Текст книги "Избранные детективы серии "Высшая лига детектива". Компиляция. Книги 1-14 (СИ)"

Автор книги: Лорет Энн Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 288 (всего у книги 320 страниц)

– Какие вещи?

– Тяжелое дыхание, сопение. Сперва я подумала, что это медведь, поэтому быстро натянула штаны. Но потом я поняла, что это люди… которые занимались сексом. – Она сглатывает. – Я осторожно продвинулась вперед, заглянула через кусты и папоротники, а потом… я увидела свет. У них был походный фонарь, отбрасывавший круг света. Я увидела… – Она откашливается. – Я увидела, что это была Лиина. Под… под…

Ее глаза наполняются слезами, которые начинают сползать по щекам. Она смахивает слезы, а у меня перехватывает дыхание. Люк напряжен, как натянутая струна.

– Мэдди, – тихо говорит он.

– Я… Я… Это был мистер Пелли, – выпаливает она и сразу же краснеет. – Он занимался сексом с Лииной.

– Клэйтон Пелли? – невольно восклицаю я.

– Вы имеете в виду учителя? – спрашивает Люк. – Вашего школьного консультанта?

Мэдди краснеет еще сильнее. Она сплетает и расплетает пальцы, потом кивает.

– Вы уверены?

Мэдди снова кивает. Когда смысл сказанного в полной мере доходит до меня, накатывает волна гнева. Я сдерживаюсь, чтобы не сказать лишнего.

– Мэдди, – медленно говорит Люк. – Клэйтон Пелли был тем парнем, который сидел на бревне с Лииной?

Она кивает, не поднимая головы.

– Как получилось, что вы единственная, кто узнал его?

– Я… мне было нужно пописать, – тоненьким голосом говорит она. – И я была в кустах, совсем рядом с ними. Когда я раздвинула ветки, луч моего фонарика осветил их, а он был без шляпы. Оба смотрели прямо на меня.

– Вы кому-нибудь сказали об этом? – спрашивает Люк.

Она кивает.

– Кому?

– Я не хочу, чтобы у них были неприятности.

– Просто скажи правду, Мэдди! – срываюсь я.

Она сглатывает.

– Я рассказала Бет. Другие ребята тоже знают, что тем человеком на бревне был мистер Пелли. Они просто не хотели рассказывать копам, что он был там, потому что мистер Пелли… он хороший. А теперь у него будут крупные неприятности в школе. Он по-дружески относился к нам. Мы все рассказывали ему о наших проблемах.

Мой рот непроизвольно открывается. Я гляжу на мою дочь. Мой собственный ребенок. И она хранила такой секрет?

– Но он не убивал ее. – В голосе Мэдди появляются истерические нотки, в ее глазах мелькает страх. – Он не стал бы этого делать. Ни за что на свете.

Мотив.

Теперь мотив убийства находится прямо перед нами. Ясный как день. Урожай созрел и готов к жатве, поэтому мы Люком едва не лопаемся от нетерпения.

Клэйтон Пелли совсем рядом, в коридоре. Он обладает несомненной властью над этими детьми. Симпатичный, дружелюбный, всегда готовый помочь мистер Пелли, которому лишь немногим более двадцати лет и который ненамного старше выпускников этой школы.

Моя дочь начинает дрожать. Она плачет.

– Мэдди, – тихим, успокаивающим голосом произносит Люк. – Вы узнаёте вещи на этих фотографиях?

Он раскладывает фотографии предметов, найденных у реки.

Мэдди всхлипывает, вытирает нос и кивает.

– Это вещь Бет. – Она указывает на записную книжку. – Она искала ее.

– Как насчет медальона? – спрашивает Люк.

Она плотно сжимает зубы и отказывается глядеть на меня.

– Я… у меня был такой.

– Был?

– Я уже давно не видела его. – Она замолкает на несколько секунд. Кровь ударяет мне в голову. – Я… я подозревала, что Лиина могла взять его.

– Когда и как она могла это сделать? – спрашивает Люк.

– Где-то месяц назад она приходила к нам домой. Хотела одолжить книжку для домашней работы.

Мне хочется закурить. Я не курю уже несколько лет, но сейчас не отказалась бы от сигареты.

Рэйчел
Тогда

Вторник, 25 ноября 1997 года

Пелли сидит за столом в своем кабинете. Окно за его спиной затянуто кромешной пеленой снегопада. На книжной полке рядом с ним стоит обрамленная фотография его жены и новорожденного ребенка.

Несмотря на загар, он выглядит обескровленным. В правой руке он тискает мячик для снятия стресса: сожмет, отпустит, сожмет, отпустит.

– Эти дрова действительно жестоко обошлись с вашими руками, – говорит Люк, глядя на это.

– Я пользуюсь этим мячиком для профилактики старой спортивной травмы. Это рекомендация физиотерапевта. Чем я могу помочь… с детьми все прошло нормально?

– Теперь мы хотели бы побеседовать с вами, – почти дружелюбно говорит Люк, как будто хочет обсудить результаты спортивного матча.

Выражение лица Клэя изменяется. Хотя его рука продолжает тискать мячик, тело как будто застывает.

Люк перелистывает свой блокнот, словно ищет какие-то заметки.

– Вы школьный консультант? – Он продолжает листать.

– Да, как я и говорил. Я веду курсы КИЛП и тренирую баскетбольную команду.

– Верно. И вы еще упоминали о частных уроках.

Рука Клэя останавливается. Он молчит.

– На такой должности вы пользуетесь доверием, – продолжает Люк. – Очевидно, что ученики, что эти дети, равняются на вас.

– У вас есть вопрос, детектив?

– Да. Где вы были 14 ноября между пятью и девятью часами вечера?

Клэй окидывает нас взглядом и покашливает. Пласт снега срывается со школьной крыши и с глухим стуком падает на автостоянку.

– А что?

– Мы хотим получить представление о том, где все находились в это время, – говорит Люк.

– Я… скорее всего, я был дома. С моей женой Лэйси. Мне нужно свериться с рабочим календарем; иногда я хожу в спортзал после уроков или работаю допоздна.

– В тот вечер в небе взорвалась русская ракета, – напоминает Люк. – Она появилась как яркая вспышка в 21:12. Это событие было предсказано, и все вроде бы знают, где они находились, когда оно произошло. – Он делает паузу. – Такие события откладываются в памяти.

– Верно, – Клэй колеблется. – Да, я был дома. Совершенно уверен, что в то время я находился дома.

– Ваша жена Лэйси подтвердит это?

– Да. – Он потирает губы кончиками пальцев.

У меня сосет под ложечкой. Кто-то из них лжет: либо Мэдди, либо Клэй Пелли. И сейчас я готова поставить на то, что Мэдди говорит правду. Это объясняет ее странные реакции и дурное настроение дома.

– У нас есть несколько свидетельских показаний о том, что вы были у костра, – Люк выдает информацию постепенно, чтобы посмотреть, что вылезет наружу. – И вы сидели на бревне рядом с Лииной.

Лицо Клэя становится абсолютно бесстрастным, глаза пустеют. В кабинете воцаряется молчание.

– Так где же вы были? Дома или у костра?

Пелли барабанит пальцами по краю стола.

– Минутку… Да, я ненадолго сходил к костру – хотел быстро проверить, какая там обстановка, прежде чем вернуться домой. Знаете, я слышал об этом событии; ученики многое рассказывают мне. Один из них рассказал мне про ракету, и…

– Какой ученик?

– Я… даже не помню.

– Это была Лиина? – спрашивает Люк.

Клэй отодвигается на край стула. Он похож на сжатую пружину, как будто готов внезапно распрямиться и броситься к выходу. Я немного отступаю в сторону и готовлюсь, если он на самом деле попробует.

– Хорошо, – говорит Люк. – Давайте убедимся, что я вас правильно понял. Вы двадцать минут ехали в гору по темной лесовозной дороге, чтобы по снегу и холоду добраться до так называемой «рощи» и наскоро проверить состояние некоторых учеников?

– Да, я приехал туда, побывал у костра и вернулся домой. С детьми все было в порядке. Вроде бы ничто не предвещало неприятностей.

Скользкий ублюдок. Я пытаюсь сглотнуть привкус неприязни, заполнивший рот, но он липнет к горлу. Мне хочется треснуть этого человека об стену.

– А почему вы раньше не упомянули об этом? – сдавленно спрашиваю я. – Например, когда пропала Лиина? Когда мы все искали ее и я просила каждого, кто видел ее, сообщить информацию о ее передвижениях в тот вечер?

– Послушайте. – Он наклоняется вперед, вперившись взглядом в меня. – Вы же все понимаете, Рэйчел. Праздник Улльра в этом году был запрещен. Именно вашими стараниями…

– Это было решение городского совета. Полицейские работают на благо города.

– Так или иначе, дети по очевидным причинам не хотели, чтобы власти узнали об их празднестве. Тогда бы их заперли по домам, а поскольку я выступил бы в роли осведомителя, то оказался бы в неловком положении. Я хотел сохранить их доверие. И да, такая вечеринка у костра с массой спиртного и легкими наркотиками потенциально могла быть опасной…

– Она и была опасной, – мрачно говорю я. – Во всяком случае, для Лиины. Ее изнасиловали и убили.

Мы меряемся взглядами. Он тяжело сглатывает.

В коридоре раздается школьный звонок. Я слышу голоса детей, выходящих из классных комнат; они становятся все громче. Топот бегущих ног, смех, отдельные выкрики. Хлопают двери шкафчиков в раздевалке.

– Значит, когда Лиина была объявлена пропавшей без вести, вы… что? – спрашивает Люк. – Просто забыли упомянуть, что были там в тот вечер и видели ее?

– Вы не нуждались во мне, чтобы узнать, что она была у костра. Другие видели ее и сообщили об этом. В то время я искренне полагал, что Лиина скоро объявится. Она играла в подобные игры, добиваясь внимания к себе, и я не считал, что здесь может быть что-то серьезное. Кроме того, мне не хотелось терять доверие детей, завоеванное с таким трудом. Если они доверяют мне, то линии коммуникации остаются открытыми. Тогда я могу помочь им, если где-то появляется красный флаг. Например, в тот раз, когда Эми Чан рассказала мне, что она видела Лиину, бредущую по мосту Дьявола. Я сразу же отвел ее к директору, мы связались с ее матерью, и Эми все сделала правильно. Она пошла с матерью в участок и сообщила об этом.

Люк делает медленный, глубокий вдох, и я вижу, что он готов нанести удар.

– Значит, вы провели какое-то время у костра вместе с Лииной? – очень тихо спрашивает он.

– Я немного поболтал с ней, сидя на бревне.

– Что вы носили в тот вечер?

– Черную куртку и вязаную шапочку. Джинсы. Рабочие ботинки. Шарф, тоже черный. Перчатки.

Люк подается вперед, вторгаясь в личное пространство Клэя.

– Мистер Пелли, вы имели интимные отношения с Лииной Раи?

– Что?

– Просто отвечайте на вопрос.

Он страшно бледнеет, котом на его скулах проступает багровый румянец.

– Черт побери, нет. Вы с ума сошли?

– А что, если я скажу вам, что один из ваших учеников видел, как вы возились с Лииной в кустах незадолго до вспышки русской ракеты? – Люк делает паузу и уточняет: – Речь идет о половом акте с несовершеннолетней.

Он смотрит на нас с приоткрытым ртом. Слова как будто изменили ему.

Дети продолжают шуметь за дверью. Время снова растягивается, как эластичный бинт.

– Не могу поверить, – тихо говорит он. – Кто это сказал?

– Это правда?

– Разумеется, нет. Кто бы это ни сказал, она лжет.

– Почему вы думаете, что этот ученик был женского пола?

Его глаза ярко блестят.

– Он или она – не имеет значения. Кто бы это ни сказал, он солгал. И это его слово против моего. А если вы будете настаивать на своем, то я засужу вас до небес за клевету.

– Какого размера ваши ботинки, Пелли? – спрашивает Люк.

– Одиннадцатого. Какое это имеет отношение к…

– Нам нужно, чтобы вы проследовали с нами в участок, – говорит Люк. – Мы должны все сделать официально, под запись. Вы согласны?

– Что, сейчас?

– Да, сейчас.

Клэй гневно смотрит на Люка, потом на меня и неожиданно вскакивает на ноги. Я тоже встаю.

– Это нелепо, – шипит он. – Вы арестуете меня?

Люк остается сидеть.

– Мы хотим прояснить определенные вещи в официальной обстановке, получить показания под запись.

– Если я не арестован, то никуда не пойду с вами. И больше не скажу ни слова без моего адвоката. А теперь уходите. Убирайтесь из моего кабинета.

Тринити
Наше время

Четверг, 19 ноября. Наши дни

Я нахожу Дасти Питерс в оздоровительном центре для наркоманов «Последняя дверь», где она работает консультантом. Это учреждение с постоянным проживанием на сельской земле неподалеку от Твин-Фоллс. Дасти – одна из первых школьных подруг Лиины, которая откликнулась на мое предложение. Ее не допрашивали вместе с другими детьми из средней школы Твин-Фоллс, поскольку в тот день она отсутствовала. Впрочем, с ней побеседовали позже, и ее показания о вечере перед костром совпадали с большинством остальных.

– Мы лечим как взрослых, так и подростков, – говорит Дасти, провожая меня в кабинет с видом на лес. Мы рассаживаемся в удобные кресла перед мерцающим газовым камином, пока дождь падает на угрюмые ряды хвойных деревьев. – Это убежище предназначено не только для наркоманов. Оно восстанавливает жизненное равновесие.

– От общежития к оздоровительному центру, – говорю я. – Это само по себе образует красивый цикл равновесия, Дасти.

Она улыбается. Это сильная, приземистая женщина. У нее руки фермерши, настоящей труженицы. И у нее добрые глаза. Я чувствую, что жизнь обошлась с Дасти жестче, чем с многими другими, но она нашла способ преодолеть это и вернуться в строй. Я здесь для того, чтобы побольше узнать о жизни и личности Лиины Раи.

– Не возражаете, если я буду записывать наш разговор? – спрашиваю я.

– Давайте.

Когда я включаю цифровой диктофон, она говорит:

– Честно говоря, я так и не успела хорошо познакомиться с Лииной. И я сожалею об этом, как и о многом другом. Ей было очень трудно жить, будучи отверженной. И я как никто другой должна была понимать это, поскольку моя жизнь представляла собой сплошной бардак. У меня была мать-алкоголичка и дядя с агрессивными наклонностями. Мой отец скончался. В семье часто случалось насилие. У нас не было денег, и я жила то дома, то в общежитии, рядом с Ниной и Натальей Петровыми. Это сделало меня неуравновешенной. И сердитой. Мне нужно было к кому-то прибиться, и я перепробовала все, чтобы подружиться с моими одноклассницами. В определенном смысле они стали моей семьей. А для того чтобы стать своей среди них, я должна была… выбрать кого-то вроде Лиины, которая была нашей мишенью для насмешек. Полагаю, это был наш способ самоутверждения. Нечто объединяющее.

– Какой была Лиина?

Дасти тяжело вздыхает.

– Неуклюжей в общении. Она делала разные глупости, чтобы привлечь внимание, и это, как правило, давало обратный эффект.

– А какие у нее были отношения с Клэйтоном Пелли?

– Со стороны казалось, что он заботится о ней. Как любой хороший учитель. Он… старался оберегать ее. Время от времени он укорял нас за то, как мы притесняли ее. Поэтому я была так потрясена, когда узнала о случившемся.

– Вы видели Клэйтона Пелли в тот вечер у костра?

– Да, он сидел с ней на бревне. Я не видела, как они занимались сексом, но слышала об этом. Это тоже было потрясением для меня. И мне стало жутко. Как ни странно, не от того, что у него были интимные отношения с ученицей, а от того, что это оказалась Лиина.

– Потому что вы не считали ее сексуально привлекательной?

– Боюсь, именно так я тогда и думала. Но убийство, насилие… мы не могли это предвидеть. В это трудно было поверить, еще труднее понять.

– Как вы думаете, возможно ли, что сейчас Клэйтон говорит правду? Что он ничего такого не делал?

Дасти умолкает и погружается в раздумье. Трет лоб ладонью.

– Не знаю. Честно, не знаю. Когда я прослушала первый эпизод, то постоянно возвращалась к вопросу: если он этого не делал, то почему он признался и был осужден?

– Ради примера… Если он этого не делал, то был ли кто-нибудь в городе, которого вы, девушки, считали… скажем, странным парнем? Любого, кто преследовал вас, исподтишка следил за вами или наблюдал таким образом, что вам становилось неловко?

Дасти погружается в воспоминания. Капли дождя косыми загогулинами стекают по оконному стеклу за ее спиной, а ветер набирает силу и клонит верхушки деревьев в густом лесу.

– Не знаю. То есть были мужчины, которые смотрели нам вслед, когда мы проходили мимо. Рабочие с фабрики. Парни со стройки. До признания Клэйтона Пелли я думала, что убийцей Лиины мог быть водитель грузовика, который проезжал там ночью, увидел ее там одну и притормозил. Что-то вроде того. – Она внезапно смотрит на мой диктофон. – Мы можем немного поговорить без записи?

– Это необходимо?

– Я не хочу, чтобы на меня подали в суд. У меня тоже есть репутация. Я… даже не знаю, стоит ли упоминать об этом.

Мой пульс учащается от интереса. Я протягиваю руку и выключаю диктофон. После некоторой заминки Дасти говорит:

– Был один полицейский. Его оставили возле нашей школы после того, как ушли следователи. Они собирались снова допросить нас, и оба детектива находились в кабинете Клэйтона и беседовали с ним. После их отъезда приехал этот полицейский и припарковался на стоянке. Мы все видели из окна. Бет сказала, что он приставал к ней. Насильно поцеловал ее и проводил домой тем вечером.

У меня пересохло во рту и часто бьется сердце.

– Что за полицейский?

Она молча смотрит на меня, словно оценивает на будущее.

– Это болезненная тема, – говорит она. – Вам придется самой все разузнать. Это понятно?

– Да. Хорошо.

– Теперь он начальник полиции. Его зовут Берт Такер.

Рэйчел
Тогда

Вторник, 25 ноября 1997 года

Я устала. Это приходит на ум сразу после того, как Лэйси Пелли открывает парадную дверь с облупившейся краской, ведущую в крошечный каркасный дом рядом с железной дорогой. Она хмуро смотрит на нас с Люком – массивных и тепло одетых полицейских. Северный ветер сильно задувает с моря от речной бухты. Кружатся снежинки, веет запахом морской соли. В тумане кричит одинокая чайка. Я замечаю, что собачья миска с водой на крыльце покрыта толстой коркой льда. Вывеска «Осторожно, злая собака» лязгает по калитке на ветру, но никакая собака не подает голос.

В прихожей за дверью я вижу мусорное ведро, наполненное банками из-под пива и пустыми бутылками от более крепких напитков.

Лэйси хрупкая, как тростинка. Ей вряд ли больше двадцати лет. Жесткие палевые волосы, которые пора бы вымыть. Пепельно-бледное лицо. Мешки под глазами.

– Что вам нужно? – спрашивает она, не отпуская створку двери.

– Здравствуйте, Лэйси, я сержант Рэйчел Уолкзек, – говорю я, ежась под курткой. – Не знаю, помните ли вы меня? Мы встречались однажды, на школьном собрании. Кажется, это было после баскетбольного матча, а тренером был ваш муж. Моя дочь Мэдди играет в его команде.

Жена Клэя смотрит на Люка.

– Это сержант Люк О’Лири из RMCP. Он помогает нам расследовать смерть Лиины Раи.

Мы приехали сюда, как только вышли из кабинета Клэя. Такера направили в школу присматривать за ним. Его задача – сидеть в полицейском автомобиле на автостоянке и следовать за учителем, куда бы тот ни пошел.

Лицо Лэйси каменеет. Я слышу детский плач внутри дома.

– Если вам нужен Клэй, его здесь нет, – говорит она. – Он в школе, на работе.

– Почему вы думаете, что мы пришли из-за вашего мужа? – спрашиваю я.

– Я… – в ее глазах вспыхивает тревога. Я чувствую, как вращаются шестеренки в ее мозгу. – Вы сказали, что это насчет Лиины Раи. Она была одной из его учениц, поэтому… – Она бессильно умолкает.

– Он давал Лиине частные уроки в вашем доме? – спрашивает Люк.

– Он сделал учебный кабинет из садового сарайчика. Нам нужны деньги.

Похоже, у этой женщины не осталось никаких барьеров. Никаких отговорок.

– Мы можем войти, Лэйси? – спрашиваю я.

– Здесь грязно. – Она неподвижно стоит в дверях.

– Это ничего. – Люк устремляется вперед и теснит Лэйси, так что она отступает внутрь. Я следую за ним.

– Собака в порядке? – спрашивает Люк. – Я видел предупреждение.

– Пес на пруду, ищет себе новый дом. И прежде чем вы будете судить меня, я скажу, что больше не могу. Не могу ухаживать за ним. Его нужно выгуливать. Он все время лает. Он засрал весь дом. Он все тут пережевал. Клэй вечно занят на работе со своим тренерством и репетиторством, а Джейни… она не может нормально заснуть. Я… у нас нет денег даже на собачью еду.

Игрушки разбросаны по полу гостиной. Диван с рваной обивкой, вероятно, от собачьих зубов. Грязные тарелки громоздятся в раковине на кухне. Младенец пристегнут к складному креслицу и вопит, побагровев от натуги. На нем слюнявчик, покрытый оранжевым пюре. Пятна и полосы на футболке Лэйси того же цвета. Она берет свою плачущую малышку и качает ее, потом хлопает по спинке. Та продолжает безутешно рыдать.

– Ну-ка, – говорю я и протягиваю руки. Это не положено по чину, но я не могу удержаться. – Давайте я подержу ее, пока Люк задаст вам несколько вопросов, хорошо?

Лэйси благодарно смотрит на меня и передает мне младенца, от которого несет кислым молоком.

– Сколько ей? – громко спрашиваю я, перекрывая крики ребенка.

– Семь месяцев.

– Есть чистые подгузники? На ощупь и судя по запаху, ей нужна сменка. – Я улыбаюсь, стараясь выглядеть дружелюбно.

– В соседней комнате.

Я направляюсь туда, чтобы сменить подгузники. В комнате я вижу на столе соску-пустышку рядом с подкладкой для пеленания и пачкой одноразовых подгузников. Я кладу малышку на подкладку и вставляю ей в рот соску. Она умолкает и начинает усердно сосать. Ее большие слезливые глаза с влажными ресницами сосредоточены на мне.

Я улыбаюсь.

– Вот так-то лучше. Тебе просто нужно сменить подгузник и немного покушать.

Малышка издает чмокающие звуки. Ее взгляд не отрывается от меня. Я достаю свежий подгузник и начинаю переодевать маленькую Джейни.

Я замечаю распятие, повешенное над колыбелью. Это единственное украшение на голых стенах. Лэйси религиозна? Я бы никогда не догадалась об этом, судя по ее мужу. Но, с другой стороны, зачем мне было думать об этом?

– Вот так, миленькая, – шепчу я. – Знаешь, просто удивительно, что я еще помню, как это делается.

Джейни тихо агукает. Я снова улыбаюсь и думаю, будут ли у меня когда-нибудь собственные внуки, что возвращает мои мысли к дочери. Беспокойство снова поднимает голову. Когда я надеваю подгузник на маленькую Джейни, которая дрыгает пухлыми ножками, то думаю о материнстве и о том, как далеко может зайти мать в защите своего ребенка. Своего подростка. Своих внуков. Своей семьи.

Я поднимаю Джейни и прижимаю к себе, уворовываю момент чистого материнства. Когда я делаю это, то слышу голос Люка в соседней комнате:

– Вы помните, что делали вечером 14 ноября, миссис Пелли?

– Дни сливаются друг с другом. Все кажется одинаковым. Я практически не выхожу отсюда, так что я была дома.

– Это был тот вечер, когда русский спутник сгорел в атмосфере.

– О, я… Да, я помню тот день. У Джейни были колики. Она почти весь день заходилась криком.

Я вхожу в гостиную вместе с Джейни.

Жена Клэя ненамного старше, чем некоторые дети из выпускного класса средней школы Твин-Фоллс. На мой взгляд, ей около двадцати одного или двадцати двух лет. Она достаточно юная, чтобы самой быть у костра, исполнять гедонистические танцы, приносить жертвы снежным богам, намазывать лыжи, кататься на сноуборде или на горном велосипеде. Но она сидит здесь, пока ее муж общается с молодежью. И не только общается.

Мне известно лишь, что Клэй женился на Лэйси в Террейсе, маленькой общине на севере Британской Колумбии. Он преподавал в местной школе, познакомился там со своей женой, и Лэйси уже была на позднем сроке беременности, когда Клэй получил новую должность консультанта по профессиональной ориентации в средней школе Твин-Фоллс. Джейни родилась немного позднее, в местной клинике. Я знаю, что у Клэя есть ученая степень по психологии и по английской литературе. Он спортивный человек и, судя по всему, любит природу. Но мне очень мало известно о его жене.

Я начинаю гадать, не была ли она его ученицей.

Лэйси даже не смотрит в мою сторону, когда я сажусь вместе с Джейни на стул возле дивана.

– Вы видели ракету, Лэйси? – Люк прибегает к добродушному, почти ласковому тону.

– Нет. – Она утирает лоб. На какое-то мгновение кажется, что она вот-вот заплачет. Мне ясно, что она борется с множеством эмоций, пытаясь сохранить какое-то подобие самообладания в своем измученном, наполовину истощенном состоянии.

– А как насчет вашего мужа? Он видел ее? Он был дома?

Ее глаза слегка расширяются, как будто она впервые осознаёт, по какой причине мы можем находиться здесь. Ее взгляд мечется по комнате, словно в поисках верного ответа.

– Он… Клэй позвонил из школы и сказал, что собирается встретиться с другом, чтобы пропустить по рюмке перед возвращением домой.

– Где? – интересуется Люк.

– В «Вороньем насесте».

Я знаю этот паб. Его хозяин – Рекс Гэллоуэй, муж Эйлин и отец Бет. Там часто собираются байкеры. Рекс любит свой «Харлей» и образ жизни, который прилагается к таким мотоциклам.

– Что за друг? – спрашивает Люк.

– Какой-то старинный друг из университета. Клэй учился в университете Британской Колумбии и получил там ученую степень. Он сказал, что встречается с парнем с факультета психологии, но не назвал имя.

– В какое время ваш муж вернулся домой, миссис Пелли?

Она колеблется.

– А что он сказал… Вы говорили с ним?

– Вы можете ответить на вопрос, Лэйси?

Теперь она нервничает.

– Я… – Она сглатывает и украдкой смотрит на меня. – Это было поздно.

– Как поздно?

– Очень… – Ее голос звучит хрипло и придушенно, как будто реальность вдруг схватила ее за горло цепкими пальцами. – Ранним утром. В 3:42 утра. Он сразу же пошел в спальню.

Она дрожащей рукой вытирает слезы, которые уже катятся по ее лицу.

– Вы очень точно назвали время, Лэйси, – говорю я.

– Я смотрела на часы. Лежала без сна и все видела. Я… я собиралась объясниться с ним на следующий день, поэтому специально запомнила время.

– Он спотыкался, как пьяный? – спрашивает Люк.

Она поджимает губы и кивает.

– Он много пьет.

Я думаю о мусорном ведре в прихожей.

Лэйси испускает дрожащий вздох.

– Я… я стараюсь сохранить грудное вскармливание, но у меня не получается. – Она снова смахивает слезы. – Но я не пила ни капли с тех пор, как забеременела. Он до сих пор… он напивается до бессознательного состояния. Каждый вечер. Каждый. Один. Ночью. Пьет до беспамятства. Он не помнит, что говорил мне вечером до определенного момента или когда он выпьет достаточно много. Хотя он может выглядеть нормально, он не помнит разные вещи. Иногда он уходит в свой сарай и возвращается рано утром, когда еще темно.

– Но он каждый день ходит на работу? – спрашиваю я.

Она кивает.

– И он дает здесь частные уроки для учеников? Он трезвый, когда они приходят?

– Да. Нет. Я хочу сказать, иногда он выпивает одну-две бутылки пива перед их приходом, чтобы поддержать настроение. Он алкоголик… функциональный алкоголик. Он начинает с пива в тот момент, когда входит в дом.

Она закрывает лицо ладонями. Ее худые плечи вздрагивают, когда она начинает рыдать.

– Эй… – Я встаю и передаю ребенка Люку, а потом сажусь рядом с Лэйси на рваный диван. – Я вижу, что вы продолжаете бороться, Лэйси. Я могу помочь вам, свести с определенными людьми, но сначала вы должны помочь нам и ответить на несколько вопросов. Вы сможете это сделать?

– Почему? – Ее заплаканное лицо поворачивается ко мне. – Что он натворил? Что-то плохое? Это имеет отношение к Лиине Раи?

– Мы лишь стараемся определить, что делали все остальные в тот вечер… и ночью. Бывает, люди не сознают, что они видели какие-то важные вещи, так что любые подробности могут помочь. Чем подробнее картина, тем лучше.

Она отворачивается и смотрит в окно. Пытается сохранить самообладание. Голые ветви сильно раскачиваются от морозного ветра с моря. Окна заляпаны грязью, где комья тающего снега собираются в причудливые узоры. Лэйси передергивает плечами. Это что-то вроде физического освобождения. Ее взгляд встречается с моим. Я вижу в ее глазах такую боль, которая действует на меня, как удар в живот. Мышцы брюшного пресса непроизвольно сокращаются.

Когда она снова начинает говорить, ее голос звучит твердо и ясно, почти сурово.

– Он был сильно пьян воскресным утром, когда вернулся домой. Больше, чем обычно, судя по тому, как он шатался и спотыкался. Он упал, когда снимал штаны. Он… от него пахло сексом. Я… он уже несколько раз приходил домой с таким запахом, и я уверена, что у него был роман на стороне. Он все отрицает, но я уверена.

Я переглядываюсь с Люком, который укачивает младенца на колене. Если бы атмосфера была не такой мрачной, эта сцена показалась бы мне комичной. В то же время во мне разгорается гнев на Клэя. Я беру Лэйси за холодную руку.

– Я понимаю, – очень тихо говорю я. Не то чтобы я собиралась произносить эти слова, но они вырвались сами. – Я знаю, на что это похоже. Быть замужем за неверным мужчиной.

Она смотрит на меня, почти не дыша.

Я ощущаю интерес Люка, острый и моментальный. Сказанного не воротишь. В этот момент я понимаю, как глубоко измена Джейка уязвила меня. Я кашляю и делаю глубокий вдох.

– Если это правда, Лэйси, то знаете ли вы, с кем спит ваш муж?

Она качает головой.

– Без понятия?

– Нет… Я думала, это какая-то учительница или девушка из спортзала.

Возможно, она лжет и скрывает другие, более темные подозрения.

– Сколько учеников приходит сюда к Клэю для частных уроков? – спрашивает Люк, неуклюже придерживая малышку, которая зачарована и теперь молча смотрит на его лицо и жует соску, покачиваясь на его колене. – Кроме Лиины.

– Четверо. Но нерегулярно.

– Женщины или мужчины?

– Женщины.

Она выглядит так, будто ее вот-вот стошнит. Вопросы Люка навели ее на мысли, к которым она не хотела возвращаться. Она берет гигиеническую коробку со стола и сморкается туда.

– Когда ваш муж в ту ночь пришел домой пьяным, он носил те рабочие ботинки, которые стоят в прихожей? – спрашиваю я.

Она растерянно смотрит на меня.

– А что?

– Это помогает уточнить определенные обстоятельства.

– Не уверена. Может быть.

– Мы можем взглянуть на них?

Она мрачнеет и сглатывает комок в горле.

– Ну да, конечно.

Я иду в прихожую, беру ботинок и переворачиваю его. Адреналин устремляется в кровь: это тот самый узор протектора. Отпечатки синяков на теле Лиины. Я возвращаюсь в комнату и киваю Люку.

– Не возражаете, если мы заберем эти ботинки? – спрашивает он.

Она долго молчит, потом спрашивает тоненьким голосом:

– Это имеет отношение к Лиине?

– В данный момент мы расследуем все варианты.

– Возьмите их, – сдавленно говорит она. – Возьмите эти проклятые ботинки. Берите все, что хотите.

– И еще одно, Лэйси, – говорю я и раскладываю на кофейном столике фотографии улик, найденные в рюкзаке Лиины и вокруг него. – Вы что-нибудь узнаете?

– Эта книга стихов, «Древесные шепоты». Она принадлежит Клэю.

– Откуда вы знаете?

– Здесь есть надпись на титульной странице. «С любовью, от Э. Ч. УБК, 1995». Э. Ч. – это Эбигейл Честер. Она была подругой Клэя в университете Британской Колумбии и подарила эту книгу. Он сам мне рассказывал. – Она поднимает голову. – Где вы ее нашли? Это вещи Лиины?

– Они были обнаружены на месте преступления, – говорю я.

– Может быть, Клэй одолжил ей эту книжку, – говорит она.

– Да, возможно.

Пока Люк продолжает нянчить маленькую Джейни, я возвращаюсь к автомобилю, беру перчатки и пакет для улик и возвращаюсь за ботинками. Записываю имя и номер в блокноте, вырываю страницу и отдаю Лэйси.

– Я хочу, чтобы вы позвонили по этому телефонному номеру. Есть человек, который поможет вам. Я позвоню в другое место, чтобы кто-то еще приехал к вам и проверил, все ли в порядке. Хорошо?