Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 105 (всего у книги 311 страниц)

– Думаешь, Отец выбрал ребенка через эту организацию? – наконец спросил Тирелли.

– Возможно. Не исключено, что не его одного.

– Но мальчик, пропавший в Пратони, «Компас» не посещал…

– Организация закрылась, и Отцу пришлось искать новый способ выбора жертв.

– Если предположить, что связь действительно существует.

– Поэтому я тебе об этом и рассказываю. Ты знаешь кучу людей – врачей, добровольцев… Можешь узнать, кто управлял «Компасом»? Довольно будет, если ты найдешь кого-то, кого я смогу расспросить.

Тирелли тяжело, со скрипом в коленях, поднялся.

– Помнишь старый сериал «Куинси»? – спросил он.

Коломба отрицательно покачала головой.

– Там патологоанатом ловит убийц. Подобный сюжет всегда казался мне нелепым. Я исследую человеческие внутренности, а не темные переулки.

– Ты единственный, к кому я могу обратиться.

Он кивнул:

– Знаю, поэтому и не отказываю. Так и быть, сделаю пару звонков.

– Спасибо.

Тирелли повернулся, чтобы уйти. Коломба снова подозвала его к себе:

– Марио… говори только с теми, кому доверяешь, и рассказывай как можно меньше. Будь осторожен.

Патологоанатом улыбнулся.

– Конечно буду. Я дорожу своей старой шкурой, – сказал он.

Коломба проводила его взглядом. Она знала, на что способен Отец, поэтому на сердце было тревожно.

4

У человека, которого Коломба и Данте называли Отцом, было единственное жизненное кредо – держаться в тени. Покупки он делал только в крупных супермаркетах и универмагах, которые чередовал, чтобы не запомниться кассирам. Носил исключительно дешевые, однако всегда чистые и выглаженные костюмы, чтобы не привлекать лишних взглядов. Избегал ярких цветов, броских узоров. Предпочитал серый и коричневый цвета – черный казался ему крайностью. Ездил на подержанном универсале, жил в однушке, вместо спортзала упражнялся со снарядами, которые хранил в чулане и доставал по утрам. Не открывал банковских счетов на собственное имя, никогда не обедал в ресторанах, не посещал театры и кино. Дважды в месяц позволял себе проститутку, которую специально выбирал на улице среди не говорящих по-итальянски иностранок. Платил, сколько просили, и ни с одной не встречался больше раза. Помимо этого, единственными его развлечениями были телевидение и книги по военной истории. Он не пил и не курил. Он был самодостаточен, и его жизнь наполняла работа. Друзей у него не было, и лишь единицы знакомых знали его настоящее имя и действительный род занятий.

Один из таких знакомых сейчас сидел перед ним на автозаправке на восьмом километре Большой кольцевой дороги, в углу стоянки, где не было камер наблюдения. Годы его не красят, подумал он. Жировые складки на боках и обвисшие грудные мышцы говорили о недостатке физической нагрузки, лопнувшие капилляры на носу – о пристрастии к выпивке. Вдобавок ко всему он скалил зубы и без умолку молол языком, пытаясь освежить в памяти события давних лет, о которых благоразумно забыл. Глядя на него, человек, которого Данте и Коломба называли Отцом или Зардозом, подумывал отказаться от начального плана. Поболтать с этим типом как ни в чем не бывало, попрощаться, а потом проследить за ним до дому и убить. Этот распущенный, безвольный пьяница не умеет держать язык за зубами и представляет собой только угрозу. Однако еще большая угроза нависла теперь над его работой, и он понимал, что не может отступиться от задуманного. Разумеется, от старого знакомого придется избавиться, но позже, когда он сделает свое дело. А пока, чтобы минимизировать риски, ему нужен партнер. Временный партнер.

Получив предложение работы, человек, которого он не видел более двадцати лет, довольно кивнул. Стоило перейти к денежному вопросу – и его удовольствие сменилось воодушевлением, хотя спустить заработанное ему было не суждено. После бесполезной болтовни, шуточек и похлопываний по спине он наконец задал единственный вопрос, который имел значение. Когда и где?

– Сегодня ночью, – ответил человек, которого знали под именем Отец. – В больнице.

И передал ему шприц.

5

Минутилло удалось добиться, чтобы Данте отпустили, только в семь вечера. Когда он спускался по ступеням участка, адвокату пришлось поддерживать его под руку. Данте больше суток не спал, ел только печенье из автомата и страдал от синдрома отмены, поскольку у него не было ни лекарств, ни кофеина. Если после первого допроса он и был еще способен ясно мыслить, то все случившееся после того, как магистрат из команды Де Анджелиса снял с него показания, помнил лишь урывками – до тех самых пор, пока на балконе, где его держали, к счастью уже без наручников, не показался адвокат.

Как и после встречи с Де Анджелисом в придорожной забегаловке, Минутилло отвез Данте домой и дождался, пока тот примет душ и выпьет лошадиную дозу таблеток и ведро кофе. Помимо прочего, Данте тайком от друга принял две таблетки риталина – лекарства, которое в США прописывали в качестве седативного средства для гиперактивных детей. Эффект, оказываемый им на взрослых, был прямо противоположным. По мере того как кофеин и пилюли начали действовать, мысли Данте перестали путаться, и Минутилло даже удалось заставить его съесть соевый гамбургер и пачку крекеров. Однако, поев, Данте тут же заметил, что что-то не так: в квартире царил непривычный беспорядок. Стопки книг были рассыпаны по полу, коробки с едой расставлены не по цветам, посылки вскрыты. От компьютера остался один монитор, а шкафы были распахнуты, так что виднелось все содержимое. Оглядевшись, Данте впервые обратил внимание, что его одежда тоже свалена как попало, поэтому ему и пришлось рыться в куче тряпок на дне гардероба в поисках сменного костюма. И если бы он не действовал на автопилоте, то сразу бы это заметил.

– Что случилось? – с опаской спросил он, предчувствуя, что ответ ему не понравится.

– В квартире прошел обыск, – сказал адвокат.

Данте выронил столовые приборы:

– Черт!

– Не беспокойся, я позабочусь, чтобы тебе все вернули.

– Что все? Что они забрали?

Минутилло смущенно замялся:

– Данте…

Но тот, не дослушав, уже бросился в гостевую. Коробки, еще недавно загромождавшие комнату до самого потолка, исчезли. На полу лежали только футляр от видеокассеты со вторым сезоном «Рыцарей дорог» и горстка телефонных карточек. Данте нагнулся и подобрал их: карточки были винтажными. Вероятно, полицейские открыли коробки и свалили все как попало.

– Мне очень жаль, – произнес за его спиной Минутилло.

Данте стиснул карточки, порезавшись о жесткий пластик.

– Проклятие! Твою мать! – закричал он. – Два года работы псу под хвост! Исследования, сортировка!

– Тебе все вернут.

– Грязным, перемешанным! Дерьмо! – Данте швырнул карточки об стену, схватился за каркас кровати, которая в последние годы была покрыта его коллекцией, и потряс ее над полом, подняв облако пыли и ругаясь на трех языках.

Минутилло молча дожидался, пока он выпустит пар. Его друг уже был так измотан, что ждать ему пришлось недолго. Вскоре несчастный Данте в расстроенных чувствах рухнул на каркас кровати. Глаза его блестели. Ему хотелось плакать.

– Я присутствовал при обыске, – успокоительно сказал Минутилло. – И, как мог, минимизировал ущерб.

– Теперь понятно, почему кофе был такой паршивый. Они перемешали зерна. Придется разбирать их одно за другим. Или выбросить к чертовой матери.

– Можешь назвать это блендом Де Анджелиса, – попытался разрядить обстановку Минутилло.

– Так это его приказ? – Данте предупреждающе поднял руку. – Можешь не отвечать. Я и так чувствую себя идиотом. Можно было не спрашивать. Это очевидно. Я в списке подозреваемых?

– Пока нет. Но уже того, что ты оказался на месте взрыва, прокуратуре достаточно, чтобы вывернуть тебя наизнанку, как носок.

– Они и квартиру КоКи обыскали?

– Да. А саму ее от греха подальше отстранили. Что совершенно бессмысленно, поскольку она и так в административном отпуске. Говорят, пока она была под транквилизаторами, у нее конфисковали пистолет и полицейское удостоверение.

– Де Анджелис сводит с ней счеты за то, что она вмешалась в расследование по делу Мауджери, – мрачно произнес Данте.

– Если я что-либо смыслю в подобных вопросах, это только начало. Любую вашу оплошность он обернет против вас. И…

Данте уныло развел руками:

– И что? Давай же, не томи. Хуже быть уже не может…

– От некоего лица в прокуратуре журналисты узнают, что ты «лицо, располагающее информацией относительно расследуемых вопросов», или подозреваемый. Твое имя попадет в газеты.

– И всплывет старая история.

– Да.

Данте обхватил голову руками:

– Вот дерьмо!

– Я найду место, где ты сможешь остановиться.

– Ты знаешь, во сколько мне обошлась перепланировка квартиры под мои нужды? – все еще не до конца осознавая тяжесть своего положения, спросил Данте.

– Знаю, – улыбнулся Минутилло. – Я же судился с архитектором.

– Потому что он оказался халтурщиком. Теперь квартиру придется продать. Кто ее купит в таком виде? Эксгибиционист? Порнозвезда, которая хочет, чтобы ее обнаженными прелестями любовался каждый прохожий?

– Когда все уляжется… – начал было Минутилло.

– Ничего не уляжется, – перебил Данте. – Даже если Отец, Де Анджелис и все его дружки исчезнут, как по мановению волшебной палочки, сюда выстроится целая процессия из тех, кто ищет пропавшую родню. «Прошу, помогите нам», – пародируя отчаяние, прогнусавил он. – Плавали, знаем.

Минутилло не спорил. Он прекрасно понимал, что Данте прав. Так действительно уже было не раз.

– Давай не будем усугублять. Сейчас главное – не провоцировать Де Анджелиса. Иначе он может еще больше усложнить тебе жизнь.

Данте опустил глаза, внимательно разглядывая носки ботинок.

– Что было на флешке Ровере?

– Мне не удалось ее открыть. Флешка запаролена, и я предпочел не вводить пароль наугад.

– Она у тебя с собой? Дай, пожалуйста.

Минутилло провел рукой по подстриженным ежиком волосам.

– Ты слышал, что я только что сказал? Понимаешь, чем рискуешь?

– Может, если я суну голову в песок, Де Анджелис и оставит меня в покое, но как быть с Отцом?

– Лично тебя он до сих пор не трогал.

– Верно. Он всего лишь прикончил – сколько человек?.. – потому что мы напали на его след. Думаешь, он теперь так просто все оставит? – Данте покачал головой. – Я уже близко, Роберто. Слишком поздно сдаваться.

Минутилло вздохнул:

– Как думаешь, что на флешке?

– Ты знаешь кого-то, кто бы настолько заморочился, чтобы запаролить флешку?

– Никого.

– Значит, что бы там ни было, это что-то важное.

Несколько секунд Минутилло молча смотрел на друга.

– Я за тебя волнуюсь, Данте, – сказал он. – Волнуюсь, как никогда.

Данте улыбнулся и притворно зевнул:

– Не переживай. Я слишком устал, чтобы впутываться в неприятности. Думаю, сейчас мне не помешает хорошенько выспаться.

Минутилло попрощался. Услышав шум его отъезжающего автомобиля, Данте спрятал флешку в конверт и положил его в карман, после чего наспех накинул металлизированную серую парку, в которой едва не тонул, и вышел из квартиры. В сравнении с недавними приключениями спуск по лестнице показался ему приятной прогулкой. А может, он просто удачно смешал таблетки. Спустился он всего за десять минут. На улице Данте настороженно огляделся. Ему никогда в жизни не доводилось уходить от слежки, но он не сомневался, что, если бы за ним был хвост, он бы его заметил. Вдоволь попетляв по улочкам Сан-Лоренцо, которые уже начинали заполняться детворой, он понял, что все спокойно.

Первым пунктом его маршрута стал расположенный в начале улицы Волши бар «Марани». Владельцы прекрасно знали Данте и любили – он был единственным посетителем, который сидел на заднем дворе даже под зимним дождем. Данте оставил им конверт, предупредив, что кто-нибудь заберет его до закрытия, и пешком дошел до телефонного автомата на улице Бокканегра. Двадцатиминутная прогулка пошла ему на пользу: он окончательно стряхнул с мозга паутину. Он позвонил Сантьяго, сообщил, где забрать конверт, объяснил, что делать, и попросил поторопиться. Да, он заплатит, обнадежил его Данте, но только по завершении работы.

Повесив трубку, он понял, что возвращаться домой и ложиться спать ему не хочется. Риталин, который поначалу разогнал сон, теперь горел у него внутри, как бензин. Мозг работал на полных оборотах, без остановки выстраивая гипотезы и сценарии, в центре которых неизменно оказывался Ровере. Разрешив загадку собственного вовлечения в дело Мауджери, Данте выдвинул новый вопрос: когда этим делом начал заниматься Ровере? А главное, почему?

То немногое, что он знал от Коломбы о Ровере и его предыдущих расследованиях, никоим образом не связывало его с Отцом. И потом, он производил впечатление основательного, рассудительного полицейского, который взвешивал каждый свой шаг и на службе, и в личной жизни. Начальник спецподразделения уж точно не был столь безрассуден, чтобы совать нос в чужое расследование забавы ради.

Данте надеялся, что на его вопросы хотя бы частично ответит содержимое флешки, которая вскоре окажется в ловких руках Сантьяго. Но ему не терпелось узнать все как можно скорее, и обратиться он мог только к одному человеку. Дождавшись, пока какой-то марокканец закончит ворковать с далекой невестой, он сделал еще один звонок. На этот раз он позвонил женщине, которая много лет разыскивала сестру, чьи останки Данте в конце концов нашел под полом в доме ее свекра. Женщина до сих пор была ему благодарна. По стечению обстоятельств она как раз работала в больнице, где лежала Коломба. Женщина назвала ему номер палаты, правда сейчас была не ее смена. Данте попросил ее описать план отделения и понял, что справится и без посторонней помощи. Его неугомонный мозг буквально кипел, так что ему и в голову не пришло дожидаться утра. Он вызвал такси и, опустив все окна, доехал до больницы. Попросив высадить его в нескольких метрах от здания, он перелез через забор и оказался в саду. Он на ходу считал окна третьего этажа. В голове вертелся план больницы: стоило закрыть глаза – и перед ним появлялась ее трехмерная модель. Данте остановился под сенью кипариса. Палата находилась на третьем этаже – прямо над ним. Он взобрался на дерево, как по лестнице. Лазил он всегда довольно ловко. Хотя у него была всего одна здоровая рука, по ветвям он карабкался не хуже обезьяны. К тому же его худощавое телосложение облегчало задачу. Одна из верхних ветвей была достаточно толстой, чтобы выдержать его вес, и находилась как раз на уровне окна. Оседлав ветку, Данте понял, что до карниза ему не допрыгнуть. Зато теперь он видел освещенную тусклым ночником койку Коломбы и ее лицо среди подушек.

Обдумывая, не стоит ли слезть и бросить камешек в ее окно, он заметил, что в палате кто-то движется. Силуэт незнакомца едва угадывался на границе отбрасываемой уличным фонарем полосы света, но Данте сразу понял, что тот задумал недоброе. На мужчине был больничный халат, но держался он совсем не так, как врачи и санитары. Тем, кто привык иметь дело с чужими страданиями, обычно свойственны скупые, почти резкие движения. Кем бы ни был этот тип, он нервничал, словно знал, что не имеет права находиться в палате.

Мужчина шагнул к постели – теперь Данте видел его руки. Он сжимал у горла ворот халата. Универсальный жест тревоги и самозащиты. Незнакомец двигался крадучись, как будто готовился приступить к выполнению сложной и опасной задачи. Нельзя просто ждать у моря погоды. Надо поднять тревогу, разбудить Коломбу, а если потребуется, поднять на ноги всю больницу! Но не успел Данте на что-то решиться, как из темноты среди деревьев донесся шепот, обжегший его, подобно кнуту. Данте немедленно затрясло. Этот шепот будил в нем самые страшные, самые непреодолимые кошмары, рвущие нутро и леденящие кровь.

Он вцепился в ветку, словно какая-то сила арканом тянула его к земле.

«Не смотри, – приказал он себе. – Не смотри вниз».

Но шепот впивался в кровь, подавляя волю. Данте медленно опустил глаза к пролегшей между двумя фонарями полосе тьмы, откуда доносился голос. К стене больницы прислонился человек. Руки его были расслабленно опущены. В темноте мерцали почти белые, словно пустые, глазницы. Эти глаза Данте видел всего однажды, но так и не смог забыть.

Мужчина велел ему спуститься. Сказал, что он глупая Скотина и должен понести наказание.

Это был Отец.

6

В палате Коломбы мужчина в халате сделал еще шаг к койке, проклиная себя за то, что собирается сотворить. Не то чтобы его мучила совесть, просто он думал, что дни крови и риска для него давно остались позади. Но Немцу не отказывал никто – особенно когда тот глядел на тебя оценивающе, будто собираясь перерезать тебе глотку. Он совершил огромную ошибку. Надо было отключить телефон сразу же, как из трубки донесся незабываемый голос из далекого прошлого.

Но откуда ему было знать, что Немец до сих пор не покончил с их старыми делишками? По правде говоря, он не сомневался, что тот давно сыграл в ящик. Однако вопреки седине и морщинистой шее, это был все тот же опасный сукин сын. Самый опасный из всех.

Немец… Человек в халате раз за разом мысленно повторял это слово, пытаясь еще немного потянуть время. Настоящего имени Немца он никогда не знал. «Никаких имен. Никаких записок. Никакой болтовни». Эти правила Немец установил еще в их золотые денечки, хотя к самому нему они не применялись. Уж он-то всегда знал все и обо всех.

Мужчина вытер взмокший лоб рукавом. Он уже в который раз подумывал послать все к чертям и уйти. Но даже если ему удастся сбежать и на какое-то время сбросить Немца с хвоста, он знал, что ждет его потом: голод. Ни тебе ежемесячного чека, ни прикрытой задницы. Он столько лет плевал в потолок, что снова искать работу ему не улыбалось. Совсем не улыбалось. Лучше уж по-быстрому выполнить приказ Немца и вернуться к легкой жизни.

Человек в халате сделал еще один шаг к Коломбе. Теперь, когда глаза привыкли к темноте, он отлично ее видел: девушка дышала тихо, но с присвистом, как будто у нее заложен нос.

«Интересно, чем она ухитрилась так насолить Немцу», – подумал он. Самого Немца он об этом не спросил. Не спросил даже о том, почему она должна умереть.

Резиновые перчатки притупляли чувствительность, и мужчине пришлось изрядно покопаться в кармане, прежде чем он нащупал шприц. Пятисантиметровый шприц заканчивался толстой ветеринарной иглой. Такая игла прочнее обычных и вряд ли сломается в самый неподходящий момент. Немец приказал ему воткнуть шприц в трубку капельницы, чтобы не оставлять следов на теле. Работенка не бей лежачего, Немец и сам бы с ней запросто справился. Вот только женщина знала его в лицо и перепугалась бы, увидев в своей палате. В таких делах не обойтись без тишины и анонимности.

Мужчина вошел в больницу, притворившись, будто навещает родственника, закрылся в туалете бара на нижнем этаже и дождался наступления ночи. Ему было известно и то, что туалеты убирают только по утрам, и то, что в нужном ему отделении всего две ночные сиделки, а единственный врач дежурит в приемном покое. Дождавшись полуночи, он надел белый халат и поднялся по лестнице. Мужчина придерживался заранее намеченного маршрута и прятался, завидев кого-то из медперсонала. Проникнуть в больницу оказалось нетрудно, а выйти будет и того проще. Ну а если кто-то все-таки его заметит… Что ж, сцапать себя он не позволит. Это не предусмотрено инструкцией.

Мужчина в халате вгляделся в лицо Коломбы, удостоверился, что та не проснулась, и потянулся через койку к трубке капельницы, стоящей с противоположной стороны постели.

В этот момент за его спиной раздался звон разбитого стекла. Его сердце подскочило к горлу. Он резко обернулся и увидел, что кто-то разбил окно палаты, бросив в него ботинок, который теперь медленно вертелся на полу.

– Что случилось? – чуть слышно пробормотала Коломба.

«Черт, проснулась», – подумал человек в халате.

– Нужно поменять капельницу, – с улыбкой сказал он, пытаясь сойти за медбрата. – Спите.

Коломба наморщила нос. От мужчины несло алкоголем, и ни на кого из санитаров, давно пожелавших ей доброй ночи, он не походил. Тут она увидела разбитое окно и растерянно приподнялась на локте:

– Погодите-ка…

– Не шевелитесь, пожалуйста. – Мужчина в белом халате положил одну руку ей на плечо, чтобы не дать ей встать, а другой снова потянулся к капельнице.

С Коломбы мгновенно слетели остатки сна. Всем телом ощутив, что что-то не так, она оттолкнула от себя незнакомца:

– Не прикасайтесь ко мне.

Вместо ответа мужчина внезапно с такой силой схватил ее свободной рукой за горло, что легкие Коломбы резко сжались. По комнате закружились тени, и в ушах зазвучали крики и стоны. Мужчина, не ослабляя хватки, опрокинул ее на койку и прижал коленом к постели, одновременно нащупывая трубку левой рукой. На грани обморока Коломба нацелилась в лицо нападающему сжатыми пальцами правой руки. Ей повезло: она попала ему в глаз и почувствовала, как ноготь ее указательного пальца вонзился в веко. Мужчина хрюкнул и, на миг отпустив ее шею, закрыл руками лицо. Коломба тут же попыталась закричать, но с губ не сорвалось ни звука.

Мужчина ударил ее кулаком в лицо, и она, перекатившись через койку, рухнула на пол, потащив за собой стойку капельницы. Она сильно ударилась головой, и резкая боль разогнала метавшиеся по палате тени. Коломба набрала в легкие воздуха и снова попыталась закричать, но гортань закрылась, как капкан. Нападающий, из левого глаза которого лилась кровь, пинком в ребра бросил ее об стену и попытался вонзить ей в шею иглу. К этому моменту мужчине было уже плевать на инструкции. Ему просто хотелось ее прикончить.

Собрав последние силы, Коломба ударила его по яйцам подъемом ноги. Мужчина застонал и, задыхаясь, упал на свободную койку. Слишком слабая, чтобы подняться, она на четвереньках поползла к двери. Дотянувшись до дверной ручки, она потянула ее, но дверь не подавалась. Когда она заметила, что нападающий заблокировал дверь деревянным клином, было уже слишком поздно – мужчина схватил ее сзади и швырнул об стену. Мгновение Коломба видела только пронизанную серебряными звездами черноту. Боль в голове была невыносимой.

Почти ослепнув от застилающей глаза крови, мужчина в белом халате снова попытался воткнуть в нее шприц. Когда иглу отделяла от ее груди всего пара сантиметров, Коломба отчаянно блокировала удар обеими руками. Мокрое от пота лицо склонившегося над ней мужчины побагровело от напряжения. Он отдувался, как кузнечный мех; из приоткрытого рта вырывалось прерывистое зловонное дыхание.

– Долбаная шлюха! – пробормотал он. – Я тебе покажу, сучка!

Коломба резко дернула его руку книзу. Шприц описал дугу и воткнулся в плоть над коленом нападающего. Она вдавила поршень ударом ладони. Мужчина распахнул рот, чтобы закричать, но не успел издать ни звука. Вены на его шее и лице вздулись и налились кровью. Мужчина рухнул набок. Его невредимый глаз остекленел, изо рта пошла пена. Каким бы ни было содержимое шприца, эффект был мгновенным. В горле у мужчины заклокотало. Несколько секунд он корчился, как уж на сковородке, а потом замер. Коломба прижала палец к его шее: пульса не было. Мужчина был мертв.

В этот момент в дверь постучали.

7

Стоящая в коридоре медсестра дергала за дверную ручку и пыталась докричаться до Коломбы. Коломба не откликалась. Она пыталась отдышаться и не могла отвести глаз от лежащего перед ней трупа.

«Я его убила», – подумала она.

На миг ее захлестнуло обжигающее осознание того, что она оборвала чужую жизнь. Жестокая внутренняя дрожь, казалось, вот-вот вдребезги разобьет ее тело. Кем бы ни был этот человек, она лишила его всего. Будущего и прошлого, надежд и страхов. Одним движением она превратила его из живого существа в вещь. Перед ее глазами снова возникли погибшие в Катастрофе, агонизирующий на тротуаре грабитель, застреленный ею в первый год службы в Палермо, и, наконец, первый виденный ею труп – распростертый на изгаженном матрасе, с облепленным мухами лицом наркоман, чье тело она обнаружила в его квартире спустя неделю после смерти. Ощутив бремя всех этих смертей, накрывшее ее, словно бетонный плащ, Коломба снова начала задыхаться. Она вонзила ногти в ладони.

«Не сейчас, – сказала она себе. – Не из-за этого сукина сына, который хотел тебя прикончить».

В дверь продолжали колотить. К голосу медсестры присоединился голос мужчины.

– Кажется, пациентка упала с кровати, – сказала медсестра.

– Проблема не в замке, – ответил мужчина. – Что-то блокирует саму дверь.

Стараясь двигаться как можно тише, Коломба поднялась на ноги. Что ей делать? Логичнее всего было бы открыть дверь и вызвать коллег, но, если она станет утверждать, что Отец подослал к ней убийцу, никто ей не поверит. Она только впустую потратит драгоценные минуты, часы. Если Отец и оставил какие-то следы, за это время он их заметет.

– Пойду поищу какой-нибудь рычаг, чтобы взломать дверь, – сказал мужчина.

Коломба провела рукой по лицу. Действуя в одиночку, она подвергнет себя неимоверному риску. Прежде всего, она рискует попасть под следствие за убийство, ведь жертва нападения не сбегает, бросая на полу своей палаты труп. Если она так поступит, то неизбежно навлечет на себя подозрение. Разозлившись на саму себя, Коломба покачала головой. Не время думать о последствиях. Она в долгу перед Ровере и перед похищенными Отцом детьми.

Коломба огляделась в поисках способа выбраться. При виде выбитого стекла она вспомнила, как ее своевременно разбудил брошенный в окно ботинок. Этот ботинок она не могла не узнать: криперы «Доктор Мартенс» на пятисантиметровой платформе носил только один ее знакомый.

Она выглянула в разбитое окно, ожидая увидеть Данте на лужайке. К ее изумлению, он сидел, вцепившись в ветку дерева прямо перед ней. Уличный фонарь отбрасывал свет на его смертельно перепуганное лицо.

– Данте! – напрягая севший голос, позвала она.

Даже не поведя взглядом в ее сторону, Данте продолжал сжимать ветку руками и ногами и, казалось, не помнил, где находится.

Из коридора снова донесся мужской голос.

– Попробую вот этим, – сказал мужчина. Что-то металлическое тут же с шумом поддело дверной косяк. – Удалось вам достучаться до пациентки?

– Она не откликается. Не то чтобы она была в тяжелом состоянии. Надеюсь, она не ударилась головой.

– Постараюсь сработать побыстрее.

– Вот дерьмо! – пробормотала Коломба.

Схватив мертвеца за воротник, она затащила его в туалет. Хотя он был костлявым и ниже ее ростом, волочь его оказалось настолько тяжело, что она чуть не потеряла сознание. Коломба закрыла дверь, подбежала к кровати, подняла стойку капельницы и снова прикрепила пластырем катетер к руке. Потом она задернула шторы и ударом ноги затолкнула ботинок Данте под кровать. Пол был все еще усеян осколками стекла, но тут она мало что могла сделать. Она только передвинула стол в центр комнаты, поставила перед дверью стул и отбросила деревянный клин.

Дверь с металлическим лязгом распахнулась. У самого порога, загораживая медсестре и служителю проход, сидела Коломба.

– Так это вы заперли дверь? – удивленно спросил мужчина с огромной отверткой в руке.

– Нет, – пробормотала Коломба. – Ее заклинило. Я пыталась вам сказать, но у меня пропал голос.

– У вас все в порядке? – спросила медсестра.

– Да.

Служитель собрал инструменты и с озадаченным видом пошел прочь.

Медсестра пристально смотрела на Коломбу, не зная, как поступить. Будь это обычная пациентка, она бы велела ей возвращаться в постель, но человек из полиции – особый случай. Всей больнице известно было, кто она такая, и о ней ходили тревожные слухи. Во-первых, поговаривали, что она не в своем уме. И что даже собственные коллеги в чем-то ее подозревают. Достаточно было поглядеть, как они входят и выходят из палаты: у них на лбу все было написано. Непонятно, почему у двери не выставили охранника, как в кино.

– Вам нужно вернуться в постель, – стараясь звучать как можно внушительней, сказала она. – Позвольте вам помочь.

– Я лучше посижу, – не сводя с нее глаз, прошептала Коломба.

Медсестра прочитала в ее взгляде глухую угрозу, хотя на самом деле Коломба смотрела на нее с мольбой.

«Прошу тебя, уходи».

– У вас точно все хорошо?

– Да, насколько это вообще возможно в моем состоянии, – прошептала Коломба. – Пожалуйста, дайте мне побыть одной.

Медсестра попятилась. До сих пор пациенты на нее не нападали, но кое с кем из коллег подобное случалось. Один даже заразился гепатитом, после того как его укусил пьяница в белой горячке. Нет уж, спасибо.

– Я попрошу врача к вам зайти, – сказала она.

– В этом нет никакой необходимости, – ответила Коломба.

– Посмотрим, – пробормотала медсестра, отворачиваясь, и почувствовала, как по спине пробежала дрожь.

Подождав несколько секунд, Коломба вскочила на ноги и чуть не упала. Голова как будто превратилась в тыкву. Она снова заперла дверь, подперла ее клином и вернулась в туалет. Тело находилось там же, где она его оставила. Под ним расползалась огромная лужа мочи.

«Только этого не хватало», – подумала Коломба, наклоняясь, чтобы обыскать карманы мужчины. Она нашла бумажник, связку ключей, дистанционный ключ от автомобиля «опель» и магнитную карту. Мобильника при нем не оказалось. Коломба повертела карточку в руках. Насколько она знала, во многих больницах персоналу выдавались магнитные пропуска, однако на них должны быть напечатаны имя и фотография владельца. На этой же карте не было ни того ни другого.

Это была фальшивка – дубликат, с помощью которого незнакомец проник в отделение, чтобы ее убить. В бумажнике лежали деньги, кредитка и с виду настоящие водительские права на имя некоего Лучано Феррари пятьдесят восьмого года рождения, проживающего в Риме по адресу: улица Помпео Магно, дом один. Коломба убрала права обратно в бумажник и снова положила его в карман мужчины, а остальное спрятала в рукав пижамы. Она подошла к металлическому шкафчику для личных вещей: одежды там больше не было. Вспомнив, что отдала ее друзьям, когда те пришли ее проведать, она тихонько выругалась.

Коломба взяла свой мобильник и надела ботинки. Стоило ей нагнуться, чтобы завязать шнурки, и в глазах потемнело. Она чуть не потеряла сознания. Она снова вонзила ногти в ладони и немного пришла в себя. Оглянувшись на окно – Данте до сих пор сидел на дереве, – она выбила из-под двери клин и выглянула из палаты: коридор был пуст. Внезапно вспомнив о ботинке, она вернулась за ним, вышла в коридор и незамеченной добралась до лестницы. Спускаться было тяжело. Головная боль стала настолько сильной, что ее затошнило. Наконец она спустилась на нижний этаж, и перед ней оказался ведущий к регистратуре коридор, отделенный от лестницы двумя дезактивированными стеклянными автоматическими дверьми, и аварийный выход. Она направилась было к нему, но тут же поняла, что сигнализация перебудит всю больницу.