Текст книги "Избранные детективы серии "Высшая лига детектива". Компиляция. Книги 1-14 (СИ)"

Автор книги: Лорет Энн Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 84 (всего у книги 320 страниц)

– Оливия. – Коул говорил спокойно, пригвождая ее взглядом, называя по имени, чтобы сломить ее. И это ей очень не нравилось. Его она тоже ненавидела. За то, что он заставил ее захотеть то, чего она не могла получить, не открыв всей правды. Не обнажив свои шрамы, свое прошлое, свое унижение. Не став снова жертвой, которой была.

– Прошу прощения за то, что я сказал. Это было глупо. Невозможно остановить Майрона, когда ему вожжа под хвост попала. Нужно просто подчиниться. Поверь мне, я говорю по собственному опыту. Поверь.

«Поверь».

Она даже не знала, как это – верить. Больше не знала.

– И потом, дело ведь не в завещании. Расскажешь мне, что действительно случилось? Это из-за истории в новостях? Из-за приманки?

Оливия поджала губы, отвернулась. Сердце билось о ребра с такой силой, что она боялась, как бы оно не выскочило.

– Ничего не случилось. – Слова прозвучали вяло. Но у нее не было сил искать что-то более убедительное. Ей просто нужно было уйти с орбиты Коула, которая затягивала ее. – Я в порядке.

Она развернулась, как деревянная кукла, и вернулась на тропинку, крепко сжимая газету. Эйс пошел за ней.

– Не обращайся со мной как с дураком, Оливия! – крикнул Коул ей вслед. – Ты путаешь проблемы.

Она продолжала идти.

– Не смей сбрасывать меня со счетов. За кого ты меня принимаешь? За никчемный кусок дерьма? За дурака, который не сумел сохранить собственную семью? Как ты меня назвала – самовлюбленным идиотом?

Оливия остановилась, но не повернулась к нему.

– Это убийство расстроило тебя. – Коул прошел к ней. – Оно пробудило посттравматический синдром. Чем мы можем тебе помочь? Ты попала в беду?

– Нет. – Она отказывалась поворачиваться. – Я не попала в беду.

«Он мертв. Со мной все будет в порядке».

– Оливия!

Зашумел ветер.

Коул ждал.

Она облизала губы. Лучше уехать из Броукен-Бар, чем открыть им свое прошлое. И сделать это нужно до того, как средства массовой информации снова поднимут шум из-за нового убийцы. До того как люди начнут смотреть на нее по-старому. Она не будет – не может – рассказывать об этом. Это разрушит все, что она создала. И если ради этого нужно оттолкнуть от себя Коула, пусть так и будет.

– Я в порядке. – Оливия снова направилась к узкой тропинке. Верный Эйс не отставал от нее. – И не трудись ходить за мной, – бросила она через плечо. – Потому что это тебя не касается, понятно? Если твой отец добьется своего, то я немедленно соберу вещи и уеду отсюда.

Слава богу, он остался на месте.

Оливия ускорила шаг, листья похрустывали под ее сапогами. Она пришла в ужас, осознав, что щеки у нее мокрые от внезапно хлынувших слез. Она не плакала много лет. Она высохла и умерла, превратилась в пустую скорлупу. Но Коулу удалось что-то пробудить в ней. Эмоции. Желания. Потребность в человеческом прикосновении. Это убивало ее, потому что причиняло боль. Ей было чертовски больно. Ведь она не могла это получить.

* * *

Коул ворвался в библиотеку. Отец сидел у камина со стаканом шотландского виски в руке. Пузырек с таблетками стоял на столике возле его кресла, рядом – бутылка виски.

– Мне потребовалось кое-что покрепче, чем чай миссис Каррик, – сказал отец, кладя в рот еще две таблетки и запивая щедрым глотком спиртного.

Коул уставился на бутылку виски. Он бы и сам был не прочь пропустить стаканчик. Вместо этого он подошел к буфету, налил себе чашку чая, взял сэндвич и сел у огня напротив отца.

– Тебе придется рассказать мне о ней. – Коул сразу откусил половину сэндвича.

– Мне нечего особенно рассказывать, сын.

Коула охватил привычный приступ раздражения. Нейронные связи сформировались давным-давно. Он проглотил другую половину сэндвича, проглотил и запил чаем.

– Ты оставляешь это ранчо, наследство семьи Макдона, которое сохранялось с середины девятнадцатого века, и не можешь ничего сказать о женщине, которой ты его оставляешь?

– Ты и Джейн бросили это наследство. Я ничем тебе не обязан…

– О, избавь меня. Дело не во мне и Джейн, и ты это знаешь. Мы говорим об Оливии и о твоих отношениях с ней. Откуда она? Что ты знаешь о ней?

Отец отвернулся, посмотрел на пламя.

Коул одним глотком допил оставшийся чай, поставил чашку. Положив руки на колени, он подался вперед.

– Это убийство… Жестокая вещь. Женщина выпотрошена, глаза вырезаны.

Майрон кивнул.

– Ты думаешь, что Оливия пыталась покончить с собой незадолго до приезда сюда?

Отец сделал еще один большой глоток виски, кивнул, его глаза заслезились от алкоголя и лекарств. Или от чего-то более потаенного.

– Ты тоже видел шрам у нее на шее?

Глаза Майрона расширились.

– Так ты не видел? Рубец похож на удавку. – Коул немного помолчал. – Как будто кожу до мяса стерла веревка или воротник, врезавшийся в шею.

Старик уставился на сына. Молчание затянулось.

– Она всегда носит шейный платок, – наконец сказал Майрон. – Или водолазку. Я ничего не знал.

– Оливия прячет этот шрам. Я увидел его только потому, что мне пришлось снять с нее платок, чтобы облегчить дыхание, когда она упала в обморок.

– Вот дерьмо, – негромко выругался отец и сделал еще глоток виски.

– Что ты помнишь об убийце из Уотт-Лейк? – спросил Коул. – Я помню только то, что он был сексуальным садистом, который соблазнял и похищал женщин на севере, держал их взаперти всю зиму, а весной отпускал и начинал на них охоту. Его поймали в тот момент, когда я служил в армии и был в составе миротворческой миссии в Сьерра-Леоне.

Майрон поджал губы.

– Он охотился на них, убивал, потом вешал жертву, как тушу оленя, чтобы стекла кровь. Вырезал глаза. Держал части тела в морозильнике. Некоторых ел.

– Жертва у реки Биркенхед тоже была повешена за шею, – сказал Коул. – И глаз не было.

– Но убийцу из Уотт-Лейк поймали, – сказал отец. – Они арестовали его и предъявили обвинения. Суд над ним стал главной новостью. Несколько лет назад он умер в тюрьме. Это тоже было в новостях.

Коул выпрямился в кресле, глубоко вздохнул, на него вдруг снова навалилась усталость. Он на мгновение закрыл глаза и тут же снова ощутил в объятиях Оливию. Она сначала сопротивлялась, а потом медленно расслабилась, слившись с его телом так, словно нуждалась в нем. Ему было приятно обнимать. Быть нужным. Чувствовать, что он может кого-то защитить. Не подводить их, как он подвел Холли и Тая.

Проклятье.

Возможно, это именно он нуждался в этом объятии, а не она.

– Ну, что бы там ни было с этой историей об убийстве у реки Биркенхед и этой приманкой для рыбы, – негромко сказал Коул, – они напугали Оливию, заставили ее вспомнить прошлое. Она набросилась на меня с ножом, приняла меня за кого-то другого. Я предполагаю, что она страдает от острого посттравматического синдрома.

– Я знаю, что у нее есть проблемы, Коул, но я ни разу не видел, чтобы у нее случались погружения в прошлое. Ничего похожего на то, что ты описал. Ни разу за все то время, что она провела здесь.

Коул снова подался вперед.

– Но ты забеспокоился, что она снова попытается убить себя. Что она все-таки сказала тебе о своем прошлом и о том, откуда она?

Отец внимательно посмотрел на него, в глазах появилось какое-то странное выражение.

– Оливия тебе нравится, – спокойно констатировал он.

О боже.

– Мне любопытно.

– И все?

– Да, и все. Мне любопытно, потому что ты оставляешь ранчо какой-то женщине со странностями, у которой страшные воспоминания о прошлом и которая пыталась зарезать меня охотничьим ножом. – Коул поднялся с кресла, отнес чашку и тарелку на буфет. – За последние восемь лет о ней можно найти какие-то сведения. А до этого ничего, как будто ее вообще не существовало.

– Ты проверял?

– Да, я проверил. Какая-то незнакомая женщина в полночь звонит мне во Флориду на мобильный телефон и говорит, что мой отец умирает. Разумеется, я постарался выяснить, кто она такая. – Коул замялся. – И потом Джейн просила меня разузнать о ней. Я уже говорил тебе, ее тревожит то, что Оливия может играть с тобой.

Майрон фыркнул.

– Откуда в голову Джейн пришла такая мысль?

– От Форбса.

– А Форбс откуда это взял? Он дрянной человек.

– Судя по всему, Форбса интересует ранчо. И ты оставляешь его Оливии. Догадываюсь, что новость скоро дойдет и до него, и до Джейн, потому что если Оливия останется, то это место продаваться не будет.

Майрон провел языком по зубам.

– Она останется.

– Я бы не был так в этом уверен.

Отец моргнул. Он допил остатки виски, поставил стакан на столик, делая все с осторожной концентрацией опьяневшего человека, который не хочет это показать. Подобное состояние было хорошо знакомо Коулу. Отец повернулся, чтобы посмотреть на пламя. В библиотеке стало тихо. На ветру хлопала ставня. Когда отец заговорил снова, его голос был мрачным и далеким, язык у него слегка заплетался.

– Когда Оливия приехала сюда, я увидел в ней любовь к этой дикой природе, рекам, горам. Все это напоминало страсть Грейс к этому месту. Оливия расцвела здесь, Коул. – Отец говорил с не свойственной ему мягкостью, обращаясь к огню. – Она была словно срезанный цветок, когда приехала. Это место излечило ее. Шрамы на ее руках были такими красными и воспаленными, сейчас они начали бледнеть.

У Коула свело внутренности. Это было для него непривычно. Он был запрограммирован на то, чтобы бросаться в ответ на воинственность отца. Он не знал, что делать с этим проявлением сострадания или с тем фактом, что отец признал свою роль в распаде семьи. Следующий шаг был за ним, но Коул не знал, что делать.

Майрон поднял глаза на сына. Взгляд был далекий, затуманенный.

– Она начала смеяться. Она и эта ее собака… Они нашли свое место здесь, на ранчо. И в моем проклятом сердце. Оливия стала моим другом. Моим единственным другом. И я… – Голос старика прервался. – Прошлой ночью я решил, что если я смогу сделать добро ей, то я одновременно сделаю добро Грейс.

Снова призрак матери.

Опять все было из-за Грейс. Из-за того, что он не хочет отпустить ее. Из-за того, что Коул убил ее и Джимми.

И теперь на краю могилы отец пытался сохранить мечту своей любимой Грейс.

– Да и для тебя это было бы правильно.

Коул удивился:

– Что ты имеешь в виду?

– Оставив ранчо Лив, я даю тебе время увидеть, что это место – именно то, что тебе нужно. Без меня оно могло бы стать чем-то прекрасным. Домом.

Коулу стало жарко. Неловко. Он не знал, что ответить.

Он перевел взгляд на лекарство и бутылку спиртного. Это они говорили. Старику нужно немного поспать, он начал нести чушь.

– Мне нужно идти, – сказал Коул, направляясь к двери. Он собирался взять ноутбук и отыскать историю убийств в Уотт-Лейк, чтобы понять, смогут ли они пролить свет на убийство у реки Биркенхед.

У двери Коул остановился.

– Ты не будешь возражать, если я поставлю свой самолет в старый амбар на восточном поле? Ветер усиливается. Когда начнется буран, самолет должен стоять в безопасном месте.

– Ты прилетел сюда на самолете? У тебя до сих пор «Пайпер Каб»?

– Ага.

Отец потер усы.

– Амбар… Там никого не было с тех пор, как…

У Коула заныло в животе. Он ждал следующих слов: «С тех пор как двадцать три года назад туда поставили разбитый грузовик».

Но отец их не произнес.

– Возьми мою машину, если она тебе нужна. – Майрон развернул кресло так, чтобы оказаться спиной к сыну. – В гараже стоит черный «Додж». Миссис Каррик даст тебе ключи, они хранятся в офисе. Едва ли машина понадобится мне снова.

Коул смотрел на седой затылок отца, на узловатые, с выступившими венами и усыпанные пигментными пятнами руки на подлокотниках. Потом перевел взгляд на фотографию над камином. Молодой, сильный Макдона позировал на покорившемся пике. Старый Макдона согнулся от возраста и ждал смерти в инвалидном кресле под этой фотографией. Время растянулось и сомкнулось.

«Вы будете таким же, как он…»

Коул не хотел быть таким, как отец. Исполненным горечью, исковерканным. Он цеплялся за свою потерю и свое горе, потому что слишком боялся открыться, попробовать еще раз.

Коул оставил отца в библиотеке и спустился по лестнице, отправившись на поиски экономки с ключами.

* * *

Адель согнулась в темном чулане под лестницей. Дверь была слегка приоткрыта, чтобы впустить немного света. Экономка прижимала к уху мобильный телефон.

– Он собирается оставить все Оливии, – прошептала она. – Все это чертово ранчо. Я говорила тебе, что нельзя доверять этой женщине. Она с самого приезда хотела заполучить землю старика. На днях она рылась в его кабинете, хотя завещание лежало на столе. Я знаю, что в нем. Я его читала. И там об этом ничего нет.

Услышав скрип на лестнице, экономка застыла. Кто-то спускался вниз.

– Нам нужно это остановить, – быстрым шепотом добавила она. – Если Оливия уедет из Броукен-Бар, ранчо отойдет его детям. Ты должен найти способ избавиться от нее.

Неожиданно в темноту ворвался поток света.

– Адель?

Она моргнула, вскинула голову и ударилась о щетку. Череп пронзила боль. В проеме двери черным силуэтом стоял Коул Макдона.

К лицу экономки прилила кровь, сердце забилось чаще. Она нажала на «отбой» и быстро сунула телефон в карман фартука.

Глава 11

Тори встала на колени и выглянула в окно, чтобы убедиться, что отец ушел. Потом она удовлетворенно свернулась калачиком на кровати, открыла электронную книгу и, прислушиваясь краем уха, не вернулся ли отец, начала читать.

«Можешь ли ты точно указать момент, когда твоя жизнь сталкивается с жизнью другого человека? Можешь ли ты вернуться к тому дню, когда ваши жизни пересеклись, а потом вновь разошлись в разные стороны, оставшись при этом навсегда связанными? Две жизни, сцепленные друг с другом…

Этот момент настал для сержанта полиции из Уотт-Лейк ноябрьским днем. Все случилось недалеко от долины Беа-Кло, в удаленной индейской местности, на гравийной отмели у разветвления Стина-ривер. Река величественно несла свои воды из внутренней части страны к Тихому океану, чтобы влиться в него ниже границы Аляски, похожей в этом месте на ручку кастрюли.

Сержант был чересчур молод для того, чтобы возглавить отделение Королевской канадской конной полиции, или «конников», как их еще называли, но он был восходящей звездой, а Уотт-Лейк был далекой северной общиной, не слишком большой территорией. Место вполне подходило для того, чтобы попробовать свои силы на руководящей должности после того, как успешно поработал детективом в Альберте.

В отличие от извилистой речки, у сержанта был прямой план жизни. Он недавно женился на девушке, которая работала криминальным репортером в «Уотт-Лейк Газетт». Она пришла брать у него интервью по поводу одного из расследований. Они влюбились друг в друга, попытались сохранить свой роман втайне. Когда же решили объявить о своей помолвке, она ушла из городской газеты, рассталась со своей мечтой когда-нибудь работать в ежедневной газете большого города и начала писать для журналов подлинные криминальные истории. Она пробовала свои силы в написании романа.

Потом произошла эта судьбоносная встреча на реке».

Сердце Тори забилось быстрее, в голове закружились какие-то темные, еще не оформившиеся мысли.

«Сержант забросил удочку, разматывая леску в туманном солнечном свете, который играл с крошечными насекомыми над рекой, словно с крупинками пыли. Солнце совсем не грело. В тени на скалах лежал лед, мох подернулся инеем. Высоченные ели Дугласа, некоторые такого же возраста, что и собор Парижской Богоматери, отражались в зеленовато-золотистой воде как всезнающие боги, приглядывающие за ним. Он оставил приманку на краю водоворота, позволяя ей кружить вместе с течением к более глубокому участку, где вода была неподвижной, словно зеркало. Идеальное место для крупного стальноголового лосося.

Он осторожно потянул за леску, приманка запрыгала на поверхности воды, как живое существо.

Рыба не клюнула, и сержант смотал леску и перешел ниже по течению. Тени между деревьями дышали на него ноябрьским холодом, и пальцы у него заледенели.

Он снова забросил удочку и позволил приманке дрейфовать, когда почувствовал чужое присутствие. Ощутил, что за ним наблюдают. Сначала он решил, что это гризли. Накануне он видел крупного зверя выше по реке, недалеко от его лагеря. Тот медведь посмотрел на него, потом исчез. За сержантом не впервые гонялся медведь.

Он медленно перевел взгляд за плечо. Примерно в пятидесяти ярдах от него в воде стоял мужчина. Он не издал ни единого звука и как будто материализовался из лесной чащи.

Рыбак был одет в болотные сапоги, черную куртку и вязаный шлем, защищавший его от холода и скрывавший лицо. Сержант завороженно смотрел, как мужчина забрасывает удочку. Идеальные продолговатые петли разворачивались над водой одна за другой, на солнце сверкали мелкие капли. Это было мастерство, чистый профессионализм.

Мужчина опустил на воду свою приманку. Бам! Рыба клюнула. Кончик удочки выгнулся, леска натянулась. Рыба выскочила из воды, словно серебристая вспышка на конце лески. Потом она снова упала в воду, пытаясь уплыть в глубину. Рыбак позволил ей выбрать леску. Коп смотрел, как он играет с рыбой, пока та не выдохлась. Рыболов подтащил добычу к себе. Та лишь слабо трепыхалась.

Мужчина присел на корточки, снял рыбу с крючка, потом посмотрел в сторону сержанта.

Тот поднял руку. В знак признания мастерства.

Мужчина ответил коротким кивком. Он спустился чуть ниже по течению и снова забросил удочку. И бам! Поймал еще одну рыбу».

Тори перевернула страницу.

«На этот раз коп подошел ближе, чтобы лучше рассмотреть рыбу, когда мужчина вытащил ее из воды.

– В ней около тридцати фунтов [28] 28
  1 фунт = 453,6 грамма.


[Закрыть], – сказал сержант, когда мужчина присел на корточки и открыл рыбе рот, открывая ряды мелких острых зубов.

Мужчина поднял на него глаза. В прорезях черного шлема его глаза были цвета меди, цвета воды, когда она течет по камням и пронизана солнечным светом. Эти глаза были такими пронзительными, что заставили копа на мгновение замолчать. В них было мрачное коварство, какое можно увидеть в глазах диких зверей. Сержант вдруг осознал, что он совершенно один в этом лесу и в этих горах. Люди пропадают в диких местах постоянно. Как Сара Джейн Бейкер, которая просто испарилась месяцем раньше.

Сержант не смог бы описать дрожь, которая вдруг пробралась ему под кожу.

Мужчина сунул руку в розовую пасть рыбы и вытащил крючок. Приманка была большой. Намного больше стандартной зимней приманки для стальноголового лосося. И даже крупнее, чем новейшие модели «Самозванец».

Мужчина ударил рыбу по голове.

– Вы ее не выпустите? – удивленно спросил сержант.

Незнакомец указал на то место, где был удален жировой плавник. Это была рыба из инкубатора в системе Стина-ривер. Единственный вид стальноголового лосося, который можно было оставить себе. Все остальные закон обязывал отпустить.

– Рыба, – очень тихо ответил рыбак, поднимаясь на ноги, – моя сестра, и я люблю ее. Но я должен ее убить и съесть.

Сержант моргнул. Потом медленно улыбнулся и сказал:

– Как Сантьяго в «Старике и море».

Глаза мужчины сузились в прорези шлема.

– Это одна из моих любимых книг.

Сержант подумал, что это приятный сюрприз – встреча с начитанным человеком на берегу реки.

– На что вы ловите? – Коп кивком указал на приманку.

Мужчина протянул приманку ему.

Мушка была связана из переливчатой голографической нити и из разрезанных полосок ленты цвета лайма. Вместо глаз – три блестящие красные бусины.

– Геодезическая лента?

Мужчина кивнул.

– Три глаза?

– Один дополнительный, чтобы прибавить вес спереди.

Коп рассмотрел мушку, крючок был привязан к приспособлению для направления снасти и удачно спрятан среди зеленых кисточек.

– «Хищник», – сказал мужчина.

– Это на порядок выше, чем «Захватчик», – заметил коп, поворачивая приманку в руке и запоминая дизайн. – Трехглазый хищник.

– Возьмите, она ваша, – предложил мужчина.

Глаза сержанта расширились от удивления. Мужчина встретил его взгляд с непоколебимым спокойствием. У него были глаза кугуара. Наблюдательные, спокойные, но расчетливые. С черным ободком вокруг радужки и густыми темными ресницами. Коп переключил внимание на приманку в его руке. Вязание мушек было эзотерическим искусством, особенно если речь шла о ловле стальноголового лосося. Всегда ходили слухи о секретных дизайнах, и они тщательно охранялись хитрыми рыболовами. Никто никогда не протягивал приманку незнакомцу, по крайней мере, с сержантом такого не случалось ни разу. В нем начало зарождаться неясное подозрение вместе с ощущением, что он заключит какую-то сделку Фауста, если возьмет эту мушку. Что он останется привязанным к чему-то мрачному.

– Я могу сделать еще, – сказал мужчина, всматриваясь в его лицо.

– Этот дизайн придумали вы? – спросил сержант.

– Это был подарок. – Рыбак помолчал, какое-то непонятное выражение появилось в его глазах. – От особого друга.

По коже сержанта пробежал холодок. Было ли что-то такое в тоне незнакомца? Или просто солнце скрылось за горными пиками?

– Попробуйте.

Коп привязал приманку к своей удочке. Он прошел выше по течению, и спустя несколько секунд рыба клюнула. Леска натянулась, кончик удилища изогнулся. Сержант сражался с рыбой до тех пор, пока свет не начал меркнуть. К тому времени, когда он вытащил ее на берег, у него дрожали руки, лицо заливал пот. Огромный серебристый лосось длиной около сорока дюймов.

Переполненный радостью и гордостью, он поднял глаза, чтобы посмотреть, наблюдает ли за ним мужчина в шлеме.

Но тот исчез.

Остались только тени и свет. Пятна на воде. Рябь то тут, то там. И негромкие вздохи ветра.

Неизвестный рыбак ушел так же бесшумно, как и появился, просто снова растворился в лесу.

Сержант осторожно вынул «Хищника» из блестящей рыбьей пасти. Потом присел на корточки, взял рыбу в ладони и подержал ее под водой, позволяя плавникам шевелиться, а кислороду циркулировать. Он чувствовал мистическую связь с этим творением реки и моря. Потом одним мощным взмахом хвоста лосось вырвался у него из рук и уплыл вверх по течению, исчезнув в зеленой воде.

Чувствуя благословение, сержант собрал снасти.

К этому дню Сара Джейн Бейкер, молодая жена владельца магазина спорттоваров в Уотт-Лейк, помогавшая ему за прилавком, числилась пропавшей без вести уже три недели.

Только следующей весной сержант узнал, что эту трехглазую мушку связала Сара Бейкер.

И что она подарила ее чудовищу.

* * *

– Все в порядке, Адель? – спросил Коул, когда экономка вышла из чулана, торопливо закрывая за собой дверь.

– Да, разумеется. Чем я могу вам помочь? – решительно поинтересовалась она, приглаживая сначала карман фартука, потом волосы. Лицо у нее горело.

– Я слышал, как вы разговаривали в чулане.

Она скупо улыбнулась.

– Ругалась, скорее. Я искала мешки для пылесоса. Кто-то их переложил.

Взгляд Коула остановился на кармане ее фартука. Он точно видел, как она спрятала в него телефон.

«Ты должен найти способ избавиться от нее…»

Он слышал, как Адель произнесла эту фразу, когда открывал дверь чулана, чтобы проверить, что там за шум. Коул оценивающе посмотрел на экономку, в нем зарождалось подозрение.

– Чем я могу вам помочь? – повторила миссис Каррик.

– Отец говорит, что у вас есть доступ к шкафчику с ключами в офисе. Мне нужны ключи от его «Доджа».

– О… Ах, да, конечно. – Она сунула руку в карман и извлекла связку ключей. – Ключи от его грузовика лежат вместе с остальными ключами в сейфе. Идите за мной.

Когда они вошли в офис и Адель открыла шкафчик с ключами, Коул спросил:

– Как поживает мистер Каррик?

Она искоса посмотрела на него, нашла ключи от машины.

– Отлично. Теперь он вышел на пенсию и больше не работает в муниципалитете.

– Как мило. Должно быть, он теперь рыбачит и охотится. Готов поспорить.

Экономка замялась.

– Он долгое время болел перед тем, как выйти на пенсию. Его ударило по голове на работе, он получил сильное сотрясение.

– Теперь с ним все в порядке?

– У него случаются хорошие дни. – Миссис Каррик протянула ему ключи от «Доджа».

– А как поживает Такер? Кажется, последнее, что я о нем слышал, была его учеба, он хотел получить степень.

Она улыбнулась, и на этот раз улыбка была и в глазах.

– О да, несколько лет назад он получил степень магистра. Он вернулся домой и теперь работает в Клинтоне.

– В городе? Неужели в округе есть какая-то работа, кроме рубки леса и хозяйственных занятий на ранчо?

Адель закрыла дверцу шкафчика с ключами, заперла его и откашлялась.

– Такер дает консультации по вложениям и управлению финансами. «Додж» стоит в гараже позади дома, где мы держим снегоходы и мотовездеходы. Мистер Макдона давно не пользовался им.

– Спасибо. – Коул замялся, потом окликнул ее, когда она уже уходила: – Адель?

Она остановилась, повернулась к нему лицом, по которому пробежала нервная дрожь.

– Должно быть, вы не слишком уверенно себя чувствуете, учитывая прогноз врачей для моего отца и судьбу Броукен-Бар и персонала.

Адель вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.

– Да. Я… – Она вздохнула. – Я проработала здесь почти сорок лет. Столько воспоминаний. Я все вложила в это место. Здесь я познакомилась с Джеком и вышла за него замуж. Такер родился на ранчо и вырос в этих местах. Но я полагаю, что всему свое время. – Экономка удрученно улыбнулась. – В любом случае мне пора на пенсию, вы так не думаете?

– Это не пошатнет финансовое положение вашей семьи?

На лице экономки появилось непроницаемое выражение.

– Я буду получать пенсию. Мистер Каррик ее уже получает. Мы справимся.

– А что, если ранчо продолжит работать? Могли бы вы остаться дольше?

Ее глаза расширились.

– Я… Но ведь оно будет продано. Разве нет?

Коул посмотрел на нее.

– Необязательно.

– Я просто подумала, что будет. Продажа ранчо всему району принесет большую выгоду.

– Каким образом?

Экономка сглотнула, на щеках выступили красные пятна.

– Ходят разговоры о новом проекте. Это всего лишь предложение, но здесь будут дорогостоящие участки земли и коммерческие предприятия. Появятся рабочие места, туристов будет больше… – Она бросила взгляд на часы. – Боже мой, вы только посмотрите на время! Мне давно пора приниматься за работу.

Миссис Каррик торопливо ушла. Коул смотрел ей вслед, пульс у него частил. Нужно сегодня же позвонить Джейн.

* * *

Гейдж вернулся в домик, осмотрев ранчо и запомнив всех гостей и все машины в кемпинге. Он искал нечто необычное, что могло бы порадовать его давно отточенное чутье детектива. Возникли сомнения по поводу трейлера с холодильником, работавшим от генератора. Там явно что-то было не так. Но стал бы убийца прятаться у всех на виду? Или предпочел укрыться где-то в лесу?

Ходит ли он вокруг ранчо по ночам? Когда он сделает первый ход?

Бертон заметил разрезанную сетку на границе ранчо. Он прошел по следам ног и автомобиля через пролом в ограде и попал в густые заросли кустарников, потом в болото. Но того, кто сделал этот проход, там не было.

И вообще был ли тут убийца?

Его мысли вернулись к телу на берегу реки Биркенхед. Место убийства было на пути в глубь страны. На земле Первых Наций. И положение тела напоминало фирменный стиль убийцы из Уотт-Лейк. Гейдж не сомневался, что это убийство тоже было делом рук того маньяка, что он, Гейдж, выманил мерзавца.

Он нашел холмик, на котором была связь, и снова набрал номер Мэка Якимы.

Над головой закричал гусь. Гейдж посмотрел вверх, на пульсирующий клин. Птицы начали свой долгий путь на юг. Прошло почти двенадцать лет с того дня, как маньяк похитил Сару Бейкер. Гейдж занервничал. Он чувствовал, как замыкается круг. Он беспокоился, сможет ли контролировать происходящее.

Мэк ответил на звонок. Гейдж не стал тратить время на предисловия или банальности.

– Ты работаешь над биркенхедским делом? – Он знал, что для расследования будет собрана группа. В нее войдут копы из Пембертона и индейская полиция из Маунт-Карри. Сотрудники из ИГРУ будут работать и на месте преступления, и в головном офисе в городе.

– Да. А в чем дело, Бертон? Откуда ты звонишь?

– Ты где работаешь?

– В городе, – ответил Якима. – Ты в порядке?

– Известно что-нибудь о личности жертвы? Есть какие-то ниточки?

Пауза.

– Бертон, успокойся. Проводи время с дочкой, наслаждайся рыбалкой. Оставь это нам.

Гейдж почувствовал раздражение. Налетел ветер. Над деревьями на другой стороне озера поднялась пыль. У него стеснило грудь.

– Я видел это в новостях, – ответил он. – Это фирменный стиль убийцы из Уотт-Лейк: положение тела, вырезанные глаза. Тело повешено за шею. И опять на земле индейцев.

Молчание.

– Брось, Мэк, ты должен что-то знать.

– Помнишь наш последний совместный обед? Ты, я, Мелоди и Карен. И Мелоди сообщила нам о твоей болезни.

Гейдж закрыл глаза. Пальцы крепче сжали телефон.

– Мелоди тогда сказала, что… симптомы были раньше. Давно. Мелочи, перемены в поведении, на которые никто не обратил внимания. Но в ретроспективе они воспринимаются как маркеры, как предупреждение. – Мэк замолчал, как будто пытался подобрать слова, чтобы не обидеть друга. – Ты настаивал на том, что Себастьян Джордж – не тот парень. Тогда это не имело смысла. В ретроспективе это…

– Господи, Мэк, так вот что ты думаешь? Что тогда в Уотт-Лейк я страдал галлюцинациями?

– Все могло быть.

У Гейджа зазвенело в ушах.

– Послушай, это не имеет ни малейшего отношения к моей болезни.

– Себастьян Джордж был тем самым парнем. – Мэк говорил так, словно разговаривал с идиотом. – И теперь он мертв. Этот случай у реки Биркенхед – совершенно другое дело. Не вмешивайся. Пожалуйста.

Гейдж провел ладонью по голове.

Проклятье.

Но ответил спокойно:

– То есть никаких ниточек нет, как неизвестна и личность жертвы?

– Теперь это закрытая информация. Прости.

– Ответь мне просто «да» или «нет»: у нее на груди были укусы?

Молчание.

У Гейджа зачастил пульс. Эту информацию об убийствах в Уотт-Лейк не сообщали средствам массовой информации. Об этом знали только он и те следователи, которые занимались делом. Даже Мэк был не в курсе.

– А послание было? – настойчиво гнул свою линию Бертон. – Например, сложенная во много раз записка в правой глазнице с такими примерно словами: «Это не игра, пока обе стороны не знают, что они в игре». Или: «Охота – это брак между охотником и жертвой». Или: «Ничто не сравнится с охотой на человека. Если кому-то довелось достаточно долго охотиться на вооруженного человека и ему это понравилось, он больше никогда не захочет ничего другого».

Мертвая тишина в трубке.

– Значит, записка была.

Опять тишина в ответ.

Кровь стучала у Гейджа в ушах.

Когда Мэк наконец заговорил, его голос звучал решительно:

– Бертон, если ты что-то знаешь об этом биркенхедском деле…

Потом добавил, как будто спохватился и что-то вспомнил:

– Где ты? Куда ты повез Тори на рыбалку?

«Обеспечь ее безопасность. Ты делаешь это ради нее…»

– Послушай, – тон Мэка стал резче, – можешь мне сказать, где ты был в ночь перед вечеринкой по случаю твоего выхода на пенсию?