Текст книги ""Фантастика 2025-114". Компиляция. Книги 1-32 (СИ)"

Автор книги: Владимир Поселягин

Соавторы: Андрей Сантана,Мария Лунёва,Инди Видум,Иван Шаман,Павел Ларин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 170 (всего у книги 337 страниц)

Глава 15

Кто бы мог подумать, что в кои-то времена Деева озвучит вполне толковую мысль. Конечно! Пионер не бросит в беде другого пионера! Как говорится, не было бы счастья да несчастье помогло. Нет худа без добра. Куй железо, пока горячо. Или это из другой оперы? Не суть. Главное – Наташка подала отличную идею. Даже удивительно, честное слово.

Теперь у меня есть вполне подходящий повод, чтоб наладить отношения с Ромовым. Тем более, вопрос касается его отца. Даже не так… Вопрос касается всей семьи. Если мои подозрения насчёт происходящего верны, будущее для Никиты выглядит очень туманным.

Я не знаю, чем уж не угодил товарищам «журналистам» Ромов-старший, но лично мне это на руку. Единственный нюанс, который я все же попытался осмыслить, хоть и с трудом – каким боком во всей истории могли оказаться подобные граждане? Все-таки они не трындец, внезапно не приходят. Значит, должны быть причины для интереса данной госструктуры. В прошлом варианте моей жизни их вроде не было. Не помню, чтоб за главным инженером водились грешки подобного толка.

Нет, я понимаю, мои действия, (в большинстве своем бестолковые), меняют события, но не настолько же, чтоб с ровного места пошла такая волна. Отсюда возникает вопрос: это что могло такого произойти, чтоб ни с того ни с сего вдруг вылезли товарищи, подозрительно похожие на чекистов.

– Черт! – Я остановился на месте, хлопая глазами. Это было похоже на внезапное озарение.

– Ты чего? – Макс, который, топал рядом со мной, сделал то же самое. Имею в виду, замер.

– Да так… Мысль одна пришла…– Ответил я, туманно, при этом поворачивая возникшую в голове идею разными сторонами. Потому что идея была крайне занимательная.

– Ой, гляньте, Петров у нас нынче весь из себя, таинственный. Не рассказывает больше ничего. Куда там. Его физиономия вот-вот в газете появится. Большой человек. Знаменитость. – Высказался Строганов.

Он тоже остановился, развернулся к нам лицом и теперь пялился то на меня, то на Макса недовольным взглядом. В итоге мы просто бестолковились посреди дороги, как три барана.

Кстати, недоволен был не только Серега. Пацаны вообще коллективно обиделись за то, что я не торопился рассказать им об интервью. А я как бы не то, чтоб не хотел. Я просто не планировал скончаться в столь юном возрасте да еще в повторном сценарии своей жизни. И смерть моя, между прочим, была бы мучительной. Жаба пообещала всем участникам сегодняшней ситуации, если где-нибудь в школе всплывут хоть какие-то минимальные детали, она оторвёт нам голову.

Сказано это было таким тоном, что даже трудовик проникся и поклялся сердцем матери хранить случившееся секрете.

– Какой матери, Олег Петрович⁈ Прекратите кривляться! Она у вас умерла ещё лет пять назад! – Рявкнула директриса.

– Так я не своей, Александра Ивановна. Я, так сказать, нашей общей матери, прародительницы всего живого. Ну хотите, детьми поклянусь?

– Вы перестанете издеваться? – лицо директрисы снова начало краснеть. – Детей у вас тоже нет. Хватит цирка на сегодня!

Не знаю, чем бы все это закончилось. Боюсь, очередным приступом у Александры Ивановны. Но как раз после этого нас с Деевой уже насовсем выгнали из кабинета и продолжения мы не видели, отправились на первый этаж ожидать последнего урока.

В любом случае, могу сказать точно, Жаба не шутила насчет неотвратимого наказания за лишние разговоры. А значит, моим школьным товарищам ни в коем случае нельзя знать, что произошло в актовом зале. Жаль, товарищи имели совсем другое мнение. Они то как раз испытывали огромный интерес.

Когда мы с Деевой появились к самому концу учебного дня, что само по себе выглядело интригующе, Строганов, Демидов, Ермаков и Макс сразу накинулись на меня с расспросами.

Ну сорок пять минут я протянул без объяснений, отбившись от любопытства друзей. Выручил начавшийся урок. Однако потом пришлось говорить уже, как есть. Вернее, почти как есть – что рассказывать ничего не буду. Не хочу. Да, именно так и заявил. Мол, нет желания у меня, потому что я – козёл и плохой друг. Насчет «козла», естественно, это не мой личный выбор. Это мнение друзей, причем единогласное. Но лучше уж так, чем правда.

Просто, если бы я сказал, что не могу, было бы хуже. Не могу – это уже что-то таинственное, что-то секретное. И ради такой информации пацаны из меня душу вытрясли бы.

– Ну? И? Долго стоять будешь? – Поинтересовался Макс, рассматривая мою ошалевную физиономию.

А я как бы на самом деле ошалел. Просто в голове вдруг сформировалась весьма интересная догадка. Что, если на самом деле сейчас я не меняю события, а возвращаю их в правильное русло? Что, если Ромов-старший и в прошлой жизни был «на карандаше», просто по каким-либо причинам к нему не смогли прикопаться.

Сейчас 1985 год. Да, особая служба, будем называть ее так, еще существует в виде Комитета Госбезопасности, но это уже период, когда у чекистов нет столь широких возможностей, как раньше. Страна постепенно идёт к тому времени, когда возможностей вообще ни у кого не будет. Кроме парней в красных пиджах и кожанках, натянутых поверх спортивного костюма. Тьфу-тьфу-тьфу… Вспомнишь, вздрогнешь.

Может, как раз, в прошлой жизни товарищи «журналисты» никак не могли Ромова подцепить на крючок, а в этой я дурацкой ситуацией с Деевой, с аварией дал возможность потянуть ниточку.

Тогда получается, что? Получается, в том и есть суть моего возвращение в себя самого. Мне не надо отбрыкиваться от перемен. Они, получается, нужны. А я – этакий санитар леса, который восстанавливает цепочку правильных событий.

– Парни…

Я настолько задумался, что не сразу понял, у Строганова внезапно изменились интонации. Он вдруг заговорил так, будто прямо на нас надвигается какой-то глобальный природный катаклизм. Обычно подобная манера произносить слова на выдохе, свойственна людям, которые стоят на берегу моря и видят, как в их сторону двигается цунами.

– Ох блин…

Это уже Макс поддакнул Сереге. Он обернулся, чтоб посмотреть, что так сильно впечатлило Строганова. Просто Серега стоял к нам лицом и соответственно пялился за наши с Максом спины.

Вот уже после реакции Макса развернулся и я.

По дороге, с радостным выражением лица шел Толкач. Естественно, не просто так шел, а вполне целенаправленно. К нам.

Больше всего меня удивило, что его походка была лёгкой и летящей, как в песне. Потому что сейчас мы находились на нашей территории. Это даже не парк, где для драки нужен весомый повод. Это – чужой район. А значит, его походка должна быть очень быстрой, напряжённой, а движение должно осуществляться совсем в другую сторону.

Правда, что вполне естественно, Толкачев был не один. С ним топали еще трое пацанов. То есть, чисто теоретически, расклад получается – трое против четверых. Трое – это я, Макс и Серега. Остальные пацаны рванули из школы другой дорогой, чтоб заскочить в спортивные товары. Четверо – Толкач и его дружки. И они, как бы, старше. Расстановка сил, прямо скажем, не самая прекрасная.

Однако, общий характер ситуации это мало меняет. Здесь, на районе, есть парни постарше. Если они невзначай услышат о загадочном променаде бесстрашных рыцарей «монастырки», решивших проявить чудеса героизма и человеческой тупости, Толкачу вместе с дружками трындец. Мы вот так запросто друг к другу в гости коллективно не ходим. Я потому и удивился в первый день, когда произошло наша крайне запоминающаяся встреча. Все это выглядело странно. А сейчас выглядит еще страннее.

– Я не понял… Это что за крестовый поход? – Изумился Макс. – Им же тут бо́шки поотбивают да и все. Белым днем, так нагло…

– Ну прежде чем им поотбивают, велика вероятность, что они сначала нам поотбивают. – Резонно заметил Строганов. – Пока что их четверо, а нас – трое. И на горизонте, знаешь, не маячит никто из помощников. Если один побежит за подмогой, вообще расклад получается не очень. Двое против четверых. Тут либо придется очень много и красиво говорить, пока наши подтянутся, либо очень много и красиво огребать. И есть ощущение, второй вариант более реалистичный.

– Да погодите вы… – Я уже не просто оглядывался назад, я отодвинул Серегу и, развернувшись лицом, в упор рассматривал топающих в нашу сторону парней. – Может, они по делу?

– Ага. Конечно по делу. – С энтузиазмом поддакнул Строганов. – И по делу, и за дело. Например, мандюлей нам навалять за ту ситуацию в парке с «чижовскими». Очень даже по делу. Кто спорит-то?

– Так… – Макс снял школьную сумку с плеча и положил ее рядом с собой на землю. – Предлагаю эффект неожиданности. Они подходят, мы сходу начинаем первые. Я бью Толкоча в бороду…

– Да хватит, говорю. – Я зыркнул на Макса очень выразительным взглядом. – Еще ничего не ясно, а ты завёлся. Давай сначала выясним…

Договорить я не успел. Меня перебил Строганов.

– Пацаны, это моя вина. Это из-за меня с «чижовскими» ерунда вышла. Простите, подставил всех. Так что… Давайте… Бегите за подмогой. Я их задержу. – Скороговоркой выпалил Серега, а потом сделал нечто очень, очень странное. Еще более странное, чем вид довольного лица Толкача на территории нашего района.

Расстояние между нами и «монастырскими» значительно сократилось. Пока мы обсуждали ситуацию, они успели подойти совсем близко. Но тем не менее, метров десять точно было.

Серега вдруг резко согнулся пополам, набычился, а потом издал громкий, очень даже впечатляющий крик и рванул вперёд, прямо на Толкачева. Судя по траектории движения, целился Строганов сопернику в живот.

Глава 15.2

– Ты псих?

Толкач сидел на лавочке, зажимая нос ладонью, поэтому слово «псих» у него вышло не очень разборчиво, но по выражению лица и по интонации голоса точно было понятно, в чем суть вопроса.

– Слушай, Вова… – начал было я, собираясь принести некое подобие извинений.

Подобие, потому что главное мужское правило в тринадцать лет – порядочные пацаны не извиняются. Однако ситуация вышла крайне нелепой и опять же по вине Строганова. Поэтому я решил, можно немного отступить от пацанячьих законов. Но немного. Тут тонкая грань, чуть шагнул не туда и все. Тебя уже ни во что не ставят. Я и забыл все эти сложности подросткового взаимодействия.

– Витя. – Перебил меня Толкач, по-прежнему зажимая нос рукой.

– Не понял?

– Я Витя. Да говори уже.

– Аааа… Хорошо, Витя. – Пришлось согласиться. Неправильно называть человека Вовой, когда он вообще не Вова. – Случилось ужасное недоразумение. Мы подумали, вы настроены на драку.

– На хрена вы нам сдались. – Подал голос один из дружков Толкача. Тот самый Дрон, с которым мы виделись в первый день моего пребывания.

Он тоже сидел на лавочке, только в отличие от своего товарища держался не за нос, а за ухо, которое, кстати, покраснело и увеличилось до каких-то неимоверных размеров.

– Да кто вас знает! Шли такие все из себя де́льные. – Макс невозмутимо пожал плечами. – Со стороны смотрелось, будто разборка. Говорят же вам, недоразумение.

– Недоразумение – это вы! – Раздражённо высказался Толкач. – Я вообще вон, его искал.

Витя кивнул головой в мою сторону. Это было несколько неожиданно. В том смысле, что у нас с Толкачевым нет общих тем для разговора. А про звонок он не может знать. Имею в виду про то, что от имени Ромова звонил ему я. Сейчас такое качество связи, по телефону мать родную не узнаешь.

Вообще, конечно, эта встреча могла закончится совсем иначе. В лучшем варианте – мы бы поговорили и разошлись, потому что «монастырские» уверяли, будто цель их появления – исключительно дружеская беседа. В худшем варианте – мы бы огребли по полной. К счастью, вариант вышел средний. И все благодаря Сереге. К счастью для нас, конечно.

Серега, кстати, тоже отирался рядышком. Вид у него был гордый и важный. Ничего б себе, в одно лицо четверых из строя вывел. Правда, тут, надо признать, большую роль сыграла не крутость Строганова, а тот самый эффект неожиданности. Но лучше рассказать все по порядку.

Естественно, после очень странного и очень идиотского решения Сереги взять удар на себя, ни я, ни Макс никуда не побежали. Мы же не крысы какие-нибудь. Черт его знает, где и через сколько найдётся подмога. За это время Строганова могли отметелить будь здоров.

Однако, его душевный порыв исправить содеянное в парке, привел к крайне неожиданным последствиям.

Для начала Серега с разбегу влетел головой прямо в живот Толкача. Тот даже не успел отскочить или увернуться, потому что расстояние атакующий врага Строганов преодолел за какие-то доли секунды. При этом орал он как форменный сумасшедший, честное слово. Это тоже сыграло немаловажную роль. От Серегиного крика «монастырские» обалдели ничуть не меньше, чем от внезапного нападения.

Когда «враг» согнулся в три погибели, что было вполне понятно, ему так-то башкой прямо в пузо захреначили, Серега резко выпрямился, затылком долбанув Толкача в нос.

Потом, не дожидаясь вмешательства Витиных дружков, Строганов повернулся к тому, кто стоял ближе и… схватил бедолагу за ухо, при этом вывернув его на сто восемьдесят градусов. По крайней мере, мне показалось, что угол поворота был именно таким. К воющему Толкачу присоединился еще громче воющий Дрон. Остальные двое парней сначала натурально впали в ступор. Они замерли, открыв рты, и даже не пытались что-либо предпринять.

Вот тогда подключились мы с Максом. Просто в первые секунды сами обалдели. Нет, конечно, водится за Серегой такая история, что в пылу драки он может впасть в состояние берсерка. Но тут даже драки не было. Тут было форменное непотребство.

Причём, выкручивая ухо Дрона, который не мог сопротивляться из-за боли, только дергался и матерился, Строганов продолжал орать, только уже в этом вое слышалось торжество победителя.

В итоге наше с Максом участие заключалось в том, чтоб отодрать Серегу от противника, который брыкался, но сделать ничего не мог. Потому что каждое его движение лишь увеличивало угол расположения уха по отношению к голове.

С горем пополам Строганов был взят под контроль. Из четверых условных противников двое выбыли из строя, а оставшиеся вообще не пытались возникать. Они с надеждой поглядывали в сторону дороги, ведущей к авиационному заводу, и, судя по всему, очень хотели смыться. На месте их держал только тот факт, что с дружками потом придется объясняться и вряд ли это будет приятный разговор.

– Придурок! Придурок, блин! Ты больной⁈ – Заорал Толкач на Серегу, как только смог произносить фразы без мата. – Тебе чего надо, психованный?

Вот тут и выяснилось, что пацаны из соседнего района пришли, имея намерение поговорить. Это было, прямо скажем, несколько неожиданно. Ибо, как правильно сказал Макс, вот так запросто мы друг к другу не являемся.

Ради выяснения подробностей всей ситуации нам пришлось докандылять до ближайшего двора и усадить поверженного противника на лавочку. У Толкача кровил нос, не знаю, каким чудом он вообще не сломался, и при этом очевидно болело все остальное. Дрон тихо подвывал. Вид его уха, конечно, впечатлял.

– Зачем тебе Леха? – Поинтересовался Строганов и, подозрительно прищурившись, сделал шаг к лавочке.

– Блин… Уберите от меня его куда-нибудь подальше. Ему башку лечить надо. Она у него наглухо отбитая, похоже. – Заявил Витя, а потом посмотрел на меня и в его взгляде отчетливо читалась самая настоящая просьба.

Вполне, кстати, нормальная просьба. Он и сам сейчас был вполне нормальным. В том смысле, что не хамил, не грубил. Видимо, ему на самом деле нужно поговорить.

– Да ладно, ты говори, что случилось? – Ответил я Толкачеву, потому как этот вопрос реально волновал сильнее всего.

В свете происходящего меня от любых неожиданностей уже подёргивает.

– Не могу при них. – Толкач кивнул в сторону Макса и Строганова. – Давай отойдем.

– Ээээ… Что за номера? – Тут же влез Серега. – Говори при всех.

– Сказал не могу! Это личный вопрос.

– А чего ты для личных вопросов целую команду прихватил? – Засмеялся Макс.

– Еще один придурок… – Витя покачал головой и тут же поморщился. Любые движения очевидно причиняли ему боль. – Я по-твоему один должен был сюда идти?

В общем, стадо понятно, надо уединяться с Толкачем. Говорить при пацанах он категорически отказывался, а мне уже просто было любопытно, на кой черт я ему понадобился. Подвоха или подставы не ожидал от него. Не похоже все происходящее на провокацию или что-то такое.

– Слушай… – Начал Толкач, как только мы отошли в сторону. – Такое дело… Только смотри, никому!

Он оглянулся назад и посмотрел в сторону лавочки, возле которой остались его дружки вместе с моими товарищами.

– Помнишь мы с тобой в прошлый раз встретились? Ты еще с девчонкой был.

– Помню, конечно. – Кивнул я, потому что естественно помнил.

Выступление Деевой, которое произвело на меня неизгладимое впечатление, сложно забыть. Тем более, это был ее первый сольный номер.

– Ага… Так вот… Как мне ее найти?

– Кого найти? – Переспросил я, бестолково пялясь на Толкачева.

– Девчонку.

– Какую?

– Да епте… – Начал злиться Витя. – Которая с тобой была.

А я и правда затупи́л. Не в том плане, что не понимал, о ком идет речь. Понимал, конечно. Не идиот. Просто сам факт интереса к Наташке со стороны Толкачева казался мне чем-то крайне удивительным и фантастическим.

– Деева, что ли? А зачем она тебе?

– Деева… – Повторил Толкач фамилию старосты вслед за мной.

Причем сделал он это с такой интонацией… Если бы могли из человеческого рта вылетать розовые сердечки, то меня бы ими завалило к чертовой матери. Столько было в голосе Толкачева восхищения.

– Эээ… Погоди… Ты что, типа…

Я помялся, пытаясь сказать вслух про симпатию, но отчего-то не хотели у меня складываться фразы, в которых в подобном контексте фигурирует Наташка.

– Не твое дело. – Тут же набычился Витя. – Ты мне просто скажи, как ее найти. Где она живет? В какой школе учится?

– Ты приперся к нам на район, рискуя отхватить мандюлей всерьез… Всерьез! Не от Сереги, а от кого-нибудь более… мммм… опасного… Ради того, чтоб узнать, как найти Дееву?

В моей голове это не укладывалось. Вообще никак. Нет, я понимаю, юность, горячие сердца и все такое. Но Наташка! Как в нее можно влюбиться? Она же просто ходячее…

Все. В этом месте мыслительный процесс вдруг дал сбой. Потому что я внезапно понял, мне неприятно думать, будто Толкач и Деева могут иметь точки соприкосновения в плане личного.

То есть, сам факт, что Толкачеву кто-то нравится – на здоровье. Вообще плевать. Но относительно старосты – неприятно.

А значит, мне самому симпатична эта девчонка. Просто в силу того, что на данный момент я – тринадцатилетний подросток, то и гормоны играют соответствующим образом. Вот почему Наташка меня так бесит. Мой юный организм решил в нее влюбиться, но взрослый мозг не оценил импульсы и намеки.

– Твою мать… – С чувством высказался я вслух

Глава 16

– Ооо… А вот и мужик вернулся! Наконец, хоть какая-то компания. А то я тут уже песни начал себе петь.

Бас дяди Лени прозвучал со стороны кухни, едва я открыл входную дверь, и мягко говоря, стал для меня сюрпризом. Причём от неожиданности я даже не смог понять, приятный это сюрприз или можно уже материться.

Еще большей неожиданностью был запах жареной картошки и звуки, свидетельствующие об активной деятельности там же, в районе кухни.

Еще, конечно, имелся вопрос, как дядя Лёня понял, кто конкретно пришел. Хотя… С другой стороны, а кто еще, если не я? Вряд ли Илюша вдруг стал таким самостоятельным. К тому же, братец в данный момент находится под бдительным присмотром воспитателей в детском саду. Ему точно взяться сейчас неоткуда. Туплю. Не иначе, как от сердечных переживаний и внезапных прозрений. Я от них до сих пор отойти не могу.

Даже с пацанами на этом фоне попрощался скомканно. А Сереге, к примеру, очень хотелось поговорить. Он от своей собственной значимости буквально фонтанировал восторгом, направленным на себя же самого.

– Парни, нет, ну вы представляете, как мы монастырских, да? Кому расскажи… О! А кстати, надо всем рассказать. – Тараторил он без остановки, пока мы топали к дому.

– Перестань. – Обрубил я фонтан Серегиного счастья. – Толкач действительно по личному вопросу пришел. Ладно разборки предполагались бы. А так… Просто глупое недоразумение вышло. Они на драку не были настроены.

– По какому личному вопросу? – Тут же сделал стойку Макс. – У тебя, Лех, чего-то слишком много секретов появилось от друзей. Сначала про встречу с журналистами ничего рассказывать не захотел, теперь про Толкача молчишь, как рыба.

– Макс, личное на то и личное. Об этом не говорят остальным. – Отмахнулся я от друга.

Вообще, конечно, дело было не совсем в Толкачеве и не в его чувствах. Просто я не хотел говорить на данную тему. Я ее пытался переварить. Вернее, пытался переварить, что мне со всем этим делать дальше.

Толкачеву я про Наташку рассказал. Адрес, естественно, не дал. Черт его знает, как сама Деева отнесется к такому повороту. Да и мне совсем не улыбалось выступать в роли Купидона. Просто сообщил Вите, что Наташка – староста моего класса. Если ему очень хочется с ней встретиться в неформальной обстановке, может приходить завтра после уроков и ждать ее возле школы.

– Слушай… А как она вообще? Что ей нравится? Что она любит? Никто из пацанов не обижает? – Допытывался Толкач.

– Обижает? – Я усмехнулся. – Нет, Витя. Тут скорее наоборот. Она сама кого хочешь катком расфигачит. Основательным таким катком свой невообразимой харизмы.

– Да… – Толкачев закатил глаза и вздохнул. – Это я уже понял. Огонь, а не девчонка. Знаешь, не встречал никогда таких. В ней прям…

Витя сжал кулак и потряс им в воздухе.

– Вот она какая. Понял? Сразу видно. С такой девчонкой можно хоть в разведку, хоть в бой. Слушай, ну скажи, что нравится Наташе?

Он произнес ее имя с такими интонациями, что я, честно говоря, почувствовал себя даже неудобно. Будто в замочную скважину подглядываю.

– Да черт ее знает… – Начал было я, но потом вдруг выдал. – Ей нравятся отличники. Примерные мальчики. Понял? Чтоб причесочка волосок к волоску, носочки, туфельки начищенные. И чтоб весь из себя вежливый.

– Да? – Удивился Толкачев. Наверное, в этот момент ему вспомнилась первая встреча с Деевой.

Вообще не понимаю, зачем я это ляпнул. Судя по тому недолгому времени, за которое я неожиданно открыл для себя Дееву, могу сказать, ей точно перечисленные мной качества не очень по душе. Иначе она бы обратила внимание на Кашечкина, который вокруг нее хвостом вьётся.

– Да? – Вид у Толкачева стал озадаченным. Наверное, он в этот момент соображал, как ему вписаться в обозначенные критерии. – Ну… Хорошо. Значит будет ей волосок к волоску. Сколько у вас завтра уроков?

Я ответил Вите, что уроков у нас шесть, а потом быстренько свернул тему разговора и вернулся к пацанам. После этого мы, распрощавшись с монастырскими, благополучно двинулись домой.

Нет, чисто теоретически, понятно, я должен сейчас быстро сделать уроки, дождаться нужного времени и отправиться к Ромовым. План был именно такой. Говорить с Никитой в школе не стал специально. Заявлюсь к нему вечером, когда Ромов-старший вернется с работы. Сначала сообщу главному инженеру завода об интересе определенных структур, а потом уже и с Никитой пообщаюсь. Когда он, преисполненный благодарности, решит сказать мне «спасибо». С этим, как раз, все ясно.

С Наташкой полная муть. Я вообще не ожидал, что в моей истории вдруг начнут фигурировать чувства. Вроде как-то неуместно. Тем более, еще ни черта не понятно с будущим. Я просто о нем не задумывался даже. Сразу сосредоточился на том, как предотвратить ситуацию с походом. А ведь мне, получается, предстоит заново всю жизнь прожить. И тут – Наташка. А я – тринадцатилетний подросток. И что делать с этим?

В общем, парила меня вся ситуация, если честно. Не в том контексте, что я вдруг увлёкся Деевой. Больше волновало осознание о втором шансе. По сути так ведь и есть. Я получил второй шанс, возможность изменить судьбу. Или как там оно называется.

Пацаны на мне очередное нежелание обсуждать произошедшее обиделись еще сильнее. Попрощались сухо, сдержанно. Да я и сам торопился. А теперь, оказывается, что в квартире за каким-то чертом ошивается дядя Лёня.

Я стянул обувь, поставил школьную сумку на пол и прошёл вглубь квартиры. Конкретно туда, откуда вещал сантехник, которого быть в нашем доме не должно. Причём не должно сразу по двум пунктам. Во-первых, он вообще-то в больнице поправляет состояние организма, во-вторых, ему вообше нечего делать здесь.

Однако, этот здоровый мужик, наряженный в материн кухонный фартук, суетился возле плиты, пытаясь что-то на ней изобразить.

Вопросов возникло сразу несколько. Но для начала можно остановиться на одном, на самом главном. Какого черта? Как он попал в квартиру? Мать на работе. Илюши нет, он в детском саду. Вряд ли дядя Лёня взломал дверь. Он, конечно, с той еще придурью, но не домушник и не психопат. Да и потом, забраться к кому-то в квартиру, чтоб жарить картошку, – очень странная история.

И кстати, да, картошка пахла одуряюще вкусно. Аж слюни побежали. Ароматная, на сале, с лучком…

– Здрасьте… А вы тут…

Я замолчал, соображая, как лучше всего сформулировать вопрос.

– Галина ключи дала. – Бросил сантехник через плечо. Он сказал это настолько просто, будто в данном факте нет ничего удивительного. – Так-то меня еще утром должны были выписать, но как обычно началась вся эта бумажная волокита… Соображаешь? Везде бюрократия.

Я молча пялился в широкую спину дяди Лёни и пытался понять, что меня удивляет больше всего: тот факт, что мать левому мужику вручила ключи от дома, или слово «волокита» в исполнении сантехника.

– Да ты не переживай, Алексей. – Он повернулся ко мне лицом. Улыбался при этом, как родному. – У нас с твоей мамкой все серьезно. Я ж исключительно с чистыми намерениями. Скажу, как мужик мужику, нравится она мне, Алексей. Очень сильно. Хорошая женщина твоя мамка. Умная, хозяйственная и… красивая…

Последнюю фразу дядя Лёня выдал залпом, а потом вообше смутился. Видимо, готовить жаренную картошку в чужой квартире для него нормально, а признаться в симпатии – тяжёлый психологический шаг.

– Класс… – Кивнул я, затем подошел к табуретке, которая стояла ближе к выходу, и плюхнулся на нее. Мне срочно нужно было присесть.

Какая интересная хрень вырисовывается. То есть теперь у нас с Илюхой появится отчим. Так получается? В прошлый жизни ничего подобного не было. Мать никогда, ни при каких условиях никого не приводила домой. Мне кажется, она и за стенами дома ни с кем не встречалась.

И все это на фоне моей собственной влюблённости. В Дееву…Жесть, конечно…

– Ты чего воздух ноздрями гоняешь? – С усмешкой поинтересовался дядь Лёня.

Видимо, я слишком громко вздохнул.

– Да так… Навалилось что-то все подряд…

– О как… – Сантехник перевернул целый пласт картошки, которая уже успела основательно поджариться, выключил плиту, подошел к свободному стулу и уселся напротив меня. – Влюбился что ли?

– Почему влюбился сразу? – Вскинулся я, но тут же понял, как глупо это выглядит.

Мое рьяное отрицание очень похоже на однозначное признание. Да и потом, чего я психую, будто меня в серийных убийствах обвиняют.

– Алексей, я тебе так скажу… Лучше попробовать и ошибиться, а потом жалеть об этом, чем не попробовать и всю жизнь мучаться от мысли, а вдруг это было то самое. Понимаешь?

Я с удивлением уставился на дядю Лёню, сидевшего напротив меня. В сантехнике проснулся философ? Вот, что любовь животворящая делает. Хотя… С другой стороны… А что, если так оно и должно быть? Может я должен был прожить свои годы именно по тому сценарию, который разворачивается сейчас?

Только открыл рот, собираясь сказать что-нибудь соответствующее в ответ, однако нашу чудесную беседу прервал звонок в дверь.

– О как… Мы кого-то ждем? – Спросил дядя Лёня и посмотрел на меня, вопросительно подняв брови.

– Да нет. Вроде никого не должно быть. – Я пожал плечами, затем поднялся со стула и направился в коридор.

Сантехник остался в кухне. Видимо, решил, он пока ещё не на столь уверенных позициях в нашей квартире, чтоб двери открывать гостям.

– Здравствуй, Алексей.

– Здравствуйте, Виталий Петрович.

На пороге стоял наш участковый. Его появление, конечно, было не столь удивительно, как дядя Лёня в материном фартуке, если бы не одна деталь. В правой руке он держал три гвоздики, в левой – коробку с тортом. Вид у мужика был взволнованный и очень переживательный. Более того, судя по всему, он к посещению нашего дома прям готовился. Его форма выглядела отутюженной, а сам он подозрительно припахивал одеколоном. Такое чувство, будто участковый просто вылил на себя весь флакон. Аж глаза заслезились.

– Матери дома нет. – Сообщил я Виталию Петровичу после секундной паузы.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтоб понять, вряд ли участковый с гвоздиками пришёл нас с Илюшей проведать.

Гвоздики… Да уж… У меня эти цветы всегда ассоциировались либо с демонстрацией на 7 ноября, либо с похоронами. Скажем прямо, ухажёры у матери далеки от идеала. Один сразу жрать готовит, но это хоть пользу несет. Ладно. Второй гвоздики притараканил. Три. На бо́льшее фантазии не хватило.

– Я специально заранее пришёл. Чтоб с тобой поговорить. А там и Галину дождемся. Хочу побеседовать, Алексей, как мужик с мужиком. Пустишь?

Я несколько раз моргнул, испытывая дикое желание сказать вслух фразу, которая пока еще непопулярна, но лет через сорок станет трендом. Пу-пу-пу… Вот что крутилось в моей голове.

Как же я пущу вас, Виталий Прирович, если вакантное место в нашей квартире и в жизни матери уже занято. И ладно об этом сама родительница бы сообщила участковому. Это еще более-менее нормально. Тут же ситуация, прямо скажем, как в сериале.

Один жених явился матушку сватать, руки ее у меня просить. Видимо, решил со взрослым сыном поговорить, заручиться поддержкой. А в кухне другой жених уже обед готовит.

– Виталий Петрович, не могу вас, к сожалению, пустить… – Начал я издалека, попутно соображая, что за катаклизм можно использовать в качестве причины столь вопиюще грубого негостеприимства с моей стороны.

Все-таки, ситуация с ухажёрами касается матери. Вот пусть она сама и решает, как ей быть. Соберётся отшить участкового, тоже пусть сама это делает. Я вмешиваться точно не буду. Да и неправильно это как-то, пустить сейчас Виталия Прировича в квартиру, чтоб он лоб в лоб столкнулся со своими разбитыми мечтами о семейном счастье с родительницей. Подставой попахивает с моей стороны.

– Ну почему же не можем? – Раздался сзади бас дяди Лёни.

Над головой, прямо на створку легла здоровенная ладонь сантехника. Он легонька надавил на дверь, открывая ее шире, чтоб Виталий Прирович оценил домашний вид и материн фартук во всей красе.