Текст книги "Избранные детективы серии "Высшая лига детектива". Компиляция. Книги 1-14 (СИ)"

Автор книги: Лорет Энн Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 320 страниц)

Глава 25

Приемная Иден Харт оказалась пуста. Светло-серые стены и большие окна обеспечивали достаточное естественное освещение, несмотря на пасмурную погоду. Свежие цветы в вазе на кофейном столике оживляли обстановку. На стеклянной столешнице аккуратными рядами были выложены журналы.

Секретарша на ресепшене поглядела на вошедшую поверх очков.

– У меня встреча с доктором Харт, – сказала Энджи, подходя. – Энджи Паллорино.

– Доктор немного задерживается. Пожалуйста, присаживайтесь. Кофе в кофейнике в углу, кружки там же. – Она улыбнулась: – Сегодня печенье с орехом пекан и белым шоколадом.

Энджи полистала журнал и принялась рассматривать черно-белые эстампы на стенах. Среди них были исторические фотографии, рисунки тушью, офорты. Энджи с удивлением заметила, что везде изображены женщины за рыбалкой. Заинтригованная, она встала и подошла к первой рамке. Фоторабота была подписана Лориан Хемингуэй, и Энджи предположила, что плотная дама, гордо стоящая рядом с рыбой-меч, свешивавшейся с весов в каком-то тропическом порту, – одна из двенадцати внуков и внучек Эрнеста Хемингуэя. Рядом висела репродукция старинного рисунка – монахиня в полном облачении, забрасывающая удочку. Внизу рисунка тянулась витиеватая надпись: «Si tibi deficient medici, medici tibi fiant. Hec tria, mens leta, labor et moderata dieta».

– Если врачи не в силах тебе помочь, лечись хорошим настроением, работой и умеренным питанием, – сказал сзади женский голос.

Энджи обернулась.

Брюнетка примерно ее лет стояла совсем близко. Надо же, как бесшумно подошла! Незнакомка кивнула на офорт:

– Это Джулиана Бернерс, настоятельница монастыря, из-под пера которой вышел первый трактат о рыбной ловле. Забавно, что в этом виде спорта долго доминировали мужчины. – Она протянула руку: – Иден Харт.

– Энджи Паллорино. – Рука доктора Харт оказалась узкой, с мягкой кожей и безукоризненным маникюром. Но рукопожатие у нее было твердое, а взгляд решительный. – Это было в эпизоде, отснятом вашей мамой у паба «Крюк и промах», – сказала Энджи. – Я про монахиню.

– Гляжу, вы подготовились, – улыбнулась психотерапевт.

Энджи засмеялась, вспомнив, как Триш объяснила Иден, почему благодарна своей матери, приохотившей ее к рыбалке.

– Значит, ваша мама все-таки сделала из вас рыболова? – спросила она.

Улыбка Иден не дрогнула, но в лазерно-остром взгляде что-то изменилось. Энджи ощутила легкую дрожь – в этой женщине было что-то загадочное и мощное. Улыбка казалась теплой и обворожительной, однако улыбались только губы, но не глаза. Дочь своей матери.

– Очень рада с вами познакомиться, – начала Иден. – Хотя я вас как будто давно знаю – я следила за вашей историей в новостях. Очень жду выхода книги доктора Рейнольда Грабловски.

Энджи вздрогнула.

– Меньше всего мне хочется, чтобы люди это читали. Он написал эту книгу без моего согласия.

– Да, я знаю. Меня всегда привлекали сюжеты, основанные на реальных событиях. Психологическая травма, полученная в четырехлетнем возрасте, потеря сестры-близнеца и матери, репрессия болезненных воспоминаний – трудно даже представить деструктивный эффект на личность жертвы…

– Не жертвы, а выжившей, – сухо поправила Энджи.

Иден Харт смотрела на нее в упор – Паллорино даже показалось, будто она сама ненароком оказалась на допросе. Или психолог намеренно провоцировала ее, зондируя почву?

– Конечно, – мягко согласилась доктор. – Выжившей. Извините меня. Пойдемте в кабинет. Я перенесла встречу, чтобы мы могли спокойно поговорить.

Ну, хоть не вторая Кэти Дейли.

– Предыдущая пациентка вышла через другую дверь, – пояснила Иден, проведя Энджи в комнату для консультаций с удобными креслами и декором в мягких тонах. – Психотерапия порой эмоционально изматывает, никому не хочется проходить через приемную с наплаканными глазами… Сюда. – Она провела Энджи в смежный кабинет. В центре стоял большой стол, вдоль стен – книжные шкафы. Иден плотно прикрыла дверь.

Стена над столом была увешана дипломами в рамочках, сертификатами и медалями на ленточках. Стена славы, подумала Энджи, подходя ближе, чтобы прочесть надписи.

– Вы еще и марафонским бегом увлекаетесь? – не удержалась она.

– Я пробежала пять марафонов, но предпочитаю реку или океан. Дайте мне байдарку и удочку, и я сразу брошу дорогу и кроссовки. – Иден кивнула на медали: – Это чтобы доказать себе, что я обязательно добьюсь задуманного. В жизни много что сродни марафону. Я часто использую эту метафору в психотерапии.

– А это ваши дети? – заинтересовалась Энджи, подходя к простенку, оформленному семейными фотографиями.

– Два сына и дочь, да. К счастью, у меня муж-домохозяин, иначе не представляю, как бы я справлялась… – Иден показала на кожаное кресло: – Присаживайтесь, пожалуйста.

– Это ваш муж? – Энджи указала на снимок лысеющего бородатого мужчины. Мягкое выражение вялого, несколько даже дряблого лица. Добрые глаза.

– Да, Джон Драйсдейл. Я веду практику под своей девичьей фамилией, диплом же у меня на фамилию Харт.

Энджи оглядывала фотографии, насчитав по меньшей мере семь снимков Иден с отцом – и ни одного с матерью.

Паллорино остановилась у выцветшего увеличенного снимка маленького светловолосого мальчика на трехколесном велосипеде.

– Это ваш брат Джимми? – спросила она.

– Да, и в то же лето мы его потеряли. Это его последняя фотография.

– Мои соболезнования, – сказала Энджи, присаживаясь в кресло. – Ваши родители рассказали мне, как он погиб. У переживших такую трагедию… смещается точка сборки. Должно быть, эта рана не зажила и по сей день.

Это тебе за «жертву», дорогуша.

Иден невесело улыбнулась:

– Туше́. Да, старые психотравмы не стираются из памяти. Приходится потесниться внутри, найти для трагедии место и учиться жить с ней.

Энджи не нашлась с ответом, потому что Иден сказала чистую правду. Паллорино до сих пор пыталась внутренне потесниться и уложить туда свое прошлое, одновременно строя настоящее и соображая, как жить дальше.

Иден, присев напротив, продолжала:

– Тяжелее всего то, что мать отчасти винит меня в смерти Джимми. Мне поручили за ним присматривать, а я улизнула набрать ежевики, ее на берегах озера были целые заросли. Пока я собирала ягоды, он свалился с края дощатого настила вместе с велосипедом. Когда я услышала всплеск… – Иден замолчала и медленно вдохнула. – Вина – чудовищная штука. Я много лет чувствовала себя виноватой. Мать, по-моему, до сих пор не может себе простить, что оставила Джимми на меня, девятилетнюю. Такую ответственность нельзя было поручать сущей девчонке.

– А что же ваш отец? – спросила Энджи, бросив взгляд на многочисленные фотографии Дага Харта. – Он ведь в то лето тоже был на озере?

– Он в своей комнате проверял контрольные студентов. Следить за нами входило в обязанности матери – по крайней мере, так она сказала отцу, чтобы он мог сосредоточиться на работе. Она часто оставляла нас одних – в этом отношении она была плохой матерью. Чудо, что с нами раньше ничего не стряслось. – Иден смотрела на Энджи, явно ожидая реакции, но Паллорино сидела с бесстрастным лицом. У нее снова возникло ощущение, что доктор Харт с ней играет, проверяет и испытывает. Может, так ведут себя все психотерапевты?

Иден скрестила ноги в тонких чулках и села в кресло поглубже. Лодочки у нее, как обратила внимание Энджи, стоили больше, чем ее полугодовая зарплата в столичной полиции.

– Мать звонила предупредить, что вы к ней приезжали и забрали черновые материалы той съемки. Она объяснила, что вы ищете. Чем я могу вам быть полезна?

– Наверное, она особо подчеркнула, что вы совершенно не обязаны со мной откровенничать?

Иден широко улыбнулась:

– Да уж не без этого. Но ее предостережения только подстегнули мое любопытство.

Энджи показалось, что она фигура на доске в затянувшейся шахматной партии отношений доктора психологии Иден Харт и Рейчел Харт, известного режиссера-документалиста и доморощенной феминистки.

– Что вы можете рассказать о последних часах в лагере перед тем, как Жасмин Гулати отправилась порыбачить, и до того, как начались крики проводников?

– Ту поездку я помню отрывочно – мне было всего четырнадцать лет, и с тех пор в жизни много чего произошло. Но в память врезалось кое-что из прибытия в Порт-Феррис и, конечно, вечер, когда Жас сорвалась в водопад. Мы вытащили лодки на берег и расставили палатки. Проводники развели костер. Жасмин, прихватив снаряжение, пошла удить рыбу. После нее проводники ушли за дровами, а мать удалилась что-то там снимать.

– В какую сторону направилась ваша мама?

Иден сосредоточенно свела брови:

– Я не знаю, я не помню таких подробностей. Она сказала, что будет снимать, пока остается вечерний свет. Мне, простите, понадобилось в кустики, и я отошла подальше от стоянки, но мать я не встретила. А это важно, в какую сторону она пошла?

– Я просто выстраиваю хронологию. В рассказах разных участниц есть несоответствия. Да еще кассеты с материалом, который ваша мама отсняла в тот вечер, пропали. Вы их, случайно, не брали?

– Я?! Боже упаси! Я к ее вещам никогда и близко не подходила – жизнь, знаете ли, дороже.

– А что произошло потом, после того как вы сходили в кустики?

– Я вернулась в лагерь. Стемнело, стало холодно. Я сидела у костра, другие женщины пили и переговаривались о том, как день прошел. Тут мы услышали, как мужчина кричит и зовет на помощь. Мы повскакали и побежали вверх по склону к трелевочной просеке. Нам навстречу выбежал Джесси Кармана и сказал, что ему срочно нужна рация. Он объяснил, что Гаррисон Толлет видел, как Жасмин унесло в водопад. А Гаррисон в это время спустился к подножию водопада поглядеть, не удастся ли помочь Жасмин внизу.

– А где в это время была ваша мама?

Иден поглядела вверх и влево, думая.

– Не знаю… Погодите, она была там, я ее помню! На дороге вместе со всеми, металась в панике. Откуда она прибежала, не скажу – там творился настоящий хаос. Джесси по радио вызывал помощь. Мы все спустились к реке с фонариками и принялись осматривать воду и берега, но Джесси приказал нам сидеть в лагере, сказав, что ему меньше всего надо, чтобы кто-нибудь еще сыграл в Наамиш: скоро прибудут спасатели и полиция. Спасатели пытались вести поиски в темноте у подножия водопада с такими, знаете, портативными прожекторами, а утром искали уже по всей реке. Но Жасмин пропала бесследно.

Энджи открыла сумку и достала свою папку, выложив на стол фотографию кольца. Как и остальные участницы поездки, Иден сказала, что Жасмин вела себя так, будто у нее была большая тайна, и не признавалась, кто подарил кольцо.

– Жасмин по вечерам писала в своем дневнике, – напомнила Энджи. – Она когда-нибудь говорила, о чем пишет?

– Нет, это тоже был секрет. Делала вид, что пишет что-то эротическое. Жас виртуозно задурила головы нашим проводникам – они не могли оторвать взгляд от ее грудей и задницы и вечно отирались рядом.

– И Джесси тоже отирался?

– Жас никого не оставляла равнодушным. – Иден поставила ноги на пол и подалась вперед. Глаза ее вспыхнули. – Энджи, вы же прекрасно знаете, учитывая ваше профессиональное касательство к сексуальным маньякам и особенно к Спенсеру Аддамсу, что секс зачастую означает демонстрацию силы. Контроль. Утверждение права собственности. Оглядываясь назад, могу сказать, что у Жасмин был настоящий пунктик крутить-вертеть остальными.

Энджи напряглась, услышав имя преступника, которого она пристрелила как бешеного пса, поплатившись карьерой. Она сглотнула, но выдержала взгляд Иден.

– Значит, вы ни разу не заглядывали в ее дневник?

– Нет, и не прочла ни строчки. Хотя мне очень хотелось, – улыбнулась Иден. – В четырнадцать лет смотришь на таких женщин снизу вверх, и меня безумно интересовало, что там у нее в дневнике.

– Не знаете, кто мог его взять? В вещах Жасмин дневника не нашли.

– Не нашли?!

– Нет.

Иден, задумавшись, покачала головой.

– Хм-м-м. Может, кто-то из проводников взял почитать, а после ее смерти постеснялся подложить обратно?

Энджи поспрашивала об ужине в пабе, о том, как в лагерь приезжала Шейла Толлет, о бурных разногласиях между Жасмин и лесбийской парой по поводу усыновления детей, о споре, который Жас затеяла с Ханной Вогель и Донной Джилл относительно священного женского долга поддерживать феминистическое движение, о дружбе Кэти и Жасмин, щедро сдобренной алкоголем.

Наконец Энджи поблагодарила доктора Харт и поднялась с кресла.

– Если вспомните что-нибудь еще, позвоните, пожалуйста.

– Позвоню, – пообещала Иден, тоже вставая и идя к двери. – С результатами аутопсии все кошерно?

– Да, – просто ответила Энджи. – Смерть Жасмин официально признана несчастным случаем.

– То есть судья Монеган просто ловит рыбку в мутной воде, простите за каламбур?

– Ей нужно составить подробное впечатление о жизни своей внучки перед тем, как похоронить ее как полагается. Мне кажется, это у нее защитный механизм.

– Или она так развлекается.

– Не исключено.

После Нанаймо остался последний отрезок пути на север острова, в Порт-Феррис, окутанный наливающимся темнотой облачным фронтом. В дороге Энджи размышляла над загадкой, которой оказалась доктор Иден Харт.

Зная ее мамашу, несложно было угадать, какие силы сформировали натуру юной Иден. Мать и дочь были властными, с сильным характером и выраженным феминистским мироощущением. Именно феминизм подтолкнул Рейчел Харт к созданию ее документального фильма. Жасмин тоже не привыкла стеснять себя условностями и не скрывала тягу к власти, сделав из своей сексапильности универсальный инструмент и не щадя ни мужчин, ни женщин. Энджи прекрасно знала, что в обществе честолюбивых и мотивированных женщин многим становится неуютно.

Энджи хотелось быть как Иден или даже Рейчел Харт, но в этих двух женщинах была какая-то ускользающая странность, которую она пока не могла четко сформулировать.

Или же она и сама из большинства и ей просто некомфортно рядом с особами, которые, отнюдь не отказываясь от своей женственности, действуют как мужчины?

Нет, тут не все так просто. По опыту Энджи знала – мужчины, как правило, откровеннее и не любят вилять. Женщины опаснее, потому что они хитрее. Агрессия у них обычно скрытая и прячется, как крючок в пестрых перышках наживки, за улыбками, комплиментами и дорогими туфлями.

Глава 26

Вывеска «Крюк и промах», которую Энджи видела на кассетах Рейчел, по-прежнему поскрипывала на морском ветру над входом в паб. Правда, ее явно подновили. Паллорино оставила машину на парковке и сняла номер в мотеле над пабом.

В номере пахло затхлостью – обычное дело в прибрежных городках. Бросив сумки на кровать, Энджи отдернула шторы, подняв тучу пыли. На стеклах наросла корка соли, но Паллорино разглядела напротив ряд знававших лучшие времена магазинчиков – тех самых, которые четверть века назад попали в объектив камеры Рейчел Харт вместе со старым кафе «Приют моряка». За ними начинался берег. Далеко в воду выдавался деревянный пирс, над которым метались чайки. Сизые тучи беззвучно кипели над свинцовыми волнами, пронизанными белыми жилками пены.

Энджи заняла один из номеров, которые Рейчел Харт заказывала для своей группы в девяносто четвертом году, и готова была поклясться, что с тех пор здесь почти ничего не поменялось. Она словно перенеслась назад во времени.

Оставив вещи в номере и прихватив только диктофон, камеру и папку с распечатанными скриншотами, она поехала в «Си-Тех индастрис», где аквакультурой ведал Джесси Кармана. Джесси согласился поговорить в своем офисе в полшестого вечера.

Дорога вела вниз, к докам, мимо железнодорожного депо с покрытыми граффити бункерами. Отлив обнажил гниющие опоры и обросшие ракушками и водорослями валуны, бугрившие дно залива. Накрапывал дождь, с моря шел туман, усиливая ощущение одиночества и какой-то неизбывной заброшенности.

Энджи свернула к заводу, занимавшему пять акров. У ворот дорога расходилась вилкой: справа находилась служба доставки «Си-Тех», о чем сообщалось на указателе, а слева расположилась собственно аквакультура. Энджи свернула влево.

Перед приездом она кое-что выяснила о компании. Джесси Кармана занимался разведением ценных рыб и морских моллюсков, а доставкой продукции в любую точку страны и за ее пределы занимался Уоллес, тот самый щербатый верзила из паба, тоже Кармана и старший брат Джесси.

Она подъехала к длинному приземистому зданию у самой воды. Из дверей группами выходили люди и шли на парковку за офисом. Энджи предположила, что это сотрудники «Си-Тех» разъезжаются по домам после работы. Оставив «Мини-Купер», Паллорино отыскала нужный офис в ближайшем к причалу конце здания и постучала в приоткрытую дверь.

– Войдите!

Внутри оказалась женщина лет сорока пяти, отвлекшаяся от недоеденного бургера. На металлическом столе перед ней стояла кола суперсайз и порция жареной картошки. В комнате пахло фастфудом и дизельным топливом от постоянно прибывающих катеров. Металлические стеллажи, уставленные папками, тянулись вдоль стен.

– Я ищу Джесси Кармана, – начала Энджи. – У меня назначена встреча, моя фамилия Паллорино.

Женщина проглотила прожеванное и отложила бургер.

– Ах да, – она промокнула губы салфеткой. – Он ушел на причал. – Отъехав на стуле, она поднялась на ноги и грузно подошла к окну. – Во-он, видите, где швартовые тумбы кончаются, клетки для морских гребешков чинит!

Через стекло в грязных потеках от сажи и дождя Энджи разглядела высокую подтянутую фигуру в оранжевом отражающем жилете поверх всепогодного рыболовного комбинезона, склонившуюся над перепутанной массой сеток.

– Хотите поговорить – лучше туда сходите, а то это надолго.

Энджи вышла на крыльцо, натянула капюшон и направилась к воде. Мягкий дождь собирался в лужи на бетонной дорожке. Лодки у причала колыхались, задевая друг друга бортами, – начался прилив. В воздухе пахло рыбой и дизельными моторами. У воды высился огромный, как ангар, навес над громадными бочками, которые обихаживали люди в непромокаемых комбинезонах.

– Джесси Кармана? – уточнила Энджи, подойдя к человеку в жилете.

Он резко вскинул голову.

Энджи бросило в жар от мгновенного узнавания. Даже в шестьдесят лет в Кармана осталось что-то мальчишеское, схваченное еще внимательной камерой Рейчел. Изменились только глаза – в сетке морщин, настороженные, расчетливые. По взгляду, брошенному на нее, Паллорино стало ясно, что ей здесь не рады.

Некоторые работники бросили свое занятие, сбились в кучку и смотрели из-под навеса. Один прикурил сигарету и прислонился к бочке. Джесси покосился на них.

Паллорино с улыбкой протянула руку:

– Я Энджи, я вам звонила. Недавно мы имели удовольствие сплавляться по Наамиш в сопровождении вашего сына Хью и Клэр Толлет. Хью отличный проводник, хороший учитель и непревзойденный рыбак.

– Я знаю, что вы приезжали на реку в прошлом месяце. Нам Бадж рассказал, – буркнул Кармана, не обращая внимания на протянутую руку, и снова начал распутывать клетки. – И телевизор мы тоже смотрим.

Нам.

Мы.

– Вы знаете Баджа Харгривса?

– Его здесь все знают.

Энджи опустила руку в карман и незаметно включила диктофон. Взглянув на мужчин под навесом, она поняла, что у нее очень мало времени для разговора с Кармана.

– Может, зайдем в ваш офис?

– Если у вас есть что сказать, говорите здесь.

На виду у его работников. И под дождем. Кармана явно не собирался облегчать ей задачу.

Дождь усиливался. Над водой повис плотный туман. Энджи скрепя сердце объяснила, как и почему на нее вышла судья Монеган.

Джесси слушал, молча возясь со своими клетками, не обращая внимания ни на дождь, ни на поднявшийся ветер, трепавший снасти на лодках. Вода хлюпала и громко плескалась о причал. Буи, прикрепленные внизу к ангару, начали вибрировать от ветра.

– Так а я тут при чем? – Джесси бросил взгляд на мужчин, по-прежнему не сводивших взглядов с него и Энджи, покуривая под навесом. Все рослые и широкоплечие, многие с густыми черными волосами. Жасмин в чем-то была права – в Порт-Феррисе и правда все родственники как под копирку деланы. Или просто таких специально отбирали на эту работу, требующую немалой физической силы? В любом случае держались они довольно враждебно, и Энджи чувствовала – время истекает. Она решительно перешла к делу:

– Можете рассказать, что вы видели на реке в последний вечер перед тем, как утонула Жасмин Гулати?

Джесси неожиданно выпрямился во весь свой почти двухметровый рост и покрепче расставил ноги в рыбацких бахилах. Энджи напряглась, сдержавшись и не отступив.

– Слушайте, я это уже проходил – двадцать четыре года назад! Досыта накушался – ко мне вязались и полиция, и коронер, и газетчики. Друзья, родственники, весь город вопросы задавал! Я день и ночь искал ту бабу вместе со спасателями, пока снег не выпал. Весной снова пошел волонтером, когда поиски возобновились. Потерять клиентку – да это же полная задница! Весь Порт-Феррис радовался, когда закончился этот цирк с конями… – Джесси направил палец на Энджи. – И вы думали, я обрадуюсь, что меня снова трясти приехали?

На скулах Кармана появились красные пятна.

Энергия в группе наблюдавших будто поменялась: один из куривших затоптал сигарету рабочим ботинком, вышел из-под навеса и направился в бетонный корпус, где находился офис Кармана. Ничего хорошего это не сулило. В голове Энджи затикали невидимые часики.

– Извините, мистер Кармана, – поспешно сказала она, косясь на работников. – Но на другой стороне уравнения родственники и друзья Жасмин. Представьте, что творилось у них на душе, когда останки идентифицировали! Вы уж не отказывайте им, позвольте задать вам пару вопросов. Можно спрашивать?

Джесси сжал губы в белую полоску.

– Давайте быстрее.

Энджи убрала с лица мокрую прядь.

– В полицейском отчете сказано: Гаррисон Толлет увидел, как Жасмин Гулати несло к водопаду. Где конкретно вы находились по отношению к Гаррисону, когда это случилось?

Кармана вытер мокрый лоб основанием большого пальца.

– Гаррисон был на северном берегу на краю каменной осыпи. Там много сухостоя, а у него с собой была пила, мы же за дровами пошли. Оттуда водопад как на ладони. А я на склоне собирал хворост на растопку и реку не видел – мне обзор деревья загораживали.

– А как Гаррисон понял, что в реке именно Жасмин?

– Я бы не сказал, что он сразу догадался, но в какой-то момент, наверное, сложил два и два. Ее одежда, ее волосы – длинные и черные. Гаррисон видел, как они змеились в белой пене. Она еще при нас намылилась спуститься ниже и половить чуть не над самым Планжем…

– А что было дальше?

– Он заорал, чтобы я бежал вызывать по рации помощь.

– А передатчик вы с собой не захватили?

Кармана зло прищурился.

– Нет, я свой оставил туристкам. Гаррисон должен был взять свой, чтобы женщины в случае чего могли с нами связаться, но, как назло, забыл! Не ищите вы подвоха, мы всего на полчаса отлучились, дров набрать! В лагере было абсолютно безопасно!

– А как же Жасмин?

Джесси изменился в лице.

– Она была не новичок, знала, что делала. А еще она была не клиентка, а головная боль. На всех плевала и никого не слушала, предупреждать было бесполезно.

– То есть вы умыли руки и даже не пытались ее оберегать?

На шее Кармана напряглись мышцы, но Джесси промолчал.

– Что делал Гаррисон, когда вы побежали в лагерь за рацией?

– Спустился по скале к подножию водопада. Это, между прочим, смертельно опасно – мокрые камни, местами отрицательный уклон! Эта чертова баба чуть Гаррисона с собой не захватила…

– Когда вы вернулись в лагерь, где были женщины?

– Метались по старой трелевочной дороге. Они тоже слышали крики Гаррисона и прибежали из лагеря.

– Все до единой?

– Все.

– И Рейчел Харт тоже?

– Да, она спустилась со скалы, где снимала свой фильм.

У Энджи участился пульс:

– Как – со скалы?

– Ну, там мелькала ее розовая шапка. Компания-спонсор «Кинабулу» выдала нам всем свои фирменные шапки. Некоторым красные, другим черные, а Рейчел досталась единственная ярко-розовая. Она установила штатив на выступе – широком таком, ровном, как полка, – и снимала. Вот ей сверху прекрасно было видно бухточку, где потом нашли удилище и содранный мох на камнях.

Но ведь Рейчел Харт рассказывала совсем иное! «Меня в лагере тоже не было, я ушла сразу после проводников. Выше по течению берег выдается в воду, я снимала оттуда наш лагерь. Меня интересовал контраст пламени костра и сгущавшихся сумерек. И тут начались крики проводников».

Значит, Рейчел солгала? Почему? Значит, в объектив попало, как Жасмин удила рыбу в гаснущем вечернем свете? Поэтому последние кассеты бесследно испарились из коробки?

Или лжет Джесси Кармана?

– А почему в отчетах коронера и полицейских не отражено, что вы видели, как Рейчел вела съемку с выступа скалы?

– А меня никто не спрашивал, где кто из женщин находился, пока я дрова собирал! Произошло несчастье, каждый старался максимально помочь…

– Кто-нибудь еще видел Рейчел Харт на той скале?

– Не знаю, нет, наверное.

– Значит, вы единственный свидетель?

– Господи, да к чему вы клоните-то?

– А вам нравилась Жасмин?

– Нравятся мне клиенты или нет, к делу не относится. Мой сын Хью скажет то же самое – понравились вы со своим приятелем ему или нет, дела не меняет. Его работа – показать вам, как за удочку держаться, и обеспечить вашу безопасность.

Энджи расстегнула молнию на сумке и вытащила папку. Согнувшись, чтобы защитить ее содержимое от дождя, Паллорино вынула скриншот мужчин, собравшихся в «Крюке и промахе»:

– Не могли бы вы мне сказать, кто есть кто на этой фотографии?

При виде снимка Джесси напрягся. Его взгляд метнулся к лицу Паллорино:

– Зачем?

– Жасмин разозлила кое-кого из этих людей. Это кадр пленки, на которую конфликт попал от начала до конца. Если вы мне не поможете, мистер Кармана, это сделают другие, и я заодно спрошу, что вы пытаетесь скрыть.

Вид у Джесси был самый неприязненный. Он покосился на бетонный корпус, где скрылся один из работников, и ткнул пальцем в фотографию:

– Это вот Бадж у стойки.

Энджи стоило больших трудов не выдать удивления. Джесси указывал на кучку завсегдатаев бара, на которых Паллорино даже не обратила внимания.

– Значит, Харгривс тоже был в пабе в ту ночь?

– Ну.

– Он здесь гораздо стройнее, я бы его не узнала.

– Он похоронил жену примерно за год до этого и после ее смерти не просыхал. Продал дом в городе и перебрался в лес, арендовал участок у старого Толлета.

– А рядом с ним кто?

– Дарнелл Джейкоби.

– Констебль Джейкоби? – с забившимся сердцем спросила Энджи.

– Он тогда был простым патрульным, только-только из стажеров. Вот папаша у него старший сержант местной полиции.

– То есть констебль Джейкоби дружил с Баджем Харгривсом?

– Слушайте, я не знаю ни одного мало-мальски стоящего парня, который в тот вечер не праздновал в пабе. Уроженец Порт-Ферриса Робби Толлет участвовал в крупных хоккейных соревнованиях в Хельсинки – это же событие, неужели непонятно? Вскоре после этого «Джетс» вошли в состав НХЛ, а там парень из нашей-то глуши! Мы здесь все друг друга знаем.

Краем глаза Энджи видела, как из офиса вышел крупный рыжеволосый человек и решительно направился к нам. Она заторопилась:

– А другие?

– За баром, стаканы собирает, Аксель Толлет, он тогда работал в «Крюке и промахе». Теперь он водителем у моего брата Уоллеса, который занимается в «Си-Техе» доставкой.

– Аксель тоже родственник Гаррисона Толлета?

– Двоюродный брат.

Энджи указала на агрессивного здоровяка с выбитыми передними зубами:

– Это и есть ваш Уоллес?

– Да, это Уолли.

– А близнецы – Джоуи и Бо Толлеты?

– Да, братья Акселя, вон стоят, – Кармана кивнул в сторону навеса.

– И тоже работают в «Си-Техе»?

– Городишко-то маленький, предприятия сплошь семейные. Куда же им еще устраиваться?

Энджи незаметно рассматривала собравшихся под навесом, действительно разглядев двух рослых темноволосых мужчин. Жасмин, не иначе, перебрала до изумления, раз сцепилась с такой компанией. Энджи поспешно достала еще одну фотографию, на которой был отлично виден сухопарый незнакомец.

– Это Так Маквизер, дядя Шейлы Толлет. Умер несколько лет назад от рака горла.

– Он очень заботился о племяннице? – спросила Энджи.

– Шейла была единственным ребенком его покойного брата – они с женой разбились на самолете возле Тофино. Маквизер ее, можно сказать, вырастил и выдал замуж за Гаррисона.

Энджи перебрала распечатки, быстро намокавшие под дождем, и вынула следующую:

– Что Шейла Толлет вам здесь отдает?

Брови Джесси Кармана нависли над глазами, подбородок стал квадратным.

– Я не обязан отвечать на такую чушь!

– А, ну, как угодно. Значит, вам есть что скрывать.

Кармана отчеканил, с ненавистью глядя на Паллорино:

– Лекарство для кота. Шейла ездила в город к подружке, у которой начались роды, и заодно забрала у ветеринара таблетки для своего старого кота. Сказала, переночует в городе, потому что ребенок никак не появлялся на свет. Она зашла найти Гаррисона, чтобы захватил лекарство и дал коту, когда утром повезет в лодж клиенток.

– Гаррисон знает, что Шейла видела его с Жасмин?

– Блин, да я понятия не имею! И вообще, при чем тут это и несчастный случай? Поедете в лодж допрашивать Шейлу и Гаррисона о его измене? Что хорошего из этого выйдет? Что хорошего это даст бабке Жасмин Гулати? Расскажете старухе, что ее внучка трахалась с женатыми мужчинами? Она была стервой экстра-класса, которая сама накликала свою судьбу!

– Проблемы, Джесси?

Энджи обернулась. Рыжий здоровяк остановился в двух шагах от них. Даже спустя четверть века Паллорино узнала в нем щербатого, который ругался с Жасмин. Уоллес Кармана, он же Уолли. В жизни он оказался еще крупнее, настоящий гигант. Белоснежные вставные резцы заметно отличались от остальных зубов.

– Уоллес Кармана, – сказала Энджи, автоматически развернувшись к нему лицом, немного расставив ноги и перенеся вес на заднюю. Она вдруг сразу вспомнила про свой нож на ремне под курткой и пожалела, что уже не носит пистолет и не может вызвать подкрепление. Плотная группа под навесом придвинулась ближе. Энджи прикинула расстояние до «Мини-Купера», оставленного рядом с бетонным корпусом.

Не обращая на нее внимания, Уоллес напустился на брата:

– Ничего больше не говори, Джесси! Ты чего вообще разболтался-то с ней? – Он ткнул пальцем в сторону Энджи. – Частные сыщики вроде этой проныры собирают всякое дерьмо! Языком метет, чтобы выведать информацию, а потом ее клиент подаст в суд. Попомни мое слово, она попытается засудить тебя и Гаррисона за несчастный случай на реке, который был-то два с половиной десятка лет назад! – Он повернулся к Энджи. – Вали к чертовой матери из нашего города, пока цела, уяснила? Не доводи до греха!

Помня о включенном в кармане диктофоне, Энджи спросила с напускным спокойствием: