Текст книги "Избранные детективы серии "Высшая лига детектива". Компиляция. Книги 1-14 (СИ)"

Автор книги: Лорет Энн Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 220 (всего у книги 320 страниц)

ГЛАВА 16

Отшвырнув телефон, Тана со злостью царапала ногтями лицо, пока кожа не начала гореть. Гнев вскипал со страшной силой.

Она только что позвонила сержанту Леону Килану, своему начальнику, работавшему в Йеллоунайфе, чтобы ей немедленно прислали помощника, а также нового пилота. Разговор был коротким. Сержант Килан дружил со старшим сержантом Гартом Каттером. Сержант Каттер высоко ценился федеральной службой – стремительная карьера, женат, трое детей. У него были большие амбиции. Он намеревался стать инспектором и, возможно, вступить в ряды КСРБ, Канадской службы разведки и безопасности. Тана знала все это, поскольку позволила ему с ней переспать. Не один раз, а несколько, когда оба были сильно пьяны. Тана каждый раз надиралась так, что с трудом могла стоять. И думать. И это было хорошо, потому что в трезвом состоянии она могла думать только о Джиме. О том, как он покончил с собой. О том, почему. О том, как она ничего не почувствовала, ничего не сделала, чтобы его остановить. О том, как он взял ее пистолет.

Теперь Каттер станет отцом ее ребенка.

Ребенка, о котором мечтал Джим. Ребенка, которого не хотела она. Во всяком случае, пока. Она была слишком молода. Всего двадцать четыре. Сначала она хотела стать детективом – это была ее цель, ее мечта. В голове всплыли слова Каттера:

Все, не трахай мне мозг этой херней. Делай аборт. Делай аборт и тащи свою черную задницу подальше из города. Не хватало мне проблем, чтоб я в это ввязался. Какая мать, такая и дочь. Яблоко от яблони…

Она вновь ощутила ядовитый стыд. Угрызения совести. Ярость. Боль. Желание наказать себя, сделать себе больно, сделать хоть что-нибудь. Прижав ладони к металлической поверхности стола, глубоко и медленно выдохнула. Осторожно положила руки себе на живот.

Да и насрать на них, малыш. Будем только ты и я. Насрать на всех, мы и вдвоем справимся. Мы перевернем этот мир. Я буду лучшей мамой.

Она в любом случае не стала бы его выдавать – потому что, как бы сильно ни хотела прибить Каттера гвоздями к стене, не могла причинить боль его жене, Винни Каттер, и их детям. Это не их вина. Это ее вина. Ее грех. Она спала с женатым мужчиной, с чужим неверным мужем. С человеком, которого не уважала. С расистом, презиравшим женщин, который просто ею воспользовался. Как все те мужчины, что пользовали ее мать, а потом ее саму. И винить здесь было некого, кроме себя самой. Она позволила ему это – может быть, желая сделать себе больно, выплеснуть переполнявшую ненависть к себе. Она знала, что за человек Гарт Каттер. Видела лицо, которое он скрывал от всех, и была абсолютно уверена, что стала не первой его любовницей, не первой женщиной, с которой он так мерзко, так грязно обошелся.

Леон Килан тоже это знал.

И поэтому – она не сомневалась – они так обрадовались возможности выслать ее за Полярный круг, на сибирскую соляную шахту для полицейских. То, что она из индейцев и что полиции Твин-Риверса нужен сотрудник, понимающий специфику местной культуры, стало лишь предлогом. Если что-нибудь пойдет не так, они будут только рады. Они будут игнорировать ее просьбы как можно дольше. Они приведут ее к провалу. Каттер будет счастлив. Вполне возможно, он будет совершенно счастлив, если она погибнет. Она вновь впилась ногтями в лицо.

Она докажет: они ошибаются.

Тана встала, плеснула в чашку из чайника, который поставила вскипать на плиту, добавила мед. Позвонила судебному следователю, сообщила о найденных костях. Ей велели сделать подробный отчет, пока ведется вскрытие и экспертиза. Как патрульный полицейский, первым увидевший место преступления, она пользовалась у них авторитетом. Снова сев за стол, распустила и вновь стянула узлом волосы. Было девять утра. Она отпустила Джейми, скоро должна была приехать Розали. Полицейский участок работал с девяти до шести. Пока Розали не приехала, можно заняться отчетом и обработать свои записи на диктофоне. Когда она приедет – опросить биологов, пока они не уехали. А потом поговорить с Виктором из «Красного лося» и с Калебом Петерсом. Обсудить подробности драки. И находку.

Тана отхлебнула чай, надела наушники, включила диктофон и принялась печатать.

…часть кожи с затылка содрана, виден значительный перелом черепа. Длинные волосы все в крови и, судя по всему, фрагментах внутренних органов. Волосы светло-рыжие, сильно вьются. По щеке вниз идут четыре глубоких симметричных разрыва или царапины…

Она услышала в своем голосе волнение, косноязычие, которого тогда не заметила. Неровное дыхание мешало говорить. Она снова видела эту сцену. Ощущала железистый запах крови, сладковатый – мяса. Чувствовала холод. Свет, казалось, потух. Тана подняла глаза, ощущая чье-то присутствие и почти ожидая увидеть темную фигуру в дверном проеме.

Но виноват был лишь огонь. Она забыла поддержать пламя, теперь оно гасло, и мягкий свет, окутывавший комнату, гас вместе с ним. Тихо выругавшись, Тана подбросила дров. Дизельная электростанция кое-как снабжала город теплом, но большинство жителей топили печи дровами. С электрическим отоплением было плохо. Кстати, об этом тоже не мешало бы сообщить.

Растапливая огонь, она вспомнила слова Маркуса Ван Блика:

Я так понимаю, тебе доводилось видеть жертвы животных. Тебе не кажется, что с этим убийством… что-то не так?

И Джейми Удава:

Ее не волки убили… Пожиратели душ. Духи диких мест. Они вырывают душу и сердце прямо из груди. И глаза вырывают, чтобы ты был слепым в загробной жизни.

Тана захлопнула дверь печи. Тойон со вздохом перекатился на спину, подставил теплу живот, который Тана рассеянно почесала, думая о том, что сказал ей Большой Индеец.

Так вот, у Эллиота на этом совсем крыша поехала. Он решил, что кто-то убил его ребенка…

Сев за стол, Тана продолжила печатать. Дошла до места, где отметила симметричные царапины на объеденном лице Селены Аподаки. Выдержала паузу, открыла фотографии, которые загрузила вчера вечером, увеличила. На экране жестокая реальность ожила. Порванные мягкие ткани, кровавые впадины глаз. Нос разорван, видны носовая полость и хрящи. У медведя было больше четырех когтей.

Может, он не с первого раза подцепил кожу?

Закусив нижнюю губу, Тана листала фото, увеличивая те, на которых были отчетливо видны параллельно идущие разрывы на телах Аподаки и Санджита.

Такие же царапины были на канистрах с бензином.

Здесь мог бы помочь Чарли Накенко. Он понимал в таких вещах гораздо больше, чем любой судебный следователь. Им посылали отчеты и фотографии, объясняли все обстоятельства с самого начала. Чарли был в курсе событий. Он был одним из самых опытных охотников, прекрасно знал местную флору и фауну. Он рассказал бы, типично ли это нападение для волков или нет. Может быть, он знал что-то и о прошлых нападениях.

Тана нажала на «печать», и принтер шумно воспрянул к жизни, выталкивая из себя фотографии тел, глубоких ран, отпечатков лап. Собирая фотографии, Тана заметила кое-что, на что сначала не обратила внимания. След левого ботинка с зазубренной отметиной. Нахмурившись, она вновь открыла снимки отпечатков ног. Пока следователь проводил экспертизу, Тана сравнивала следы подошв Аподаки и Санджита. У Селены был шестой размер ноги, ботинки фирмы «Тундра ХС». Радж носил «Экстеррас» девятого размера.

Ван Блик и Кино предпочитали «Баффин-Арктик». Размер у Ван Блика – двенадцатый, у Кино – десятый. У отпечатка с зазубриной был тот же узор, что и у «Баффин-Арктика», размер – на вид десятый. А может быть, девятый. Но ботинки Ван Блика и Кино не оставляли зазубренного следа. По всей видимости, обладатель ботинка наступил на что-то острое, разрезавшее подошву. Постукивая кончиком ручки по столу, Тана размышляла.

Отпечаток был четко различим. Снег не успел его занести, к тому же он находился под надежной защитой нависшего над ним большого камня. Поскольку его не замело, очевидно, он был оставлен раньше, чем разразилась метель. Предположительно, когда Аподака и Санджит только прибыли сюда. Но, возможно, и после.

Кто еще здесь был? Или, может быть, что-то впилось в подошву ботинка Ван Блика или Кино, вот зазубрина и осталась? Тана подумала, что это можно списать и на капризы погоды – перепад температуры, изморозь, ветер могли повлиять на следы.

Она внимательно загрузила остальные фотографии следов. Сердце подпрыгнуло. Был еще один. «Баффин-Арктик», левый ботинок. Зазубрина. На этот раз не так отчетливо заметная.

Я видела тебя в пятницу, Бабах. Твой самолет приземлился на другой стороне утеса, где работали бедные ребята. Где-то в полдень, когда я летела за другой командой.

Тана распечатала и эту фотографию, а также снимки костей. После того как тело Аподаки унесли помощники следователя, в маленькой расщелине, где она лежала, обнаружились еще несколько.

В памяти опять всплыли слова Большого Индейца:

…похоже на тот случай, когда двух девчонок убили. Такое же дерьмо. Опять повторяется…

Она закрыла фото, открыла базу данных, принялась искать отчеты с места гибели Реган Новак и Дакоты Смитерс, соответственно трех– и четырехлетней давности.

Но ничего не нашла. Не только отчетов, но и вообще какой бы то ни было информации обо всем, что произошло ранее двух с половиной лет назад. Что за… Здесь тогда не было компьютеров, что ли? Может быть, отчеты есть на бумаге?

Тана вынула из ящика стола ключи, отодвинула стул. Прошла по коридору, открыла каморку за комнатой хранения оружия. Здесь лежали документы. Включила свет, вошла. На полках стояли коробки. Тана просмотрела даты на ярлыках, взяла те коробки, на которых значился ноябрь тех лет, когда, по словам Большого Индейца, произошли два убийства.

Ее бросало в жар, когда она рылась в бумагах, не в силах найти хоть что-то, и, пересмотрев все, начинала заново в надежде, что не заметила, пропустила. Может быть, отчеты разложены не по порядку. Сердито откинув назад темные волосы, то и дело разлетавшиеся во все стороны, она пошла в комнату за новыми коробками. Принесла, продолжила поиски.

Дверь раскрылась, впустив холодный ветер, разметавший бумаги по столу. Она подняла глаза.

– Тана, что ты делаешь? – спросила Розали тягучим, мелодичным голосом, какой здесь был большой редкостью. Она захлопнула тяжелую деревянную дверь. – Ну и бардак.

– Вы поздно, – сказала Тана, открывая очередной отчет. Собаки встали, чтобы поприветствовать диспетчера связи.

Розали поставила на стол большую сумку – подделка под кожу, золотая цепочка с перьями по бокам.

– Малышка Дианы всю ночь страдала от колик. Диана так устала. Ей нужно было выспаться. – Розали сняла куртку, повесила на крючок. – Мне пришлось кормить остальных детей завтраком и провожать в школу.

– Диана?

– Моя племянница.

Как будто нет ничего такого в том, чтобы ставить племянницу и детей превыше работы. Тана уже собиралась об этом сказать, но тут ее снова пронзили слова Адди:

…порой это непросто для женщины. Я знаю, о чем говорю. Моя мама работала в полиции… подумай о своем ребенке, Тана…

Глядя на Розали, она не могла произнести ни слова. Как она собирается справляться? Эта мысль ее поразила.

– Что ты ищешь? – спросила Розали, медленно разматывая шарф на шее. – Вид у тебя как у привидения, если не хуже. – Она помолчала, потом спросила: – Все в порядке?

– Ищу отчеты трех– и четырехлетней давности, за ноябрь. Где мне их взять?

– Даты на коробках.

– Да, я вижу, но двух отчетов, которые мне нужны, здесь нет. Черт возьми, как тут все неорганизованно! Эти два дела точно должны быть на бумаге – в электронной форме здесь нет ничего вплоть до отчетов двухлетней давности.

– Ты хорошо себя чувствуешь, Тана?

– Господи, Розали! Конечно, хорошо. Почему все задают мне этот вопрос?

– Ну, ты провела ночь наедине с волками-людоедами, – сказала Розали, стянув шляпу и развязывая шнурки меховых ботинок. – Не высыпаешься. Потом еще эта драка в «Красном лосе». Мне рассказал Клайв, новый приятель Дианы. Неплохой парень. Надеюсь, у нее хватит ума его удержать. – Она расправила рубашку и брюки, пододвинула себе стул. – И вообще, это вполне обычный вопрос. Все говорят – доброе утро, а потом спрашивают, как ты себя чувствуешь. Джейми все еще здесь?

Тана молча смотрела на Розали, по-прежнему сжимая в руках отчеты. Вот он, этот город. Чертов Твин-мать-его-Пикс. Это дело безнадежно.

– Заварить тебе чаю, Тана? Ты явно на взводе. Посмотри, у тебя руки трясутся.

Тана опустила глаза, сглотнула, ослабила мертвую хватку. Положила документы на стол, глубоко вздохнула.

– Извините. Вы совершенно правы: бессонные ночи и все такое. Джейми уже ушел. Отпустила его, сделав предупреждение. Он пообещал отработать ущерб в «Красном лосе», если Виктор согласится.

– Да согласится, конечно.

– Так вот, – сказала Тана медленно, с расстановкой, – я ищу два отчета и не могу найти. Один за ноябрь три года назад, другой – четыре. В электронном виде документов за этот период нет.

– Два с половиной года назад у нас вся система полетела. Еще когда была старая тарелка и старая спутниковая система. Так что все файлы стерлись. Потом прислали новые компьютеры. Но все отчеты есть в бумажном виде. Какие тебе нужны?

– Дела о гибели Реган Новак и Дакоты Смитерс.

Розали застыла на месте.

– А что? – спросила Тана.

– Зачем они тебе?

– Не важно. Я просто хочу их посмотреть. После страшного нападения волков надо…

– Тех волков убили давным-давно. Они не имеют ничего общего с этим нападением.

– Розали, – тихо сказала Тана, – вы знаете, где эти отчеты? Почему пропали только они?

Розали наклонила голову, нахмурила бровь.

– Ты же знаешь, он спятил. Эллиот Новак. Стал настоящим чокнутым психом. Мы не хотели, чтобы эти отчеты постоянно попадались ему на глаза, чтобы он обвинял кого-то, некое чудовище, которого нет. Несчастный случай, и больше ничего.

– Розали, отчеты.

Пожилая женщина вздохнула, покачала головой.

– Пойдем покажу. – Взяла ключ с полки, висевшей над столом. – Лежат в подвале. Он не хотел, чтобы они хранились вместе с остальными.

– Кто – он? – поинтересовалась Тана, идя следом за Розали.

– Младший сержант Барри Бассхольц, который пришел на место Новака.

– Только эти два отчета? Но почему?

Розали наклонилась, чтобы открыть маленькую дверь возле комнаты хранения оружия. Расшатанные деревянные ступени вели в черную дыру.

– Вон там, – сказала она, – в самом конце. Света нет: нужно заменить лампочку.

– Шутите, что ли? – Тана сняла с ремня фонарик, согнулась пополам, выставила руку вперед. Из подвала повеяло холодом. По всей видимости, никто не позаботился о его утеплении. Вдохнув запах плесени и застарелой грязи, Тана закашлялась. Теперь ей стало понятно, почему в здании все время стоял холод. Он шел отсюда.

– Не вижу коробок, – сказала Тана.

– Вон там, в углу, – ответила Розали.

Тане пришлось согнуться еще больше. Она пролезла в самый дальний угол подвала, освещая себе путь фонариком, увидела полку и коробку на ней. Пробираясь обратно, запуталась в паутине, и разорванная нить обвилась вокруг ее запястья, как бы мягко и ненавязчиво притягивая обратно.

– Чего ради Бассхольц засунул их сюда?

Молчание.

Тана обернулась, ударилась головой, выругалась, стиснула зубы и кое-как выбралась вместе с коробкой. Высунув голову из подвала, она увидела суровый взгляд Розали, и это немного охладило. Нахмурившись, втащила коробку в теплый кабинет, и Розали закрыла за ней маленькую дверь.

Тана поставила коробку на стол, сняла крышку. Потом спросила:

– Зачем, Розали, зачем Бассхольц решил их туда запрятать?

– Он боялся, что Эллиот Новак опять ворвется в участок и утащит их с собой.

Тана удивленно подняла глаза.

– Что?

– Сержант Эллиот Новак как-то раз ворвался сюда. Больше двух лет назад. Вышел из лесов, разбил окно, вытащил ключ из стола Бассхольца и копался в отчетах, когда его застукал Бассхольц.

– Что же искал Новак? – изумилась Тана.

– Не знаю. Тана, он ненормальный. Он нес какой-то бред, он… он не в своем уме. Он опасен.

– Поэтому Бассхольц спрятал от него отчеты?

– Угу.

Господи.

Тана смахнула пыль с первого отчета, закашлялась.

– Будь с ними осторожна, – тихо и многозначительно сказала Розали. – Эти два дела сгубили множество жизней.

Рано утром, собираясь посадить «Зверюгу» в Твин-Риверсе после утреннего путешествия в лагерь, Бабах увидел, что Хизер идет мимо ангара и курит. Длинные светлые волосы развевал нарастающий ветер. Она шла быстро, как обычно – он не помнил, чтобы она когда-нибудь двигалась спокойно. Красивая. Сильный характер, острый ум, нежелание обременять себя обязательствами – таких женщин он любил, таких всегда выбирал. Он ухмыльнулся. Да, он уже давно не спал с ней. Пора бы расслабиться. Хватит думать о Тане Ларссон и прочей ерунде, которая лезет в голову вслед за мыслями о девчонке-полицейском. Он снизил высоту, «Зверюга» села, подпрыгнула, загрохотала по полосе. Бабах подъехал к Хизер, встал прямо напротив. Она не шевельнулась, не шагнула в сторону. Просто стояла и ухмылялась – в пальцах сигарета, волосы откинуты назад.

Игра, кто первым сдастся.

Пропеллер медленно вращался, угрожая разрезать ее пополам. Бабах рассмеялся, отдал ей честь.

Когда он снимал шлем, Хизер подошла к нему. Он открыл дверь, выпрыгнул. Флюгер над ангаром дрожал, отклонившись на восемьдесят градусов от вертикали – ветер шел с севера, большие грозовые фронты оповещали о своем неминуемом приближении.

– И чем я заслужил такой подарок? – спросил он, снимая авиаторы в стиле времен Второй мировой.

– Заслужил ли?

Он заметил, что из окна его дома, стоявшего совсем рядом со взлетной полосой, на них смотрит Минди, и помахал ей рукой. Минди не помахала в ответ, но продолжала таращиться, и по его телу прошло странное чувство.

– Пошли в ангар, – сказал он Хизер, не сводя глаз с Минди. Одно дело – просто продавать наркоту, другое – при ребенке.

Хизер бросила окурок на лед, придавила ногой, последовала за ним в ангар. Бабах достал из-за отворота куртки пакетик, поменьше того, что он вчера принес Алану Штурманн-Тейлору.

– Цена та же, – сказал он, – но если мной займется коп, придется поднять.

Хизер взяла пакетик с каннабисом, протянула ему деньги. Он пересчитал.

– Ну, если она в курсе, что ты в пятницу посадил свой «АэроСтар» возле места происшествия… – предположила она, открывая пакетик и вдыхая.

Он посмотрел в ее голубые глаза.

– Я тогда сказал правду.

– Да ладно? – сказала она. – Думаешь, Ларссон поверит, что возле лагеря носится целая куча красных «АэроСтаров»? Я, само собой, знаю, что это не так, а она тоже далеко не дура.

– А где именно ты видела этот вертолет?

– Прямо по ту сторону горного хребта, где лежали трупы.

– У них есть имена, Хизер. Селена и Радж. Мы оба не раз пили с ними в «Красном лосе».

Она ничего не ответила. Сунула пакетик в карман, отвела взгляд. Ветер метнул в приоткрытую дверь ангара хрустальную пургу.

– Я знаю, – наконец сказала она очень тихо. – Просто…

– Больнее называть их по именам, воспринимать как людей.

– Да.

– Вспоминается армия?

Она кивнула.

– Просто пытаюсь забыть весь этот ад.

Он легонько погладил Хизер по руке. Все ее лицо напряглось, взгляд дал ему понять: он перешел грань, и ей это не понравилось.

– Слушай, – сказал он, желая ее смягчить, – я закончил с утренней прогулкой, и теперь у меня есть немного свободного времени. Хочешь, посмотрю твою муфту?

ГЛАВА 17

Внедорожник Таны подъехал к гостинице «Сломанная сосна». Команда биологов должна была вылететь через час, и нужно было успеть взять у них показания. Дела об убийстве Реган и Дакоты могли подождать. Она притормозила, сняла шлем. Собаки метнулись под деревья – исследовать территорию, она же направилась в отель.

Одноэтажный, он представлял собой просто длинный ряд комнат. Входные двери вели на крытую выступающую веранду. Все здесь было готово к тому, чтобы выдержать сильный снегопад. Позади здания торчала кривая сосна – ориентир, очевидно давший название отелю. Он принадлежал Виктору Барошкову, владельцу «Красного лося». Главный магазин и столовая тоже были в его собственности, хотя на деле всем заправляла Марси.

Тана открыла дверь. Зазвенел колокольчик, вышел лысеющий мужчина.

– Привет, Виктор.

– Констебль, – сказал он. – Я ждал, что ты придешь. Готов поспорить, по поводу Джейми и отработки.

Она положила шлем на стойку регистрации.

– Ты сможешь с ним договориться?

– Хм… ну не знаю, я…

– Виктор, ему очень плохо. Я пытаюсь разобраться, почему он напал на Калеба Петерса, но, судя по сводкам Йеллоунайфа и местного совета, нам предстоит разобраться с целой системой восстановительной юстиции, особенно когда дело касается молодежи. Если мы будем их наказывать, штрафовать, сажать в тюрьму, преступность только возрастет. Мне кажется… – он открыл было рот, желая возразить, но она жестом остановила его, – мне кажется, Джейми – неплохой человек. Ты позволишь ему возместить ущерб? Бесплатная рабочая сила – это ведь хорошо?

Он провел рукой по лысине.

– Нужно, чтобы пазл сложился, – сказала она. – Ты, Джейми, Калеб, вождь, кто там еще был задействован – расскажете мне что-нибудь, отсюда и будем двигаться, ок?

– Да, конечно. Я попробую тебе помочь, но честно скажу…

– Дин Камински и Вероника Гарньер еще здесь? – спросила она. – Мне нужно с ними поговорить.

– Уже выписались, собирают вещи. Комнаты шестая и седьмая.

Поблагодарив Виктора, Тана через веранду направилась к комнатам. Нашла шестую, сняла перчатки, постучала в дверь. Залаяла собака, женщина шикнула на нее. Дверь со скрипом приоткрылась.

– Вы Вероника Гарньер? – спросила Тана.

Худенькая брюнетка с распухшими красными глазами кивнула в ответ. У нее было бледное лицо и мокрые волосы, будто она только что вышла из душа. Тана объяснила, кто она и зачем пришла сюда.

– Можно войти? – спросила она. Вероника шагнула в сторону, пропуская ее. Тана сняла ботинки, зашла в комнату. Лежавшая на кровати австралийская овчарка смерила ее усталым взглядом. Тане показалось, что стоит ей сделать одно неверное движение, и собака набросится на нее.

– Мы с Селеной жили в этой комнате с весны, – сказала Вероника. – В соседней – Дин, с которым мы вместе работаем над проектом, и Радж. – Она высморкалась в размокший носовой платок. – Не могу поверить… это была последняя неделя. Я… – Она осеклась. – Мы почти закончили. Вот-вот домой… я… Рождество, Новый год… она уже их не встретит. Я не могу поверить, что их больше нет.

Тана осмотрелась. Стандартная комната – две койки, стол под окном. Стены грязно-бежевого цвета. Старая люстра. Окно с видом на пустырь, сейчас покрытый тонким слоем снега.

– Я уже выписалась, – сообщила Вероника, потрепав по голове собаку. – Почти собралась. Скоро за мной прилетит самолет.

– Я вас не сильно задержу, – заверила Тана. – Мне нужно только, чтобы вы ответили на пару вопросов. Для отчета. Селена спала на этой кровати? – Тана указала в сторону аккуратно заправленной койки, на которой стоял раскрытый чемодан с бережно сложенной одеждой.

Вероника внезапно рухнула на свою кровать, будто ее резко ударили под колени. Согнулась, закрыла лицо руками.

– Я все еще пытаюсь осознать, – сказала она тихо. – Я не знала, что делать с вещами Селены, и я… я позвонила ее матери – мне сообщили номер. – Она посмотрела на собранный чемодан Селены. – Она часто рассказывала о маме. Они были очень близки. Ее мама тоже биолог, преподает в Университете Альберты. Она попросила меня привезти ей вещи. Все. Я полечу в Эдмонтон. Родители Селены приедут туда на опознание. Там же сделают и вскрытие…

Тану передернуло. Никто не заслуживает такой судьбы – видеть разорванное, изглоданное, полусъеденное тело своего ребенка.

– Вам нужно будет встретиться с консультантом по преодолению стрессовых ситуаций, верно? – спросила Тана. – Я могу подсказать вам несколько хороших специалистов. Увидеть такое – тяжелая травма.

– Вы тоже это видели.

Тана кивнула.

Вероника впилась ногтями в ладони.

– Как вы, полицейские, к этому привыкаете?

– Никак, – ответила Тана.

– Просто стараетесь взять себя в руки и живете дальше, да?

Тана подумала о Джиме.

– Пытаемся. Но иногда все равно всплывает. – В горле пересохло. Ей так его не хватало. Боль саднила, будто в животе была сквозная рана.

– У вас есть фото Селены и Раджа?

– Да, в телефоне. – Вероника открыла сумочку, вынула мобильник. Пока она искала фото, открылась дверь, и вошел молодой мужчина, чуть ниже среднего роста, крепко сбитый. Пепельного цвета волосы, аккуратно подстриженная бородка.

– Все хорошо? – Он посмотрел на телефон в руке Вероники, перевел взгляд на Тану.

– Констебль Ларссон, – представилась она, не глядя ему в глаза.

– Дин Камински.

– Мне так жаль…

Его лицо напряглось, он спрятал руки в карманы.

– Спасибо за поддержку.

– Вам не сложно будет ответить на пару вопросов?

– Конечно, – сказал Дин и сел на кровать рядом с Вероникой.

– Я имею в виду – чуть позже, когда закончу с Вероникой. Мне нужно поговорить с вами по отдельности.

– Почему так?

– Так вам будет легче, – мягко ответила Тана. – Ведь это вопросы о том, что именно произошло.

– Вы считаете, это… не несчастный случай?

– Все может быть. Основная задача до того, как за дело возьмется следователь, – снизить риски того, чтобы нечто подобное произошло в будущем.

– Я не хочу никому создавать проблем, – сказал Дин, – ничьей вины тут нет. Мы работали с очень хорошими людьми. Команды, руководители, пилоты. Это просто чудовищный инцидент.

– Эти волки были ручными, Дин, – выпалила Вероника с неожиданной злостью; ее глаза блестели. – Ты об этом знаешь. Ты не должен просить прощения за других. Ребята в лагере прикармливали волков, которых мы видели у берега. В последние несколько недель Селена говорила нам: она чувствует, что за ней следят. А вы, конечно, только смеялись над ней, как всегда. Мы ничем ей не помогли. За ними с Раджем следили, за ними охотились – и нет, это было не смешно.

Дин смерил ее хмурым взглядом.

– Поэтому я и хочу поговорить с вами по отдельности, – тихо сказала Тана. – Будет очень ценным, что вы видите ситуацию с разных точек зрения.

– Я в соседней комнате, – отрезал Дин и направился к двери. – Стучите, когда придете. Мой пес не любит сюрпризов.

Уходя, он с силой хлопнул дверью.

– Он сильно переживает, – сказала Вероника. – У него к Селене были чувства. Целых два года. Но она не отвечала взаимностью.

Тана села на кровать Селены, напротив Вероники. Вынула блокнот, раскрыла.

– Почему бы вам не начать с рассказа о том, как вы в пятницу второго ноября покинули Твин-Риверс?

Вероника закрыла глаза, глубоко выдохнула и поведала ту же самую историю, что Тана уже слышала от Макалистер – в какое время их забрали, каким маршрутом они летели, как увидели волков на берегу озера, как Макалистер обратила внимание на приближение шторма, как спросила Аподаку и Санджита, готовы ли они здесь заночевать.

– Вы видели еще какие-то признаки жизни? Или только волков?

– Ну, еще карибу. И людей из лагеря… хотя подождите. Селене показалось, она видит на хребте, где волки, человека в мехах.

– Вот как?

– Но я… мы… все остальные его не увидели. Радж предположил, что это, возможно, медведь или тень от вертолета. Солнце стояло очень низко, лед на вершине скалы блестел так, что слепило глаза.

– Вы можете точно вспомнить слова Селены?

– Радж заметил, что поблизости нет никакого транспорта и человек вряд ли мог сюда добраться. Селена предположила, что его мог высадить вертолет и он, как мы, ожидал, пока его подберут.

– Значит, никто не заметил других средств передвижения?

– Нет.

– Самолетов, вертолетов? Может быть, чуть повыше хребта?

– Если честно, я могла и не заметить вертолет на другой стороне хребта. Я смотрела в окно напротив. Мне была видна только юго-западная сторона.

Тана сделала пометку на полях: О’Халлоран. Спросить про АэроСтар.

– Что случилось в воскресенье днем, после того как Хизер Макалистер забрала вас, Дина и собак?

– Хизер очень волновалась, потому что надвигался туман и уже почти стемнело. Мы пытались связаться с Селеной и Раджем по радио и спутниковой связи, но ответа не получили. Поблизости не было видно их палаток. Хизер сказала, что туман, возможно, чуть рассеется некоторое время спустя, и она найдет их, следуя маршруту, где они работали. А потом мы прорвались сквозь туман и… – Она осеклась, опустила глаза. Тана ждала. – Я… извините, я… – Она взяла еще один платочек, высморкалась.

– Ничего страшного. Не торопитесь.

Облизнув губы, Вероника продолжала:

– Сначала я не поняла, что именно вижу – это было… жуткое зрелище. Я подумала, волки рвали оленя. Но… это были они… их рюкзаки. И волки… ели… – Она вытерла нос. – Хизер страшно ругалась, пыталась их отогнать. Несколько волков отошли. – Она помолчала, пытаясь связать слова в рассказ. – Дин кричал, что Хизер должна посадить самолет. Уже достал винтовку. Вид у него был бешеный. Он хотел убить волков. Но если бы Хизер посадила самолет, да, мы могли бы убить волков, но уже ничем не помогли бы Селене и Раджу, а туман вновь сгущался… так быстро… если бы мы приземлились, потом не смогли бы вылететь, и позвать на помощь – тоже… – Слезы потоками бежали по ее щекам. – То, как они их рвали… в этом чувствовалась такая злоба…

В памяти Таны всплыло воспоминание – долгий крик об убийстве среди абсолютной тишины. Она снова видела долину на рассвете, чувствовала сладкий, удушливый, железистый запах смерти.

– Вы сказали Дину, что Селена чувствовала, как за ней следят.

– Так и было. Знаю, звучит глупо, и, наверное, она просто слишком много времени провела на Севере, так что ее рассудок чуть помутился – во всяком случае, так я сначала подумала.

– Продолжайте.

– Она говорила, что чувствует, как за ней идут по пятам. Наблюдают. Будто кто-то ее выслеживает.

– Кто-то?

Вероника кивнула.

– Около недели тому назад я проснулась среди ночи. Было полнолуние. Селена вылезла из кровати и стояла у окна в ночной рубашке, дрожа от холода. Я спросила, что с ней, и она ответила: за ней кто-то следит. Смотрит в наше окно, как мы спим. Сказала, что ее разбудил стук по стеклу.

Тана посмотрела на окно, перевела глаза на карниз. Штор не было, жалюзи тоже.

– Я знаю. Мы не раз говорили Виктору, он обещал повесить, но так и не повесил. А других свободных номеров не было. Я велела Селене лечь обратно в постель, и вот тогда она сообщила мне, что чувствует, как за ней следят – в городе, на природе.

– А вы что-нибудь увидели? За окном?

– Нет. Мне кажется, это было какое-то ночное животное. Койот. Лиса. Медведь. Они часто бродят позади столовой, где мусорная свалка.

– Значит, вы не поверили, что ее преследуют?

Вероника помолчала.

– Нет. Я… не знаю, как объяснить, но на нее иногда находило. Она была мечтательной. Идеалисткой. Немного странной.