Текст книги ""Фантастика 2025-114". Компиляция. Книги 1-32 (СИ)"

Автор книги: Владимир Поселягин

Соавторы: Андрей Сантана,Мария Лунёва,Инди Видум,Иван Шаман,Павел Ларин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 319 (всего у книги 337 страниц)

Глава 26

После разговора с Дашкой возникло чувство, как будто я вляпался во что-то гадкое. И ведь не первый раз уже. Сначала с Агеевыми, теперь – вот это. И ведь она на полном серьезе уверена, что сможет вертеть мной, как захочет?

– Что, Зырянов решил действовать через дочь? – хмыкнул Греков. – Типа, с Агеевым получилось – получится и с ним?

– Я не понимаю, почему они решили, что получилось с Агеевыми.

Греков покосился на водителя, поставил защиту от прослушивания и ответил:

– Я приказал, чтобы передали, когда его будут отпускать.

– Зачем? – удивился я.

– Как зачем? Пусть считают подругу твоим слабым местом, – пояснил Греков. – С Зыряновым тоже договоримся, чтобы он всем говорил, что после вмешательства дочери получил условия попривлекательней.

А значит вляпываться мне предстоит еще не один и даже не два раза.

– Он точно нам нужен на такой должности?

– На данный момент, он лучший вариант, с его-то умениями и связями. И про ситуацию с шахтой у Прохоровых он в курсе. Таких людей лучше держать под рукой и в друзьях, чем делать врагами.

А еще он в курсе моих способностей. Может, поэтому в словах Грекова мне послышался намек, что если не удастся договориться, Зырянова лучше пустить в расход? У Грекова это было любимым способом решения проблем.

– Чем нам так опасно существование громовской шахты?

– Шутишь? Напылить материал на пулю – и она пробивает любые магические щиты.

– Напыление не слетает при выстреле?

– Смотря как напылять. Если тонко – может не хватить, чтобы пробить сильный щит. Слабый и облетевшее напыление возьмет. А потом в теле это вещество мешает работе регенерации.

– Вот же жопа… – не удержался я, сообразив, что сейчас парой фраз Греков обесценил весь мой магический прогресс.

– Она родимая, – вздохнул Греков. – Из плюсов – что на настоящий момент нам известно только два места добычи, и первое почти выработано и все добытое стоит на учете. Из минусов – мы не знаем, сколько и кому Прохоровы успели продать. Агеев, тот, кто в этом участвовал, утверждает, что к продаже отношения не имел. Но людей, которые имели отношение, найти не удалось. Во всяком случае, живых.

«Нужно будет попробовать, как такие пули реагируют на металл Изнанки, – вылез Песец. – Если есть опасность, нужно думать, как от нее защититься».

«Обычным бронежилетом?»

«Он заметен. И голову не защищает. Ты же не будешь все время ходить в каске? Твоей регенерации пока недостаточно для восстановления при поражении мозга».

«Звучит непозитивно. Клинок изнаночного металла я не достаю из пространственного кармана быстрее, чем прилетает пуля».

«Нужно брать четвертый уровень магии Земли, – вздохнул Песец. – И сразу за ним – магии Металла. А клинок привязать».

«Четвертый уровень Земли можно уже брать?»

Я удивился, поскольку Песец обычно сообщал, когда можно брать следующий модуль.

«В норме я бы предложил немного подождать, – ответил он. – Не потому, что знания из предыдущего уровня не усвоились, а потому что мозгу нужно давать отдых. Но сейчас мне кажется, что стоит конкретно эти два навыка срочно улучшить».

Думал он явно в том же направлении, что и Греков, поэтому я решил уточнить у последнего:

– На меня могут напасть?

– В первую очередь под ударом Павел Тимофеевич. Но сейчас ты и Саша – куда более легкие цели, чем он, – честно признал Греков. – Очень много недовольных выбором императорской реликвии. И если они пойдут на убийство, то только сейчас, до коронации. Потому что потом после нее, будет совсем другой спрос с тех, кто покушается на императорскую семью.

Я невольно хмыкнул.

– Не заметил, чтобы на Живетьевых как-то отразилось покушение на императорскую семью.

– Недоказанное покушение, – возразил Греков. – Если есть разночтения, они трактуются в пользу обвиняемого. Там даже с участием Арсения Ромуальдовича есть спорные моменты. Настолько спорные, что имперские службы отпустили его под подписку о невыезде.

– Подписку о невыезде? Даже не домашний арест?

Неоправданная гуманность. Как мне казалось, этот род прогнил настолько, что его нужно выпалывать полностью, никого не оставляя. К сожалению, имперские службы пока не подчиняются даже Шелагину, а уж на мое мнение им точно наплевать.

Греков глянул на меня так, что не осталось сомнений: он тоже был уверен, что Живетьевы в нашей империи – лишние. Впрочем, какой-то вес он будет иметь только после коронации Шелагина, до этого его просьбы и приказы могут быть проигнорированы. Всё же клятва империи – очень неоднозначная штука.

– Про покушение на нас – что-то конкретное готовится?

– Нет, на уровне слухов. И все же мне будет спокойнее, когда ты вернешься в Верейск. В княжестве твою безопасность проще организовать, чем здесь.

– А здесь вы собираетесь грудью вставать на пути пули? – не удержавшись, съязвил я.

– Если других вариантов не будет, то да, – обезоружил он меня ответом.

До первого из запланированных к посещению магазина мы доехали, поэтому разговор сам собой прекратился. Первым я обследовал магазин поменьше. Интересных модулей там не нашлось, а два транспортировочных контейнера я углядел и сразу же отложил. Больше ничего интересного там не было. Я оплатил контейнеры и доставку до моего дома, после чего мы поехали во второй магазин, тот, который был больше и дороже.

К сожалению, высокие цены никак не влияли на расположение контейнеров, и те лежали вперемешку: рядом со строительным мог находиться транспортировочный, а рядом – с набором для какого-нибудь редкого хобби. Обнаружить среди всего этого развала контейнер с яхтой было вполне ожидаемо. И хотя она мне, в сущности, была не особо нужна, удержаться от покупки я не смог. Или нужна? Песец утверждал, что она представительская, а я сейчас как раз нуждаюсь в том, что подчеркивает мой статус. Так что этот контейнер отправился к уже отложенным транспортировочным и строительно-парковым, которые я наметил потратить на месте бывшего дворца. Рано или поздно там все разберут, тогда и наступит очередь этих и отложенных ранее.

Перемещался я по магазину последовательно, стараясь ничего нигде не пропускать. Даже артефакты мельком осматривал, хотя рабочих там не было, только с выгоревшими накопителями. Но надежда встретить что-то ценное все равно оставалась.

– Илья, заканчивай, – неожиданно сказал Греков. – В магазине наблюдается нездоровое оживление.

– Меня узнали?

– А что тебя удивляет? Блин, в следующий раз только под личиной пойдешь, – разозлился он. – Или с толпой охранников. Я тебя при всем желании с четырех сторон не прикрою.

– Всё, – решил я. – Оплачиваю – и уходим.

Оставалось еще пара непросмотренных мест, да и вообще экспозиция с прошлого моего посещения сильно поменялась. Так, с автомобилями больше ни одного контейнера не было. Это не означало, что их продали – они могли отправиться на склад, а их место заняли другие. Не могу сказать, что на внешнем виде магазина это сильно отразилось – всё же контейнеры довольно сильно похожи друг на друга и отличаются разве что надписями, которые для тех, кто не в теме, выглядят как рисунок.

До стойки оформления покупки мы дойти не успели. Наперерез нам выскочил мужчина, в котором я не сразу, но опознал дедушку Николая, Арсения Ромуальдовича Живетьева. Он хотел выглядеть незаметным, оделся весьма просто, чтобы не привлекать внимания. Одежда и не привлекала, привлекала транслируемая им ненависть. Греков рванул вперед, действительно прикрывая меня собой – очень уж выразительно выглядел Живетьев, который явно пришел убивать.

Размениваться на разговоры Арсений Ромуальдович не стал, попытался сразу остановить сердце и Грекову, и мне. Причем отправил одновременно два заклинания обеими руками. Натренированный целитель еще не то может, когда дело касается его собственного выживания.

Видно, старший ныне Живетьев решил, что, оставшись без единственного внука, Шелагин не станет бороться за трон, а у другого императора не будет счетов к проштрафившемуся клану целителей. Хотя вполне могло быть, что Арсений Ромуальдович не строил таких далеко идущих планов, а действовал исключительно под воздействием момента. Вообще, насколько я успел заметить, разрабатывала планы у них в клане Арина Ивановна, и как ее не стало, всё пошло наперекосяк.

В любом случае, нападение Живетьева не удалось, потому что моя куртка и жилетка Грекова целительские заклинания не пропускали, в отличие от одежды напавшего. Я церемониться не стал, отзеркалил его действия, и Арсений Ромуальдович получил то, что хотел отправить мне.

Секунд десять он не понимал, что произошло, поэтому ничего не предпринял ни для новой атаки, ни для своего спасения. А потом стало уже поздно. Потеряв сознание, он свалился на пол и задергался. Я добавил иллюзией пятен разных форм и цветов на видимых участках его тела и густую вонючую пену изо рта, а затем, подбавив в голос паники, громко спросил у Грекова:

– Это же Живетьев? Похоже, правду говорят, что они экспериментируют с опасными инфекциями. Неужели пришел сюда умирать, чтобы заразить как можно больше людей?

Слова мои прозвучали в полной тишине, а сказал я достаточно громко, чтобы меня услышали, после чего началась паника. На помощь к умирающему никто не бросился, напротив, народ рванул подальше от него с громкими визгами и истеричными воплями. У Живетьева шансов выжить не осталось вообще. Разве что неподалеку находился кто-то для подстраховки?

Но судя по тому, как шустро все улепетывали, даже съемку делали на ходу, с подстраховкой как-то не сложилось: рядом с Живетьевым остались только мы с Грековым.

– Умно придумал, – одобрил мой спутник. – Закрой его чем-нибудь непрозрачным.

Из чего-нибудь непрозрачного самым подходящим оставался Строительный туман, которым я и накрыл бесславно подохшего Арсения Ромуальдовича.

– Как видите, обошелся он без материала, блокирующего магию, – заметил я.

– Поэтому нападение и не получилось, – ответил Греков, прижимавший к уху телефон и нетерпеливо постукивающий ногой по полу. – Не был бы идиотом – подстраховался бы. Но Живетьевы слишком уверены в своей исключительности. Были.

– Еще пока не были, – ответил я. – Там и без этого трупа людей хватает.

– Боюсь, они сегодня все умрут от неизвестной инфекции, – ответил Греков. – Иначе в следующий раз придет еще кто-нибудь и опять использует целительское заклинание для покушения. А у моих людей даже жилетки нет на такой случай.

– У меня не десять рук, – огрызнулся я.

– Не десять, – согласился Греков. – Но о своей охране нужно подумать.

Ему наконец ответили, и Греков разразился длинной матерной тирадой. Как я понял, за поместьем Живетьева должны были наблюдать и сообщать, когда основные фигуранты из него выдвигались. А уж выезд нынешнего главы клана незамеченным пройти никак не мог. И тем не менее прошел.

– У него должны быть при себе хорошие артефакты, – заметил я. – Если никто не видел, как он выехал из дома, то что-то вроде невидимости должно быть.

– Думаешь? Твоя правда. Здесь он не стал использовать, слишком много людей – врезался бы в кого, привлек внимание к себе раньше, чем рассчитывал. Сейчас приедут за телом, точно узнаем.

А еще он появился здесь, планируя покушение именно на меня, потому что тайно выбирался из поместья не для того, чтобы побродить по магазинам с вещами Древних. Этого я Грекову говорить не стал, он и без меня понимал, тем более что вариантов откуда поступила информация о поездке, на самом деле хватало: от той же Беспаловой до продавца магазина, позвонившего при моем появлении. И это я еще не учитываю плетения-маячки, которые передают сигнал, когда в поле их действия попадает определенная аура. Был ли образец моей ауры у Живетьевых? Однозначно был. Арина Ивановна не из тех, кто упускает такие мелочи.

«А труп, опять же, не допросить, – расстроился Песец. – Была бы некромантия…»

«Ее уже развивают», – напомнил я.

«Пока разовьют до достаточной степени, этот тип разложится и ничего не скажет».

«Дух вызовут, если эта информация будет еще актуальной».

«Может, голову в стазис отправить на всякий случай?..»

Я передал идею Грекову, тот задумался ненадолго, потом кивнул. Но предупредил, что резать будут не раньше, чем увезут с глаз посторонней публики, которая такое действие не упустит и выложит в сеть.

Как оказалось, не упустили и более раннее. Видео падения и окрашивания Живетьева оказалось очень выразительным. Я чуть сам не поверил, что Арсений Ромуальдович чем-то заражен. И комментарии были соответственные. О том, что требуется карантин как мне, так и моему сопровождающему. Нас жалели, как слишком близко стоящих к трупу, и спорили, как скоро появятся первые признаки заболевания и есть ли у меня шансы его пережить.

Группа, приехавшая забирать труп, выглядела полностью защищенной от любых биологических угроз. Живетьева запаковали в черный непрозрачный пакет, после чего отпала необходимость поддерживать иллюзию. Пол в том месте, где лежало тело, тоже чем-то залили, причем таким, что там было уже не разобрать, остались ли пятна или нет. И были ли они вообще. По нам с Грековым тоже прошлись каким-то обеззараживающим заклинанием.

Появление целителя из имперских послужило финальной частью этого балагана. Он просканировал нас обоих, для чего пришлось раздеться, затем заставил выпить по два зелья, в которых даже Песец не углядел ничего опасного.

Греков, притворяясь озабоченным, расспрашивал целителя о том, насколько вероятна передача нам от Живетьева опасного заболевания. Тот отвечал, что минимальная: и он лично провел все положенные профилактические мероприятия, и контакта не было, и обеззаразили все.

К концу разговора подтянулись и репортеры, для которых страх заполучить серьезную болячку оказался куда менее существенным, чем обычное человеческое любопытство. Да и целитель весьма уверенно говорил, что никто не должен был пострадать.

– Вы стояли слишком далеко, чтобы на вас могло что-то попасть, – пояснял он нам. – Вообще, странная инфекция, я с такой раньше не встречался.

– Не могла она быть разработанной Живетьевыми? – уточнил Греков. – Я распорядился оцепить их поместье на случай, если там болен не один представитель семьи.

Уточнял он громко, в расчете на посторонние уши, и уши эти заинтересованно подступали все ближе и ближе, а один представитель журналистской братии даже рискнул спросить:

– Не могло ли это быть местью Арсения Ромуальдовича?

– Какой местью? – повернулся к нему Греков с видом «вы там вообще, что ли, с ума посходили?». – Подобраться к нам поближе и красочно умереть, в расчете, что мы не выдержим этого зрелища и умрем за компанию? Да у него наверняка уже болезнь мозги повредила. Он же ни одного слова не сказал, так и умер непонятно отчего.

– Разберемся, – важно сказал целитель. – Все необходимые анализы будут сделаны.

Вот только делать их будут точно не имперские службы…

Глава 27

Самое смешное, что императорские службы затребовали от нас с Грековым карантина. А все потому, что грековские подчиненные до Живетьевых добрались раньше и полностью ликвидировали опасность заражения. Даже здание успели сжечь, пока императорские службы прочухались. Вот так: императора нет – и все эти подразделения функционируют самостоятельно, и их не особо напрягает, что действуют они с опозданием. Ругать-то некому. Этакое безвластие получилось, которое госструктурам оказалось на руку.

Информационный шум получился знатным. Видео из магазина с живописно подыхающим Живетьевым разлетелось мигом по множеству новостных и развлекательных сайтов, а уж комментаторы там сошлись во мнении, что это было покушение на меня. Мол, Живетьев тащил заразу, чтобы перебросить ее на наследника Шелагиных. Не дотащил, сдох раньше, и это хорошо, потому что зараза оказалась очень уж забористая – выкосила весь род.

С места трагедии в семье Живетьевых были только фотографии, и очень выразительные: похоже, среди наших бойцов тоже были хорошие иллюзионисты. Вопросов не возникало, почему место, откуда пошла инфекция, выжгли дотла. К сожалению, без сопутствующих жертв не обошлось – погибли все находившиеся на тот момент рядом с Живетьевыми. Разве что собачки выжили, и то потому, что говорить они не умели. Их усыпили и перевезли в другое место.

На этом фоне никто и не заметил, что имущество Живетьевых полностью отошло Шелагиным. Как сказал пока еще князь: «Ради такого куша можно сделать вид, что вы сидите на карантине». Правда, нам пришлось не просто делать вид, а перемещаться по особняку только под невидимостью, чтобы никто из слуг не проговорился. Были запланированы ежедневные утренние визиты целителей для проверки нашего самочувствия и отслеживания минимальных изменений как в организме, так и в ауре.

Олег и Ольга улетели княжеским бортом, но обещали вскоре вернуться. При этом Беспалова прощалась с невестой дяди как с лучшей подругой. Та тоже улыбалась ей в ответ столь сладко, что никто не заподозрил бы, что эти две дамы друг друга не переваривают. Разумеется, явно я не провожал, но со стороны с интересом посмотрел. Ольга, кстати, Беспалову на собственную свадьбу пригласила. Мол, они почти родственники неприлично было бы не позвать.

Самолет отвез дядю с невестой, а привез отца, настолько обеспокоенного слухами, что решил лично удостовериться в том, что с нами ничего не случилось. Пришлось нам вдвоем с Грековым убеждать, что никакой инфекции не было. Нападение было, и то не слишком серьезное. Все-таки Арина Ивановна и ее сын – несоизмеримые величины. Похоже, старушка бо́льшую часть знаний приберегала исключительно для себя, с остальными делилась лишь крохами. А возможности получить что-то большее после ее смерти я наследников лишил, утащив сейф. О чем я ничуть не жалел, потому что все это использовалось бы только во зло. И все равно вернулось бы к нам, потому что до сжигания живетьевского особняка все ценности были вывезены.

Шелагин-старший попросил Шелагина-младшего задержаться до Совета, который должен был состояться совсем скоро – как только мы откроем новый дворец. Доводил я помещения до готовности, больше никуда не торопясь. Снаружи-то все функционировало и было готово к показу, а внутри многие вещи требовали настройки и доработки. Перемещался я туда в невидимости, в машине вместе с отцом, что вызывало зависть Грекова, которому пришлось оставаться в моем доме.

Купленные контейнеры я распаковал, мебель расставил, вместе с отцом выбрали материал для покрытия стен и пола, а вместе с Песцом – чуть подызменил систему голосования в зале Совета, окончательно привязав ее к реликвиям и выставив картинки вместо текста. При этом место князьям можно было выбрать любое, а саму реликвию на Совет не брать. Как это будет работать, проверим только на практике. Песец был уверен, что все сделано правильно, но он тоже может ошибаться.

Магию Земли и магию Металла следующего уровня я тоже взял, часть навыков относительно безопасных проверил, с остальным буду работать на Полигоне. Привязка клинка оказалась сто́ящей штукой. Насколько я понял, под него создавался отдельный пространственный карман, и при вызове клинок материализовался в руке сразу же. Даже секунды не проходило после формирования желания. Точно так же быстро клинок убирался. То есть, с одной стороны, он все время со мной, как и раньше, а с другой – для его извлечения время больше не требуется.

Это придавало уверенности, хотя спокойная рутина дней настраивала на мирный лад. Мне казалось, что после зачистки Живетьевых сильных врагов у нас уже не осталось. В собственной стране – уж точно. А если кто и злоумышлял на нас сейчас из других стран, то подобраться к Павлу Тимофеевичу было практически невозможно. А если каким-то чудом это удалось бы, то артефакты Шелагины никогда не снимали даже на ночь. Как, впрочем, и я.

Новый рулон шелка привезли, и Олег прислал фотографию, на которой были видны все особенности ткани. Это было как раз то, что нужно для шубы, но заниматься я им буду, когда вернусь в Верейск. В Дальграде в свободное время я делал прототип того самого артефактного блока визуализации, схему которого одобрил Песец. То есть почти одобрил, но я нашел ошибку, на которую он намекал, и исправил. Теперь же занимался тем, что подбирал эффективную связку этого блока с остальными. Все же предполагался куда более сложный вариант, чем тот, что предназначался Глюку.

Алхимией я тоже занимался, и не только нужной грековским подчиненным. Я созвонился с Елизаветой Николаевной и попросил разрешения сдать практические занятия готовыми зельями, чтобы уж сильно не отстать от программы. Торчать в академии, сдавая долги, заработанные не по моей вине, не хотелось. Замдекана пошла мне навстречу и договорилась с несколькими преподавателями, которые вошли в мое положение и приняли онлайн долги по своим предметам.

Карантин с меня снимать пока не собирались, так что официально на Совете я присутствовать не смогу. Впрочем, я и без того планировал там быть неофициально, под невидимостью, поскольку на собрании предполагались только князья.

Беспалова, узнав, что дворец действительно построен, уговорила Шелагиных свозить ее туда на экскурсию, а после осадила Шелагина-старшего просьбами дать контакты строителей. Поскольку я как раз находился во дворце, то слышал весь их разговор.

– Какой смысл сохранять их участие в тайне? – вопрошала она. – Раньше действовал запрет, и они боялись попасть под недовольство императора. Сейчас же этого нет.

– Калерия Кирилловна, зачем вам? Это очень дорогое удовольствие, – отбивался Шелагин. – Одним из условий нашего сотрудничества с этой бригадой было неразглашение их участия в строительстве. Я не могу нарушить слова.

– Но вы можете спросить, не хотят ли они поработать с другим клиентом, – уверенно предложила Беспалова.

– Извините, Калерия Кирилловна, мне сейчас немного не до встреч со строителями. После Совета я спрошу.

– Павел Тимофеевич, я знала, что могу на вас рассчитывать, – обрадовалась она. – Ваша бригада строителей – это нечто. Возводить столь серьезные здания за такой короткий срок на таком высоком уровне.

Она восторженно закатила глаза к потолку, да так и застыла рассматривая рисунок.

– Здание не проверено временем, – заметил Шелагин. – Только жесткая необходимость заставила меня использовать такую возможность.

Беспалова потыкала в стену пальцем, острый ноготь оставил вмятины, которые сразу же затянулись.

– Лукавите, Павел Тимофеевич, это здание еще наших внуков переживет. В любом случае для Совета оно полностью готово. Тянуть больше нельзя. Нужно открывать здание и назначать дату Совета.

Говорила она без своих обычных ужимок – видно, вопрос ей казался очень важным. Шелагин-старший ее уверил, что сделано это будет в ближайшее время после согласования с остальными князьями.

Возможно, в спокойное время согласовывать пришлось бы дольше, но вольница многим не пришлась по вкусу, поэтому Совет был назначен уже на ближайший понедельник.

Строительный туман я снял аккурат за день до Совета, и сеть сразу же заполонили фотографии дворца. Снаружи, разумеется, хотя пара ушлых репортеров вышли на секретаря Павла Тимофеевича с просьбой провести экскурсию для представителя их изданий, чтобы они могли запечатлеть здание изнутри. Разумеется, им отказали, поэтому в сети начали проскакивать намеки, что внутри этого прекрасного здания – отвратительные необработанные стены пустых помещений.

В день Совета проверяющий целитель задержался, поэтому Шелагины уехали без меня. Я же собирался потом перейти по Маяку, который оставил в помещении, официально закрепленном за мной. Обслуги во дворце был минимум, поэтому в коридорах не было опасности пробираться через толпу, да и была бы – у меня в активе короткие перемещения в пределах видимости.

Целитель появился почти сразу после отъезда Шелагиных, тщательно проверил все параметры и в очередной раз сказал, что непохоже, чтобы инфекция во мне развивалась. Тем не менее, ответственность за снятие карантина он на себя не взял, сказал, что за мной и Грековым нужно еще понаблюдать.

Как только он от меня вышел, я отнес Глюка Грекову, которого проверили раньше, и переместился во дворец, в итоге получилось, что я приехал даже раньше отца и деда, о чем я им и сообщил по сети Древних, передатчики которой были при всех нас.

Зал заседаний заполнялся князьями, которые осматривались и переговаривались. Репортеров в этот раз было решено не допускать, потому что мало ли куда зайдет обсуждение, не все княжеские слова стоит доносить до широкой общественности, тем более на Совет в этот раз собирались и губернаторы, которые пока еще не стали князьями, и князья, которые оставались ими формально из-за утраты реликвии. Например, Прохоров. Вопрос по ним тоже будет сегодня поднят, аккурат после голосования по новому императору. Или до? В очередности возможны варианты.

Судя по настроению князей, неожиданности по голосованию не должно быть. С места, где я стоял, были прекрасно слышны разговоры. Нет, конечно, будущим императором представлял себя каждый, но каждый и трезво оценивал свои шансы, понимая, что при открытом противостоянии можно не только не стать императором, но и остаться без реликвии.

Разве что Прохоров бухтел, пытаясь найти союзников.

– Зачем нам столько новых князей? И какое право имеет Шелагин их назначать?

– Георгий Антонович, он их не назначает. Назначает императорская реликвия, – терпеливо пояснял ему Дорофеев.

– Да вы что? С каких это пор у обычного артефакта появилась собственная воля? – желчно спросил Прохоров.

– Вы так свою реликвию и не вернули?

– Не на условиях Шелагина. Прохоровы – княжеский род с тысячелетней историей. Мы не будем унижаться ради какой-то формальности. Кому нужны эти ваши реликвии?

Он презрительно скривился.

– Позвольте, а не вы ли требовали не так давно себе императорскую? – расхохотался Дорофеев, не принимая всерьез выступление собеседника.

– Александр Петрович, это принципиальный вопрос. Если отец погиб ради этого, то императорская реликвия должна храниться в нашей семье. Заметьте, я говорю: храниться. Мы не претендуем на главенство.

– Да неужели? – усмехнулся еще один князь. – А как же правило, что во главе страны стоит тот, у кого в руках императорская реликвия?

– Устаревшее.

Не знаю, до чего бы они договорились, тем более что князья прибывали и прибывали, если бы не вошел Шелагин под руку с Беспаловой. Со всех сторон посыпались приветствия, отчего Прохорова совершенно неприлично перекосило – ведь при его появлении такой радости не было. А вот Беспалова, напротив, сияла так, как будто приветствовали именно ее.

– Господа, – важно сказал Шелагин, – предлагаю сегодня опробовать новую систему голосования, экспериментальную. Голосовать могут только князья. Уточняю: настоящие князья, с реликвиями, которые их признали.

Прохоров сразу же покраснел от злости.

– Сначала вы отбираете у нас реликвии, потом лишаете права голосовать⁈ – заорал он. – По какому праву?

– По праву того, кого выбрала императорская реликвия.

– А она выбрала? Вы ее узурпировали!

– Георгий Антонович, успокойтесь, – сказал Дорофеев. – Правила едины для всех: настоящим князем может считаться только тот, кого признала реликвия. Вас реликвия признала?

– У нее не было такой возможности, – буркнул Прохоров, – потому что у нас ее нагло украли.

– Ваша сестра? Говорят, она продала много фамильных ценностей.

– Юлианна к реликвии доступа не имела, – уже не так уверенно возразил Георгий.

– Дожили, – проворчал кто-то. – Княжеские дочери сбывают на сторону княжеские реликвии. О времена, о нравы.

– Юлианна ничего никому не сбывала! – возмутился Прохоров.

– Успокойтесь, Георгий Антонович, – холодно сказал Шелагин. – Ваша сестра так часто приторговывает артефактами, что я не удивился бы, продай она и реликвию ради какой-нибудь приглянувшейся безделушки. Отвратительно воспитанная девица.

– Можно подумать, ваши потомки воспитаны лучше.

– Мой сын и внук могут служить примером для подражания, – спокойно ответил Шелагин.

– А Николай? Вы к его воспитанию отношения не имеете?

– Увы, в его случае к моему воспитанию подмешивалось воспитание Живетьевых. Ни к чему хорошему это не привело.

– Вы в своей семье порядок навести не можете, а претендуете на наведение порядка в стране.

– В своей семье порядок я навел. Георгий Антонович, чем больше я с вами говорю, тем больше мне кажется, что находитесь вы здесь не по праву. Вы утратили собственную реликвию. Вы больше не княжеская семья. Более того, в настоящее время ведется дело по поводу противоправных начинаний вашего отца.

– Мой отец всегда беспокоился исключительно о благе страны, которой не везло с последними правителями. И мне кажется, Совет собирается совершить очередную ошибку.

– Георгий Антонович, – укоризненно сказал Дорофеев, – прекратите. У вас все равно нет шансов стать императором. У вас нет ни реликвии, ни личной силы, чтобы претендовать. Павел Тимофеевич свое право доказал. Я предлагаю провести голосование. Для начала – традиционным путем, чтобы учесть интересы, так сказать, почти бывших князей.

Прохорова в очередной раз перекосило.

– Думаете, вам удастся так легко от меня отделаться?

– Думаю, если вы не можете разобраться с собственной сестрой, то вам рано управлять не только империей, но и собственным княжеством, – жестко бросил обычно улыбчивый Дорофеев. – Что вы, что ваш покойный батюшка обладали удивительной способностью превращать заседания в балаган. Вот и сейчас мы вместо того, чтобы заниматься важными вопросами, почему-то должны выслушивать про ваши притязания на место императора. Видно, вашей сестре мало оказалось денег от продажи княжеской реликвии, подавай ей императорскую.

Я тоже был уверен, что Юлианна внесла свою лепту в желание брата встать во главе страны. И это единственное, что она могла вносить, потому что остальное она стремилась выносить, и довольно успешно. Обвинение в краже реликвии не на пустом месте появилось.

– Императорская реликвия была украдена Шелагиными у моего отца! – покраснев от натуги, проорал Прохоров так, что его голос несколько раз отразился от стен и вернулся к нему же.

– У вас нет ни малейшего доказательства своим словам. К тому же у вашего отца не было прав ни на какую другую реликвию, кроме собственной, – вздохнул Дорофеев. – Предлагаю поставить на голосование вопрос по участию родов, оставшихся без реликвий. Признаться, я полностью за то, чтобы их исключить из процесса.

– Не имеете права! – жалко взвизгнул Прохоров.

Но остальные князья уже тоже поняли, что пока здесь находится Прохоров, Совета не получится. Поэтому раздались выкрики о немедленном голосовании. Одновременно с выкриками начали подниматься руки, поэтому, когда Дорофеев решил приступить к подсчетам, стало понятно, что находиться Прохорову в зале аккурат до оглашения результатов.