Текст книги ""Фантастика 2025-114". Компиляция. Книги 1-32 (СИ)"

Автор книги: Владимир Поселягин

Соавторы: Андрей Сантана,Мария Лунёва,Инди Видум,Иван Шаман,Павел Ларин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 299 (всего у книги 337 страниц)

Глава 21

Я успел зайти в спальню цесаревича до того, как оттуда вынесли Зимина. Находился тот в целительской коме, что еще раз доказывало недооцененность целительских заклинаний в военных целях. И недооцененность самих целителей. Как в нападении, так и в актерском мастерстве.

Живетьева воплощала вселенскую скорбь. С неё хоть сейчас можно было ваять статую для кладбища. Нужно будет передать ее роду конкретно этот снимок – статуей я точно не буду заморачиваться, лишь обеспечу наполнением место, над которым она встанет.

Пока в комнате было слишком много людей. Начинать устранение в такой толпе – неоправданный риск.

Ситуация менялась очень быстро. Рысью в помещение вбежал мужик, отвечавший за безопасность дворца, окинул взглядом комнату, понял, что с супругой цесаревича говорить бесполезно, и обратился с вопросом к Живетьевой. Разумеется, та обрисовала ситуацию в свою пользу.

Это возымело нужный результат. Мужик начал командовать, и комната пустела на глазах. В конце концов в ней остались только убитая горем супруга цесаревича, причитающая Живетьева и безопасник. Последний набросил купол тишины на комнату, стоило закрыться двери, после чего Живетьева сразу отбросила фальшивую скорбь и жестко сказала:

– Хватит выть, дура. Поведешь себя правильно – останешься в живых. И твои дети – тоже.

– Сашенька… – всхлипнула великая княгиня. Возможно, брак был и договорной, как принято в этой среде, но возникновению супружеской любви это не помешало.

– Идиот твой Сашенька, – грубо бросила Живетьева. – Что удумал – устроить на меня охоту. Я предупреждала его, что это плохо закончится. Но он не внял. Значит, сам виноват. Все, девонька, шутки кончились. Решай сразу: либо ты с нами, либо идете в расход всей семьей.

Она подошла к стоявшей на коленях перед кроватью женщине и нехорошо прищурилась. Похоже, ее устраивал любой вариант развития событий: с высокопоставленным союзником действовать проще, но союзник этот очень уж ненадежен, может взбрыкнуть в любой момент.

– С вами, – мертвым голосом ответила великая княгиня.

Голос у нее казался глухим, как будто шел с того света. Лицо, довольно красивое и ухоженное, успело опухнуть от слез, а глаза покраснели. Вряд ли она сейчас понимала, к чему приведет ее согласие.

– Коли с нами, так докажи это. – Живетьева извлекла лист бумаги и ручку. – Пиши признание в убийстве мужа.

Великая княгиня в ужасе отшатнулась.

– Но я его не убивала! Я любила Сашеньку.

– Разумеется, не убивала, – раздраженно сказала Живетьева. – Это всего лишь страховка, которая нигде не будет использована, если ты не взбрыкнешь. Нормальных гарантий от вашей семьи не получить, так хоть так.

– Где гарантии, что вы не используете эту бумагу потом против меня? – расхрабрилась великая княгиня.

– Мое слово, – жестко сказала Живетьева. – Пройдет все, как я хочу, верну тебе расписку и пальцем не трону никого из твоей семьи. Не пройдет – будешь арестована за убийство Александра. Я, Женечка, никогда и никому ничего не прощаю, но договориться со мной можно. И слово я держу, оно не пустое сотрясение воздуха.

– Я хочу клятву.

– Ишь ты, клятву она хочет, я покойному Костеньке ее не дала. Клятва на ерунду не тратится, тебе моего слова будет достаточно, а вот мне твоего – нет. Поэтому села и написала, если не хочешь, чтобы дети остались сиротами или того хуже.

Говорила Живетьева вроде бы с добренькой улыбочкой, но от ее слов прям мороз по коже проходил.

– Станислав Ильич, как же так? – попыталась воззвать к безопаснику великая княгиня. – Вы должны нас защищать, а идете на поводу у преступницы.

– Евгения Павловна, вы же прекрасно знаете, что императорская семья обмельчала, – нахмурился он. – Реликвия требует сильной руки, а ваш покойный супруг слабаком был. Его отца перед смертью реликвия не признавала. У ваших детей с магией тоже нелады. Мирно отойдете в сторону – всем лучше будет. Я вам советую прислушаться к просьбе Арины Ивановны.

– Вот-вот, слушайся, деточка, – хихикнула Живетьева. – Стасик дурного не посоветует. Умненький мальчик и с правильными принципами.

– Скорее, с их отсутствием.

– Я за сильную страну, – зло бросил безопасник. – Ваша семья ее дать не может, выродилась. Живетьевы – сильный род, они по праву встанут у руля.

– Женечка, от тебя и не требуется ничего. Мы все сделаем сами. Убили твоего Сашеньку заговорщики во главе с князем Шелагиным, воспользовавшимся помощью неблагодарного и непорядочного целителя Зимина. Под нужной магией последний скажет все, что требуется. Никого не забудет.

Живетьева тоненько неприятно хихикнула, безопасник ей вторил куда более уверенным смехом. Весело им, однако…

– И кто там среди заговорщиков?

Вряд ли великую княгиню волновал этот вопрос на самом деле – голос ее звучал совершенно равнодушно. Скорее, пыталась тянуть время, непонятно на что надеясь.

– Окромя Шелагиных-то? Думаю, Беспаловы, Прохоровы и Дорофеевы. Не волнуйся деточка, мы отомстим за Сашеньку. От этих мерзких кланов не останется ни одного человека. У меня уже и люди присмотрены, кто на эти земли сядет. Верных людей вознаграждать надо, а предателей – карать. На том власть и стоит.

Разговор был интересным, но продолжать его слушать было бессмысленно, нужно начинать действовать. Причем убирать придется обоих: безопасник выглядит серьезным противником, а еще может сбросить купол и позвать на помощь. Да и вряд ли он спустит гибель своей сообщницы.

Живетьева всунула бумагу и ручку великой княгине, и та покорно уселась на кровать рядом с тумбочкой, на поверхности которой собралась писать. Это признание точно не должно было появиться.

Первой я всё-таки рубанул Живетьеву. Клинок преодолел как артефактную, так и личную защиту целительницы, напрочь отделив голову, которая полетела в сторону кувыркаясь. Безопасник ринулся за головой – наверняка инструкции на такой случай ему давались, но соединения верха и низа Живетьевой допустить я не мог. В мужика клинок вошел еще легче, не заметив многочисленных защитных артефактов.

Я собирался сразу же уйти после убийства, но не смог, застыл, прикипев глазами к голове Живетьевой, которая упорно не желала умирать. Магию она использовать не могла, тем не менее тело каким-то образом настроилось на голову и поползло к ней, а сама голова проявляла все признаки осмысленной деятельности: обводила взглядом доступное ей помещение в поисках убийцы и открывала-закрывала рот, выплевывая неслышимые для других ругательства.

Смотрелось это, с одной стороны, страшно, а с другой – настолько притягательно, что невозможно было оторваться. Безопасник умер сразу, для того, чтобы это понять, вовсе не нужно было обладать целительским знаниями, а вот Живетьева жила, несмотря на то, что состояла сейчас из двух половинок. Из нее даже кровь не вытекала: срез был ровным, четким, как в анатомическом пособии, для производства которых используются обработанные трупы. Именно таким хорошо обработанным трупом и выглядело тело Живетьевой. Как будто старуха если и была живой, то лишь очень и очень давно, а сейчас всего лишь кадавр, действующий по определенной программе.

Первой опомнилась великая княгиня.

– Да что ж ты никак не сдохнешь, тварь! – воскликнула она и принялась срывать защитные артефакты с Живетьевой.

Я спохватился и выставил свой купол от прослушки, так как тот, что стоял ранее, развеялся после смерти безопасника. Надеюсь, стража в коридоре не слишком прислушивается к звукам отсюда – почему-то я уверен, что им дали именно такое указание: на случай, если безопасник промахнется с защитой от прослушивания, все стоящие на посту должны временно оглохнуть. Вряд ли вскрик великой княгини не вырвался за пределы комнаты, но в двери никто не стучал с вопросом, что случилось.

– Я не знаю, кто вы, мой спаситель, – оглядываясь по сторонам, сказала великая княгиня, – но, если вы здесь, разрубите ее голову пару раз. И туловище. Сердце я вырву сама.

На лице Живетьевой появился ужас, но я не видел ни единой причины, почему бы мне не выполнить просьбу красивой женщины. Тем более сделать то, чего мне хотелось и самому.

Туловище действительно перестало дергаться после того, как из него извлекли сердце. И извлекла его великая княгиня лично, причем делала она это на глазах Живетьевой, корчившей страшные гримасы и наверняка призывавшей на голову убийц все кары небесные. От того, чтобы делать это громко, ее останавливала сущая ерунда: отсутствие доступа к собственным легким. Без такой малости даже целительница не в состоянии произнести ничего. И плюнуть не получится, хотя Живетьева явно попыталась, когда к ней подошла великая княгиня. Так что главе Гильдии и по совместительству главе крупнейшего клана, не имеющего собственного княжества, пришлось обойтись без прощального последнего слова.

Голову пришлось нашинковать крупными ломтями, и то мне казалось, что еще чуть-чуть – и она опять соберется в единое целое, поэтому нарезку я испепелил кулинарным заклинанием уничтожения пищевых отходов. Заклинание сработало прекрасно, и от головы Живетьевой не осталось даже пепла.

Только после этого содержимое пространственного кармана выпало рядом с телом. Реликвия гулко впечаталась в пол и подкатилась к ногам великой княгини, которая удивленно вскрикнула и сразу же подняла главную семейную ценность и прижала к себе.

Толку, конечно, теперь императорской семье от нее не будет: я чувствовал от реликвии отклик и при необходимости мог бы зачерпнуть из нее столько энергии, что непременно бы свихнулся от ее переизбытка. Поэтому от соблазнительно фонящей реликвии я отвернулся и обратил внимание на остальное. Кроме еще одной бомбы, из пространственного кармана Живетьевой выпало множество записей явно древнего происхождения и древние же артефакты.

«Ты там не уснул? – всполошился Песец. – Быстро загружай всё в свой карман. Места хватит. Это – твоя плата за устранение Живетьевой, причем такая, что нельзя оставлять в чужих руках. Эта дурочка чуть было не написала признание в том, чего не делала, а ты ей все трофеи хочешь оставить. В конце концов, если уж становиться преступником, то не только ради прекрасной дамы, от которой тебе ничего не светит ни в каком случае».

Начал собирать я раньше, чем Песец закончил свою длинную поучительную (или мотивирующую?) речь. Честно говоря, выпало из Живетьевой не так много, чтобы размещение по моим карманам затруднилось. Единственное, на что пришлось обратить внимание, – не положить случайно в один изнаночный карман клинок и бомбу. Я помнил, что они могут среагировать.

– Если вы все еще здесь, мой спаситель, – сказала великая княгиня, – не затруднит ли вас уничтожить все остальное, чтобы и следов от преступников не осталось?

Странная женщина. На ее глазах только что порубили практически в фарш двух человек, а она не только меня не боится, но даже радуется случившемуся.

Тело Живетьевой я сжег, хотя без головы оно уже опасности не представляло. Но великая княгиня права: так спокойнее. Мало ли какими свойствами обладала тушка целительницы экстракласса? Полежит, отрастит голову, оживет и пойдет дальше заниматься своими неприглядными делишками. В результате от Живетьевой не осталось ровным счетом ничего. Безопаснику повезло больше: после него осталась лужа крови, которую я понятия не имел, как убрать, потому что она уже впиталась в ковер на полу, и решил, что пусть об этом голова болит не у меня.

Эстетическое чувство великой княгини это пятно оскорбило, она покривила губы, потом решила, что неразумно требовать чего-то от того, кто в ее присутствии показал недюжинные способности к убийству себе подобных.

– Мой спаситель, – восторженно сказала она. – От всего сердца благодарю вас. Вы спасли не только меня, но и всю страну. Если вы покажетесь, моя благодарность будет более предметной и вещественной.

Разумеется, такой глупости я не сделал. Императорская милость непостоянна: сегодня тебе выражают благодарность, а завтра вспоминают, что ты проник в защищенный дворец и убил двух человек, и решают, что такой человек под боком слишком опасен. К тому же ни к чему кому-то знать, что я участвовал в устранении Живетьевой. После нее много кто остался – к сожалению, при взрыве погибло не так много ее родственников, как хотелось бы. Николаю просто не повезло: шелагинские артефакты у него изъяли, а живетьевские не выдали, потому что решение о том, что именно выдать, должна была принять Арина Ивановна. Успела бы вручить – осталась бы с правнуком. А теперь встретится с ним где-то там за Гранью, и он ей выскажет все, что думает по поводу своей смерти. Коленька – не та личность, чтобы прощать свою смерть. Так что, если встретятся, он прабабушку своими руками пришибет второй раз.

Тем временем великая княгиня поняла, что слова от меня не дождется, распахнула дверь и скомандовала:

– Вернуть Зимина. Немедленно.

Один из охранников попытался заглянуть в дверь, рассчитывая получить указания от своего начальства, но великая княгиня пресекла его поползновения холодным:

– Вам что-то непонятно? Немедленно вернуть Зимина. Выполнять. Быстро.

Охранник кивнул и поднес к лицу рацию.

– Ее императорское высочество требует вернуть целителя-преступника.

– А Ильич чо говорит? – прохрипело из рации.

– А Ильич отдал богу душу, – злорадно сказала великая княгиня, – потому что вместо того, чтобы защищать императорскую семью, он нас предал. Не учел, что мы находимся под защитой нашего Рода. Дух покарал убийц. И его, и Живетьеву. И я требую вернуть невинно оболганного целителя.

Понятно, какой версии будет придерживаться императорская семья.

Теперь уже оба охранника с вытаращенными глазами заглядывали в спальню цесаревича, где сейчас лежало только одно мертвое тело – Александра Константиновича.

– Но где они? – вырвалось у одного.

– Я же ответила: унес дух, защищающий императорскую семью. Преступления банды Живетьевой заставили его выйти из многовековой спячки, – вдохновенно сочиняла великая княгиня. – И теперь он на страже интересов моей семьи.

Не знаю, что подумали те, кто пытался унести Зимина подальше, но совсем скоро его вернули. В том же виде, как и уносили, – на носилках и в целительской коме. Последнюю я снял.

Зимин, только очнувшись, сразу простонал:

– Живетьева убила цесаревича.

Я решил, что дальше здесь разберутся без меня, и направился к выходу, стараясь ни в кого не врезаться, потому что после объявления великой княжны движение в коридоре стало весьма оживленным. В исчезновение местного безопасника не поверили и рыскали по дворцу, пытаясь его обнаружить. Бардак какой-то творится в императорском дворце, распустили здесь всех донельзя. И никакой надежды, что оставшаяся взрослая представительница императорской семьи наведет в этом гадюшнике порядок. Похоже, нас ждет очень интересное время, когда оставшиеся без пугала в лице императора князья начнут делить власть и пытаться выгрызть себе дополнительный кусок пирога. Справится ли с ними великая княжна? Однозначно нет: ни Живетьева, ни безопасник не считали Евгению Павловну помехой и были уверены, что ее удастся продавить.

Я вышел за ограду, спохватился, что не отчитался своим, которые в ожидании результата моего посещения дворца сидят сейчас как на иголках, и передал Грекову:

– Живетьевой больше нет. Императорского безопасника тоже. Подробности лично.

– Принял, понял.

Дальградское военное училище находилось совсем рядом, но при мысли, что придется разбираться с Фадеевым, меня замутило. Ощущения после убийства двух человек были омерзительные. Не столько оттого, что я вообще кого-то убил, сколько из-за способа уничтожения Живетьевой. Эта голова, злобно лупающая глазами, мне еще долго в кошмарах будет сниться.

Отбросив желание вернуться на такси, я решил сохранить в секрете свой отъезд из поместья и возвращался тем же неудобным способом. В довершение замерз и устал как собака. Нужно найти какой-нибудь летающий артефакт Древних с подогревом: перемещаться буду незаметно и в комфортных условиях. Мало ли как жизнь сложится, а профессия исполнителя деликатных поручений у меня уже отработана…

Глава 22

Как добрался до дома, отчетливо не помнил, лишь урывками. Более-менее в себя пришел только в гостиной, где меня ждали Шелагины и Греков.

– Алексей Дмитриевич сказал нам удивительную вещь, – встрепенулся при моем появлении Шелагин-старший, – что нам больше не следует опасаться Арины Ивановны.

– Следует или нет, решайте сами, – сказал я и поставил устройство на воспроизведение.

А сам пошел в душ. Казалось, что необходимо отмыться дочиста после смерти Живетьевой, иначе она от меня никогда не уйдет. Вернулся я, когда в записи уже пришедший в себя Зимин сообщал о предательстве Живетьевой. Дальше все равно ничего интересного не было, поэтому я выключил.

Зрители отошли от зрелища не сразу.

– Словно фильм ужасов просмотрел, – первым высказался Шелагин-младший. – Когда пытаешься уничтожить древнее зло, а оно воскресает и воскресает.

– Вряд ли Живетьева уже воскреснет, – возразил Греков. – Но смотрелось все это жутковато. Оп-па!

Он извлек из-за дивана поднос с бутылками сидра, бокалами и закуской.

– Это, конечно, не тот, что у тебя, – вздохнул Греков. – Но неплохой.

«Я всегда говорил: наш он человек, правильный, – облизнулся Песец. – Чего тормозишь? Давай принимай натуральное успокоительное».

Принял не только я: сидр пошел на ура, хотя, кажется, никто не отказался бы от чего покрепче. Но, с другой стороны, ситуация сейчас такая, что лучше принимать то, что выветрится быстро без зелий.

«Не, наш однозначно лучше, – дернул носом Песец. – Но за нашим – мудрость тысячелетий, а это – новодел. Но ничего, мы их научим правильный сидр делать. А за неимением правильного выпьем и такой за здоровье нас и упокой врагов».

Неожиданно он уселся, развел лапы в стороны и фальшиво запел:

«Выпьем мы и такой

За здравье и упокой.

За здравье Шелагины́х.

За упокой Живетьевы́х.»

Крутанулся вокруг себя, взмахнув хвостом, и гордо спросил:

«Как я, а? Почти поэт».

«И почти певец, – согласился я. – Огорчает только, что почти».

«Ты просто завидуешь, – надулся он. – Сам-то ничего сочинить не можешь».

На этом он опять исчез, не иначе как праздновать самостоятельно, напевая приходящие в голову шедевры. Самое обидное, что технически всё это приходит в голову мне, потому что Песец пользуется именно моим мозгом – своего у него нет. И получается, что влияние на мой мозг алкоголя отражается и на Песце. Иначе с чего его вдруг потянуло на поэзию?

– Действительно, неплохой напиток, – заметил Шелагин-старший. – Странно, что раньше мы обходили его вниманием.

Выглядел он не столь уверенным, как обычно. Наверное, прикинул, какая вероятность выживания была бы у них без меня, и пришел к неутешительным для себя выводам.

– Это вы, Павел Тимофеевич, еще не пробовали тот, что делает Илья. Вот где напиток богов. Этот на порядок хуже, нет – на два.

Он вздохнул и с такой надеждой на меня посмотрел, что пришлось обнадежить:

– У меня еще немного бутылок осталось, поделюсь.

– Вы такие спокойные, – покачал головой Шелагин-старший. – Еще ничего не закончилось. Запись как-то можно сбросить отсюда на нормальный носитель?

– Только записывая проигрываемое, к примеру на телефон, – ответил я. – Запись по технологии древних, нужен переходник. Взять его негде, а как его делать, я понятия не имею. А зачем вам?

– Как зачем? Прекрасное противозапорное средство. Главное, штаны успеть вовремя снять, – нервно хохотнул Греков. – А если серьезно, нужно сделать записи разной продолжительности. Первую обрезать до конца высказываний Живетьевой и разослать по князьям, которых она упоминала.

– Зачем?

– Затем, что нужно как-то объяснить, почему мы потребуем доказать, что реликвия по-прежнему подчиняется императорской семье.

– И ряд вопросов, возникающих на Совете, запись тоже снимет, – дополнил Шелагин-старший. – А вот запись с убийством Живетьевой показывать никому нельзя. Разве что Евгении Павловне, буде возникнет необходимость на нее надавить. Очень уж она живописно выглядит с сердцем Арины Ивановны в руках. Это явно указывает на то, что Стаминские знают куда больше, чем показывают. Иначе откуда Евгении Павловне знать, как правильно убивать таких, как Живетьева? А она именно знала.

Он задумчиво покрутил в руке опустевший бокал и вскрыл очередную бутылку с сидром. Похоже, песцовый алкоголизм заразителен.

– И что странное – ее ничуть не удивляло, что крови от Живетьевой совсем не было, – задумчиво сказал Шелагин-младший. – А меня вот удивляет. Это вообще что? Свойство целителя высокого уровня или Живетьева уже не совсем человек была?

– Мне кажется, все целители – не совсем люди, – хохотнул Греков. – Точнее, совсем не люди. С их-то ценами на услуги – только конченные сволочи могут столько требовать. Может, Илье найти целительницу в супруги? Сплошная польза.

– Тогда уж вырастить, – усмехнулся я, чувствуя, что меня все-таки начало отпускать.

Никто не смотрел на меня как на монстра, не торопился ни сочувствовать, ни утешать. И это было правильно. Люди, с которыми я сейчас сидел, были мне по-настоящему близкими. Пока не так, как Олег или дядя Володя, но я был уверен, что могу на них положиться, а они – что могут положиться на меня.

– Из Таисии думаешь? – проницательно спросил Шелагин-старший.

– Она как-то проговорилась, что хотела бы стать целительницей, а у меня есть возможность ей передать знания.

Князь задумчиво покрутил в руках бокал, почему-то опять пустой.

– Помолвка – не брак.

– Понимаю, поэтому и не передаю. Хотя первый уровень дает не очень много возможностей. Можно рискнуть.

– Разве что под клятву? – задумался Шелагин. – Что никому не передаст? Калерия Кирилловна – хитровыделанная штучка, так и смотрит, что еще сможет в свою сторону повернуть. Дочь-целительница ей бы не помешала.

– Про это у нас еще есть время подумать, Павел Тимофеевич, – нетерпеливо перебил его Греков. – А вот записи в работу желательно отдать сразу, причем обрезать нужно самим, такое в чужие руки отдавать нельзя. Опасно, даже если эти руки под княжеской клятвой.

– Согласен, – прикрыл глаза Шелагин-старший. – После просмотра никто не поверит в существование духа-защитника императорской семьи. Оно и без того сомнительное объяснение, но, поскольку кровь есть, а тел нет, может какое-то время прокатить.

– Экран нужен, при съемке прямо напротив него объем уйдет, – пояснил я. – Будет обычное видео двухмерное и со звуком. В Верейске у нас такой есть, а здесь…

– Здесь можно купить, но покупка странная, в нынешней ситуации вызовет вопросы, – заметил Греков. – Нам все равно в Верейск нужно, чтобы из рук в руки передать видео для пересылки. Специалист только там. Мы с вами не сможем отправить так, чтобы не нашли концов, если будут искать.

– У меня в доме могут быть дядя Володя с супругой.

– Мало ли как мы могли приехать. Попросить их не распространяться. Илья, мы бы тебя не дергали, но это реально срочно.

Пришлось созваниваться с Олегом и сообщать, что к нему через полтора часа подъедет княжеский специалист, потом Греков позвонил этому самому специалисту и попросил подъехать в оговоренное время, поскольку был уверен, что успеем не только снять, но и все нарезать как надо.

Поскольку отправлялись мы с Грековым без телефонов, по которым нас можно было отследить, то пришлось опять использовать средства связи Древних. Правда, решили, что переговариваться будем только в самом крайнем случае, если потребуется немедленная реакция на что-то.

Потом пришлось пить вытрезвляющее зелье и идти в оранжерею. Глюк, наверное, на меня обидится за постоянное невнимание. А что делать? Станет постарше, с собой брать буду. Можно и на Изнанку. Придумаю какую-нибудь артефактную броню для собаки. Мысли на удивление начали двигаться именно в этом направлении – придумывании артефактов для собаки. Беспокоило, что пока я могу создать только что-то довольно примитивное, предохраняющее разве что от удара камнем, но не от выпада твари Изнанки или действия вредоносной магии.

Строительный туман скрыл наш переход на Изнанку, на которой мы задерживаться не стали и вскоре выходили уже в коптильне Философского Камня. Точек Жизни в доме обнаружилась всего одна, и принадлежала она Олегу.

– А дядя Володя что, отказался сюда переезжать? – спросил я после приветствия.

– Лиза в академии, он ее провожает. Сам тоже в училище ездит.

Я аж разозлился.

– Я зря, что ли, говорил, что опасно им?

– Да брось, – отмахнулся Олег. – Они у нас согласились ночевать. Открыто на них не нападут, тем более на Вовку, потому что он к своим рохля рохлей, а чужим отпор дает быстро. Только ночью могут попробовать залезть, но пока мы никому не интересны.

– И это хорошо, – вмешался в наш разговор Греков. – Илья сказал, что здесь есть экранчик, на который можно спроецировать запись с его артефакта и переснять на телефон.

– Я покажу, – обрадовался нужности Олег.

– Нам бы без свидетелей, – намекнул Греков. – Есть такие знания, которые знающему одни неприятности сулят. Эта запись из таких.

– Она связана с моим племянником.

– Которому вы можете нанести вред одним знанием того, что на записи. И я не преувеличиваю. Так что нет. Снимем и нарежем видео без вас.

– Тогда вы и без меня обойдетесь, – сухо сказал обидевшийся Олег. – Илья знает, что и где находится.

Сам он отправился рисовать, о чем сообщил, чтобы в случае чего не пришлось его разыскивать. Хотя где здесь искать? По сравнению с замком места здесь почти и нет. А с Поиском точек Жизни, который я практикую, потерять кого-то вообще невозможно. Обиду Олега я понимал, но Греков был прав: брать с дяди клятву я точно не буду, а без клятвы такое знание опасно даже для самого Олега. Я бы тоже предпочел ничего не знать и не видеть, но кто бы мне дал такой выбор?

Запись мы сделали быстро, потому что по-настоящему значимые события заняли, как оказалось, совсем немного времени. Программу монтажа видео я установил на тот ноут, который брал для всяких секретных дел и хранил в контейнере. Работал с ней уже Греков, потому что он, как оказалось, уже умел это делать. После чего оба файла были скопированы на одну флешку, а тот, что нужно было разослать по князьям, – на другую.

За это время Шелагин-младший сообщил, что слухи о духе-защитнике уже вовсю гуляют и с этой информацией к Шелагину-старшему уже несколько князей подкатывало. Как и с той, что виновница смертей двух членов императорской фамилии, Живетьева, была этим духом испепелена на месте.

– Знаешь что… – задумчиво сказал Греков, глядя, как я убираю ноут опять в контейнер. – А давай-ка туда и первую флешку отправим от греха подальше. Чтобы мне с собой постоянно не таскать мину замедленного действия. Вряд ли кто-то будет искать столь занимательные материалы здесь. А если и будет, то контейнер, скорее всего, обойдут вниманием – ведь у вас есть куда более занимательные вещи.

– Например, сейф, который мы купили для отвлечения внимания и в котором хранятся деньги и всякая незначительная ерунда? Это так, но я флешку могу положить в пространственный карман, где до нее посторонний не доберется, зато она всё время будет под рукой.

– Идеально, – просиял Греков.

Управились мы быстро, поэтому времени до приезда нужного специалиста оставалось много и мы пошли к Олегу, выправлять тому настроение. Это оказалось несложным делом, потому что мое восхищение было неподдельным. За то время, что я не видел картин Олега, он значительно вырос в мастерстве и, как мне казалось, сделал заявку на то, чтобы стать известным художником. Его первые работы тоже были неплохи, но новые словно дышали настоящей жизнью. Все же предрасположенность имеет огромное значение. Ведь тот аспирант, кто увлекался рисованием, использовал тот же самый модуль, что и дядя, а его картины казались всего лишь ученическими работами и представляли интерес только как древность. А ведь там был не один модуль, а целый набор… Страшно представить, каких высот достигнет дядя, когда изучит их все.

Дядя Володя и Елизавета Николаевна появились раньше подчиненного Грекова.

– Илья? – дружно удивились они. – Ты же в Дальграде?

– Мы здесь тайно, по необходимости. Вы нас не видели. Мы скоро опять возвращаемся в Дальград.

– Там же черт-те что происходит, – забеспокоился дядя Володя. – Ходят слухи и о том, что императорскую семью вообще выбили, и о том, что там появился какой-то дух, их защищающий.

Быстро, однако, расходятся слухи, даже такие странные.

– Императора и цесаревича убили, – сообщил я. – Остальные не пострадали. Что там дальше будет, предсказать невозможно. Хотя дух убийцу покарал. Князь считает, что пока все не успокоится, лучше нам находиться в Дальграде. Там быстрее можно среагировать на изменяющуюся политическую обстановку. А она сейчас каждые пять минут меняется.

– Уверен, что ты ему нужен? Занятия пропускаешь, – нахмурилась Елизавета Николаевна.

– Не по своей вине. Я всё сдам.

Она закатила глаза.

– Знаешь, сколько раз за свою жизнь я слышала это ваше «Я всё сдам»?

– У вас есть основания считать, что я не сдам?

– Лиза, его поздравить надо, а не ругать, – смущенно сказал дядя Володя. – Он же теперь Песцов-Шелагин.

– Главное, чтобы не зазнавался, – проворчала Елизавета Николаевна. – Такой перспективный студент был. И что теперь?

– А что изменилось-то? – удивился я. – Сейчас эта катавасия в Дальграде закончится. Я вернусь и всё сдам. И даже больше. Кстати, Елизавета Николаевна, я вас хотел обучить одному заклинанию. Оно вам точно лишним не будет.

– Какое еще заклинание?

– Алхимической невредимости. Действует час, потом надо обновлять, – пояснил я. – Делает занятие алхимией совершенно безвредным.

На передачу заклинания у меня ушло минут пятнадцать. Потому что оно только казалось простым, там нашлись свои подводные камни, которые с радостью вылезли. Начинаю понимать, почему Древние предпочитали изучение модулями, а не у учителей.

– То есть, если я буду под действием этого заклинания, и на меня что-то попадет… – задумчиво сказала Елизавета Николаевна.

– То оно не принесет вам вреда, как и ядовитые пары. Вот пить что-то опасное я бы советовал воздерживаться.

Она рассмеялась.

– Можно подумать, что алхимики пробуют на вкус каждое получившееся зелье. Мы – одни из самых осторожных людей.

– Все равно профессия опасная, – недовольно заметил дядя Володя. – Сегодня ты точно чем-то надышалась.

– С чего ты взял? – возмутилась она.

– Сама говорила, что голова кружится.

Я провел целительское сканирование и обнаружил, что дело совсем не в том, что Елизавета Николаевна чем-то надышалась.

– Оказывается, вас тоже можно поздравить.

– С чем? – удивился дядя Володя.