

– Подожди, Макер, – сказал он, – мне нужно с тобой поговорить!

– Что еще? – раздраженно спросил Макер.

– Давай обсудим это чертово президентство, но подальше от чужих ушей.

– Пойдем в Дюфур, – предложил Макер, кивнув на мягкие диваны в салоне по соседству.

– Нет, там проходной двор. Давай лучше прогуляемся. – Они вышли в морозную ночь и, отойдя чуть в сторону от отеля, зашагали вдоль Роны. У Макера, несмотря на теплое пальто, зуб на зуб не попадал. Лев поднял воротник куртки и втянул голову в плечи, чтобы немного согреться.

– Слушаю тебя, – сказал Макер.

На набережной кроме них не было ни души.

– Не переживай из‐за Тарногола. Я с ним поговорю.

– А если он тебя не послушает? – спросил Макер.

– Я его вырублю, – пошутил Лев, ссутулившись для наглядности, и нервно потряс тростью, передразнивая Тарногола.

– Я – Тарногол! – хмыкнул он, с горем пополам подражая его акценту.

Он не заметил, что какая‐то машина, которая давно уже стояла неподалеку, тронулась с места, когда он прошел мимо, и с выключенными фарами понеслась прямо на него.

На крыльце отеля парковщики услышали резкий скрип тормозов на набережной и крики. Они бросились на голоса.

Какого‐то пешехода там только что сбила машина.

Глава 26
Ultima ratio[353]

Арма встревоженно посмотрела на часы в гостиной. Уже час ночи. Куда они подевались? Почему мисье и медем никак не возвращаются с ужина в “Отеле де Берг”?

Наконец входная дверь с шумом распахнулась.

Арма выбежала в коридор.

– Ах, Арма, дорогая, – воскликнул Макер, даже не удивившись, что домработница встречает его в такой поздний час, – слава богу, вы еще тут!

– Что стряслось, мисье?

– Анастасия… Ужасная трагедия!

Арма испуганно выпучила глаза. Может, медем, испугавшись разоблачения, совершила какую‐то глупость? Неужели покончила с собой?

Но тут, чуть прихрамывая, появилась Анастасия собственной персоной. Ее вели под руки Жан-Бенедикт и его жена Шарлотта. За ним следом шел еще кто‐то, но Арма не обратила на него внимания, распереживавшись, что случилась беда.

– Анастасию сбила машина, – сказал ей Макер и повел всех в гостиную. – И представьте себе, за рулем оказался Жан-Бен!

– К счастью, не так страшен черт, как его малюют, – добавила Шарлотта Хансен, которая пользовалась любым предлогом, чтобы вставить какую‐нибудь поговорку.

Муж позвонил ей, когда она выходила после концерта из “Виктория-холла”, и она тут же поехала к нему в больницу. Жан-Бенедикт, похоже, еще не оправился от потрясения. Бледный как смерть, он повторял как заведенный легенду, которую сочинил для жены:

– …Сидел дома… отвратно себя чувствовал… сейчас же грипп гуляет… ну вот… потом полегчало… решил поехать в отель, чтобы поспеть к дижестиву… пообщаться, то-сё… всегда полезно… нужные люди… потом подумал: нет, неохота… повернул назад… забыл включить фары… какой идиот… нет, в самом деле…

А ведь операция “Перевербовка” начиналась довольно успешно. Вернувшись из банка, Жан-Бенедикт пожаловался жене, что его лихорадит. Отправляясь примерно без четверти семь ужинать с сестрой, Шарлотта видела, что он лежит в постели. Стоило ей выйти, как Жан-Бенедикт вылез из‐под одеяла. У него было в запасе несколько часов: концерт заканчивается в четверть одиннадцатого, и девушки наверняка зайдут выпить вербены в “Ремор”. Шарлотта будет дома не раньше одиннадцати и, застав спящего мужа, убедится, что он так и не вставал. Она в жизни не узнает, что произошло той ночью. Жан-Бенедикт полагал, что это самое надежное алиби. Потому что, если, не дай бог, “Перевербовка” провалится и его будет допрашивать полиция, он поклянется, что весь вечер провел в кровати. Жена это подтвердит. Для пущей убедительности он предусмотрительно оставил телефон дома. Он читал где‐то, что полиция может отследить перемещение мобильника по сотовым вышкам оператора.

Около восьми вечера Жан-Бенедикт припарковался на набережной Де Берг, как и планировалось. Он нашел идеальное место для засады, да и природа выступила на его стороне – ночь была безлунной, и над водами Роны поднимался густой туман. В десяти метрах ничего не было видно. Тут никто не запишет его номерной знак, который он к тому же залепил мокрым снегом.

Наконец, ближе к десяти часам, он различил силуэты двух мужчин, гуляющих по набережной. Он не мог толком их рассмотреть, но узнал Макера, а его спутник с тростью в руке мог быть только Тарноголом. Он почувствовал прилив адреналина – настало время действовать. Жан-Бенедикт включил зажигание, внимательно наблюдая за фигурами в тусклой дымке. Решив, что пора, он сорвался с места с выключенными фарами.

Но тут перед ним возникла Анастасия, он заметил ее слишком поздно и сбил.

– Ты тут ни при чем, Жан-Бен, – успокаивала его Анастасия, которую усадили на диван в гостиной. – Я пыталась догнать Макера и Льва на набережной и перешла дорогу, не глядя по сторонам. Поделом мне. Сама виновата.

Анастасия через силу улыбнулась, чтобы разрядить атмосферу, в надежде, что они не станут вдаваться в детали. Когда Лев захотел поговорить с Макером, ей стало не по себе. Она забеспокоилась еще за ужином, когда Лев отвел его в сторону. Не дай бог, расскажет об их романе.

Когда Лев и Макер вышли из отеля, она поспешила за ними, но, выбежав, не увидела их. Кто‐то из парковщиков показал ей, в какую сторону они двинулись. Анастасия медленно шла по набережной, как вдруг ей показалось, что на другой стороне, чуть поодаль, мелькнули в тумане два силуэта. Она бросилась к ним, но в эту минуту припаркованная рядом машина рванула вперед, не зажигая фар, и сбила ее.

– В любом случае, – сказал Макер, – мы чудом избежали трагедии!

– Давай не будем делать из мухи слона! – осадила его Анастасия.

– И все же, – оскорбился он, – это могло плохо кончиться!

Макер повысил голос от радости, что благодаря этому происшествию он наберет очки, не сумев блеснуть перед коллегами за ужином. Вот теперь он в центре внимания. Жаль, Тарногол его не видит.

Анастасия самостоятельно встала на ноги, убеждая их, что она в порядке и не надо вызывать скорую. Но Макер видел, что не так уж она и в порядке – от удара у нее распухла нога. Всей компанией они вернулись погреться в отель, уложили Анастасию на диван в салоне Дюфур, подсунув ей под ногу горку подушек, и Макер позвонил в больницу. Он говорил по телефону громко, с подчеркнуто озабоченным выражением лица, пока вокруг них нервно суетились сотрудники отеля. Как раз в этот момент начали разъезжаться первые гости, и у входа в салон собралась вскоре небольшая толпа. “Что тут стряслось?” – спрашивали проходящие мимо банкиры, и служащие, изображая глубокое потрясение, охотно делились новостями: “Несчастный случай, почти перед самым отелем… слава богу, все обошлось… в следующий раз кто‐нибудь погибнет, набережные так плохо освещены”.

Макер, вспомнив эту сцену, приободрился при мысли, что сгрудившиеся в дверях звезды финансового мира видели, как быстро он взял ситуацию в свои руки, и убедились в его авторитете. Он позвонил своему близкому другу, директору университетских клиник Женевы, и потребовал, чтобы их немедленно проконсультировал самый главный профессор! И не важно, что уже поздний вечер. Требуется неотложная помощь, чтоб вы понимали. “Вытащите мне профессора из постели, если понадобится!” – кричал он в телефон. Директор немедленно предупредил своих шестерок. Наверное, поставил всех на уши – когда начальник отдает приказы, у них поджилки трясутся! К ним едут сами Эвезнеры, тут нужен индивидуальный подход! Когда они прибыли в больницу, их уже ждали и встретили по высшему разряду. Они ж лучшие люди города, черт побери! Не торчать же им часами в приемной среди калек, еще не хватало! И прямиком на осмотр, к самым крутым врачам! Извольте также провести дополнительные обследования, а то мало ли что. Не на таких напали!

– Арма, – приказал Макер командирским тоном, – достаньте лед – положите его мадам на колено, а всем остальным в стаканы, мы будем пить уиски.

– Ах да, – подхватила Шарлотта, – лучше что‐нибудь покрепче! А то с вами не соскучишься!

Макер слюняво поцеловал жену в лоб. Арма рысью прискакала из кухни с кубиками льда. Прикладывая к колену медем пакет со льдом, она не осмелилась поднять на нее глаза. Потом, как и велел мисье, она подала всем уиски. И только теперь, подойдя к третьему гостю, она внезапно его узнала. Это был человек из статьи. Лев Левович!

– Добрый вечер, мадам, – мило и уважительно поздоровался он, никто из друзей Эвезнеров так к ней не обращался за все десять лет ее службы в этом доме.

В жизни он был совсем не таким, как на фотографии в газете. Он оказался потрясающим красавцем. А глаза… лицо… элегантность… царственные манеры… Арма чуть не лишилась чувств. И вдруг он заговорил с ней. Он проявил к ней интерес! Спросил, откуда она родом.

– Я албанка, – сказала она.

И он перешел на албанский.

Арма бросила на него восхищенный взгляд – он покорил ее сердце.

– Вот это да! Ты говоришь на ее языке! – поразился Макер, в очередной раз не сумев скрыть своего восторга.

– Мой албанский оставляет желать лучшего, – пожаловался Лев.

– Вы замечательно говорите по‐албански, мисье Левович, – заверила его Арма.

Он еще и скромный вдобавок ко всему, подумала она.

– И где ты выучил эту тарабарщину? – спросил Макер.

– Несколько лет назад у меня была албанская невеста, племянница бывшего короля Албании. Роман наш продлился недолго, но я успел съездить пару раз на албанское побережье Адриатики. Это прекрасные места! Бирюзовое море, добрейший народ.

Арма просияла, ее глубоко тронуло такое неожиданное внимание к ней самой и ее родине.

– Я обожаю трилече, – сказал Лев Арме.

– Что-что? – спросил Макер.

– Это десерт из трех видов молока, – объяснила Арма. – Я бы с удовольствием его сделала сейчас, но ему надо полежать несколько часов. Зато на кухне есть все, чтобы испечь равани.

– Чего? – снова спросил Макер.

– Равани, – объяснил Лев на этот раз, – пирог на йогурте. Буквально тает во рту. Но он скорее все‐таки османский, чем албанский?

Арма улыбнулась – Лев был абсолютно прав. Он поразил ее. Учитывая, что, по идее, ей следовало бы возненавидеть этого человека. Что ж такое! Совсем растерявшись, она решила под предлогом равани сбежать на кухню. Вот же незадача. Теперь Арма прекрасно понимала увлечение медем. Мисье, безусловно, фантастический человек, но таких, как Лев, встречаешь раз в жизни. И вообще даже представить невозможно, чтобы он, такой милый и доброжелательный, захотел бы занять место мисье в банке. Поэтому, когда Лев зашел на кухню за водой, она воспользовалась случаем:

– У меня к вам вопрос, мисье Левович…

– Я вас слушаю.

– Щекотливый…

– Можете со мной не деликатничать.

И она решилась:

– Правда ли, что вы собираетесь украсть у мисье место президента?

– Неправда! – ответил Лев, раскрыв глаза от удивления и обиды. – Конечно нет! Кто вам мог такое сказать?

– Ходят слухи.

– Синиор Тарногол, вице-президент банка, хотел, чтобы президентом избрали меня. Но я сразу отказался. Мне кажется, он меня понял. Президентом будет Макер.

Через час все столпились на кухне, восторгаясь сначала видом, потом вкусом прекрасного круглого пирога, который Арма, вынув из духовки, разрезала на ломтики.

Было уже полтретьего ночи, когда Жан-Бенедикт, Шарлотта и Лев наконец‐то уехали, восхваляя Албанию, и, от всего сердца поблагодарив Арму, обещали вернуться за добавкой.

Что касается Макера, то он пребывал в глубокой задумчивости. Он понял, что Левович опять всех очаровал. От директоров банков до Армы. Он был неотразим. Лучшего президента банку не найти. Это очевидно. Макер признал поражение. Ему пора остановиться. В это мгновение у него в кармане завибрировал мобильник. Кто, черт возьми, может звонить ему в такое время? Увидев имя, высветившееся на экране, он застыл от изумления. И вышел, чтобы ответить на звонок.

На кухне, оставшись наедине с Анастасией, Арма не выдержала:

– Медем, ваш мисье Лев просто необыкновенный… Я никогда не встречала такого человека.

– Поймите, – сказала ей Анастасия, – у нас со Львом не дешевая интрижка, не мимолетное увлечение. Мы созданы друг для друга. Мы собирались быть вместе с самого первого дня. Но все пошло не по плану.

•

Женева, 15 лет назад.

Апрель, через три месяца после Большого уикенда

– Ах, боже мой! – воскликнула Ольга чуть ли не в оргастическом экстазе, увидев кольцо на пальце Анастасии. – Какой огромный бриллиант!

На слово “бриллиант” прибежала Ирина.

– Клаус уже сделал тебе предложение? – задохнулась она. – Вы же встречаетесь всего несколько месяцев.

– Не волнуйся, – успокоила ее Анастасия, – это не имеет отношения к помолвке.

Ирина вздохнула с облегчением. Управляющий активами позвал ее замуж две недели назад, и она боялась, что сестра украдет у нее пальму первенства. Она даже не надеялась, что ее банкир так быстро решится на брак, с другой стороны, по его собственным словам, он и так уже не первой молодости. Свадьбу запланировали на осень. Скорее всего, в отеле “Бо-Риваж”. Вот так‐то!

– Ай да Клаус! – восхитилась Ольга. – Сначала серьги, потом ожерелье, а теперь еще и кольцо. Просто какой‐то рог изобилия! И все, чтобы угодить любимой! Главное, будь с ним поласковей! Не упусти его!

Анастасия заставила себя улыбнуться. Ей очень хотелось объяснить матери, что чем больше Клаус ее мучил, тем роскошнее становились его подарки. Ей хотелось расстегнуть блузку и показать синяки по всему телу. Но она не посмела. Ей было стыдно. Она боялась, что ее не воспримут всерьез. И потом, Клаус пообещал, что такое больше не повторится и он обязательно обратится к врачу, чтобы научиться подавлять вспышки гнева. Когда у него случались приступы ярости, он быстро раскаивался, просил у нее прощения, валялся в ногах, называл принцессой. Она уже не знала, что и думать.

– Какое удачное приобретение этот Клаус! – сказала Ольга. – Я так рада за тебя, Настя, и подарки тут ни при чем. Он отличный парень, это чувствуется. Веселый, щедрый. Из вас выйдет прекрасная пара.

– У нас с ним есть проблемы, – призналась Анастасия.

– У всех супругов бывают проблемы, дочь моя! Проблемы вообще хороший знак – это значит, что ваши отношения развиваются, вы становитесь ближе друг другу. Отношения надо строить. Помни, нет такой проблемы, которую нельзя было бы решить.

– Клаус через месяц возвращается в Брюссель и хочет, чтобы я перебралась к нему.

– Вот и чудно! Съезжайтесь уже наконец! У него явно серьезные намерения.

– Я еще даже не закончила учебу.

– Закончишь в Брюсселе. Кроме того, ну сама посуди, ты действительно надеешься, что твоя филология тебя спасет? Притом что в тебя по уши влюблен замечательный молодой человек из состоятельной семьи, который к тому же предлагает увезти тебя с собой. Мне бы твои заботы!

С Клаусом все развивалось слишком стремительно. Анастасия сама не понимала, как и почему.

После того как Лев продинамил ее в тот вечер после бала, она много думала о нем. Неужели она на самом деле собирается всю жизнь прозябать в жалкой комнатушке? Ей не улыбалось вслед за матерью превратиться в озлобленную тетку. Она убедила себя, что их роман с Левовичем ничем хорошим не закончится. И снова увидевшись с Клаусом, поддалась на его уговоры. Рядом с ним она забудет навсегда про свои мучения. Правда, он ненавидел, когда ему противоречили. Он ненавидел, когда его огорчали. Он заводился с пол-оборота. И она чувствовала себя ужасно одинокой.

Ее единственным настоящим другом был Макер Эвезнер. Они совсем недавно познакомились, но он был с ней всегда добр и заботлив. Они продолжали общаться и после Большого уикенда. Часто встречались на чай в “Реморе”, интеллигентской кофейне на площади Цирка, и просиживали там часами. По воскресеньям Макер приглашал ее к родителям, в потрясающее поместье в Коллонж-Бельрив.

Анастасия не испытывала к Макеру никакого влечения, но ей с ним было хорошо. Она могла ничего из себя не изображать и полностью ему доверяла. Он знал все про ее семейную историю, ее жизнь в крошечной квартирке в Паки и ее мать – продавщицу в “Бонжени”.

Когда Анастасия объявила Макеру о предстоящем отъезде в Брюссель, он сказал, что будет очень скучать. Что навестит ее в Бельгии. Что они будут переписываться. Прощаясь с ним перед “Ремором”, она крепко расцеловала его. В сущности, подумала она, единственный человек, которого она когда‐либо страстно любила, был Лев. Мелкий служащий отеля.

Они постоянно поддерживали связь. Каждое воскресенье она звонила из телефонной будки в ресторан “Паласа” и просила позвать Льва. Ее там уже узнавали. Метрдотель посылал за ним, и вскоре на том конце провода раздавался его голос. Анастасия была так счастлива его слышать, что начинала ужасно волноваться. Но почему он не пришел к ней на свидание в субботу вечером, после бала? Он даже не объяснил ей толком, что с ним приключилось, сказал просто, что его задержали. И обещал, что сядет в поезд и приедет в Женеву повидаться с ней, но так и не появился – каждый раз у него находились отговорки. Если бы Лев на самом деле ею дорожил, он бы сдержал слово. Его поступки, заключила Анастасия, свидетельствуют о том, что он совсем ею не дорожит, в то время как она беспрестанно думает о нем. Но ни в одном из их бесконечных телефонных разговоров она так и не осмелилась рассказать ему о своих отношениях с Клаусом. Наверное потому, что она правда любила его?

Анастасия улетала в Брюссель в первое воскресенье апреля. И уже стоя в аэропорту Куантрен, она наконец набралась мужества позвонить Льву и признаться, что уезжает.

– Анастасия? – радостно сказал Лев, взяв трубку.

– У меня роман с одним человеком, – выпалила она с ходу. – Его зовут Клаус.

Лев, пораженный в самое сердце, попытался не подать виду, как ему больно.

– Ты вольна поступать, как хочешь, – сухо ответил он. – В любом случае мы не то чтобы вместе. Ты для этого мне позвонила?

– Я уезжаю к нему в Брюссель.

– Когда?

– Сегодня.

Этим она его добила. Наступило долгое молчание, Анастасия чувствовала, что должна что‐то сказать в свое оправдание:

– В ту субботу, после бала, куда ты делся? Я так тебя и не дождалась.

Он промолчал. Не жаловаться же ей на Бинара, который так унизил его, заставив в наказание мыть посуду.