Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 278 (всего у книги 311 страниц)

Наконец в коридоре показался Тарногол, энергичным шагом ступая по толстому ковру. Макеру показалось, как и вчера, что вид у него встревоженный.

– Макер? – заметив его, удивился Тарногол.

– Синиор, мне нужно с вами поговорить.

Тарногол огляделся вокруг как загнанное животное, потом открыл дверь.

В номере было темно – уходя, он опустил жалюзи. Тарногол включил свет, открыл все шкафы и обошел комнаты, чтобы убедиться, что там никого нет.

– Учитывая создавшуюся ситуацию, я вынужден принимать меры предосторожности, – объяснил он Макеру и, указав ему на кресло, сам сел напротив него. – Мы оба знаем, что это мой последний Большой уикенд, Макер. Вопрос в том, станет ли он последним и для тебя.

– Почему и для меня? – спросил Макер, не умея скрыть свою нервозность.

– Потому что P-30 следует за мной по пятам и за тобой тоже.

Макер побледнел:

– Кто… кто рассказал вам о P-30?

– Да будет тебе, русские спецслужбы давно в курсе… За тобой наблюдают так же пристально, как и за мной. К твоему сведению, я в отличие от некоторых никогда не принимал тебя за идиота. Напротив. По сути, ты совершил всего одну ошибку. Не тех боялся. Кому горе от чужих, а нам от своих.

– Кого я боялся? О чем вы?

– С Анастасией все нормально? – насмешливо спросил Тарногол.

– С Анастасией? При чем тут моя жена? – вскричал Макер, автоматически роясь в карманах в поисках мобильника.

Сообразив, что оставил его в своем номере, он вскочил, бросился к себе и поспешно схватил телефон, лежавший на комоде у входа. Взглянув на экран, он понял, что пропустил чуть ли не десяток ее звонков. Что‐то случилось. У него подкосились ноги. Он немедленно набрал номер Анастасии.

– Макер, наконец‐то! – сказала она, мгновенно ответив на звонок.

Она стояла в прихожей с лейтенантом Сагамором.

– В чем дело, солнышко?

– К нам забрался какой‐то человек. Влез в окно будуара. Я ездила за покупками и, вернувшись, наткнулась на него.

– Ты в порядке?

– Да, он сразу сбежал. Но успел обчистить твой сейф. Полиция спрашивает, что было внутри.

Макер замолчал. Он пришел в ужас. Значит, Тарногол уже готовился обменять пост президента на Анастасию. Надо немедленно увезти ее в безопасное место.

Она повторила свой вопрос:

– Что было в сейфе? Полицейские спрашивают.

– Ну… что… в общем… документы, – заикаясь, произнес Макер в полном замешательстве. – Важные банковские документы, но я забрал их с собой. В сейфе ничего не оставалось.

Анастасия почувствовала страх в голосе мужа. Она побледнела, и лейтенант Сагамор, насторожившись, пристально посмотрел на нее. Он попросил разрешения поговорить с Макером и взял у нее телефон.

– Месье Эвезнер? Это лейтенант Сагамор из уголовной полиции.

– Из уголовной полиции? Я думал, это простое ограбление.

– А я думаю, это далеко не простое ограбление. Ваша жена чудом не пострадала. Что вы хранили в сейфе на первом этаже?

– Да ничего, только банковские бумаги, – заверил Макер полицейского. – Но я забрал их оттуда.

– Какие именно бумаги? – спросил лейтенант Сагамор.

– Ой, да пустяки, – ответил Макер безразличным тоном, – обычная писанина. Вряд ли она кого‐то могла заинтересовать. Взломщик, наверное, надеялся найти там какие‐нибудь драгоценности.

– Не могли бы вы зайти ко мне, когда вернетесь из Вербье? Мне надо задать вам несколько вопросов, это чистая формальность.

– Ну разумеется, лейтенант. И спасибо вам и вашим людям, что так быстро оказались на месте. Могу я поговорить с женой?

Лейтенант Сагамор передал телефон Анастасии, и она отошла в сторону, прежде чем ответить.

– Солнышко, ты в опасности, – сдавленным голосом прошептал Макер. – В будуаре, на второй полке за книгами, спрятана тетрадь. Возьми ее и уничтожь! Сожги в камине, от нее ничего не должно остаться. Ты меня поняла?

Слушая инструкции Макера, Анастасия широко улыбнулась для вида, поскольку лейтенант по‐прежнему не спускал с нее глаз, и самым что ни на есть безмятежным голосом ответила мужу:

– Конечно, дорогой. Ты, главное, не переживай. Все хорошо.

И она нажала на отбой.

Макер, вне себя от ярости, открыл маленький сейф в своем номере, вытащил оттуда пистолет и ринулся в номер Тарногола, благо он, выбегая, не закрыл за собой дверь. Тарногол так и сидел на диване. Макер наставил на него пистолет.

– Я убью вас, Тарногол, и на этом все закончится! – заорал он.

– Успокойся, – сказал Тарногол, который, похоже, совсем не испугался.

– Думаете, я на это не способен? – воскликнул Макер.

– Напротив, очень даже способен. Я знаю, что случилось в Мадриде.

– Какого черта…

– Опусти пистолет, Макер.

Макер подчинился, но решил не расслабляться.

– Предупреждаю вас, Синиор, если вы хоть пальцем тронете мою жену…

– При чем тут я! – раздраженно перебил его Тарногол. – Это все P-30!

– Что? Им‐то это зачем?

– Затем, что они давят на тебя, чтобы ты согласился меня убить.

Макер уставился на него, вконец запутавшись.

– Теперь ты беспокоишься о своей жене, – продолжал Тарногол, – но таковы же были правила игры, да? Я тебе президентство, ты мне – Анастасию.

– Я передумал! – сказал Макер. – Я хочу и ее, и президентство. Вот убью вас сейчас, и дело с концом.

– А вот и не убьешь, – невозмутимо возразил Тарногол.

– Это почему?

Вместо ответа Тарногол достал из внутреннего кармана пиджака конверт и протянул его Макеру, который сразу узнал его.

– Я привез вам его из Базеля в понедельник ночью, – сказал он.

– Совершенно верно. И, полагаю, тебе любопытно взглянуть, что же там внутри. Давай, посмотри.

Макер посмотрел – там была пачка снимков. Он застыл от ужаса. У него затряслись руки. Ему конец.

– Эти фотографии, – сказал Тарногол, – мое страхование жизни.

В Женеве, в прихожей дома Эвезнеров, лейтенант Сагамор допрашивал Анастасию.

– Мадам Эвезнер, я заметил у входной двери дорожную сумку. Вы собрались уезжать?

Ее сердце забилось чаще, но она не подала виду.

– Нет, эта сумка валяется тут уже несколько недель, никак руки не дойдут ее разобрать. Простите за беспорядок.

– Вы сказали мужу, что ездили за покупками, – продолжал лейтенант. – Но я не вижу тут никаких пакетов.

– Я не нашла то, что искала. Мне нужна зимняя шапка, ее я и надеялась купить сегодня утром. Но мне не попалось ничего подходящего.

– В каком магазине? – немедленно спросил лейтенант Сагамор.

Анастасия была застигнута врасплох.

– Я… Я… Я побродила по центру города. Зашла в “Бонжени” и в соседние лавки.

– Мадам Эвезнер, – сказал Сагамор с сочувствием в голосе, – мои коллеги нашли записку в вашей спальне. Я не думаю, что это имеет отношение к делу, и поэтому возвращаю ее вам.

Он протянул ей записку, которую она оставила Макеру перед уходом, сообщая, что бросает его. Анастасия скомкала листок и смущенно сунула его в карман. Почему‐то ей захотелось оправдаться.

– Я… Я собираюсь уйти от мужа…

– Это меня не касается, мадам, – перебил ее Сагамор и направился к выходу.

Вежливо попрощавшись, он добавил уже с порога:

– Странно, ваш муж даже не полюбопытствовал, все ли на месте за пределами его будуара. Обычно, узнав об ограблении, пострадавшие сразу спрашивают, что было украдено и не разгромлен ли дом. Он таких вопросов не задавал. Как будто не удивился, что грабитель заинтересовался исключительно будуаром и, прежде всего, содержимым сейфа.

Анастасия пожала плечами:

– Он просто оторопел от таких новостей. Его главным образом волновало, не пострадала ли я. Деньги не самое важное в жизни, лейтенант!

Макер так и стоял в номере Тарногола, погруженном в полумрак, не в силах отвести взгляд от фотографий. Они все были сделаны в Мадриде, на прошлой неделе, в разные дни. Его сняли на выходе из здания аэропорта, потом с Пересом на улице перед домом айтишника и, под занавес, спешащим прочь оттуда.

– Я не желаю тебе зла, Макер, – заверил его Тарногол. – Но я вынужден защищаться. Поэтому я принял меры предосторожности. Если вдруг, не дай бог, ты вздумаешь мне угрожать и со мной что‐то случится в этот уикенд, фотографии с указанием имен тех, кто на них изображен, будут переданы испанской прессе и полиции.

– Вы правда дьявол! – воскликнул Макер.

– Я хуже дьявола, потому что я существую на самом деле.

Они смотрели друг на друга, как львы, готовые к прыжку.

– Нам незачем быть врагами, – сказал наконец Тарногол. – Как ты помнишь, я получил твои акции вполне законно. Мы совершили обмен. Если ты хочешь, чтобы я их вернул, верни то, что принадлежит мне.

– Анастасия вам не принадлежит!

– Тебе тоже. Ты же знал, что она любит Льва! Она тебе все рассказала. И каким же чудом она бы ни с того ни с сего влюбилась в тебя, если бы я не вмешался?

– Выберите меня президентом и скройтесь навсегда! – предложил Макер. – Тогда все оставят вас в покое.

– Я знаю, что мои дела плохи. Если ты меня не убьешь, этим займется кто‐нибудь другой. Я знаю, что должен умереть. Или испариться. С другой стороны, я все еще могу помешать твоему назначению. Разве что…

– Что? – спросил Макер.

– Разве что ты променяешь Анастасию на пост президента. Пришло время решить, от чего отказаться.

Когда полицейские убрались из Колоньи, Анастасия бросилась в будуар. Она нашла тетрадь в том месте, которое указал ей Макер. В ней ничего не было, не считая нескольких бухгалтерских записей на первой странице. Еще там лежало какое‐то письмо. Она слишком волновалась, чтобы сразу прочесть его. Она сунула тетрадь вместе с письмом в сумку и позвонила Льву, сообщить, что происходит. Не прошло и двадцати минут, как за ней приехал черный лимузин с Альфредом за рулем. Анастасия вышла, быстро села в машину, и они тут же двинулись по шоссе Рют к центру города.

Промчавшись по набережной Генерала Гизана, Альфред пересек мост Монблан и, чтобы Анастасию никто не заметил, обогнув “Отель де Берг”, подкатил к служебному въезду, предназначенному для грузовых машин поставщиков.

– Месье попросил меня принять все меры предосторожности, – объяснил Альфред, когда они остановились в подземном паркинге. – Здесь вы будете в безопасности.

– Спасибо, Альфред. Я так испугалась, вы даже не представляете! Меня все еще колотит от ужаса.

– Мне очень жаль, что вы пережили такое потрясение.

– Знаете, меня пугает не столько само ограбление, сколько все, что с этим связано. Мой муж явно встревожился. Говорил про какие‐то банковские документы. – О тетради она предпочла умолчать. – И, несмотря на маску, мне кажется, я почти узнала грабителя.

– Может, это был кто‐то из банка? – предположил Альфред.

– Понятия не имею. Он вроде бы даже смутился. Это правда было очень странно.

Оказавшись в номере Левовича, в привычной обстановке, Анастасия вздохнула с облегчением. Она заперла дверь на два оборота, налила себе вина, чтобы взбодриться, и выпила его, любуясь грандиозным видом Женевского озера. Потом разожгла камин и взяла найденную в будуаре тетрадь. Прочтя письмо, она с удивлением обнаружила, что его подписал президент Швейцарской Конфедерации, благодаривший Макера за оказанные услуги. Какие такие услуги? Что все это значит? Анастасия решила выполнить указания мужа. Она бросила письмо в огонь и долго смотрела, как оно горит. Она хотела отправить вслед за ним и тетрадь, но вдруг заметила, что на пустых страницах проступают буквы.

Анастасия нетерпеливо поднесла тетрадь поближе к пламени, и текст тут же проявился целиком. С бьющимся сердцем она начала читать откровения Макера.

Швейцария, тихая гавань, с ее зелеными пастбищами и голубыми озерами, защищает свои банки, словно медведица – своих детенышей.

Больше ничего вам знать не нужно. Я сам, кстати, не слишком осведомлен. Порядок и стабильность – наш девиз.

Молчание и осторожность – наши дети.

Двенадцать лет назад меня завербовали в особый отдел швейцарских спецслужб. Это секретное подразделение носит название P-30, финансируется из государственной черной кассы и неподконтрольно в своих действиях Парламентской комиссии по разведке.

Ошеломленная Анастасия поняла, что все эти годы ее муж вел двойную жизнь. Она лихорадочно читала его отчеты о заданиях P-30. Макер, ее милый Макер, ее недотепа муж, оказался офицером разведки! Все это впечатлило и позабавило бы ее, если бы его история не приняла трагический оборот.

Должен признаться, что у меня на совести гибель людей.

Сам того не желая, я косвенно участвовал в уничтожении бывшего айтишника Эвезнер-банка и его жены, которые решили передать списки наших клиентов испанским налоговым органам.

[…] Я глубоко сожалею о том, что по моей вине пролилась кровь.

Я не хотел причинить им вреда. Если вы читаете эти строки, значит, дела мои совсем плохи. Умоляю вас, мой дорогой читатель, поверить мне: я никогда никому не желал смерти. Я понятия не имел о зловещих замыслах P-30. Меня воспитывали в уважении к христианским ценностям, и я надеюсь, что однажды мне удастся искупить свои грехи. Да простит меня Бог!

Анастасия в отчаянии прервала чтение. Ее била дрожь. Теперь понятно, почему президент Конфедерации выражает Макеру благодарность за оказанные родине услуги.

Она заглянула в самый конец его исповеди:

Моя последняя миссия должна осуществиться во время Большого уикенда Эвезнер-банка в Вербье. P-30 просит меня помешать Синиору Тарноголу захватить власть в банке. У меня почти не осталось простора для действий: либо мне удастся убедить Тарногола назначить меня президентом, либо я буду вынужден убить его. Я знаю, что, если провалю задание, P-30 повесит на меня двойное убийство, к которому я косвенно причастен.

Никогда не думал, что до этого дойдет. Но мне не пристало жаловаться на судьбу, потому что я, и только я, несу ответственность за сложившуюся ситуацию. Я на самом деле виноват в том, что, уступив свою долю Тарноголу, позволил ему забраться так высоко. И раз уж это моя исповедь, придется открыть еще один секрет. Я обязан рассказать вам на этих страницах, что именно Синиор Тарногол предложил в обмен на мои акции.

Анастасия зажала рот руками, пытаясь не закричать. Нет, только не это! То, что она прочла, просто не могло быть правдой! Тарногол не мог так поступить! Она чуть не разрыдалась. Она силилась вспомнить, как все было, как она рассталась со Львом пятнадцать лет назад, но память внезапно подвела ее.

Она перечитала записки Макера. Как же Тарногол это провернул? Нет, он действительно был воплощением абсолютного зла.

Она схватила мобильник и позвонила Макеру.

– Солнышко? Все хорошо?

– Макер, я… я…

Она всхлипнула. Он понял, что она прочитала тетрадь.

– Не говори ничего, – взмолился он. – Нас наверняка прослушивают.

– Что с нами будет, Макер?

– Не могу сказать. Но я сделаю это ради тебя. Из любви к тебе. А теперь пока, я не хочу, чтобы они тебя выследили.

Она разъединилась и заплакала.

Она понимала, что грядет катастрофа.

Глава 31
Под счастливой звездой

В субботу, 30 июня 2018 года, в одиннадцать утра, когда я еще крепко спал у себя в номере, просидев всю ночь за письменным столом, меня разбудил настойчивый стук в дверь. Поначалу я подумал, что это горничная, и решил не вставать. Но посетитель не унимался, и я пошел открывать. Это оказалась Скарлетт.

– Все нормально? – спросила она меня тоном, в котором сквозило не столько беспокойство, сколько раздражение.

– Да, спасибо. А что?

– Вчера вечером мы собирались вместе поужинать. Но у вас явно нашлись дела поинтереснее.

– Черт, я совсем забыл! Я очень сожалею.

– Я тоже сожалею. Я как дура прождала вас целый час в ресторане.

– Ну позвонили бы мне в номер, я бы тут же спустился.

– Вы не поверите, именно так я и поступила! Но у вас было занято. Администратор сказал, что вы наверняка плохо положили трубку. Тогда я поднялась сюда и постучалась к вам. Вы не открыли. Видимо, развлекались где‐нибудь на стороне!

– Нет, уверяю вас, я весь вечер просидел тут.

– Хватит врать! – прервала меня Скарлетт. – Вы вольны проводить свое время, как вам заблагорассудится, но не держите меня за идиотку!

– Я не нарочно, честное слово. Я работал и слишком увлекся.

– До такой степени, что не услышали стука?

– Знаете, проживая какую‐то историю, я отключаюсь от всего остального. Я существую внутри романа, в его декорациях. В окружении своих персонажей.

– Ну что вы несете? – в отчаянии воскликнула она.

– Это чистая правда. Я переношусь в другой мир. Позвольте мне искупить свою вину, давайте поужинаем сегодня. Пожалуйста!

Она колебалась.

– Прошу вас! Я бы очень этого хотел.

– Хорошо, – сдалась она наконец. – Но предупреждаю, прикрыться романом можно один раз, второй не проканает.

– Даю слово.

Просидев целый день над книгой, я встретился со Скарлетт в итальянском ресторане отеля.

– Спасибо, что пришли, – сказал я.

– Вы думали, я собираюсь отплатить вам той же монетой?

– Я это заслужил.

– У меня такое впечатление, что чем дальше продвигается ваш роман, тем реже мы видимся.

– Я окунулся в него с головой.

– С вами такое часто случается?

– Каждый раз.

– По-моему, я проигрываю битву вашей книге, это весьма неприятное чувство.

– Прошу прощения.

Чтобы сменить тему, я протянул Скарлетт небольшой сверток. Я специально зашел в книжный, чтобы купить ей подарок.

– Кстати о книгах, я принес вам кое‐что почитать.

Она развернула пакет – это были “Унесенные ветром”.

– Это одна из любимых книг Бернара. Он рассказывал, что прочел ее во время войны, лет в тринадцать – четырнадцать, сидя на заднем сиденье машины, когда они с мамой и братом спасались бегством из города. Ходили слухи, что итальянская авиация бомбит гражданские колонны, и Бернар, захваченный романом, надеялся, что успеет его дочитать до того, как их убьют. Он говорил, что это великий роман.

– Что такое великий роман? – спросила Скарлетт.

– По словам Бернара, великий роман – это картина. Читатель попадает в огромный мир, поддавшись грандиозной иллюзии, сотворенной кистью автора. На картине изображен дождь – и вы чувствуете, что промокли. Морозный снежный пейзаж – вы начинаете дрожать от холода. “Знаете, что такое настоящий писатель? – спрашивал он. – Это художник. В музее великих писателей, ключ от которого хранится у всех владельцев книжных лавок, вас ждут тысячи полотен. Стоит вам туда хоть раз зайти, вы станете его завсегдатаем”.

Она улыбнулась.

– Я немного пишу о Бернаре в новой книге, – признался я.

– Как бы он отнесся к этому?

– Он был бы польщен и сконфужен одновременно. Он бы сказал: “Ну, если вам так хочется”. Как все великие люди, Бернар был очень скромен. Он не любил оказываться в центре внимания. Например, он не любил праздновать свой день рождения, девятого мая. Я, разумеется, звонил ему, несмотря ни на что. В глубине души я думаю, ему просто не нравилось, что дни рождения напоминают о возрасте. О том, что он родился в 1926 году. Когда в газетах писали о нем “старейший издатель”, он сходил с ума. Однажды он летел в Париж из Милана после банкета по случаю итальянского издания одного из моих романов, и стюард попросил его поменяться местами с какой‐то молодой женщиной. “Почему это?” – спросил Бернар. “Потому что вы сидите возле аварийного выхода, а в вашем возрасте это запрещено. Таковы правила. У вас не хватит сил открыть люк”. – “Я сильнее этой девушки”, – воспротивился Бернар. “Пересядьте, месье”, – настаивал стюард. “Давайте мы с ней померяемся силами, – потребовал тогда Бернар. – Кто победит, тот и займет это место”. Стюард, понятное дело, отказался и заставил его пересесть. Он бушевал из‐за этого целую неделю. “Нет, вы только представьте!” – повторял он. Но я совершенно не хотел ничего себе представлять. Я хотел верить, что Бернар будет жить вечно. Я хотел верить, что он непобедим.

Мы помолчали.

– Я помню его последний день рождения, в мае прошлого года. За восемь месяцев до смерти. Я позвонил ему с поздравлениями, и против обыкновения он не рассердился. Более того, как‐то даже повеселел: “Знаете, Жоэль, я тут подумал, что если полицейский проверит на улице мое удостоверение личности, он с удивлением взглянет на дату моего рождения и спросит: Как? Вы все еще здесь?”

– И что вы ему ответили? – спросила Скарлетт.

– Я рассмеялся. Я сказал, что он еще всех нас похоронит. Не для того, чтобы его успокоить, просто я действительно так считал. Несмотря на шестьдесят лет разницы между нами, несмотря на его преклонные годы, мне казалось, что он вечен. И, убедив себя, что Бернар всегда будет рядом, я постановил, что он останется моим единственным издателем.

– Что вы имеете в виду?

– Издатель – это любовь. Полюбить по‐настоящему можно только один раз. После Бернара у меня никого не будет. После успеха моего второго романа все были уверены, что я уйду из “Фаллуа” в более престижное издательство. “Что вы теперь собираетесь делать? – постоянно спрашивали меня. – Вы наверняка уже получили предложения от лучших издателей Франции”. Но они так и не поняли, что лучшим издателем Франции был Бернар.

•

Париж, май, через восемь месяцев после выхода моего второго романа.

Журналист пришел взять интервью у Бернара в издательство “Фаллуа” на улице Ла Боэси, дом 22. Бернар не особенно любил давать интервью, но иногда, по моей просьбе, соглашался сыграть в эту игру. Я сидел рядом.

Задав несколько банальных вопросов, журналист, подразумевая, что я, само собой, изменю Бернару с более крупными издателями Сен-Жермен‐де-Пре, спросил с лукавым видом:

– Как вам кажется, следующий роман Жоэля будете издавать вы?

Я побагровел от злости и еле удержался, чтобы не выгнать его пинком под зад. Бернар хитро улыбнулся:

– Если следующий роман Жоэля покажется мне слабым, я не буду его издавать.

Я никогда не забуду эти слова, очень емко выразившие суть отношений, сложившихся у нас с Бернаром за эти годы.

Он заключал со мной договор на каждую книгу отдельно, не связывая меня обязательствами на будущее.

– По одному роману на контракт, – говорил он. – Зачем вас неволить, вдруг вам расхочется со мной работать.

– А я не прошу аванса, – отвечал я. – Будете платить мне проценты с продаж. Если книга окажется успешной, тем лучше для всех нас, если провалится, утешимся тем, что хотя бы приятно время провели.

– Успех – это удовольствие от совместной работы! – с энтузиазмом повторял Бернар.

Мы часто подписывали договор в последний момент, когда очередной роман уже уходил в печать, настолько мало нас это заботило.

Бернар не просто сделал из меня известного писателя, он научил, как справляться с успехом, постоянно повторяя, в частности, что рано радоваться. Так тренер по боксу наставляет своего подопечного после удачного первого раунда: “Это пока только начало, впереди у тебя еще одиннадцать”.

Ровно через год после выхода в свет моего второго романа я получил от него мейл:

Дорогой Жоэль,

Сегодня у нас годовщина. 19 сентября 2012 года “Гарри Квеберт” поступил в книжные магазины Франции, Бельгии и Швейцарии.

Я не особенно люблю отмечать памятные даты, но эта мне, пожалуй, нравится, поскольку лишний раз доказывает, до какой степени все в жизни неслучайно, взаимосвязано и постепенно приобретает значение.

Помню, как в тот день, 19 сентября, я дошел до книжного магазина “Фонтен” посмотреть, выставили ли они ваш роман на витрину. Выставили. Конечно, я и не рассчитывал, что он везде будет красоваться на первом плане, мы ведь нарушили все существующие правила и традиции своим напором, но “Фонтен” – это наши друзья, мы их попросили, и вот они положили его на виду.

Пока я любовался им, мне вдруг пришел на ум прекрасный отрывок из Пруста с описанием смерти Бергота:

“Бергота похоронили, но всю траурную ночь его книги, выставленные по три в освещенных витринах, бодрствовали, словно ангелы с простертыми крыльями, и казались символом воскресения того, кого больше не было”[355].

Какой урок мы можем извлечь из этой истории? У вас пока вышло всего две книги, и чтобы когда‐нибудь их выставили по три в витрине книжного магазина, вам надо написать еще очень много. Надеюсь, мы посмотрим на них вместе и вспомним это прозрение Пруста. Мой дорогой Жоэль, я уверен, вы согласны со мной, что не следует слишком быстро успокаиваться и почивать на мимолетных лаврах, но все же, когда я думаю об истекшем годе, мне кажется, что у нас с вами все совсем неплохо.

Бернар

•

Я поднял глаза от экрана мобильника, в памяти которого отыскал мейл Бернара, чтобы прочесть его Скарлетт.

– Он всегда со мной.

– Что бы вы сказали ему, если бы он сидел сейчас напротив вас? – спросила Скарлетт.

– Я бы сказал: “Мне так вас не хватает, Бернар. Париж уже не тот, с тех пор как вы его покинули. Вы изменили мою жизнь. А я так и не успел вас поблагодарить”. А он бы засмеялся и ответил добродушно: “Успели, Жоэль. Не волнуйтесь”. – “Знаете, – продолжал бы я, – мне без вас что‐то расхотелось издавать свои романы”. Он бы снова засмеялся: “Но вы же писали до меня и напишете после. Да вы и так уже увязли по уши в новом романе”.

Я подумал, что трудно воздать должное выдающимся людям. Потому что непонятно даже, с чего начать. Бернар придал смысл моей жизни. Он оберегал меня. Он стал моей счастливой звездой. Но звезды рано или поздно гаснут.

Я совсем раcчувствовался, да и Скарлетт тоже, как мне показалось. Она взяла меня за руку. Наши лица сблизились через столик, губы тоже. Но тут раздался чей‐то голос:

– Мадам Лонас?

Мы обернулись. Нам улыбался невысокий человек в костюме.

– Простите, что беспокою вас, мадам, я заместитель директора этого отеля. Мне передали, что вы хотите поговорить с кем‐то из руководства, и я решил убедиться, что вы довольны своим пребыванием у нас. Что‐то не в порядке?

Скарлетт успокоила замдиректора, объяснив, что ей хотелось бы задать ему несколько вопросов о происшествии в номере 622.

– Это никакой не секрет, но, если не возражаете, – сказал он, – я предпочел бы побеседовать с вами в более уединенном месте. Давайте встретимся чуть позже.

После ужина (мы ели потрясающую пасту, Скарлетт – со свежими помидорами и базиликом, я – под сливочным соусом с шалфеем) он пригласил нас выпить. Мы сидели в уютном кабинете директора “Паласа”, обставленном старинной мебелью. У камина стояли друг напротив друга четыре кресла.

– Я знаю, вы расспрашивали консьержа о номере 622, – начал замдиректора. – Мы стараемся лишний раз не вспоминать столь трагический эпизод в истории отеля. Как я уже сказал, мы не делаем секрета из этого убийства, но, как правило, предпочитаем ложь во спасение, чтобы не напугать клиентов.

– Ну раз уж мы говорим откровенно, расскажите, что произошло, – попросила Скарлетт.

– Увы, ничем не могу вам помочь, я тогда еще здесь не работал.

– Кто был директором в то время?

– Эдмон Роз, знаменитый владелец “Паласа”. Он, собственно, построил отель и на протяжении нескольких десятилетий был тут главным человеком.

С этими словами он показал на портрет мужчины в военной форме, висевший над камином.

– Это месье Роз? – спросила Скарлетт.

– Совершенно верно. Я слышал, что он был человек неординарный, наделенный природным обаянием. Подполковник армейского резерва, он умел подчинять себе людей, но ему были свойственны и проявления необычайной нежности.

– Не знаете, как нам добраться до месье Роза? – спросил я.

– К сожалению, он давно умер.

– Нам обязательно надо поговорить с сотрудником “Паласа”, работавшим в тот уикенд, когда произошло убийство, – настаивала Скарлетт.

Замдиректора задумался, прежде чем ответить:

– Ну, персонал тут постоянно меняется. Но вот Бинар, я полагаю, сможет удовлетворить ваше любопытство. Это наш бывший банкетный менеджер, он всю жизнь прослужил в “Паласе”. Год назад Бинар вышел на пенсию, но живет по‐прежнему в Вербье. Я часто вижу его утром в кафе у почты. Вы наверняка застанете его там.