Текст книги "Избранные детективы серии "Высшая лига детектива". Компиляция. Книги 1-14 (СИ)"

Автор книги: Лорет Энн Уайт

Рэйчел
Сейчас

Суббота, 20 ноября. Наши дни

Утро заканчивается, а Грэйнджера до сих пор нет дома. Он позвонил вчера поздно вечером, сказал, что слишком много выпил и собирается переночевать в квартирке Рекса над клубом.

Я испытываю странное онемение, когда смотрю на фотографию Лиины, пришпиленную наверху новой белой доски, какими пользуются при уголовном расследовании. Я думаю о Люке и о доске, которую он создал в 1997 году, когда полицейский участок Твин-Фоллс находился рядом с водой и железнодорожной сортировочной станцией. У меня ноет сердце. Я рада, что повидалась с ним, но результат оказался крайне болезненным.

Под фотографией Лиины я прикрепляю снимок медальона, обнаруженного у нее в волосах. А под ней – групповую фотографию девочек у костра, взятую из ящика Мэдди. Беру фломастер и рисую линию между медальоном и девочками. А ниже я пишу:

Лайам снимал это? Он солгал? Почему? Какие еще снимки он сделал?

Далее я прикрепляю фотографии куртки, страниц дневника, книги стихов, окровавленного рюкзака, кроссовки «Найк» и других предметов, найденных в рюкзаке Лиины или поблизости от него. Дополняю картину несколькими фотографиями из отчета о вскрытии тела, включая отпечаток ботинка на шее Лиины и термические ожоги на ее лице.

Потом отступаю назад для оценки моей работы. Но Люк по-прежнему царит в моих мыслях. И в сердце. В моем теле.

Мэдди сваливала вину за распад нашей семьи на мой короткий флирт с Люком. Это было легко для нее, поскольку в автомобиле, вынырнувшем перед нами в переулке, находилась Чейенна с ее матерью. В том самом автомобиле, чьи фары осветили нас с Люком, как актеров на темной сцене. И мы смотрели на свет, как виноватые любовники. Которыми мы и были, на короткое время. Разумеется, на следующий день Чейенна обо всем рассказала Мэдди. А она рассказала Джейку. Это был лишь предлог, чтобы он мог разорвать отношения со мной и вернуться к своему прежнему роману.

Теперь Джейк был далеко вместе со своей подругой. Они улетели в Новую Зеландию, где в итоге поженились и теперь живут рядом с родителями новой жены.

У Джейка есть новые дети почти такого же возраста, как дети Мэдди. Все это еще больше ожесточило ее против меня.

Вероятно, это в самом деле началось с моей потребности показать себя перед отцом, а потом я проводила слишком много времени на работе, вместо того чтобы заботиться о семье. Чувствовала бы я то же самое, если бы была мужчиной?

А может быть, некоторые браки просто распадаются, и нет какой-то конкретной причины, которую можно предложить в качестве объяснения.

Я смотрю на фотографию Мэдди и ее подруг; в свете костра кажется, что их кожа лучится золотистым сиянием. Хорошенькие юные стрекозы, застывшие в янтаре времени. Полные надежд и мечтаний, как и я когда-то.

Следуй за правдой, Рэйч. Даже если это больно. Даже если ты попадаешь туда, куда не хочешь. Еще не поздно. Правда… освобождает. Тайны… гниют. Ты… думаешь, что закопала их, избавилась от них, но они гниют изнутри, как этот проклятый рак. Как только ты устаешь и ложишься, это настигает тебя.

Люк был прав. Это расследование заразило нас какой-то неведомой болезнью. И хотя мы думали, что оставили все позади и пошли дальше, болезнь вернулась.

Внезапно меня осеняет. На одной из фотографий с места преступления есть пачка сигарет и зажигалка. Клэй Пелли не курил; во всяком случае, мне не было известно об этом. Как же Лиина получила термические ожоги?

Может быть, она закурила под мостом, а потом Клэй выхватил у нее сигарету и ткнул ей сначала в ноздрю, а потом в лоб? Что произошло? И как бы то ни было, если ткнуть зажженной сигаретой в человеческую плоть и причинить тяжелый ожог, окурок должен погаснуть. Разумеется, Лиина не могла закурить новую сигарету, чтобы Клэй снова обжег ее. Или могла? На месте преступления не было обнаружено сигаретных окурков, но даже если бы мы нашли их, в 1997 году анализ ДНК не использовался так, как в наши дни. И я хорошо помню, что Клэй так и не дал убедительного объяснения о этих причинах ожогов. Он не был курильщиком.

Я тянусь за блокнотом и делаю заметку насчет ожогов, а потом еще одну, насчет куртки. Я хочу спросить Клэя, почему он отстирал куртку и принес ее домой, но когда его жена повесила ее в шкафу, сразу же стали видны следы крови. Я хочу знать, почему он даже не попытался избавиться от этой куртки. Здесь что-то не складывается.

Я слышу, как кто-то скребется в дверь моего кабинета, и понимаю, что заперла дверь и оставила Скаута снаружи. Я открываю дверь, треплю его по загривку и тянусь за телефоном, пока он устраивается на собачьей подстилке.

Я провожу поиск по запросу «Фотография и дизайн Паркса». Нахожу контактный номер, смотрю на часы и звоню ему.

Он поднимает трубку после второго звонка.

– Лайам Паркс слушает.

Адреналин устремляется в мою кровь, когда я внезапно переключаюсь на старый режим следствия. Я заново открываю это дело, во всяком случае, виртуально. Когда я упорядочу свои вопросы, то собираюсь совершить поездку и добиться встречи с Клэем Пелли.

– Привет, Лайам, это Рэйчел Харт. Давным-давно, когда убили Лиину Раи, я была детективом Рэйчел Уолкзек. Мы с детективом Люком О’Лири беседовали с вами в школе о том празднике у костра. Помните?

Он молчит так долго, что кажется, будто он повесил трубку.

– Лайам, вы еще там?

– Да. Да, я здесь.

– О чем вы размышляли?

– Довольно забавно, что вы позвонили. Потому что вчера вечером я понял, что должен кое-что сказать, но меня не интересует разговор с Тринити Скотт. Действительно не интересует. Я не сторонник дешевых сенсаций. И я узнал из подкаста, что Люк О’Лири находится в хосписе, поэтому я не могу поговорить с ним. И…

– Вчера он скончался.

Еще одна долгая пауза.

– Мне очень жаль.

– Мне тоже.

– Я… ох. – Он резко втягивает воздух в легкие. – Знаете, все имеет свойство изменяться со временем. И я больше не тот неуверенный в себе юный чудак, которого вы помните. Вчера вечером я решил, что нужно с кем-то поговорить, потому что… это уже очень долго было закупорено внутри и начало портиться. Когда я прослушал эпизоды подкаста, я поднялся в мансарду. – Еще одна пауза. – У меня до сих пор есть пленка, которую я отснял в тот вечер.

– Значит, фотокамера с пленкой не была украдена? – тихо спрашиваю я.

– Простите.

Я облизываю губы и смотрю на фотографию девочек, прикрепленную к доске.

– Вы проявили пленку?

– Да. Одну катушку.

– И раздали девочкам отдельные фотографии?

– Да, я собирался дать каждой из них по одной фотографии.

– Почему им?

– Они были… они мне нравились. Я хотел подружиться с ними. Это были самые крутые и популярные девушки в школе.

В моей груди разливается холод, к горлу подступает комок. Мне хочется задать следующий вопрос, но я не уверена, что готова к ответу. Я слышу голос Люка возле моего уха так ясно, как если бы он находился рядом, в этой комнате, и держал меня за руку.

Следуй за правдой, Рэйч. Даже если это больно. Даже если ты попадаешь туда, куда не хочешь.

– Почему вы солгали о краже камеры и пленки, Лайам?

– Мэдди попросила меня об этом.

Я закрываю глаза и пытаюсь успокоить гулко стучащее сердце.

– Почему? – тихо выдавливаю я.

– Она сказала, что мистер Пелли не хочет огласки о его присутствии у костра.

– Когда она обратилась к вам?

– На следующее утро после костра.

– Это был выходной день. Суббота.

– Она приехала к нашему дому на велосипеде. Постучалась в дверь. Я подарил ей отпечаток, а она велела мне избавиться от остальных, уничтожить катушки с пленкой и притвориться, что я потерял фотоаппарат. По ее словам, полиция пронюхала о незаконном празднестве в честь Улльра, и теперь копы начнут расспрашивать детей, поэтому мы не должны никому рассказывать о мистере Пелли. В то время я ничего не понял, по крайней мере, пока не узнал об исчезновении Лиины. Но в то время я верил ей, потому что она была дочерью полицейского, и я полагал, что у нее есть внутренняя информация. Она также обещала, что если я выполню ее просьбу, то Чейенна пойдет на выпускной бал вместе со мной.

Я медленно выпускаю воздух из легких.

– Значит, у вас до сих пор есть негативы?

– Да. Хотите посмотреть на них? Или мне нужно отнести их в полицейский участок Твин-Фоллс? А может быть, обратиться в RMCP? Я действительно не знаю, могут ли эти материалы сейчас представлять интерес для полиции. Но, как я уже говорил, я не собираюсь отдавать их Тринити Скотт.

Я снова смотрю на фотографию девочек. У меня есть то, что мне нужно. У меня всегда это было. Оно было у меня перед глазами, хотя я отказывалась увидеть и принять это. Я думаю о том, как можно будет интерпретировать передачу пленок в мои руки. Особенно в нынешних обстоятельствах.

Я снова думаю о Мэдди. О правде и лжи. О том, как невысказанные тайны и подавленное чувство вины могут ожесточить человека и искалечить его. Я думаю о разрыве в наших отношениях.

Гниющие тайны… Они похожи на этот проклятый рак.

– Вам нужно обратиться в RMCP, Лайам, и передать им материалы. Скажите им, что вас принудили ко лжи.

Я резко прерываю связь и опускаюсь на стул. Возможно, я сделала ужасную, ужасную вещь. Но как далеко может пойти мать в защите своего ребенка? Когда нужно остановиться?

Что, если попытка защитить дочь повредит всем остальным, в том числе ее ближним? Что, если не того человека упрятали за решетку почти на четверть века? Даже если это отвратительный и злой человек?

Я тру лоб ладонями. Клэй во всем сознался. Мне нужно пересмотреть прошлое и определить, где произошел системный сбой. Я купилась на его показания. Все мы поверили ему. Почему бы и нет? Криминалистическая экспертиза подтверждала это.

Я поднимаюсь на ноги и начинаю расхаживать по комнате. У Клэя не было возможности точно узнать, как умерла Лиина, если он только не был там и не сделал это своими руками.

Я хожу взад-вперед до тех пор, пока фраза из подкаста не вторгается в мои мысли. Хватаю телефон и нахожу нужный эпизод. Прокручиваю вперед и нажимаю кнопку воспроизведения.

Клэйтон: …Другая, логическая часть понимала, что мои желания были дурными и неправильными. Она побуждала меня обращаться к профессионалам, чтобы избавиться от нездоровых пристрастий. Но все было бесполезно.

Я снова ставлю на перемотку и слушаю.

Клэйтон: …Мне хотелось умереть. Но при этом я не хотел умирать, потому что это было бы слишком просто. Я… это та часть меня, которая обращалась за помощью.

Я громко ругаюсь и слушаю еще раз, для вящей уверенности. Потом откладываю телефон, роюсь в архивных папках и нахожу копию нашего допроса Клэя. Я внимательно читаю его.

Клэй ни разу не говорил нам, что обращался за помощью для избавления от нездоровых пристрастий.

Мое сердце так громко стучит в грудную клетку, что это отдается во всем теле. Если Клэй прошел профессиональную медицинскую терапию в Твин-Фоллс – крошечном городке, где в то время почти никто не занимался подобными вещами, – то это значит…

В этом деле много свободных концов, Рэйч.

Я снова читаю протокол допроса, и сцена оживает в моей памяти. Я снова ощущаю этот запах и напряжение в комнате. Вижу странное выражение на лице Клэя. Слышу его монотонный, бесстрастный монолог. Он говорил таким же тоном, когда перечитывал свое признание для Тринити, только его голос стал хриплым и скрипучим.

Я снова тянусь к телефону и нахожу другой фрагмент подкаста.

Тринити: Как вы смогли узнать все эти подробности, которые называете ложными, если не совершали убийства?

Клэйтон: Это… просто пришло ко мне. Прямо в голову. И я хотел это сказать. От начала до конца.

Я пишу на доске:

Кто лечил Клэйтона от пристрастия к детской порнографии?

Потом снова смотрю на часы. Возможно, если после стольких лет я найду Лэйси Пелли, она поговорит со мной. Она может рассказать, кто лечил Клэя в 1997 году.

Я сажусь перед ноутбуком и начинаю поиск в Google. Но мне попадаются лишь оцифрованные статьи из старых газет. Судя по ним, Лэйси Пелли вернулась в Террас со своим ребенком. Я нахожу заметку, где упоминаются имена родителей Лэйси: Джослин и Харрисон Уиллоуби. В одной из статей есть старая фотография, которая попала в общенациональные новости: Лэйси, несущая маленькую Джейни. Какой-то фотограф-папарацци сделал снимок, когда она поспешно выходила из автомобиля и направлялась в супермаркет, заслоняя лицо рукой. И тут мне приходит в голову другая мысль: как насчет Джейни? Где она сейчас? Знают ли Лэйси и Джейни об этом подкасте? Где Уиллоуби, родители Лэйси, и живы ли они? Знают ли они о подкасте Тринити Скотт? Если Джасвиндеру, Ганешу и Даршу так тяжело слышать этот подкаст, то каково приходится им?

Я беру телефон и звоню старому знакомому, который тоже когда-то служил в полиции. Он отвечает почти мгновенно.

– Джо Манчини, «Расследования и поиск пропавших без вести».

– Джо, это Рэйчел Харт… бывшая Рэйчел Уолкзек из полицейского участка Твин-Фоллс.

– Матерь божья, Рэйч! Сколько лет, сколько зим!

Мы обмениваемся шутливыми любезностями; потом я перехожу к причине моего звонка и рассказываю ему о подкасте.

– Мне хотелось бы воспользоваться твоими услугами, Джо. Я хочу найти Лэйси Пелли, поговорить с ней и, возможно, с ее дочерью Джейни. Я ничего не могу найти через интернет, но знаю, что у тебя есть доступ к хорошим поисковым инструментам. Мне нужен быстрый результат. И я полагаю, что они больше не пользуются фамилией Пелли.

Как я сама больше не пользуюсь фамилией Уолкзек.

– Ну да, понятно.

– В девичестве она была Уиллоуби; возможно, сейчас она вернула себе старую фамилию.

– Предоставь это мне. Я свяжусь с тобой, как только что-то получу. Если перемена фамилии была оформлена юридически, это не займет много времени.

Я отключаюсь и пробую еще раз позвонить Мэдди.

Она не берет трубку. Как и Даррен.

Я пожевываю ластик карандаша и задаюсь вопросом, слышали ли они третий эпизод подкаста. Гадаю о том, что Клэй собирается рассказать Тринити в следующий раз. Потом я слышу рев мотоцикла Грэйнджера, приближающегося по гравийной дороге; звук становится громче, когда он сворачивает на подъездную дорожку.

Через минуту он стучится в дверь моего кабинета и входит в комнату. Скаут поднимается с подстилки и виляет хвостом.

– Прошу прощения за прошлый вечер, Рэйч. – Грэйнджер приседает, чтобы обнять пса и почесать его за ухом. Потом он поднимает голову, видит мою доску с фотографиями и медленно встает. Подходит к доске и читает мои вопросы.

Его поза становится жесткой, словно окаменевшей. Он молчит, а я наблюдаю за ним. Потом он поворачивает голову и сталкивается с моим взглядом.

– Это был ты? – спрашиваю я.

– Что?

– Ты знаешь, что. Двадцать четыре года назад в городе не было другого человека с такими же профессиональными навыками. Это ты лечил Клэйтона Пелли от пристрастия к детской порнографии?

Рэйчел
Сейчас

Суббота, 20 ноября. Наши дни

– Не могу поверить, – тихо говорю я, глядя на Грэйнджера. Я как будто вижу незнакомого человека. – Значит, Клэй встречался с тобой?

– Ты делаешь нелепые и поспешные выводы.

– Сколько профессионалов было в Твин-Фоллс 1997 года, которые лечили бы людей от болезненных пристрастий? Это был твой главный козырь: применение гипнотерапии для разрушения механизма извращенных побуждений. Ты вводил пациентов в гипнотический транс, чтобы «говорить с их подсознанием», и закреплял внушения, которые активировались пусковыми сигналами в сознательном состоянии.

Я знаю терминологию, поскольку Грэйнджер пользовался этой методикой, когда лечил меня от посттравматического стрессового расстройства.

– Господи, Рэйч, что на тебя нашло? Откуда этот гнев? Это… именно поэтому я не хотел, чтобы ты слушала этот проклятый подкаст! Я ожидал, что так и будет: ты сорвешься с катушек и начнешь ставить под сомнение все, что делала раньше, включая твою близость с Люком О’Лири и распад твоей семьи. А теперь это разрушает наши отношения, и ты нападаешь на меня.

– Не могу поверить, что ты это сказал.

– Бога ради, я же не имел в виду, что твоя близость с Люком разрушила твою семью. Ты сама мне об этом говорила, ты сама так думала. Мы работали над этой психической травмой, ты помнишь? Мы с тобой прошли полный курс терапии, и я помог тебе преодолеть чувство вины. А Клэй Пелли… Он мог обратиться за терапией куда угодно, Рэйчел. – Он протягивает руку и указывает в окно. – Отсюда час езды до северного Ванкувера, где есть огромная клиника и целый район, населенный всевозможными врачами, психологами и психиатрами. А оттуда через мост можно попасть в Ванкувер, где целая куча медицинских учреждений, а профессиональных психологов, психотерапевтов и специалистов по болезненным пристрастиям – хоть пруд пруди. Так было тогда и теперь. Что ты ко мне прицепилась?

Он выглядит возмущенным и при этом явно с похмелья. Нервным. Волосы всклокочены, на подбородке двухдневная щетина. Он приглаживает волосы пятерней, когда замечает, как я смотрю на него, делает над собой усилие и понижает голос.

– Слушай, я понимаю, что эта штука взвинтила тебя, но лучше оставь ее в покое. Она сделает свой подкаст. Что бы ни случилась с Пелли, это не имеет значения. Твой послужной список чист. Он признался в содеянном. Давай остановимся на этом.

Вот теперь я действительно хочу узнать, у кого Клэй Пелли проходил терапию. Потому что глубоко внутри меня зреет темное и нехорошее подозрение. Оно вползает мне в грудь, хватает за горло, прерывает дыхание и затуманивает зрение. Оно не отпустит меня, пока я не докажу себе, что была неправа.

– Мне нужно знать, с кем он встречался.

– Почему? Какая разница, кто его лечил?

– Потому что если – именно если — Клэй сказал правду, то он каким-то образом узнал все подробности: результаты вскрытия, показавшего не только причину смерти Лиины Раи, но и последовательность событий, а также интерпретацию криминалистической экспертизы, которая была известна только следственной группе.

Он гневно смотрит на меня. Напряжение растет.

– Так почему ты думаешь, что это был я? Думаешь, я как-то передал информацию? Это абсурд. Тогда мы с тобой даже не были знакомы друг с другом. То есть я знал, как ты выглядишь. Я знал, что ты дочь старого Харта, что ты мать Мэдди и работаешь в полиции. Мэдди дружила с Джонни, и я видел тебя в школе, но не более того. Я не имел никакого отношения к следствию.

Я удерживаю его взгляд и быстро перебираю варианты. Я чувствую, что чего-то не хватает; оно находится в моем подсознании, но пока мне не удалось вытащить это наружу. И мне не нравится то, что я вижу в глазах Грэйнджера. Это пугает меня.

Следуй за правдой, Рэйч. Даже если это больно. Даже если ты попадаешь туда, куда не хочешь.

Очень тихо, почти шепотом, я говорю:

– Я собираюсь встретиться с ним. Собираюсь прямо спросить его, кто был его психотерапевтом и откуда он получил закрытую следственную информацию. Если я не смогу получить ответ где-то еще, то спрошу у него.

– У Пелли?

– Да. – Я направляюсь к выходу.

– Ты не можешь просто приехать туда и встретиться с заключенным, Рэйчел. Существуют процедуры.

– Тогда я начну процедуру. У меня до сих пор есть связи, которые помогут ускорить дело. – Я останавливаюсь в двери, лицом к нему. – Я соберу рюкзак. Наверное, мне придется переночевать рядом с тюрьмой. Я позвоню тебе и дам знать, как обстоят дела. Ты присмотришь за Скаутом?

– Разумеется, я присмотрю за собакой, – раздраженно отвечает он. – Но я думаю, что это ху… вая мысль. Он постарается заморочить тебе голову.

Я моргаю. Грэйнджер еще никогда не позволял себе нецензурных слов в общении со мной. Его глаза яростно сверкают. Безымянный страх все глубже вгрызается в меня.

– Он уже морочил мне голову, Грэйнджер, – говорю я. – Он давным-давно заморочил нас всех. Мне нужно покончить с этим раз и навсегда, и тогда я успокоюсь.

* * *

Уже почти два часа дня, и я проезжаю через мост Секонд-Нэрроус по пути в тюрьму под Ванкувером, когда раздается телефонный звонок. Я отвечаю через аудиосистему, чтобы следить за транспортным потоком. Автострада забита машинами, и проливной дождь только усугубляет положение.

– Рэйч, это Джо.

– Ты что-то узнал?

– Легче легкого. Нужно только знать, где смотреть, и хорошие инструменты. Лэйси Энн Уиллоуби Пелли официально изменила свою фамилию в 1998 году. Это совпало по времени с переездом Джослин и Харрисона Уиллоуби из Терраса в городок Шеклтон в северном Онтарио. Лэйси и ее дочь последовали за ними.

– Значит, Лэйси сменила фамилию на Уиллоуби?

– Нет. Похоже, решила начать с чистого листа.

Меня накрывает волна бодрящей энергии. Я замедляю ход и пропускаю обгоняющий меня автомобиль, пока дворники скрипят по ветровому стеклу.

– Что за фамилия?

– Лэйси Энн Скотт.

Меня обдает леденящим холодом. Потом сердце снова включается в работу, и я позволяю еще одной машине обогнать меня. Во рту сухо, как в пустыне.

– Ее дочь зовут… Джейни Скотт?

– Вообще-то, Тринити Джейн Скотт. Ее с самого начала звали Тринити Джейн; полагаю, им просто нравилось звать ее Джейни. У меня есть приятель, чьи родители тоже называют его по второму имени. Дело привычки.

Я глубоко дышу, потом включаю поворотный сигнал и выруливаю на боковую полосу.

– Погоди немного, мне нужно остановиться.

Впереди я вижу выезд, ведущий к промышленному району. Выезжаю на автостоянку перед магазином стройтоваров и останавливаюсь.

– Тринити Скотт – дочь Клэйтона Джея Пелли? – Я ударяю кулаком по рулевому колесу, когда до меня доходит масштаб происходящего. – Это не Клэй играет на Тринити, как на скрипке. Это она разыгрывает его. Она играет с нами.

– Значит, это будет ее главным откровением, – тихо говорю я. – Клэй – ее отец. Вот какую игру она задумала.