Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 311 страниц)

7

Они сели на веранде принадлежащего туркам бара неподалеку от КПП «Чарли» или, скорее, его реконструкции: по сторонам будки стояли два одетых как советский и американский пограничники актера, селфи с которыми обходилось туристам в два евро.

Сжимая лохмотья своего пиджака а-ля «Дюран-Дюран», Данте плюхнулся на сиденье. К счастью, в баре продавались сигареты, и он дымил как паровоз, открывая рот, только чтобы заказать водку со льдом и перевести термины, непонятные Коломбе. По-английски он говорил несравненно лучше, чем она.

Андреас мало напоминал онаниста, которым рисовался в воображении Коломбы, и даже не жил с матерью. Он казался вполне довольным жизнью и ее простыми радостями – любил вкусно поесть, выпить и приударить за любым существом женского пола, попавшим в его поле зрения, что и попытался проделать с официанткой. Объясняясь на английском с сильным акцентом, Андреас сообщил, что десять лет подвизался уголовным хроникером, после чего почти полностью переключился на загадки и легенды. Его гид по волшебному Берлину разошелся огромным тиражом. Почти так же хорошо продавалась книга Андреаса о паранормальной холодной войне, в которой он поведал, как ЦРУ и КГБ соперничали в исследованиях телепатии и телекинеза. Он сотрудничал со множеством ежедневных газет и журналов и часто выступал по телевизору в качестве приглашенного эксперта.

– Я не утверждаю, будто верю во все, что пишу, – пояснил Андреас, опрокидывая в себя второй литр пива. – Зато я непредвзят и ничего не выдумываю. Все мои материалы основаны на популярных в свое время текстах и исторических исследованиях. Хоть и немного сумасбродных, – со смехом добавил он. – Берлин полон историй. Фильмы не врут – это и правда город шпионов. Знаете, сколько бывших шпионов Штази, информаторов и коллаборационистов до сих пор живы?

Коломба и Данте покачали головой.

– Двадцать тысяч. И большинство из них живут здесь. Они неиссякаемый источник сюжетов. Но и вы двое… – Журналист взглянул на них, словно любуясь восхитительной картиной. – В следующей книге я, помимо прочего, собираюсь описать вашу захватывающую эпопею с Отцом, а главное – заточение господина Торре. Я читал обо всех ваших приключениях. Если вам нужен искренний почитатель, готовый вместе с вами бороться со злом, только скажите. Обещаю, я сяду на диету. – Он снова рассмеялся.

Коломба улыбнулась:

– Мы подумаем. А пока нам нужна только кое-какая информация о случае, который вы приводили в своем блоге, господин Хубер.

– Зовите меня Андреасом, пожалуйста. Могу я называть вас Коломбой?

– Конечно.

– О каком случае?

– О пожаре в «Абсенте».

Андреас удивленно приподнял бровь:

– С тех пор целая жизнь прошла.

– Два года.

– Боюсь, я посвятил этой истории не слишком много времени, – сказал он. – Что вы хотите узнать?

Коломба покосилась на Данте. Тот со свесившейся из уголка рта сигаретой вглядывался в свой бокал, словно пытаясь понять, что в него налито.

– Ты с нами? – спросила она.

Не поднимая глаз, Данте кивнул. Помощи не дождешься.

– Все, что вы можете рассказать, помимо того, что мы уже прочитали, – сказала Коломба.

Андреас покачал огромной головой:

– Больше мне почти ничего не известно. Прошло два года, но ничего нового не случилось. Пожар, кажется, произошел в августе, и следствие установило, что причиной возгорания послужило короткое замыкание.

– А жертвы находились под воздействием наркотиков, верно?

– Если быть точным, волшебных грибов. Следователи подозревали, что владелец клуба приторговывал наркотой, но, поскольку он погиб, слишком глубоко копать они не стали. Откровенно говоря, меня заинтриговала только история мужчины, который видел Ангела смерти. Я подумал, что смогу вставить ее в свою книгу.

– Гильтине.

– Точно. Гильтине… Вот мы и подобрались к самому интересному. Господин Торре, не угостите сигареткой? Вообще-то, мне нельзя курить – сердце шалит, – но время от времени…

Данте не глядя протянул ему пачку, и Хубер заговорщически подмигнул Коломбе. Он немало читал о Данте и знал, чего от него ожидать.

– Я могу делать свое дело только благодаря тому, что завел друзей в нужных местах – пожарной службе, больницах, полиции, – которые сообщают мне о самых странных происшествиях, – продолжал Андреас. – Один из них работает медбратом. От него-то я и узнал, что один из посетителей сгоревшего клуба выжил. По слухам, бедняга видел в языках пламени Гильтине, которая явилась, чтобы унести его в преисподнюю. Медбрат был родом из Литвы. Он объяснил мне, кто такая Гильтине, и история показалась мне любопытной. Я попросил своего приятеля дать мне знать, когда мужчина снова придет в сознание, но, к сожалению, этого так и не случилось. Он почти сразу умер.

– Он описал эту женщину? – спросила Коломба.

Андреас покачал головой:

– Нет. Он сумел произнести всего несколько слов.

– Вы узнали что-либо о прошлом этого человека?

– Если бы. К сожалению, его лицо было обезображено ожогами, документов при нем не было, отпечатки пальцев отсутствовали в базе данных, и ни один свидетель не видел, как он входил в клуб перед пожаром. – Журналист развел руками. – Похоже, единственным, кто видел призрак, был еще один призрак.

8

Данте швырнул зажигалку на стол, как капризный ребенок.

– Благодарю за беспокойство, Андреас. Данте очень устал с дороги, и мне нужно найти подходящую для него гостиницу, – сказала Коломба.

– Я обо всем позаботился! – воскликнул журналист. – Если не возражаете, будем соседями. – Он объяснил, что живет в Монако, а в Берлин приехал на цикл презентаций своей последней книги о Штази и остановился на вилле, принадлежащей «Литературному коллоквиуму» – культурной ассоциации, которая предоставляла жилье и питание писателям. – Я сказал им, что вы мои друзья, и они будут рады выделить вам прекрасную комнату.

Коломба замялась. Андреас ей понравился, но был не в меру болтлив и прилипчив, и она не хотела, чтобы он мешался под ногами. Однако Данте ее опередил.

– С балконом? – спросил он.

– Почти. – Андреас объяснил, что вместо балкона там есть кабинет с почти полностью остекленным эркером, выходящим на лесопарк, за которым простиралось озеро.

Описание так зацепило Коломбу, что она решила отбросить сомнения и принять приглашение.

До района Ванзее, находящегося всего в двенадцати километрах от центра, можно было добраться на метро, но, поскольку им с Данте нужно было забрать машину с привокзальной парковки, они приехали на виллу только глубокой ночью. Прежде чем выпустить Данте из машины, Коломба потрясла его за плечо:

– Приди в себя.

– Да ладно тебе…

– Данте, ты сам уговаривал меня остаться. Хочешь выставлять себя конченым засранцем перед своим почитателем – дело твое, но, если мне придется таскать тебя за собой, как «человека дождя», я сейчас же разворачиваюсь и везу тебя домой.

– КоКа, я не ожидал, что так сорвусь, – уныло произнес он.

– И все-таки я тебя не бросила, – сказала она. – Видишь?

– Может, стоило бы.

Коломба влепила ему довольно ощутимую пощечину:

– Я сказала, завязывай! У тебя не все шестеренки на месте, но ты как сломанные часы из анекдота, сечешь? Иногда они показывают правильное время.

– Не иногда, а дважды в день. Если хочешь выражаться метафорами, хотя бы используй их правильно.

– Если ты снова превратился в занозу в заднице, значит тебе уже лучше. Выходи. – Она разблокировала двери, и те с шипением открылись, спугнув огромную кошку, бредущую по опавшей дубовой листве. Они припарковались во дворе виллы, разрозненные, неопределенно готические шпили которой темнели на залитом луной небе. За тройным арочным окном каменной галереи на первом этаже находился зал для литературных мероприятий. Хуберт с ключами от их комнаты и тремя бутылками пива дожидался их за одним из столиков в галерее.

– По пивку на сон грядущий!

Коломба с улыбкой покачала головой:

– С меня хватит пива, спасибо.

– А я не откажусь, – сказал Данте и под косым взглядом Коломбы чокнулся с журналистом. – Спасибо за помощь. Сегодня я был… немного утомлен.

– Не беспокойтесь. У гениев свои потребности. Сможете подняться на два марша по лестнице?

Данте пару раз глубоко вздохнул.

– Конечно, – сказал он с большей живостью, чем за все последние часы.

На самом же деле он взбежал по лестнице не дыша и с закрытыми глазами. Коломбе пришлось тащить его за собой, а потом снова спуститься вниз за чемоданами. Все это время Андреас медленно, отдуваясь, поднимался по скрипящим под его ногами деревянным ступеням. В воздухе витали запахи пищи и старых книг.

Помимо кабинета с эркером, где поставили односпальную кровать, в мини-апартаментах были комната с двуспальной кроватью и ванная. Обнаружив быстрый Wi-Fi, Данте впервые за весь день слабо улыбнулся: теперь он мог воспользоваться своим планшетом.

Андреас сообщил им, что на первом этаже есть общая кухня, на случай если они проголодались. Они могли позаимствовать продукты из холодильника или закупиться в круглосуточном супермаркете, который находился в паре минут ходьбы от виллы.

– Спасибо, но мы слишком устали, – сказала Коломба, пока Данте распахивал двойные окна в кабинете. – Вы сказали, труп неизвестного так и не забрал никто из родственников? Значит, он все еще в распоряжении властей?

– Через пару месяцев его похоронили. Я в этой печальной церемонии не участвовал.

Когда Андреас пожелал им доброй ночи и ушел, Коломба подошла к Данте. Тот сидел на кровати с обнаженным торсом и, конечно, курил.

– Здесь стоит огромный знак, запрещающий курить, – сказала Коломба.

– Я открыл все окна.

– И теперь тут холодно, как в могиле. – Коломба выглянула из окна кабинета, за которым простирались красно-желтые огни набережной и подернутое рябью озеро. Под стенами виллы находился сад с несколькими ажурными железными столиками и стульями. – А здесь неплохо. Почему бы тебе не податься в писатели? Тогда мы сможем путешествовать задарма.

Данте хмыкнул:

– Полагаю, серьезным алкоголем здесь не разжиться.

– Андреас сказал, что внизу есть бар, но его открывают исключительно во время конференций.

– Мне нужна только шпилька.

– И мое соучастие, в котором я в данном случае тебе отказываю. Есть вероятность, что этот безымянный тип не был целью Гильтине?

– Никакой. К тому же неспроста его так быстро похоронили. Немцы до сих пор хранят во льду останки Розы Люксембург, а от нашего незнакомца избавились молниеносно.

– Кто избавился? Твоя подружка все-таки работает не в одиночку?

– При необходимости она легко находит пособников. Набери Барт и попроси, чтобы она связалась с берлинскими коллегами и разузнала, не известно ли им что-то еще.

– Если я попрошу ее об очередной услуге, мне придется отдать ей своего первенца.

Данте округлил глаза:

– Собираешься завести детей?

– Ну, у меня есть матка, и мне нравятся дети. Если я вдруг встречу своего принца, то почему бы и нет?

– Из-за нашего образа жизни.

Коломба села рядом с ним:

– Данте, это не жизнь, а всего лишь труд, который мы взяли на себя по до сих пор неясным мне причинам. Когда мы с этим разберемся, все войдет в более нормальное русло.

– Может, это и не твоя жизнь, – печально сказал он. – Ничего, если я приму душ первым?

– Пожалуйста. Я так устала, что лучше помоюсь утром.

– Не очень-то гигиенично.

– Забавно слышать это от человека, который снюхивает лекарства, купленные в Интернете…

Коломба пошла прилечь и, когда Данте, стыдливо завернувшись в халат, вышел из ванной, уже крепко спала под бормотание настроенного на новостной канал телевизора. В кровати вокруг нее валялись смятые фантики от батончиков «сникерс». Данте выключил ящик и вернулся в свою комнату, зная, что не заснет. Когда через закрытую дверь между их комнатами донеслось похрапывание Коломбы, он вылез из окна, цепляясь за карниз и водосточную трубу. Спуститься по трубе ему было гораздо легче, чем по душной лестнице, к тому же преодолеть предстояло всего несколько метров.

В швейцарской клинике – не в последней, а в той, где он провел почти пять лет после побега от Отца, – Данте научился карабкаться по куда более гладким и высоким стенам: важнее всего было не смотреть вниз, чтобы не закружилась голова. Оказавшись в засаженном деревьями дворике, он осмотрел дверь в бар и, не обнаружив сигнализации, вскрыл замок кусочком проволоки. Под барной стойкой нашлась на треть полная бутылка водки. Водка была теплой и довольно низкосортной, но все лучше, чем стоявшие рядом немецкие вина и ликеры. Перелив содержимое бутылки в коктейльный бокал, Данте поставил его на один из садовых столиков, оставил двадцать евро за беспокойство и запер за собой дверь.

Стараясь не ощущать вкуса, он потягивал водку, пока поверхность озера не заблестела в лучах утреннего солнца, а сороки на деревьях не затрещали. Когда-то на соседней вилле, принадлежавшей обергруппенфюреру СС Рейнхарду Гейдриху, было принято «окончательное решение». Теперь же ее превратили в музей, чтобы напоминать о холокосте тем, кто отрицал его историческую достоверность.

До падения Стены пересекать озеро было строго запрещено: на противоположном берегу лежала территория Восточного Берлина, а всего несколькими километрами дальше находился знаменитый «шпионский мост», где обменивались арестованными шпионами советские и американские спецслужбы. Данте хотелось его увидеть, стало быть, придется уговаривать Коломбу прогуляться туда.

«Она наверняка согласится, чтобы мне угодить, – с горечью подумал он, – а может, даже купит мне сахарной ваты, если буду паинькой».

Мост в Ванзее напомнил ему мост через реку По, соединяющий Ломбардию с Эмилией-Романьей, – одно из немногих воспоминаний, сохранившихся у Данте о детстве до силосной башни. В его памяти он был выкрашен только наполовину: слой свежей краски обрывался ровно на границе между двумя областями – завершить работу предстояло бригаде с другого берега. Образ запечатлелся у него в голове, хотя он не помнил ни себя самого, ни тех, кто сопровождал его в этот момент. Впрочем, мост мог быть и одним из многих ложных воспоминаний, подсаженных в его разум Отцом.

Тяжелее всего Данте переживал невозможность узнать, принадлежит ли ему содержимое его мозга. Временами он чувствовал себя призраком среди живых, хрупким и бесплотным, как папиросная бумага. Неудивительно, что он бросился в погоню за братом, которого, скорее всего, даже не существовало. Брат мог подарить ему хотя бы видимость корней и собственной истории. Данте вспомнил, как отключился на Потсдамской площади, как его неодолимо потянуло последовать за мужчиной, исчезнувшим в толпе. Бежал ли он вообще в правильном направлении? В тот момент ему казалось, что да, но сейчас уверенность расползалась по швам вместе с его сознанием.

Данте задремал за столом с окурком между пальцев, а проснулся в полвосьмого утра, когда горничная вкатила тележку с едой в расположенную за его спиной столовую. Все его тело затекло, а одежда промокла от росы.

Вдоль широких окон просторной и светлой столовой стоял длинный деревянный стол, чтобы гости могли наслаждаться видом на озеро прямо за едой. Стены, как, впрочем, и все прочие доступные поверхности в этом любопытном месте, были заставлены книгами, и было сложно понять, что такое «Коллоквиум» – библиотека с примыкающим к ней арт-отелем или, наоборот, отель с библиотекой.

Двое устроившихся на завтрак во дворе с любопытством наблюдали, как Данте потягивается и отряхивает от пепла брюки, пока тот не сообразил, что должен представиться. Он выяснил, что перед ним египетский поэт и ирландский переводчик, к которым вскоре присоединились немецкая поэтесса и писательница из Лихтенштейна. Сборище показалось Данте таким пестрым и интересным, что он невольно втянулся в их разговор об итальянской кухне, устроил им лекцию о сортах кофе и о том, как их различать, и даже пообещал пригласить всех на дегустацию. В результате его настроение решительно улучшилось.

– Чем конкретно ты занимаешься? – спросила его писательница из Лихтенштейна.

– Обычно убитыми или похищенными.

– А, пишешь триллеры, – решила она.

Данте не стал ее поправлять и продолжил намазывать хлеб медом, с отвращением глядя на циркулирующую по столу тарелку с ливерной колбасой, кусок которой мгновенно отправила в рот появившаяся через четверть часа Коломба.

– Я думала, ты еще спишь. На цыпочках ходила, чтобы тебя не разбудить, – сказала она.

– Я рано проснулся.

– Мне кажется или от тебя несет водкой? – Коломба критически оглядела его с ног до головы. – Ты что, проторчал тут всю ночь в мрачных раздумьях?

– В какой-то момент я уснул.

– Не думала, что тебе хватит смелости спуститься по лестнице в темноте.

– А я и не спускался по лестнице.

Коломба всплеснула руками.

– Не хочу ничего знать. Я, скорее всего, взбешусь, – спокойно сказала она и умяла кусок колбасы размером с собственный большой палец.

– Ты хоть знаешь, что туда кладут, помимо бедных свинюшек?

– Мне плевать, – с набитым ртом сказала она. – Я позвонила Барт.

– Со стационарного телефона?

– Я знаю, что ты считаешь всех полицейских слабоумными, но я воспользовалась скайпом на твоем планшете.

– Довольно безопасно.

– В следующий раз отправлю почтового голубя, хотя эти, – Коломба кивнула на стаю кружащих над ними сорок, – наверняка его сожрут. Барт нашла берлинца, с которым можно побеседовать. Пришлось объяснить ей, в чем дело, но я взяла с нее слово, что она никому не проболтается. – Разговор был не из легких, и Коломба пообещала рассказать подруге все, как только они вернутся в Италию.

Данте кивнул:

– О’кей.

– Так что сделай одолжение, поднимись наверх, прими душ, оденься и притворись, что ты не просто мертвый груз. Хоп! Пошел!

Данте поднялся:

– Да, сэр, сорри, мэм.

9

Контактом Барт, а также ее другом, не раз гостившим у нее в Милане, оказался доцент-патологоанатом, работающий в немецком аналоге лаборатории ЛАБАНОФ. Звали его Харри Кляйн, и Данте тут же вспомнил его тезку – напарника инспектора Деррика из одноименного телесериала. Этот невысокий худой мужчина за шестьдесят с двойной бородкой встретился с ними в университетской клинике «Шарите» рядом с Митте и отвел их в забегаловку со здоровой едой в двух шагах от университетского комплекса из красного кирпича. Кроме нескольких юных студентов, в кафе было пусто, и они легко нашли свободный столик.

– Барт сказала, что вы расследуете несчастный случай, произошедший два года назад. Пожар на дискотеке, если я не ошибаюсь, – сказал Кляйн. Помимо английского, медик немного говорил по-итальянски и мог перевести Коломбе термины, которых она не понимала.

– Да. Но я бы хотела уточнить, что наш интерес совершенно неофициален, – сказала Коломба.

– Могла бы и не уточнять, – пробормотал Данте по-итальянски, на секунду отставив огромный стакан с соком репы.

– Лично я не проводил вскрытия, – продолжал Кляйн, – но это было поручено моему департаменту, и я взглянул на отчеты. Что вы хотите узнать?

– Прежде всего причину смерти. Нам известно только то, о чем писали в газетах, – сказала Коломба.

– Тела жертв были почти полностью покрыты ожогами третьей и четвертой степени, но погибли они не от огня, а от асфиксии, вызванной отеком Квинке, или от гиповолемического шока.

– То есть смерть вызвали обычные при пожаре причины.

– Именно. На трупах были также внешние повреждения, полученные в результате обрушения здания.

– Есть ли вероятность, что они погибли до пожара? – спросил Данте.

Врач уже знал ответ, но на всякий случай сверился с загруженными на его планшет копиями заключений судмедэкспертов.

– Я бы сказал, нет. У всех жертв копоть в бронхах, значит во время пожара они дышали. А также жировая эмболия легочных сосудов. – Он объяснил, что говорит о растаявшем телесном жире, попавшем в систему кровообращения. Если действовала сердечно-сосудистая система, то в жертвах еще теплилась жизнь.

– Возможно ли, что они получили какие-то травмы и пребывали в беспомощном состоянии? У них были следы от ударов по голове, нервным центрам, удушения?

Кляйн вздохнул:

– Правильно ли я понимаю, что ваше неофициальное расследование вызвано подозрениями, что произошло убийство, обставленное как несчастный случай?

Коломба ждала, что рано или поздно врач об этом спросит. Ей хотелось бы назвать иную причину, но ничего правдоподобного в голову не приходило.

– К сожалению, да. Но в настоящий момент это просто гипотеза.

– И что навело вас на подобное предположение?

– К сожалению, в суде нам предъявить нечего. Надеюсь, что Барт просветила вас на наш счет.

Врач потер бородку:

– Да. Она сказала, что, каким бы ни был ваш мотив, возможно, стоит вам помочь, хотя вы, скорее всего, навешаете мне лапши на уши.

– Она пошутила, – слегка пристыженно сказала Коломба.

Кляйн снова вздохнул:

– Как я уже говорил, многие трупы были как минимум частично обуглены и имели предсмертные и посмертные переломы, вызванные падением кирпичной кладки. Признаки физического насилия бывает сложно выявить даже по состоянию костной структуры. Тем более невозможно сделать это по состоянию тканей, если жертве не были нанесены глубокие ранения холодным оружием.

– То есть вероятность насилия вы не исключаете.

– Однако я могу исключить наличие защитных ран. Видимо, гипотетическая атака была настолько быстрой, безошибочной и точно скоординированной, что никто из жертв не успел отреагировать. А ведь все происходило в горящем здании. Кто у вас на примете?

– У нас пока нет конкретных подозреваемых, – солгала Коломба.

– А вот и лапша… – сказал Кляйн.

– В крови жертв нашли следы наркотиков. Возможно, этим и объясняются замедленные рефлексы? – вмешался Данте.

– Ваша гипотеза предполагает недобровольный прием наркотиков? Каким образом? Воздушно-капельным путем? – Поскольку разговор шел на английском, который не был родным ни для кого из собеседников, понять, иронизирует ли врач, было сложно.

– Были ли у них признаки хронической наркозависимости?

– Нет. Но они могли употреблять наркотики время от времени.

– А как насчет анализов погибшего, чье имя не было установлено? Поскольку он умер не сразу, результаты аутопсии могли быть иными, – сказала Коломба.

– От остальных его отличал только возраст. Ему было около семидесяти, и он страдал от недоедания и тяжелой формы цирроза печени.

– Значит, он был тяжело болен.

– Очень тяжело. Судя по состоянию печени, жить ему оставалось не больше двух месяцев.

Данте вздрогнул. Он нашел очередной кусочек пазла, но не знал, куда его вставить. Если слова врача соответствовали истине, Гильтине устроила массовое кровопролитие, чтобы отправить на тот свет умирающего.