Текст книги ""Фантастика 2025-114". Компиляция. Книги 1-32 (СИ)"

Автор книги: Владимир Поселягин

Соавторы: Андрей Сантана,Мария Лунёва,Инди Видум,Иван Шаман,Павел Ларин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 267 (всего у книги 337 страниц)

– В течение суток документы будут оформлены, – кисло сказал он. – Можешь быть свободен.

– Простите, Ваше Императорское Величество, но дом стоит меньше, чем сумма компенсации. Я же имею право выбрать что-то еще из имущества?

– Имеешь, – неохотно признал император. – Что ты выбрал?

– Фабрику по производству шелка.

Признаюсь, мне удалось всех удивить. Император явно обрадовался, решив, что уж сейчас-то он точно сможет поднять меня на смех и показать, что я глуп и недостоин.

– Шелк-то тебе зачем? – рассмеялся он.

– Одним из моих увлечений является изготовление изделий из кожи и меха, Ваше Императорское Величество. И не так давно столкнулся с проблемой подкладки для шуб. Качественный шелк не так просто найти. А там производится качественный – узнал, когда искал материал. Кроме-того, фабрика находится как раз на границе с нашим княжеством, то есть достаточно близко, чтобы туда быстро добраться.

Большинство князей мои рассуждения восприняли весьма положительно, а у присутствующих в зале княгинь я заметил чисто женский интерес при упоминании шуб. Но некоторые ждали реакции от императора, и та не задержалась.

– Какое-то у тебя не княжеское увлечение, – пренебрежительно бросил император. – Шелка, шубы… Это подходит скорее торгашу или ремесленнику. Таких мастерских в империи море. Затеряешься.

– Не затеряюсь, Ваше Императорское Величество, – уверенно ответил я. – Мои изделия обладают дополнительными защитными свойствами. Кроме того, они очень красивые.

– Сам себя не похвалишь… – неприятно усмехнулся император, и его поддержали угодливыми смешками

– Могу показать видео с изображением шубы, чтобы не быть голословным, – предложил я.

– Покажи. Посмотрим, что из себя представляет твоя хваленая шуба.

Я подключил телефон к устройству, позволяющему выводить видео на большой экран, и включил презентацию от Олега. Кто-то из дам восторженно ахнул, но я больше смотрел на реакцию императора, поэтому точно не мог сказать кто. Император же выглядел так, как будто я ему нанес запрещенный удар.

– Сами понимаете, это всего лишь любительская съемка, в реальности изделие выглядит еще интереснее.

– Что это за мех? – заинтересовалась одна из княгинь.

– Одного изнаночного животного, – пояснил я. – Когда меня пытались убить на Изнанке, мне удалось добыть пару шкур для экспериментов. Один из них дал такой результат.

– Каких экспериментов? – недовольно выдавил император.

– Алхимических. У меня неплохо идет алхимия. Но мы отвлеклись от обсуждения фабрики. Могу ли я ее взять в качестве компенсации, Ваше Императорское Величество?

– А парень-то достойный, Константин Николаевич, – заметил тот князь, к которому Шелагин старший обращался как к Александру Петровичу.

Император воспринял это как намек моего признания и даже ненадолго задумался, но потом решил, что все же лучше отдать мне дом и забрать княжество.

– От своих слов отказываться не намерен. Мое условие вы слышали. Думаю, если действительно достоин, то выполнить это условие Илье труда не составит.

– Не волнуйтесь, Константин Николаевич – не стушевался Александр Петрович, – мы лично проследим, чтобы ничего не нарушалось на имперских соревнованиях.

Император чуть дернулся и повернулся ко мне, спросив явно резче, чем собирался:

– Что там за фабрика, Илья?

Я протянул папку с информацией по ней. Вместе с папкой император получил и Метку, но этого, разумеется, не заметил. Он вытащил лист, бегло просмотрел, взглянул на лист с домом, прикинул, что за оговоренную сумму компенсация не выходит, и сложил оба листа вместе.

– Хорошо. В течение суток все документы будут оформлены. Можешь идти.

Результатом беседы император доволен не был: ему не удалось меня выставить легкомысленным идиотом, да еще и князья вызвались присутствовать на соревнованиях. Административный ресурс придется применять очень аккуратно.

В комнате ожидания Шелагин-младший сразу бросился ко мне.

– Признали?

– Нет.

– Как это? – возмутился он. – У княжества нет других наследников.

– Именно поэтому. Думаю, Павел Тимофеевич объяснит лучше. Вызывали не за этим. Вина Живетьевых в отношении меня и вас доказана, и мне предложили получить компенсацию.

– Компенсацию? – оживился Прохоров. – Большую?

– Не особо. Я думаю, Живетьевы задолжали мне куда больше.

Шелагина-младшего компенсация интересовала куда меньше, чем то, почему император решил меня не признавать. Пришлось дополнительно пояснить:

– Насколько я понял, он поставил какое-то условие, связанное с имперскими соревнованиями.

А что я еще мог сказать? Напрямую это не сообщалось, а из тех реплик, что бросал император, такой вывод можно было сделать. Прохоров резко потерял ко мне интерес, наверняка решив, что теперь я его сестры недостоин даже со всеми возможными в будущем шубами, и это позволило мне переговорить с Шелагиным-младшим без помех. Правда, защиту от прослушивания я все же поставил, после чего он разразился куда более выразительными эпитетами в сторону императора.

– Мне кажется, он уверен, что я победил на княжеских соревнованиях нечестно, – заметил я. – Но тут император сам себя перехитрил, потому что живетьевский дом в Дальграде у меня останется в любом случае.

– В каком смысле?

– Мне его пообещали в качестве компенсации.

– Дом в Дальграде? Но княжеским семьям запрещено покупать в нем недвижимость.

– Но не иметь?

– Иметь можно, – согласился он. – Но она мало у кого есть, потому что указ появился после последнего княжеского бунта, когда ряд княжеских домов был попросту снесен под ноль. Строить по Указу тоже нельзя, а вот получить в наследство или в приданое – можно.

Про бунт я помнил, ему немало было посвящено в учебнике истории. Как и жестокому подавлению, в результате которого не только некоторые князья остались без домов в Дальграде, но и целые княжества лишались князей. Наверное, тогда императорской семье и пришло в голову, что лучше сосредоточить всю власть в одних руках.

– Но я к княжеской семье не принадлежу, поэтому императору пришлось согласиться с моим выбором. Вторым пунктом шла фабрика. Она на территории Прохоровых, но практически на границе с нами. Можно попробовать получить этот кусок территории за расторжение договора о помолвке. Там совсем небольшой городок.

– Может прокатить, – задумчиво сказал Шелагин. – Потому что если тебя признает император, то у Прохоровых получается на их территории собственность другого князя. Это создаст им серьезные неудобства. Так что вариант, когда они откупаются малым куском земель за разрыв договора, возможен. Но, с другой стороны, если признает, они могут потребовать исполнения обязательств.

– В договоре указан Николай Шелагин, пусть требуют. Я так понимаю, что фамилия останется при нем? Более того, уже вы можете потребовать, чтобы забирали жениха.

Шелагин хохотнул, покрутил головой и посмотрел на Прохорова с явным желанием осчастливить прямо сейчас. Но, разумеется, этого не сделал: в таких вопросах требовалось подтверждение князя.

Тем временем император старательно пытался завершить заседание хоть с каким-то плюсом для себя. Уверен, свою престарелую сообщницу он какими только словами не поносил, но про себя. Вслух он повторял, что требуется расследование, чтобы найти доказательства. И что он возьмет это дело под личный контроль, чтобы все причастные получили наказание.

Глава 26

Через некоторое время нам, находящимся в комнате ожидания, сообщили, что мы можем быть свободны. Приказ шел наверняка от императора, причем отправил он его так, чтобы никто не слышал – через какое-нибудь устройство. Подстраховался на случай, если вдруг кто-то захочет вызвать либо меня, либо Шелагина-младшего. Выступления Прохорова он точно не боялся.

– Мне нужно будет какое-то время погулять одному, – предупредил я Шелагина, когда мы уже отъезжали от дворца. Но защиту от прослушивания я все равно предварительно поставил. Мало ли какие устройства могли сейчас на нас наводиться.

– Не стоит, – предупреждающе бросил он. – Опасно. На тебя теперь пойдет охота, пока ты не в княжеской семье.

Можно было и дальше юлить, но я не стал: слишком многое было поставлено на карту, а с Шелагиными мы точно на одной стороне.

– Мне нужно узнать, о чем будут говорить Живетьева и император, – прямо сказал я. – У меня будет такая возможность, только если я буду рядом с дворцом. За себя постоять я могу, вы знаете. Можно заехать в какой-нибудь крупный торговый центр, и я там «потеряюсь» в слепой зоне камер. Потом сам вернусь в гостиницу.

– Вчера ты тоже слушал? – неожиданно спросил он.

– Да, – не стал я отрицать очевидного. – Но Живетьева императору ничего не рассказала о нашем княжестве. Только посоветовала меня не признавать, если такой вопрос поднимется.

– Так вот откуда твоя уверенность… Было бы лучше, если бы ты делился своими знаниями с нами.

– Чем меньше возможностей я свечу, тем лучше. И чем меньше людей о них знает, тем тоже лучше. В той же гостинице вас постоянно пишут. Камеры там стоят везде.

Мне, чтобы незаметно вытаскивать из пространственного кармана и закладывать обратно целительские записи, пришлось изрядно поднапрячься, потому что даже в душевой стояли две камеры.

– Об этом ты тоже должен был сказать нам сразу.

– Во-первых, говорить об этом прямо в гостинице было нельзя, а во-вторых, вы об этом должны были знать сами.

– Не знали. Проверка проводилась, но, как я теперь понимаю, Трефилов действовал не в наших интересах. Могли сказать лишнего на камеры. И вчера, и раньше.

Ответить я ничего не успел, поскольку зазвонил мой телефон. Номер оказался незнакомым.

– Слушаю.

– Илья, привет. Это Соколов.

– Соколов? – непонимающе повторил я.

– Андрей Соколов, мы с тобой на соревнованиях пересекались, ты меня по артефакторике расспрашивал.

– Ага, вспомнил.

– У нас заинтересовались твоим покрытием. Очень заинтересовались. На редкость устойчивая штука к физическим повреждениям, при этом полностью удовлетворяющая всем требованиям, которые предъявляют для покрытий артефактов. Глава нашего Рода сейчас в Верейске и хотел бы с тобой встретиться.

– К сожалению, я в Дальграде, где еще пару дней пробуду.

Теоретически в Верейск я мог выбраться через Проколы, но светить такую возможность ради не столь уж выгодного контракта не стоит.

– Обидно… – Соколов прикрыл трубку рукой и начал пересказывать суть разговора кому-то рядом. При этом до меня долетали отдельные звуки, но я не особо вслушивался. – У нас к тебе деловое предложение. Но сначала мы бы хотели немного взять на тестирование, посмотреть, как себя поведет. Поточнее сможешь сказать, когда появишься?

– Поточнее, к сожалению, не смогу. Не от меня зависит. Я здесь не сам по себе: княжеские интересы.

– Это связано с тем, что не так давно в княжестве происходило?

– В некотором роде.

– Понятно. Тогда, может, договоримся: когда в Верейске появишься, меня наберешь?

– Хорошо, – согласился я.

Что ж, еще одна закладка сработала. И даже если артефактора из меня не выйдет, свой процент с артефакторики все равно получу.

«Мой создатель все покрытия делал сам, – заметил Песец. – Только так можно быть уверенным в качестве.»

«Сейчас, я смотрю, зоны очень четко распределены, – ответил я. – В чужие никто не лезет.»

«Это не чужие. Зырянов делал только то, что нужно лично ему.»

Я не сразу понял, о ком он говорит, а когда сообразил, задумался, почему для меня фамилия давно почившего мага звучит в точности как фамилия Дашкиного отца.

– Весь в делах? – с улыбкой спросил Шелагин.

– Возможен контракт между родами, – ответил я. – Не слишком большой, конечно. И не слишком важный, если честно. Но вернемся к тому, что мне нужна свобода действий. Причем срочно. Совет заканчивается.

Это было понятно по долетавшим до меня через Метку репликам. Значит, скоро император либо прикажет привезти Живетьеву, либо помчится к ней сам, горя жаждой мести. Метка у него пылала, дай боже. Не повезет тому, на ком он сорвется.

Шелагин кивнул. Я снял защиту от прослушивания, и он распорядился остановиться рядом с ближайшим торговым центром, где мы расстались, я ушел в невидимость и поторопился вернуться к дворцу, потому что слышимость с расстоянием ухудшалась.

Поскольку я караулил обе метки: Живетьевой и императора, то не пропустил момент, когда метка Живетьевой начала двигаться. Значит, император отдал распоряжение доставить заключенную до окончания Совета, который уже двигался к завершению. И император вынужденно пообещал очередной назначить на завтра, когда первые результаты расследования будут у него на руках. Но вряд ли князья будут спокойно ожидать результатов, наверняка сегодня пройдет множество кулуарных переговоров.

Император из зала заседаний вышел и дал волю своему плохому настроению. Попадавшаяся по дороге прислуга удостаивалась таких эпитетов, что становилось понятно: нахватался столь образных выражений император если и во дворце, то только на конюшне. Наконец он остановился в каком-то помещении и потребовал принести туда чая, после чего некоторое время слышались лишь звуки работающей клавиатуры. Громкие звуки – похоже, совсем скоро клавиатура выйдет из строя. Время от времени император шипел почище кобры и разражался потоком ругательств. Так продолжалось до появления Живетьевой.

– В последнее время, Костенька, мы встречаемся куда чаще, чем раньше, – проскрипела она, опять притворяясь немощной старушкой.

– Знаешь, Арина Ивановна, и рад был бы не встречаться, но ваш род мне знатно нагадил.

– Мы? Ты, Костенька, ври да не завирайся, мы только и делаем, что работаем на твое благо. О себе не радеем, только о тебе, – вдохновенно сказала Живетьева.

– Бедные вы, несчастные. Ни сна, ни отдыха не имеете. Поди, и кино времени посмотреть не находите? Ничего, я сейчас этот пробел для тебя закрою. Покажу весьма занимательное кино с твоим внуком в главной роли. А оператором при нем были Шелагины. Такая честь для твоего внука.

Последнюю фразу он опять прошипел и, судя по тому, что метки были рядом, прошипел прямо в лицо Живетьевой.

– С интересом посмотрю, – невозмутимо ответила она.

Старческая надтреснутость из ее голоса исчезла как по волшебству. Что, однако, делает мотивирующая сила искусства: старушка кино еще не посмотрела – а уже груз лет с плеч сбросила.

Император включил видео с Живетьевым, чья бабушка просмотрела его без единого звука. Лишь по окончании спросила:

– Экая забористая алхимия Эрни досталась. Сомневаюсь, чтобы он принял участие в организации убийства Песцова – я ему это строго-настрого запретила.

– Не очень-то он на твои запреты оглядывался. Он и в организации убийства Шелагина-младшего поучаствовал, – буркнул император. – Есть видео, где твой идиот-внук нападает на Шелагина с сопровождающим. И есть видео, где те, кто убивали Илью, говорили про Живетьева. И кинжал там из изнаночного металла засветился, характерный такой, который был у Эрнеста. Так что не получится признать за постановку. Даже не думай.

– Неужели Шелагины Эрни выпустили живым? Какая жалость…

– Выпустили, в расчете на мое правосудие. А почему жалость-то?

– От него теперь пользы больше было бы от мертвого, – пояснила старушка, ничуть не переживая, что говорит так про внука. – Всегда можно было бы сказать, что признался под пытками, а потом его убрали, чтобы правда наружу не вылезла.

– Не жалко?

– Он знал, на что шел, когда все это вываливал под запись, – жестко ответила Живетьева. – У него устойчивость ко всем ментальным зельям, так что на это не спишешь. Но это пока он жив…

И задумчивость в голосе Живетьевой была такая нехорошая, что на месте Эрнеста Арсеньевича я бы превентивно умер. Впрочем, ему теперь переживать не о чем – он это уже сделал.

– Возможно, он был уверен, что это видео никуда не пойдет, так как знал, что записывающие его признания вскоре умрут?

– Наверняка так оно и было, – согласилась Живетьева. – Не волнуйся, Костенька, я у Эрни все выясню, как только ты меня выпустишь.

– Клятва, – напомнил император.

– Слишком важные события сейчас происходят, чтобы переживать о такой ерунде, Костенька. Под клятвой я не смогу столь эффективно действовать. Кроме того, много клятв отрицательно влияют на продолжительность жизни. Мы всегда были союзниками. Я всегда действовала в твоих интересах.

О действиях в интересах императора она повторяла столь часто, как будто надеялась, что сумеет это внушить собеседнику. Но тот оказался на редкость устойчив к внушениям.

– Неужели? Не помню, чтобы мы обсуждали шелагинское княжество в качестве одного из пунктов ближайшего плана.

– Потому что, Костенька, это был эксперимент. Я не хотела тебя обнадеживать раньше времени. Нам удалось расшифровать часть записей, о которых я рассказывала, и в них был раздел о создании реликвии. Мне стало интересно, смогу ли я заменить реликвию нашей и встроить ее в общую сеть. Точнее, даже не заменить, а слить две реликвии с переподчинением. А ты мою экспериментальную реликвию украл.

Сейчас она наверняка укоризненно покачала головой.

– Не выдумывай! – возмутился император. – Пока что именно ты украла мою реликвию. Что доказано.

– Костенька, мы с тобой все записи просмотрели со мной после выхода из сокровищницы. Куда бы я, по-твоему, ее могла засунуть?

– Под юбку. В самой сокровищнице запись не ведется, на что и был расчет.

– Костенька, да я же все время была у тебя на глазах! – возмутилась Живетьева на несправедливый поклеп. – Не было у меня возможностей задирать юбку так, чтобы ты не заметил. Да и не в таком я возрасте, чтобы задирать юбки перед мужчинами.

– Перед мужчинами – это одно, а перед реликвией – совсем другое, – упрямо бросил император, который для себя все решил.

– Ты меня совсем за дуру держишь, – возмутилась Живетьева. – Мне нужна была моя реликвия, у меня на нее завязан многолетний эксперимент. А ты меня обворовал совершенно беззастенчиво.

– Арина Ивановна, не заговаривай мне зубы. Давай вернемся к твоему внуку. Я просил вчера тебя быть со мной откровенной? Просил. В результате сегодня я еле-еле смог увернуться от прямого обвинения в уничтожении княжеских родов.

– Увернулся же, – недовольно сказала Живетьева. – А с Эрни я сама поговорю. Можешь даже меня сопроводить в мой дом.

– А нет у тебя дома, – с явным удовольствием бросил император.

– Что значит нет?

– То и значит. Я тебя предупреждал, что, если что-то утаишь, ответишь по максимуму? Дом ушел в качестве компенсации Песцову.

– Какой еще компенсации? – визгливо от неожиданности спросила Живетьева.

– За покушение на убийство твоими родственниками. От Эрнеста признание ты слышала, послушай еще одного.

Император включил видео с признанием Николая.

– Боже мой, боже мой, – трагически понизив голос, запричитала Живетьева, – я окружена сплошными идиотами. Этому-то чего не сиделось? Ему все подносили на блюдечке…

– Шелагины от него отказались. Заберешь?

– То есть он убил мать, а ты хочешь, чтобы он убил еще и прабабушку? – насмешливо спросила Живетьева.

– Тебя не так просто убить.

– Он уже пытался. Качественно так подготовился. Нет, Костенька, я не вижу смысла брать его на баланс рода. Жадный, глупый, ленивый. Кроме того, он преступник. Мы не можем позволить себе ставить пятно на репутацию рода, принимая в него преступников. Это видео наверняка показали на Совете, и теперь все знают, что из себя представляет Николай.

– Шелагин затребовал с вас компенсацию за выращивание чужого наследника. Я признал ее правомерной.

– Совсем меня по миру пустить хочешь, да, Костенька? – жалобно всхлипнула Живетьева.

– Сама напросилась. Рассказала бы вчера. Возможно, что-то удалось бы придумать. А так вас уже начали щипать. Песцов, вон, дом затребовал и фабрику.

– Какую фабрику? – всполошилась Живетьева.

– По производству шелка.

– Ах, эту. Ну и шут с ней, она все равно убыточная. А дом я не могу отдать, и не проси.

Информация об убыточности была грустной. Но я вспомнил о планах по производству паучьего шелка и решил, что убыточной фабрика перестанет быть сразу, как я докачаю до нужного рецепта алхимию.

– Я и не прошу, я уже подписал все бумаги по передаче прав и отправил в канцелярию.

– Нет, Костя, нет! – воскликнула она. – Ты не понимаешь!‥

– Чего я не понимаю? Объясни.

– На участке источник энергии, которую могут использовать только целители. Нельзя этот дом отдавать в чужие руки. Впрочем…

Я ее не видел, но мог бы поклясться, что она плотоядно улыбнулась.

– Впрочем, – повторила она. – Все это можно использовать для нашей пользы. Только пообещай, что вернешь мне участок. Дом-то все равно мне не нравился, я давно подумывала его перестроить. А тут такой повод наметился.

Мне, кстати, дом тоже не нравился. Но для меня тоже ценность была именно в участке. Даже если бы там был всего лишь сарай, то он для меня был бы предпочтительней самого красивого дома.

– Как я его могу тебе вернуть?

– После смерти всех Шелагиных, – предложила старушка. – Подорвем дом вместе с ними. Запустим слух о проклятии целителей, когда отбирают их собственность. Остальные поостерегутся. В результате все мы в плюсе: ты забираешь еще одно княжество, а я получаю назад участок.

– Как ты это представляешь? У тебя на доме защиты немерено. Плюс Шелагины артефакты не снимают.

– Есть у меня один вариант алхимической бомбы. Похожей меня Коленька пытался приложить, но там концентрация пожиже была, – уклончиво ответила она. – Защиту с дома я сниму, а личные артефакты не выдержат. Одна воронка останется. Я ее потом засыплю и поставлю новый дом.

«Нужно как-то сделать, чтобы взорвалось само. Тогда действуем по опробованному в поселке варианту, – задумчиво предложил Песец. – В том магазине были варианты домов очень и очень интересные…»

«Слух опять же запустим, что наши артефакты перебивают любые целительские проклятия», – с усмешкой добавил я.

Вариант, когда Живетьева будет уверена, что своими руками снесла собственный домик, и на участке не останется никаких закладок от нее, меня устраивал полностью.

– Уговорила, Арина Ивановна. Ты была очень убедительна. Но после поездки в собственный дом опять отправишься в заключение. Если не надумаешь дать клятву.

– Илюшу только жалко, – неожиданно выдала она. – У меня на него были такие планы. Но кем-то все равно придется жертвовать. Раз уж я жертвую Эрнестом, будет справедливо пожертвовать и представителем другой стороны.

– А ты жертвуешь Эрнестом?

– Он меня очень расстроил, – грустно сказала Живетьева. – А значит, из дома он не выйдет.

– Учти, что выносить вещи будете в присутствии моих людей, – неожиданно предупредил император. – Все проверим, всех найдем.

– Да не собираюсь я Эрни вытаскивать. Он знатно накосячил, пусть отвечает. Поехали, Костенька. Дело не терпит отлагательств.

– Действительно. Если сегодня Шелагины вступят в право наследования, завтра всё вернется ко мне и больше никто не захочет предъявлять претензий.

– Не всё Костенька. Ты должен пообещать мне вернуть участок, – встревожилась Живетьева. – Иначе я тратить заряд не буду, он невосполнимый, понимаешь?

До дома Живетьевых мне пришлось ехать с ними, причем даже с некоторыми удобствами. Да, император, который решил не полагаться на группу своих людей и то ли проверить все лично, то ли переговорить с Живетьевым, ехал с Ариной Ивановной в автомобиле представительского класса, на крыше которого теоретически тоже можно было расположиться. Но за ними ехала еще и колонна грузовых автомобилей, в кузове одного из которых я и устроился. Предполагалось, что император оказывает помощь Живетьевой по переезду.

На деле же он тщательно изучал каждую мало-мальски ценную вещицу и часть из них попросту отжимал в свою пользу под предлогом дальнейшей проверки. По лицу Живетьевой было понятно, что на возврат рассчитывать не приходится, поэтому у нее появилось желание взорвать дом вместе с тем, что там еще оставалось. Тем более что внука внутри она не обнаружила, хотя устроила допрос всем, кто проживал в доме: и членам своей семьи, и прислуге, и охранникам. Эрнеста Арсеньевича никто не видел. Он почему-то не только не появлялся в доме, но даже родителям не позвонил, что особенно взбесило Арину Ивановну.

– Затаился, паршивец, – прошипела она себе под нос. – Он меня хорошо знает. Понимает, что не спущу. Но если рассчитывает, что остыну и прощу, то зря.

От злости она чуть ли не дымилась, что не помешало ей очень аккуратно подготовить все для взрыва дома. Алхимическая бомба была всего лишь одна, поэтому император с болью в сердце вынужденно согласился ее использовать.

«Из нашего времени, – уверенно определил Песец, который осматривал бомбу через меня. – Подрыв дистанционный. Видишь управляющую часть в руках у Живетьевой?»

Управляющая часть представляла собой всего лишь небольшую пластинку, на которой сдвигалась панель, после чего нажималась кнопка, точнее – ее обозначение. Именно так объясняла Живетьева императорскому гвардейцу, которому предстояло взорвать целую княжескую семью. Оставался он тут легально вместе с другими, которые должны были охранять дом до появления нового владельца – меня, потому что сейчас дом не охранялся ничем кроме забора, с которого Живетьева защиту все же снимать не стала, чтобы взрыв не вырвался наружу.

Коробочку я изъял, заменив ее плотной иллюзией, которая должна продержаться до нашего прихода. Документы с ключами привезут мне сегодня и предупредят, что охрана только до конца дня, чтобы мы ни в коем случае не переносили посещение недвижимости на следующий день. Потому как опасался император, что активированная бомба не выдержит и рванет раньше.