Текст книги ""Фантастика 2025-114". Компиляция. Книги 1-32 (СИ)"

Автор книги: Владимир Поселягин

Соавторы: Андрей Сантана,Мария Лунёва,Инди Видум,Иван Шаман,Павел Ларин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 287 (всего у книги 337 страниц)

Глава 29

Живетьева пинком распахнула узорные двойные двери, от чего створки ненадолго покачались на перекошенных петлях, а потом все же полетели на пол с громким звоном. А ведь они были усилены магией: как двери, так и само здание и места их соединений. Живетьева невозмутимо прошлась по упавшим створкам и исчезла внутри дворца.

– Мы так и будем сидеть и ничего не делать? – занервничал Шелагин.

– Хотите прилечь рядом с охранниками? – повернулся я к нему. – Не уверен, что конкретно вас она не прибьет до смерти. Потом скажет – в состоянии аффекта, и ей за это ничего не будет. Берите пример с охраны. Они трезво оценивают свои силы и не рвутся спасать императора.

– Да я даже не понял, как она этих-то вынесла, – принялся оправдываться один из охранников. – А император – сильнейший маг нашей страны. Уж его наверняка такими приемчиками не взять.

– Отцу надо позвонить, – спохватился Шелагин. – А то выскочит прямо под удар.

– Позвоните, – согласился я, хотя уже понимал, что конечная цель Живетьевой не Совет, а сокровищница. Поди, рассчитывала найти свои вещи именно там.

Тем временем Шелагин-младший дозвонился до старшего.

– Отец, во дворец прошла Живетьева. Она явно не в себе. Выносит все по дороге: и двери, и охранников. Илья считает, что мы ничего ей не противопоставим.

– Спросите, на нем ли жилетка, – спохватился я. – С ней есть шансы не попасть под удар.

– Есть, – сообщил мне Шелагин-младший сразу же: видно, старший услышал мой вопрос и ответил на него. – Да не полезем мы во дворец не волнуйся. Главное, сам не подставься.

– Жилетка только от целительских заклинаний убережет, – напомнил я. – Двери старушка точно не ими вышибала.

Хотя кто ее знает? С такой изобретательностью она могла что угодно для уничтожения приспособить. Может, там какое-нибудь хитрое заклинание старения используется? В отношении Живетьевой лучше перебдеть, чем разгребать неучтенные последствия. Я спохватился и набрал Зимина:

– Иннокентий Петрович, мы находимся у дворца и сейчас были свидетелем сцены, позволяющей предположить, что у главы гильдии целителей что-то случилось с головой. Она ворвалась во дворец и все разрушает. Честно говоря, я не рискнул бы перед ней помаячить.

– Честно говоря, я тоже не рискнул бы, – невесело хохотнул Зимин. – Если вы, Илья, думаете, что у нас есть какая-то процедура по успокоению сошедшего с ума целителя, то я вас разочарую. Таковой нет.

– Жаль, я как раз на это рассчитывал. Очень уж устрашающе выглядела госпожа Живетьева. Я бы на поединок с ней не рискнул выйти.

– И правильно. Илья, отправьте мне видео, как госпожа Живетьева прорывалась во дворец, потому что процедура по смещению главы Гильдии у нас имеется.

На площади уже начали скапливаться зеваки, активно снимающие на телефон разрушения. Но делающие это издалека, чтобы успеть удрать, если опасность повернется к ним лицом. Наверняка уже на новостных сайтах появились первые короткие заметки. Но Живетьеву такой ерундой не пробить. Она если и обратит внимание, то лишь для того, чтобы внести репортеров в черный список, общий для всех целителей. Официально его, разумеется, не было, но я был уверен, что он существует. Чтобы Живетьева не заметила такого рычага давления? Быть того не может.

Продвижение Живетьевой замедлилось из-за необходимости преодолевать решетки и активные защитные заклинания. А императору наконец-то донесли, что ему бросили вызов в собственном дворце. Он удивился, но не испугался и пошел сам навстречу возможной опасности. Не иначе как рассчитывая, что реликвия его прикроет. Встретились сообщники быстро.

– Арина Ивановна, ты что творишь? – мягко посетовал император.

Так мягко, что удивился не только я, но и Живетьева. Впрочем, в себя она пришла быстро.

– Я творю? Константин Николаевич, ты обнаглел донельзя. Сколько раз я тебе спускала выверты? И не сосчитать. Но сегодня так не будет. Лично получу компенсацию за все. Вот скажи, сволочь, зачем тебе мои вазы?

– Какие вазы, Арина Ивановна, о чем ты? – опешил император.

– Памятные. А то ты не знаешь Костенька.

Мне даже неловко стало. Кажется, я лишил Живетьеву чего-то очень важного не в плане денег, а в плане эмоций.

– Арина Ивановна, давай-ка не говори загадками. Что за вазы?

– На память остались от первого уничтоженного нами княжеского семейства, – пробурчал она. – Я всегда на них смотрела и понимала, что нет для меня ничего невозможного. Любой цели могу достигнуть, если приложить достаточно усилий.

А нет, неловкость сама собой испарились. Вазы для нее оказались вариантом развешанных по стенам вражьих голов.

– Так, может, это намек на то, что в этот раз ты цель поставила неправильную, Арина Ивановна?

– Ах ты ж паразит! – возмутилась она. – Цель мы эту оба ставили. И что, скажешь, ты был против большей власти? Твоим потомкам бы вообще все принадлежало.

– Арина Ивановна, разве счастье во власти?

– Сдурел совсем, Костенька? В чем же еще? Сам говорил, что нет на свете ничего её слаще. Да только если ты эту власть направляешь против меня, не будет тебе удачи.

Судя по звуку, Живетьевой пустая болтовня надоела и она вынесла еще одну преграду на своем пути.

– Арина Ивановна, стой, старая дура! – рявкнул император. – Мне же убить тебя придется.

– А и убивай, – огрызнулась она. – Ограбил, унизил, обманул. Теперь и убить можешь несчастную использованную женщину.

– Это еще вопрос кто кого использовал.

– Вестимо, ты меня, – убежденно ответила она. – Я счет потеряла, сколько раз тебе помогала. А ты меня ограбил дважды. Причем каждый раз – особо унизительным способом, показав, что преград для тебя нет, и украв самое для меня ценное.

– Арина Ивановна, не брал я ничего твоего.

– Конечно, Костенька, ты же это уже своим считаешь. Но учти, – прошипела она совсем тихо, – в эту игру можно играть и вдвоем. Я тоже все, что найду в твоей сокровищнице, посчитаю своим.

– Арина Ивановна, твои вазы разве в сокровищнице стояли? Возьми ты что-нибудь из коридора и успокойся. Хочешь – забирай десяток ваз.

Живетьева потеряла дар речи. Не иначе как от щедрости императора.

– Десяток ваз? – наконец зло выдохнула она. – Да за то, что ты у меня спер, княжества будет мало.

– Княжества на уворованное не обмениваю.

– Поэтому верни мне вещи по-хорошему.

Опять звук разлетающегося металла. И быстро прекратившиеся крики охраны. Нужно было не орать: «Стой. Стрелять буду!», а сразу лупить на поражение. Сбрендивший маг – создание опасное и непредсказуемое. Для него что вопль, что выстрел – без разницы, реакция будет одинаковая. Но при использовании огнестрела или магии шанс остановить куда выше, чем просто проорав уставную фразу.

– Так, Арина Ивановна, если ты немедленно не прекращаешь громить дворец, то кроме оплаты ремонта выложишь еще и штраф, – уже с раздражением сказал император. – При всем моем уважении к тебе, как к многолетнему компаньону, я не намерен отвечать за все, что ты там себе выдумала в моем отношении. Ни меня, ни кого-то по моему приказу в твоем доме не было.

– Чтобы пройти в мои покои, посторонний должен был иметь не меньше двадцати кругов, иначе бы его спалило на месте.

«Да? – удивился я. – У меня же нет столько».

«Нет пока, – обнадеживающе сказал Песец. – Двадцать, конечно, будет, но не думаю, что тебя живетьевская защита пропустила авансом. Скорее, Живетьева что-то напутала, а сильных магов там рядом не пробегало».

– Чего молчишь, Костенька? Размышляешь, где спалился?

– Размышляю, кто это мог к тебе влезть. Нет у нас сейчас никого официально с такой силой. Может, ты еще на родственную кровь сделала закладку? Чтобы не убить любопытствующего правнука ненароком.

– Ох ты ж… – протянула совсем другим голосом Живетьева. – И как это мне в голову не пришло? Вещи же пропали только после появления Николая.

– Он многогранный юноша, – подтвердил император. – Получили вы с ним много проблем. Шелагины собрались на него сегодня опять жаловаться, да я слушать не стал.

– И правильно, Костенька. Выставили мальчика как приблудного щенка, да еще и пытаются его грязью поливать. А ответственность? Почему Шелагины не захотели взять на себя никакой ответственности за столько лет выращиваемого ими ребенка? И с формулировкой такой мерзкой выставили.

– Арина Ивановна, согласись, на то были у них веские причины. Я даже удивлен, что фамилии не лишили, хотя имели полное право.

– Вон ты как рассуждаешь… Право имели. А я вот имею право глянуть, что там в твоей сокровищнице. Мне далее пробиваться или добровольно покажешь?

– Покажу, Арина Ивановна. Мне скрывать нечего. Ничего там не изменилось с прошлого раза.

– Ты какой-то сегодня не такой, Костенька, – подозрительно сказала Живетьева. – Странно мягкий и на все согласный.

– Настроение хорошее… Не смотри на меня так. Не потому, что тебя безупречно обокрал. А может, и потому… А-ха-ха, смешная, ты поверила. Пойдем посмотришь, что у меня твоих вещей нет, и успокоишься.

Жаль, что вазы я никак не успеваю доставить и засунуть в сокровищницу. Но кто знал, что они окажутся столь дороги сердцу Живетьевой?

«Нерационально. Император сообразил бы, что в его сокровищницу свободно попадает кто-то еще. Сам он вазы не ставил? Не ставил. Но они там? Там. Значит, тот, кто обворовал Живетьеву, ходит по дворцу как у себя дома. И это точно не Николай».

Тем временем подельники дошли до сокровищницы, и император даже с небольшой ленцой сказал:

– Ну что, убедилась? Нет здесь ничего твоего.

У Живетьевой на этот счет наверняка было другое мнение, но она не стала говорить: «Всё твоё – моим будет», а тяжело вздохнула, судя по звукам, походила по сокровищнице и недовольно буркнула:

– Даже если украл, держишь в другом месте. Неужели всё-таки Коленька? Но один он бы не сориентировался так быстро. И вывозить, опять же… Эрни?

– Ну вот, Арина Ивановна, и нашла ты виновного, – довольно сказал император. – Что касается устроенного тобой разгрома, жду извинения. И счет я тебе выпишу. Никто не имеет права разносить мой дворец. Он мне дорог во всех смыслах.

– Да сколько я там разнесла, – завиляла Живетьева. – Не убила даже никого.

– Сколько бы ни разнесла – заплатишь за всё, – уже жестко сказал император. – И за представление, и за порчу имущества. Был бы кто другой – прибил бы сразу не глядя. Но тебя я уважаю, потому и решил поговорить сначала. Но, Арина Ивановна, это – последнее предупреждение. Если устроишь еще одно такое представление, жалеть не буду.

– Ладно, Костенька, поняла. Сорвалась. А как не сорваться, сам посуди? Проблема за проблемой. Целители вразнос пошли. На наглого Огонькова никакие угрозы не действуют. Возомнил себя богом, всё это плохо отражается на порядке в Гильдии. С Шелагиными мы оплошали со всех сторон: и убрать не удалось, и Эрни с Николаем себя выдали, и участок пришлось отдать. Мой участок, выстраданный потом и кровью, с очень важным источником целительской энергии. У меня, конечно, есть еще один, но он послабее, и если раньше мы могли продавать накопители на сторону, то сейчас только-только для личных нужд хватает. И всё из-за Шелагиных.

Неужели у Живетьевых есть еще где-то выход на Прокол? Причем, скорее всего, совсем низкоуровневый, если энергии от него идет меньше, чем от Прокола второго уровня.

– Ты мне еще здесь поплачь, чтобы я совсем размяк, – буркнул император. – Песцова я признал достойным наследником. Что там по второй части плана?

– Зачем мне тебе помогать? Выгоды ни мне, ни Коленьке. А заняться мне и без того есть чем.

– Поставлю твоего правнука губернатором. Оформим как передача князем княжества. То есть формально князем он станет.

– Денежки, Костенька, всем нужны денежки. Что толку от того, что он будет считаться князем Шелагиным, если повиснет на балансе Живетьевых? Ты меня этак вообще по миру пустишь. Аппетиты у Коленьки хорошие, их бы за твой счет утолять, а не за счет бедной ограбленной женщины.

– Я же сказал про губернаторство. И личная собственность Шелагиных тоже отойдет к нему, – сказал император, заставив меня остро пожалеть, что мы все же не отправили Николая в полет после его попытки нас взорвать. Любовь императора с Живетьевой, похоже, ничем не уничтожить. Не повлияет на нее просмотр видео. В идеале их бы в полет отправлять втроем. Глядишь, если высота будет хорошей, даже хваленая целительская регенерация не справится при приземлении.

– Слово? – недоверчиво уточнила Живетьева.

– Слово.

– Хорошо, решу вопрос с Шелагиными сама.

Она опять закряхтела, превратив голос в совершенно старушечий, и зашаркала на выход, возвращаясь той же дорогой, что и пришла. Когда расстояние между подельниками значительно увеличилось, император пробурчал себе под нос:

– Чтоб тебе шею на Шелагиных свернуть, карга старая. От тебя уже давно больше вреда чем пользы. Избавиться бы от тебя, да как?‥

Но предупреждать князя Шелагина он не стал, не пошел в зал Совета, где ему наверняка принялись бы задавать неудобные вопросы про громкий визит Живетьевой.

Та из дворца вышла, огляделась, скромно засеменила к воротам, разбудила охранников, после чего спокойно села в автомобиль, который направился в ее новое поместье. Николая, видно, она пока решила не допрашивать – всё равно правды от него не дождешься. Вид старушка имела весьма задумчивый и не обращала внимания ни на что и ни на кого.

– Возвращаемся? – предложил я Шелагину-младшему. – Здесь все закончилось, и даже никто не умер.

Ехать подслушивать Живетьеву было бесполезно: она не станет ни с кем обсуждать, как ей ловчее убить Шелагиных, чтобы расчистить дорогу «Коленьке». И если займется нашим устранением, то только лично. А вот с императора станется поручить подбросить бомбу в самолет. Это не страшно, это можно будет выявить до взлета, если вдруг охранники прокараулят. Вариант похуже: взрывчатка будет доставлена, когда мы уже будем в воздухе. Но оба эти варианты предсказуемы, в отличие от того, что может придумать Живетьева.

Шелагин-старший и Беспалова вернулись почти сразу после нас. Князья на Совете приняли близко к сердцу информацию о нападении одинокой целительницы на дворец, но что-то противопоставить нападавшей не рискнули. И вообще отложили все обсуждения на завтра. А стоило только Живетьевой уехать, как и князья поторопились покинуть столь ненадежно охраняемое место.

Тем не менее Шелагин-старший решил прием не отменять, тем более что приглашены были только избранные. Человек десять, не более, с которыми разговор зайдет в том числе и об обнаглевших целителях.

Вскоре привезли заказанное вино, в количестве куда большем, чем потребуется на приеме. Не иначе как порадовать Олега, который переживал, что винный погреб пустует. Конечно, от такого количества он не наполнится, но здесь главное – начать. А там, глядишь, мы еще и коллекционных вин в каком-нибудь контейнере откопаем. Песец довольно потирал лапы, рассуждая, какие виды алкоголя и в каком количестве должны присутствовать в винном погребе настоящего замка.

Очень многое на себя взяла Беспалова – она проконтролировала все важные мелочи и уверяла, что мы не ударим в грязь лицом. Ударить в грязь лицом в малой гостиной, где мы решили проводить мероприятие, было сложновато. Там настолько все выглядело дорого и необычно, что, даже если бы мы забыли об угощении, гости могли бы этого не заметить. Очень уж пристально они изучали и мебель, и покрытие пола, и светильники. И задавали неудобные вопросы, на которые Шелагин-старший привычно отшучивался, говоря о том, что всё касающееся этого дома делалось в условиях высокой секретности.

Никаких серьезных разговоров не велось. Но это и не было целью: Шелагины хотели показать свою силу и значимость. И доказать, что они успешно выстояли в противостоянии с Живетьевыми. Вот только до конца этого противостояния было еще далеко.

Глава 30

Прием оказался совершенно бесполезным с политической точки зрения. Разве что мы заимели свидетелей существования нашего замка на момент моего признания: фотографировали гости много – как снаружи, так и изнутри, активно высказывая своё восхищение. А вот в остальном жались, мялись и не говорили ничего, что могло быть использовано против них императором.

– Константин Николаевич остановил Живетьеву, даже не убивая, – прямо сказал один из них. – Кто из нас на такое способен? Я – точно нет. Да и не станет император с нами миндальничать, враз вынесет. Что вам неймётся, Павел Тимофеевич? Компенсацию выплатили. Внука признали.

– Как признали, так и отберут, – мрачно ответил Шелагин, понимая, что в основной части планов потерпел безоговорочное поражение. – Думаете, всё это совершалось одними Живетьевыми, без поддержки императора? Если бы не мы, следующим мог оказаться кто-то из вас.

– Да с чего вы это взяли, Павел Тимофеевич? Живетьевы ополчились конкретно на вас, потому что собирались подмять ваше княжество, – уверенно сказал один, и остальные его поддержали.

Вели бы они себя так же трусливо, если бы знали, что император отрезан от реликвии? Это я и спросил у князя, когда все гости разошлись, а Беспалова решила опробовать все оставшиеся неопробованными режимы в бассейне.

– Они боятся умереть, Илья, – подтвердил Шелагин-старший. – Слишком зрелищной оказалась расправа над последним князем. И слишком быстрой.

– Реальная сила императора двенадцать кругов. Всё остальное при необходимости давала реликвия.

– Почему давала? Увы, и даёт.

– У меня есть подозрение, что реликвия больше императору не подчиняется. С этим связано и его изменившееся состояние. Правда, убивать нас он не передумал.

– Подозрение? Не уверенность?

– Уверенности пока нет, – признал я. – Потому что у императора не было необходимости обращаться к реликвии.

Шелагин-старший задумался.

– Непохоже, чтобы сеть вышла из строя.

– Она и не вышла. Просто реликвия подчиняется теперь не императорской семье.

– Не императорской? Тогда какой же? Случайно, не нашей?

Я пожал плечами, отпираться было бы уже смешно. Да и как отпираться? Заявить, что не хотел, что оно само получилось? Под влиянием момента, в роли которого выступал Песец?

– Как бы это проверить? – тем временем продолжал размышлять Шелагин.

«Существует процедура настройки».

– Возможно, есть какие-нибудь процедуры, требующие императорскую реликвию в обязательном порядке?

– Были, но сейчас они не используются.

«Теоретически можно запустить процедуру проверки отклика от каждой реликвии».

«Князья их с собой не возят. Там же наверняка нужно присутствие на местах?»

«Да, вручную подтверждается».

«И не факт, что поймут, что нужно сделать, если процедура не использовалась давно. Императорская семья о ней забыла, почему бы не забыть княжеским семействам?»

– Запросить какую-нибудь основание найдется?

– Думать надо, как провернуть так, чтобы не попасть под подозрение. Но здесь уже без вариантов: либо мы, либо нас. Решением императора я не обманываюсь.

– Я сразу говорил, что у него в планах – убить нас всех.

– В наших планах нашей смерти нет, – хмыкнул Шелагин. – А по остальному мы подумаем. Кроме императора, нужно учесть еще Живетьевых. Там не только Арина опасна. Остальные тоже пауки еще те, хоть и помельче.

Это были только разговоры. Я чувствовал, что князь уязвлен нежеланием коллег поддержать. Хотя он был совершенно прав: если нас раздавят, в следующий раз целью будет кто-то них. А потом следующий. И так до тех пор, пока княжества не превратятся в губернаторства. Правда, я подозреваю, что при таком развитии событий на троне окажется если не сама Живетьева, то ее потомки. Судя по метке, в питомник она пока не вернулась и сидит у себя, полыхая злостью и генерируя новые планы. Жаль, что нельзя залезть к ней и императору в головы и прочитать всё, что они собрались делать.

Мне оставалось прокачивать доступные знания, чтобы играть с этими двумя наравне. Поэтому я пожелал Шелагину спокойной ночи, а сам отправился прокачивать артефакторику и до сна добил ее таки до возможности использования модуля следующего уровня. «Коллекцию монет» я всегда возил с собой, поэтому утром вставал с набором новых знаний, очень сейчас важных для меня.

Получил я кроме сочетаемости рун и совмещения разного типа артефакта на одной основе довольно много схем артефактов бытовой направленности. Но я уже понял, что прокачка идет куда интереснее и быстрее, когда не повторяешь то, что дано, а пытаешься создать нечто новое. Поэтому для себя я запланировал заняться вариантом защитного артефакта, благо время позволяло: в Верейск мы, пока идет Совет, не вернемся, а на Совет необходимости ехать у меня нет.

Разминку я делал в парке, порадовавшись, что наконец-то могу полноценно бегать, не наворачивая круги внутри совсем небольшого периметра, а чувствуя под ногами нормальное покрытие многочисленных аккуратных дорожек. Маршрут можно было варьировать хоть каждый день – размеры поместья это позволяли. И разминку можно было делать в разных частях огромного парка. Мне начинало нравиться мое новое приобретение не только как способ быстро переместиться между двумя важными точками.

Перед завтраком я даже успел поплавать, используя часть артефактов бассейна для большей отдачи от этого нехитрого действия. Ушел, когда появилась Беспалова, решившая тоже немного размяться с утра. Шелагиных же я встретил только в столовой.

Не успели мы приступить к завтраку, как позвонила охрана с сообщением о раннем визите.

– Живетьева, мать ее, – сказал Шелагин отключившись. – Лично приехала, паучиха старая. И ведь не принять не можем.

Судя по метке, это действительно оказалась Живетьева, причем в состоянии какого-то странного умиротворения. Пришла лично решать вопрос с Николаем?

– Калерия Кирилловна, я вам выдам набор артефактов на время визита Живетьевой, – предложил я. – Не нравится мне, что она к нам приперлась.

Беспалова возражать не стала. Она вообще взбледнула, когда услышала, кто пришел. За комплектом я сгонял очень быстро и столь же быстро после этого направился к воротам, впускать врагиню. Или не впускать. Вариант, что она хотела пообщаться только со мной, я не исключал. Запись я вел как на телефон, постаравшись пристроить его как можно незаметнее, так и на камеру Древних, прикрепленную к куртке. С Живетьевой никакая перестраховка не лишняя. Не нравилась мне ее Метка. Она отражала уверенность в своих силах. И это делало неуверенным уже меня.

– Илюша? Не торопишься меня встречать, – скорбно сказала она, лишь только я к ней подошел.

Из машины она вышла и явно не собиралась на ней добираться до парадного входа. Во всяком случае, к калитке она подошла сама, а не по требованию охранников. И сама хотела прогуляться.

– Здравствуйте, Арина Ивановна. Открывание ворот требует моего личного участия. Дистанционно я пока не могу сделать. А как я торопился вам навстречу, вы наверняка видели.

– Видела, Илюша. Я много чего видела. Участок мой, смотрю, преобразился. Или это иллюзия?

– Всего понемногу, – ответил я.

– Не зарегистрируют вашу иллюзию. Ты же теперь у нас княжеский наследник. Какая длинная подъездная дорога. Идти по ней и идти. Мог бы поближе дом установить.

– Если вы вернетесь в машину, я открою ворота.

– Да зачем эта суета? – она вздохнула. – Прогуляюсь я, Илюшенька. Посмотрю, что вы с моим участком натворили.

Она двинулась вперед, вертя головой по сторонам и чуть неодобрительно ею покачивая. Вид ей точно не нравился. Поди, уже решила, что совершенно напрасно отказалась от такого замечательного места в мою пользу. И прикидывала, как его отжать назад, да еще так, чтобы ей приплатили.

– С моим, Арина Ивановна, – поправил я. – Получил я его в качестве компенсации за действие ваших родственников.

– Несправедливо получил, – заявила она. – Натворил делов Эрни, а расплачиваться пришлось мне. Несправедливо это как-то.

На ней было темное пальто совершенно старушечьего бесформенного фасона, когда больше заботятся об удобстве, а не о внешнем виде. И толстый платок на голове был далек от элегантности, служил исключительно для тепла и казался если не возраста самой Живетьевой, то близко к этому. Если и была у посетительницы одежда получше, то ее явно не собирались использовать для визита к нам.

– Глава рода отвечает за всю семью, – напомнил я. – А вы не только глава Рода, но и глава многочисленного и сильного клана, за который тоже несете ответственность.

– Только не говори, что у тебя претензия еще к кому, – нехорошо прищурилась она. – Дарину ты сам при мне простил.

– Пока у меня ни к кому претензий нет, – ответил я. – Если появятся, мы же сможем решить это миром?

– Не знаю, Илюша, – ответила она. – Сможем ли мы вообще что-то решить миром. Вы слишком передо мной виноваты.

– Мы? – удивился я. – Вы ничего не перепутали, Арина Ивановна?

– Я никогда ничего не путаю и не забываю, – отрезала он. – Но этот разговор будет вестись не с тобой, а с князем. Ты уж прости, Илюша, хоть и хороший мальчик, но в наших делах не разбираешься.

Она перестала осматриваться и бодро шкандыбала по подъездной аллее, не обращая внимания на красоты вокруг. Видно, окончательно сочла иллюзией. У двери, которую распахнул перед ней швейцар, она затормозила и провела рукой по дверной створке, пытаясь хотя бы на ощупь понять, иллюзия это или нет. Недовольно помотала головой, как уставшая лошадь, и прошла внутрь, где сбросила пальто на руки подскочившему слуге.

– Как-то подозрительно плотно для иллюзии.

– Пойдемте, Арина Ивановна.

– Куда это?

– В гостиную.

– Ну хоть не в пыточную. А то начинает казаться, что меня здесь не уважают, – проворчала она совершенно непонятную мне претензию. – И совсем не рады видеть.

В гостиной были оба Шелагиных и Беспалова.

– Все в сборе, надо же, – расплылась в улыбке Живетьева. – Как славно. Никого отдельно искать не придется.

– Добрый день, Арина Ивановна, – холодно сказал Шелагин. – Если вы вдруг забыли, нам с Калерией Кирилловной еще на Совет сегодня ехать, так что хотелось бы побыстрее узнать причину, по которой вы сюда приехали.

– Сам-то не догадываешься?

– Ума не приложу, Арина Ивановна. Разве что решили еще в чем повиниться?

– Ну ты и нахал, Павел Тимофеевич. Мне виниться не в чем. А вот вы передо мной виноваты.

– В том, что не захотели идти под нож ради ваших планов? – ехидно спросил Шелагин-младший.

Живетьева недовольно на него глянула и пожевала губами, как будто собираясь с мыслями.

– И это тоже, – неожиданно признала она. – Вы нарушили мои планы, чего я жуть как не люблю. Планы, которые я долгие годы любовно воплощала в жизнь и которые уже были близки к завершению. Кроме того, вы послужили причиной того, что репутация моего внука пострадала, как и репутация моего правнука. Бедный Николенька выброшен на улицу. А ведь он вам сын, Павел Тимофеевич.

– Арина Ивановна, что вы несете? Он сын вашего внука.

– Он считается вашим сыном. А вы ради внука по крови от него отказались. Илюша, распорядись-ка о чашечке чая для бедной бабушки – у меня в горле пересохло.

Если она собиралась тем самым выставить меня из гостиной, то просчиталась. Я вызвал горничную и передал ей просьбу гостьи. Живетьева проводила служанку глазами и вернулась к обвинениям.

– Отобрали и разрушили мой дом. Я дама в возрасте, я привыкла к этому месту, другое мне неудобно. Оно хуже. И источник энергии местный пропал, а у меня на него были планы.

– Арина Ивановна, вы же сами взорвали дом, рассчитывая всех нас похоронить, – не выдержал я, показывая куда большую осведомленность, чем должен был.

– Откуда знаешь? – повернулась она ко мне.

– Вы вот только что подтвердили мое предположение. Не могло здесь ничего взорваться само.

– Неважно. Дом этот придется мне передать.

– Не придется, – отрезал я. – Этот дом – моя собственность. Вы ее не получите.

Она надулась и замолчала.

Дождалась, когда принесли чай, посмотрела, что никто не хочет к ней присоединиться, и едко спросила:

– Никак отравить решили бедную старушку? Чего сами-то не пьете?

– Мы только что позавтракали и собираемся ехать на Совет, – раздраженно сказал Шелагин-старший. – Поэтому хотелось бы побыстрее узнать, что вас сюда привело.

Живетьева отпила чай, поморщилась и сказала:

– Чай, конечно, дерьмо, но считать это отравлением не буду. Хорошо, что вы все вместе, сразу всем выскажу. Итак, голубчики, у меня к вам серьезные претензии, поэтому я хочу получить с вас компенсацию. Во-первых, денежную, сумму мы оговорим особо, во-вторых, вы возвращаете Коленьку в семью, разрываете помолвку Ильи с Таисией и заключаете помолвку Таисии и Николая.

– С чего вдруг вы решили приплести сюда еще и меня? – возмутилась Беспалова.

– А то ты не понимаешь, Лерочка? – злобно прищурилась Живетьева. – Вам, Беспаловым, очень хорошо показали, что бывает, если лезут в мои дела. А теперь, смотрю, ты сына и без матери хочешь оставить, не только без отца. Не с теми людьми связалась. Условия мои ты слышала. Соглашаешься, уезжаешь отсюда сейчас же – и у меня к тебе больше претензий не будет, разберемся без тебя.

Беспалова побледнела еще сильнее, но вытянулась в струнку и высокомерно бросила:

– Я не собираюсь выполнять ваши требования. Более того, я отправлю официальную жалобу императору о недопустимости ваших действий.

– На нет и суда нет, – пожала Живетьева плечами. – Ты свой выбор сделала, хотя я не могу его одобрить. Павел Тимофеевич, вы что скажете?

– Арина Ивановна, вы серьезно? Да вы у нас пожизненно должны просить прощения, а не требовать компенсации за то, что не удалось нас убить. Один недавний выкрутас Николая, которого подговорили его бабушка и дедушка, должен как минимум обойтись вам в еще одно поместье. Жалобу я подам, не думайте, что спущу.

Живетьева отставила чашку и вздохнула. Хоть она и назвала чай дерьмом, но выпила до последней капли. Наверное, это для нее было сродни получению компенсации. Подсчитала, сколько нужно выпить чашек, чтобы стоимость их равнялась стоимости поместья, и теперь не уйдет, пока не выпьет все. После чего заговорила. Громко, четко, вкладывая в слова именно тот смысл, который хотела донести до нас.

– Я подозревала, что вы глупые и жадные. И неспособны оценить то, что я вам предложу. Я хотела хотя бы попробовать, чтобы потом не говорили, что я не пыталась договориться. Для меня важнее обеспечить будущее правнуку, чем удовлетворить свое чувство мести. Но если вы отказываетесь…

Она сделала паузу и оглядела нас всех с недовольным видом.

– Разумеется, отказываемся, Арина Ивановна, – жестко ответил Шелагин-старший. – Все вопросы по обеспечению правнука Николая решайте внутри рода Живетьевых. К нам этот парень отношения не имеет. Как, впрочем, и вы.

– Что ж, я хотела по-хорошему. Но вы свой выбор сделали. Повторять предложение буду. Вы его недостойны.