Текст книги ""Фантастика 2025-114". Компиляция. Книги 1-32 (СИ)"

Автор книги: Владимир Поселягин

Соавторы: Андрей Сантана,Мария Лунёва,Инди Видум,Иван Шаман,Павел Ларин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 300 (всего у книги 337 страниц)

– С тем, что у меня появится еще один кузен. Надеюсь, нормальный в этот раз, а не как Владик.

Хотя, с учетом нашей разницы в возрасте, отношения у нас скорее будут, как у меня с дядей Володей, слишком уж она большая для братьев.

– Владислав тоже был бы нормальным, если бы Алла не устраивала свои жуткие эксперименты… – запротестовал было дядя Володя, и тут до него дошла первая половина моей фразы. – Постой, что ты сказал про еще одного кузена?

Я вопросительно повернулся к Елизавете Николаевне. Она порозовела и ответила вместо меня:

– Я не была уверена. И вообще, это может быть кузина, а не кузен. Ты не целитель, точно сказать не можешь.

– Уверяю вас, это кузен. Я, конечно, целитель еще тот, но мальчика от девочки по ауре отличу.

Дядя Володя тут же начал говорить, что Елизавете Николаевне стоит оставить свою вредную профессию, она апеллировала к новому заклинанию и к тому, что она всегда проводит занятия алхимией полностью защищенной. Они начали настолько увлеченно спорить, что приход грековского подчиненного прошел незамеченным, как и передача флешки и инструктаж. Да что там приход постороннего? Они даже нашего ухода не заметили, что было к лучшему: не пришлось объяснять, почему для того, чтобы уехать в Дальград, мы идем в коптильню.

Глава 23

Остаток дня мы провели в Дальграде, постоянно получая известия об арестах иной раз довольно высокопоставленных чинов, находящихся на императорской службе.

– Эка Евгения Павловна взялась активно за чистку, – усмехнулся Шелагин-старший при очередном известии, которое поступило, когда мы все собрались в общей гостиной.

– Это ненадолго, – уверенно сказала Беспалова. – Ее уже завтра князья притормозят.

– Да, волна идет знатная, – согласился Шелагин-старший. – Но с учетом того, что устроили Живетьевы, как бы и их сторонникам не прилетело.

– Вы тоже получили видео? – оживилась Беспалова.

Надо же, я был уверен, что, получив, она с ним сразу же побежит к соратнику. Ан нет, придержать решила.

– Где Живетьева заставляет Евгению Павловну подписывать документ? – прищурился Шелагин-старший, чтобы скрыть выражение глаз, которые наверняка у него сейчас азартно поблескивали.

– Именно, – энергично кивнула Беспалова. – Похоже, они разослали это видео как минимум всем, кто упоминался в разговоре.

– А может, и вообще всем князьям. Мы этого не знаем. Видите, даже друг от друга скрывали.

Шелагин, показывая неодобрение, покачал головой. Но его собеседница не стушевалась.

– Слишком ценная информация и слишком неоднозначная, – ответила Беспалова. – И я ничуть не стыжусь, что вам не сказала раньше. Наших общих проблем владение этой записью не решает.

Глюк, который сидел, прислонившись к моей ноге, подобрался и издал глухое ворчание, которое самому ему наверняка казалось грозным рычанием. Что-то в словах Беспаловой ему не понравилось настолько, что он не удержался. Я наклонился и погладил его по голове. Как-никак, бдит.

– Но несколько их усугубляет, – тем временем продолжил разговор Шелагин. – В полный рост вылезает проблема незаконности нахождения нынешней императорской семьи у власти.

– Почему? – удивилась Беспалова.

– Реликвия им не подчиняется. Именно так сказала Живетьева. Заметьте, слухи ходили уже при покойном императоре. А когда я потребовал их опровергнуть, Константин Николаевич, воспользовавшись совсем пустым предлогом, с Совета ушел и больше там не появлялся до своей смерти.

– Считается, что принятие императорской реликвии в слишком молодом возрасте опасно, – напомнила Беспалова. – Мы не сможем потребовать доказательства того, что реликвия отвечает нынешнему наследнику, еще лет десять.

– Поневоле задумаешься, не из-за этого ли погиб цесаревич… – тихо проворчал Греков.

– Вы думаете, Евгения Павловна на такое способна? – удивленно повернулась к нему Беспалова. – Да она как рыба снулая была, когда ей Живетьева бумагу подсовывала.

– Быть может, игра? – предположил Шелагин-старший. – Ведь кто-то делал эту запись? И кто-то потом уничтожил врагов Евгении Павловны. Уж простите, в духа-защитника я не верю.

– Честно говоря, я тоже, – призналась Беспалова. – Как-то это всё…

Она неопределенно повела руками не в силах выразить свое мнение словами.

– Как-то это всё слишком? – пришел ей на помощь Шелагин-старший. – Живетьеву кто-то всё-таки убил – это факт.

– Не представляю, каким нужно быть монстром, чтобы с ней справиться – неожиданно прошептала Таисия. – Мне кажется, сил нас всех не хватило бы.

– Может, и хватило бы, но проверять желания нет, – ответил я.

– Точно не хватило бы, – убежденно сказала она. – Человека, который выжил после взрыва бомбы, уничтожившей весь питомник, одной голой силой не возьмешь. Нужны незаурядные умения.

– Чем-то её всё-таки взяли, – влез в наш разговор Греков, придя мне на помощь. – От нее ничего не осталось.

– И это ужасно подозрительно, – сказала Беспалова. – Потому что никто не видел трупа. Где гарантия, что Арина Ивановна не отсиживается где-нибудь в тишине и покое, отслеживая выступающих против ее рода и беря всех на карандаш?

– Нас это беспокоить не должно, – заметил Шелагин-старший.

– Почему это?

– Потому что она нас на карандаш уже взяла. Вы же слышали, что она говорила?

– Может, запись постановочная? – неуверенно предположила Беспалова. – Ну не верю я, что Живетьеву какой-то дух убил. Её сколько раз пытались упокоить вполне себе материальные противники и никому не удалось.

– Может, дело как раз в их материальности?

– Ах, Павел Тимофеевич, не путайте вы меня! – возмутилась Беспалова. – У меня и без того голова идет кругом. Давайте отложим все разговоры на эту тему на завтра. И вообще, разговоры отложим до утра. Время уже позднее. Не знаю, как у вас, а у меня голова уже отказывается работать и вообще распухла от избытка информации, которая никак не хочет укладываться хоть в каком-то порядке. Поэтому мы с Тасей отправляемся спать. Спокойной ночи.

Она величественно кивнула всем на прощанье и ушла вместе с дочерью, хотя, на мой взгляд, Таисия могла бы еще немного посидеть с нами. Возможно, без матери она стала бы чуть разговорчивее. При Калерии Кирилловне Таисия постоянно держала в уме соответствие княжеским стандартам, а без нее становилась куда человечней. Хотя Глюка на прощание она между ушами почесала, что тот воспринял вполне благосклонно, даже хвостом вильнул.

– А ведь и правда, тела-то нет. Предъявить нечего, – сказал Шелагин-младший. – Не потому ли Евгения Павловна и попросила уничтожить труп? Ей от этого прямая выгода: Живетьевы поостерегутся какое-то время устраивать грызню за власть.

– Может, Евгения Павловна с помощью телефона Арины Ивановны переводит себе деньги Живетьевых? – хохотнул Греков. – Пока официально смерть не признана, счета не блокируются, а телефон Живетьевой цел. Он отлетел, когда та осталась без головы.

– Точно? – повернулся Шелагин-младший.

– Точно, Саш. Я внимательно смотрел и отмечал все детали. Движение денежных средств нам, разумеется, недоступно, но я буду очень удивлен, если Евгения Павловна не воспользовалась такой возможностью. Стаминские свою выгоду везде найдут.

– А если начнут ей задавать неудобные вопросы, похлопает глазами, как кукла, – хохотнул Шелагин-старший. – И скажет: «Ну откуда мне знать, куда дух-защитник утащил преступников. Возможно, Арина Ивановна откупалась?» Актриса она первостатейная.

– Я тоже это заметил, – поддакнул я. – Только не подумал тогда, что она меня использует. Да и уничтожить тело Живетьевой казалось правильным, потому что…

Я замолк, не находя слов, чтобы объяснить.

– Потому что это Живетьева, – пришел на помощь Шелагин-старший. – На что она была способна, нам неизвестно.

– А вот Евгения Павловна догадывалась, – дополнил Греков. – Расспросить бы ее.

– Ну знаешь, Леш… Кто тебе позволит допрашивать мать будущего императора? – фыркнул Шелагин-младший.

– А мы тихонько с зельями, и память потом сотрем, – скорчил умильную рожицу Греков, которая сочеталась с его собственным лицом как…

Да никак она не сочеталась. Поэтому никто из нас не удержался от хохота. Хотя нет, вру: Глюк удержался, он только недоуменно поводил ушами, не понимая, что нас так развеселило. Мутность из глаз у него окончательно ушла, и временами он зыркал в стороны так, как будто это был не плохо передвигающийся беззубый щенок, а солидный сторожевой пес с крепкими челюстями.

– Ладно, шутки шутками, но и нам пора, – решил Греков. – Чует мое сердце, завтра будет тот еще денек, а сегодня нам предстоит очередное обучение во сне, да, Илья?

– Не совсем во сне, но предстоит, – согласился я. – Сейчас идем?

– А чего тянуть-то?

Шелагин-старший посмотрел на часы и согласился с тем, что пора на боковую, правда, инструкций для передачи охранникам выдал целый ворох. Греков покачал головой, соглашаясь, и даже передал их вниз по инстанции, но нам сказал:

– Чует мое сердце, что эта ночь будет спокойной. Имперским не до нас, живетьевским – тоже, у фадеевских – начальник пропал, Прохоровы тоже навряд ли сунутся. Остальные не столь наглые, чтобы в такой ситуации на нас переть. Так что чисто для страховки передал.

Использование модулей прошло по отработанной схеме и свою порцию знаний получили все двенадцать человек, после чего мы с Глюком отправились ко мне.

Весь день было не до самокопаний, но, когда я остался один, меня опять начали мучить воспоминания, настолько гадкие, что требовался хоть кто-то рядом. Рядом был один Глюк, который с энтузиазмом воспринял идею заменить свою лежанку на мою кровать. Пеленку я под него все равно подстелил, конечно, но он поворочался, удобно пристраиваясь у меня под боком, уснул, и на удивление мы мирно проспали почти до утра. Только на рассвете он тоненько заскулил, намекая, что его нужно хотя бы иногда кормить.

Я подтащил на кровать артефакт, почти не открывая глаз, и щенок принялся заправляться, набираясь необходимых щенячьих сил для нового дня.

Через пару часов встал и я и опять отправился на пробежку со щенком за пазухой, который в этот раз не спал, а с интересом изучал все, что видел. Во всяком случае, носом он водил весьма заинтересованно, особенно когда я пробегал мимо беседки, где не так давно мы жарили колбаски. Наверное, накрыло приятными воспоминаниями.

Разминку мы делали вместе: пока я выполнял запланированный комплекс, он упорно пытался ходить на подрагивающих от напряжения лапах. Результатами мы оба остались довольными, но после окончания разминки разделились: он себя вознаграждал дополнительным питанием, а я направился в душ.

А после душа уже наступило время завтрака.

– Мне звонил Прохоров, – сразу заявила Беспалова. – Прощупывал почву по поводу видео. Я сделала вид, что ничего не поняла, и он очень быстро попрощался.

– Возможно, это правильный подход, – признал князь Шелагин. – Прохоровы непредсказуемые и ненадежные партнеры. Благодарность за помощь им несвойственна. А вот Дорофеев… Возможно, с ним стоило бы переговорить, но не по телефону. И вообще, мне кажется, что Евгения Павловна всех нас соберет в ближайшее время.

Беспалова на него уставилась, удивленно раскрыв глаза.

– С чего вы это взяли, Павел Тимофеевич?

– Она не знает, кто был на стороне Живетьевой, – пояснил князь свою мысль, – но опираться ей на кого-то нужно. Мы же с Живетьевой точно не связаны, потому что она планировала нас убить.

– И посадить на наше место других людей, – припомнила Беспалова. – Какая жалость, что запись так рано прерывается. Возможно, там дальше назывались и другие фамилии, тогда Евгения Павловна намного информированней, чем мы с вами считаем.

– Не исключаю, – важно сказал Шелагин-старший. – Имеет смысл переговорить с Дорофеевым, как с четвертым князем, фамилия которого называлась. Нам нужно выработать общую стратегию. Я ему позвоню после завтрака.

На этом разговор о политике закончился. Беспалова хоть и выглядела встревоженной, опасных тем не поднимала, понимая, что нового ничего не узнает. У нее, разумеется, были и свои службы, но если они что-то княгине интересного докладывали, то она с нами делиться не торопилась. Или делала это наедине с Шелагиным-старшим, во избежание утечки информации через нас.

Завтрак был так себе. Мои запасы уже давно закончились, и теперь приготовлением пищи занимался повар, привезенный из Верейска. Кулинария у него была прокачана плохо. У меня даже появилось желание отправить его в сон и накачать знаниями из нужного раздела, чтобы еда стала повкуснее. За время жизни вместе с Олегом я привык к качественной еде, и отвыкать желания не было. А ведь идея обучения повара неплоха, если делать это под клятву. Получится разделение: кому-то – боевые навыки, кому-то – мирные кулинарные. Будет обстановка поспокойнее, обдумаю этот вопрос, посоветуюсь, опять же, с Шелагиным-младшим или Грековым. Со вторым даже лучше: не буду отвлекать княжича всякой ерундой.

После завтрака Шелагин действительно позвонил Дорофееву и завуалированно сообщил, что им есть что обсудить. Тот согласился, но приехать не успел: и у него, и у нас появились курьеры от великой княгини с просьбой немедленно приехать во дворец. Поскольку Евгения Павловна относилась к лицам, просьбы которых игнорировать чревато, то Шелагин-старший и Беспалова собрались выезжать сразу же.

– Я вас подстрахую, – предложил я князю, когда княгиня вышла.

– Евгения Павловна вряд ли будет угрожать, – задумался он, – но подстрахуй. Мне будет спокойнее, если я буду иметь козырь в рукаве.

С Глюком выпало сидеть Шелагину-младшему. Греков же попросил у меня разрешение использовать парк для тренировки своих подчиненных, которым спокойная жизнь с регулярным питанием без хороших физических нагрузок была не рекомендована.

В этот раз я хоть и был под невидимостью, но доехал с комфортом на заднем сиденье представительской машины рядом с князем. Наружу выбрался переносом, а дальше следовал на небольшом отдалении от Шелагина-старшего, чтобы понимать, куда его провожают. Как выяснилось, в зал заседаний княжеского Совета, в котором уже находились Зимин и Дорофеев.

– Прохорова пока нет? – уточнил Шелагин.

– Пока нет, – с понимающей улыбкой подтвердил Дорофеев.

Зимин же удивился:

– Почему именно Прохорова? Есть куда более достойные князья.

– Но у них нет общих границ со мной, – усмехнулся Шелагин.

– У присутствующих здесь князей тоже нет границы с вами.

– Они отбирались по другой причине, – навел туману Шелагин. – А вот Прохорова выбрали именно из-за общей границы со мной.

– Да неужели, – сварливо сказал старший Прохоров, заходя в зал. – Может, это вас пригласили сюда из-за обшей границы со мной? Вы чересчур высокого мнения о собственной значимости.

Шелагин отвечать на его выпад не стал, лишь выразительно посмотрел на Зимина: мол, видите, прав я был по поводу того, кто появится. Зимин же заметно напрягся, наверняка подумав, не слышал ли Прохоров его слова о достойности.

Обстановка вообще была довольно напряженной, хорошо хоть ожидание было недолгим: вскоре появилась великая княгиня, в строгом траурном наряде и с волосами, утянутыми в обычный пучок так, что кончики глаз немного поднялись к вискам.

– Господа, Калерия Кирилловна, – срывающимся от эмоций голосом сказала она, – я признательна вам за то, что вы откликнулись на мою просьбу и смогли так быстро здесь появиться.

– Как мы могли оставить вас наедине со столь печальной ситуацией, Евгения Павловна, – подходящим к случаю голосом сказал Шелагин. Остальные князья поддержали его выразительными кивками. Разве что Прохоров немного замешкался, не желая соглашаться с тем, кого считал своим врагом.

Великая княгиня села в кресло и знаком предложила остальным последовать ее примеру. Прохоров весьма неприязненно глянул на Шелагина и постарался выбрать место так, чтобы сесть подальше от него, но и недалеко от Евгении Павловны.

– Я собрала вас здесь, – дрожащим голосом сказала Евгения Павловна и приложила платочек к глазам, – потому что вы единственные, кому я могу доверять. Потому что вы точно не замешаны в заговоре, в отличие от ряда князей и губернаторов.

– Каком еще заговоре? – вылупился на нее Прохоров, как будто и не смотрел видео, из которого было в точности понятно и кто заговорщики, и что им нужно.

– Против императорской семьи, разумеется. Во главе заговора стояла Живетьева. Она была обезврежена духом-защитником, но сама структура осталась, – пояснила великая княгиня. – Мне нужна ваша помощь и поддержка.

– Боюсь, Евгения Павловна, я мало чем смогу вам помочь, – смущенно сказал Зимин. – Нет, я не отказываюсь, но мои возможности куда меньше, чем у любого другого в этом зале.

– Вы – глава целительской Гильдии.

– Не уверен, что выберут именно меня.

– В этом уверена я, – улыбнулась ему великая княгиня. – Мне нужны лояльные люди на таких важных постах. Я решила, что в данной ситуации правильней будет не выбирать одного регента, а назначить регентский Совет. Вы пятеро – подходящие кандидатуры.

– Регентский совет? – хмыкнул Прохоров. – А имеет ли ваш сын право стать императором, если реликвия не подчинялась уже его деду?

Великая княгиня не стала выяснять, откуда у Прохорова такая интересная информация, она оскорбленно вскинула голову и процедила:

– Это измышления Живетьевой.

– Как и то, что у вас сейчас нет доступа к реликвии?

– С чего вы взяли? Реликвия там, где она и должна быть.

– Тогда вам не затруднит принести ее и показать нам.

Прохоров довольно улыбался. Похоже, его информаторы во дворце знали только об исчезновении реликвии, а вот о том, что она появилась – уже нет.

– Как вы можете оскорблять недоверием Евгению Павловну? – повернулся к Прохорову Шелагин.

– Так и могу. Императорская семейка в последнее время только и делает, что врет и нас грабит, – проворчал тот. – Так как, Евгения Павловна, покажете нам реликвию или нет?

Похоже, в стране назревает проблема: все, кто боялся гнева императора из-за его зашкаливающей личной силы, начали поднимать головы и показывать зубы. Этак и до междоусобной войны недалеко…

Глава 24

Евгения Павловна прекратила изображать убитую горем вдову, хищно подобралась и сказала:

– Вы забываетесь, Антон Павлович. Говорить такое мне в лицо не просто подло и непорядочно, но и антигосударственно.

– Антигосударственно разваливать страну. Я хочу увидеть реликвию, убедиться, что с ней всё в порядке. Имею право, – он, не вставая, подался в ее сторону, весьма неприятно усмехаясь. – Как князь, имею право сделать запрос на то, чтобы убедиться, что с реликвией все в порядке. Вы, простите, Евгения Павловна, собираетесь использовать нас как фантик для скрытия содержимого конфетки. А конфетка-то из говна. Это даже такой идиот, как Шелагин, понимает, не говоря уж об остальных недоумках.

– Антон Павлович, – поморщилась Беспалова, – выбирайте выражения, вы не у себя в свинарнике.

– Свинарники – это по вашей части, милочка, – отбрил он. – Думаете, никто не помнит, из какого говна вас в свое время вытащили?

Великая княгиня точно помнила, потому что с трудом удержала смешок при взгляде на взбешенную Беспалову. Но удержала, хотя губу прикусить пришлось. Нужно будет узнать у Шелагиных, что там за история с Беспаловой.

– Евгения Павловна, – мягко сказал Шелагин, – мне кажется, вы сделали ошибку, позвав Прохорова. Его уже впору признавать недееспособным.

Прохоров побагровел от ярости.

– Ты, кусок дерьма, думаешь, я тебе когда-нибудь прощу оттяпанный городок?

– Антон Павлович, – нахмурился Дорофеев, – приберегите свою лексику для подчиненных. Имейте уважение к людям, с которыми вы находитесь в одном помещении.

– Ха-ха-ха, – четко выговорил Прохоров. – Уважение? Вы сговорились с этой сучкой Женечкой, что ли? Ее гнать отсюда надо. У нее нет ни прав, ни реликвии, чтобы здесь находиться и что-то от нас требовать.

Похоже, у данного индивидуума мозги свернуты на сторону не хуже, чем у покойного императора. А ведь у него тоже не дотягивает личная Сила даже до десятки. Не в этом ли проблема, что крыша не выдержала и потекла? Да уж, подарок от Древних получился с двойным дном.

«Потому что использовать эту систему нужно правильно, – оскорбился Песец. – А не накачиваться халявной энергией постоянно, как клещ, собирающийся размножаться. Организм не справляется, вот и давит и на здоровье, и на мозги».

Про здоровье Песец не зря отметил: Прохоров выглядел болезненным. Бледная кожа, запавшие глаза, сухие пальцы, которые казались лишенными всяческой силы.

Великая княгиня встала и хлопнула ладонью по столу, привлекая к себе внимание.

– Чтобы прекратить ненужный спор, я принесу реликвию, и вы сможете убедиться, что она в порядке, – сказала она.

– Илья, ты сможешь реликвию переключить на меня? – неожиданно пришел вопрос по ментальному переговорнику от Шелагина.

– Смогу, но не сейчас. Это требует времени и сопровождается визуальными эффектами.

Поскольку мы стояли совсем рядом, то для общения не приходилось напрягаться: мысли, словно шарики для пинг-понга, перепрыгивали от одного к другому с необычайной легкостью.

– А отключить поддержку реликвии Прохоровых?

– Разбираться надо, что куда идет. Скорее всего, смогу, но тоже будут визуальные эффекты. Могу заняться чуть позже, когда рядом с реликвией не будет посторонних. Мне нужна для этого ваша кровь. Она немного отличается от моей, так что для перенастройки нужна именно ваша. А вы уверены, что оно вам нужно? Вон, император сбрендил, Прохоров тоже явно не в себе.

– Если не обращаться часто, это безопасно. Украшения с реликвии опять же я все снял и с этой сниму – насколько я понимаю, побочных эффектов станет меньше. Оставлять страну без правителя нельзя. Потом поговорим, обсудим.

Тема была интересна и важна, но Шелагину нельзя было отвлекаться от того, что происходило в зале заседаний. Внешние события требовали реакции. Из пяти приглашенных сформировались три группы, если можно так выразиться. В первой были Шелагин, Дорофеев и Беспалова. Прохоров дистанцировался от всех, считая себя главной свиньей в этом загоне. Что касается Зимина, то он откровенно чувствовал себя лишним и с тяжелыми вздохами посматривал на дверь, хотя и понимал, что уходить ему никак нельзя.

Евгения Павловна отсутствовала недолго и вернулась, крепко прижимая к себе реликвию.

– Убедились? – холодно спросила она Прохорова.

– С чего бы? – удивился он, протягивая к реликвии руки. – Мне нужно потрогать, понять, подделка это или нет.

– Трогать не нужно! – взвилась Евгения Павловна. – Если бы вы были членом регентского совета, то возможно, имели бы на это право. А сейчас не надо тянуть свои грязные руки к символу императорской власти. Нет у вас на это права.

– Так и у вас нет, Евгения Павловна, – ехидно бросил Прохоров. – Вы всего лишь супруга покойного цесаревича. Не факт, что у вашего сына вообще есть права на престол, и не факт, что он вообще имеет нужную кровь. Не зря же вы собрали нас всех и собираетесь устроить из нас прикрытие. Вот только ничего у вас не выйдет. Мы не идиоты, чтобы вставать на сторону тех, от кого реликвия отвернулась. Чай, видео все видели.

– Какое видео? – напряглась Евгения Павловна.

– Где вы почти написали признание в убийстве мужа, милочка, – ехидно сказал Прохоров. – И где прямо было сказано, что реликвия вашей семье больше не подчиняется.

– Пошел вон, скотина! – звенящим от злости голосом сказала великая княжна, окончательно переставшая притворяться милой и доброй.

– Сама дура! – заорал в ответ Прохоров. – Думала сыграть нас втемную? А вот фиг тебе.

Он совершенно по-простонародному свернул дулю и подсунул под нос великой княгине, чего та уже выдержать не смогла и окончательно взбеленилась.

– И вообще, все пошли вон! Не хотите по-хорошему, будем действовать по-плохому. Охрана!

Ворвавшиеся охранники зыркали так, словно были готовы убивать прямо на месте за любое неподчинение. Поэтому ни одному из князей и в голову не пришло протестовать. Даже Прохорову, хотя он, уходя, посмотрел так, как будто собрался вернуться и получить реванш. Законными требования великой княгини он не считал.

– Илья, забирай реликвию, – скомандовал Шелагин по ментальной связи. – Ее нельзя здесь оставлять. Эта дура в таком состоянии, что может что-то нехорошее устроить.

– Это займет какое-то время, – прикинул я, – потому что Евгения Павловна ее из рук не выпускает. А выдирать – привлекать ненужное внимание.

– Зато будут свидетели, что духу-защитнику поведение дамы не понравилось, – мысленно хмыкнул Шелагин. – Действуй, как считаешь нужным. Я подожду в машине, пока ты закончишь.

К выходу он направился максимально медленно, притворяясь, что ему тяжело двигаться как под грузом лет, так и под грузом оскорблений истеричной дурочки. Налет благожелательности с Евгении Павловны слетел, и сейчас она выглядела настоящей мегерой, которой хотелось убить хоть кого-то. И только невероятными усилиями ей удалось окончательно не скатиться в истерику.

Реликвию она крепко прижимала и с нею же направилась к себе. Я почему-то думал, что завернет в сокровищницу, а потом понял, что у нее туда доступа нет. Несколько ограничена великая княгиня была в правах.

Двери в свои покои она резко захлопнула, так что мне пришлось проходить сквозь стену, благо я успел заметить, что в комнате перед ней ничего не было. Вытирая злые слезы, великая княгиня бормотала:

– Что же делать, что делать? Если даже здесь – заговор.

Она еще пару раз всхлипнула, посмотрела на себя в зеркало, нахмурилась и пошла умываться. Пока она в ванной комнате сморкалась и обливалась холодной водой, я осторожно перенес оставленную реликвию уже себе в пространственный карман, но уходить не торопился – был уверен, что она с кем-то свяжется. Так и вышло.

Евгения Павловна вернулась, пару раз вздохнула-выдохнула и взяла сотовый телефон.

– Да, папа. … Нет, папа. … В смысле ничего не получилось. … Жду.

Она отложила телефон, уселась в кресло и медитативно уставилась на дверь. Впрочем, это состояние долго не продлилось, потому что дверь открылась, впустив смутно знакомого мне человека. Кажется, это был один из присутствовавших на Совете князей, когда меня признавали Шелагиным.

– Так, Жень, давай по порядку, где ты облажалась.

– Почему я? Возможно, ты, предложив этого ублюдка Прохорова. Именно из-за этого старого пердуна все и началось.

– Что именно началось?

– Он начал оскорблять и императорскую семью, и всех присутствующих. Намекнул что видел видео с записью событий перед убийством Живетьевой, с ее разговором о реликвии. Потом заявил, что мы вообще утеряли реликвию, и потребовал ее показать. Я сочла выполнение требования допустимым и принесла реликвию, чтобы доказать, что слухи не имеют под собой почвы.

– Еще как имеют. Я точно знаю, что покойный император потерял отклик от реликвии.

– Живетьева сказала?

– А кто же еще? – удивился князь.

– Стаминские были в лагере Живетьевой, – проинформировал я Шелагина. В этот раз сообщение ушло немного тяжелее. – Князь сейчас у дочери. Я послушаю, что они говорят.

– Ждем, – ответил Шелагин. – Я приказал водителю имитировать неисправность в моторе.

– Она могла и соврать, – тем временем скептически сказала Евгения Павловна.

– Она врала часто, когда ей это было выгодно, – согласился Стаминский. – Вот только в данном случае она говорила правду. На Совете были косвенные признаки, подтверждающие это.

– Старой паучихе были выгодны эти слухи, – не согласилась Евгения Павловна. – Император мог потерять доступ к реликвии по той причине, что Живетьева могла ее спереть до попадания в тюрьму. Та еще тварь. Если бы не твои советы, с ней бы не справились. Живучая настолько, что, мне кажется, смогла бы полностью регенерировать из одной клетки.

– Жень, не преувеличивай, – поморщился Стаминский.

– Не преувеличиваю. Ты просто этого не видел. До сих пор как вспомню, так меня трясет.

Она действительно вздрогнула и испуганно посмотрела на отца, ожидая от него помощи.

– Жень, она умерла, а мы живы. И нужно думать не о ней, а о том, как выбраться из той ямы, куда нас сталкивают. Если с регентским советом не получилось, это значит одно – десяти лет у нас нет.

– Может, убрать одного придурка? С остальными будет проще договориться. Прохоров вообще неадекватен, он хотел полапать реликвию. Разумеется, я не дала, после чего он пошел вразнос. А ведь его посоветовал ты. Хватило бы троих, проблем бы не было. Оформили бы регентский совет прямо сегодня.

– Все мы ошибаемся, – философски сказал Стаминский. – Идея с Советом оказалась провальной, от нее надо отказаться.

– Вовсе нет. Нужно по отдельности переговорить с Шелагиным, Дорофеевым и Беспаловой. Если мы заручимся их поддержкой, то у нас будет ручной регентский совет, что скажешь, а?

Я был уверен, что эта идея обречена на провал. Шелагин уже точно вел свою игру. Что было в планах Дорофеева и Беспаловой – знали только они. Но вряд ли туда входил пункт о короновании сына Евгении Павловны.

Стаминиский неодобрительно покачал головой.

– Женя, реликвия не признавала императора, ты забыла?

– Это слухи, которые запустила Живетьева.

– Я говорил с твоим мужем незадолго до его смерти. Он считал, что реликвия для вашей семьи опасна. Был уверен, что его количества кругов не хватит, чтобы ее подчинить.

– Дело не в подчинении. Реликвия – символ императорской власти. Она дает недостающие круги при необходимости, – уверенно ответила Евгения Павловна. – В конце концов, мы можем тайно проверить, признает или не признает реликвия моего сына. Терять то, что она дает, даже не попытавшись получить…

– А что она берет взамен? Ты об этом не думала? Женя, реликвия опасна для твоего сына. Саша тоже так считал. Он собирался отказываться от сети реликвий. Если ты не заметила, процент неадекватов среди князей катастрофический. При том что их наследники часто довольно вменяемые люди, но стоит и им подсесть на реликвии – пиши пропало.

– Не знаю, может быть, ты и прав. Саша ошибаться не мог. Он даже перед смертью говорил, что что-то опасное закручивается, – она всхлипнула. – Как он мог умереть и бросить на меня все эти проблемы? Как это гадко с его стороны…

– Женя, возьми себя в руки, – с раздражением сказал Стаминский. – Не реви. Он не по своему желанию умер.

– Да не реву я, не реву. Уже успокоилась. Что делать-то будем?

Она с такой надеждой посмотрела на князя, как будто была маленькой девочкой уверенной, что отец придет и разрешит все проблемы.

– Реликвию придется уничтожить. Обвиним в этом Прохорова, – решил Стаминский. – Давай ее сюда.

Евгения Павловна глянула на столик, куда ставила реликвию, и нахмурилась, а я понял, что линять нужно прямо-таки срочно. Предчувствия меня не обманули, потому что взвыла великая княгиня – пожарная сирена позавидовала бы. А потом начала носиться по комнате, наверняка пытаясь выявить невидимку, который оставил ее без столь важной вещи.