Текст книги "Избранные детективы серии "Высшая лига детектива". Компиляция. Книги 1-14 (СИ)"

Автор книги: Лорет Энн Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 181 (всего у книги 320 страниц)

– Я не собиралась охотиться на него, – сердито ответила она, отворачиваясь от Гейба, и, прислонив дробовик к стене, взяла ведро с кормом. – Я лишь хотела посмотреть, в каком направлении он пошел, чтобы завтра мы попытались выйти на его след. – Она высыпала корм в кормушку. Ее лицо было каменным, мышцы напряжены.

Она была зла. Растеряна. Напугана. Главным образом из-за собственных сильных чувств к Гейбу. И да, когда он помчался вперед с Донованом на квадроцикле, она поехала своим путем. И, пройдя по следам до ручья, вернулась домой. Одна.

Это был порыв ярости. И да, возможно, это было чертовски глупо.

– Сильвер, – сказал он, делая к ней шаг. Его голос понизился до хрипловатого шепота. – Завтра не будет никакого «мы пойдем по его следу». Я вызываю подкрепление. Я не хочу, чтобы ты имела дело с этим типом.

Она сердито взглянула на него.

– Вот как? Значит, теперь тебе не нужна моя помощь?

– Не для того, чтобы идти по его следу, нет. Это дело полиции.

Она поставила ведро на землю.

– Это Север, Гейб, – тихо сказала она, не сводя с него глаз. – Дело отдельного человека касается всех. Смерть Старого Ворона – покушение на всех жителей Блэк-Эрроу-Фоллз. Это преступление против всех нас. – Она все так же смотрела ему прямо в глаза. – Правосудие здесь другое.

– Но не в глазах закона, Сильвер. Это все та же страна, пусть даже и к северу от 60-й параллели, что и на юге. Те же правила. Те же суды. Те же судьи.

Что-то внутри нее как будто окаменело. Она взяла вилы, подцепила охапку сена и бросила в стойло.

– Почему твои собаки не с тобой? – спросил он, подходя ближе. – По крайней мере, ты могла бы для защиты взять с собой собак.

– Им нужны были еда и тепло, – ответила она, вонзила вилы в кучу сена, подняла еще одну охапку и с силой бросила ее в стойло.

– Ты просто ничего не понимаешь, ведь так, Сильвер?

Она воткнула вилы в землю и резко развернулась.

– Нет, это ты ничего не понимаешь, сержант. Здесь, на Севере, особенно зимой, в первую очередь нужно заботиться о том, что поддерживает тебя, – о лошадях, собаках, оружии, укрытии. Иначе погибнешь. Какой толк помогать мертвым? А мои собаки уже несколько дней без отдыха. Они нуждались в отдыхе и сытной еде. Лошадей тоже нужно было напоить, вычистить и накормить, если мы собираемся использовать их для охоты за этим типом. И да, – прежде чем он успел возразить, Сильвер вскинула руку, – я понадоблюсь тебе, чтобы помочь его выследить. Я лучшая из всех, кто здесь есть. Лучше тех, кого ты, черт возьми, думаешь получить из Уайтхорса.

– Сильвер…

– Я в долгу перед Старым Вороном.

Он посмотрел на нее с животной прямотой, от которой ей внезапно стало жарко. В конюшне воцарилось гнетущее молчание. Здесь пахло лошадьми и теплым сухим сеном.

Он шагнул к ней. Сильвер мгновенно напряглась, сердце ее учащенно забилось. Она посмотрела на дверь конюшни. Гейб преграждал ей путь к отступлению. Она почувствовала себе идиоткой уже только из-за того, что ей вдруг захотелось сбежать.

– Как… как там Донован? – спросила она неожиданно севшим голосом, пытаясь переключить его внимание.

– Он в критическом состоянии, но будем надеяться на лучшее. – Он сделал к ней еще один шаг. Его взгляд был напряжен, глаза потемнели. – Просто сделай мне одно одолжение, Сильвер. Не изображай из себя героя, не сказав мне, куда ты направляешься. – Его голос снизился почти до шепота. – Я жутко переволновался.

Он шагнул еще ближе. Ее ладони сделались липкими, дыхание участилось. Она прижала ладони к джинсам.

– Я… извини, Гейб. Я не хотела тебя пугать. Просто никто уже давно не беспокоился обо мне. Я… не знаю, как это сделать, я имею в виду…

– Все в порядке. Я смогу сделать это за нас двоих. – Он заглянул ей в глаза. В его глазах вспыхнул огонек.

Ее губы тронула неуверенная улыбка.

– Так в какую сторону вели его следы?

– На северо-запад, – тихо ответила она. – Он перешел ручей.

– Спасибо. – Он протянул руку, как будто хотел тыльной стороной ладони коснуться ее лица, но передумал и вместо этого засунул руки в карманы.

Гейб выглядел замерзшим и измученным. Лицо осунулось, под глазами темные круги. Сильвер тотчас почувствовала себя виноватой за то, что в придачу ко всем неприятностям она заставила его беспокоиться о себе. Внутри нее все сжалось от сострадания.

– Не хочешь зайти внутрь, Гейб? – спросила она. – У меня осталось на кухонной плите немного рагу. – Она улыбнулась еще шире. – Считай это предложением мира.

По его лицу невольно промелькнуло не совсем понятное выражение, но он сдержал эмоцию.

– Сильвер… Я знаю, что уже поздно, но я хотел бы, чтобы ты пошла со мной проверить спутниковую антенну. Похоже, отключен весь город, и мне нужно где-нибудь найти спутниковый телефон.

– То есть ты не хочешь снова оставить меня одну, без защиты.

Он вздохнул.

– Ты победила. Поэтому я не хочу оставлять тебя одну.

Она слегка наклонила голову.

– А если я откажусь?

– Тогда я скажу, что умоляю тебя.

Она поджала губы. В усталых глазах Гейба тотчас вспыхнул лукавый огонек. У этого полицейского присутствовало чувство юмора, но только спрятано оно было где-то глубоко внутри. Лично ей это нравилось.

– А когда ты закончишь выпрашивать телефон и мы с тобой закончим проверять спутниковую антенну, тогда ты зайдешь отведать рагу из оленины?

Он улыбнулся, и эта улыбка согрела ее. Ей стало легко на душе.

– Да, – сказал он. – Я не против.

Фары квадроцикла осветили немногочисленную толпу, сгрудившуюся вокруг огороженной спутниковой антенны. Густой снег кружился и падал на людей в шубах и теплых куртках. Заметив его приближение, все дружно повернули головы в его сторону. Их лица были бледны.

Из толпы вперед вышел вождь Питерс. Его взгляд был серьезен.

Гейб понял почему. Смятая тарелка спутниковой антенны валялась на земле. В воздухе висел едкий дым, в оборванных проводах искрился слабый электрический огонек.

Гейб заглушил двигатель. Рука Сильвер в перчатке тотчас легла поверх его руки, призывая к спокойствию. Он ответно сжал ее в знак благодарности.

– Вождь Питерс! – поприветствовал Гейб, подходя к толпе. Увидев его, жители поселка напряглись и плотнее сбились в кучу. Он едва ли не кожей ощущал их враждебность. Их страх перед неизвестностью. Этих людей срочно нужно успокоить. Всех до одного, весь поселок. Необходимо пресечь массовую панику.

– Кто-то взорвал тарелку, сержант, – сказал вождь Питерс. – Я искал вас.

– Я здесь. Что случилось?

К вождю Питерсу подошла какая-то женщина.

– Я слышала взрыв, – сказала она. – Я живу вон там. – Она указала на небольшой приземистый дом, обшитый виниловым сайдингом. Внутри дома горел свет, отбрасывая на снег желтые квадраты.

– Ваше имя?

– Сюзанна Тизя, – ответила она и плотнее запахнула от ветра подол шубы. – Я услышала какой-то свист и что-то вроде тихого хлопка. Я ожидала, что взрыв произведет гораздо больше шума.

– Вы кого-нибудь видели?

– Не-е-ет, – ответила она, растягивая гласные. – Что здесь происходит, сержант? Сначала магазин, потом офис племени, теперь вот это.

Гейб напрягся. Он впервые слышал и про магазин, и про офис племени.

Толпа зароптала на гвитчинском языке.

Он привлек Сильвер к себе.

– Поди успокой их, – шепнул он ей на ухо. – Но ничего не говори им о Стайгере.

– Они должны знать…

– Не сейчас.

В ее глазах читался вызов.

– Сильвер…

Она примиряюще подняла руки.

– Ладно, ладно.

Он кивнул вождю Питерсу, приглашая его отойти вместе с ним в сторону.

– Что тут у вас случилось в магазине и офисе племени?

– Оба были взломаны ранее ночью.

– Что-то пропало?

– Из магазина пропали продукты. Лекарства, бинты, кое-какие инструменты. Фонарик, спички. Похоже, баллоны с пропаном были использованы для изготовления некоего устройства, которое взорвало тарелку. Они все еще там. – Питерс мотнул подбородком в сторону поврежденной спутниковой антенны.

– А что пропало из офиса племени? – спросил Гейб.

– Два наших спутниковых телефона.

Гейб еле слышно выругался.

– И моя рация была повреждена, – добавил Питерс. – Похоже, кто-то облил ее аккумуляторной кислотой. Она полностью выведена из строя.

– Вождь, у нас серьезная проблема. Но вы должны всех успокоить. Мне нужно поговорить с жителями поселка. Не могли бы вы на завтрашнее утро, около десяти, назначить собрание в зале полицейского участка?

– Для чего? В чем дело?

Он обернулся. Сильвер разговаривала с жителями поселка на гвитчинском, ее голос был спокойным, чуть хрипловатым. Гейб отвел вождя в сторонку еще подальше.

– Я полагаю, что у нас в этом районе скрывается опасный преступник, сбежавший из тюрьмы заключенный. И мне крайне жаль сообщить вам, что Старый Ворон мертв. Я рассматриваю это как убийство.

Вождь Питерс молчал.

– Этот человек, что рыщет по нашей округе… это он убил Старого Ворона?

– Мы еще ничего не доказали, но я рассматриваю это как одну из версий.

Вождь взглянул на толпу.

– Мне нужно знать, есть ли в округе другие спутниковые телефоны, вождь…

– В охотничьем домике «Старый лось» есть…

– Тамошние телефоны исчезли. Я полагаю, их тоже забрал этот человек.

Вождь в упор посмотрел на Гейба. Похоже, до него дошла серьезность ситуации.

– А как насчет телефонов в полицейском участке? – спросил он.

– Они тоже исчезли. Мне нужно знать, есть ли тут другие телефоны?

– Это бедный поселок, сержант. Оплата спутниковой связи – роскошь, которую не многие из нас могут себе позволить. Да и реальной необходимости в телефонах тоже нет. Мы многое делаем по старинке. У нас есть стационарные телефоны, радио и два спутниковых телефона в офисе племени. Нам этого хватает.

Гейб глубоко втянул в себя холодный воздух и, засунув замерзшие руки в карманы, потопал ногами.

– Ладно.

Ему не нравилось, куда клонился этот разговор.

– Когда прибывает следующий почтовый самолет или когда будет рейс «Эйр Норт»?

– Не раньше пятницы.

– Сегодня воскресенье. Никаких других рейсов до этого не будет? Ни одного?

– Нет. В это время года тут у нас бывает непросто.

– А как насчет спутниковой антенны? Она ведь точно находится под дистанционным наблюдением телефонной компании. Они увидят, что она неисправна, и пришлют кого-нибудь ее починить, верно?

– Раньше чем через неделю ремонтника сюда не пришлют. Даже дольше, учитывая приближение снежной бури, – ответил вождь Питерс. – Это первый большой снегопад. Прогноз говорит, что какое-то время мы будем отрезаны от всего мира.

Гейб снова выругался.

Это дело рук Стайгера. На следующие пять дней этот мерзавец полностью отрезал поселок от остального мира.

Сильвер подошла к Гейбу.

– Это был он, – шепнула она ему на ухо. – Те же следы возле спутниковой антенны.

Гейб кивнул.

– Мне нужно, чтобы вы и совет племени призвали всех сохранять спокойствие, – сказал он вождю Питерсу. – Прежде всего, никакой паники. Паника – наш злейший враг. И еще, не могли бы вы созвать для меня завтра городское собрание? Я хочу поговорить со всем поселком, убедиться, что все предупреждены.

Блэк-Эрроу-Фоллз подвергся нападению. И что бы ни намеревался предпринять Лесовик, он явно намеревался сделать это раньше пятницы – до того, как Гейб сможет вызвать помощь. Гейбу оставалось одно – выманить Стайгера из города, подальше от этих людей, и сразиться с ним один на один.

Ведь Стайгер пришел за ним, Гейбом. Его он и получит. Гейб дал себе слово, что не позволит этому ублюдку причинить вред кому-то еще.

И на этот раз живым останется только кто-то один.

Глава 11

Сильвер стряхнула снег с ботинок и открыла дверь в свою хижину. Внутри было тепло. В очаге все еще слабо тлели угли.

Они поменяли квадроцикл Гейба на полицейский снегоход, взяли в участке зимнее снаряжение и отправились проведать Донована. Состояние молодого констебля оставалось критическим, но стабильным.

Затем Гейб повез ее домой. Сильвер села на снегоход сзади и прижалась к нему, обхватив руками. Они помчались по заснеженному лесу. Сильвер обожала сидеть за рулем, но сегодня вечером было приятно просто держаться за кого-то.

– Заходи, – пригласила она его, придерживая дверь.

Их взгляды на миг встретились.

Снег припорошил его ондатровую шапку. Его смуглое лицо выходца из Средиземноморья было осунувшимся, а глаза усталыми, и это придавало его чертам некоторую уязвимость, делало его еще красивее. Сильвер знала, что он расстроился из-за констебля и думает о тех, кого потерял в Уильямс-Лейке. Она отметила про себя также, что его хромота сделалась чуть заметнее.

– Похоже, ты устал не меньше меня, – сказала она с робкой улыбкой, открывая дверь шире. Ее сердце было готово выскочить из груди. Она ни разу не приглашала в свой дом чечако, и уж точно никогда – полицейского. – У меня осталась еда на плите. Да и поспать тебе не мешало бы.

Она знала, что он не собирается возвращаться домой. Не сейчас. Если она не пригласит его войти, он будет сидеть снаружи на снегу, охраняя ее хижину.

– Ты можешь занять диван, – предложила она.

Он пристально посмотрел ей в лицо.

– Спасибо, – сказал он, входя в дом, и, все еще держа ружье в руке, наклонился, чтобы собаки обнюхали его.

Ауму и Ласси извивались вокруг него, а вот Валкойнен оставался настороже: тихонько рычал, оценивая незнакомца в своем доме.

– Валкойнен главный, – пояснила Сильвер, протягивая руку, чтобы взять у Гейба куртку. – Он самый старый и может быть немного сварливым.

– Мне знакомо это чувство. – Гейб взглянул на нее и улыбнулся.

Улыбка тотчас проникла в его карие глаза. Сердце Сильвер вновь совершило в груди долгий, медленный кувырок. Она на мгновение замерла, очарованная переменой, которую эта улыбка произвела на его лице.

Она впервые увидела, как он улыбается – улыбается по-настоящему, и это заставило ее почувствовать себя до смешного особенной.

– Осторожнее. – Она быстро отвернулась, чтобы повесить его куртку. Стоило ей приподнять руки, как она почувствовала длинный, уродливый шрам на груди – напоминание о том, что в отношениях с мужчиной все может пойти вкривь и вкось. – Он оторвет тебе руку, если захочет.

– Нисколько в этом не сомневаюсь.

Слегка прихрамывая, Гейб подошел к камину и, обведя глазами хижину, положил ружье на кофейный столик.

Сильвер заперла дверь. И мгновенно напряглась: внимание Гейба было приковано к каминной полке. Он внезапно наклонился ниже.

– Кто этот ребенок на фотографиях?

В ушах у Сильвер зазвенело, и она испытала безумное желание убежать прочь.

– Мой сын.

Он быстро повернулся и посмотрел на нее.

Она видела, как он пытается понять, что к чему, как переставляет мысли в своей голове, как ищет место для этой новой информации.

Она сглотнула и отвела в сторону глаза.

– Он… умер, – сказала она, потрясенная тем, что у нее до сих пор перехватывало голос. – Не так давно.

Набирая скорость, она теперь действительно неслась по шоссе с односторонним движением, а все потому, что Гейб захочет выяснить – скажет она ему это сама или нет, допрашивала ли полиция ее в связи со смертью семилетнего сына.

И в связи с убийством отца мальчика.

И если она не скажет ему, он удивится, почему она молчит.

К ее напряжению добавился новый вид вины – как будто боли и воспоминаний было недостаточно.

Она подошла к плите, включила огонь и принялась нервно помешивать рагу – усерднее и быстрее, чем требовалось. Ее тело напряглось, как натянутая струна. Она ждала вопроса, она знала, что он последует.

Однако вместо этого она услышала, что он отодвинул каминную решетку, услышала хруст щепок для растопки, услышала, как он стал подбрасывать на все еще тлеющие угли дрова, возвращая огню жизнь. И не проронил ни слова.

Ее сердце бешено колотилось. Она не двигалась, стоя с ложкой в руке и устремив взгляд на кастрюлю, в которой подогревалось рагу.

Он подошел к ней сзади. Она напряглась, приготовилась к его прикосновению. Глаза ее защипало от слез, но они так и не пролились – не могли пролиться. Господь свидетель, она пыталась дать им волю, заплакать, но что-то внутри продолжало сопротивляться, не давая ей возможности это сделать.

– Вкусно пахнет, – прошептал он, обдав ее ухо теплым дыханием.

Он не собирался давить на нее.

Он видел, что она нуждается в пространстве, что она, когда будет готова, сама заговорит. Ее тело обмякло от благодарности, к глазам подкатились слезы.

Он знал, каково это – потерять единственного человека, вокруг которого вращалась твоя жизнь. Ему тоже устроили разнос в связи со смертью любимого человека. Такой мужчина хотя бы мог ее понять.

Она могла бы влюбиться в такого мужчину, как этот. Вот только Гейб был не просто мужчиной, он был офицером полиции.

Он дал клятву соблюдать закон, следовать его букве. Закон, написанный черным по белому. А то, что она сделала, было серым.

Серым-пресерым.

Она медленно и неуверенно повернулась к нему. Он приподнял ей подбородок, заглянул в глаза и наклонился вперед. Его губы встретились с ее губами. Он поцеловал ее так нежно, так ласково, что Сильвер показалось, что она растаяла изнутри.

Она прислонилась к плите. Гейб придвинулся ближе и всем телом прижался к Сильвер. Она чувствовала, как его ремень впивается ей в живот, как ткань его пуленепробиваемого жилета шершавит ее руку. Она крепче прижалась губами к его губам, ожидая, страстно желая, чтобы он поцеловал ее глубже, чтобы на этот раз раздвинул ее губы и проник языком ей в рот.

Но он остановился и нежно заглянул ей в глаза.

– Я умираю с голоду, – шепотом признался он.

Она чувствовала, что дрожит внутри, а в животе разливается жар.

– Я… я тоже, – хриплым шепотом сказала она. Она даже не подозревала, насколько изголодалась.

По прикосновениям. По любви, доброте. По пониманию. И больше всего на свете – по отпущению грехов.

Ей хотелось вновь почувствовать себя по-настоящему внутренне свободной. Избавиться от чувства вины.

Ее глаза наполнились влагой. Она посмотрела на него, и по ее щеке медленно скатилась слеза. Ее губы задрожали.

Этот мужчина расколол ее пополам, заставил выплеснуть все это наружу. Она не думала, что способна заплакать. Она была в ужасе от того, что произойдет дальше.

Он протянул руку и, ничего не сказав, подушечкой большого пальца смахнул ее слезу. И вновь Сильвер была безмерно благодарна. Она неуверенно улыбнулась.

– Тарелки в шкафу позади тебя.

Гейб снял бронежилет и повесил его на спинку стула. Сильвер не сводила с него глаз, не в силах даже пошевелиться. От нее не ускользнул символизм того, что он сбросил с себя броню.

Он чувствовал себя как дома. В ее доме.

Гейб расставил на тяжелом деревянном столе Сильвер разноцветные тарелки и разложил салфетки. Как же сильно он скучал по дому! Настоящему дому, с очагом и запахами хорошей кухни, с духом товарищества и любви. Он положил ложки рядом с тарелками, и по его губам скользнула грустная улыбка.

– О чем ты думаешь? – спросила она. Ее завораживающие голубые глаза светились, переброшенная через плечо темная коса поблескивала в свете очага. Она поставила на стол дымящуюся кастрюлю.

– Я подумал о том, что моя мать была бы впечатлена.

Сильвер вопросительно приподняла бровь.

– Почему?

– Ты – женщина, которая не только готовит, но и стреляет, и умеет освежевать подстреленную дичь. Да, мою мать это впечатлило бы. Однако моя младшая сестра, – его улыбка стала шире, а на сердце стало тепло, стоило ему подумать о роде Карузо, – вегетарианка.

– Она бы здесь долго не протянула, – сказала Сильвер с улыбкой, ставя кастрюлю на стол. – Охота – это наш способ выживания, и так было всегда.

– Я знаю. – Он подумал о Стайгере, о том, что слово «охота» имело для него совершенно другое значение. Для Стайгера это был кровавый спорт, острые ощущения, преследование живого существа с намерением обладать им, полностью подавить его волю ради собственного удовольствия. Речь шла о доминировании. Речь шла о том, чтобы полностью подчинить себе другое человеческое существо.

Он взглянул на дверь. Он видел, что она заперла ее. Ставни также были плотно закрыты. Ее собаки лежали у очага, казалось бы, спокойно, однако при каждом малейшем звуке их уши вставали торчком.

Если кто-нибудь приблизится к ее хижине, собаки первыми поднимут тревогу. Его ружье лежало на столе, ее дробовик – на стеллаже. Его табельный пистолет был на расстоянии вытянутой руки. В целом он чувствовал себя в безо-пасности. Главным образом потому, что интуиция подсказывала ему – Стайгер не нападет на них здесь.

Это не было бы забавой.

Это не было бы охотой.

Он останется на ночь и присмотрит за Сильвер. Утром отвезет ее на общее собрание жителей поселка, где постарается уговорить кого-нибудь из мужчин выступить в роли ее телохранителя, а сам отправится заманивать Стайгера в лес.

Один.

– Твоя мать хорошо готовит? – спросила Сильвер, усаживаясь напротив него, и протянула сервировочную ложку, жестом предлагая ему положить на тарелку рагу.

– В лучших итальянских традициях, – ответил он, беря ложку и выкладывая на тарелку тушеное мясо. От насыщенного запаха у него тотчас потекли слюнки. – Жизнь нашей семьи полностью вращалась вокруг кухни. Что бы ни случилось, – хорошее или плохое, – долг нашей матери состоял в том, чтобы всех накормить.

– Ты говоришь в прошедшем времени.

Он замер с ложкой в руке, почему-то почувствовав себя виноватым.

Она наклонила голову и в упор посмотрела на него.

– У вас большая семья?

– Три брата и младшая сестра. Племянницы, племянники, дяди, тети, бабушки и дедушки – как и положено.

Она взяла у него ложку, по ее губам скользнула кривая улыбка.

– Забавно, но, глядя на такого парня в форме, как ты, сержанта, можно сказать, большого начальника, даже не подумаешь, что у него есть мать. – Она начала накладывать себе еду на тарелку. – Ты часто видишься со своей семьей?

– Не слишком часто.

Ни разу с момента похорон – ни со своей семьей, ни с семьей Джии.

Видит бог, они все пытались связаться с ним. Но он не мог справиться ни с молчаливым обвинением, которое – он чувствовал это кожей – исходило от родственников Джии, ни с сочувствием в глазах своей собственной семьи, когда они, чтобы не ранить его и не усугублять боль его потери, пытались приуменьшить собственные достижения и хорошие новости о рождении детей и свадьбах.

Они отлично знали, как сильно он с Джией хотел детей, как они планировали продолжить семейную традицию Карузо.

Гейб также отрезал себя от друзей. Не считая Тома и нескольких других сотрудников полиции, он главным образом держался особняком.

Теперь он собирался это изменить. В нем самом что-то изменилось. Он хотел найти обратный путь.

Но чтобы добраться туда, он должен уничтожить Стайгера – раз и навсегда.

Она сидела близко, глядя на потрескивающее пламя. Гейб невольно поймал себя на том, что внутри него чувство тепла и уюта борется с физическим желанием. Он с удивлением понял, что хочет ее. Всю, целиком. Он почувствовал, как у него напряглось в паху.

Он скользнул по ней взглядом, рассматривая ее профиль. Сильвер приняла душ, и ее влажные волосы свободно разметались по плечам. В мягкой фланелевой рубашке, свежих джинсах и мокасинах она вновь поразила Гейба своей яркой, естественной красотой, высокими, аристократическими скулами, гладкой медно-коричневой кожей.

Он сглотнул, чувствуя неуверенность в себе. Или в ней. Она была парадоксом, этакой ходячей загадкой. Он вспомнил уверенную улыбку, которой она одарила его на взлетно-посадочной полосе в день его прилета. И тотчас сравнил ее с нерешительным изгибом губ, которым она поприветствовала его в своем доме несколько часов назад. Как смело она поцеловала его, а затем, как только он взял на себя доминирующую роль, испуганно отступила.

За независимостью Сильвер Гейб чувствовал тщательно оберегаемую личную жизнь, вполне реальную уязвимость. Интересно, что таится за всем этим? Ему захотлось узнать ее лучше. Как можно лучше. И сила этой потребности удивила его самого.

Что касалось женщин, Гейб был вынужден признаться, что склонен к старомодным взглядам. Он верил в родство душ, верил, что нашел такую родственную душу в Джии. Ее смерть оставила в его сердце незаживающую рану. Он даже не мечтал, что в его жизни будет еще кто-то, кроме нее, что он снова сможет испытать волнение в сердце и крови. Это одновременно и возбуждало, и раздражало.

Он оторвал взгляд от ее профиля и посмотрел на фотографию на каминной полке – ее и сына. Интересно, кто был отцом ее ребенка?

Но Гейб на себе испытал тяжесть от непрекращающихся вопросов о его личной утрате, эти вопросы постоянно опустошали его. Ему была ненавистна беспомощность в глазах людей, когда он рассказывал им о том, что произошло. Ненавистно бессилие, сопровождавшее невозможность скрыть их неловкость при виде его горя.

Гораздо проще было вообще не разговаривать.

Поэтому он не произнес вслух те вопросы, ответы на которые хотел услышать, – о ее сыне, о мужчинах в ее прошлой жизни. Он уважал ее личную жизнь. И одновременно хотел знать о ней все.

До самых сокровенных, личных подробностей.

– Мы можем выследить его, Гейб. – Ее пронзительные голубые глаза внезапно вспыхнули. Глядя на языки пламени, она думала о Стайгере. – Мы можем выследить его, выманить из того места, где он прячется.

– А потом? – спросил он, слегка озадаченный ее словами.

Ее глаза зажглись холодным, жестоким огнем, как у ее волкособак. При виде этой внезапной свирепости у Гейба екнуло сердце.

– В убийстве человека нет никакой славы, Сильвер. Ее нет и никогда не должно быть.

Она посмотрела на него с необузданной животной яростью, от которой у него по спине пробежали мурашки.

– Ты хочешь сказать, что не стал бы в него стрелять? Если там, в глуши, где никто, ни один свидетель не увидит, что произошло, ты загонишь этого зверя в ловушку и пощадишь его?

Он выдержал ее взгляд, но ничего не сказал. Помня о своем полицейском значке, о верховенстве закона. Помня о своей клятве охранять жизнь граждан. Помня, что оружие выдано ему для того, чтобы сохранять жизнь, а не отнимать ее, что его можно извлечь лишь при столкновении со смертельной опасностью.

Но он также осознавал, что застрелит Стайгера, даже если это не будет явной самообороной.

Его мучил вопрос, когда именно он пересек в своем сознании эту черту. И в его душу закрался зловещий холод.

– Это было бы противозаконно, – тихо произнес он, уклоняясь от ответа.

Она резко отвернулась, как будто получила пощечину.

Он протянул руку и коснулся ее. Она напряглась еще сильнее.

– Сильвер, – тихо сказал он, чувствуя, что она на каком-то уровне испытывает его. Его тревожило то, что может скрываться за ее вопросами. Ему было не по себе от того, что он вынужден говорить об этом открытым текстом, что ему приходится заглянуть в себя.

– Разве ты не видишь? Именно этого и хочет Стайгер. Чтобы ты… чтобы я… отреагировали именно так. Он обнажает в людях первобытную суть, стремление выжить, будит животные инстинкты в каждом из нас. Вот почему я не хочу, чтобы ты стала частью этого. Чтобы он вынудил тебя… захотеть переступить черту. Я не дам тебе охотиться на него. – Он на миг умолк. – Без соображений безопасности, без законности и полицейского протокола этого не произойдет.

Она как-то странно посмотрела на него.

– Как ты думаешь, что он намерен делать дальше?

Причинить мне боль через тебя. Снова сделать меня беспомощным, заставив смотреть, как он забирает у меня мою женщину.

Он медленно выдохнул.

– Он пришел за мной, Сильвер. Я должен выманить его из поселка, подальше от тебя. И я должен сделать это в одиночку.

– Нет. Я нужна тебе, Гейб. Одному тебе с этим не справиться.

Да, она действительно была ему нужна, и он был потрясен, как сильно.

– Мне нужно одно… – сказал он, понизив голос до шепота и наклоняясь вперед, – …чтобы ты была здесь, когда я вернусь, Сильвер.

Она пытливо посмотрела ему в глаза. Ее собственные потемнели до чувственного цвета индиго.

– Ты не вернешься, сержант, – тихо сказала она. – Если только я не пойду с тобой и не помогу тебе выследить его.

Притяжение между ними кипело – неизбежное, неумолимое, электрическое. Она слегка подалась вперед. Он помешкал мгновение, но затем сократил дистанцию и крепко обнял ее за шею. Его губы коснулись ее губ.

Жар пронзил его, в ушах загудела кровь.

Она прижалась губами к его губам, одновременно неуверенно и жадно, ее рука медленно скользнула вверх по его руке, ее дыхание стало легким и учащенным.

Похоть достигла пика, горячая, острая, нетерпеливая. Гейб испугался – как бы его спешка не отпугнула ее снова. Сильвер была такой противоречивой. Но ее рука переместилась к его груди, ее пальцы крепко прижались к ткани его рубашки. Гейб почувствовал, как откуда-то из глубины его нутра поднимается стон. Рука Сильвер опустилась ниже, ее пальцы проскользнули между пуговицами его рубашки и встретились с его кожей.

Он помнил, что его пистолет находится в пределах досягаемости, слышал, как по оконным ставням стучат ледышки. Он прекрасно осознавал все это и в то же время был ослеплен абсолютным блаженством.

Он осторожно приоткрыл языком ее рот, пробуя ее на вкус, притягивая ее в свои объятия, зная в глубине души, что теперь для него не может быть пути к отступлению.

Ее скользкий язык переплелся с его языком, и он быстро расстегнул на ней рубашку. Лифчика не было. Его пульс забился чаще. Он оттянул мягкую фланель на ее плечах назад, обнажая ее груди. От ощущения теплой, гладкой кожи под его ладонями он застонал от удовольствия.

Он слегка откинулся назад, желая полюбоваться в свете камина ее обнаженным торсом. Увы, то, что он увидел, заставило его застыть на месте.

На миг его охватил непреодолимый ужас. Ее левое плечо рассекал глубокий уродливый шрам: розовый бугристый след тянулся через гладкую выпуклость левой груди почти до самой грудины и заканчивался чуть выше темного соска.

Гейб вопрошающе посмотрел ей в глаза.

Сильвер начала бить дрожь. В огромных глазах застыл плохо скрытый страх.

– Кто сделал это с тобой?

Ее взгляд метнулся к каминной полке. Она запахнула рубашку.

– Я… это был несчастный случай, – прошептала она еле слышно.

– Сильвер…

Она сглотнула и, сжав в кулаке ткань рубашки, плотно прижала ее к груди.

– Это ужасно. Уродливо. Я… извини. – Слезы блестящими каплями катились по ее лицу, отражая свет камина.

– Нет, о боже, нет, Сильвер. Я не это имел в виду… – он потянулся к ней, но она отстранилась. – Скажи мне, что случилось, что за несчастный случай?

Она отвернулась.

– Какая разница.

– Сильвер?..

– Я сказала, какая разница.

Она упорно отказывалась встречаться с ним взглядом.

Она лгала. Но зачем ей понадобилось ему лгать? Что она скрывала?

И все же она позволила ему это увидеть. Как будто ей это было нужно. Почему? Чтобы испытать его?

– Сильвер, это не пустяк. – В свое время рана не была аккуратно зашита, это было свидетельством того, что, когда это произошло, она не получила надлежащей медицинской помощи.