Текст книги ""Фантастика 2025-114". Компиляция. Книги 1-32 (СИ)"

Автор книги: Владимир Поселягин

Соавторы: Андрей Сантана,Мария Лунёва,Инди Видум,Иван Шаман,Павел Ларин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 285 (всего у книги 337 страниц)

Рюкзачок пришлось создавать с нуля, поэтому я чуть не пропустил время, когда следовало выезжать, настолько увлекся. Перед отъездом я всё же сыпанул вяленого мяса клювоголовой змеи персонально для Дашки, остальные обойдутся.

Приехал я последним, остальные меня уже ждали за накрытым столом, на который не поскупились. Но рожи у них при этом были странные – похоже, Федя провел работу и намекнул, что они поторопились. Разве что Лиза Ящикова пыталась строить глазки, но она этим занималась при любом удобном случае, оттачивая мастерство, с которым у нее было не очень: по стрельбе глазами зачет она бы ни у кого не получила, хотя и очень старалась.

Горшков, который ещё на первых соревнованиях сориентировался, взял поздравление в свои руки. Но проходило всё формально, народ просто хотел, чтобы я запомнил, что они со мной, тогда они могли рассчитывать на преференции от Шелагиных. Статус Коли для них был непонятен – по нему до сих пор не просочилась ни малейшей информации, поэтому одноклассники немного сомневались, не делают ли себе хуже, пытаясь сблизиться со мной.

Появление Зырянова все восприняли с облегчением. Сцена до отвращения напоминала прошлую.

– Илья? Неожиданно тебя здесь встретить, но очень вовремя это случилось. Хотел заехать к Дарье, а потом к тебе. Теперь можно и не заезжать. Разговор есть.

– Папа, это уже не смешно!

Отцовское вмешательство Дашку разозлило настолько, что она напрочь забыла о необходимости принимать красивые позы и стояла она сейчас, уперев руки в бока, как рыночная торговка. Впрочем, надо отметить, что это ей шло куда больше, чем нарочитая манерность.

– Какие шутки, Дарья? – картинно удивился Зырянов. – Дела родов нашего и Песцовых. Илья, пойдем быстренько переговорим.

Мы опять пошли на кухню, как и в прошлый раз, но Зырянову пришлось подождать, потому что мне пришлось ответить на звонок от Шелагина-младшего. Защиту от прослушивания я ставил так, чтобы наш разговор не слышал и Зырянов, а не только насторожившиеся одноклассники.

– Илья, все решилось, земли перешли к нам, а договор расторгнут, – сообщил Шелагин. – Единственная неприятность, что Николай полетит с нами. Мы его сразу передадим Живетьевым, еще в аэропорту.

Лететь вместе с человеком, который тебя планировал убить, – так себе удовольствие. Да даже если бы не планировал – Метка Николая постоянно наливалась такой концентрированной черной злобой, что сидеть рядом с ним будет настоящим испытанием. Говорит он одно, а чувствует при этом совершенно другое. Но говорить об этом при потенциально прослушиваемом телефоне не стоило.

– За ним нужен будет дополнительный присмотр, – лишь намекнул я. – Плюс он наверняка попытается воздействовать менталом, чтобы получить с вас хоть что-то. Моральных рамок там нет в принципе: он убил мать и хотел убить вас с Павлом Тимофеевичем. И не его вина, что ему не удалось этого сделать.

– Он будет с заблокированной магией на время полета.

– Даже с заблокированной магией можно использовать артефакты, – намекнул я.

– Проверим.

Хотелось намекнуть о возможном пространственном кармане у Николая – Живетьева относилась к нему достаточно хорошо, чтобы давать серьезные техники. Но, опять же, не по телефону же говорить о своих подозрениях? Поэтому я попрощался и пообещал приехать вовремя к отправке самолета.

– Илья… – прошипел Зырянов, стоило мне закончить разговор, – у меня такое чувство, что тебе десять лет и до тебя некоторые вещи просто не доходят.

– Это была даже не Дашина идея, а курсантов. Она не смогла отказать, – вяло огрызнулся я. – А я не мог ее подставить и не прийти.

– Смотрю, у них слишком много свободного времени. На первом курсе у курсантов должно быть только одно желание – доползти до кровати и уснуть. Намекну начальнику училища, что их недогружают.

Пока я отвечал на звонок и беседовал с Зыряновым, одноклассники потихоньку рассосались. Остались только Даша, Федя и Лиза, которая почему-то не теряла надежды, что хотя бы один выстрел прилетит в цель.

Пришлось их всех огорчить, заявив, что у меня появилось очень важное дело, и попрощаться. Зырянов увязался со мной, но я стоял как кремень в вопросах заключения нового договора. Так и сказал:

– Григорий Савельевич, вы ненадежный партнер. Договор разрываете, клиента шантажируете.

– Ты же прекрасно понимаешь, что я не использовал бы видео, – буркнул он. – Только постращать.

Но настаивать на дальнейшем разговоре он не стал, попрощался у подъезда и вернулся к дочери.

Глава 26

Жилет для Шелагина-старшего я успел доделать и передал Шелагину-младшему перед тем, как идти на Изнанку. Рюкзачок для Таисии я тоже закончил, но ей отдам сам, а вот жилет желательно надеть до того, как Шелагины окажутся рядом с «хорошим мальчиком Колей», так как что там в его активе, я не мог даже предположить.

К базе мы поехали немного кружным путем, чтобы по дороге набрать ингредиентов и поискать изнаночный металл. И то и другое было выполнено: ингредиентов я набрал с хорошим запасом и парой грамм нужного металла разжился. Его все равно, даже с учетом трех кинжалов, было ужасающе мало, но набрать требуемое количество больше не казалось невозможным.

Загруженной в первое посещение энергии хватило на то, чтобы полностью очистить базу от мусора, который состоял из рассыпавшихся в труху предметов, сделанных из относительно быстро разлагающихся материалов. Теперь, можно сказать, там наблюдалась стерильная чистота. Я пополнил запас заряженных накопителей, а разряженные, напротив, изъял, чтобы зарядить и их, хотя с этим можно было и не торопиться. Но нужно же мне было чем-то заниматься, пока Олег бегал по базе, ведя запись и с детским восторгом опрашивая Майю.

– Как жалко, что этим ни с кем нельзя поделиться, – после очередного открытия грустно сказал он.

– Почему нельзя? База исследовательская, не военная. Здесь внутри нет ничего стратегически значимого. Уверен, что любые артефакты отсюда уже имеют аналоги среди выкопанных раньше. И сделать акцент на пустых отсеках и кухне. Только звуковую дорожку не забудь убрать, на ней слышно, что ты общаешься с Майей.

– По-хорошему нужно как-то расшифровку языка тоже сделать, – внезапно сказал Олег. – Потому что мне плохо становится, когда я вспоминаю, как модули просверливают, а кристаллы стирают в порошок, возможно невосстановимо теряя при этом информацию.

– Тогда придется объяснять, что из себя представляют модули, иначе те, что с определенным текстом примут за юбилейные монеты.

– Думаешь? – засомневался дядя.

– А ты нет? – усмехнулся я.

– Да, ты прав, – вздохнул он. – С другой стороны, как это объяснить, не раскрывая нашей возможности их считывать? Показать работающий браслет? Да меня из-за него грохнут, когда поймут, что остальные ничего не считывают.

К этому времени была заряжена даже техника на кухне, поэтому Олег заснял еще и создание пищевого концентрата из ничего и даже пожевал его на камеру. Правда, когда камеру выключил, еду сплюнул в ладонь и сказал с отвращением:

– Ну и дерьмо. Как это вообще можно было есть?

– Здесь полный набор необходимых веществ для функционирования организма, – проинформировала Майя. – Все говорили, что невкусно, но если ничего другого не было, приходилось есть это, чтобы поддерживать функционирование организма.

– Разве что если совсем нечего есть… – с сомнением сказал Олег. – Неужели они не могли выйти и кого-нибудь подстрелить? Наверху куча мяса бегает.

– Магом был только один, – напомнил я. – И слабым. Ты бы пошел один на охоту?

– Я что, идиот?

– Вот и он не идиот. А остальные – тоже не бойцы. Ты бы с Лихолетовым пошел на добычу изнаночных тварей?

Олег загрустил. Я глянул на время и спохватился:

– Так, нам пора возвращаться. У меня сегодня еще самолет.

– Эх…

– Закончится всё, можно будет сюда на пару дней отправиться, – предложил я. – Чтобы досконально изучить и решить, что можно безбоязненно упоминать в твоем докладе.

– Разве что…

Выходили мы осторожно. Я первым – и сразу же ввязался в бой со стаей шакалов. Сами по себе они слабенькие, но это – задержка во времени. А самое обидное, что с них ровным счетом ничего не взять, даже мех противный и клочковатый. На всякий случай я уточнил у Песца, но он подтвердил, что не слышал ни про одну методику, способную превратить облезлый мех в пушистый. Не на чем там выращивать шерсть.

До Прокола мы доехали уже без остановок, поскольку я решил тормозить, только если найду поиском металл Изнанки. В запланированное время уложились, чем успокоили Шелагина-младшего, который вместо того, чтобы готовиться к поездке в Дальград, караулил меня на выходе.

– Нужно его в следующий раз с собой взять, – предложил Олег, когда мы уже в обычной машине ехали в Верейск. – Дорогу к базе без нас он не найдет, зато успокоится, когда поймет, что ты занимаешься научной работой, а не охотишься на изнаночных тварей.

– А если он заявит, что это дело княжеской важности и запретит тебе делать доклад?

– С чего бы? База даже не на княжеских землях.

– Но выход к ней от нас или с Дальграда. К нам ближе.

– Обдумать надо, – неохотно сказал Олег. – Стратегической важности база не представляет.

– Серьезно? Рабочая база посреди Изнанки с работающими бытовыми артефактами не представляет стратегической важности? Артефакты, да, не представляют, а вот сама база…

– Ну если только так рассматривать…

Пока возвращались домой, я проверил Метки императора и Живетьевой. Странно, но пока никто из них о потерях не догадывался. И если в Метке Живетьевой иногда проскальзывала злость, то Метка императора светилась полным довольством, чего я у него раньше не наблюдал. Создавалось впечатление, что он ни с кем не ругается и наконец-то получает от жизни удовольствие. Похоже, раньше его нужно было отключить от реликвии, а Шелагину стоит сказать, чтобы убрал со своей все украшения.

В аэропорт мы приехали вовремя, даже раньше Шелагиных, поэтому я мог наблюдать, как они подъехали и выходили из автомобиля вместе с Николаем. Последний был в официальном костюме, и антимагические браслеты закрывались рукавами, но что они там были, я видел по его ауре – такое от владеющего даже основами целительства не скрыть.

Как только он меня заметил, Метка полыхнула ненавистью и, к удивлению, каким-то довольством, сам же Николай приветливо улыбнулся и сказал:

– Илья, мне очень жаль, что в результате недоразумения ты считаешь меня врагом.

– Можешь не стараться, я чувствую, как ты ко мне относишься, – отрезал я.

– А как бы ты относился к человеку, который может забрать принадлежавшее тебе по праву?

– По праву чего?

Я не собирался вступать с ним в полемику, но почему-то не смог удержаться.

– По праву рождения, разумеется, – невозмутимо ответил он. – Если бы ты не появился, княжество перешло бы ко мне.

– Реликвия тебя не признала бы. Ты не Шелагин.

– В отличие от тебя я как раз Шелагин, – не без удовольствия заметил он.

– Реликвии наплевать на фамилию, она реагирует на кровь.

Кажется, он еще хотел что-то добавить, но заткнулся, сообразив, что может случайно выдать планы Живетьевой по перенастройке реликвии, о которых точно знал. И которые пока еще нигде не прозвучали, кроме как в частных разговорах.

– Мне он тоже пытался внушить, что всегда любил меня как родного отца, – проворчал Шелагин-старший. – И я бы ему поверил, если бы не слышал его признание под зельем.

– Ты уверен, что зелье заставило меня транслировать мои мысли, а не чужие? – повернулся к нему Николай. – Под зельем внушить можно много чего. О том, что ты не мой отец, я узнал не так давно, почему я должен тебя ненавидеть?

Он выглядел таким убедительным, что и я бы поверил, не передавай мне Метка его эмоций в точности. Вот и Шелагины засомневались, правда говорить ничего не стали, но по их лицам было заметно, что Николаю удалось поколебать их уверенность. Говорить он больше ничего не стал, отвернулся от нас и тяжело вздохнул.

Так же тихо сидел он и в самолете. Шелагины бросали на него виноватые взгляды: все же семнадцать лет они считали его близким человеком и одно короткое признание под зельем не могло резко оборвать это отношение. Поэтому и разместили его в княжеском салоне, а не вместе с охраной. Прислуги для замка была отправлена обычным рейсом и должна будет ожидать нас уже на месте.

Честно говоря, мне было спокойней от осознания доступности Николая в самолете: было нечто в его метке, вызывающее подозрение, что что-то с полетом пойдет не так. Но вот что именно? Вряд ли он решит угробиться вместе с нами. Если бы Шелагины официально объявили, в чем причина такого отношения к Николаю, всем было бы проще, но они решили держать лицо до последнего, а значит, у него оставалась надежда, что все вернется и он опять будет считаться наследником княжества.

Пока избавление от него представлялось как переход потенциально сильного мага в клан, сопоставимый по силе с Шелагиными: в подчинении Живетьевых было чуть ли не больше родов, чем во всем нашем княжестве. И выглядело все прилично: подвинутый в очереди наследников княжич решил заняться целительством. Можно сказать, всю сознательную жизнь об этом мечтал, а когда появилась возможность – не удержался. Немного попортит картину вывод его из Рода, после чего он наследовать княжество не сможет ни при каких условиях. Но кто будет об этом знать? Император может пойти на поводу у Живетьевой и объявить наследником вышедшего из рода парня. Против его решения князья выступить побоятся, не зная об утрате доступа к реликвии.

В самолете Николай демонстративно уставился в окно, еще более усиливая чувство вины Шелагиных. Правда, ни один, ни второй больше говорить с почти бывшим членом семьи не стали, но чувствовали перед ним неудобство. Мне казалось, что еще немного – и Николай дожал бы их на какие-нибудь преференции.

Но этого в его планах не было. Примерно на середине пути, когда все старательно притворялись спящими, Николай засуетился и отправился в туалет. Не думая о том, как может выглядеть мое поведение со стороны, я скастовал оглушение, как только его метка зажглась радостным предвкушением. После чего точечным заклинанием выбил замок на двери в туалет.

Николай успел открыть Пространственный карман и извлечь оттуда бомбу, аналогичную той, что пошла на взрыв усадьбы Живетьевой. При этом пространственный карман остался открытым и был он совсем не пустым.

«Какой замечательный телепортационный артефакт. А эти артефакты – точно шелагинские, им вернуть надо».

Не беспокоясь о целостности Николая, я поволок его по полу в княжеский салон. Ко мне уже спешили оба Шелагина.

– Что случилось? – спросил старший.

– Николай хотел нас взорвать, – ответил я и показал пронесенную им бомбу. – Достал из пространственного кармана.

– Как-то странно, он мне суицидником не казался…

– Он и не планировал умирать – у него в заначке есть телепортационный артефакт. Точнее, был, потому что я его изымаю в свою пользу, а вот эти изымаю в вашу.

Я принялся опустошать пространственный карман Николая, выкладывая перед Шелагиным артефакты.

– Н-да… – бросил Шелагин-старший. – Ведь я почти засомневался в правильности полного разрыва отношений. А он нас не только обманул, но и ограбил.

– Встает вопрос, откуда у него бомба… – сказал Шелагин-младший.

– От Живетьевой. Нас такой же планировали взорвать. Тогда на моем участке в Дальграде.

– Я к тому, что он вряд ли постоянно носил ее с собой, – пояснил княжич.

– У меня зелья с собой. Можно допросить.

– Действуй, – согласился князь.

Прежде чем приводить допрашиваемого в себя, я включил запись на телефоне (на куртке она велась постоянно, но почему бы не сделать дублирующую?) и влил в Николая зелье.

Бомба и телепортационный артефакт оказались подарком от любящих бабушки и дедушки – тех, кто со стороны отца. Передал посылку один из слуг в княжеском доме. Причем не за деньги, а за идею, так как был уверен, что бедного мальчика несправедливо оговорили и лишили законного места в пользу непонятно откуда вылезшего бастарда старшего княжича. О том, что именно передается Николаю, слуга не знал, но это вряд ли его извиняло.

– Потому что княжество должно быть моим! – вопил Николай, так торопясь выложить всё, как будто ему кто-то угрожал смертью, если задержит хоть на немного ответы на вопросы. – Я законный наследник! Почему я должен уступать свое место какому-то ублюдку? А так все прекрасно получилось бы: авиакатастрофа с единственным выжившим. Уверен, император не стал бы особо углубляться в расследование, спустил бы всё на тормозах. Он уважает Арину Ивановну и не будет против нее действовать. Да он вообще у нее с руки ест, она сама так говорила. Что проведем идиота, он и не заметит, как останется не только без моего княжества, но и без власти в стране.

На мой взгляд, это было прекрасно. Если император после этого вдрызг не разругается с сообщницей, то я уже и не знаю, что делать.

– С реликвией княжеской что собирались делать? Она тебя не приняла бы.

– Арина Ивановна ее перенастроила бы без проблем. Она любую реликвию может перенастроить.

Он говорил все медленнее и медленнее, а на лице проявлялось осознание грядущих проблем. Совсем скоро действие зелья прекратилось, и Николай высокомерно заявил:

– Признание, полученное под зельями, не может использоваться в суде. Более того, вы не имели права меня допрашивать ни под зельями, ни без них по причине моего несовершеннолетия. Это нарушение моих прав.

Я отключил запись и предложил:

– Давайте его ссадим с самолета.

– Это убийство, вы за это ответите. Мои родные этого просто так не оставят.

Николай опять принял высокомерный вид, как будто не он только что признавался в попытке нас убить.

– Интересующимся скажем, что он сам выпал в туалете, когда подготавливал взрыв. – продолжил я. – Что-то пошло не так – и Николай взорвался. Бомбу ему дефектную передали, пусть Живетьевы винят себя.

Конечно, придется пожертвовать полом туалета, но самолет потом я герметизирую и он больше никого не потеряет по дороге. Долетим.

– Интересное предложение, – согласился Шелагин-старший. – И я бы его поддержал, если бы не очень интересные вещи, которые Николай наговорил на камеру. Мы не сможем использовать эту запись, если займемся самосудом.

Скрепя сердце я с ним согласился, напомнив, что если причина изгнания из клана не будет озвучена, то покушения продолжатся, потому что Николай не оставит желания «вернуть свое княжество».

В аэропорту нас встречали родители Эрнеста Арсеньевича, и по их виду никто не сказал бы, что они рассчитывали встретить только внука, да и то не здесь, а там, куда был настроен телепортационный артефакт.

Отрекся от Николая Шелагин-старший еще в самолете. По причине отсутствия биологического родства и многочисленных попыток убить княжеское семейство – так и значилось в графе. Когда мы проходили мимо родителей Эрнеста Арсеньевича, Шелагины даже головы в их сторону не повернули, но Живетьевы их внимание привлекли сами.

– Павел Тимофеевич, куда вы? – засуетилась Живетьева. – Нам нужно осуществить переход мальчика из рода в род.

– От нас он выставлен, – холодно ответил князь. – Я не буду мешать вам принять его к себе.

Николай как раз спускался по трапу, повесив голову и ни на кого не глядя.

– Но позвольте, мы договаривались на другое! – возмутился Живетьев.

– Судя по тому, что ваш внук пытался нас убить переданной вами бомбой, вы с нами ни о чем договариваться не собирались.

– Мы? Что вы такое говорите? – возмутилась Живетьева. – Это оскорбление.

– У нас есть запись признания Николая, так что забирайте его и убирайтесь! – рявкнул князь. – И чтобы я не видел никого из вас!

– Идиот! – повернулся к внуку Живетьев. – Такой простой план – и тот умудрился испортить. Весь в мамашу пошел, она тоже была беспринципная дура.

Что там он говорил дальше, я не слышал, так как мы сели в подъехавшую машину. Одно точно – Живетьевы не бросили внука около самолета, хотя и высказали ему много чего.

– Надо же, – недовольно сказал князь. – Уже репортер «Дальградского Вестника» интересуется, за что так жестоко поступили с Николаем. Нужно будет ему отправить обе записи, с комментариями.

– Тогда не будет эффекта неожиданности у императора, – заметил я.

Последнее было очень важно. Кто знает, как он себя поведет, когда услышит признание Николая и поймет, что реликвия ему больше не подчиняется.

Глава 27

В особняк мы приехали раньше Беспаловой, поскольку наш самолет прилетел первым. Времени нам едва хватило для того, чтобы горничные, терпеливо дожидавшиеся нас перед Строительным туманом, ознакомились с домом и успели подготовить апартаменты для гостьи. Второй слой Строительного тумана, вокруг строения для охраны, я убрал, чтобы вид был с самого начала правильным. Реакция охраны была незабываемой: они вытаращились так, как будто все это было построено у них под носом, а они это дело наглым образом прошляпили. Причем таращились так, что, если у кого-то появилось бы желание сделать что-то незаметно – лучше времени бы не нашлось.

Я еле успел показать, что откуда брать и куда складывать, как сообщили о прибытии Беспаловой. Договаривались мы, что она пройдет внутрь одна, без сопровождающих лиц, за исключением личной горничной, поэтому, когда мы вышли, то княгиня уже покинула машину и стояла, кутаясь в шубку на холодном ветру. Шубку не мою, попроще – видно, Беспалова не считала таким уж важным посещение нашего дома. Стоящая за ней горничная придерживала три монструозных чемодана на колесиках и несколько дорожных сумок, из которых максимум одна принадлежала ей, а всё остальное – точно княгине. Поневоле закралось подозрение, не собралась ли Беспалова погостить у нас пару лет…

– Павел Тимофеевич, вы не торопитесь, – обвиняюще сказала она. – Надеюсь, нам не придется идти далеко.

– Бог с вами, Калерия Кирилловна, – ответил Шелагин. – Как только нам сообщили, мы сразу выдвинулись вам навстречу.

Он подал сигнал, и двое охранников освободили от вещей бедную горничную. Она лишь благодарно улыбнулась. Я добавил в допуск всю эту компанию, и мы прошли через Строительный туман.

– Ну знаете ли, Павел Тимофеевич, – возмутилась Беспалова. – Даже я понимаю, что это всего лишь иллюзия. А императорская служба будет проверять досконально, её вы тем паче не обманете.

– Дражайшая Калерия Кирилловна, с чего вы взяли, что мы собираемся кого-то обманывать?

– Хотите сказать, что все это настоящее? – с насмешкой спросила она. – Не поверю. Но сейчас мне все равно, иллюзия или нет, я хочу в тепло и уже жалею, что вызвалась прогуляться, а не потребовала машину. Проверять ваши иллюзии на прочность не буду.

– Как скажете, Калерия Кирилловна. Ваше право, – легко согласился Шелагин-старший.

Она бодро зацокала по дороге, потом остановилась, наклонилась, подхватив полы шубы, чтобы не испачкать, и потрогала дорожное полотно. Потом провела по нему рукой, чтобы удостовериться, что оно ровное и нигде не вспучивается. Оглянулась на нас с недоумением, подошла к краю дороги, протянула руку и сорвала веточку с кустарника.

– Калерия Кирилловна, попрошу не заниматься вандализмом, – недовольно сказал Шелагин-старший. – Если все будут таким образом проверять собственность Ильи на подлинность, ему в самом деле придется закрывать все иллюзиями.

– Не преувеличивайте, Павел Тимофеевич, – отмахнулась она. – Я не так уж повредила вашу растительность. Мне можно. Я ваш гарант.

Сломанную веточку она поднесла к носу и принюхалась, наверняка рассчитывая, что не уловит никакого запаха. Знала бы она, что моим самым первым заклинанием с модуля была как раз запаховая иллюзия. Уж если бы здесь действительно была необходимость прикрывать все иллюзией, то уж на ароматы я не поскупился бы – у меня их огромнейшая база.

Беспалова недоуменно покрутила головой и решила:

– Ладно, пойдемте в дом. Посмотрим, что там ваши строители соорудили.

– Калерия Кирилловна, на всякий случай предупреждаю, что оранжерея у меня тоже настоящая, и прошу вас ничего в ней не рвать и не ломать.

Она весело рассмеялась.

– Оранжерея? Нет, вы, Шелагины, – шутники, которых еще поискать.

На дороге она решила больше не задерживаться – целеустремленно рванула в тепло, и судя по предвкушающей улыбке на физиономии, собиралась разоблачать нас уже там. Мне наблюдать за этим представлением было неинтересно, поэтому я предложил Шелагиным показывать ей дом самостоятельно. Сам же я уйду в свою башню и появлюсь к ужину. Если что-то вдруг пойдет не так – меня всегда можно будет вызвонить.

Шелагин-старший с энтузиазмом согласился. Ему еще не приелось рассматривать залы в замке. Я же, как мне казалось, уже нарассказывал, напоказывал, а главное – нарасставлял мебель уже на всю жизнь вперед. Больше я на такое ни за что и никогда не подпишусь.

Я завернул в музыкальную комнату, взял оттуда гитару и засел у себя, тренируя навык расслабления и заодно присматривая за Метками тех лиц, которые представляли для меня сейчас наибольшую опасность. У императора и Живетьевой все было без изменений. Николая везли в питомник. Вряд ли для размножения – не такой уж там ценный генетический материал. Или рассчитывают, что собачки им подзакусят? Тогда бы ему не выдали телепортационный артефакт.

Смысла увозить его из Дальграда я не видел. Логичней было бы его отправить доучиваться в лицей – выпускной класс, как-никак, а оплата до конца года сделана. Возможно, конечно, что сам Николай решил отсидеться в лояльной ему обстановке, успокоиться, придумать что-то или воспользоваться идеями старших родственников. Я сомневался, что он смирится с поражением и не попытается отыграться. Или даже отомстить тем, кто непричастен к ситуации. Той же Таисии, к примеру.

До ужина Беспалова осмотрела все помещения, кроме тех, куда ей был закрыт доступ. Выглядела она обескураженной. Всё казалось настоящим, и тем не менее княгиня чувствовала подвох, потому что, с ее точки зрения, было невозможно возвести такое здание за несколько недель. Здесь бы в несколько лет уложиться. А здание не только достроено, но в нем проведена полная внутренняя отделка. И даже мебель расставлена.

За столом Беспалова прикидывала, с чего начать допрос, когда вдруг обнаружила, чем украшены столовые приборы. Песец там выглядел на редкость нахальным, в точности как мой, когда он особенно чем-то вдохновлен.

– Господа, этого не может быть, – твердо сказала она. – Всё, что я здесь вижу, не имеет права на существование.

– Калерия Кирилловна, что я слышу? – деланно удивился Шелагин-старший. – Вы тоже хотите взорвать принадлежащее Илье имущество?

– Не переворачивайте мои слова с ног на голову, Павел Тимофеевич, – нахмурилась она. – Вы не хуже меня понимаете, что обычными методами за такой короткий срок всё это возвести невозможно.

– А кто говорил про обычные методы? Калерия Кирилловна, дорогая, мы прекрасно понимали, что у нас весьма сжатые сроки строительства, поэтому подрядившаяся организация использовала очень много магии. Только не спрашивайте, во что нам это обошлось.

– Не буду, – согласилась она. – Мне заранее страшно от итоговой суммы. Стоило ли оно того?

– Стоило ли утереть нос императору? Однозначно. Мы не бедствуем. Могли себе позволить такое строительство.

Я еле удержал рвущуюся улыбку, настолько пафосно это прозвучало и настолько этот пафос не соответствовал итоговой цене поместья. Да, обошлось не в три копейки, разумеется, но куда дешевле, к примеру, чем покупка нового бюджетного автомобиля. И это я суммирую все затраты, начиная от самого здания и парка и закачивая наполнением комнат.

Наконец Беспалова удостоила взглядом замершего рядом с ней лакея и сделала выбор того, чем будет ужинать. Ела она осторожно, аккуратно промакивая салфеткой рот после каждого кусочка, и на ее лице проявлялось все больше и больше озадаченности.

– Господа Шелагины, – жалобно сказала она. – Мне кажется, вы меня дурите. Признайтесь, в чем подвох? Особняк с работающим бассейном, оранжереей и парком. И всё это выглядит, как будто стоит здесь вечно. А теперь еще и это. Не бывает еда такой вкусной.

– Калерия Кирилловна, мы вас не обманываем, – оскорбленно сказал Шелагин-старший.

– Заметьте, Павел Тимофеевич, ваши сын и внук молчат.

– Это что-то доказывает? – удивился княжич. – Калерия Кирилловна, признаться, у меня все мысли не о том, чтобы вас уверить в реальности дома, а о том, как все пройдет завтра. К тому же здесь наверняка не все идеально.

– Чувствуется, что нет женской руки, – подхватил Шелагин-старший. – Мы планируем завтра вечером устроить небольшой прием среди своих, если утром всё пройдёт как запланировано, поэтому нам требуется ваши советы и помощь.

– Завтра? – охнула она. – Да вы с ума сошли! Не делается подготовка за столь короткий срок.

– У нас фактически все готово. Нам нужно только общее руководство, чтобы ничего не упустить.

Беспалова посмотрела снисходительно, как это умеют делать только женщины, уверенные, что никто лучше них не разбирается в бытовых вопросах. Нужно будет взять на вооружение опыт Шелагина по переключению внимания с неудобных тем.

– Проверю, – решила она. – Сразу после бассейна. Мне должны доставить заказанный купальник. И я надеюсь, что там тоже настоящая вода, а не особо прочная иллюзия.

– Проверяйте, – оскорбился Шелагин-старший. – Но я, как уже неоднократно испытавший, могу сказать, что там все настоящее: и бассейн, и артефакты при нем.

– Артефакты? – Она отпила вина из бокала, чуть поморщилась и сказала: – Это вино не пойдет. Оно должно оттенять еду, а не портить. Сюда нужно что-то такое легкое, воздушное…

«Наш человек», – удовлетворенно сказал Песец.

– Сидр? – предположил Шелагин-младший.

– Разумеется, нет. Сидр даже близко не сравнится с шампанским.

«Пошли отсюда. Нам она не подходит, – мрачно сказал Песец. – Если человеку не нравится сидр, у нас с ним никогда не будет взаимопонимания».

«Мне взаимопонимание с ней и не нужно».

«В качестве возможной тещи она нам тоже не подходит. Потому что, как говорится, посмотри на мать – увидишь, какой будет дочь в ее возрасте. Мать не любит сидр, значит дочери тоже не понравится».

«Проверить нужно».

«Действительно. Может, за три года еще войдет во вкус, – с сомнением сказал Песец. – Но я бы на твоем месте сейчас отсюда ушел и забаррикадировался в башне. А то, сдается мне, Беспалова после бассейна войдет во вкус, но не сидра, а перестановки мебели в отдельно взятом замке, и начнет наводить здесь свои порядки. Поэтому предупреди, что все изменения должны согласовываться с тобой. Только не громко, а Шелагину старшему на ухо».

Я так и сделал. Шелагин понимающе усмехнулся и прошептал в ответ, что никто ничего менять не будет, сошлются на израсходованный бюджет. Максимум подвинут кресло слева направо и купят пару ящиков шампанского на выбор дамы. Всё же её голос будет нам завтра очень важен.