Текст книги ""Фантастика 2025-114". Компиляция. Книги 1-32 (СИ)"

Автор книги: Владимир Поселягин

Вот он, шанс. Шанс узнать про батю, про родь дяди Андрея, про всю эту афганскую историю. И я не буду больше страдать ерундой, придумывая сложные, запутанные ходы. Скажу ей прямо: «Наташ, мне нужно, чтобы ты помирилась с Ромовым и дала ему шанс. Это поможет разобраться с проблемами моего отца».

Глава 12

Мы вывалились из парка радостной, но слегка потрёпанной толпой. Музыка еще гремела за спиной, но уже не так оглушительно. Юра Клинских со своими ребятами ушел со сцены и теперь на площадке просто крутили песни, под которые вдохновлённые граждане энергично предавались танцам.

Вечерний воздух приятно холодил разгорячённые дракой и музыкой головы. Настроение вообще было максимально позитивное, несмотря на все события, которые случились за последние пару часов.

При этом, надо признать, выглядела наша компания так, будто мы не на концерте побывали, а приняли участие в русской народной забаве «Стенка на стенку».

Моя скула, например, уверенно заявляла права на отдельное существование и пульсировала так, будто собралась мигрировать куда-нибудь в район затылка. В горячах я боли не почувствовал, зато теперь, когда адреналин подутих, «ранения» очень даже ощущались. Костяшки на правой руке тоже горели огнём, напоминая о недавнем близком знакомстве с челюстью Вити Толкачёва.

– Лёха, ну ты зверь! – Макс хлопнул меня по плечу с такой силой, что я чуть не прикусил язык. Сам он щеголял свежей царапиной на щеке и слегка припухшей губой, но выглядел донельзя довольным. – Как ты его! Одним ударом! Чисто нокаут! Видали? Ну, Петров… Всегда знал, что ты – мощь!

Ермаков и Демид согласно загудели, поддакивая Максу и наперебой вспоминая самые яркие моменты потасовки, в которых они, естественно, выглядели не меньше чем героями Куликовской битвы. Даже не так. Герои Куликовской битвы на их фоне выглядели пацанами, которые настоящей драки не вида́ли.

– Да уж… все молодцы…– протянул Серёга Строганов, пиная по дороге какой-то несчастный камень. Лицо его выражало вселенскую скорбь. – Особенно дед твой отличился. Торт! Такой «Наполеон»! Я его всю дорогу берёг, как зеницу ока! А он? Взял и какому-то левому хмырю на морду нахлобучил! Просто так! Это же… это же варварство! Кощунство!

Дед Иван, шествовавший рядом с Илюхой на плечах, сделал вид, что неимоверно заинтересовался архитектурой ближайшей пятиэтажки. Он Серегину боль понимал и где-то даже разделял, но вины своей признавать не собирался.

– Ну, так вышло, – пробормотал родственник, не поворачивая головы. – Нервный момент был. Под горячую руку попался паренёк. Думал, из их шайки-лейки. Стратегическая ошибка. Бывает.

– «Бывает»⁈ – взвыл Серёга. – Мне теперь мамке что говорить? Я ей про день рождения врал, она старалась. Сейчас приду, спросит:«Сережа, сынок, понравился ли торт ребятам?». А торта нет! Ребята его даже не понюхали. Им просто украсили чьё-то незнакомое лицо!

– Зато как эффектно! – хихикнул Макс. – Я видел рожу того типа! Он ещё долго будет крем из ушей выковыривать. И хорош уже ныть. Мамка, мамка… Соврал про днюху, соври про торт. Скажи, ребята в восторге. Фантастически вкусно. Ты про мамку заливаешь, если что. Просто жалеешь, что тортик мимо тебя пролетел. В буквальном смысле слова.

Демид и Ермаков громко заржали, подбивая Строганова локтями с обеих сторон. Они, как раз шли справа и слева от Сереги.

– Лёшка, ты крутой! – восторженно заявил Илюха сверху, дёргая деда Ивана за волосы. – Ты так Толкача – бац! А он – плюх! А дед потом ещё тому, другому, тортом – хрясь! Весело было! Всегда теперь с вами буду ходить на эти танцы.

Я поморщился. Весело ему. Мне вот не очень, скула уже не просто пульсировала, а натурально отплясывала лезгинку. Приду домой надо холодного, что ли, приложить. С другой стороны, шрамы украшают мужчину. Особенно шрамы, которые кое-кому будут напоминать, откуда они появились.

Будто прочитав мои мысли, Наташка, шедшая чуть в стороне, ускорилась, оттеснила Макса и поравнялась со мной. Она как-то сразу посерьёзнела, разглядывая моё лицо. В её глазах плескалась такая смесь тревоги, вины и ещё чего-то непонятного, тёплого, что мне стало слегка не по себе.

– Лёш… Петров… – она осторожно, кончиками пальцев, коснулась моей руки, той самой, которая пострадала в бою за… а за что, собственно? За её честь? За справедливость? Да хрен поймёшь теперь. – Как ты? Болит, наверное? Прости меня, пожалуйста! Это всё из-за меня! Я… я так виновата…

Она закусила губу, глядя на мою скулу, а потом повторила сбивчиво, но настойчиво:

– Я тебе говорила… Я всё сделаю, что попросишь. Любую просьбу. Только скажи. Я правда… я очень хочу загладить… вот это всё.

Деева махнула рукой, намекая на мои боевые отметины и, кажется, весь этот дурацкий вечер целиком.

Сердце у меня сделало кульбит. Вот оно. Золотой ключик. Возможность, которую я ждал. Попросить её помириться с Никитой? Или… или рискнуть и попробовать через неё узнать что-то о дяде Андрее, том самом лётчике-испытателе, который, по словам Ромова-старшего, мог подставить моего батю в Афгане? Это же её дядя! Черт…

Я снова с удивлением понял, что внутри меня идет нешуточная борьба между совестью, желанием выяснить правду и чертовой влюблённостью в Наташку. Мне отчего-то было очень, очень принципиально не выглядеть дерьмом в ее глазах.

Мысли метались в голове, как стая взбесившихся воробьёв. Соблазн был велик. Одно слово – и Наташка, эта местами правильная, ответственная староста, снедаемая чувством вины, превратится в моего невольного агента влияния. Но… Чёрт…

Я посмотрел в её расстроенные, искренние глаза, на дрожащие ресницы, и язык не повернулся сказать то, что реально хотелось. Я понял, что не могу использовать её вот так, втёмную. Симпатия, возникшая между нами за последние недели, оказалась на удивление цепкой штукой. Манипулировать человеком, который тебе нравится… как-то не по-мужски. Даже если этот мужчина застрял в теле тринадцатилетнего подростка.

– Наташ, перестань, – пробормотал я, чувствуя, как заливает уши краской. Господи, этого только не хватало… Хорошо, что только уши. – Ты ни при чём. Толкач сам полез. И вообще… проехали.

Она недоверчиво покачала головой, будто сомневалась в искренности моих слов, но спорить не стала. Только вздохнула тяжело.

Мы как раз сворачивали с оживлённой аллеи на улицу, которая шла вдоль Авиационного завода к железнодорожной станции, когда Макс вдруг напрягся и тихо сказал:

– Опаньки… Гляньте туда.

Все наша кампания слегка притормозила, проследив за его взглядом.

Вдалеке, под тусклым фонарём у забора, который отделял училище от дороги, маячила группа подростков. Даже отсюда было видно несколько знакомых курток и знакомые же силуэты. «Монастырские». Стояли, курили, о чём-то переговаривались, но смотрели явно в нашу сторону. От них буквально фонило агрессией. Толкача, кстати, среди этих парней не было.

– Похоже, Витю не только физиономией приложили, но и самолюбие задели крепко, – прокомментировал задумчиво Макс. – Не угомонятся ведь, гады. Смотри, его дружки что-то обсуждают. И на нас косятся. В ближайшее время, ребят, лучше за пределы нашего района не высовываться. А к нам они, если и заявятся, то сами огребут.

– Да ладно, – махнул рукой дед Иван с неожиданной беспечностью. – Собака лает, караван идёт. Пошли домой, вояки. Ужин стынет.

– И то верно… – Согласился Строганов. – Дома борщ. И котлеты…

– Кому что, а тебе лишь бы пожрать. – Хохотнул Ермаков.

Однако, со словами Макса мои друзья были согласны. Зачем стоять и лупиться на «монастырских»? Очевидно, сейчас вся эта ситуация вроде как притихла, но вполне возможно, продолжение еще будет.

Мы двинулись вперед, перешли через рельсы и вскоре Макс, Серега, Ермак и Демидов свернули к своим домам, пообещав «быть на связи» и «держать ухо востро». Мне вообще очень нравится в этом времени понятие «быть на связи», учитывая, что здесь еще кроме дисковых домашних телефонов ни черта нет. Мы остались втроём: я, дед и всё ещё сидящий у него на плечах Илюха.

Чем ближе мы подходили к нашему дому, тем тише становился родственник. Он как-то весь подобрался, и даже Илюха присмирел, почувствовав перемену в настроении.

Впрочем, это не удивительно. Я, к примеру, нутром чуял – нас ждёт весьма яркая встреча. Встреча с главной силой нашей семьи на сегодня, с Людмилой Владленовной. Думаю, за то время, что мы отсутствовали, она уже придумала пару методов умерщвления сбежавших внуков и родного мужа. Для мужа, уверен, бабуля приготовила что-нибудь особо «приятное».

Предчувствия меня не обманули. Стоило нам появиться во дворе дома, как возле подъезда материализовалась её монументальная фигура. Похоже, Людмила Владленовна сидела в засаде, поджидая беглецов.

Свет фонаря зловеще отражался в стёклах очков бывшего директора школы. А как уже стало понятно из поведения Людмилы Владленовны, директора школ «бывшими» не бывают, поэтому несомненно, вечер из насыщенного обещает превратиться в еще более напряжённый. Выражение лица родственницы было каменным. Просто – высеченная из мрамора статуя.

Она что-то держала в руке, издалека не сразу понял, что именно. Но когда мы подошли ближе, я смог разглядеть этот предмет. Выбивалка для ковров.

– Чего это она? – Искренне удивился Илюха, – Поздно уже уборкой заниматься. Мы же все сделали.

– Сдается мне, что это не для уборки… – Тихо высказался дед.

Он притормозил за несколько метров до супруги и остожно спустил братца на землю.

– Явились! – голос у бабули был тихий, но интонации звучали настолько зловеще, что, честно говоря, пробирало до печёнок. – Орлы! Поздненько вы сегодня… птички певчие. А ну, Иван, дыхни!

Людмила шагнула к нам, дед тут же сдал назад и, по-моему, даже попытался спрятаться за нашими с Илюхой спинами, что выглядело комично, учитывая разницу в габаритах.

– Людочка, ты чего? Мы ж с концерта… Молодёжь слушали… Культурно отдыхали! – залебезил он, выглядывая из-за моего плеча. – С внуками вот время провел. Мороженое покушали. Общались, так сказать.

– Культурно⁈ Общались⁈ Мороженое кушали⁈– Людмила Владленовна сделала еще один шаг вперёд, и выбивалка в её руке угрожающе качнулась. – А то я тебя не знаю. Твое «культурно» обычно заканчивается беседой с участковым или скандалами с соседями. Ты у Петра в прошлом месяце козла на крышу сарая затащил и повесил табличку, что теперь этот козел – Петькин памятник. Гусей у Натальи, которая через два дома от нас, покрасил красной краской, а у Галины – синей. Они потом еще три недели разбирались, где, чьи гуси. А сейчас вдруг – культурно. Теперь и детей втянул! От тебя, Иван, небось, опять чем-нибудь неподобающим пахнет? Пил⁈ Признавайся! Нормальный человек в трезвом уме на ночь глядя не потащит внуков на танцульки. Ты думаешь, я не знаю, что по субботам в городе всегда танцы? Пошел, индюк, перья распушил. С местными заигрывал? Или чем похуже? Ты посмотри на внука! На обоих! На них же лица нет! Особенно на Алексее. Вернее, есть, но какое-то… помятое! Что вы там творили, ироды⁈

– Ба, ну мы не виноваты! – пискнул Илюха, понимая, что сейчас достанется всем.

Сначала, конечно, дед. Но потом и до нас дойдет. Выбивалки, если что, две. Одну сломает, вторая на смену имеется. Лежит в прихожей

– Молчать, Петров! – рявкнула бабушка тоном, от которого даже вороны на соседнем дереве испуганно вскинулись, оглядываясь по сторонам. – Разговор короткий! Иван, а ну стой! Куда⁈

Дед, поняв, что дипломатия в данном случае будет бессильна и, возможно, непродуктивна, быстро принял решение. Он молча, не говоря ни слова, рванул вглубь двора, к спасительным зарослям сирени, которая росла в палисаднике соседнего дома.

Но не тут-то было. Людмила Владленовна, проявив неожиданную для её возраста резвость, ринулась за ним, размахивая выбивалкой, как кавалерийской саблей.

– Я тебе покажу «культурно отдыхать»! Я тебе покажу «молодёжь»! А ну вернись, старый пень!

Мы с Илюхой застыли у подъезда, наблюдая за этой феерической погоней. Судя по тому, что в некоторых окнах мелькнули лица соседей, наблюдали не только мы.

Дед, петляя между качелями, каруселями и лесенками детской площадки, неся в сторону зветного палисадника. Не знаю, на что он рассчитывал. Возможно, просто хотел загонять супругу до стенокардии или сердечной недостаточности.

Бабуля не отставала, её грозные крики и свист выбивалки эхом разносились по ночному двору.

Илюха сначала испуганно икнул, а потом тихонько захихикал. Я и сам едва сдерживал смех, несмотря на ноющую скулу и общую абсурдность ситуации.

Вот так закончился этот безумный день. Драка, несчастный Толкач, обещание Наташки… И вишенкой на торте – мой дед, удирающий по двору от собственной жены, вооружённой выбивалкой для ковров.

– Идем. – Я взял Илюшу за плечо, развернул его в сторону подъездной двери и подтолкнул вперед. – Поужинаем, умоемся, спать ляжем. Сейчас она деда погоняет, пар выпустит, а завтра нас «строить» начнёт. Отдохнуть надо. Чувствую нам с большой вероятностью грозить очередной день ПХД. Ещё и в школу не идти…

– Лех, а она его не прибьёт? – Поинтересовался Илюша, оглядываясь через плечо на деда, который успел добежать до палисадника, сделать почетный круг и зайти на новый виток.

– Не убьёт. До этого ведь не убила.

– Ну тогда ладно. – Согласился младшенький. – Идём. Есть и правда охота.

Глава 13

Единственный выходной прошел… Хотя, нет. Не прошёл. Он прополз. Протянулся как резина, туго и бесконечно долго.

Конечно же, виной этому стала Людмила Владленовна. После того, как она вдоволь нагонялась по двору за дедом Иваном и почти уже успокоилась, так и не догнав супруга, дёрнул ее черт рассмотреть все-таки ссадину на моей скуле, а Илюшу два чёрта дернули восторженно поделиться с бабулей своим мнением. Мнение Илюши, естественно, касалось меня, а если более точно, то драки, в которой я, с точки зрения младшенького, вышел безоговорочным победителем.

– Да ладно вам! – Небрежно махнул рукой младшенький, – В этот раз все даже совсем не страшно было. Наоборот, весело.

После информации о драке и особенно о том, что обычный мордобой Илюха считает развлечением, последовал еще один стресс для Людмилы Владимировны.

Дед, пытаясь сгладить впечатление родственницы от Илюшиного рассказа, сообщил ей, что мы ходили, вообще-то, на концерт местной группы, и это, вообще-то, очень даже культурное развлечение. А драка…Что драка? Да просто не понял малой, что там было. Всего лишь народец собрался, набился на танцплощадку и потолкался немного.

– Концерт⁈ Местной шпаны⁈ Этих… Ты вообще видел, как они тут ходят? Шпана! Настоящая шпана! – Задохнулась бабуля от возмущения и даже схватилась рукой за сердце, правда, почему-то с правой стороны.

Либо запамятовала, где у нее находится данный орган, либо она у нас уникум. Есть ещё третий вариант. Людмила Владленовна решила разыграть перед нами драматический этюд, чтоб вызвать чувство вины.

– Люда, ну ты чего… Люда… Это ж… ну фольклор это. Народное творчество. Прекрасно пели ребята.

– А-а-а-а-а… Народное творчество… – Протянула родственница с нехорошим прищуром и подозрительно мягкой интонацией.

Дед Иван сразу уловил в голосе супруги некое предупреждение о грядущей опасности. Он мгновенно стал образцом глухоты, частичной слепоты и даже скудоумия, уставившись в ковёр с видом человека, который впервые видит столб прекрасное творение легкой промышленности.

Собственно говоря, наступившее утро показало, насколько верны были наши предчувствия. Воскресенье превратилось в пытку. Никаких друзей, никаких прогулок, никакого футбола. Только мы трое – я, дед Иван и младшенький – под неусыпным оком бабули. Её вердикт был суров: «Раз уж не умеете культурно отдыхать, будете культурно просвещаться! Весь день!»

В итоге наш выходной выглядел следующим образом. Восемь утра – подъем. Девять – завтрак в гробовой тишине, нарушаемой только стуком ложек о тарелки с овсянкой и тиканьем часов. Дед Иван пытался объяснить, что овсянка для мужика не еда, а так, анекдот, за что немедленно получил строгий выговор с занесением в личное дело.

Десять – все, кто заслуживает наказания, были рассажены в зале.

Нам выдали книги. Деду Ивану – «Мёртвые души» Гоголя (Надо же, Иван, вспомнить классику! Глядишь, голова прояснится после вчерашнего!), Илюхе – сборник стихов Агнии Барто (Детям надо прививать любовь к поэзии С РАННЕГО ВОЗРАСТА!), а мне… мне достался Пушкин. И не просто читать.

– Алексей, «Евгений Онегин» – это один из столпов русской поэзии! И чтобы к вечеру первую главу наизусть! Понял⁈

Следующие часов восемь тянулись, как загустевший карамельный сироп. Дед Иван, кряхтя, пытался найти удобное положение, чтобы не заснуть над «Мёртвыми душами», его веки предательски слипались. Он периодически начинал тихо храпеть, но Людмила Владленовна была настороже. Она моментально отказывалась рядом с супругом, чтоб резко и громко хлопнуть в ладоши прямо ему в ухо.

Илюха каждые пять минут спрашивал, скоро ли обед и бегал в туалет, словно внезапно стал «счастливым» обладателем энуреза, чем неизменно вызывал очередной громовой выдох бабушки. Я же делал вид, что глубокомысленно вникаю в «Евгения Онегина», сидя с самым серьёзным видом, какой только мог изобразить.

Людмила Владленовна ходила вокруг, проверяла нашу прилежность, косилась, ловила деда на дремо́те, Илюшу на попытках симулировать приступ аппендицита, коликов и ангины одновременно, меня… Меня ни на чем не ловила, потому что мне повезло больше всех.

Первая глава произведения Александра Сергеевича уже была мне известна. Я учил ее для того, чтоб в училище поразить одну девчонку в самое сердце своей начитанностью. Девчонка не впечатлилась, ей в кавалерах вовсе не начитанность была интересна, но мне эта ситуация из будущего очень даже сейчас помогла. Кто бы мог подумать…

Кроме того, это был день бесконечных «Внимательнее!», «Не отвлекаться!», «Думать надо!», «Смысл улавливай!»

Людмила Владленовна отрывалась по полной. Мне кажется, скорейшего возвращения матери захотели не только мы с братом, но и дед Иван.

– Долго нам так не продержаться… – Тихо буркнул он себе под нос. – Дома хоть сбежать от нее можно. А тут…

Только к позднему вечеру, выслушав мою прекрасную декламацию Пушкина, убедившись, что дед Иван последний час держит книгу вверх ногами, не замечая этого, а Илюха уснул на диване, обняв сборник Барто, она смилостивилась и отправила нас спать.

И вот, после внезапного культурного марафона длиной почти в двенадцать часов, наконец, наступил понедельник. Никогда за всю свою жизни, ни «до» ни «после», я не был настолько счастлив встать пораньше и бегом рвануть на уроки.

С Максом мы, как обычно, встретились на привычном месте, остальные пацаны присоединились к нам уже возле школы. В отличие от меня, с радостью явившегося на учёбу, друзья были настроены менее позитивно.

Правда и моя радость оказалась недолгой. Стоило нам войти внутрь школьного здания, я сразу понял, что-то пошло не так. Как только наша пятёрка – я, Макс, Серёга, Ермаков и Демид – появилась в коридоре, мы вдруг стали объектом всеобщего внимания.

На нас пялились буквально все. Не то чтобы я опасался чьего-то интереса, но конкретно этот интерес был какой-то… настораживающей, с оттенком скандала, замешанного на любопытстве.

– Зуб даю, кто-то настучал про драку, – прошипел Макс, делая вид, что поправляет пионерский галстук. На самом деле он зыркал взглядом по сторонам, как заправский шпион, пытаясь оценить уровень проблем – В субботу в парке народу тьма была. Наверняка кто-то из училок или особо сознательных родителей мимо проходил или вообще в парке гулял, и офигел от такой культурной программы. Другой причины просто нет. Чего они все на нас пялятся? Или шарахаются… Вот, смотрите, что сейчас будет… Эй, Кашечкин!

Макс позвал нашего отличника и зубрилу, но тот, услышав свою фамилию из уст Микласова, шарахнулся в сторону, а потом вообще рванул в класс, с перепугу выбрав совсем не тот кабинет, который нужен.

– Поганый признак… – Покачал головой Демид. – Что ж за райончик у нас такой. День прошёл, а слухи по всей школе расползались. Черт… За драку в парке могут и выгнать. Тем более, Жаба на нас давно зуб точит.

– Да… – Ермак кивнул, наблюдая, как из-за угла в нашу сторону таращится компания шестиклассников. – Соглашусь. Такое чувство, будто грядут большие проблемы. Похоже, и правда кто-то видел драку. Последний раз такой ажиотаж был, когда Ваньку Лихачева из девятого класса отчислили. Помните? Год назад. Он тогда подрался в центре, во время праздника. Неужели слухи дошли…

– Или Толкач нажаловался, – предположил Серёга, озабоченно хмурясь. – Ему ж теперь терять нечего. Морда лица разбита, девчонка отшила… Остаётся только мелкие пакости делать. Уж ему-то наша «культурная программа» точно не понравилась.

– Да не, Толкач не станет, – возразил Ермаков, почесав затылок. – Это ж не по-пацански – учителям стучать после драки. Да и как ты себе это представляешь? Он живет вообще в другом районе, учится в «чушке», а придет к нашей директрисе жаловаться на драку. Не плети…Нет, тут что-то другое.

– Какая разница? – вздохнул я, – Результат один. У меня тоже такое ощущение складывается, что нас вызовут «на ковёр».

Собственно говоря, интуиция – великая штука. Не успели мы дойти до класса, как из учительской высунулась голова пионервожатой Любочки, вечно стремящейся быть «ближе к народу», и прозвучало сакраментальное, отдающее эхом по коридору:

– Петров, Микласов, Строганов, Ермаков, Демидов – к директору! Немедленно! Ногами шевелите! Движение – это жизнь!

Мы переглянулись. Макс картинно закатил глаза, как страдающий от несправедливости гений. Серёга сглотнул, побледнев. Для него ситуация уже привычно могла закончится батиным ремнем. А батя у Сереги – серьёзный человек. Он ко всему подходит основательно. Особенно к порке.

Димка с Демидом просто мрачно уставились в пол.

Поход в кабинет директора вообще, в принципе, не сулит ничего хорошего. А в данном случае тем более. Неспроста нас вызывали всей толпой, да еще и с формулировкой «Немедленно!».

– Накаркали… – Буркнул Строганов.

– Чего накаркали-то. – Хмуро ответил Макс. – Сразу было понятно, что-то не так. Идём уже.

Кабинет встретил нас запахом полироли, тиканьем настенных часов и строгим взглядом Владимира Ильича Ленина, который смотрел в нашу сторону с каким-то печальным недоумением.

Жаба тоже была на месте. Со стальным блеском в глазах и недлврльно поджатыми губами, она сидела за рабочим столом, сцепив пальцы в замок.

Я вдруг подумал, что в нашей директрисе есть что-то неуловимо похожее на Людмилу Владленовну. Может, директора школы проходят какую-то профподготовку в специальном месте? Например в каком-нибудь филиале ада, где их учат так выразительно молчать, испепепяя учеников взглядом.

– Чего притихли, орлы? – голос у Жабы был обманчиво спокойным, как поверхность болота. Чуть дернешься, сразу засосёт по самую макушку и хрен выберешься потом. – Ну-с, рассказывайте. Как субботний вечер провели? Культурно отдыхали, надо полагать? На концерте Чайковского, наверное?

Стоило директрисе произнести три последние фразы, да еще тоном, который буквально сочился ехидством, стало понятно – ей реально кто-то настучал. Но это не просто слух или разговор. Судя по ее решительному настрою, я быстрее сказал бы, что могла поступить какая-нибудь писулька… не знаю… из ментовки? Но мы же закончили все без участия сотрудников милиции…

Дальше последовал полноценный разнос. Минут на двадцать. Про недостойное поведение советских школьников, про позор на чести пионерского галстука, который мы, по её словам, втоптали в грязь парковой аллеи. Фантазия, конечно, у директрисы… Обзавидуешься. Это ж надо было так завернуть.

Про то, что наши фамилии уже известны в детской комнате милиции (явное преувеличение, но звучало убедительно, как приговор). И про то, что если подобное повторится, то сначала вызовут родителей ( в этом месте Строганов громко и протяжно вздохнул), а потом могут даже из пионеров исключить с последующим переводом в вечернюю школу для особо одарённых хулиганов, где из нас быстро «выбьют всю дурь».

Макс пытался что-то сказать в наше оправдание, про самооборону, про то, что не мы «напали первыми!», но был немедленно осажен грозным рыком, от которого задрожали стёкла: «Молчать, Микласов! Когда с вами разговаривает директор, рот открывать только по разрешению!».

В общем Жаба сегодня была в ударе. Варианта два. Либо мы ее все достали окончательно. Либо о драке она реально узнала в не самых приятных для себя обстоятельствах.

В момент, когда Александра Ивановна вдохновенно перечисляла все возможные кары, которые непременно свалятся на нашу голову, дверь кабинета вдруг тихонько приоткрылась, словно кто-то пытается просочиться сквозь щель, и внутрь протиснулась Наташка Деева. В руках у неё наблюдался классный журнал, хотя ему место точно не в директорском кабинете, вид у девчонки был – сама невинность, прилежание и воплощение идеальной ученицы.

– Александра Ивановна…– Наташка осторожно сделала несколько шагов в сторону директрисы. – Вы простите, что я вот так, без приглашения. Стучала, но вы, наверное, не слышали… Я тут журнал брала в учительской. Попросила Валентина Сергеевна… и услышала… В общем… Не могу остаться в стороне. Это будет не по-товарищески. Вы должны знать всю правду по поводу ситуации, которая случилась в парке. Она была неоднозначная. Та сторона…ну то есть ребята из соседнего района… они первыми начали, провоцировали, выражались непотребно. А… наши, то есть мои одноклассники, они конечно, погорячились, наверное. Надо было просто уйти… но… они защищались. И еще… Там такое дело… Главный зачинщик драки, он начал цеплять их из-за меня… Поэтому все так и вышло. Если вы не против, я бы могла вам объяснить более подробно, но наедине. А так вообще, мальчишки у нас хорошие, учатся неплохо, в общественной жизни участвуют… Ну вот Алексей Петров, например, на субботнике лучше всех работал! И в кроссе всегда призовые места занимает! А Максим Микласов, он на первенстве района тогда тоже отличился, в прошлом году. Помните? Вы извините, что я вмешиваюсь… Просто… Может, не стоит так сразу?..Если вы согласитесь меня выслушать, я расскажу вам более подробно.

Наташка говорила быстро, чуть сбивчиво, но при этом ее лицо выражало максимальную степень решительности и уверенности в своей правоте.

Деева вообще смотрела на директрису так преданно и честно, словно давала клятву верности на Красном Знамени.

Это было неожиданно, конечно. Уж что-то, а появление Наташки да еще ее столь конкретное вмешательство поразило меня до глубины души. Видимо, девчонка узнала о том, что нас вызвали в кабинет и попёрлась следом.

В общем, взволнованная и сбивчивая речь Деевой возымела результат. Стальное сердце Жабы слегка дрогнуло. Броня дала небольшую трещину.

– Ладно, Деева, – смягчилась она, хотя взгляд всё ещё был строгим. – Твоё заступничество учтём. Вижу, болеешь за свой класс. Но вы, – она снова вперила в нас грозный взгляд. – Имейте в виду! Это последнее предупреждение! Ещё один подобный инцидент – и разговор будет совсем другой. И ничьи заступничества не помогут! А теперь – марш на уроки! И чтобы я вас больше по такому поводу не видела! Чтобы в школе была тишина, а не гул после ваших похождений!

Повторять нам это дважды не пришлось. Вся наша компания с огромным удовольствием ретировалась из директорского кабинета. А вот Наташка задержалась. Видимо, она всё-таки настойчиво хотела пояснить Жабе все детали.

– Фух, пронесло, – выдохнул Макс, вытирая невидимый пот со лба. – Спасибо старосте! Прям грудью на амбразуру легла! Я думал, всё, вечерняя школа меня ждёт.

– Ага, только сначала – батин ремень. А я еще от прошлого раза до конца не отошел. – добавил Серёга. – И все-таки, интересно… Что за сволочь настучала Жабе Ивановне? Ты погляди, даже выходной был не помеха.

Пацаны принялись обсуждать кандидатуры возможного «стукача», я в этом процессе не принимал участия. Думал про старосту.

Да уж, Наташка снова удивила. Залезть в пасть разъярённой директрисе ради нас – это дорогого стоит.

Но её заступничество только добавило сложностей конкретно между нами. Нет, хватит тянуть. Сегодня же поговорю с ней, и про Ромова, и про отца. Пора окончательно разобраться со всей этой ситуацией.