Текст книги ""Фантастика 2025-114". Компиляция. Книги 1-32 (СИ)"

Автор книги: Владимир Поселягин

Соавторы: Андрей Сантана,Мария Лунёва,Инди Видум,Иван Шаман,Павел Ларин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 86 (всего у книги 337 страниц)

Этот мужчина-инопланетянин вел себя весьма странно. Пометавшись по камере, словно лев в клетке, он замер и вместо того, чтобы лечь на койке, завалился прямо на пол. Изредка он бросал косые взгляды в мою сторону, но нарвавшись на гневное лицо Демьяна, отвернулся и более мною так открыто не интересовался.

Толстяк же с каждым часом поражал меня культурой своего поведения все больше и больше. Мало того, что он постоянно плевал на пол, к этому прибавились еще и сморчки. Мужик раздражал меня еще и тем, что бесконечно чесался, запуская руку в штаны. К вечеру я стала тихо его ненавидеть. Похоже, ему нравилось так себя вести и шокировать меня своим поведением.

– Что, землянка, морщишься? – довольно гундосил толстяк, почесывая что-то промеж своих ног, – что ты, недотрога такая, среди нас тут делаешь?!

Услышав его, я отвернулась, а Демьян поднялся с койки и зыркнул с ненавистью на этого заплывшего жиром мерзкого хама.

– Тебе, хряк, что, дышать надоело? Мы же выйдем отсюда! Не страшно меня бесить? – вступился за меня Демьян.

– Ты мне угрожаешь, марионер? Думаешь всесилен?

– Чтобы свернуть твою шею и потерять твой труп, сил много не нужно, – довольно промурлыкал Демьян. – На Бордэ такие высокие причалы, так часто несчастные случаи случаются. Вот вроде с трапа сходил человечек, оступился – и нет человечка, тем более такого жирного.

Мужчина, кажется, проникся и теперь сплевывал на пол, не поглядывая на меня.

В капсуле становилось все холоднее. А когда погас свет, температура опустилась настолько, что при выдохе появлялось облачко пара. Свернувшись калачиком, я прижималась к стене, наивно ища тепло Демьяна. Но согреть меня он не мог.

Я не жаловалась и старалась не показывать насколько мне холодно. Марионеры умели контролировать температуру своего тела. Наверное, Демьян даже не понимал, насколько я заледенела. Он задавал какие-то вопросы, видя, что я не сплю. Я старалась уловить их суть и ответить, но ясность мысли терялась. Наконец, устав, просто закрыла глаза и притворилась спящей.

– Включите отопление! – взвыл толстяк из соседней камеры. – Мы же замерзнем насмерть.

Это был крик в пустоту.

Никому тут дела нет до нашего комфорта. Я не шелохнулась. Не открыла глаза. Просто погружалась в глубокий сон

– Анита! – позвал Демьян. – Анита, тебе холодно?

Отвечать уже не было никаких сил. Я просто отключалась.

– Анита! – взревел он уже громче.

– Что ты орешь, марионер? – за меня решил ответить толстяк. Его голос дрожал то ли от злости, то ли от холода. – Это у вас в тело встроен полный климат-контроль, а мы – простые людишки – тут сдохнем, примерзнув к лавкам. Умирает девка твоя, уснет и не проснется, как и все мы тут.

Что-то грохнулось со стороны камеры Демьяна. С трудом приоткрыв глаза, я узрела невероятное: мой мужчина поднял свою койку, скинув с нее матрас, и ударил ею со всей дури о стену, да так, что ее ножка пробила пластик.

– Сейчас будет теплее, солнышко, – зло пробормотал Демьян, – сейчас все будет хорошо.

Выдернув койку, он снова замахнулся и нанес очередной сокрушительный удар. Прореха между нашими камерами увеличилась. Что-то щёлкнуло, и над дверью обоих камер выехала черная штука, похожая на дуло пушки. Снова щелчок и из нее хлынуло пламя, опаляя потолок. Оно неистово ревело и прожигало дыру меж нашими камерами. Небольшое, но все же сквозное отверстие.

– Вот, так лучше! – пробормотал Демьян, тяжело дыша. – Эта штука согреет воздух. Я не дам тебе там замерзнуть.

Несколько минут пламя, клубясь, вилось по потолку. В камере действительно стало тепло. Вентилятор подачи воздуха работал на износ, поддерживая уровень кислорода. Вскоре все стихло. И я немного отогрелась.

– Анита,– снова позвал Демьян, – поговори со мной. Не спи.

Я повернула голову. Марионер уже выдернул свою койку из стены и поставил ее на место. Матрас был уложен, а Демьян сидел и не сводил с меня своих обеспокоенных желтых глаз.

– Откуда ты узнал, что можно вызвать пламя?– прошептала я потрескавшимися от холода губами.

– Мужики в колонии часто так делали, чтобы не замерзнуть. Если камера становится негерметичной, то срабатывает система утилизации. Но если дыра мелкая и соединяет соседние камеры, то пламя небольшое. Такие вот особенности конструкции. Теперь огонь будет появляться каждые полчаса, и согревать тебя.

Услышав эти слова, толстяк из соседней камеры подхватил свою койку и как заведенный принялся долбить ею о стену. Выглядело это почему-то комично и нелепо. Все, чего он добился – это шишка на лбу от отскочившей мебели. Столь мощной силой, как у марионера, он явно не обладал.

– Как ты выжил там, за Плутоном? – повернувшись, я обвела пальцем контур лица Демьяна через пластик. Мужчина улыбнулся и прижал ладонь к стене.

– Так и выжил, солнышко, – он хмыкнул, – крушил камеры карантина.

– Ты шутишь, – догадалась я. – За что тебя отправили в колонию? Кого ты убил?

– Это плохой вопрос, земляночка, – он скривился, – но все равно, рано или поздно, придется рассказать, так ведь?

Я кивнула, хмыкнув носом, который, кажется, решил расклеиться. Надеюсь, насморк не перерастет во что-то серьезное. Я всегда начинала болеть, стоило мне хоть немного замерзнуть. Вот и сейчас незаметно подкрадывалась пресловутая простуда.

– Я, как и любой марионер, служил в армии. Мужчины в моей семье уже поколений семь, а то и восемь, становились военными. Так и я, окончив военно-воздушную академию, пошел служить. Карьера быстро пошла в гору, в звании лейтенанта начал летать на «осе». Спустя два года, за успешное выполнение боевого задания, получил капитана. Женился для солидности, хотя признаюсь – дома практически не жил, так, заходил набегами. А потом, после очередной зачистки периметра от нелегальных колонистов, сцепился в баре с каким-то бедолагой. Тот оказался активистом и защищал права людей, населяющих незаконно отстроенные трущобы за орбитой Сатурна. Слышала о таких?

Я кивнула.

– Читала, что люди там станции незаконно строят. Их периодически разгоняют, – поделилась я своими скудными познаниями о жизни нашей звездной системы.

– Все верно. Люди летят покорять пояс Юпитера и Сатурна, но оказываются не удел. Денег нет, работы тоже, а жить где-то надо. Вот и строят весьма ненадежные станции поселения самостоятельно, просчитывая орбиты и налаживая системы жизнеобеспечения. Большинство там проживающих – пираты и контрабандисты. Есть и вполне мирные жители. Но кто же их спрашивает? Когда зачищают, то уничтожают всех, нередко детей и женщин. Хотя мы старались вывести их всех из зоны огня, но люди, они такие люди.

Демьян смолк, видимо вспоминая о чем-то.

– Вот тот бедняга-правозащитник увидел меня и прицепился, читая мне лекции о морали, – продолжил он нехотя. – Я пьян был, не рассчитал силу удара. Убил беднягу мгновенно. Утром, когда проспался, понял что нахожусь в камере. Потом суд. Жена того мужика, трое детей. Что я им сказать мог? Что пьяный не соображал, что делаю и кто передо мной. Это не оправдание. Дали мне шестнадцать лет колонии на Палладе, но потом предложили сократить срок до восьми лет, но на рудниках за орбитой Плутона. Я согласился. Вот и вся история. Ничего героического – пьяная выходка, оборвавшая чужую жизнь.

Я молчала, обдумывая услышанное. Действительно, некрасивая история. Погибшего мужчину стало жаль, он ведь ради людей старался.

– А твоя жена? Где она?

– Не знаю, Анита, мы сразу же развелись, – Демьян как-то странно сморщился и отвел глаза в сторону. – Ей муж для карьеры нужен был. Мой отец не захотел такого позора и сделал вид, что я и вовсе не его сын. Братья также исчезли из моей жизни. Для любого мужчины в нашей семье на первом месте всегда стояла карьера, а не семья. Я их не осуждаю. Живут так, как знают и могут.

Грустно. И так не похоже на мою семью. Я всегда жила, купаясь в маминой заботе и ласке.

– Это как-то неправильно, – шепнула я. – Семья всегда должна быть на первом месте. У меня никогда ничего и никого ценнее мамы не было. И я для нее всегда на первом месте. Она погибла потому, что меня спрятала понадежнее. Упустила свое время. Спасая от мародёров меня, умерла. Я слышала, что они делали с ней, но застыла как истукан, даже не попыталась ей помочь. Никогда себе этого не прощу.

– Не говори так, солнышко. Любая мать жизнь отдаст ради ребенка. Моя мама, пока жива была, все пыталась нас накормить сытнее да одеть красивее. Я не ценил ее стараний при жизни, понял, насколько она ценна и важна уже потом – в колонии. Там выдалось много времени подумать о жизни и пересмотреть приоритеты.

– Но зачем ты на Оюту подался? Мог ведь и в Солнечной системе остаться? – спросила я.

– Мог, но зачем? Я пару лет изучал всю информацию об этой системе. Читал статьи и хроники путешествий. Охранники подкидывали литературу. Разведал и выяснил все. Какому же мужчине не хочется иметь свой кусок земли? Да и возможностей там много, особенно для бывшего военного пилота. Я все же офицер, армейского звания меня никто не лишал.

– Ты мог вернуться в армию? – недоверчиво уточнила я, приподнявшись на локтях и заглянув в его лицо.

– Мог, – подтвердил он мою догадку, а потом, хитро глянув на меня, спросил. – А зачем мне туда возвращаться?

Я пожала плечами. Как это зачем?!

–А карьера?

– Для чего она мне, эта карьера? Чтобы путать на старости лет имена своих детей и полировать вечерами медальки, как мой отец? Нет, такой карьеры я не хочу. А встретив тебя, тем более не хочу. Мне теперь другое надо.

– И что ты хочешь? – спросив, я даже дыхание затаила, лишь хлюпнув потекшим носом.

– Тебя хочу, Анита, во всех смыслах.

От таких слов я вспыхнула как мак. Словно пытаясь скрыть моё смущение, сверху взревело пламя, обогревая наши камеры.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 16

Дни казались нескончаемыми. Не сойти с ума в прозрачной комнате мне помогал только Демьян. Без него я бы уже по-тихому взвыла или умерла от переохлаждения. И эта мысль вполне здравая. Уже на следующий же день после того, как нас поместили в карантин, мимо наших капсул пронесли носилки с женщиной. Бедняжка так и умерла, скрутившись в позу эмбриона. Увиденное ввергло меня в шок, а моих соседей вывело из равновесия. Еще несколько часов после смерти девушки карантин сотрясали ругань и требования повысить температуру в помещении. Но никто не пожелал услышать пассажиров.

Трупов становилось все больше.

А сегодня после того как свет немного убавили, имитируя ночь, в помещение карантина вошло не менее десятка дезинфекторов. Воспользовавшись тем, что большинство пассажиров уснули, омхи принялись массово выносить мертвых. В основном это были люди. Человеческая раса оказалась самой слабой. Мужчины, женщины, пара подростков. Моё сердце сжималось от увиденного.

– Почему они просто не прибавят температуру? – провожая взглядом очередные носилки, шепотом спросила я Демьяна.

– Ты лучше меня знаешь ответ, Анита, – буркнул он сонливым голосом.

– Чтобы снизить возможность нормального развития червя и личинок в носителе?! – шепнула я неуверенно.

– Да, именно так, – подтвердил он мои догадки.

– Это так глупо, – хлюпнула носом я в отчаянии, – тут же зараженных не так уж и много. Они же убивают здоровых людей. Просто замораживают живьем.

– Зараженных много, солнышко. В нашем отсеке расселили лишь малую часть пассажиров, основная масса летела в большом отсеке. Ты же слышала, что там обнаружили с десяток носителей.

– Ты защищаешь омхов?! – вспыхнула я. – Они сознательно убивают живых людей! А ты их защищаешь! Мы же в камерах, этих носителей легко будет обнаружить, зачем же еще и создавать такие условия, чтобы гибли все подряд?! В чем тогда смысл этого карантина? Они нас спасать должны, а не истреблять!

Моей злости не было предела. Я не могла смириться с тем, что вижу и понимать я членов экипажа этого трижды проклятого корабля не желала. Для меня они – убийцы и все тут. Монстры бездушные.

– А я и не защищаю их, Анита. Просто объясняю тебе, почему они так поступают. А еще, задумайся над тем, что холодно не только в наших камерах – такая температура в самом отсеке, а значит по всему кораблю. Это наводит на очень нехорошие мысли. Тут творится что-то пострашнее банального карантина. Они сознательно довели показатели температуры почти до нуля. Я очень хочу ошибаться, но мне кажется, нашли они не всех червей. Какая-то особь смогла вырваться из второго отсека.

От слов Демьяна мне сделалось дурно. Честно признаться, я не поняла, почему он решил, что такой колотун по всему кораблю, но мой марионер – военный пилот, а значит, он понимает, что говорит.

Осмотревшись вокруг, бросила быстрый взгляд на своих соседей. Нелюдь в камере по диагонали от моей так и лежал на полу не вставая. Изредка он шевелился, но более никакой активности от него я не приметила. То же происходило и с толстым мужчиной из соседней камеры. Он уже пару дней не вставал. Дышал. Храпел. Но с койки, даже за едой, не поднимался. Его контейнер с биокашей валялся в коробе раздачи не тронутый.

– Демьян, – шепнула я, – а если червь и правда есть, то это очень плохо, да?

– Это очень скверно, солнышко, – не стал он обманывать меня. – Но есть шанс, что мы все же долетим до станции Бордэ, и там нас поместят в общий карантин. В любом случае, сейчас я бы предпочел находиться там, где мы и находимся. Тепло я тебе обеспечил, а мне такие температуры низкие не страшны. – Демьян неприлично зевнул, даже не пытаясь прикрыть рот рукой. – Спи, Анита. Пока у нас с тобой все хорошо.

– Но вокруг умирают люди!– простонала я.

– Люди, солнышко, умирают всегда. Ни ты, ни я не можем сейчас что-либо для них сделать, а значит, не нужно слишком сильно переживать.

Порою, Демьян казался мне чересчур жестким и хладнокровным. Ему вообще, похоже, все равно, что вокруг витает смерть. Он преспокойно спал и даже выглядел довольным. Я так не могла.

– Спи, Анита, и поменьше обращай внимание на омхов и их носилки. Сюда, на это судно, никто никого не гнал. Все знают, что путешествие на Оюту сопряжено с большими рисками и вероятность погибнуть очень высокая. Это ты села на судно, не вполне осознавая, зачем и куда летишь. Остальные же покупали билет целенаправленно. Они рискнули, они проиграли.

Хлюпнув простуженным носом, я повернулась на бок и прижалась лбом к пластику стены. Улыбнувшись, Демьян обвел пальцами контур моей брови и послал мне воздушный поцелуй.

– Что-то твоя болезнь не проходит, – задумчиво подметил он.

– Это только простуда, – отмахнулась я.

– Я на это очень надеюсь, – выражение его лица стало серьезнее.

***

Поспав пару часов, я еле смогла разомкнуть глаза. Надо мной ревело пламя, согревая воздух, но все равно тепла было мало. Сглотнув, я ощутила ужасную режущую боль в горле. Нос окончательно раскис и потек. Глаза предательски слезились. Простуда, как говорится, в самом разгаре. Попробовав привстать, зашлась в сильном лающем кашле.

Мужчина в соседней камере шевельнулся и перевернулся на спину. Крик ужаса застрял у меня где-то в горле. Я так и замерла с открытым ртом. Живот толстяка раздулся до невероятных размеров и ходил ходуном. Из посиневших губ человека вырвалось рваное облачко пара. Он явно находился в коме и уже не понимал, что с ним происходит.

Обернувшись, я с силой ударила по пластику, пытаясь привлечь внимание Демьяна, но марионер крепко спал, а звук удара получился глухим и слабым.

Зажмурившись, повернулась на живот и поджала под себя ноги, пытаясь стать очень маленькой и незаметной. В камере воцарилась тишина. Я слышала собственное дыхание, которое звучало для меня набатом. Страх сжимал сердце в тиски; по телу пробежал холодок. Я не могла произнести ни слова, да и кого звать! Уже никто не сможет спасти того беднягу. Жалость и страх выворачивали мою душу наизнанку. Я была не готова еще раз увидеть чью-то смерть.

И так стыдно стало. Пока я жаловалась на холод и на невкусную еду, рядом со мной тихо погибал человек. Я даже не заметила, что с ним что-то не так. Думала, что он от холода мучается, а он умирал.

Умирал на моих глазах.

– Анита, что не так? – голос Демьяна звучал, словно издали. – Что случилось? Отвечай!

Я затрясла головой, не желая реагировать на внешний мир. Зачем я только лечилась? Для чего ломала себя, если мир такой страшный. Мир вокруг меня ужасен. Первый раз за все прожитые годы мне захотелось оказаться в закрытой клинике, где бы за мной ухаживали, оберегали и прятали от внешнего мира.

– Анита, не молчи. Что происходит с тобой?

Я вновь затрясла головой.

– Ну, и как это понимать? Если у тебя что-то болит, так и скажи, будем решать что делать. Если холодно – я увеличу прорыв в стене, пламя станет больше. Ну, что стряслось?

Хлюпнув носом, вытянула руку и указала на соседнюю камеру с умирающим мужчиной. Пару секунд царила тишина. Койка Демьяна скрипнула, видимо он встал.

– Ох, ты же, мать моя… – возглас Демьяна меня поразил, столько эмоций в его голосе я еще не слышала.

Повернув в его сторону голову, я узрела невероятную картину. Демьян действительно стоял возле койки. На его лице застыло такое изумление. Запустив руку в волосы, он неосознанно дергал их. Марионер казался если уж не испуганным, то изрядно взволнованным.

– Демьян, – хрипло позвала я его.

– Так, малышка, лежи и спи, пока можешь. Кажется, этот рейс будет в никуда.

– Почему ты так говоришь? – притупленный простудой мозг отказывался хорошо работать.

– А потому, солнышко, что укушенных вторичной личинкой в живых не оставляют, а этот полутруп мне уж точно не мерещится. Эти идиоты проворонили видимо не только червя, но и проворных вторичных личинок. Вспомни, в нашем отсеке дезинфекторы пристрелили всех укушенных на месте, а потом там же и спалили трупы. Этого жирдяя по определению тут быть не должно. Его цапнули не в отсеке, а по пути сюда. А возможно и раньше, чем началась эта заварушка. Никто не мешал инфицированным, отправить парочку своих в утилизатор. Похоже, ребята стремились долететь до Бордэ, а оттуда в хороший госпиталь. Если я хоть немного прав, то этот корабль кишит червями и личинками.

– Но он же в капсуле, – я не могла понять ход мыслей Демьяна, меня больше заботило, что там человек умирает, а никому дела до него нет.

– Этот в капсуле, а вот, сколько снаружи из омхов укушены – большой вопрос. Анита, у тебя же вроде медицинское образование?

– Да, я закончила двухгодичные фельдшерские курсы, но я тебя не понимаю, – в подтверждении своих слов я непроизвольно громко чихнула, оставляя на прозрачном пластике капельки мокроты.

– Солнышко, я пытаюсь тебе объяснить только одно: дезинфекторы и те, кто помогал эвакуировать людей, наверняка тоже укушены. Если там была такая паника, что они среди пассажиров новых носителей проморгали, то наверняка и личинки упустили. Вот поэтому и температура такая низкая, они надеются, что те впадут в анабиоз. А тут номер не прошел. В этом мужике червь – живой и очень даже подвижный. Эти твари способны вести активный образ жизни даже в таком холоде?

Я недоверчиво хмыкнула носом. От постоянного трения об ткань под ним уже образовались язвочки. Тело нещадно ломило, но я хотя бы попыталась заставить работать мозг. Привстав, я невольно глянула через стенку на погибающего человека. В лицо его не смотрела – зачем мне такие воспоминания? Его живот, как и пару минут назад, ходил ходуном, словно там змея копошилась.

Отодвинув эмоции на задний план, я включила здравый смысл.

Да, тут очень холодно. Все хладнокровные твари, в том числе и ургский червь, при низких температурах впадают в анабиоз. Даже если предположить, что внутри человека температура 36.6 С, то червь не должен был так быстро сформироваться. Что-то не вязалось в моей голове. Ну, причем тут внешняя температура и та, что внутри тела. И тут меня осенило.

– Демьян, они ошиблись. Эти омхи – кретины последние, – взвизгнула я.

– Поясни, солнышко, – в голосе моего мужчины слышались нотки нетерпения.

– Эти недоумки хотели усыпить тех личинок, что остались свободными и заморозили тут все. Они боялись тех, что скорее всего появились до того кошмара в отсеке. Но ты сам сказал, что наверняка пострадал и персонал. Так, уничтожая свободных личинок, они создали все условия, чтобы мы заболели. При простуде, да при любом остром респираторном заболевании, особенно у омхов и людей, повышается температура тела. Черви и личинки созревают намного быстрее. Намного, и пары дней хватит, чтобы особь вылупилась, и если среди омхов был хоть один укушенный…

– Он был, – упавшим голосом прошептал Демьян.

Растерявшись, я глянула на марионера, тот неотрывно глазел на проход между камерами. Посмотрев в том же направлении, я ничего не заметила. Спустив ноги с кровати и сделав два шага, припала к стенке камеры. И.…Зажмурившись, обреченно села прямо на холодный пол.

– Нам конец, – выдохнула я.

Там у входа в панике метались мужчины. На полу же лежал труп одного из омхов. И приглядываться не нужно было, чтобы понять – у бедняги разорвано брюхо.

– Идиоты, – шепнула я, – разве они не знают, что являются идеальными носителями?! Пара дней и даже не заметишь. Личинки так хорошо прячутся, что и живот до последнего не разнесет. И главное, будут думать, что кишечные колики на нервной почве мучают. Идиоты, что же вы сотворили!

Мимо нас промчался молодой парень, и недолго думая, заскочил в свободную карантинную камеру, запирая на ней замок.

– Это он зря, – хмыкнул Демьян. – Выбираться отсюда надо.

– Куда? Мы в открытом космосе, наверняка на гиперскоростях. Мы все тут обречены.

Устало прислонившись к стенке, я прикрыла глаза. Вот и все. Не такой конец я себе представляла. Скажи мне кто, что умру я в открытом космосе от ургской чумы, я бы расхохоталась. А вот сейчас что-то не смешно мне как-то.

В соседней камере взревел огонь.

– Система распознавания опасных объектов сработала, – хмыкнул Демьян, разговаривая скорее сам с собой, смотря на пламя пожирающее тело бедняги толстяка.

Только сейчас я обратила внимание на кровь, стекающую по противоположной прозрачной стенке. Червь выбрался наружу. Мерзкая розоватая тварь копошилась на полу под койкой. Червь, скручивая свое тело, больше походил на гигантскую змею, разве что головы как таковой не было. Тело заканчивалось страшной пастью, усеянной острыми зубами в несколько рядов. Мерзкая тварь. Червь, словно чувствуя приближение пламени, зашевелился активнее и в какой-то момент, кинулся на стену, не осознавая, что это перегородка.

Его целью стала я.

Тварь видела жертву, но выбраться из капсулы, к счастью, не могла. Пламя охватило всю карантинную камеру, уничтожая тело полного мужчины, но червь все еще пытался забиться в уголок под койкой. Его пасть распахнулась, обнажая круглую челюсть с острыми зубами – он шипел на меня.

Я смотрела на эту пакостную розовокожую мерзость, желая дождаться того момента, когда пламя пожрет и ее.

– Анита, – вжав голову в плечи, я наслаждалась дерганьем горящего червя, – солнышко, мы сейчас будем выбираться из этих камер. Тут нам не выжить.

– Это бесполезно, – обреченно буркнула я.

– Ты желаешь остаться здесь. Ждать, пока корабль разорвет на части?– тихо поинтересовался мужчина.

– А почему его должно разорвать? – я пожала плечами, не понимая про что речь.

– А потому, что тот очаровательный труп у входа уже не одинок, к нему присоединился еще один – явно первичный носитель. Через пару часов тут такое начнется. Команда обречена – предотвратить эпидемию они не смогли.

– С корабля невозможно сойти, Демьян. Мы уже покойники, –

простонала я, неужели он не понимал такой простой вещи.

Да, команда заражена. Этот первичный носитель тут всех окатил личинками. Корабль станет неуправляемым призраком. И спастись невозможно.

– Анита, девочка моя маленькая, а ну соберись. Спасательные капсулы никто не отменял.

– Да их разорвет, – нервно хохотнула я, – ты это прекрасно знаешь.

– Не разорвет. Автопилот, проработав двенадцать часов и не получив за это время хоть одну команду капитана, автоматически остановит корабль и пошлет сигнал "sos". В это время и можно отстыковаться в капсуле. К тому же капитан, скорее всего, сам затормозит, давая возможность начать эвакуацию, и сам отсюда первым ноги сделает. Мостик на таких крейсерах может действовать автономно как спасательная капсула. Так что давай, соберись, пора нам завязывать с карантином.

Махнув на него рукой, вернулась на койку и увалилась на нее. Мне становилось только хуже. Голова гудела и, похоже, началась лихорадка. Из носа лилось не переставая. Прикрыв воспаленные глаза, я погрузилась в сон, не реагируя на попытки Демьяна до меня достучаться.

С этого корабля нам не сойти.

Что-то щёлкнуло и сильно грохнуло. Демьян выругался и зашипел. Шум какой-то возни и очередной щелчок. В тот же момент взревело пламя, нагревая стенку капсулы за моей спиной. Вздрогнув, я приподнялась и обернулась.

Громкий хрипящий вопль вырвался из моего горла.

Соседняя камера Демьяна горела. Ничего кроме яркого пламени невозможно было рассмотреть. Нет. Нет… только не это. Только не он. Нет… нет…

– Демьян, – вскочив, я забила ладонями по стене, игнорируя нестерпимый жар, из глаз градом полились слезы. – Демьян, миленький, любимый. Демьян… ну, пожалуйста, любимый. Только не ты… не ты…

– Правда, любимый? – раздалось спокойное совсем с другой стороны.

Не веря себе, я обернулась на звук голоса. Сквозь пелену слез, застилающую глаза, смогла рассмотреть снаружи в отсеке высоченную мощную фигуру марионера.

Живого и невредимого

Облегчение накатило с такой силой, что, не удержавшись, я качнулась. Все поплыло перед глазами, и мой мозг решил отключиться, утопая в спасительном обмороке.

– Меня еще никто любимым не называл, – это было последнее, что я услышала.

Темнота накрыла меня с головой. Пусть так. Я уже и сама не понимала где реальность, а где бред больного разума.

Глава 17

Удар. Ещё раз и ещё. Кто-то остервенело долбил чем-то тяжёлым о явно эластичную поверхность. Звук выходил одновременно громким, но каким-то мягким. Приоткрыв глаза, я тотчас же пожалела о том, что пришла в сознание. Мой мозг быстро сориентировался и подсказал где я. Но вот увидеть ревущее над моей головой пламя, буквально обжигающее мою кожу, я была явно не готова.

Хрипло взвизгнув, плашмя упала на пол из положения сидя и прикрыла руками голову. Как будто это могло меня спасти.

– Ну, наконец-то, – рыкнули совсем рядом, – а ну, быстро под койку залезла. Изнутри этот замок открывается в пару щелчков, снаружи оказалось не все так просто.

Ошалев от мысли, что я сейчас тут либо сгорю заживо, либо банально задохнусь, я впала в ступор. Лихорадочно соображая, что происходит, не сразу осознала, что это Демьян чем-то колотит об дверь.

– Анита, не изображай там стейк на гриле, – грубо прокричал он, – я сказал: быстро под кровать.

Этот окрик заставил моё тело ожить и принять хоть какие-то меры к спасению. По-пластунски ползя и громко кряхтя, я всё-таки сориентировалась и забилась под металлическую кровать, не совсем понимая, чем мне это может помочь.

Удары возобновились. Но теперь к ним прибавилась ещё и отборная ругань. Чтобы не задумал Демьян, кажется, у него ничего не выходило.

Дышать становилось всё сложнее. Воздушные фильтры не справлялись со своей задачей. Но и пламя ниже не опускалось: обвивало потолок и стены, но, не доходя до пола. Легче от этого не становилось. На смену холоду пришло настоящее пекло, каждый вдох сопровождался лёгким ожогом. Я уже не дышала, а натужно хрипела.

– Так, Анита, сейчас по моей команде ты выскочишь и на четвереньках, не поднимая головы, поползёшь к двери, – снова скомандовал Демьян. – Ты поняла?

Я слабо кивнула в ответ, сомневаясь, что у меня хватит смелости сдвинуться с места.

– Анита, ты меня слышишь? – рыкнул мужчина.

– Да, – прохрипела я.

– Ну, вот и умница, – пробурчал он.

Об дверь снова что-то забарабанило. Удар, ещё удар, снова удар, но уже со странным шипящим звуком.

– Анита, ко мне! Быстро!– услышала я.

Мысленно проворчав, что мне отдали приказ, как собаке, я всё же послушно выбралась из-под тлеющей койки и устремилась ползком к двери, удивляясь своей прыти и смелости. Но дверь всё ещё была заперта. Подняв голову, я такое увидела!.. Мой мозг вскипел и вообще отказался анализировать и тем более – верить в происходящее. Демьян, пробив дыру в двери, просунул в нее руку и сейчас выворачивал то самое дуло пушки огнемёта, из которого валило пламя. При этом он сосредоточенно молчал и даже не кривился от боли. Хотя пламя ревело в паре сантиметров от его кожи.

Поднатужившись и ругнувшись, Демьян всё же сломал огнемёт. Из него напоследок вышел странный серый дымок и всё стихло. Высунув покрасневшую от ожога кисть руки в дыру, мой марионер как ни в чём не бывало подхватил кусок какой-то трубы, очень похожей на ножку от какой-то мебели, и принялся в буквальном смысле выбивать из двери электронный замок.

– Демьян, – тихо позвала я его, – твоя рука.

– Ущерб физическому здоровью будем подсчитывать потом, – отмахнулся он от меня, в очередной раз опуская с силой своё грозное металлическое оружие на непокорный замок.

Осмотревшись, я поняла, что за время моего непродолжительного обморока в отсеке карантина многое изменилось. Я обнаружила помимо пылающих камер ещё и вскрытые. Народ потихоньку выбирался наружу. А вот омхи предпочитали наоборот свободные капсулы занимать. Похоже, то, что творилось там, за дверями отсека, пугало их куда больше, чем перспектива оказаться запертыми в пластиковом коробе.

За спиной Демьяна, в паре метров от него, шевельнулся лежащий на полу мужчина. Возможно, я бы и не предала этому значение, если бы не мелькнувший мерзкий розовый змеиный хвост.

– Демьян! – взвыла я сиреной.

– Не сейчас, солнышко, я почти его открыл, – отмахнулся он от моего вопля.

– Демьян, – заголосила я ещё сильнее, – там червь, за твоей спиной.

Третий раз орать не пришлось. Марионер, подскочив, резко обернулся и, не дожидаясь нападения, сам размазал тварь по полу той самой трубой.

– Так, надо ускориться, – с этими словами, сказанными скорее самому себе, Демьян с такой силой дербалызнул по пластику моей камеры, что механизм вывалился из него. Послышалось гудение, щелчок – и дверь распахнулась.

– Всё, солнышко моё, – устало выдохнул мужчина, – валим отсюда.

Не дожидаясь пока я встану, меня выдернули наружу и закинули на плечо.

– Уносим ноги, земляночка, здесь становится неуютно и негостеприимно.

И откуда у него ещё силы остались шуточки отпускать? Свесившись как мешок, я не мешала меня спасать. Тем более что при комплекции Демьяна, я для него ноша нетяжёлая и нехлопотная.