Текст книги "Избранные детективы серии "Высшая лига детектива". Компиляция. Книги 1-14 (СИ)"

Автор книги: Лорет Энн Уайт

Мэл

2 ноября 2019 г. Суббота

Двукратный олимпийский чемпион, знаменитый «ДжонДжон» Риттенберг, некогда образец спортивного таланта, сидел, сгорбившись и опустив голову на сложенные на столе руки. Увидев Мэл, его адвокат – женщина, которая чем-то напомнила сержанту Тамару Адлер, – резко встала и вытянула вперед наманикюренную руку.

– Меня зовут Сандра Лин, я представляю интересы Джона Риттенберга.

Мэл сжала мягкую, изящную руку адвокатши и несколько раз энергично тряхнула.

– Сержант Мэллори ван Альст, – представилась она и села, положив перед собой папку. В допросной было жарко, душно, пахло немытым телом и алкоголем, который, казалось, сочился из каждой поры на коже Риттенберга. Чемпион был небрит и непричесан. Грязные бинты у него на руке пора бы сменить, подумала Мэл.

– Я буду называть вас Джон, если вы не против, – сказала Мэл. Она всегда предпочитала обращаться к допрашиваемых по именам: так они воспринимали каждый вопрос как что-то глубоко личное, требующее откровенного ответа.

Джон поднял голову и посмотрел на нее мутным взглядом. В его глазах горели огоньки ненависти и злобы.

– Без комментариев, – сказал он неприятным, хриплым голосом. – Вам нечего мне предъявить, и вы не имеете никакого права держать меня здесь. Я ничего не сделал. Скажи ей, Сандра, – велел он. – Мой адвокат будет отвечать за меня.

Он снова опустил голову на руки, не сдержав негромкого стона. По всему было видно, что Джон Риттенберг чувствует себя скверно. Царапины у него на лице припухли и воспалились.

– Моему клиенту необходима медицинская помощь, – тотчас вмешалась Сандра Лин. – Полицейские, производившие задержание, причинили ему телесные повреждения, и…

– А я слышала, что все было по-другому, Джон, – перебила Мэл. – Вы пытались убежать, но упали, потому что были слишком пьяны. Что касается царапин у вас на шее и раны на руке… Я видела их своими глазами еще до того, как вас задержали. Кстати, откуда они у вас?

– Во время задержания сотрудник полиции сбил моего клиента с ног и прижал к земле.

– Умоляю вас, Сандра! – Мэл поморщилась. – Вы же сами видите, что царапины довольно старые. По-моему, они похожи на царапины, нанесенные женщиной, на которую ваш клиент напал. Итак, повторяю вопрос, Джон: откуда у вас эти царапины? При каких обстоятельствах вы их получили?

Но Риттенберг даже не поднял головы и не поглядел на нее.

– Расскажите мне своими словами, что случилось, когда около шести вечера в Хеллоуин вы с женой приехали в так называемый «Стеклянный дом».

И снова Джон не пошевелился, а адвокатша сказала:

– Он никогда не был в…

Мэл подняла ладонь, останавливая поток адвокатского красноречия.

– Только не надо этих игр, Джон. Дело серьезное. У нас есть заявление вашей жены. Она утверждает, что около шести вечера тридцать первого числа вы вместе приехали в «Стеклянный дом» в вашем сером «ауди». Это подтверждает и свидетель, который видел вас на подъездной дорожке к дому именно в это время. У нас есть и другие свидетели, которые несколько часов спустя видели вашу машину на стройплощадке АДМАК в Северном Ванкувере.

Он резко вскинул голову.

– Чушь! Я никогда там не был. Я…

Сандра твердым жестом положила руку ему на плечо и нахмурилась, но Джон проигнорировал предостережение.

– Не был я ни на какой стройплощадке. Да, я вернулся к «Стеклянному дому», чтобы…

– Джон! – одернула его адвокатесса, и в ее глазах полыхнуло пламя.

Его взгляд метнулся к ней.

– Я не дам им повесить это на меня!

Наклонившись вперед, Сандра Лин чуть слышно прошептала ему на ухо:

– Я же вам говорила: вы не должны отвечать ни на один вопрос. Сначала нужно выяснить, что полиция может вам предъявить. Я думаю – они ничего не знают и пытаются выудить хоть какие-то факты.

– Значит, вы признаете, что вернулись к «Стеклянному дому»? – быстро сказала Мэл.

– Сержант, – прервала ее Сандра. – Если вы не готовы немедленно предъявить моему клиенту официальное обвинение, чтобы я могла договориться о сумме залога, мы, к сожалению, больше ничем не можем вам помочь.

– Как только мы получим результаты анализа ДНК и отпечатков пальцев вашего клиента, мы…

– Когда вы их получите и у вас будет что сказать, тогда вы знаете, где найти моего клиента. Вставайте, Джон. Мы уходим.

Джон с трудом поднялся.

– Когда вы узнали, что уборщица в вашем доме – это та же самая женщина, которая когда-то обвиняла вас в изнасиловании? – спросила Мэл.

Он дернулся всем телом. Его злой взгляд впился в лицо Мэл. Сандра быстро шагнула к двери и широко ее распахнула.

– Джон?..

Джон двинулся к выходу.

– Кто такая Миа, Джон?

Глаза Риттенберга яростно блеснули, черты лица напряглись, губы сжались, но адвокатша быстро коснулась его плеча, перенаправляя внимание клиента на себя, и оба вышли в коридор.

Проводив их взглядом, Мэл откинулась на спинку стула. В этот момент зазвонил ее телефон. Звонил Бенуа.

Мэл нажала кнопку «Ответить».

– Водолазы нашли ее, Мэл. И ее, и ковер… Тело лежит на самом дне, оно застряло в иле под какими-то старыми металлическими конструкциями. Похоже, его затянуло туда течением, поэтому они пока не могут ничего сделать. Сейчас они решают, как лучше поднять тело на поверхность.

Последствия

Мэл чувствовала себя разбитой и усталой. Из-за сильного течения и плохой видимости водолазы так и не смогли поднять тело со дна до наступления темноты. Им удалось только вытащить из воды ковер и белую кроссовку с оранжевой полосой – парную к той, которую нашли в «Стеклянном доме». Отправив ее в лабораторию, Мэл поехала домой. Сейчас она сидела рядом с мужем в тесноватой, заставленной книжными полками гостиной и представляла себе тело Кит Дарлинг, застрявшее среди ила и ржавой арматуры: смутно белеет в зеленоватой темноте лицо, колышутся в холодной воде светлые волосы.

Питер смотрел по телевизору новости, рассеянно лаская кошку, которая свернулась у него на коленях. Он выглядит усталым, подумала Мэл. Сегодня ее муж казался намного более безучастным и рассеянным, чем обычно, и его незримое отсутствие заставило Мэл испытать приступ одиночества. Стараясь справиться с ним, она крепче прижалась к Питу и положила ладонь на его бедро.

– Как ты?..

Он повернулся к ней, и в его взгляде промелькнула растерянность, словно он не знал, что ответить.

Она улыбнулась.

– Ты наелся? – спросила она, имея в виду их поздний ужин.

Питер нахмурился, потом кивнул.

– Пожалуй. А как твои дела? Как прошел день?

Он уже спрашивал ее об этом, когда она только вернулась, и Мэл рассказала, что водолазы обнаружили тело и завтра утром попробуют его достать, но сейчас она не стала этого повторять.

– Неплохо, – только и сказала она. – Радуюсь предстоящей пенсии.

Это была ложь и в то же время – необходимость. Мэл было очевидно: кто-то должен постоянно быть с Питером дома. Конечно, можно было нанять сиделку, подумала она, но ей сразу вспомнилась Бьюла Браун, которая проводит дни в своей комнате на втором этаже в полном одиночестве, пусть и окруженная сиделками, нянями, медсестрами. Давным-давно Мэл и ее муж пообещали, что будут друг для друга опорой даже в самых трудных обстоятельствах – «в несчастье, болезни и старости». Увы, трудные времена наступили раньше, чем она ожидала.

И снова Мэл мысленно вернулась к Бьюле Браун, пообещав себе, что обязательно навестит пожилую женщину после того, как дело будет закрыто, и поблагодарит ее за то, что она своевременно позвонила в Службу спасения.

На экране телевизора появилась стройплощадка АДМАК.

– А, вот оно!.. – Мэл потянулась к пульту и прибавила громкость. Женщина-репортер стояла возле полицейского ограждения, выхваченная из темноты дуговыми прожекторами, и самозабвенно вещала в микрофон:

«…Похоже, поиски пропавшей уборщицы Кит Дарлинг подошли к трагическому завершению. Источник, близкий к расследованию, утверждает, что полицейские водолазы обнаружили под водой тело женщины, которое находится на дне вблизи того места, где ранее был найден желтый «субару». Тело лежит на значительной глубине, оно застряло в иле под кучей строительного мусора. В настоящее время специалисты разрабатывают план, который позволит им поднять останки на поверхность. Возможно, это произойдет уже завтра…»

Камера переключилась на ведущего в телевизионной студии.

«Что говорят в полиции относительно других аспектов этого дела? Памела?..»

«На данный момент нам известно только то, что в полицию для допроса были вызваны олимпийский чемпион по горным лыжам Джон Риттенберг и его жена Дейзи, однако обоих впоследствии отпустили. Улики с места преступления в так называемом «Стеклянном доме» все еще находятся в криминалистической лаборатории; вероятно, их анализ потребует некоторого времени. С другой стороны, как только водолазам удастся извлечь тело, посмертное вскрытие, несомненно, даст следствию новые улики для выяснения обстоятельств ужасной трагедии, которая произошла в роскошном особняке на западном побережье Ванкувера…»

* * *

Бьюла Браун смотрела этот репортаж на маленьком телевизоре в своей комнате. Новости, которые сообщила Памела Дорфман, глубоко опечалили старую женщину. Значит, Кит Дарлинг все-таки умерла… Когда на экране появились фотографии Джона и Дейзи Риттенберг, Бьюла сразу опознала в них супружескую пару, которая накануне рокового вечера приехала в «Стеклянный дом» на сером «ауди».

Она была очень довольна тем, что позвонила по 911. Бьюла, конечно, не верила, что Хортон способен причинить кому-то вред, но все равно испытала облегчение, узнав, что полиция допрашивает других людей, а не ее сына. Несколько раз Бьюла видела, как он наблюдал за работающей в доме уборщицей из-за живой изгороди, видела она и как Хортон следил за женщинами, обедавшими возле бассейна. Что скрывать, тогда это ее встревожило, но теперь…

Откинув голову на спинку кресла, Бьюла закрыла глаза. Она была очень довольна тем, что, несмотря на ограниченные возможности, ей удалось что-то сделать, кому-то помочь, сыграть важную роль в каком-то деле. Впрочем, уборщицу ей было жаль. Ей будет не хватать ее улыбки и того, как приветливо она махала рукой совершенно незнакомой старухе. Погружаясь в навеянную лекарствами химическую дрему, Бьюла думала о том, как это глупо – верить, что в загробной жизни она сможет снова встретиться с умершими до нее, и все же ей было приятно представлять, как она увидит на Небесах Кит и на этот раз узнает ее получше.

Ее сон становился все глубже. Каким-то краешком сознания Бьюла понимала, что в этот раз она уже не проснется. Настанет утро, но ее больше не будет, а ее дом со всей обстановкой достанется Хортону.

* * *

Бун вошел в небольшой, ярко освещенный магазинчик при автозаправочной станции на окраине городка Хоуп. Снаружи стояла непроглядная, холодная, дождливая ночь, а здесь было светло, тепло и почти уютно. Бун приехал сюда из своей уединенной хижины в горах, чтобы пополнить запасы. Из Ванкувера он сбежал сразу после разговора с теми двумя легавыми. Никакого желания давать показания или оставлять им образцы ДНК он не испытывал – с самого начала Бун догадался, в каком направлении движутся мысли женщины-сержанта, и воспользовался первым же случаем, чтобы сделать ноги.

Бун как раз укладывал в проволочную корзинку банки консервированной фасоли, когда его взгляд упал на экран маленького телевизора за прилавком. Звук был выключен, но по нижнему краю экрана скользили буквы бегущей строки:

…ПОЛИЦЕЙСКИЕ ВОДОЛАЗЫ ОБНАРУЖИЛИ ТЕЛО…

Бун выронил банку, и она закатилась под стеллаж. Не отрывая взгляда от экрана, он деревянной походкой направился к прилавку.

– Не могли бы вы сделать звук погромче?.. – попросил он кассира.

Кассир удивленно посмотрел на него, но потянулся к пульту.

«…Похоже, поиски пропавшей уборщицы Кит Дарлинг подошли к трагическому завершению. Источник, близкий к расследованию, утверждает…»

– Они нашли тело, – сказал кассир, показывая большим пальцем на экран.

Бун сглотнул, чувствуя, как к глазам подступают слезы. Медленно поставив корзинку на прилавок, он двинулся к выходу из магазина и поплелся через стену дождя к своей машине.

Дневник

Мы сидим на берегу на бревне. Мой надкушенный сэндвич валяется на песке. Бун плачет, закрыв лицо руками. Он всхлипывает и раскачивается из стороны в сторону, словно у него болят зубы. Не удивительно – я только что показала ему скопированную запись.

– Мне так жаль, Кит! Боже! Если бы ты только знала, как мне жаль!..

– Я любила тебя, Бун. Любила всем сердцем. Ты был моей единственной опорой в этом мире. Понимаешь?..

Он поднимает взгляд. Его глаза полны слез. Они стекают по его щекам, и у меня щемит сердце. Какая-то часть меня умерла в тот момент, когда я услышала на записи Дейзи его высокий, булькающий, истерический смех. Другая часть давно мертва и холодна как камень – не способна чувствовать. Я уже никогда не смогу никому доверять, не смогу подпустить ни одного человека достаточно близко.

– Я тогда еще не вышел из тени, Кит. Мне было страшно. Тогда, на горнолыжной базе, было несколько парней, которые мучили меня в школе. Они дразнили меня «педиком» и «петушком». Однажды они поймали меня в раздевалке спортивного центра, сняли с меня штаны и тыкали в меня бутылкой – грозились вогнать ее по самое донышко. Я боялся, что, если я единственный расскажу правду о том, что видели все, меня… разоблачат перед всем городом как гея. Или сделают еще что-нибудь похуже. Тогда я был абсолютно уверен, что меня изобьют или даже убьют, если я настучу на Джона и других членов команды.

Он быстрым движением утирает слезы, но они продолжают течь по его лицу.

– Я был глупым и трусливым подростком, которому не к кому было обратиться за помощью. Мои родители умерли бы от стыда, если бы узнали, что я… что у меня такая… особенность. Отец и мать до сих пор ничего не знают. Я вышел из тени для других, но им я по-прежнему не могу в этом признаться. Просто не могу. Они так много сделали для того, чтобы я мог жить в этой стране! Они просто не сумеют понять… Сейчас мама больна, она, наверное, уже не поправится. В общем, я бы предпочел, чтобы мои родители умерли, так и не узнав о своем сыне правды. Поверь, мне очень стыдно, что я ничего не сделал, чтобы защитить тебя. Я очень хотел быть храбрым, сильным, отважным – маленьким героем, о которых пишут в детских книгах. Я хотел бы быть мальчишкой, который готов рискнуть всем, чтобы защитить слабого, но я таким не был. Я был запуганным сопляком, который только-только начал сознавать свою сексуальную ориентацию. Мне хотелось быть как все. Я мечтал о дружбе. О любви. Но в те времена все это было мне недоступно. Надеюсь, ты хотя бы постараешься меня понять.

– Все эти годы я считала тебя моим ближайшим другом, Бун. Ты мог бы сказать мне, что был там.

– Но тогда я потерял бы твою дружбу, Кит. Я потерял бы тебя, а этого мне не пережить. Всю свою жизнь я пытался возместить тот вред, который причинил тебе своим молчанием, но…

– Но ты все равно меня потерял.

– Я сделаю все что угодно, лишь бы ты меня простила! Ты сможешь простить меня? Хотя бы когда-нибудь? Пожалуйста!..

Я отворачиваюсь и долго смотрю на волны, которые одна за одной набегают на песок. Да, наверное, я понимаю, что чувствовал Бун-подросток. Понимаю, что он сделал или, точнее, не сделал. Мне знаком страх. Я знаю, каково это, когда тебя отталкивают, не признают ровней. Меня в свое время тоже дразнили и унижали, и мне тоже хотелось признания, дружбы, любви, восхищения. Как знать, может, время поможет мне простить и принять. А может, и нет. Я не знаю, как все кончится, и только один вопрос продолжает свербеть у меня в мозгу: почему, почему мы всегда должны «понять» насильника, грабителя, лицемера и предателя? Неужели понимание способно исцелить наши раны?

Мне кажется, душевную рану, особенно такую глубокую, вылечить невозможно. Можно лишь подобрать какой-то нарратив, который научит тебя с ней жить.

Ну а теперь, дорогой Дневник, я должна признаться в одной вещи. На самом деле у меня никогда не было психоаналитика. Просто однажды я задумалась, что бы я сделала, если бы какой-нибудь психоаналитик уговорил меня вести дневник. И вот что из этого получилось… Впрочем, настоящая причина, по которой я начала делать эти записи, заключалась в том, что я должна была поведать свою Историю. Я должна была оставить после себя что-то, что заинтересует полицию.

Я должна была рассказать им о Джоне и Дейзи.

О том, что произошло со мной той страшной ночью на горнолыжной базе.

Я начала вести дневник в тот день, когда поняла, что убираю их дом.

Но самое интересное в том, что моя воображаемая психоаналитичка была совершенно права! Я начала свой дневник по одной причине, но незаметно для меня он превратился в нечто совершенно иное. Когда я писала эти строки, я постоянно спрашивала себя: почему? почему? почему? И в конце концов обещанный мне прорыв произошел.

Ты помог мне взглянуть на мой мир иначе, дорогой Дневник.

Ты помог мне не сдаться. Помог нанести ответный удар.

Ты помог мне понять, что я больше не хочу быть Безымянной. Не хочу быть призраком.

Теперь я хочу, чтобы меня заметили.

Боюсь ли я, что зашла чересчур далеко? Да, такое опасение у меня есть. Я боюсь, что могу не пережить того, что начала. Я боюсь, что в итоге мой план выйдет мне же боком. Что я погибну.

Но точка невозврата пройдена. Я – Тельма и Луиза [83] 83
  «Тельма и Луиза» – фильм о двух подругах, которые мстят мужчинам за свою неудачную жизнь и предпочитают вместе погибнуть (съехать на машине с обрыва), но не сдаться настигшим их полицейским.


[Закрыть] , которые на огромной скорости несутся к обрыву…

Мэл

4 ноября 2019 г. Понедельник

Рано утром в понедельник Мэл поехала в криминалистическую лабораторию. Бенуа вновь отправился на стройплощадку АДМАК, чтобы наблюдать за попытками полицейских водолазов извлечь тело со дна залива. Накануне проведению работ помешали сильное волнение и высокий прилив, но специалисты рассчитывали, что сегодня дело сдвинется с мертвой точки.

– На заднем сиденье «ауди», в щели между подушками и спинкой, мы нашли светлый волос, – сообщил Мэл начальник лаборатории Отто Во́жак и, подведя ее к задней дверце задержанного автомобиля Джона Риттенберга, показал место, откуда была извлечена улика.

– Волос крашеный? – привычно спросила Мэл.

– Да. Корень темный, так что… Мы уже проверили – волос полностью совпадает с образцами, найденными в хозяйской спальне «Стеклянного дома». Кроме того, здесь же, на заднем сиденье, обнаружены следы крови. На полу лежала порванная черная бархотка, также со следами крови.

Мэл вспомнила фотографию Кит Дарлинг. На снимке на шее девушки тоже была черная бархотка.

– Как насчет грязи на покрышках и номерах? Она совпадает с образцами, взятыми на стройплощадке?

– Результаты сравнения образцов почвы будут готовы в ближайшее время, – сообщил Отто и, опустившись на корточки, показал на колеса «ауди». – Но уже сейчас можно сказать, что рисунок протектора полностью соответствует следам, найденным на причале. То же самое и с «субару».

– Могу я увидеть вещи, изъятые из второй машины?

– Прошу за мной… – Отто первым двинулся к длинному столу в дальнем конце лабораторного гаража, где стоял желтый «субару кросстрек».

– Все изъятое сфотографировано и описано, – сказал он. – Вот это – тот самый деревянный клин, с помощью которого была заблокирована педаль газа. Бумажник был найден под приборной доской. В нем лежали вот эти предметы… – Отто показал на выложенные в ряд водительские права на имя Кит Дарлинг, кредитные карточки «Виза» и «Мастеркард», карточку «СитиИнтраБанка», семьдесят долларов банкнотами и монетами, абонемент в тренажерный зал, накопительную карточку аптеки, карту лояльности универмага, читательский билет, несколько театральных билетов и чек из ресторана быстрого питания.

– Эта дамская сумочка также была в машине, – сказал Отто. – В ней лежало вот это…

Мэл двинулась дальше вдоль стола, внимательно рассматривая содержимое сумочки. Щетка для волос, довольно много косметики (она отметила губную помаду ярких, почти вызывающих цветов) и пять леденцов на палочке. От воды они сделались липкими, их обертки размокли и отставали. Несколько пластинок острой жевательной резинки с корицей. Автомобильные ключи с брелоком. Крошечный серебряный медальон с фотографией мужчины и женщины. Медальон заинтересовал Мэл, и она пристальней всмотрелась в лица этих двоих, гадая, могут ли они быть родителями Кит. Тут же ей вспомнилась пустая погребальная урна на полу квартиры девушки и слова Бун-ми Селима: «Ее мама умирала долго, мучительно, и Кит вся испереживалась… Ей было нелегко. А потом, когда мама наконец умерла, она долго не решалась развеять ее пепел. Но в этом году, когда со дня ее смерти исполнился год, я сказал, что Кит должна уже это сделать и что я готов пойти с ней. В общем, мы отправились в парк Лайтхаус и высыпали прах с обрыва в воду. Это раз. Два – в тот же день Кит начала работать на новых клиентов…»

– Вроде ничего необычного, такое носит с собой каждая женщина, – сказала Мэл, продолжая разглядывать стол. – Водительские права, кредитные и банковские карточки, косметика… – Она повернулась к Отто. – Но кое-чего не хватает. Где ее мобильный телефон? И дневник?..

– Мы аккуратно разделили страницы и отправили на просушку. Скоро вы его получите. К сожалению, записи в дневнике были сделаны фиолетовой гелевой ручкой, а такие чернила легко растворяются в воде – не сравнить с обычной шариковой. Но я все-таки думаю, что после просушки большую часть текста можно будет прочитать. Мобильный телефон тоже пострадал от воды. Мы как раз пытаемся извлечь из него информацию.

– Но дневник, кажется, был герметично упакован…

– Это верно, но пластик оказался пробит, предположительно, во время падения автомобиля с причала.

– Как по-вашему, насколько это необычно – возить с собой личный дневник, да еще в герметичном пластиковом пакете?

– Умозаключения – это ваша работа, детектив. Я просто собираю факты – в меру моих научных знаний. Но я бы сказал: тот, кто положил дневник в пакет, хотел сохранить его сухим. И читаемым.

Мэл пристально посмотрела на Отто, но его лицо было непроницаемо.

– Как только дневник просохнет, мы сфотографируем каждую страничку, если понадобится – сделаем цифровую обработку и перешлем материалы вашей команде. То же самое касается и мобильного телефона: все, что удастся из него извлечь, когда он высохнет, также будет отправлено вашим.

– Ладно, а что там насчет предметов, которые доставили из «Розового коттеджа»?

Отто повел Мэл в рабочий зал лаборатории. Одетые в белые халаты криминалисты, сидевшие каждый за своим столом, подняли головы, чтобы посмотреть на вошедших, некоторые кивнули Мэл в знак приветствия. Добравшись до своего стола, Отто нажал несколько клавиш на ноутбуке, выводя изображение на большой экран на стене.

– Это ботинки, найденные в стенном шкафу Джона Риттенберга. Грязь на подошвах выглядит идентичной грязи со стройплощадки АДМАК, но, как я уже говорил, окончательный ответ может дать только сравнительный анализ образцов почвы. Кроме того, в углублениях подошвы и вот здесь, на мысках… – он показал, – обнаружены следы крови. Мы уже получили образцы ДНК из частной лаборатории, и… – Криминалист посмотрел на нее.

– Господи, Отто, не тяни!..

– Кровь на ботинках Джона Риттенберга принадлежит Кит Дарлинг. Кровь на сиденье «ауди» тоже совпадает с ее образцами. И волосы…

– Ты не мог сказать мне все это, когда я только сюда пришла?!

Отто Вожак рассмеялся.

– И какое в этом удовольствие?

Мэл закатила глаза.

– Ладно, выкладывай, что вы еще накопали.

– Отпечатки подошв в луже крови на месте преступления совпадают с рисунком на подошвах ботинок, найденных в шкафу Джона Риттенберга. Слабые потожировые отпечатки из «Стеклянного дома» также принадлежат Джону и Дейзи Риттенберг. Кстати, его кровь мы там тоже обнаружили, но в значительно меньших количествах.

Отто вывел на экран фотографии разбитых стаканов, найденных рядом с перевернутым кофейным столиком.

– ДНК Дейзи Риттенберг мы нашли на фрагменте винного бокала. ДНК Джона – на осколке бокала для виски. ДНК Кит Дарлинг – на этом бокале для коктейлей. – Щелчок клавишей, и на экране возникло новое изображение. – Нож из бассейна. На рукояти найдены отпечатки пальцев Дейзи Риттенберг, а в насечке – следы крови Кит Дарлинг.

Мэл молча смотрела на экран. Как там говорил Эмилио Росси?.. «Если вы найдете образцы ДНК моей клиентки в доме, то только потому, что она ужинала с хозяйкой «Нортвью» в прошлую пятницу. Она пила из бокалов, прикасалась к дверям и резала ножом колбасу».

И чуть раньше:

«…Ее муж был очень сердит и даже угрожал ей физическим насилием. Он был сильно пьян, и моя клиентка считает, что после ее отъезда он продолжил пить. О его теперешнем местонахождении она никаких сведений не имеет, а также не может сказать, возвращался ли он в «Нортвью» после их ссоры или нет».

Мэл плотнее сжала губы. Улики, перечисленные Отто, вроде бы подтверждали, что, вопреки заявлениям Риттенбергов, супруги все же побывали внутри «Стеклянного дома» после того, как внезапные судороги якобы вынудили Дейзи выронить пирог и цветы на крыльце. Кроме того, у них был мотив. Были показания Бьюлы Браун и временная последовательность, были записи дорожных камер, подтверждавшие, что «ауди» побывал на стройплощадке. Другие свидетели видели, как неизвестные сбросили в воду «субару» и ковер. Царапины на лице Джона тоже могли быть получены им не в результате ссоры с женой. И все же что-то не складывалось. Мэл чувствовала, что чего-то не хватает.

Поблагодарив Отто, Мэл вернулась к машине. На обратном пути в участок она позвонила Бенуа.

– Пока ничего нового, – коротко отрапортовал он. – Ветер нагнал большую волну. Течение и ил мешают водолазам, и они снова приостановили операцию. Возможно, через несколько часов, когда начнется отлив, они предпримут еще одну попытку. Я тебе сообщу, как только что-то изменится.

Закончив разговор, Мэл поехала дальше. Она немного нервничала, с нетерпением ожидая новых сведений из лаборатории. Кроме того, Мэл привлекла к расследованию эксперта по анализу брызг крови, но от него пока тоже не было никаких вестей. И все же ей хотелось надеяться, что дело будет раскрыто в ближайшее время.

Когда она вошла в рабочий зал своей группы, ей навстречу шагнул Джек Дафф.

– Угадай, кто только что явился к нам совершенно добровольно.

Мэл сняла куртку и повесила на крючок.

– Терпеть не могу, когда люди говорят загадками, – сказала она. – Кто?

– Бун-ми Селим.

– Вот как? – Она вскинула взгляд на Джека. – Откуда он взялся? Он же вроде числился у нас без вести пропавшим.

Джек пожал плечами.

– Вид у него такой, будто он несколько дней не спал. Сказал, что будет говорить только с тобой или с Бенуа.