Текст книги "Избранные детективы серии "Высшая лига детектива". Компиляция. Книги 1-14 (СИ)"

Автор книги: Лорет Энн Уайт

Сэм Берковиц покачал головой.

– Нет, ничего такого я не заметил. Правда, последние несколько месяцев она казалась какой-то рассеянной. Где-то с июля. Да, тогда она как раз начала вести дневник… может, это можно назвать необычным? Раньше, во всяком случае, я ничего такого за ней не замечал.

– Дневник? – переспросила Мэл. – Личный дневник?

– Она сказала – это лечебная процедура. Дневник ей посоветовал вести ее психотерапевт.

– Кит посещала психотерапевта?

– Честно говоря, я не знаю подробностей. Просто однажды я увидел, как она сидит у себя на балконе и что-то пишет в толстой тетради… с такой ярко-розовой обложкой в фиолетовый горошек. Я в шутку спросил, уж не задумала ли она написать новый великий роман, а Кит рассмеялась и ответила, что это дневник, который она ведет по совету своего врача-психотерапевта.

– А вы не спросили, что побудило Кит Дарлинг обратиться к психотерапевту? – спросил Бенуа.

– Мне кажется, это было бы нетактично. Спрашивать у человека, почему он ходит к психотерапевту… это невежливо.

– Где Кит хранила этот дневник – вы, случайно, не знаете? – поинтересовалась Мэл.

– Разумеется, нет. Хотя мне кажется – она вполне могла носить его с собой, чтобы записывать разные мысли, как только они появляются. Я бы на ее месте именно так и поступил.

На этом разговор закончился. Пока Бенуа отводил Сэма в его квартиру, Мэл начала поиски дневника или любой другой улики, которая могла бы пролить свет на последние поступки или планы Кит Дарлинг. Не забыла она и об образцах ДНК. В ванной комнате Мэл нашла расческу, в которой запуталось несколько тонких светлых волос с темными отросшими корнями. Расческу и зубную щетку Мэл положила в пластиковые пакеты для вещественных доказательств (поскольку речь шла о возможном преступлении, ее команда уже получила соответствующий судебный ордер).

Вернулся Бенуа. Пока Мэл обыскивала спальню, ее напарник занимался гостиной.

– Ни ноутбука, ни планшета, ни телефона! – крикнул он оттуда.

– Здесь тоже ничего похожего, – отозвалась Мэл. – Похоже, она забрала все свои гаджеты с собой.

Бенуа заглянул в спальню.

– Может быть, она держит их в машине, – предположил он.

На полу возле стенного шкафа Мэл заметила какой-то цилиндрический контейнер и взяла его в руки. Судя по весу, он был пуст, и она открыла крышку.

– Ничего себе! – удивилась она, заглянув внутрь контейнера. – Это же урна для праха. Интересно, почему она здесь? И для кого предназначалась?

– Может, Кит не смогла до конца расстаться с кем-то из близких, – сказал Бенуа, открывая стенной шкаф. Наклонившись, он извлек оттуда теннисную туфлю. Заглянув внутрь, он вскинул взгляд на Мэл.

– Седьмой размер, – сказал он. – Тот же, что и у кроссовки с места преступления.

Дейзи

26 октября 2019 г. Суббота

За пять дней до убийства

Сегодня Дейзи осталась дома одна. «Розовый коттедж» был в ее полном распоряжении. Джон отправился за город играть в гольф с очередными важными клиентами. После гольфа был запланирован банкет в ресторане, и муж предупредил Дейзи, что вернется поздно: клиенты были потенциальными инвесторами, и ему предстояло убедить их вложить средства в новый курорт. Джон казался даже слишком озабоченным, и Дейзи догадывалась, что он что-то задумал и что это как-то связано с Ахмедом Вахидом.

Что ж, пусть делает то, что считает нужным, подумала Дейзи. Хотя бы свои ботинки он сегодня утром сумел найти. Впрочем, они, как и всегда, стояли в глубине стенного шкафа рядом с туфлями для гольфа. А вот она никак не могла отыскать свой кулон с бриллиантом. Интересно, куда он мог деться?

Опустившись в мягкое кресло в гостиной, Дейзи положила ноги на пуфик и сделала несколько глотков травяного чая. Ночью она почти не спала, все вертелась с боку на бок, и теперь чувствовала себя совершенно разбитой, а ее ноги распухли сильнее обычного. Думать она могла только о полученном вчера письме – письме с изображением надгробного камня и очередными угрозами.

Как там сказала Чарли Уотерс?

«Кажется, я поняла! Это, наверное, Кит…»

«Только уборщица приезжала. Та же девушка, что и в прошлые разы…» – А это уже сказал сосед, Фрэнк как-его-там…

Потом Дейзи снова стала думать, куда мог подеваться кулон. Не могла же уборщица его украсть! Но если не она, то кто?.. Кто-то посторонний? Может, уборщица заметила каких-нибудь подозрительных людей в саду, за кустами или возле почтового ящика? Надо будет у нее спросить…

Но Дейзи понятия не имела, как зовут уборщицу, которая дважды в неделю приезжала к ней в дом на желтом «субару». Она даже ни разу ее не видела и предпочитала думать о ней как о безымянной домашней фее, а не о женщине из плоти и крови. Что ж… Следующий уборочный день – понедельник, подумала Дейзи. На этот раз она останется дома и дождется приезда уборщицы, а когда та появится – спросит ее, не замечала ли она поблизости кого-нибудь подозрительного.

А еще она спросит, не видела ли уборщица ее бриллиантовый кулон.

Может, она нашла его где-нибудь на полу и убрала в «надежное» место, чтобы потом вернуть хозяйке, подумала Дейзи. Подозревать прислугу в воровстве ей не хотелось, да и «Помощь Холли» славилась благонадежностью. В Интернете о ней отзывались только положительно. Уважаемая фирма. Признанная. Ее услугами пользуется даже Ванесса.

И все-таки Дейзи решила наконец познакомиться со своей уборщицей поближе.

Мэл

1 ноября 2019 г. Пятница

Было уже почти десять вечера, когда Мэл и Бенуа подъехали к дому, который снимал Бун, точнее Бун-ми Селим, на восточной окраине Ванкувера.

Селим открыл, как только детективы постучали в дверь. Они позвонили заранее, так что он ждал их визита. Бун оказался немного выше среднего роста. Гладкая коричневая кожа. Широкий лоб и высокие скулы. Блестящие черные глаза. Кольцо в носу и серебряные «тоннели» в ушах. Одет он был в черные джинсы и футболку. Симпатичный парень, подумала Мэл.

– Зовите меня просто Бун, – сказал он, после того как детективы представились. – Можем мы поговорить снаружи или у вас в машине? Я снимаю дом вместе с целой кучей приятелей, и как раз сейчас там полно народа. И… – Его голос сорвался, в глазах блеснули слезы. – В общем, внутри слишком шумно.

Мэл и Бенуа отвели Селима к своей машине и усадили на заднее сиденье. Сами они сели впереди, повернувшись к нему, и включили лампочку в салоне. Дождь монотонно барабанил по крыше, ручейками сбегал по лобовому стеклу. Температура снаружи упала еще ниже, поэтому Бенуа запустил двигатель и включил обогреватель, от этого стекла почти сразу запотели.

– Когда вы в последний раз видели Кит? – начал Бенуа.

Прежде чем ответить, Бун закрыл глаза, и Мэл, собаку съевшая на допросах, сразу почувствовала, что парень собирается соврать. Хотя, вполне возможно, он просто пытался совладать с эмоциями.

– Кажется, это было два дня назад.

– Кажется? – уточнила Мэл, и он бросил на нее испуганный взгляд.

– Тут вот какое дело, Бун, – сказала она. – Сэм Берковиц, сосед Кит, сообщил нам, что не далее как сегодня вы заходили домой к Кит и выглядели очень обеспокоенным. По его словам, вы разыскивали вашу подругу. Холли Магуайр также сообщила, что вы связались с ней, потому что не могли дозвониться до Кит. Получается, вы разыскивали ее весь сегодняшний день, но затрудняетесь припомнить, когда вы в последний раз ее видели…

– Я что, подозреваемый? Или как?

– Или как.

Бун прищурился, и в его глазах вспыхнул огонек враждебности.

– Сегодня я ее не видел. И вчера тоже. В последний раз мы встречались… за день до Хеллоуина. В среду. Да, точно. Мы играли в П/Д.

– В П/Д? – переспросил Бенуа.

– В «Подземелья и драконы». Это такая настольная ролевая игра. В жанре фэнтези.

– И как Кит вела себя в тот вечер?

– Откровенно сказать, она была на себя не похожа. Хотя это началось еще пятнадцатого июля.

– Пятнадцатого июля? – удивилась Мэл. – Какая точность… А что случилось пятнадцатого июля?

– Это годовщина смерти ее матери. Ее мама умирала долго, мучительно, и Кит вся испереживалась. Ей было нелегко. А потом, когда мама наконец умерла, она долго не решалась развеять ее пепел. Но в этом году, когда со дня ее смерти исполнился год, я сказал, что Кит должна уже это сделать и что я готов пойти с ней. В общем, мы отправились в парк Лайтхаус и высыпали прах с обрыва в воду. Это раз. Два – в тот же день Кит начала работать на новых клиентов… С тех пор она и начала вести себя… странно.

– Вы не знаете, что это были за клиенты? – спросил Бенуа.

– Знаю. Супруги Риттенберг. Они живут в доме, который называется «Розовый коттедж».

Услышав эти слова, Мэл насторожилась.

– Вы знаете, где они живут. Значит, Кит вам о них рассказывала?

– Да. Мы многое друг другу рассказываем… У нас с ней очень близкие отношения. Мы росли в одном городке в горах и учились в одной школе, но я тогда еще не был знаком с Кит – она была на несколько лет младше. Познакомились мы уже здесь: несколько лет назад случайно столкнулись в кафешке в торговом центре.

– А что не так с этими Риттенбергами? – спросил Бенуа. – Ведь это из-за них у Кит начались проблемы?

Бун поерзал на сиденье, потер коленку, откашлялся.

– Я не знаю. Кит ничего мне не говорила.

– Вы только что сказали, что были очень близки, – напомнила Мэл.

– Поэтому-то я и сказал, что она стала странная. Как будто замкнулась. Ушла в себя. Я уверен – что-то произошло, но что? Я даже не знаю, связано ли это с «Розовым коттеджем». Может, Кит просто все еще горюет по матери… Я, конечно, пытался ее расспрашивать, но она отказалась говорить на эту тему. С тех пор между нами все как-то расклеилось, понимаете? Меня это очень огорчало. Я чувствовал, что она больше не пускает меня в свою жизнь, и пытался задавать новые и новые вопросы, но Кит замкнулась и ничего мне не объяснила. В общем, я понятия не имею, в чем дело… Я даже пару раз специально проезжал мимо этого «Розового коттеджа», хотел посмотреть, что и как, но когда Кит об этом узнала, то очень разозлилась. Просто рассвирепела! Сказала, что я перешел всякие границы, что не имею права вмешиваться в ее рабочие дела, но я-то знаю, что работа тут ни при чем. Что бы там ни произошло, это коснулось ее лично. И не просто коснулось, а… – Он тяжело вздохнул. – В последние несколько недель она явно нервничала. Как будто чего-то боялась. Вздрагивала от каждого шороха, от каждого телефонного звонка. Похоже, ей мерещилось, будто ее кто-то преследует.

– Она не говорила кто?

Бун потер подбородок.

– Нет, но мне все-таки казалось, что это может быть как-то связано с этими ее клиентами – Риттенбергами. Возможно, Кит что-то увидела или услышала… – Он выругался и снова с силой потер лицо. – Ладно, я скажу… Но только потому, что очень за нее беспокоюсь. На самом деле беспокоюсь! Кит… очень любопытна. Патологически любопытна. Это у нее что-то вроде зависимости. Кит часто шутит на этот счет, но на самом деле это реальная болезнь. Очень серьезная. Вот я и думаю, что это как-то связано с ее исчезновением. А я ведь предупреждал ее, что любопытство до добра не доводит, но Кит не слушала. Она обыскивала все уголки, стараясь разузнать, что скрывают клиенты. И, похоже, разузнала что-то страшное. Или кто-то застал ее с поличным.

Мэл и Бенуа молча смотрели на Буна. Напряжение в воздухе росло.

– Вы говорите, Кит «обыскивала все уголки»… – негромко начала Мэл. – Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду – она рылась в шкафах, в белье, пыталась вскрывать сейфы, забиралась в хозяйские компьютеры. А еще… – В его глазах снова блеснула влага. – Наверное, с моей стороны это предательство, но… У Кит был аккаунт в Инстаграме – @лисицаиворона. Ну, понимаете, и лисы, и вороны ужасно хитрые, пронырливые, даже вороватые… Так Кит стебалась над миром, который принимает все, что видит в Сети, за чистую монету. Она высмеивала стиль жизни, который пропагандируют социальные сети, – знаете, когда каждый пытается создать себе бренд и втюхать его другим. Вот Кит и притворялась богатой гламурной чиксой, которая только и делает, что путешествует. Я тоже иногда в этом участвовал, потому что это было весело. И в общем-то безобидно. Но в последнее время Кит публиковала слишком много селфи, сделанных в домах клиентов, иногда – в чужих нарядах, в чужих украшениях… Чаще всего она снимала себя в доме Риттенбергов. А один раз… – Не договорив, Бун отвернулся.

– Продолжайте, – сказала Мэл. – Прошу вас, продолжайте. Это может оказаться важным.

Бун нервно облизнул губы.

– Один раз Кит сфотографировалась на фоне детской кроватки, которая предназначалась для их ребенка – ребенка Риттенбергов. В руках она держала результаты УЗИ, так что каждый, кто видел эту фотографию, мог запросто подумать, будто это она ждет ребенка. Если Риттенберги увидели это фото, то… Такое кого угодно напугало бы… А может, Кит нашла в «Розовом коттедже» какой-то компромат. Лично я склоняюсь именно к этому варианту: Кит наткнулась на что-то, что Риттенберги скрывают. Не знаю, что это может быть – может, какая-то семейная тайна… очень важная тайна. Что-то такое, ради чего…

– Тайна, ради сохранения которой можно пойти на убийство? – подсказал Бенуа. – Вы это имели в виду?

Бун опустил голову и уставился на сложенные на коленях руки.

– Да, – проронил он. – Да. Именно этого я всегда боялся. Что из-за своего больного любопытства Кит попадет в большую беду.

– То есть вы считаете, что исчезновение Кит имеет отношение именно к этим ее клиентам? – уточнил Бенуа.

Бун сглотнул.

– Я не знаю. Но Кит стала странно себя вести именно после того, как ей поручили убираться в «Розовом коттедже».

– Вы говорили, что выросли в том же городке, что и Кит, – сказал Бенуа. – В каком?

Бун ответил не сразу.

– В Уистлере. Знаменитый горнолыжный курорт. Я уехал оттуда сразу, как окончил школу. Кит тоже бросила школу и уехала.

– Значит, вы умеете кататься на горных лыжах? – спросила Мэл.

Бун усмехнулся.

– Это даже смешно: стоит сказать, что ты жил в Уистлере, и все сразу же решают, что ты – горнолыжник или сноубордист. А вы знаете, сколько стоит билет на подъемник, детектив? – Он покачал головой. – У нас, в моей семье, никогда не было денег на горные лыжи. Мои родители работали в «Макдоналдсе»… Владелец франшизы в Уистлере быстро понял, что пытаться нанять на работу местных – дохлый номер. А те парни и девчонки, которые каждый год съезжались в Уистлер со всего мира, чтобы покататься, тоже не особенно стремились вкалывать в фастфуде. Если они и искали работу, то такую, чтобы давала возможность пользоваться горнолыжным инвентарем и подъемниками бесплатно. Нет, они ехали в Уистлер из Великобритании, Австралии или Японии совсем не для того, чтобы носиться с подносами по «Макдоналдсу». Вот владелец ресторана и стал привлекать рабочую силу из Таиланда или с Филиппин – бедных стран, жители которых были готовы на все, лишь бы перебраться в Канаду. Так было и с моими родителями: работа в «Макдоналдсе» была их единственным шансом на иммиграцию. Вот как получилось, что я родился и вырос в дорогущем курортном городке и учился в единственной местной школе с богатенькими детишками из местных.

В его голосе Мэл послышалась горечь. Похоже, в школе Буну приходилось несладко.

– А Кит? Она каталась на лыжах? – мягко спросила она.

– Ее мать работала уборщицей в отеле, а отец был техником на очистной станции, – сказал Бун. – Денег у них никогда не было. Если Кит и каталась на лыжах или на сноуборде, то очень редко, когда ее из милости приглашали богатые подруги. Но какое отношение все это имеет к ее исчезновению?

Он пристально посмотрел на Мэл, но она выдержала его взгляд.

– Джон Риттенберг, – сказала она. – В свое время он был знаменитым горнолыжником, олимпийским чемпионом. Он вырос на Северном берегу, а значит, много катался в Уистлере. Олимпийская команда по горнолыжному спорту тоже готовилась там.

– Ну и что?

– Скажите, может быть, вы или Кит знали Джона Риттенберга в те времена, когда учились в школе? – задал вопрос Бенуа. – Уистлер – небольшой городок. Наверняка вы с ним там сталкивались.

Бун ничего не ответил, но что-то в его позе едва заметно изменилось, плечи напряглись, лицо закаменело. Этот парень что-то знает, поняла Мэл. Знает, но не говорит. И связано это с его жизнью в курортном городке.

Она вздохнула. Бун-ми Селим поднялся чуть выше в ее личном списке людей, заслуживающих пристального внимания.

– Но вы наверняка слышали о Джоне Риттенберге, когда учились в школе, – сказала Мэл.

Бун снова облизал губы.

– Конечно, слышал. После Олимпиады одну из трасс даже назвали его именем.

Мэл попробовала зайти с другой стороны:

– Скажите, где Кит могла прятать свой дневник?

– Дневник?

– Да. Толстую тетрадь с розовой обложкой в горошек.

– Понятия не имею. Я вообще не знал, что Кит ведет дневник.

– Может, вы знаете имя ее психотерапевта? – спросил Бенуа, и Бун посмотрел на него почти испуганно.

– Кит не ходит ни к какому психотерапевту.

– Похоже, она делилась с вами далеко не всем, Бун, – заметила Мэл.

– Послушайте, я… я бы знал, если бы Кит обратилась к врачу. Собственно говоря, я как-то даже предлагал ей сходить на прием к психотерапевту, но она ответила, мол, скорее ад замерзнет, чем она пойдет к мозгоправу.

– Почему вы предложили ей обратиться к врачу? – спросила Мэл, и Бун сразу съежился, словно почувствовал себя в ловушке.

– Какого черта вы сидите здесь и задаете мне дурацкие вопросы, вместо того чтобы искать Кит? – выпалил он. – Она в опасности, я знаю… Я чувствую!

– Вас с Кит связывают романтические отношения? – спросил Бенуа, пропустив выпад Буна мимо ушей.

– Нет. – Бун как-то сразу сник. – Я гей. До недавнего времени у меня был… партнер, но мы расстались. Кит мне как сестра. Больше чем сестра.

– У нее есть родственники, близкие или дальние, которым мы могли бы позвонить?

– Нет. Кит была единственным ребенком. Ее отец умер, когда ей было девятнадцать, а год назад она потеряла мать. Я вам уже говорил…

– У Кит есть бойфренд, ухажер? – спросила Мэл.

– Нет. Она была замужем, но недолго. После этого она охладела к… отношениям подобного рода.

Мэл удивилась. Слова Буна застали ее врасплох – ничего подобного она не ожидала.

– Почему? Брак был неудачным?

– Наверное, можно сказать и так, хотя… Тодд Дарлинг – так звали ее мужа – очень хотел иметь детей, а Кит не могла… – Он сглотнул, и Мэл насторожилась. Тут что-то есть, решила она, вспоминая фото Кит в Инстаграме, которое Бун описывал несколько минут назад: фото на фоне детской колыбельки с чужим УЗИ-снимком в руках.

– Я хочу показать вам кое-какие фотографии, Бун, – сказала Мэл более мягким тоном. – Кое-какие из них выглядят… страшновато – они сделаны на месте преступления. Вы не против?

Бун кивнул, но ему явно было не по себе.

Мэл включила планшет и продемонстрировала ему снимок окровавленной кроссовки.

– Вам знаком этот предмет?

Бун подался вперед. Неожиданно он всхлипнул, и по его щекам потекли слезы. Он смахнул их рукавом, шмыгнул носом и кивнул.

– Это кроссовка Кит. – Бун поднял голову. – Что там произошло – в «Стеклянном доме»? Что с Кит? Она жива? Господи, пусть с ней все будет в порядке!

– Откуда вы знаете, что эта фотография сделана в «Стеклянном доме»? – вкрадчиво поинтересовалась Мэл.

– Я слышал… в новостях. Что полицию вызвали в «Стеклянный дом». Корреспондент сказала, это была бригада по расследованию убийств. Кит там работала… Я хотел проехать мимо, посмотреть, но улица была перекрыта.

– А что насчет этого? – Мэл показала ему фотографию бриллиантового кулона. – Вы когда-нибудь видели это украшение?

– Нет. Никогда.

– Хорошо. А вот этих людей вы можете назвать? – на экране появилось изображение фотографии с холодильника в квартире Кит.

– Это я. Это Кит… – Бун начал показывать пальцем. – Это Азим Шариф, профессор философии. Это его девушка Элла Картер. Это Онур Осман, он работает фельдшером на «Скорой», а это Вики-Ли Мертаг из патологоанатомической лаборатории. Мы дружим, вместе играем в П/Д и в любительском театре…

– Еще один вопрос, Бун. Фамилия Кит…

– Дарлинг она по мужу. После развода Кит решила оставить фамилию. В школе она была Катариной Попо́вич, но после того, как бросила школу и переехала в Ванкувер, стала называть себя Кит.

– А что случилось с Тоддом Дарлингом? – спросил Бенуа.

– Он переехал в Великобританию и женился на англичанке. Сейчас у них уже двое детей, один еще совсем малыш, а другой чуть постарше.

– Кит очень переживала из-за своей неспособности родить ребенка? – спросила Мэл.

– Да. Из-за этого и развалился их брак. Тодд хотел ребенка, а Кит, похоже, не сообщила ему о своих сложностях по женской части до свадьбы. Со временем это стало для них серьезной проблемой. Поначалу Тодд говорил, что ему все равно, но я думаю – он чувствовал себя обманутым. В конце концов они расстались, причем, насколько я знаю, инициатива исходила от Кит. Я думаю, она хотела дать ему возможность жениться во второй раз и получить наконец то, о чем он мечтал.

– Почему Кит скрыла от будущего мужа тот факт, что она не в состоянии иметь детей?

Бун пожал плечами.

– Может, боялась, что тогда Тодд не захочет на ней жениться. А ей очень хотелось быть любимой, желанной.

– А теперь у ее бывшего мужа есть дети, так? – сказал Бенуа.

– Да.

– Это ее расстроило?

– Наверное, расстроило. Может быть, даже очень расстроило.

– В прошлом вы уже советовали Кит обратиться к психотерапевту, – проговорила Мэл. – Вы утверждаете, что она страдает патологическим любопытством. Вы также сказали, что она была сама не своя после смерти матери и что ее очень расстроило что-то, что она увидела в «Розовом коттедже». По вашим словам, у Кит есть весьма сомнительный аккаунт в социальных сетях, где она публикует свои фотографии в одежде клиентов, притворяется, будто вынашивает их ребенка. Исходя из этого как бы вы оценили эмоциональное состояние Кит?

Он глубоко вздохнул.

– Кит не похожа на других. Она очень необычный человек, оригинальный, немного экстравагантный, экспрессивный, склонный драматизировать, но все это только маска, за которой она прячется. На самом деле она человек добрый и чуткий. И ранимый. – По его лицу снова потекли слезы, и Мэл протянула ему пачку гигиенических салфеток. Бун громко высморкался.

– Наверное, ей хочется думать, что, если она сумеет спрятаться от всех за своими эксцентричными поступками, за театральными ролями и фейковым профилем в Инстаграме, окружающие не смогут разглядеть за всем этим настоящую Кит – несчастную, сломленную, одинокую. И не будут задавать ей слишком много вопросов.

– Что такого она скрывает, если так боится вопросов? – поинтересовался Бенуа.

– Я не знаю, но… боюсь, это что-то плохое. Очень плохое. Что-то, что случилось с ней еще когда она училась в школе – что-то, из-за чего она бросила учебу и уехала из Уистлера.

– А вам Кит ничего об этом не рассказывала?

Бун отвернулся.

– Нет, – сказал он. Голос его звучал достаточно твердо, но Мэл не сомневалась, что Бун снова солгал.

– Не могли бы вы завтра зайти в участок, Бун? Сделать официальное заявление и сдать образец ДНК?

– ДНК? Зачем?

– Чтобы мы могли убедиться в вашей непричастности к событиям в «Стеклянном доме».

– Ну… хорошо. Я приду.

Когда Бун вышел из машины и, сутулясь под дождем, направился к дверям своего дома, Мэл сказала:

– Он что-то скрывает.

– Наверняка, – согласился Бенуа.

Они оба смотрели, как Бун поднялся на крыльцо и открыл входную дверь. Желтый свет из прихожей взрезал ночную тьму. Бун шагнул вперед, дверь за ним захлопнулась, свет погас.