Текст книги ""Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Си Джей Уотсон

Соавторы: Жоэль Диккер,Джулия Корбин,Маттиас Эдвардссон,Марчелло Фоис,Ориана Рамунно,Оливье Норек,Дженни Блэкхерст,Матс Ульссон,Карстен Дюсс,Карин Жибель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 311 страниц)

Поздно ночью Сантьяго перезвонил Данте и отправил ему скан паспорта. Паспортная фотография Хайнихена почти не отличалась от снимка в удостоверении личности, но теперь мужчина превратился в блондина.

– Зовут Франко Кьяри, гражданин Швейцарии, – сказал Сантьяго. – Он заселился, как раз когда ты сказал, и остановился в номере двадцать восемь.

– А съехал когда?

– Съехал? Похоже, местечко пришлось ему по вкусу, потому что он еще там. Если поторопишься, может, сумеешь его сцапать.

21

Данте растолкал остальных и объявил, что они должны срочно отправиться в Ульм, пока Хайнихен не снялся с места. Перед Коломбой встал нелегкий выбор. Оставить связанного и накачанного наркотиками Андреаса в квартире она не могла, потому что если бы он освободился, то не пожалел бы сил, чтобы им помешать, но и брать его с собой было слишком опасно.

Наконец она остановилась на втором варианте: так они хотя бы смогут за ним приглядывать. Она решила, что поедет на машине Андреаса, пристегнув его к рулю, и плевать, если кто-то это увидит, а Данте прокатится на «делориане» с Бригиттой. Девушке хотелось увидеть, чем закончится эта история, и Коломба не стала возражать, ведь, помимо прочего, Бригитта была их официальной переводчицей.

Перед отъездом они нашли на «Airbnb» загородную виллу и забронировали ее с кредитки Андреаса. Если они найдут Кьяри, как теперь называл себя Хайнихен, им понадобится спокойное место для разговора – особенно если он не выразит желания сотрудничать.

Они выехали из Берлина в первой половине дня, но, поскольку Данте, как обычно, постоянно останавливался, поездка в Ульм заняла девять часов. Время пролетело для него почти незаметно, потому что Бригитта оказалась занятной собеседницей и проявляла к нему столько любопытства, что проливала бальзам на его эго.

– Вы с Коломбой давно знакомы? – спросила она Данте после второй остановки.

– Два года, – ответил он. – С тех пор, как ее шеф прислал ее ко мне, чтобы она убедила меня сотрудничать с полицией.

– А раньше ты с ними не сотрудничал?

– Никогда не любил копов. А они меня. Но Коломба – особый случай.

– Я сначала подумала, что вы пара. Потом увидела, что вы спите отдельно. Или вы просто не хотите меня смущать?

– Коломбе никогда не было дела, что подумают другие. Но мы просто друзья.

– И ты не гей.

Данте лукаво улыбнулся:

– Нет, но, может быть, я еще не встретил того самого.

– Надеюсь, в ближайшем будущем не встретишь.

Данте так отвык от флирта, что не сразу сообразил, что происходит.

– А! Упс.

Бригитта шутливо ударила его по плечу:

– Упс? Я тут из кожи вон лезу, чтобы тебя склеить, и все, что ты можешь сказать, – это «упс»?

– А ты разве не лесбиянка?

– Откуда ты взял?

– Коломба в этом уверена.

– Так вот почему она спит в одежде! – Бригитта впервые за пару дней искренне расхохоталась. – Слушай, ну я попробовала с парой подруг, но мне не очень-то понравилось.

Данте ухмыльнулся:

– Если у тебя остались фотки, я бы с удовольствием взглянул.

На этот раз девушка ударила его посильнее:

– Мы еще не так близки.

– Ты права.

Бригитта пристально посмотрела на него:

– И не сблизимся, так?

– Ничего не имею против свободной любви, но сейчас у меня слишком забита голова.

– И занято сердце.

Данте промолчал.

– Коломба знает?

– Кто сказал, что я говорил о ней? – сказал Данте и вздохнул, поняв, что отпираться бесполезно. – Я веду себя как подросток, да?

– Подросток бы тут же на меня запрыгнул.

Данте угрожающе осклабился:

– Еще не поздно.

– Не давай обещаний, которых не можешь исполнить. Ну так почему ты ей не признаешься?

– Нет уж, спасибо. Мужчина ее мечты должен убивать крокодилов голыми руками, а я, как видишь, к категории брутальных самцов не отношусь. – Данте вспомнил, как она дала Альберти номер своего друга из ОБТ. Он слышал каждое слово из их разговора и заметил, что язык тела Коломбы выражает смущение и нервозность, но объяснил это предстоящим отъездом в Германию. Теперь же они внезапно обрели новое значение. Неужели этих двоих влекло друг к другу? А может, между ними уже что-то было? – Ну а ты свободна или в открытых отношениях? – через силу спросил Данте, чтобы отвлечься от назойливых мыслей.

– Свободна. Уж не знаю, хорошо это или плохо. – При виде дорожного знака, указывающего направление на Ульм, Бригитта помрачнела. – Что будем делать, когда найдем Хайнихена?

– Поговорим с ним.

– А если он не захочет разговаривать? Побьете его или что?

– Я похож на человека, который решает проблемы кулаками?

– Нет. – Девушка положила голову ему на плечо. – Если я так посижу, ты не почувствуешь, что предаешь свою великую любовь?

– Берегись, я могу встать на аварийку…

– Тсс, я сплю. – И она, казалось, действительно заснула.

«У кого есть зубы, у того нет хлеба, у кого есть хлеб, у того нет зубов», – подумал Данте, но его самооценка ощутимо выросла.

Атмосфера во втором автомобиле была куда менее идиллической.

Коломба пресекала все попытки своего слоноподобного водителя завести беседу, понимая, что он зондирует ее слабые места. Такие, как он, за милю чуют слабость.

– Ну и каково тебе по другую сторону закона? – спросил Андреас примерно на полдороге.

Коломба не ответила.

– Да ладно тебе, я по твоей милости веду машину в наручниках. Ты хоть представляешь, как мне неудобно? Развлеки меня немного. Каково стать преступницей?

– Я не преступница.

– А как ты назовешь похитительницу, которая держит человека в неволе?

– В данном случае тюремщицей.

– А ты, выходит, судья, присяжные и палач в одном лице? Вряд ли это законно даже на твоей отсталой родине.

Коломба заставила себя промолчать, но ее лежащая на рукояти пистолета ладонь взмокла.

– Не пойми меня неправильно, я тебя не осуждаю, – продолжал Андреас. – Ты ведешь себя вполне рационально. И все-таки, каковы бы ни были твои личные суждения, закон нужно уважать. Иначе все кому не лень начнут нарушать правопорядок во имя собственных эгоистических целей. А ты сотрудница полиции и, следовательно, должна быть гарантом закона.

– Ничего эгоистичного в моих поступках нет, – прошипела она. – Я разыскиваю убийцу.

– Таковы оправдания подсудимой, – громовым голосом сказал Андреас.

– Отвали и веди машину! – взорвалась Коломба. Играть в эти игры она больше не собиралась.

Андреас улыбнулся, полагая, что проделал трещинку в ее броне. Он ошибался.

Трещина появилась давным-давно и росла день ото дня. Коломба не переставала спрашивать себя, правильно ли поступает. Она начала с невинных отступлений от правил и вскоре уже стала без зазрения совести их нарушать. В законодательстве почти всех стран существует понятие так называемого состояния необходимости. Если человек, умирающий от голода в шлюпке посреди океана, убьет и съест товарища по несчастью, судить его не за что. Он боролся за жизнь и принял жестокое, но единственно возможное решение. Даже если через минуту его подберет корабль – что ж, не мог же он предсказать будущее. Нельзя осуждать и альпинистов, которые перерезают трос своим напарникам, чтобы не упасть в ущелье вслед за ними, и мужей, которые спасаются от землетрясения, бросая жен и детей. Состояние необходимости.

Но годится ли такое оправдание, если пытаешься остановить серийного убийцу? Не для суда, а хотя бы для собственной совести. Этого Коломба не знала, и в присутствии Андреаса вопрос вставал до боли остро.

Как и планировалось, они приехали ночью и припарковались в километре от гостиницы, находившейся в сердце Фишервиртеля – рыбацкого квартала с цветными фахверковыми домами и мостиками через реку Блау. Данте всегда хотел здесь побывать, но сейчас он вышел на тропу войны и окрестные красоты его не интересовали. Пряча в карманах дрожащие руки, он старался не прислушиваться к голоску внутри себя, который умолял его принять очередную таблетку или хотя бы глотнуть водки из фляжки. Он покосился на Бригитту, растерянно оглядывавшуюся по сторонам.

«Боже, как она молода, – в момент адреналинового просветления подумал он. – Как мне пришло в голову позволить ей поехать с нами?»

Данте неотвязно думал о том, что отвечает за Бригитту и Коломбу, ведь это он их сюда привез. Они наконец приблизились к человеку, которого искали, но он испытывал больше тревоги, чем радостного волнения.

«Хайнихен почти калека и уже не мальчик. Вполне возможно, все пройдет как по маслу», – пытался успокоить себя Данте.

Но сам он в это не верил и был совершенно прав.

22

Маленькая трехэтажная гостиница с крутой двускатной крышей обладала подкупающим очарованием. Саманный фасад был покрыт красными деревянными балками, окна обрамляли такие же красные наличники, а к стойке регистрации вел заросший плющом каменный мост. Над отражающей огни фонарей рекой стелился легкий туман, придавая всей округе видимость сна.

Они договорились, что Коломба и Андреас войдут в отель и сделают вид, что хотят снять номер, а Бригитта с Данте встанут с обоих торцов. Каждый имел при себе купленную по пути дешевую рацию, кроме Андреаса, у которого ее забрали, потому что он издавал в нее неприличные звуки.

Данте хотел войти внутрь вместе с Коломбой, но перед входом в гостиницу его внутренний термометр подскочил до небес, и дверь превратилась в ненасытную бездну. Попятившись на несколько шагов, он облокотился о перила и дал остальным знак, чтобы начинали без него. Тогда-то все и вышло из-под контроля.

Не успели Коломба и Андреас переступить через порог, как взвыла пожарная сигнализация, а из окна третьего этажа зазмеился черный дым. Они замерли в дверях, и портье бросился им наперерез. Предчувствуя, что сейчас произойдет, Данте слабо прошептал: «Нет», но Андреас, не слыша, ударил беднягу головой с такой силой, что мог бы прошибить кирпичную стену. Мужчина рухнул как подкошенный, а журналист закрыл лицо платком и, расталкивая напуганных постояльцев, устремившихся к выходу, ринулся к затянутой дымом лестнице. Выругавшись в рацию, Коломба побежала за ним.

– Что происходит? – спросила по рации Бригитта.

– Наш приятель поджег гостиницу, – сказал Данте. – Он попытается сбежать, так что не зевай.

– Тут все спокойно. А где Коломба?

Данте снова взглянул на окутанный дымом отель:

– Внутри с Андреасом.

– Scheisse![163]

Данте нервно вглядывался в лица разбегающихся постояльцев, надеясь узнать среди них Кьяри, но потом устремил взгляд в темноту за отелем: одно из окон ресторана распахнулось. Через несколько секунд кто-то кубарем выкатился в сад и, неловко поднявшись, заковылял к берегу реки. Данте нисколько не сомневался, что это тот, кого они искали.

Он бросился за мужчиной.

То есть хотел броситься, но не смог сдвинуться ни на шаг. Он задрожал, покрылся пóтом и мертвой хваткой вцепился в ограждение моста.

– Черт, не сейчас, не сейчас! – взмолился он, но судорога била его все сильнее, а испарина стала ледяной.

Данте в панике схватился за рацию и позвал на помощь, но услышал только помехи. Он попал в тягучий, замедленный кошмар с предопределенным исходом: мужчина сбежит, а он так и останется стоять столбом. Очередной жалкий провал перед Коломбой, очередное подтверждение, что он ни на что не годится в бою.

Эта мысль внезапно придала ему сил и вывела из неподвижности. Приступ паралича отступил так же мгновенно, как и появился, и Данте кинулся за Кьяри.

Услышав его шаги, старик обернулся. При свете фонаря Данте не мог разглядеть его как следует, но понял, что огонь его не пожалел. С правой стороны это был подтянутый, ухоженный мужчина среднего роста, но, стоило ему повернуться левым боком, открывалось безволосое, изборожденное шрамами лицо. Глаз смотрел узкой щелкой, рот перекосился, между приоткрытыми опущенными губами виднелись нижние зубы. При ходьбе старик тяжело припадал на искривленную ногу, а от пальцев левой руки остались только культи. Но настоящую проблему представляла собой его правая рука – в ней Кьяри сжимал направленный на Данте маленький револьвер.

– Мы хотим только поговорить! – торопливо сказал Данте.

От растерянности он заговорил по-итальянски, но мужчина прекрасно его понял.

– Мне нечего сказать, – ответил он, коверкая слова перекошенным ртом.

– Разве не хочешь найти женщину, которая сожгла тебя заживо? Не хочешь отомстить Гильтине?

Кьяри, или как там, к черту, его звали, замешкался. Данте увидел, как из темноты за стариком выросли две фигуры, и узнал в них Коломбу и Андреаса.

– Дай мне уйти, или я буду стрелять.

– Она найдет тебя так же, как мы. Но мы можем тебе помочь.

Фигуры уже были в паре метров от старика. Андреас рванулся вперед, но Коломба подставила ему подножку, и он грузно свалился на землю.

Встревоженный шумом, Кьяри на секунду обернулся, и Данте, который только этого и ждал, бросился на него. Они упали, и Данте обеими руками вцепился в его держащую пистолет руку.

– Он здесь! Я его схватил! Сюда! – закричал он.

Между ним и фонарем упала тень Коломбы, и она пинком отбросила оружие Кьяри.

– Ну и чего ты разорался? Он всего лишь старый калека. – Волосы Коломбы были опалены, а сама она с ног до головы покрыта копотью.

– Вооруженный калека!

Коломба убрала револьвер в куртку:

– Уже нет.

Данте поднялся, и к ним подбежали Андреас и Бригитта. Волос у Андреаса не было, зато копотью он был перепачкан не меньше, чем Коломба.

– Пошли отсюда, пока нас не увидели, – осипшим голосом сказал журналист.

– По машинам! – приказала Коломба.

Они со всех ног побежали прочь от горящей гостиницы, а вслед за ними – несколько заметивших их в темноте постояльцев. К счастью, рядом с отелем что-то взорвалось, и преследователи утратили к ним всякий интерес.

– Почему ты не откликалась по рации? – спросил Бригитту Данте.

– Это ты перестал отвечать! Я слышала только Коломбу.

Данте проверил рацию. Оказалось, что от волнения он случайно переключился на другой канал.

– Сломалась, наверное, – солгал он.

Кьяри за ними не поспевал, и Коломба заставила Андреаса его нести. Журналист без всяких усилий подхватил старика на руки.

– Я думал, ты боишься огня, – сказал он Кьяри.

– Иди на хрен, – ничуть не испуганно отозвался тот.

Бросив Кьяри на заднее сиденье автомобиля Андреаса, они отправились на арендованную ими виллу в пяти километрах от города. Вилла оказалась небольшим коттеджем, стоящем посреди просторной лужайки, которую, как ни странно, украшали статуи в древнегреческом стиле. Код от главных ворот у них уже был, а ключи от дома лежали в почтовом ящике.

Они припарковались на территории виллы и закрыли ворота. Андреас собрался было выходить, но Коломба снова пристегнула его к рулю.

– Хочешь оставить меня здесь?

– Я предупреждала, чтобы ты не распускал руки. Скажи спасибо, что я не бросила тебя в огне.

– Я хочу слышать, что он скажет, – сказал Андреас. – Я это заслужил.

– Единственное, чего ты заслужил, – это гнить в тюремной камере, – бросила Коломба и хлопнула за собой дверью. Дело было не только в том, что ей хотелось наказать журналиста: если потом придется его отпустить, ему не следовало знать слишком много. – Не шуми, а то я вернусь.

Она исчезла в доме вслед за остальными. Андреас заскрежетал зубами и выматерился по-немецки, но почти сразу успокоился – по крайней мере, внешне. Он знал, что расквитается с этой ищейкой. Момент расплаты уже вставал у него перед глазами кровавым заревом.

«Скоро».

Когда Коломба вошла в коттедж, Андреас вытянулся поперек сидений и ногой открыл потайную дверцу под приборной панелью.

У хорошего журналиста всегда припасен козырь в рукаве.

23

Они собрались в огромной гостиной на первом этаже, обставленной двумя обеденными столами на десять человек и угловым гарнитуром размером со всю квартиру Коломбы. К гостиной примыкал короткий коридор, ведущий в ванную и к лестнице на второй этаж, где находились четыре спальни. Усаженный на один из диванов пленник молча смотрел на них своими асимметричными глазами. При свете большой люстры с электрическими свечами его увечья стали еще более заметными.

Порывшись в шкафчиках, Бригитта нашла чай и кипятильник, а Данте попросил ее бросить ему бутылку водки. Водка – правда, столь же теплая, как и та, что он добыл в баре «Коллоквиума», – оказалась престижной «Белугой платинум». Сев на подоконник сквозившего окна, Данте протянул ее пленнику:

– Хочешь?

Мужчина повернулся к нему, собираясь отказаться, но затем передумал и кивнул. Когда старик взял бутылку, Данте на миг испугался, что облажался и пленник воспользуется ею как оружием, но тот только сделал пару быстрых глотков, после чего отхлебнул побольше и вернул водку ему.

– Я уже два года как не пью, – сказал Кьяри на чистом итальянском с едва заметным восточноевропейским акцентом.

– Предписания врача?

Мужчина презрительно посмотрел на Данте:

– Хотел сохранять ясную голову. На случай, если она вернется. Но сейчас… – Он пожал плечами.

Данте еще раз приложился к горлышку. По телу разлилось тепло, и он вдруг осознал, что они и правда совершили невозможное. Перед ним сидел человек, владеющий ключом к загадке Гильтине. Человек, который знал, почему она скитается по свету, обрывая жизни, как ангел, чье имя она присвоила.

«А если он солжет? Если откажется говорить?»

Он попытался прочитать старика, но тот был слишком обезображен шрамами и увечьями. Пленник погрозил ему пальцем:

– Нас тоже учили этому трюку. Но мы старались на нем не попасться.

– Какому трюку?

– Читать мысли по выражению лица.

– Военная подготовка? Шпионская?

Пленник снова пожал плечами.

В комнату вернулись девушки. Коломба держала в ладонях чашку чая. Она зверски проголодалась, но есть в доме было нечего.

– К сожалению, Бригитта не говорит по-итальянски, – сказала она по-английски. – Раз уж мы все знаем английский, предлагаю перейти на него. Вы не возражаете?

– Мне нечего сказать. – По-английски пленник говорил без всякого акцента, да и по-немецки, вероятно, не хуже. Данте подумал, что, кем бы ни был этот человек, во время подготовки у него явно развилась способность к языкам.

– Скажите хотя бы, как вас зовут.

– Франко Кьяри.

Коломба поставила перед ним стул и села.

– Что-то не верится. Думаю, это имя такое же вымышленное, как Хайнихен и бог знает сколько еще имен.

– Ваше мнение меня не интересует.

– Вы русский.

Мужчина не отреагировал.

– Посмотрим, не заинтересует ли вас это, – сказала Коломба. – Гильтине убила двенадцать человек в Италии, шесть в Берлине при пожаре в «Абсенте», выжили в котором только вы, и мой друг уверен, что на ее совести еще множество смертей по всему миру.

– Ваш друг, скорее всего, прав, – признал Кьяри.

– Мой друг считает, что она продолжит убивать.

– Это тоже возможно.

– Вы единственный, кто может помочь нам ее остановить.

Кьяри улыбнулся уголком изуродованного рта. Лицо сложилось в несуразную гримасу.

– Вы не можете ее остановить.

– Почему вы отказываетесь помочь нам после всего, что она с вами сделала?

– Потому что я это заслужил. По моей вине она до сих пор на свободе.

– Вы были военным или шпионом, – вмешался Данте, мысленно связавший факты воедино. – Ваше задание как-то касалось Гильтине?

– Когда мне его поручили, она себя так не называла.

– О’кей. Вы должны были задержать ее, но не смогли, – сказала Коломба. У нее уже чесались кулаки, но она старалась набраться терпения.

– Ошибаетесь. В том-то и проблема. Я свою работу выполнил. – Пленник понизил голос до шепота. – Я нашел ее и исполнил свой долг.

– И в чем же ваш долг заключался? – впервые вмешалась Бригитта. – Что вы с ней сделали?

– Я ее убил, – сказал человек, называющий себя Кьяри. – За это она сейчас и мстит.

Глава 5. Price Tag[164]

Ранее – 2010

Сверкающие небоскребы Шанхая пронзают черное, безлунное небо. Донна смотрит на широкий изгиб реки Янцзы, бегущей двадцатью этажами ниже гостиничного окна. Она вспоминает ледяную воду в старой тюрьме, теплоту испанского моря. Времена, когда ее звали Девочкой или Немой. Когда она еще не выбрала себе имя – единственное, которое кажется ей по-настоящему своим[165].

Позади нее в огромной, слишком мягкой кровати ничком спит Катя. Волосы разметались по подушке кроваво-красными медузьими щупальцами, нога высунулась из-под покрывала. Донна подходит к девушке и осторожно откидывает простыню, обнажая ее тело. Катина молочно-белая кожа сияет в свете ночника. У нее худенькая, почти без изгибов фигура.

«Должно быть, предки Кати были не хищниками, а добычей, – думает Донна. – Они сбегали на своих длинных ногах, прятались в лесах. Крали пищу, потому что не умели охотиться.

В отличие от меня».

Она склоняется над Катей. Под запахом безымянной отельной пены для ванны чувствуется исходящий от нее аромат вина и угрей на гриле. Ими они поужинали в богемном квартале, в ресторанчике, зажатом между картинной галереей и реставрационной мастерской. В этом квартале Катя проводит каждую свободную от учебы и репетиций минуту, а возвращается поздно ночью с блестящими от увиденного глазами. Катя живет искусством и красотой. Донна не понимает их, но ощущает их воздействие на себе, поддается их очарованию через посредницу. Так было всегда с момента, как она впервые увидела эту девушку в луче софита на сцене парижского концертного зала. Ее пальцы порхали по клавишам фортепиано. Донна овладела ею в ту же ночь, когда тело Кати еще трепетало от музыки, волнения и аплодисментов.

Они должны были провести вместе всего ночь, но с тех пор уже не разлучались. Следующие два года они путешествовали по свету. Донна стала спутницей пианистки, ее опорой и неизменно дожидалась за кулисами. Она знает, что их отношения – ошибка, но, сколько бы ни пыталась порвать с Катей, всегда возвращалась. Катя стала частью ее. Вдали от девушки Донна чахнет и умирает.

«Рано или поздно она поймет. Увидит, кто я на самом деле».

И тогда все закончится.

Одинокая капля пота скатывается по изгибу Катиной спины и замирает чуть повыше почти плоских ягодиц. Донна слизывает ее языком. Вкус жизни.

Она бы заплакала, но не умеет.

Катя просыпается, гладит ее лицо и притягивает ее к себе. Донна приникает к ее телу, целуя бегущую по руке девушки вену, и чувствует, как кровь мягко пульсирует в ритм с ее дыханием. Они прижимаются друг к другу губами.

– Мне приснился странный сон, – шепчет Катя.

– Все сны странные, – отвечает Донна, которая не спит никогда. – О чем?

– Я уже почти забыла. Помню только Гильтине.

– Кто это?

– Ведьма, о которой мне рассказывала бабушка. Она вела за собой одетых в белое женщин со свечами в руках. Они шли по темному, покинутому, лежащему в руинах городу…

– Как после войны.

– Разве что ядерной… В общем, мир был покинутым и безжизненным.

– Не считая женщин.

– Они неживые. Гильтине ведет их в рай. Или в ад… Она – дух мертвых. – Катя потягивается. – Ну же, иди в постель.

– Не сейчас.

Донна надевает халат и махровые тапки с логотипом отеля.

– Ты в сауну? – спрашивает Катя.

– Да. – Донна всегда ходит в спа-центр ночью, когда там нет ни души. В это время сауна закрыта для постояльцев, но, подкупив горничную, она получила служебный ключ.

Катя спускает ноги с постели:

– Я пойду с тобой. Не хочу оставаться одна.

Она тоже надевает халат, и женщины вместе выходят из номера. Сейчас два часа ночи, и доносившийся из садового бара смех подвыпивших компаний давно затих. Коридор пропах вареными овощами и дурианом – вонючим фруктом, который Катя отказывается даже попробовать. Донну запах не смущает. Она способна есть любую пищу, живую и мертвую, – это одно из преимуществ такого существа, как она.

В расположенную на цокольном этаже спа-зону они спускаются по служебной лестнице: лифта Донна по возможности избегает. В центре есть сауна, гидротерапевтическая ванна и маленький круглый гидромассажный бассейн с горячей водой. Стены выкрашены темно-красной краской, пол вымощен черным мрамором, а из динамиков доносятся ноты баховской прелюдии до минор. Донна узнает влияние Кати. Она спрашивает себя, включила ли администрация Баха в честь гостьи, которая следующим вечером будет играть его в Большом театре, или это всего лишь совпадение.

Бóльшая часть светильников не горит, и женщины, обнажившись, погружаются в гидромассажную ванну в полутьме. Катя целиком отдается слегка запретной неге, но Донна, закрыв глаза, сразу открывает их снова.

Что-то не так.

Она ощутила это еще на пороге, но только сейчас поняла, в чем дело: дверь киоска, где днем выдают полотенца, приоткрыта. За неделю, что они провели в гостинице, такого никогда не случалось. К одиннадцати вечера – официальному часу закрытия спа-центра – служитель неизменно приводил все в безупречный порядок. На сей раз он не убрался.

Все чувства Донны обостряются. Шум гидромассажных струй обволакивает слух непроницаемым пологом, но за запахами хлорки и дезинфицирующего средства угадывается аромат табака и едва уловимая кислинка человеческого тела.

Ощутив, что ее больше не согревает тело подруги, Катя открывает глаза. Донна успела беззвучно выскользнуть из ванны и сидит на бортике в хищной, почти животной позе. Такой Катя никогда ее не видела. Это не та женщина, с которой она вот уже два года спит, путешествует и занимается любовью. По негласной договоренности они никогда не обсуждали прошлое Донны, будто она родилась в день их знакомства. Но сейчас, увидев ее с новой стороны, Катя так поражена, что спрашивает себя, не совершила ли ошибку. Она смотрит, как Донна пересекает зал, бесшумно крадясь по влажному полу и держась под покровом самых темных теней.

Донна заходит в киоск и без удивления видит то, что ожидала найти. Кислый запах исходит от внутренностей служителя: мертвец с распотрошенным животом стоит на коленях, будто вознося молитву жестокому божеству. Отшатнувшись, Донна сталкивается с двумя мужчинами, присутствие которых почуяла во тьме.

Катя еще лежит в ванне. Она видит, как в сумраке мелькают тени, слышит глухой шум, но не может понять, что происходит. И все-таки позвать Донну она боится. Боится, что звук ее голоса пробудит к жизни нечто ужасное.

Из мрака вырастает светлоглазый мужчина в сером деловом костюме. Лицо его ничто не выражает.

Это Максим.

Катя спрашивает, что ему нужно, но Максим хватает ее за волосы и ударяет лицом о бортик ванны. Резцы Кати ломаются, она наконец начинает кричать.

Тени в глубине комнаты мелькают все быстрее, и внезапно появляется обнаженная, залитая кровью Донна. Она бежит к Максиму так стремительно, что тот не успевает прицелиться. Он надеялся, что с помощью Кати сможет заманить ее в ловушку, но расчет не оправдался. Он нажимает на спусковой крючок всего раз, а в следующее мгновение Донна сшибает его с ног и ударяет о стену. Катя пытается встать, и пуля попадает ей в лоб. Она с плеском падает в воду. Донна на миг отвлекается – возможно, впервые в жизни. И выронивший пистолет Максим, несмотря на то что у него сломано три ребра и поврежден позвонок, вонзает ей в спину охотничий нож.

Донна изгибается и бьет его локтем в челюсть. Раздается треск, Максим выпускает крепко вонзившийся в ее плоть нож и соскальзывает на пол. Донна пытается пнуть его в горло, но из раны на ее спине хлещет кровь. Она движется слишком медленно, и Максим идет ва-банк – он толкает ее в ванну. Донна теряет равновесие и падает в воду лицом. Максим из последних сил прыгает на нее и прижимает ко дну, отчаянно стараясь не потерять сознание. Донна безуспешно пытается оттолкнуться от гладкого, скользкого бортика ванны. На пятой минуте ее тело перестает содрогаться. На шестой легонько подрагивают только конечности и лицо.

На десятой наступает тишина.

Максим держал бы ее под водой и дольше, но издалека доносятся переговаривающиеся по-китайски голоса. Он бросается бежать. С каждым шагом, уносящим его вдаль по улицам с красными фонарями и неоновыми вывесками немногих круглосуточных заведений, он оставляет позади груз долгих лет, прошедших со дня, когда он принял предложение наводящего на него ужас мужчины. Тогда он был мальчишкой, теперь же состарился, как цепной пес. Все кончено, думает он. Последние узы порваны.

Он ошибается.

Прибывшие на место полицейские, то есть сотрудники Народной вооруженной милиции Китая, вынуждены констатировать смерть знаменитой пианистки литовского происхождения и двух местных преступников, известных своими связями с триадами.

Тело Донны исчезло.