Текст книги ""Фантастика 2025-114". Компиляция. Книги 1-32 (СИ)"

Автор книги: Владимир Поселягин

Соавторы: Андрей Сантана,Мария Лунёва,Инди Видум,Иван Шаман,Павел Ларин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 172 (всего у книги 337 страниц)

– Да…Вы абсолютно верно говорите. Просто к слову пришлось. Так вот…По поводу журналистов и школы. Могу ошибаться, но все же думаю, мои подозрения верны. Это были совсем не журналисты. Там вышла путаница и они приняли за меня трудовика…

– Прости, кого они приняли за тебя? – Перебил мой рассказ Ромов.

У него даже выражение лица изменилось. Мелькнуло легкое недоумение. Очевидно, отец Никиты мало мог себе представить, как взрослые люди перепутали тринадцатилетнего подростка с учителем труда.

– Ну да… Глупо конечно, – Усмехнулся я. – Но тем не менее. Дело не в этом. Они задавали трудовику вопросы о вас. И суть этих вопросов сводилась к тому, какую конкретно роль главный инженер сыграл в аварии. Такое чувство, будто эти люди собирают всякую информацию не очень хорошего характера. Компромат, одним словом. Любую мелочь, любой факт, который можно использовать. Я подумал, это – важно.

– Хм… – Отец Ромова встал с кресла, подошел к окну, отодвинул шторку и уставился на улицу.

Естественно, ничего интересного он там увидеть не рассчитывал, это было сделано машинально, на автомате. Он просто осмыслял услышанное.

Что интересно, реакции недоверия я не увидел. Впрочем, как и насмешки или иронии. Мало ли, какую чушь плетёт подросток. Привиделось ему что-то. Но нет. Товарищ инженер вообще ни капли не усомнился в моем рассказе. Более того, он отнесся к этому рассказу вполне серьёзно.

– Люди в одинаковых темных костюмах, с одинаковой непроницаемыми лицами. – Спросил он, не отрываясь от окна.

Ко мне Ромов стоял полубоком, поэтому с одной стороны не было необходимости поворачиваться лицом, вполне понятно, с кем ведётся диалог, с другой, я не видел полностью его физиономию, а значит не мог оценить эмоции.

Но вообще, если честно, вопрос не звучал как вопрос. Это было похоже на утверждение.

– Да… – Ответил я, пытаясь понять, а чего это товарищ инженер так спокоен?

Непонятное поведение. Я бы на его месте слегка занервничал. Если им интересуется Контора, как в прошлой жизни мы любовно называли чекистов, там точно можно напрягаться. Даже нужно.

– Началось…А я все думал, ну когда же? Когда? Не могло все благополучно закончится. – Хмыкнул Ромов и покачал головой, словно недоумевая от своего же пофигизма, а затем повернулся ко мне, отлепившись наконец от окна. – Что ты хотел получить взамен? Какую информацию?

– И все? – Вышло у меня это как-то даже обиженно.

Просто… Реально – и все? Дополнительных вопросов, уточнений не будет? Вообще-то только что я сообщил ему пренеприятнейшее известие. К нам не просто едет ревизор, тут фигурируют гораздо более серьезные люди. Но товарищ инженер повел себя так, будто он совсем не удивлён. Будто он этого даже ждал.

– Да. Спасибо за то, что рассказал. Я благодарен. Это действительно важно.

Ромов пожал плечами. Мол, круто все, конечно, но толку-то от этого рассказа…

– Хорошо. – Мне хотелось еще много чего сказать по поводу реакции Ромова-старшего, но думаю, излишнее любопытство будет ни к чему. В конце концов, кто предупреждён, тот вооружен. Пусть теперь сам думает, как действовать дальше. – Хочу спросить вас вот об этом.

Я встал с дивана, подошел к шкафу, открыл дверцу, взял фото, скромно лежавшее изображением вниз, затем повернулся к отцу Никиты, демонстрируя снимок.

– Что вас связывает? Вас всех. Какое прошлое объединяет людей, изображённых на фотографии. Ну а потом, конечно, хотелось бы понять, почему моя мать, Наташкина… кто? Тоже мать? Я, видите ли, в данном моменте не очень уверен, но думаю, это – родительница Деевой. Почему вы делаете вид, будто не знаете друг друга. Ну… По крайней мере, точно могу сказать за свою матушку. Она вообще никак не отреагировала на ваш приезд. Вы же из Москвы сюда перевелись? А по идее, должна бы. Здесь…

Я повернул фото к себе, посмотрел на улыбающихся людей.

– Здесь – моя мать, отец, вы, Наташкина мать и еще двое, их я не знаю. Не похоже, будто фотограф запечатлел случайных прохожих. А вот встреча друзей – очень даже. Матушка у меня женщина, конечно, взрослая, однако для деменции еще рановато. С чего бы ей так внезапно «забывать» вас? И отец… В общем, я хочу, чтоб вы все рассказали.

Отец Никиты молчал. Просто молчал и смотрел на меня. Прямо в глаза. Судя по напряжённому лицу, он думал, осмыслял. По идее, мужик дал слово, значит должен его исполнить. Но при этом, где-то в глубине его взгляда я видел нечто очень подозрительно напоминающее боль. Боль от тяжёлых воспоминаний, которые очень хотелось бы забыть.

– Вы же понимаете, я узнал мать с отцом. Было бы странно допустить другое. Да, отца давно нет с нами… В том смысле… Он куда-то смылся. Исчез. Мать говорит, что он был героем, который служил своей Родине. Типа, погиб. Но я всю жизнь знал, это неправда. Думал, он просто сбежал. Бросил семью. И вдруг вот это. Еще тут девушка очень похожая на Наташку. Ту самую, которая сейчас в вашей кухне помогает Никите наводить чай. Двоих, к сожалению не знаю. Шестой на снимке – вы. Неожиданная комбинация. Уж извините, что повторяюсь. Просто хочу, чтоб вы поняли мой настрой. Не планирую отступать.

В общем-то, я решил не ходить кругами, а рубануть в лоб. Тут ситуация сильно отличается от той, что сложилась с родительницей. Матери мне предъявить нечего, нет конкретная фактов. Не воровать же снимок у Ромовых. Да и что это даст? Фото. Всего лишь старое фото.

Она мне поведает какую-нибудь сказочную историю. Мол, дружили, потом разошлись, как в море корабли. А теперь уже и ни к чему ворошить прошлое. Ромов вон, главный инженер. Зачем ему старые товарищи?

Но совсем иначе все выглядит с отцом Никиты. Ему я могу сунуть под нос пусть слабенькое, но хоть какое-то доказательство связи между людьми, которые сейчас упорно делают вид, будто ничего нет.

– Хорошо… – Ромов-старший решительно тряхнул головой, отгоняя сомнения. – Я отвечу. В любом случае, если мной заинтересовались, велика вероятность, что очень скоро тайное превратится в явное… Да, мы знакомы, это правда. На фотографии Галя и Ваня, твои родители. Рая… Это действительно мама Наташи. Парень, который тебе незнаком, ее брат. А третья девушка…Её уже нет в живых. Поэтому, неважно, кто она. Мы дружили когда-то. Девчонки учились в университете. На физмате. Ну, это ты знаешь. Галина сейчас в отделе главного технолога работает. Рая тоже. Иван и Андрей… Мы знакомы были с детства. Жили в одном дворе. Только я поступил в авиационный техникум, потом в Политех. Хотел стать инженером. А они… Твоя мать не соврала тебе. И никогда не врала. Иван – лётчик-испытатель. Все верно. И он действительно погиб. Очень… глупо погиб.

Я слушал Ромова-старшего, затаив дыхание. Потому что в его рассказе уже начали всплывать интересные детали. Значит, Наташкина мать работает вместе с моей в одном отделе? Но при этом, при любых встречах, которые, само собой, происходили по школьным делам, родительница вообще никак, никогда не реагировала на матушку Деевой. Вообще. Будто они совсем не знакомы. Странная дружба. Значит, они рассорились когда-то. Причем рассорились так, что сейчас полностью игнорируют друг друга.

Ну и конечно, слова об отце. Я не ожидал. Причем, не ожидал сразу всего. Во-первых, подтверждения, что он, типа, реально герой. Лётчик-испытатель… Охренеть можно…

Во-вторых… В смысле, погиб? Вернее, это я, как раз, готов принять. Мне, собственно говоря, именно такую версию всю жизнь озвучивали. Но… Почему Никита в прошлом варианте моей жизни сказал, будто батя сидит в тюрьме? Не может же такого быть, что тогда он чувствовал себя нормально, а теперь вдруг – нет. Я вернулся не в далёкое прошлое. На факт жизни или смерти отца мое возвращение никак повлиять не могло. Сбрехал, что ли, Ромов тогда, в электричке? Вот, блин, мудак!

– Иван и Андрей оба оказались…

Отец Никиты замолчал. Такое чувство, будто он подбирал слова, понятные подростку. Или соображал, как сказать нечто «взрослое».

– Что ты знаешь о событиях в Афганистане? – Спросил вдруг Ромов-старший.

– Все. – С ходу ответил я, но тут же, мысленно ответил себе крепкаю оплеуху.

Ну какое «все»? Сейчас 1985 год, многие уже понимают правду о присутствии наших войск в этой чу́дной стране, но при этом официально, конечно, информация не особо доступна. А тут я такой молодец. Мне тринадцать, я знаю все.

– Понятно. – Невесело усмехнулся товарищ инженер.

Хотя, совершенно неясно, что ему там понятно. Наверное, решил, мое «все» подразумевает семейные разговоры или обсуждения с друзьями.

– Иван и Андрей были одними из первых, кто там оказался. Решение о вводе наших войск приняли быстро. Естественно, потребовались определённые специалисты. В том числе, так как все необходимое доставляли на территорию Афганистана военно-транспортными самолётами, нужны были профессионалы уровня твоего отца и Андрея. Местность, условия, вся ситуация в целом… Ваня с Андрюхой не сомневались ни минуты, хотя… Их и не особо спрашивали, честно говоря.

– Подождите…

Я поднял руку, как на уроке, чтоб привлечь внимание Ромова-старшего. Он по-прежнему стоял возле окна, только теперь лицом ко мне. Но говорил словно сам с собой, погрузившись в личные, внутренние переживания.

– Вы сказали, Ваня с Андреем. Андрей – Наташкин дядя, насколько я понимаю. И еще, насколько я понимаю, он у нее один. Буквально недавно мы разговаривали с Деевой, она сказала, что дядя здесь, живой, помогает матери…То есть, он жив.

– Я и не утверждал обратного. – Пожал плечами отец Никиты. – Жив, конечно… Хотел бы сказать, слава богу, но, извини, не скажу. Сейчас-то легко помогать сестре, быть хорошим человеком. Я бы очень хотел, чтоб Рая знала правду. Но… Это причинит ей боль. Очень сильную боль. Да и Василия Петровича жаль. Боюсь, он точно не выдержит… Возраст, сердце больное… Старается выглядеть, конечно, бодрым, но… Я его когда устраивал в Москве в больницу…

– Стоп! – Я, будто ветрянная мельница, замахал уже обеими конечностями.

Скорость повествования, как и его глубина, начали напоминать круговорот, от которого у меня сейчас башка взорвется.

Возможно, надо было как-то более тактично попросить поставить на паузу столь увлекательный радиоспектакль, потому что резкость моего высказывания явно нарушала возрастную субординацию, но сейчас не до любезностей.

Того и гляди, мои «друзья» кинутся на поиски пропавшего Петрова. Я, конечно, слышу, их громкие голоса еще звучат со стороны кухни, и Деева что-то снова требует переделать, то ли чай, то ли угощение. Минут пять назад как раз возмущалась. Но держать Никиту и Рыкову в кухне вечно она тоже не сможет.

А мы с товарищем инженером еще не только до случившегося с отцом не добрались, мы зачем-то в Наташкино семейство полезли. И говорит, между прочим, товарищ инженер о них так странно… Василий Петрович… Это кто вообще?

Только задал мысленно вопрос, сразу перед глазами встал образ жизнерадостного деда, которому мы с водой помогали. Что, собственно говоря, и привело к госпитализации бедного сантехника. Так. Ладно. Это понятно. Но откуда дедуля всплыл в рассказе?

И вот в этот момент меня прямо как обухом по голове долбануло.

– Вы были женаты два раза… – Произнёс я очень медленно, выдавая слова с маленькими паузами.

Просто попутно в моей голове формировалась версия, которая на первый взгляд казалась совершенно идиотской, но с другой стороны… Я умер в 2024 году во время военных учений с братьями-бедорусами. А сейчас сижу в 1985 напротив мужчины, являющегося отцом парня, вражда с которым погубит моих товарищей. Соответственно, любые другие идиотские ситуации не выглядят такими уж идиотскими на фоне моей истории.

– В первом браке у вас появился старший сын. А потом, раз вы эту семью называете первой, случился и второй брак. Но… Ваши слова… Первый брак, в который я вернулся… То есть, сходили во вторую семью, пожили там и сбежали обратно. Видимо, в Москву? Да?

Ромов-старший молча смотрел на меня. Однако при этом опровергать ход моих мыслей не торопился.

– А второй брак? Вы уж извините, что я тут личные вопросы задаю, но… Есть у меня такое ощущение, что как-то ваше «личное» связано с нашим общественным. Я заметил, как вы смотрите на Наташку… Вас прямо поддергивает в ее присутствии, хотя очень хорошо скрываете свою реакцию на Дееву. А еще я заметил, как Наташка реагирует на вас. И там, знаете, точно не большая, человеческая любовь…Я, конечно, дико извиняюсь, но не могли бы вы уточнить, кем вам приходится эта девочка?

– Дочь я его.

Меня, честно говоря, от неожиданности буквально подкинуло на месте. Впрочем, Ромова-старшего тоже.

Мы оба так увлеклись своими разговорами, что совершенно не заметили, как в комнате нас стало трое.

Просто Наташка замерла на пороге, приоткрыв дверь пошире. Внутрь войти она не успела. Однако, судя по всему, часть разговора вполне прекрасно слышала. А именно – мои рассуждения. В руке девчонка держала какую-то вазочку. Видимо, ее отправили гонцом, чтоб найти меня или спросить что-то у товарища инженера. Не знаю. Да это сейчас и неважно.

Смотрела Наташка на отца Никиты с таким выражением лица… Мне кажется, если бы не воспитание, которое у девчонки все-таки имеется, она бы эту вазочку запустила в башку Ромову-старшему.

– Наташа… – На выдохе произнёс товарищ инженер.

Он явно хотел сказать что-то трогательное и волнующее. При этом, сам Ромов выглядел растерянным, но удивлённым. Он будто прибалдел от осведомлённости Деевой.

– Лучше бы ты умер. – Резко заявила Наташка, сделав акцент на «ты».

А потом вообще крутанулась на месте и выскочила в коридор.

Глава 19

– Деева! Деева, чтоб тебя! Да погоди же. Стой! Блин… Что за натура… Деева!

Я несся вслед за девчонкой, при этом переодически подпрыгивая на одной ноге. Когда с ходу натягивал кеды, на правом развязался шнурок, и мне вполне светила перспектива улететь носом в землю, если я его не завяжу.

Поэтому приходилось следить за ногами, теша себя надеждой, что вот-вот мы остановимся и появится возможность исправить ситуацию. Однако Наташка бежала вперед с неимоверным энтузиазмом, лишая меня остатков этой надежды. Из-за ее резвости я через каждый шаг поднимал правую ногу в попытке завязать болтающийся шнурок обратно и мне кажется, выглядел полным придурком со стороны.

Кстати, да… когда староста в психах выскочила из квартиры Ромовых, я кинулся вслед за ней. Конечно, решение было принято мной на эмоциях, за что себя теперь сильно ругал, но с другой стороны понимал, я поступил верно. По-мужски.

Но сам факт внезапного завершения расследования, напрягал, если честно. Черт знает что вышло в итоге. До конца так и не узнал ничего. А ведь у меня был выбор. Я мог остаться в обществе товарища инженера и выяснить все подробности. Просто… Мысль о том, что Дееву нельзя сейчас оставлять одну, что ее нужно догнать и как-то… не знаю… успокоить, поддержать… Эта мысль оказалась сильнее желания выяснить правду.

Идиот? Возможно. Сомневаюсь, захочет ли Ромов-старший повторить нашу увлекательнаб беседу. Но бросить девчонку одну я не смог. Вот не смог и все тут.

– Деева, поимей совесть! Стой! Я, блин, сейчас упаду, убьюсь к чёртовой матери и виновата в этом будешь ты! А тебе нельзя. Староста класса не может быть причиной внезапной кончины одноклассника.

– Чего тебе?

Наташка резко остановилась и повернулась ко мне лицом. В руке она по-прежнему держала вазочку. Прямо с ней и смылась. Видимо, тоже не особо хорошо соображала.

– Чего мне? Да я хочу с тобой поговорить! Хватит вести себя вот так. Ну что за детские заскоки? Все, мы уже на улице. Можно спокойно обсудить случившееся.

– О чем поговорить? Что обсудить? – Нервно рассмеялась Наташка.

Она хотела упереться рукой в бок, типа принять агрессивно-обвинительную позу, хотя вообще не понятно, в чем я виноват, но чертова вазочка помешала ей это сделать.

Девчонка опустила взгляд, посмотрела на предмет, который наглым образом утащила из дома Ромовых, и судя по удивлению, не поняла, какого черта это оказалось у нее. Ну точно говорю, плохо соображала.

– Я не понял, почему Ромов – твой отец. Ты говорила, будто папа умер. Ёжика вспоминала. Все дела. У тебя раздвоение личности? Или что?

– Петров… – Наташка, вздохнув, закатила глаза, а потом вдруг резко успокоилась. – Ты не отстанешь, да?

– Сама как думаешь? Тут вон, волнительные подробности вскрылись. Конечно, не отстану. Мы же эти… друзья.

Последнее слово я выпалил в один заход, скомкав все звуки в нечто непонятное. В итоге получилось не «друзья», а «дрзя». Просто далась мне данная формулировка не очень легко. Друзья… Ага…

Но Деева, похоже, все поняла. В ее взгляде мелькнуло что-то трогательное, похожее на благодарность. Однако, тут же все няшные эмоции сменились обратно на раздражение.

– Я не хочу это обсуждать! Нет, не раздвоения. Вранья тоже не было. Все правда. И про папу, и про ёжика.

Наташка хотела развернуться, затем снова рвануть вперёд, но я успел поймать ее за руку. Правда, сразу же отпустил. Девчонка так зыркнула глазищами, что меня аж пробрало.

– Ты сама говорила, товарищи должны помогать друг другу. Мы же пионеры. Ну?

Деева в ответ снова гневно сверкнула глазами. По-моему, сейчас отсылка к Пионерии была с точки зрения старосты слегка неуместна. Что за двойные стандарты? Главное, когда ей нужно, мы – пионеры. А я, за точно такие же слова, того и гляди в лоб получу. Вазочкой.

– Хорошо… Мама была влюблена в этого… в этого человека чуть ли не с детства. А в юности они вообще в одной компании все дружили. Потом он уехал в Москву, там женился. А через несколько лет его принесло сюда, в родной город. Командировка или что-то такое. Не знаю деталей. Я вообще ничего знать не должна. Она не хотела, чтоб я знала. И сейчас не в курсе о моей осведомлённости. Все получилось случайно. Сначала мне попалась фотография этого… человека…

– Слушай, от того, что ты стараешься не произносить его имя вслух, ничего не изменится. Он не исчезнет и не испарится. Называй нормально. – Я напрягся, вспоминая имя отца Никиты. – Николай Николаевич он. Поняла? Хватит вести себя как страус, который прячет голову в песок. Чтоб ты понимала, когда твоя башка в песке, то зад…

Я хотел сказать, что снаружи остаётся самая уязвимая часть, но осекся. Подумал, вряд ли столь образное сравнение уместно в общении с Деевой. Все-таки она – девочка.

– Тебе надо, вот ты и называй. Хоть Николаем Николаевичем, хоть папой Римским. А для меня он – ЭТОТ ЧЕЛОВЕК! – Психанула староста.

– Все. Хорошо, хорошо… – Я поднял обе руки на уровень груди, развернув их ладонями вперед. – Успокойся. Черт с ним. Этот, так этот. Ну? Продолжай.

– Что продолжать? Не́чего… Фото нашла с письмом в вещах. На самом дне лежали, завернутве в тряпочку. Видимо, он прислал это письмо, когда бросил мать и уехал обратно в Москву. В общем… Если по порядку…Явился сначала в командировку. Не знаю, что тут его переклинило… Но… В общем, он вроде как развёлся с женой и сделал предложение матери. По крайней мере дед так рассказывал. Я же когда нашла это письмо и фотографию, сначала… Растерялась я. Всю жизнь считала отцом другого человека. Мать спрашивать побоялась. А дед… Он всегда со мной вел себя как со взрослой. Вот он и рассказал, что было на самом деле. Если мать узнает, она деда никогда не простит за то, что он со мной вообще эту тему обсуждал.

– То есть Ромов реально бросил семью ради большой и чистой любви? – Переспросил я.

– Угу. Наверное… Там сложности были. Его жена, она вроде как дочь какого-то большой партийной шишки… Долго с разводом все тянулось… Но жить с матерью этот человек сразу начал тут. Ждал перевода. А потом ему потребовалось в Москву. И по работе, и по разводу. Он уехал…

Деева замолчала, уставившись на пресловутую вазочку в своей руке.

– Да что ж ты будешь делать… Ну? Он уехал. Дальше?

– А ничего дальше. – Наташка подняла на меня абсолютно спокойный взгляд. Видимо, псих у нее прошёл окончательно. – Дальше – все. В чем и дело. Этот человек застрял в Москве. Мать написала ему письмо, что ждет ребенка. Ну и его тоже ждёт. В смысле, этого человека. Приезжай быстрее – вот что написала. Скоро станешь папой. А он ей ответ прислал. Мол, извини, решил вернуться в семью. Буду любить тебя всегда, но понимаю, что не готов жить в провинциальном городе без каких-либо перспектив на развитие. А про ребёнка, то есть про меня, вообще ни слова. Будто нет ничего. Ну и все. Мать поплакала, поплакала, а потом вышла замуж. Деев Сергей – мой папа. Вот он. Все. Других не знаю и знать не хочу. Не тот отец, кто родил, а тот, кто воспитал.

– Наташ, твоя обида понятна. Но… Может всё-таки стоило бы тебе с ним поговорить? Имею в виду, Ромова-старшего? Он, между прочим, в нашем разговоре, сказал, что у него две семьи было. Значит, твоя мама – это не просто развлечение. Ты ведь не знаешь, какие там были обстоятельства. Только одну сторону выслушала. И даже, между прочим, сторону не прямого участника, а свидетеля. Дед… Да мало ли. Он ведь может ошибаться в чем-то.

– Нет! – Наташка рявкнула это с такой экспрессией, что меня обдало волной злости, исходившей от нее. – Вообще не понимаю, чего он приперся опять в наш город. Сидел бы в своей Москве…Кто его сюда звал? Детишек притащил…

– Охренеть… – Я уставился на девчонку в оба глаза. До меня только дошло. – Так Никита – твой брат. И этот… Старший тоже. Но выходит, они знают правду. То-то новенький наш на тебя все время так пялится…он просто в курсе, что у вас родственные связи имеются. Вот ему и было интересно с тобой поближе познакомиться. А я…

Меня вдруг разобрал смех. Я сначала тихо хохотнул, потом засмеялся, а потом просто минут пять ухохатывался, согнувшись пополам. Аж слёзы потекли из глаз.

– Ты чего, Петров? – Заволновалась Наташка.

Она принялась теребить меня за плечо и дергать за руку. Хорошо, что мы бежали через дворы и козьи тропы, а не по главной дороге. Поэтому остановились на углу дома, рядом с кустами. Иначе со стороны меня точно за психа приняли бы.

– Ой… Ну, конечно бывает и такое… – Я вытер слезы, с трудом успокоившись. – Наташ, извини, это не над тобой смеюсь. Не обижайся, пожалуйста. Над собой хохочу. Просто я все это время думал, что Никита…

К счастью, у меня хватило ума вовремя заткнуться. Потому как я чуть не ляпнул девчонке открыто, что все это время злился на то внимание, которое ей оказывал новенький. Сначала не понимал этого, а теперь понимаю. Спасибо Толкачу с его внезапной любовью. Говоря проще, ревновал.

– Что ты думал все это время? – Настойчиво спросила Деева.

При этом у нее взгляд стал какой-то непривычный. Внимательный, проникающий и взволнованный. Она словно чего-то от меня ждала. Сильно ждала.

– Да так…ерунда. Слушай, зачем обо мне говорить? Давай сначала с твоей ситуацией разберёмся. Ты рассказывай, что дальше было?

Однако, денёк сегодня, похоже, не задался. Наташка помолчала пару секунд, а потом выдала:

– Да пошел ты, Петров, к чёртовой бабушке! И вообще… Не подходи ко мне больше и не разговаривай со мной.

Выпалив свою гневную речь на одном дыхании, она швырнула вазочку мне под ноги, развернулась, и побежала в сторону, где находился ее дом.

– Ну хоть не в голову, слава богу… – Буркнул я, наблюдая, как на спринтерской скорости удаляется спина Деевой. – И что теперь делать?

Вопрос, на самом деле, был насущный. Обратно возвращаться к Ромовым? Не знаю… Во-первых, там теперь Никита и Рыкова пребывают в недоумении. Когда из квартиры на всех парах вылетела Наташка, а следом за ней я, Ромов тоже побежал следом, но его остановила Ленка. Припрусь обратно, будут вопросы. Да и не уверен, что товарищ инженер захочет продолжать разговор. Момент упущен.

К тому же, я сам пребывал в состоянии какого-то раздрая. Настоящая Санта-Барбара. Честное слово. Теперь еще дядя этот… Ромов-старший очень нелестно говорил о нем. Мол, если кто узнает правду, будет полный трындец. Но с другой стороны… Дядя… Он ведь тоже при делах. Так получается. Соответственно, есть еще одна ниточка, за которую можно потянуть.

– Да уж… – Покачал я головой.

Потом подобрал несчастную вазочку, не бросать же ее, и направился к дому. Утро вечера мудренее. Посмотрим, подумаем, прикинем. Нужно разложить те крохи информации, которые удалось получить, по местам. А потом решу, как действовать дальше.

В задумчивом настроении я притопал к родному подъезду. Там меня ждал очередной сюрприз.

На лавочке сидел дядя Лёня, грустный и несчастный. Увидев меня, он вскочил на ноги, а затем кинулся мне навстречу.

– Алексей! Как хорошо, что я тебя дождался!

– Здравствуйте. – Обречённо выдохнул я, глядя на взволнованного сантехника.

У этого что случилось? Когда уходил из дома, он сидел довольный и счастливый в нашей квартире. Ожидал возвращения матери. Я, честно говоря, заподозрил, что они с родительницей решили не затягивать с устройством личной жизни и съехаться, по крайней мере покидать новое место жительства дядя Лёня не собирался.

Теперь же, рядом с лавочкой стоял скромный чемоданчик, в котором, так понимаю, лежали вещи сантехника. Надо же. А я и не заметил, что он в наш дом с вещами уже приперся.

– Алексей, прошу тебя, поговори с ней!

Дядя Лёня топтался рядом с мной, напоминая большого, растревоженного медведя.

– С кем? – Задал я вполне логичный вопрос. Ибо на фоне всего происходящего варианты могут быть разные.

Тут уже не знаешь, чего ожидать. Вся привычная жизнь оказалась имитацией. Карточный домик, который теперь по-тихоньку рушится.

– С Галиной? С Галиной поговори, Христом богом прошу. Если я в чем-то виноват, готов исправиться. Пусть только скажет, в чем моя ошибка, в чем вина. Ничего не понимаю. Все нормально же было.

– Да погодите… – Я покачал головой, пытаясь привести мысли в порядок. Получалось это, прямо скажем, не очень.

Сумасшедший дом какой-то. Мать что теперь исполняет? Она вроде бы хорошо была настроена к сантехнику. И он нормально себя ведет. Картошку вон жарит. Участкового отводил. Видно, у мужика серьёзные намерения. Ну а то, что с придурью… Все мы немного не в себе. Дядь Лёня не самый худший вариант. А если пить бросит окончательно, так вообще хорошо. Человек он добрый, это факт.

– Объясните нормально, что случилось? У меня сегодня очень сложный день, правда.

– Да я сам ничего не понял! Сидел, ждал Галину. Она вернулась… Сразу вошла и с порога велела уходить. А сама плачет и плачет. Я ее спрашиваю, что произошло? Она ни слова в ответ. И одно по одному – уходи! А потом прямо взашей меня вытолкала. Даже Илюха заступался. Галина ни в какую. Поговори ты с ней. Что случилось, не пойму. Я ведь со всей душой, я искренне. И вас готов как родных… Нравится она мне. Сильно. Понимаешь?

– С ума с вами сойду… Точно… – Высказался я от души. – Ладно. Ждите. Сейчас разберёмся.

Такое чувство, будто сегодня все просто сговорились. Прямо как в народной присказке. Сначала пусто, а теперь так густо, что крыша едет.

Я вошёл в подъезд, дотопал до родной квартиры. Хотел позвонить, но потом передумал. Открыл своим ключом.

Когда оказался в коридоре, сразу обратил внимание на тишину. Она была тяжёлой, словно чугунная плита.

– Леха, ты?

Из комнаты выглянул Илюша. Говорил он шепотом и явно был расстроен.

– Что-то случилось. – Сообщил братец с серьёзным видом, все так же шёпотом. – Мамка дядю Лёню выгнала. А мне он нравится. Он добрый и хороший. Да и пацаны говорят, с ним не страшно даже вон, на «монастырку» пойти.

– Я тебе дам «монастырку»! Ноги сломаю. Понял? Сам. Не дорос еще по чужим районам шляться. – Погрозил я Илюше кулаком.

Сам тоже говорил шепотом. На всякий случай. Пока ничего не ясно, но вполне очевидно, какая-то хрень творится.

– А детей не трогают, ясно? – Возразил Илюша.

– Ты скажи, мамка где?

– В кухне закрылась. – Братец кивнул в сторону комнаты, дверь в которую действительно была плотно закрыта. – Плакала сильно, когда дядю Лёню выгнала. Но меня туда не пускает. Сказала, иди, Илюша, делай уроки. А какие уроки? Я в детский сад хожу. Нам не задают уроков. Очень странная она сегодня с работы пришла. Я еще в садике это понял. С воспиталкой даже не поздоровалась.

– Ладно… Брысь в спальню. Пойду выясню, что произошло.

Я подошёл к кухонной двери, осторожно приоткрыл ее, а потом заглянул внутрь.

Родительница сидела на табуретке, опустив голову и безвольно свесив руки.

– Мам… Ты чего?

Я шагнул в комнату и сразу же подошел к матери. Сел на корточки, чтоб наши лица оказались на одном уровне. Она подняла голову, посмотрела на меня красными, заплаканными глазами, затем выдала очень странную фразу:

– Предатель я, Алеша.

– Ты чего? На работе поругалась с кем-то? Накосячила? Ошибку допустила? Что такое?

Я старался говорить спокойным, размеренным, позитивным голосом. Родительница явно в депрессии. Ей, правда, пока такое слово не знакомо. Сейчас люди подобной дурью голову не забивают. Но от этого ситуация не меняется.

– Да… Ошибку… – Повторила она вслед за мной, как заворожённая. – Большую ошибку. Предала человека.

– Мам, очень тебя прошу, говори более понятно, а то я нервничать начинаю. Что случилось?

Родительница выпрямила плечи, посмотрела мне прямо в глаза и ровным, безэмоциональным голосом ответила:

– Меня во второй отдел завода вызывали. Новость сообщить и поговорить об этой новости. Дело в том, что… – Матушка запнулась на секунду, но потом все же продолжила. – Отец ваш жив, Алексей. Жив. Понимаешь?

Это была последняя на сегодня капля. И она меня добила. Я просто сел на пол, растерянно глядя на мать.

– Охренеть…

На большее у меня не было сил.