Текст книги "Избранные детективы серии "Высшая лига детектива". Компиляция. Книги 1-14 (СИ)"

Автор книги: Лорет Энн Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 316 (всего у книги 320 страниц)

Лили

Тогда

19 июня, воскресенье

День ее смерти.

Лили, Том, Фиби и Мэттью единой семьей идут по улице в конец тупика, к дому Коди. Но единения они совершенно не чувствуют.

Между Лили и ее мужем растет напряжение, и дети явно это понимают. Том несет упаковку пива и бутылку хорошего вина, Лили – приготовленный салат с моцареллой, томатами и базиликом. Когда они подходят к лесу в конце Оак-Энда, дует ветер, и деревья качаются, стонут и трещат, словно предупреждая всех оставаться дома. На другом берегу, над Олимпик-Маунтинс, собираются тяжелые облака. Грядет большой шторм. Лили бросает нервный взгляд на коттедж с припаркованным рядом синим «Фольксвагеном», раскрашенным снежинками.

– Что такое? – тихо спрашивает Том, когда они приближаются к дому Коди и дети убегают вперед.

– Ничего.

– Разумеется, что-то не так, Лили. Ты пытаешь меня молчанием с тех пор, как вернулась утром из церкви.

– А ты не ведешь себя странно и отстраненно с тех пор, как вернулся в пятницу домой посреди чертовой ночи?

В его глазах мелькает нерешительность, но потом на лице застывает знакомая Лили маска – он провел черту, и с ним будет непросто.

– Я вел себя совершенно нормально, а если у тебя претензии по поводу пятницы, у нас была целая суббота для их обсуждения.

– Нет. Утром я ушла в магазин, а потом повезла Мэттью на урок плавания, – и там мне пришлось смотреть на фотографии, где ты трахаешь на нашей яхте официантку. – Потом ты ушел и опять вернулся домой поздно.

– Ты сама решила не ходить на торжественный вечер ко мне в университет, тебя приглашали, – холодно парирует он.

– Том, у меня болела голова.

Это ложь. Увидев снимки, на которых ее муж целует официантку, Лили просто не могла пойти с ним и мило улыбаться весь вечер его коллегам. Нужно обсудить все с Томом, иначе она не сможет с ним нормально общаться – если сможет вообще. Вчера вечером она приняла снотворное и уже спала, когда он вернулся домой, а сегодня утром он рано ушел на пробежку, а она повела детей в церковь. А теперь это барбекю. И там будет Арвен. Ситуация нависает над Томом и Лили, словно дамоклов меч.

Лили сама не знает, как отреагирует при виде Арвен, но ей отчаянно хочется посмотреть, ради кого ее муж готов рисковать браком.

Когда Лили и Том заходят во двор, вечеринка уже идет. Мужчины собрались вокруг барбекю, пьют и смеются, и ветер доносит аромат жареного мяса вместе с музыкой из колонок. Дети играют на лужайке в мяч. В патио устроили бар, гирлянды бумажных фонариков качаются на сильном ветру, и хлопают красно-белые клетчатые скатерти. Порыв ветра уносит стопку бумажных салфеток и раскидывает по ярко-зеленой траве. Вдали, за морем, набухают и приближаются облака, черные и тяжелые над стальной водой.

Том направляется через лужайку к мужчинам, а Лили с салатом заходит в дом.

Ханна и еще несколько женщин пьют на кухне вино. Лили ставит салат и ищет бокал. Ханна приходит на помощь и наливает ей полный бокал пино гри.

– Спасибо, то, что надо, – Лили поднимает бокал и делает большой глоток. – Где она? Где Арвен?

– Пока не пришла. Пошли, надо поговорить, – Ханна берет Лили за руку и ведет ее в патио. Тихо, чтобы не услышали остальные, говорит:

– Слушай, Лили, мне ужасно жаль. Не следовало показывать тебе те фотографии. Не знаю, что заставило…

– Следовало. Если бы я выяснила, что ты знала, но не рассказала мне, я бы очень расстроилась, Ханна. Это не твоя вина. А Тома. Я… Я только не понимаю, зачем Саймон вообще сделал эти снимки. Что он планировал с ними делать?

– Не говори Саймону, что ты их видела, – Ханна бросает нервный взгляд в сторону бассейна, где Саймон переворачивает мясо и потчует друзей какой-то историей, из-за которой те запрокидывают головы и ревут от смеха.

У Лили замирает сердце, когда она видит смеющегося Тома с пивом в руке. В это мгновение она его ненавидит. Ненавидит их всех. Мужчин. Она чувствует: они смеются над ней. И задается вопросом: знают ли остальные мужья, что Том трахает официантку, которую поселил через дорогу, и считают ли это забавным.

– Почему нельзя говорить? – холодно интересуется Лили.

– Потому что он не знает, что я их видела.

Лили смотрит на подругу.

– В каком смысле?

– Я ходила в его хижину. С ключом.

– Ты? Вниз по ступеням?

Ханна сглатывает. У нее розовеют щеки.

– Я… спустилась, да. И увидела на его столе распечатанные снимки, и сфотографировала их на телефон.

Лили пристально смотрит на подругу. Грохочет гром, и на патио падают первые капли дождя.

– Почему Саймон их сфотографировал? Зачем распечатал фото?

– Ой, ты же знаешь Саймона, – Ханна слегка усмехается. – Он снимает птиц, женщин, все подряд. Он наблюдатель. Такая натура.

Внезапно облака окончательно затемняют солнце. Ветер усиливается, подкидывая фонарики. Один отрывается от веревки и катится по траве в сторону леса. Клетчатая скатерть слетает со стола облаком бумажных стаканчиков и салфеток. Над морем сверкает молния и грохочет гром. И почти моментально начинают падать огромные капли дождя. Мужчины спешно собирают напитки и снимают с огня мясо, а дети с визгом бегут к дому под отдаленные раскаты грома.

– Вон она, там, – говорит Ханна. – Черт. Я надеялась, она не придет.

Лили видит женщину, идущую по лужайке возле леса. Ветер раздувает ее цветастую юбку, лохматит волосы. Походка уверенная и определенно… сексуальная. На ней белая крестьянская блузка, на обеих руках сверкают браслеты, и, похоже, ей абсолютно плевать на дождь.

Лили медленно опускает бокал. Все внутри холодеет. Она не может оторвать взгляда от женщины вдалеке. Над морем ярко сверкает молния. Снова грохочет гром. Женщина заходит в домик у бассейна, пока мужчины убегают с лужайки с тарелками приготовленного мяса.

Лили выходит из-под навеса патио. Держа вино, она идет под дождем к домику у бассейна.

– Лили! – кричит ей вслед Ханна.

Но Лили идет вперед. У нее колотится сердце. Мимо пробегает Саймон с жареной курицей, дождь усиливается.

– Пойдем в дом, Лили, – зовет он. – Будем есть там.

Она не видит Тома. И думает, он в домике у бассейна, с Арвен. Лили ускоряет шаг.

Гремит гром. Дождь переходит в ливень, волосы и одежда Лили намокают. За домиком у бассейна колышутся и гнутся деревья, их шум напоминает бурную реку. Вода в бассейне покрывается рябью.

Лили заходит в домик.

Арвен стоит спиной к Лили. Она одна. Тома нет. Арвен наливает себе напиток из бара в углу.

От раската гнома дребезжат стекла. Дождь барабанит по жестяной крыше.

Лили останавливается в дверях. Она промокла насквозь, волосы прилипли к голове. Какое-то время она наблюдает за официанткой, охваченная множеством разных чувств, и вспоминает показанные Ханной фотографии – голая женская грудь в лунном свете. Ее губы на губах Тома, ее пальцы в его волосах.

– Арвен? – говорит Лили.

Женщина оборачивается.

– Ну привет, доктор Брэдли.

У Лили отвисает челюсть. Шок сбивает ее с ног. Она хватается за спинку стула, чтобы не упасть.

– Пейсли?

Лили

Тогда

19 июня, воскресенье

День ее смерти.

– Арвен, – отвечает темноволосая женщина, с широкой улыбкой протягивая Лили руку. – Арвен Харпер.

– Что… что вообще…

– Ты про историю с Пейсли и рыжим париком?

Она смеется, берет напиток и делает глоток. У нее на шее движется татуировка. Браслеты звенят, приковывая внимание Лили. Она замечает шрам на внутренней стороне запястья. И невольно переводит взгляд на другую руку. Еще один шрам. Лили не видела у новой пациентки ни шрамов, ни татуировок. Она вспоминает: «Пейсли» была в кофте с длинными рукавами и с банданой на шее. «Пациентка» прятала отметины от опытного глаза психолога. Скрывала темные волосы под рыжим париком. А еще «Пейсли» не надела на сеанс браслетов, не вдела серьгу в нос. Она пришла в образе совершенно другой женщины, и Лили увидела то, что ей хотела показать Арвен.

Лили становится дурно.

Слова и логика покидают ее, и голова наполняется вопросами. Снаружи землю пронзает очередная вилка молнии. После вспышки слышится гром. Лес ревет и качается на ветру, и на металлическую крышу домика падают шишки. Дождь струится по окнам, скрывая из виду дом Коди в праздничных огнях.

– Налить еще? – спрашивает Арвен и тянется к бокалу Лили. – Вина? Или… гм, определенно нужно что-нибудь покрепче.

Она забирает у Лили бокал, опускает его на стойку бара и берет тумблер. Наливает туда тройную порцию джина.

Ошарашенная Лили откидывает с лица прядь мокрых волос. Она пришла в домик у бассейна, готовая к конфликту с официанткой, любовницей своего мужа, но теперь не понимает, что происходит.

– Что… тебе от меня нужно? Что за чертов спектакль ты разыграла, явившись переодетой на мой сеанс?

Арвен протягивает Лили щедрую порцию джина с тоником.

– Уверена, твои клиенты нередко используют фальшивые имена? Ну хотя бы на первых сеансах, пока не возникнет доверие. Поэтому ведь платят наличными? Эмоциональная безопасность за счет анонимности. Так проще раскрыть секреты.

– Некоторые пациенты используют фальшивые имена или просто имя без фамилии, но не… меняют внешность.

Арвен пожимает плечами.

– Может, это моя особая патология, доктор Брэдли. Или, может, я хотела посмотреть на тебя в твоем мирке, но не показывать свое истинное «я», по крайней мере сначала. В конце концов, все мы прячемся за масками и париками. Ты со своей личиной доктора, за рабочим столом в прекрасно обставленном кабинете. Том с его профессорской шляпой и черной водолазкой, типичный академик в башне из слоновой кости, – она выдерживает паузу, наклоняет голову набок и показывает бокалом на Лили. – Ты знаешь, кто на самом деле твой муж, Лили? Знает ли он настоящую тебя – кто ты?

Сердце Лили начинает колотиться. Она вспоминает, что говорила «Пейсли» на сеансе.

Думаю, я ее вижу… Она говорит, ее зовут Софи… Непросто удерживать внутри темного и безумного маленького дьявола.

Лили начинает мыслить в нескольких новых направлениях, пытаясь определить потенциальную опасность Арвен и насколько стоит ее бояться. Внезапно ей вспоминается анонимная записка.

Тебе не скрыться от сатаны, если сатана в твоей голове… От того, кто знает.

Лили начинает осознавать масштабы происходящего. Тихим, почти дрожащим голосом она говорит:

– Значит, ты явилась в роли поддельного пациента, чтобы залезть ко мне в голову.

Это не вопрос. Лили озвучивает факты, чтобы выиграть время для разработки плана.

– Я залезла к вам в голову, доктор Брэдли?

– А еще ты спишь с моим мужем – я видела фотографии.

На мгновение Арвен кажется удивленной, но она быстро берет себя в руки и улыбается. Лили предполагает, что Арвен не знала о фотографиях Саймона.

– А твой сын встречается с моей дочерью, – медленно продолжает Лили. – Это тоже устроила ты? Решила испортить мне материнство? Ты устроилась на работу в таверну, подружилась с моим мужем, потом переехала на мою улицу…

– Твою улицу? – Арвен резко смеется. – Район тоже принадлежит тебе?

– Что за чертова игра, Пейсли? – огрызается Лили. – Говори, чего ты хочешь.

– Арвен, – в глазах ее собеседницы появляется ярость. – Меня зовут Арвен. Запомни, Лили. Я хочу, чтобы ты посмотрела мне в глаза и увидела меня. И да, я хочу – мне нужно – оказаться в твоей голове, где ты должна была хранить меня все это время. А теперь давай, скажи мое имя.

Лили моргает, внизу живота начинает разворачиваться чернильное щупальце осознания.

– Скажи! – требует Арвен.

Лили бросает взгляд на дверь. Они далеко от главного дома. Отрезаны штормом. Ее охватывает страх.

– Скажи!

– Арвен, – осторожно говорит Лили.

Арвен холодно улыбается.

– Так-то лучше. Как тебе напиток?

Лили смотрит ей в глаза, лихорадочно соображая.

– Как. Тебе. Напиток? Попробуй. Скажи мне.

Лили делает осторожный глоток.

– Крепкий.

– Выпей еще.

– Я бы…

– Выпей. Еще.

Лили делает еще глоток, не отрывая взгляда от Арвен.

– Это все ты, да? Следила за моим домом, преследовала меня. Оставляла записки.

– Ну, мне пришлось заплатить за доставку записки с напитками в отеле «Оушен Бэй». В тот вечер у меня была смена, – ее красивые губы изгибаются в медленной, коварной улыбке. – Надо было соблазнять мужей. Мужчин так легко водить за пенисы, не считаешь?

Щупальце осознания в ее животе разворачивается дальше – словно терновая лоза, оно извивается, выгибается и стремится вверх, Лили в грудь, когда начинает обнажаться невозможное. Лили понимает: она должна найти способ справиться с этой женщиной, пока та не разрушила ее жизнь и ее семью. Нельзя позволить ей покинуть домик у бассейна. Лили садится на бамбуковый стул. Она чувствует слабость в коленях. Ей дурно. Наверное, дело в напитке. Возможно, Арвен что-то туда добавила. Лили медленно говорит:

– Чего ты хочешь?

Арвен смотрит на Лили, снаружи стучит дождь. Наконец она отвечает:

– Все, доктор Брэдли. Я хочу забрать все. Хочу уничтожить тебя и твою фальшивую семью в баклажановом доме за фасадом из привилегий. Меня тошнит от тебя, Лили Брэдли. И от твоего мужа.

Лицо Арвен ожесточается, глаза каменеют, и в нее словно вселяется какое-то зло.

– Ты не заслуживаешь ни капли из того, что имеешь.

– О чем ты?

Но Лили уже знает. Просто она не знает, откуда узнала Арвен.

– Или лучше сказать, Софи МакНейл?

У Лили начинают дрожать руки.

– Да, я знаю, кто ты, – Арвен подходит ближе. Садится на стул лицом к Лили, почти соприкасаясь с ней коленями. Она наклоняется вперед. Прищуривает глаза. – Я тебя знаю. Знаю, откуда ты, где жила. Я знаю, что произошло, – она сверлит Лили взглядом. И монотонно, словно декламируя, продолжает: – 22 апреля 1989 года, в субботу, на Глен Дэнниг, сонный городок в пригороде Медисин-Хат, опустилась теплая дымка. Вечерний воздух казался обитателям провинции непривычно теплым для ранней весны. Они не возражали, – она улыбается и мягко говорит: – Но тогда они еще не знали, что случится. Да, Софи?

Лили вспоминает тот погожий день в Глен Дэнниге.

Одержимость

Истинная История Преступления

Девочка, найденная под кроватью, жила на той же улице, в четырех домах от МакНейлов: Крисси Уиттейкер, девяти лет. Это ее младший брат, Харрисон, семи лет, лежал на большой кровати в хозяйской спальне с перерезанным горлом, колотыми ранами и накрытой подушкой головой.

Софи МакНейл считалась похищенной и в смертельной опасности. Позже Возняк сказал журналистам: «Я молился, чтобы Софи оказалась у друзей. А потом подумал – что бедный ребенок будет делать, когда узнает о гибели всей семьи? Но ей хотя бы не пришлось этого увидеть».

Были мобилизованы все правоохранительные органы, и в полицейском участке Медисин-Хат стало очень людно. По всему городу и вдоль основных дорог выстроились блокпосты.

Полицейские позвонили школьному психологу Софи и спросили имена друзей, у которых она могла гостить.

Офицер полиции посетил католическую школу Софи МакНейл и сообщил директору о жестоком убийстве семьи одной из учениц. Офицер попросил свежую фотографию Софи. Она разошлась по всей стране.

Нашли контакты тренера Софи по плаванию. Он сообщил, что девочки с ними нет.

Директор рассказал офицеру, что ученики часто записывают телефоны друзей на внутренней стороне дверей своих шкафчиков или в блокнотах. По закону полиция не имела права обыскивать шкафчики, но их мог открывать директор.

Шкафчик Софи открыли для офицера.

На двери не было приклеено никаких номеров. Офицер начал листать блокнот. На линолеумный пол упала отдельная страница.

Офицер поднял ее – там был нарисован от руки комикс из четырех панелей. На первой было изображено семейство человечков из палочек с подписью «родители с детьми». Человечки из палочек стояли под солнцем рядом с горящим барбекю. Они держались за руки, как на наклейках для заднего стекла автомобилей.

На второй картинке фигурка девочки била членов своей семьи большим ножом, и хлестала кровь. Снизу было подписано: «Умрите! Умрите! Все, что вы любите, будет уничтожено!»

Потом девочку изобразили смеющейся и бегущей вверх по холму к фургону, подписанному как «фургон Винсента». Человечек из палочек внутри фургона махал девочке рукой.

На последней картинке девочка и мальчик уезжали на фургоне, а сверху было подписано: «Хахахаха». Человечки внутри смеялись. Над фургоном нарисовали радугу, и он уезжал навстречу заходящему солнцу. За последней картинкой стояла подпись: «Теперь мы можем быть счастливы. Конец».

Одноклассники подтвердили: это нарисовала и написала Софи. И рассказали полиции о двадцатитрехлетнем парне Софи, готе Винсенте Элвуде, который жил неподалеку в трейлерном парке с матерью, тусовался в торговом центре с другими готами и иногда продавал наркотики.

Офицер показал рисунки начальству в полицейском участке в Медисин-Хат, и были сделаны предварительные выводы. До сих пор полиция боялась за безопасность Софи. Теперь же они боялись – невероятно, – что двенадцатилетняя девочка из католической школы может оказаться подозреваемой в убийстве. Софи МакНейл могла убить – или помочь убить – собственную семью и Харрисона Уиттейкера. А теперь она сбежала со своим взрослым парнем, который пропал из трейлерного парка.

Ведущий следствие офицер приказал вернуть рисунок и блокнот в шкафчик и сменить замки. Он хотел запечатать шкафчик до получения ордера.

Два дня спустя работник заправки в маленьком городе в провинции Саскачеван увидел помятый коричневый пикап, напоминавший машину Винсента Элвуда. Дежурный сравнил номерной знак автомобиля и лица пассажиров с плакатами о пропаже и розыске. Он вызвал полицию, когда девочка и ее взрослый бойфренд ели бургеры в соседней закусочной.

Час спустя Софи МакНейл и Винсент Элвуд были взяты под стражу в маленьком городке в провинции Саскачеван.

Лили

Тогда

19 июня, воскресенье

День ее смерти.

– Я была там, Софи, – говорит Арвен. – Под кроватью. Я слышала все зверства, случившиеся в том доме ужасов в Глен Дэнниге.

На Лили медленно опускается кошмарная реальность.

– Значит… Ты – она. Ты – Крисси Уиттейкер.

– Кристина-Арвен Уиттейкер, – она холодно, фальшиво улыбается и поднимает бокал. – Выпьем.

Лили не может пошевелиться. Она просто смотрит. Дует ветер. Клонятся деревья. Бумажный фонарик, запутавшийся в ветвях, вырывается и пролетает мимо домика для бассейна желтым пятном – обломок предполагаемой солнечной вечеринки в идеально спокойном квартале.

– Ой, смотри, тебе нужен другой напиток, твой упал.

Лили опускает взгляд на плиточный пол и видит осколки бокала – она даже не заметила, как его уронила.

Арвен встает и наливает Лили новую порцию джина с тоником. Протягивает ей бокал.

Лили оцепенело его берет.

– Выпьем, – снова повторяет Арвен.

Лили не может пошевелиться.

– Выпьем, Лили.

Это приказ.

Снаружи мелькает молния.

Дрожащей рукой Лили подносит бокал к бокалу Арвен.

Арвен ждет, пока Лили сделает большой глоток. Снова гремит гром. Лили задается вопросом, где Том и заметил ли кто-нибудь их отсутствие. Том не должен узнать того, что знает эта женщина. Никто не должен. Другая часть Лили спрятана далеко от Тома, далеко от дома Коди, в холодной бездне прошлого, в маленьком двенадцатилетнем дьяволе, живущем внутри нее. В зеркале, где она видела расколотое лицо ребенка, против воли матери покрасившего волосы в иссиня-черный цвет. Ребенка, которому запретили видеться с гораздо более старшим парнем. Ребенка, бунтовавшего и наказанного, который хотел убить родителей и младшего брата лишь ради возможности делать все, что хочется.

Одержимость

Истинная История Преступления

Ранним утром, когда Софи МакНейл и Винсента Элвуда привезли обратно в Медисин-Хат, в их камеры доставили пакеты с бутербродами для завтрака из местной сети закусочных. Полицейские надеялись, что знакомая еда повысит их шансы на сотрудничество. Им требовались признания. Нужно было провернуть все уловки до вмешательства адвокатов, а допрашивать детей было сложно. Приходилось соблюдать специальные законы.

На допрос были назначены сержанты Дейв Блант и Питер Чок. Блант – бывший детектив по борьбе с наркотиками – обладал особым талантом входить в доверие и выпытывать секреты у молодых людей и подростков. Чок был опытным оператором полиграфа и первоклассным следователем.

Согласно судебным стенограммам, Блант и Чок выбрали для Софи МакНейл образ «отцовской фигуры, крутого копа» – девочка сидела и плакала, сжавшись в комок за металлическим столом в крошечной, безликой комнате для допросов.

Но отеческая забота Чока ничего не вытянула из Софи МакНейл. Она просто отказалась говорить. Чем больше старался Чок, тем сильнее Софи хныкала, всхлипывала и вытирала рукавом нос.

Вечером в комнату зашел привлекательный сержант Блант – блондин с голубыми глазами в модных темных очках. Излучая городскую невозмутимость, он представился как Дейв. Он расспросил Софи о готической музыке и ее любимых группах. Обсудил с ней тексты хардкорных песен и выяснил историю ее увлечения готической субкультурой. Она рассказала, как ей было одиноко, как она выделялась в католической школе, как считала организованную религию тупостью, ведь если бы Бог существовал, он бы точно не позволил людям страдать, а в Викке смысла гораздо больше. А компания готов в торговом центре – там изгоями были все, и она почувствовала себя желанной. А ее родители не понимали, как сильно она нуждалась в друзьях, и чем больше они пытались помешать ей видеться с ними и ее парнем, тем сильнее она их ненавидела.

Она заплакала.

Блант пододвинул стул поближе. Он пригладил Софи волосы и положил руку ей на затылок. Он утешал ее, говорил, что она классная и приятно пахнет и что он считает ее красивой.

Впоследствии Бланту пришлось ответить за свои действия перед судом, но в конце концов ему удалось вытянуть из Софи рассказ, как она познакомилась в торговом центре с двадцатитрехлетним Винсентом, а когда родители запретили ей с ним встречаться, она начала вылезать по ночам через подвальное окно и уже несколько месяцев обсуждала с ним план побега.

«И куда вы собирались бежать?» – спросил Блант.

«В Европу, в Германию, жить в готическом замке. Или в Трансильванию. Но мои родители поехали бы за нами. Устроили проблемы. Они бы не перестали меня искать».

«Почему?»

«Потому что… они… обо мне переживали».

«Они любили тебя?»

Она молча пялилась на стол.

«И что вы решили делать?»

Софи сказала, что она обсуждала с Винсентом их убийство.

«Это была твоя идея?»

«Он убил их только из-за любви ко мне. Я ничего такого не хотела. Не думала, что он станет. Он добрый. Очень милый. Он никогда бы так не поступил, если бы не психотропные вещества, а когда он начал… было слишком поздно».

Для сержанта Дейва Бланта это был прорыв. Он старался сохранять спокойствие, не выходить из роли хладнокровного, крутого копа.

«Как он это сделал?»

Софи рассказала копу, что вечером 22 апреля 1989 года она сидела обиженная в своей спальне и слушала музыку. К ее младшему брату пришел друг, они смотрели в подвале фильм, а их родители ложились спать. Приехал Винсент и начал бросать камешки ей в окно. Она выглянула на улицу и увидела его. У него был нож, и он указывал на подвальное окно.

«Он был под кайфом – дерганый, как от кокаина или экстази. Прежде чем я успела сказать, что внизу мальчики, Винсент залез в подвальное окно. Я услышала крики Дэнни и Харрисона, услышала, как они бегут вверх по лестнице, а папа спускается вниз. Я слышала, как папа кричал… и мама, она спустилась, и… Я все слышала, это было ужасно, – она ненадолго умолкла. – Я знала, будет много крови, и хотела все остановить. Я больше этого не хотела, но было слишком поздно».

«Что ты сделала, когда услышала, что твои мама и папа в подвале с Винсентом?»

«Не помню».

«Да ладно, Софи. Уверен, ты помнишь. Все нормально, можешь мне рассказать».

«Кажется, я спустилась на кухню. Нет… я пошла… Кажется, я пошла в комнату к Дэнни, чтобы его утешить, потому что он плакал, боялся и спрашивал, что происходит».

«А где был Харрисон?»

«Не знаю. Думаю, он убежал в комнату родителей, когда Винсент с грохотом поднялся по ступеням, врезаясь в стены, Винсент истекал кровью и держал нож, он казался безумным, таким диким, дерганым».

«В доме был кто-нибудь еще?»

Она посмотрела с удивлением: «Нет, откуда?»

«Больше никто не смотрел в подвале с мальчиками кино?»

«Нет».

Сержант Блант понял: Софи и Винсент не подозревали, что в доме был еще один ребенок. И подумал: видимо, Крисси Уиттейкер забежала в спальню к Софи и проскользнула под кровать, пока Софи и Винсент были с мальчиками.

«Что делал в своей комнате Дэнни?» – спросил сержант.

«Плакал. Боялся. Я… Я пошла утешить Дэнни, потому что он очень чувствительный. Мы не хотели бить его ножом. Мы собирались просто его задушить, чтобы он не чувствовал боли, потому что не могли позволить ему жить без родителей – он бы слишком по ним скучал».

«Значит, ты хотела обойтись с ним по-доброму».

Она начинает плакать. Сержант Блант терпеливо ждет.

«Но когда Винсент поднялся наверх, весь в крови, как… маньяк, я не могла этого сделать – я не могла, – но он сказал, нам придется, и есть еще один мальчик, который все слышал, и мы не можем оставить их в живых. Он заорал на меня. Я… вроде как ударила Дэнни ножом в бок, на мне оказалась его кровь, и я не могла ударить еще. Дэнни повторял, что он слишком мал, чтобы умирать, и умолял нас его не убивать. Винсент побежал за другим мальчиком. Я слышала, как он это делал. Он вернулся и велел мне прикончить Дэнни. Я не могла. Я пошла в ванную, помыть нож и смыть с себя кровь Дэнни. Я слышала, как Винсент… Я услышала, как он перерезал Дэнни горло. Услышала бульканье. Я не хотела продолжения, но раз все началось, останавливаться было уже нельзя. Нужно было закончить».

«Что произошло дальше?»

Молчание.

Сержант Блант осторожно взял Софи за руку. «Все нормально. Можешь рассказать мне, Софи. Но только всю правду. Историю целиком».

«Я собрала сумку с вещами, и мы с Винсентом уехали на его фургоне».

«Ты не проявляешь никаких эмоций, Софи. Это тебя не огорчает?»

«Вчера я проплакала весь день, но сейчас внутри пустота. Это значит… я ужасный человек?»

Сержант Блант спросил Софи, обижали ли ее когда-нибудь родители. Она сказала, нет, они старались ради нее изо всех сил и, вероятно, ее любили. «Довольно сильно».

Сержант Блант принес Софи бумагу и ручку. Он спросил, хочет ли она написать письмо с извинениями родителям и записку Винсенту. Он обещал передать Винсенту записку от ее имени. Это была уловка, чтобы получить нечто вроде письменного признания. В письме родителям она написала:

Дорогие родители,

Пишу вам по поводу событий у нас дома в субботу. По моей вине произошла ужасная вещь. Мне очень жаль. Я бы хотела, чтобы ничего этого не случилось и вы по-прежнему были бы со мной, потому что теперь я сирота и у меня никого нет. Надеюсь, ваши души обрели мир в Саммерленде.

Винсенту она написала:

Любовь моя,

Я люблю тебя всем сердцем. Что бы ни случилось, пожалуйста, помни: люди врут. Мне так одиноко без тебя. Моя любовь, прошу, будь сильным. Возможно, придется подождать, но мы воссоединимся вновь, обретем свой вечный замок и будем счастливы. Храни надежду. Верь в меня. Не верь их лжи. Но я знаю: узы плоти обещают душе не так уж много. Целую.