Текст книги "Избранные детективы серии "Высшая лига детектива". Компиляция. Книги 1-14 (СИ)"

Автор книги: Лорет Энн Уайт

Поиск
Келли

– Похоже, они оставили записку в блокноте, где сообщили, что покидают дом, – обратился Мэйсон к Келли и ее группе после того, как убрал оружие в кобуру. – Но страница была вырвана, и можно разобрать только самое начало.

Келли посмотрела на темный дом.

– Здесь у них была крыша над головой, – сказала она. – Вода, газовая плита, дрова для камина. Скорее всего, они понимали, что у них мало шансов на выживание в лесу и в гористой местности. Особенно в такую погоду.

– Отсюда следует вопрос, почему они ушли, – заметил Оскар.

– Возможно, они отчаялись, – предположил один из членов группы SAR. – Поход в глушь с риском для жизни показался им более привлекательным, чем возможность навсегда остаться здесь.

– Если бы мы больше знали об этих людях, нам было бы легче отвечать на такие вопросы, – сказала Келли.

– Келли, вы пойдете со мной, – распорядился Мэйсон. – Мне нужна ваша первоначальная оценка на основании того, что вы увидите внутри. – Он повернулся к остальным. – Это место преступления. Ни к чему не прикасайтесь без крайней необходимости. Пользуйтесь перчатками. Следуйте правилу: выходите из помещений по тому же пути, каким заходите. Оскар, вы можете внимательно осмотреть стороны дома и задний двор, чтобы окончательно убедиться, что здесь никого нет?

Оскар кивнул.

– И будьте осторожны, – добавил Мэйсон. – Здесь была убита женщина, и убийца может находиться где-то поблизости.

Оскар отвел своих людей в сторону и разделил их на две группы.

Келли вошла в дом следом за Мэйсоном, пока сотрудники SAR начали обход дома.

Темнота внутри ощущалась как физическое давление. Они с Мэйсоном провели лучами фонариков вокруг комнаты. Темнота расступилась по углам и под столами, снова выползая наружу, когда они поворачивались в другую сторону. Дом как будто дышал холодом, застарелым дымом и неприятным, слабым и неопределенным запахом. Дыхание зла.

Возьми себя в руки. Дом долго стоял взаперти, вещи гнили и плесневели.

Келли вздрогнула, когда луч ее фонарика отразился в выпуклых желтых глазах оленьей головы, висевшей на деревянной панели.

Возьми себя в руки.

На стенах были развешаны потемневшие картины, написанные маслом, полки с рядами старых, тронутых плесенью книг, туземные маски с черными волосами и аляповатыми ухмылками.

Мэйсон нашел керосиновую лампу и зажег ее. Золотистый огонек замерцал в полумраке, и обстановка вдруг стала чуть менее враждебной. Комната была огромной, с каменным камином, форма и размеры которого намекали на готический замок.

– Где была записка? – спросила она у Мэйсона. Ее голос эхом отразился от стен похожего на пещеру помещения со сводчатым потолком. Она посмотрела вверх и увидела массивную люстру из переплетенных оленьих рогов, нависавшую как дамоклов меч над ее головой.

Мэйсон указал на кофейный стол перед камином, где лежал блокнот рядом с большой шахматной доской, вырезанной из камня. На доске стояли пять резных деревянных фигурок. Келли они показались похожими на традиционную индейскую резьбу, сходную по технике исполнения с тотемными столбами.

Еще три фигурки были опрокинуты. Судя по всему, их головки были недавно отрублены, что было видно по засечкам и по светлому срезу. Келли нахмурилась и посмотрела на Мэйсона.

Но глаза сержанта были скрыты в тени под козырьком форменной фуражки, а выражение его лица оставалось непроницаемым. Он вручил Келли пару нитриловых перчаток, вынутых из кармана. На нем уже были такие перчатки.

– Наденьте их, прежде чем к чему-либо прикасаться.

Она сняла теплые перчатки, натянула резиновые и потянулась к блокноту, лежавшему на столе.

Кто-то написал синими чернилами:

Тому, кто найдет эту записку.

Мы ушли из дома, чтобы…

Остальная часть записки была вырвана из блокнота по диагонали. Остался лишь уголок с несколькими словами, как будто это было сделано в спешке.

Она снова взглянула на Мэйсона. Он пристально смотрел на нее; его лицо выглядело суровым и угловатым в колеблющемся свете керосиновой лампы.

– Они хотели оставить записку спасателям, но потом передумали?

– Или один из них не хотел оставлять записку, – сказал Мэйсон.

По спине Келли пробежал холодок.

– Вы думаете, что убийца Джекки Блант мог быть одним из членов группы? Что убийца вырвал листок, потому что не хотел оставлять улик или для того, чтобы задержать спасателей?

– Кто-то перерезал причальные канаты гидроплана, – сказал он. – И пустил самолет в дрейф с телом Джекки Блант в кабине пилота.

– Остальные должны были понимать, что преобладающий ветер унесет самолет от причала. Возможно, они не могли мыслить логически и ударились в панику…

Листок белой бумаги, валявшийся под столом, привлек внимание Келли. Она отложила блокнот, опустилась на колени и достала бумажку.

– Напечатанный текст, – сказала она, поднявшись на ноги. – Что-то вроде стихотворения.

Мэйсон подошел ближе и поднял лампу, чтобы лучше видеть. Вместе они прочитали текст.

 
Девять лгунишек на самолет попросим,
Один опоздал, и их осталось восемь.
Восемь лгунишек вошли в лесную сень,
Один увидел правду, и их осталось семь.
Семеро лгунишек нашли дурную весть,
Один не удержался, и их осталось шесть.
Шестеро лгунишек старались выживать,
Один судью увидел, и их осталось пять.
Пятеро лгунишек не могли жить в мире,
Один топор увидел, и стало их четыре.
Четверо лгунишек ушли в лес, но смотри —
Одного зарезали, и их осталось три.
Трое лгунишек не нашли покоя,
Один повесился, и их осталось двое.
Двое лгунишек ударились в бега,
Одному – пуля, другому жизнь дорога.
Последний лгунишка решил, что победил,
Ведь в конце остался только он один.
Но может быть… не должен остаться ни один.
 

– Девять лгунишек? – воскликнула Келли. – И один из них опоздал на самолет? – она посмотрела на Мэйсона. – В курортный тур от концерна RAKAM отправились девять человек.

– Но Дэн Уитлок скончался от пищевого отравления.

– И тогда их осталось восемь, – тихо сказала Келли. Ее внимание переключилось на пять фигурок, стоявших на доске, и три обезглавленных фигурки, лежавших в стороне.

Шум распахнувшейся двери прозвучал как приглушенный взрыв в тишине внутри дома. Келли рефлекторно напряглась и обернулась.

– Сержант! – Оскар вошел в большую комнату с прожекторным фонарем. Он тяжело дышал; его лицо было напряженным. – Вы должны пойти и посмотреть на это.

– Что там? – Келли выступила вперед.

– Это… большой холодильник в открытом дровяном сарае на заднем дворе. Он подключен к генератору, который уже давно не работает, – он немного помешкал. – Внутри лежат тела. Два человека.

– Показывайте, – отрывисто бросил Мэйсон и поспешил к нему. Оскар развернулся и вышел; Келли устремилась следом.

Снаружи, перед плотной стеной деревьев у подножия скалы, стоял дровяной навес, обращенный к дому. Под краем навеса лежала деревянная колода с топором, которым явно пользовались для колки дров, сложенных в поленницу вдоль стены. В центре находился большой верстак. Сотрудники SAR стояли за верстаком перед большим морозильным шкафом с темными пятнами по бортам. Их лица как будто выцвели в мигающем свете керосиновой лампы. Кого-то рвало за углом во дворе. Один из них держал открытой крышку морозильного шкафа.

Келли и Мэйсон подошли ближе. Оскар направил внутрь свет фонаря, и содержимое шкафа резко высветилось. Часть женского лица выглядывала из-под ткани, в которую было завернуто тело. Один глаз незряче уставился на них. У Келли подвело живот, и комок желчи подкатил к горлу. Внутри воняло мертвечиной.

Она закрыла нос и рот.

– Вот дерьмо, – тихо произнес Мэйсон. Он стоял неподвижно, устремив взгляд на жуткое зрелище. Время как будто замедлило ход. Ветер шелестел и перешептывался в древесных кронах. Дождь стучал по жестяной крыше навеса.

– Прошу всех отойти в сторону. Держитесь подальше от этого навеса и пока не заходите в дом. – Мэйсон расстегнул чехол спутникового телефона. – Нам нужно выставить ограждение вокруг этого участка, вплоть до пляжа и причала. Теперь это официальное место преступления.

Он вышел из-под навеса и набрал номер.

Гости в лесном доме
Натан

Натан шел перед Кэти. Недавно они разделились со Стеллой и Моникой у развилки тропы. Его мысли беспорядочно метались. Паника начинала брать верх над его обычно взвешенным и рациональным, научным взглядом на вещи. Над его академической объективностью. Как правило, он мог отстраниться от ситуации или дистанцироваться от проблемы и подавить базовые человеческие эмоции, такие как гнев и ярость, ради логического изучения текущего вопроса.

Но теперь, после нового столкновения со Стивеном, его чувства снова обострились до предела. Его одолевала тревога. Сложные эмоции боролись за власть над его сердцем: обида, любовь и ярость. Он сжимал и разжимал кулаки, вслепую продвигаясь по сумрачному лесу.

– С вами все в порядке?

Он развернулся лицом к Кэти. У него щипало глаза. Мысленно он находился в прошлом и переживал свои страдания, когда Моника впервые поведала ему, что она спала со Стивеном.

В моей постели.

Кэти отступила на шаг, когда их взгляды встретились. Она оступилась и оперлась рукой о ствол молодой ели, чтобы не упасть.

– А что? – спросил он.

Она глядела на его руки. Он тоже посмотрел на свои кулаки, которые то сжимались, то разжимались, как будто по собственной воле.

Он вытянул руки и с силой развел пальцы в стороны, чтобы это прекратилось. Потом рассмеялся, но собственный смех показался ему хриплым и незнакомым.

– Простите, – пробормотал он.

– Да… все в порядке, – отозвалась она. Но ее глаза и осанка говорили об обратном. – Просто… все вокруг заставляет нас нервничать. Думаю, нам нужно вернуться.

Только теперь до него дошло, что она боится. Боится его! Натану понравилось это ощущение – нет, в самом деле понравилось. Доктор Макнил, грибной профессор, мог заставить женщину трепетать от страха перед ним. Это наполняло его ощущением мужественности и могущества. Вот что привлекало его жену в докторе Стивене Бодене. Властность. Повадки альфа-самца. Идеальное телосложение. Густая шевелюра. Мужественность. Фундаментальное биологическое программирование – вот что стоит за влечением к противоположному полу. Разогревай их, доводи их до исступления, распространяй свои феромоны, подталкивай их к совокуплению. Секс ради воспроизводства, ради оплодотворения яйцеклеток, ради сохранения вида.

Стивен Боден был племенным быком. Накачанный тестостероном и биологически запрограммированный на совокупление с любой коровой, которая готова принять его.

Наука выживания. «Эгоистичный ген»[51] 51
  «Эгоистичный ген» – научно-популярная книга об эволюции, написанная Ричардом Докинзом (прим. пер.).


[Закрыть]. Эволюционное самовыражение. Он хорошо знал все это. Его жена посылала сигналы, сама этого не сознавая: большие груди и красивая круглая задница, способная вызвать у мужчины эрекцию, прежде чем он успеет подумать, что она замужем и недоступна для него. От полового желания никуда не деться. Люди совершают запрограммированные поступки. Мы занимаемся самообманом, когда думаем о романтических отношениях, о любви и верности…

– Натан?

Он рывком вернулся к реальности и посмотрел на нее, как будто увидел впервые. Кэти тоже подавала сигналы, но ее незрелость оставляла его равнодушным. Должно быть, ей около сорока лет, но некоторые женщины остаются девочками до старости. Ребячливыми и беспомощными. А она считала себя особенной, потому что могла держать микрофон и говорить перед камерой. Пергидрольная ветреница, которая считала, что имеет право судить такую женщину, как Эстелла Маршалл, которая работала пилотом коммерческой авиалинии. Кэти Колбурн из CRTV полагала, что может обеспечить себе популярность, если унизит Эстеллу Маршалл намеками на ее психическое расстройство, чтобы поставить под сомнение ее материнские качества. Чтобы Эстелла подверглась еще более суровому осуждению за то, что темным и дождливым вечером ненадолго оставила своего шестилетнего сына перед винным магазином. А теперь – только посмотрите на нее! – она сама превратилась в испуганную мать и поняла, как это бывает.

– Натан, – настойчиво повторила она и попятилась. Ее рука потянулась к баллончику с перцовым спреем, который она прикрепила к поясу.

– Еще полчаса, – бодро откликнулся он и посмотрел на часы. – Тогда мы вернемся обратно.

Кэти оглянулась и посмотрела на полоску флуоресцентной ленты, прикрепленной к ветке в нескольких метрах позади.

– Я возвращаюсь. – Она развернулась и быстро пошла по тропе.

– Кэти!

Она вскинула руку, но продолжала идти.

– Нет… нет. Держитесь подальше от меня.

Кэти споткнулась о древесный корень и шлепнулась в черную грязь, но тут же лихорадочно поднялась на четвереньки. Она снова оглянулась, и Натан увидел нескрываемый ужас на ее лице. Она рывком поднялась на ноги и устремилась в лес.

– Мать твою, – пробормотал Натан.

Он медленно пошел по кругу, гадая, что делать дальше. Потом он услышал голоса в тумане. Кто-то находился поблизости.

Гости в лесном доме
Моника

Пока извилистая тропа углублялась в лес, Монике казалось, что деревья находятся в сговоре между собой, перестраиваясь и смыкаясь за ними, пока они со Стеллой раздвигали ветви и шли вперед.

Они попрощались с Кэти и Натаном у развилки тропы около пятнадцати минут назад. Через каждые несколько метров Моника кропотливо прикрепляла на ветви оранжевые флуоресцентные полоски, опасаясь заблудиться на обратном пути. С каждым следующим шагом она все сильнее ощущала потребность вернуться в дом, где они находились в сравнительной безопасности.

Стелла, идущая впереди, резко остановилась.

– Эгей! – крикнула она в туман. – Ау! Аууу!

Они немного подождали. Потом слева раздался ответный крик:

– Эгей! Алло!

Еще один оклик прозвучал сзади, от подножия горы.

– Ауу! Все нормально!

Стелла двинулась вперед.

Что-то зашуршало в кустах. Они остановились и прислушались. Моника увидела, как рука Стеллы замерла у баллончика с перцовым спреем у нее на поясе. Каркнул ворон; звук был сухим и жестким, как выстрел.

Потом наступила тишина. Моника тихо засмеялась.

Они продвигались вперед еще девять минут. Моника отсчитывала секунды, наблюдая за стрелками часов. В лесу стало темнее. Холод и сырость обволакивали их заплесневелым, мшистым запахом. Как странно. Монике казалось, что она сходит с ума. Она цеплялась за мысль о том, что они дожили до нынешнего момента и должны жить дальше. Они со Стеллой как будто углублялись в альтернативную реальность, а когда она очнется, то все снова будет нормально и прекрасно.

Она вздрагивала от каждой тени. Ее нервы совершенно расстроились. Она снова видела того маленького мальчика, Эзикиела Маршалла. В ее воображении он был вместе с ними, призрачная тень среди туманных призраков, проникавшая следом за ними в самую сердцевину леса и обращавшаяся в ничто каждый раз, когда она оборачивалась посмотреть на него.

Мысли разбегались в стороны. Воспоминания искажались и выворачивались наизнанку.

Она наклоняется к Стивену, пока он ведет ее автомобиль. Они оба выпили по несколько бокалов вина. Натана не было в городе. Ранние осенние сумерки. Дождь, сильный дождь. Темные переулки, порочный город и огни автомобилей за полосами дождя. Хихиканье. Это было так замечательно… снова чувствовать себя молодой. Прилив сексуальных ощущений, возбуждение от запретной любовной интрижки. Блестящий пластический хирург с кучей денег и высоким статусом, такой мужественный, такой порочный в сравнении с ее привычным и чудаковатым Натаном. Секс. Ночи с Натаном превратились в рутину; оба ложились по разные стороны кровати, уже не пытаясь имитировать интерес к сексу.

Визг тормозов. Удар.

Моника остановилась. Она тяжело дышала и обильно потела. Ее трясло.

– Вам нехорошо? – спросила Стелла, оглянувшись на нее.

– Да, – Моника обхватила себя руками, не в силах посмотреть в глаза Стелле. Не в силах избавиться от воспоминания о матери, с криком выбежавшей из винного магазина, уронившей купленную бутылку вина на тротуар. Бутылка разбилась, ее убитый ребенок лежал на дороге. Раздавленная коробка «Тути-Попс» и разбитые яйца на мокром асфальте. Ее потрясенное лицо, когда она подняла руку и закричала, умоляя их прекратить.

– Хотите немного передохнуть? – предложила Стелла.

Моника покачала головой, и они двинулись дальше. Она смотрела на Стеллу: на разворот ее плеч, изгиб ее шеи, на ее руки. Пока она смотрела, в ее воображении Стелла изменилась, вновь стала молодой женщиной из прошлого. Моника снова увидела ее, с криком выбежавшую из винного магазина, уронившую бутылку вина, рванувшую к маленькому окровавленному телу, распростертому на дороге. Слова вырвались сами собой, прежде чем она успела что-либо подумать.

– Стелла, что случилось, когда вы потеряли вашего ребенка? Как вам могло прийти в голову, что вы убили его?

Стелла остановилась и повернулась к ней. Она уставилась на Монику. Ветер зашелестел среди деревьев – настойчивое, шепчущее предупреждение.

– Разве я говорила, что мой ребенок был мальчиком?

У Моники упало сердце.

А она говорила? Проклятье!

– Я подумала… я уверена, вы сказали, что он… любил эту кашу. «Тути-Попс». Вы говорили, что все считали, будто вы убили вашего сына и будто вы плохая мать, потому что вы лечились от психического расстройства.

Стелла недобро прищурилась.

– Я не говорила, что лечилась от психического расстройства.

– Китсилано… – Монику охватила паника. – Разве мы говорим не об этом? Бакалейный магазин «Китс-Корнер» в Китсилано.

Лицо Стеллы потемнело от гнева.

– Это было в новостях, правда? – лихорадочно продолжала Моника. – Я… Мы видели новости. Это было ужасно. Там была фотография рассыпанных «Тути-Попс» на дороге, разбитых яиц… – ее голос пресекся. Слезы застилали ей глаза. – Я… я сложила одно с другим, Стелла. Все это было в новостях, каждый вечер, а мы жили поблизости, поэтому я запомнила. Это врезалось в память.

Черт возьми, Моника, перестань болтать, пока ты ей все не рассказала!

– Ведь это Кэти Колбурн объявила вас плохой матерью, да? Она утверждала, что вы психически неустойчивы и не должны были оставлять маленького Эзикиела на темной улице даже на минуту. А потом его собака убежала… О боже, Стелла, мне так жаль, так жаль…

– Эзикиел. Вы знаете его имя?

Моника сглотнула. Лес придвинулся ближе. Небо нависло прямо над головой. Ей было трудно дышать.

– Я запомнила, – прошептала она. – Из новостей. Я… мне так жаль, Стелла.

– Жаль? Вам жаль?

– За то, что вам пришлось пережить. Я наблюдала за развитием этой истории по телевизору. Тогда вы работали коммерческим пилотом. Вы выглядели по-другому, но теперь я вижу. – Она вытерла слезы, струившиеся по щекам. – Я помню ваши глаза. Помню, как вы просили перед камерой, чтобы появился кто-нибудь из свидетелей.

Стелла выругалась. Она отвернулась и посмотрела в лес, как будто подыскивая нужные слова.

– Но никто так и не появился – верно, Моника? Никто. – Она круто развернулась. – Вместо этого меня распяли. Потому что людям всегда нужно кого-то винить, нужно искать злодеев. Так они чувствуют себя лучше и меньше переживают о случившемся.

– Вы должны были узнать Кэти Колбурн, когда увидели ее на причале, даже когда увидели ее имя в списке пассажиров.

Стелла тихо фыркнула.

– Разумеется, я узнала ее.

– И вы ничего не сказали? Не устроили ей очную ставку?

– А вы бы так поступили, если бы хотели забыть о вашем прошлом? Если бы никто не знал или не узнавал вас, вы бы снова вытащили это на свет?

Тонкая игла страха пронзила Монику. Это было предупреждение; она слышала его в шелесте листвы.

– Почему мы все здесь, Стелла?

Стелла сердито провела ладонью по мокрой шапке и стряхнула капли воды, потом вытерла лоб тыльной стороной руки.

– Не знаю, – ответила она. – Просто не знаю. Я постоянно думаю о том стихотворении. О судье из романа Агаты Кристи. Какое-то извращенное чувство справедливости. Некий маньяк, считающий себя вправе наказывать других за настоящие или мнимые преступления. Выходит, нас заманили сюда для расплаты и искупления грехов, – она отвернулась и глубоко вздохнула. – И еще в романе был один персонаж – женщины, которая убила мальчика, который находился на ее попечении. Маленького мальчика, как мой сын. Та молодая женщина опекала ребенка, но не справилась со своими обязанностями. Взрослые люди, отцы, матери, опекуны, – они обязаны защищать невинных детей. Может быть, какой-то свихнувшийся «судья» считает, что я была недостаточно наказана, Моника.

Глубина чувств, бушевавших в ее взгляде, полоснула Монику, как ножом по горлу.

– Вот и все, – сказала Стелла. – Это мой грех. А ваш? Почему вы здесь, Моника? В чем состоит ваш грех? Какова ваша ложь?

Потрясенная и растерянная, Моника шагнула назад. Ее сердце билось так сильно, что казалось, она вот-вот упадет в обморок.

– Я… изменяла мужу.

Стелла уставилась на нее и сглотнула. Пошел холодный дождь; капли просачивались сквозь плотный лесной полог.

– Я изменяла мужу с доктором Стивеном Боденом.

Стелла открыла рот, потом закрыла его. Казалось, у нее нет слов.

– А Натан? – наконец спросила она. – Почему он здесь? Что он сделал?

Моника провела ладонью по лицу.

– Он любит меня, вот и все. Он простил меня. Хотя… возможно, от него этого не ожидали. Может быть, кто-то предполагал, что он восстанет против меня и Стивена. Заставит нас заплатить за содеянное.

Вместо того чтобы скрыть наше преступление, убийство шестилетнего мальчика и бегство с места происшествия. Он должен был обратиться в полицию.

– Он знает о вашем романе?

Моника кивнула, и слезы снова заструились по ее щекам.

– Вы остались вместе.

Молчание.

– Вы любите его?

– Порой.

– А он… никогда не хотел наказать вас?

Моника неожиданно поняла скрытую суть вопроса Стеллы. Ее замутило.

– Это не он. Он не мог организовать все это и заманить нас сюда. Он… просто… он не такой.

– Вы точно уверены?

Моника внезапно заколебалась. Она больше ни в чем не могла быть уверена.

Мог ли Натан сделать это? Привезти сюда меня и Стивена для очной ставки со Стеллой? И с Бертом? Мог ли он заморочить нам голову? Возможно, это был некий эксцентричный способ искупить собственную вину? Нет, невозможно. Никоим образом. Это безумная идея. Но вся эта ситуация отдает безумием… И в последнее время он ведет себя более странно, чем обычно.

Желчь подступила к горлу Моники. Ее едва не стошнило. Она думала о пассивной агрессии Натана, о его блестящем интеллекте. Он любил читать детективы с запутанным сюжетом, истории о преступлениях гениальных безумцев. Он был одиночкой, любившим совершать долгие прогулки в лесу. Он считал, что может разговаривать с деревьями, и они отвечают ему. Он терпеть не мог Стивена Бодена. Иногда, хотя он вел себя как любящий муж, у нее возникало странное ощущение, что какой-то частью своего существа, захороненной глубоко внутри, он ненавидит ее за то, что она привела Стивена на их брачное ложе и нанесла ему жестокое оскорбление. В его собственном доме. А потом она вынудила его скрыть свое преступление, чтобы он смог защитить себя и свою семью.

Возможно, Натан втайне был зол даже на Берта Кундеру, который помог ему скрыть преступление и избавиться от главной улики?

Мог ли Натан в самом деле хотеть, чтобы четырнадцать лет назад кто-то дал свидетельские показания, чтобы он сам не был вынужден выдать свою жену властям?

Надеялся ли он, что кто-то еще уничтожит ее и Стивена, чтобы собственные дети по-прежнему любили его?

В лесу раздался резкий треск, следом другой. Птицы разлетелись с ветвей.

– Выстрелы! – воскликнула Стелла, широко распахнув глаза.

Кто-то закричал. Крик был мужской, исполненный боли и отчаяния. У Моники кровь застыла в жилах. Крик прозвучал снова.

Ломая ветки, Стелла бросилась бежать через лес в сторону крика.

– Стелла! – взвизгнула Моника. – Стелла!

Но Стелла уже исчезла в лесу.

Моника развернулась и побежала в противоположную сторону. Чистый ужас заставлял ее двигать ногами и беспорядочно размахивать руками. Но даже в таком состоянии она не забывала следить за деревьями, перебегая от одного куска оранжевой маркировочной ленты к следующему, возвращаясь к дому.