Текст книги ""Фантастика 2025-114". Компиляция. Книги 1-32 (СИ)"

Автор книги: Владимир Поселягин

Соавторы: Андрей Сантана,Мария Лунёва,Инди Видум,Иван Шаман,Павел Ларин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 288 (всего у книги 337 страниц)

– Я вас провожу, Арина Ивановна? – предложил я.

– Спасибо, я сама.

– Это будет невежливо – оставлять вас без присмотра.

Она усмехнулась.

– Поверь мне, Илюша, вежливость тебя не спасет.

Всего несколькими движениями она активировала телепорт и вытащила бомбу, аналогичную той, которой взорвала участок. Далее время стало медленным и вязким – только этим я могу объяснить, что все ее действия я видел до мелочей. Живетьева шагнула в телепорт и одновременно активировала оставленное взрывное устройство. Только к тому времени я его запулил Переносом по ходу ее движения.Портал схлопнулся, и взорвалось ли там что-то, мы не услышали.

Зато мы прекрасно слышали Беспалову. Она визжала, закрыв руками глаза, как будто это могло избавить ее от последствий взрыва.

– Калерия Кирилловна, успокойтесь! – рявкнул Шелагин.

Она замолчала и чуть приспустила одну руку, чтобы оглядеться одним глазом.

– Все выжили? – недоверчиво уточнила она.

– Не уверен, что все. Но мы выжили точно

Инди Видум
Настроение – Песец

Глава 1

Надежда, что Живетьева подорвала саму себя, не оправдалась сразу, как только я проверил Метку. Жизнь там еле теплилась, но было видно, что идет восстановление. Был бы клинок из изнаночного металла – рискнул бы переместиться к маяку у питомника, где обнаружилась метка. Точнее, метки. Вторая, Николая, выцветала на глазах, пока не потухла, и у меня появилась в запасе одна свободная. Но Николай – всего лишь мелкая подлая шавка, его смерть ни на что не повлияет, в отличие от такого матерого волкодава, как Живетьева. Вот она, увы, умирать не собиралась. Встанет, отряхнется и обвинит в нападении уже нас. Подлом, немотивированном, вероломном.

Беспалова, всхлипывая, выплескивала страх в ругательствах, Шелагины ее успокаивали, утверждая, что все уже закончилось. Но они были неправы. Опасность со стороны Живетьевой и императора никуда не делась.

– Павел Тимофеевич, – прошептал я ему на ухо. – У нас проблемы. Живетьева выжила, но похоже, питомник разнесен и там много кто погиб. В том числе Николай.

Во взгляде Шелагина появилось сожаление, вот только касалось оно не того, кто умер, а того, кто выжил.

– Нам нужно предъявить обвинение до того, как это сделает Живетьева, – громко сказал Шелагин-старший.

– Павел Тимофеевич, вы что? – удивилась Беспалова, терзая совершенно мокрый носовой платок. – После такого взрыва никто не уцелеет.

– Она целитель, – напомнил я. – Кроме того, у нее хорошие защитные заклинания. Так что она выжила, уверяю вас.

Беспалова продолжила нас убеждать, что выжить в эпицентре такого взрыва невозможно. Шелагин-младший же сообразил, что я говорю не просто так, и досадливо бросил:

– Нужно было запись вести, но кто знал, что она так внаглую придет нас убивать.

– Я предположил, – скромно ответил я. – Запись вел. Нужно из нее вырезать кусок с ее требованием и активацией бомбы и вместе с признанием Николая сбросить в сеть.

На удивление никто не стал протестовать, пытаясь «спасти княжеское достоинство», потому что наконец поняли, что император при отсутствии огласки опять постарается спустить всё на тормозах при молчаливой поддержке остальных князей. Поди, заявят: «Не убили же и ничего не разрушили. Так чего вы возмущаетесь?»

Сегодня нас с Шелагиным-младшим в списке допуска во дворец не было, но мы все равно поехали, чтобы быть в курсе происходящего на Совете. Посидим в машине, чай не привыкать.

Записи в Сеть мы отправили до выезда, и комментарии там уже сыпались как горох из дырявого мешка. Все сплошь осуждающие Живетьеву. И не только ее. Активно продвигалось мнение, что честные целители – только те, кто состоит в Лиге Огонькова, остальные – подлые, нечестные и куда менее способные. Создавалось впечатление, что поток этой информации шел со стороны моего старого знакомого, пользовавшегося любой возможностью упрочить свою репутацию. На фотографиях он выглядел уверенным в себе и довольным жизнью. Никто бы не заподозрил, что не так давно он рыдал от страха при дознании Гильдии, пытаясь доказать, что никогда не занимался бесплатным исцелением. Наверняка и сейчас не занимается, только подводит под это основательную философскую базу. Мол, целительство от главы Лиги не может быть бесплатным, иначе это урон имиджу основателя.

Новости про живетьевский питомник я тоже поискал. Информация о взрыве просочилась, но без подробностей и без комментариев от целительского Рода. Также не было фотографий, поэтому оценить степень ущерба не представлялось возможным.

Все просмотры в сети я прекратил, как только в зал заседаний вошел император. После обмена приветствиями взял слово Шелагин и заявил:

– Пора прекращать этот беспредел!

– Вы о чем, Павел Тимофеевич? – удивился император.

Настроение у правителя было прекрасным. Так и казалось, что он пребывал в уверенности, что Живетьева с нами разберется и снимет с него необходимость вмешиваться.

– Я про утреннюю бодрящую попытку Живетьевой убить нас с княгиней Беспаловой.

– Не преувеличивайте, Павел Тимофеевич. Госпожа Живетьева славится тем, что всегда доводит задуманное до логического конца. Если бы она планировала вас убить, мы бы с вами не разговаривали. И вообще, странно обвинять целителей в покушениях. Вы забываетесь, Павел Тимофеевич, оскорбляя главу Гильдии необоснованными подозрениями.

– Да какие подозрения! – возмутилась Беспалова. – Живетьева с утра пораньше заявилась в дом Песцовых-Шелагиных с абсурдными требованиями, а когда мы отказались их выполнять, попыталась взорвать нас всех. У нас есть запись.

– Надо же, у вас есть запись? – издевательски сказал император. – Смотрю, у вас на все случаи жизни есть записи. Как удобно, чтобы опорочить целителей. Почему мы должны заниматься вашими частными разборками, а не делами государственной важности? Считайте, вчерашний день ушел полностью на ваши проблемы. Так вы еще и сегодняшний хотите превратить в такой же фарс?

Раздались отдельные одобрительные выкрики. И кто знает, были ли они в поддержку императора или против Шелагина. Все же Павел Тимофеевич вел слишком активную жизнь, чтобы не заполучить противников. Те же Прохоровы утопят его с удовольствием, поспособствуют отбиранию княжества, а потом заявят претензию на отторгнутый участок.

– И все же, Константин Николаевич, я хотел бы, чтобы эту и еще одну запись просмотрели все, – раздраженно выдохнул Шелагин. – Нет ничего хуже, чем поворачиваться спиной к опасности и делать вид, что ничего не происходит.

– Я вас предупреждал, чтоб вы перестали собирать гадости про Живетьевых? Предупреждал, и неоднократно. Почему вы не послушались, Павел Тимофеевич? Вы подрываете основы нашего государства. Одну из. Потому что любая страна сильна своими целителями, а не только воинами.

Шелагин в этот раз решил больше не пререкаться с императором, а устроить трансляцию записи на весь Совет. Обрезали мы, начиная с угроз Живетьевой и заканчивая тем, как она открыла портал. То есть никак нельзя было сказать, что мы что-то выдумываем или наговариваем на Арину Ивановну. Но император постарался.

– Я бы сказал, Павел Тимофеевич, что в чем-то она права. Если смотреть с ее точки зрения. Вы действительно выбросили Николая на улицу. Я не могу к этому относиться с одобрением. Тем самым вы создали не слишком хороший прецедент по отношению к усыновленным детям.

– Позвольте, – возмутилась Беспалова, – Николай не являлся усыновленным ребенком. Его родители преступным образом выдали того за сына князя Шелагина, а он в благодарность пытался убить всю семью.

– То есть вы опять хотите обвинить Живетьевых? Шелагины в большей степени ответственны за воспитания мальчика. Хотел их убить – значит, было за что, – уперся император. – С таким потребительским отношением к детям нас ждет несчастливое будущее.

В этом с императором князья соглашаться не торопились. Наверное, каждый представил себя на месте Шелагина и понял, что в этом случае императорские симпатии будут на стороне кукушонка, а не того, в чье гнездо подкинули чужого ребенка.

– Николай пытался нас убить и по дороге в Дальград, – довольно мирно сказал Шелагин. – Нам удалось записать еще одно видео с ним в главной роли. Думаю, вам будет особенно интересно.

– По-вашему, мы собираемся на Совет, исключительно чтобы посмотреть ваши видео? Вы уверены, Павел Тимофеевич, что мы должны развлекаться, а не работать? Государственные дела требуют нашего внимания. А нам приходится тратить время на разбор ваших внутренних дрязг с Живетьевыми. Примиритесь уже с ними, и закончим на этом.

Пристрастность императора ни у кого не вызывала сомнения, поэтому пару голосов в поддержку Шелагина раздались. Редкие и совсем слабые. Павлу Тимофеевичу это оказалось достаточно, чтобы включить следующее видео, где Николай, брызгая слюной, вопил:

– Потому что княжество должно быть моим! Я законный наследник! Почему я должен уступать свое место какому-то ублюдку? А так все прекрасно получилось бы: авиакатастрофа с единственным выжившим. Уверен, император не стал бы особо углубляться в расследование, спустил бы всё на тормозах. Он уважает Арину Ивановну и не будет против нее действовать. Да он вообще у нее с руки ест, она сама так говорила. Что проведем идиота, он и не заметит, как останется не только без моего княжества, но и без власти в стране.

– Ребенок просто не в себе, – нервно сказал император. – Вообще, в его возрасте допрос под зельями незаконен.

Он замолчал, потому что речь зашла о реликвиях и все в зале услышали:

– С реликвией княжеской что собирались делать? Она тебя не приняла бы.

– Арина Ивановна ее перенастроила бы без проблем. Она любую реликвию может перенастроить.

После этих слов в зале воцарилась тишина, в которой слова Шелагина прозвучали особенно веско:

– Встает вопрос, Константин Николаевич, вам ли подчиняется ваша реликвия и не влияют ли целители на вас своими отнюдь не безобидными методиками.

– А почему у вас не встает вопрос, кому подчиняется ваша реликвия? – сварливо спросил император, еще не сообразивший в какую задницу попал.

– Потому что к моей реликвии Живетьевым доступа не было, – уверенно ответил Шелагин. – А вот к вашей… Я очень сомневаюсь, Константин Николаевич, что вы не подвергались воздействию со стороны Арины Ивановны.

– Что за чушь? – возмутился император.

– Если это чушь, то вам не составит труда показать, что именно вы управляете реликвией, доверенной предками.

– Разумеется, – бросил император. – Хотите проверить в схватке?

Шелагин сделал совсем короткую паузу и бросил:

– Если вы настаиваете, Константин Николаевич.

– Настаиваю. Любое недоверие для меня оскорбительно, – заявил император и наверняка наконец обратился к реликвии, потому что следующие его слова прозвучали не столь уверенно: – Впрочем, убивать вас только за то, что вы беспокоитесь о государстве, не буду. На этом заседание считаю закрытым.

– Что⁈ – раздались удивленные голоса с мест, но император их не слушал. Судя по Метке, он торопливо перемещался к сокровищнице.

– Кто-нибудь мне может объяснить, что произошло? – спросил Прохоров.

– Похоже, Павел Тимофеевич оказался прав с реликвией, – ответил ему незнакомый голос. – Если бы реликвия императору отвечала, то мы сейчас наблюдали бы поединок с вполне определенным исходом.

– Как это может быть, что реликвия вдруг перестала отвечать императору? – удивился Прохоров.

– Кажется, об этом нужно спрашивать Живетьевых.

Князья заговорили все сразу, придя в ужас от предположения, что их могут лишить основы власти – управления реликвиями.

Император двигался очень быстро. Кажется, он вообще бежал, чтобы проверить возникшее у него ужасное подозрение. Наконец его метка совместилась с Маяком сокровищницы и император простонал:

– Сука, старая сука… Что же теперь делать?

– Но если императорская реликвия подчиняется Живетьевым, – тем временем в зале заседаний продолжалось обсуждение, – что же тогда у нас с верховной властью? Неужели мы должны будем подчиниться роду целителей только потому, что они обошли защиту реликвий?

– Что за чушь?

– Чушь не чушь, а императорская реликвия – основа нашей сети, – напомнил тот же голос.

– Это только предположение. Нужно потребовать, чтобы император продемонстрировал реликвию. И то, что она подчиняется ему, а не Живетьевым, – потребовал кто-то. – Нам не нужна Арина Ивановна над нами.

Понеслась ругань, поскольку неожиданно зашла речь о выборе нового императора, причем цесаревича в этой роли почти никто из присутствующих не видел, только себя, будучи уверенным, что уж ему главная реликвия точно подчинится.

– Господа, а вы не торопитесь? – спросил Шелагин. – Вы уверены, что император покинул нас именно по этой причине, а не по какой другой?

Император, судя по его злым возгласам, пытался дозвониться до Живетьевой, которая явно была без сознания, поэтому не отвечала. Император окончательно распсиховался, но в этот раз не потребовал доставить старушку перед свои очи, а рванул к ней сам, справедливо решив, что так получится переговорить быстрее.

Я предложил Шелагину-младшему поехать за императорской машиной, тем более что хотелось посмотреть на последствия живетьевского самоподрыва. Опять же появилась надежда прекратить мучения пострадавшей единственным доступным мне способом. Может, в том состоянии, в котором она сейчас, голова отпилится подручными средствами так, что все решат: это последствия взрыва.

Князья переключились на обсуждение безопасности своих реликвий, так что мы их вполне могли оставить без присмотра: все равно, если пропустим что-то важное, то Шелагин-старший и Беспалова расскажут.

На машине мы доехали до поворота к питомнику. Дальше за императорским автомобилем ехать было уже опасно: дорога одна, нас заметят сразу, ни к чему хорошему это не приведет. Поэтому я предложил нашим развернуться и ждать меня на противоположной стороне дороги, сам же ушел в невидимость и короткими порталами принялся перемещаться в нужном направлении.

Надо признать, защитные заклинания питомника оказались куда хуже аналогичных на бывшей живетьевской собственности под Дальградом. Обломки стройматериалов разлетелись далеко за пределы огороженной территории. Куски как стен, так и мебели начали попадаться задолго до того, как я приблизился к питомнику.

Живетьева оказалась под завалами, которые сейчас разбирали спасатели. Пока живых им удалось достать всего несколько человек и в таком виде, что восстанавливаться тем придется долго. А вот трупов оказалось много, и не все они были целиком. Точнее, целиком там мало кто был. Разве что те, кто привык на себе постоянно носить защитные артефакты. Таких было не очень много, и только из верхушки Рода.

– Что здесь случилось? – повелительно спросил император.

– Точно неизвестно, Ваше Императорское Величество. Скорее всего, Арина Ивановна проводила какой-то эксперимент и не справилась с потоком магии, – ответил ему кто-то.

– Ее уже достали? Она точно там?

– Телефон не отвечает, Ваше Императорское Величество.

– Шелагины, – вспомнил император. – Она была у Шелагиных.

– Ее водитель вернулся с машиной не так давно, Ваше Императорское Величество. Говорит, ему сообщили, что хозяйка ушла порталом.

И одежду гостьи, оставленную у нас дома, тоже ему передали. Конечно, Живетьева выбрала то, с чем могла безболезненно расстаться, но нам ее тряпки не нужны. А ей сейчас могут пригодиться…

– Ушла порталом вместе с бомбой, – буркнул император. – Почему вокруг меня одни идиоты?

На мой взгляд, сейчас он нагло присвоил себе слова Живетьевой, пользуясь тем, что она не слышит. Извлекут ее не скоро и, к сожалению, надежды на то, что она умрет до того, как до нее доберутся, нет никакой. Судя по Метке, сейчас Живетьева активно восстанавливалась, так что я не исключал, что, когда до нее докопаются, наружу она выйдет своими ногами.

Пора было возвращаться, но внезапно я уловил слабый писк буквально на грани слышимости. Пойдя на звуки, обнаружил щенка. Отлетел тот далеко, но из повреждений получил только сломанную лапу, на диагностирование чего моих целительских знаний оказалось достаточно. Похоже, это был один из тех двух щенков, что находились в кабинете Живетьевой, но ни второго щенка, ни его матери поблизости не было.

Я обезболил, аккуратно вправил перелом и отправил целительскую волну и регенерацию, намереваясь осуществить первую помощь, а потом подбросить малыша работникам питомника, чтобы дальше его выхаживали уже они. Но внезапно он открыл глаза и уставился на меня чуть мутноватым младенческим взором. Только этого не хватало! Теперь до конца жизни он будет признавать хозяином только меня. А значит, его либо забирать с собой, либо убивать, чтобы не демаскировал. Я выбрал первое, засунул щенка за пазуху и отправил в целительский сон, досадуя, что не догадался сделать этого раньше – тогда не имел бы дополнительной проблемы.

Император возвращаться не собирался, планировал остаться до того времени, пока не станет известно, выжила Живетьева или нет. Судя по тому, с каким выражением лица он говорил о сообщнице, ему хотелось придушить ее лично. Только вот делать этого он, увы, не будет. Во всяком случае, пока не убедится, что та не сможет вернуть ему власть над реликвией.

Глава 2

На обратной дороге пришлось заехать в зоомагазин, потому что щенок был слишком мелким и ему требовались специальные смеси, раз уж родительницы рядом нет. Похоже, она во взрыве не уцелела, как и многие другие собаки из питомника. Строго говоря, я не видел и не слышал ни одной, поэтому не исключал, что вся селекционная работа Живетевых пошла собаке под хвост. Конкретной собаке, по имени Арина Ивановна. Собак, которые животные, было жалко, а вот тех, которые Живетьевы, нет. По известным мне представителям рода – Арине Ивановне, Эрнесту Арсеньевичу, бабушке и дедушке Николая и самому Николаю – становилось понятно, что отбор велся исключительно по наглости, беспринципности и безжалостности. Отсутствие моральных норм – не те качества, что должны присутствовать у целителей. Возможно, Живетьевы были самыми умелыми, но что толку, если своими умениями они приносили больше вреда, чем пользы? Честно говоря, я подумывал пустить знания из модулей в свободное плавание, потому что это подрывало принципы, на которых зиждилась власть Живетьевых. Стоило научить Зимина снимать блоки – и Живетьевы стали вполовину менее страшными.

Можно начать, например, с Таисии, если она действительно хочет стать целительницей. Даже модуль первого уровня давал знания, которые считаются утерянными. Обставить, конечно, это нужно так, чтобы не было понятно, откуда пришли знания, потому что подставлять невесту под живетьевские интриги я не имел права. Короче говоря, требуется хорошо продумать, прежде чем действовать.

В зоомагазине продавщица воспользовалась моей неопытностью и всучила сразу кучу вещей. Я купил специальную смесь для щенят, бутылочки с сосками, лежанку с подогревом какой-то навороченный шампунь и элитные щенячьи консервы – на вырост, потому что совсем скоро моему подопечному потребуется пища посерьезней. Продавщица, намекнув, что щенки не только едят, но и извергают продукты жизнедеятельности, всучила еще и пару упаковок впитывающих пеленок.

Все это время я держал щенка в целительском сне и периодически подправлял заклинаниями заживление его лапы. Регенерация требовала ресурсов организма, поэтому еще в машине я развел первую порцию смеси, благо проблем с созданием нужного количества воды любого качества у меня не было. Как оказалось, целительский сон щенку не помешал подкрепиться. Сожрал малыш всё, что было в бутылочке, а потом так же, не просыпаясь, изверг излишки жидкости. Хорошо, что к этому времени пеленку под него я уже подстелил, иначе осталось бы это все на мне.

Совет к этому времени не закончился, поэтому мы вернулись в поместье и отправили автомобиль караулить возвращение князя. Сразу от ворот и отправили, потому что у них нас ждал Греков. Он после известия о покушении вылетел первым же рейсом, чтобы услышать всё из первых рук. Шелагин-младший пересказал всё, что видел сам и о чём догадывался. Эту информацию я дополнил своей и картиной разрушенного в хлам питомника. Ну и про щенка пояснил, откуда он взялся. И что с некоторой вероятностью из всех живетьевских собак остался только этот щенок. Счастливчик, можно сказать. Так и назову. Сначала ему повезло, что не погиб, а потом – что я его вообще услышал.

В сети появилась новая информация про взрыв у Живетьевых. Даже фотографии просочились. Собак живых на них не было ни одной, зато Живетьевых, к сожалению, хватало. Даже дедушка Николая выжил. Фотографий главы клана не было, но судя по ее метке, Живетьева в себя уже пришла, но похоже, еще находилась под завалом – метки ее и императора были не рядом. К сожалению, расположение меток я наблюдал только в плоскости, поэтому точнее сказать не мог.

Появились комментарии, направленные против нас. Мол, лучше бы мы полегли всем семейством, чем было уничтожено столько собак редкой породы. Про гибель целителей тоже пытались писать, но сразу же нарывались на негатив по отношению к Живетьевым – мол, они не истинные целители, а хапуги. Их, мол, не жалко, а вот гибель собак – утрата куда значительней, чем если бы все Шелагины полегли. Князей много, невелика потеря.

– Живетьева точно жива? – первым делом спросил Греков, как только рассказ завершился.

Разговаривали мы, ничего не опасаясь, так как сразу поставили защиту от прослушивания. Прислуги в замке было мало, но лучше ограничиться заклинанием, чем отслеживать, не подходит ли кто-нибудь близко к нам. Потому что этот кто-нибудь мог услышать не предназначенные для посторонних слова.

– Точно, – ответил я. – Ее сильно покоцало взрывом, но не убило.

Щенка я держал на коленях. Как только я его пытался выложить в уютную подогреваемую лежанку, он сразу начинал жалобно плакать, как умеют только маленькие обиженные щенки. Причем делал он это, так и не выходя из целительского сна, который я не снимал, периодически проверяя, как там идут процессы заживления. Нашел себе проблему на ровном месте…

– Добить нельзя было?

– Она под завалами, – пояснил я. – Пока выкопают, придет в себя настолько, что скорее она убьет меня, чем я ее.

– А сбросить на нее еще одну бомбу? – кровожадно предложил Греков.

– Чтобы обвинили уже нас? – сожалеюще сказал я. – И не факт, что добьет, на самом деле. Как мне сказали, единственный вариант убить такого высокоуровнего целителя – отсечь голову клинком из изнаночного металла. Со всем остальным ее регенерация справится. И попытка будет только одна, потому что если не удастся отсечь голову, то покушающегося она прибьет.

– Уверен? Вас она убить заклинаниями не пыталась. Только бомбой.

– У нас артефакты не слабые и одежда, не пропускающая целительских заклинаний, – напомнил я. – К тому же нас было четверо. А один на один мы ей не соперники. Мне кажется, ее даже император боится.

– Скорее всего, не кажется. Короче, мое мнение: валить ее надо, – бухнул Греков. – И чем скорее, тем лучше.

– Кто валить-то будет? Ты? – ехидно спросил Шелагин-младший.

– Мне она не по зубам, – честно признал Греков. – Я и половиной возможностей Ильи не обладаю. То есть исполнителем будет он. Мы же должны создать для него все условия. И сделать это следует как можно быстрей, потому что иначе жизни не будет.

– Я против того, чтобы Илья подставлялся, – зло сказал Шелагин-младший.

– Пусть не подставляется, – легко согласился Греков, – пусть идет овечкой на заклание. Ты же понимаешь, что любой другой вариант в перспективе приводит к гибели всей вашей семьи?

– Вы забываете про императора, – напомнил я. – Живетьева так-то от него карт-бланш на наше убийство получила. И даже если не будет ее, угроза от него останется. Правда, уже не личная, а с использованием государственного аппарата. Последнее скорее неприятно, чем опасно.

– Почему не личная? – удивился Греков.

– Потому что сегодня Павел Тимофеевич высказал опасение на Совете, что реликвия подчиняется не императору, а Живетьевой. И попросил доказать обратное. Император было вызвал его на поединок, потом сказал, что из-за такой ерунды князя убивать не будет, и рванул в сокровищницу, после чего поехал на место взрыва. И очень сильно ругался, как по дороге, так и в сокровищнице. Речь шла о том, что он Живетьевой слишком доверял и зря показывал реликвию.

О своей роли в перенастройке реликвии я умолчал. Достаточно того, что о моем участии подозревает Шелагин-старший. Что там будет дальше с настройкой сети реликвий, я особо не задумывался, у меня посерьезней проблемы маячат перед глазами.

– Тогда нужно класть обоих, – уверенно сказал Греков, – Причем так, чтобы все считали, что они друг друга поубивали.

– Сдурел? – возмутился Шелагин-младший. – Ты во что нас втягиваешь?

– Саш, слова бы не сказал в ту сторону, если бы не понимал, что Илья прав. Не грохнем эту сладкую парочку сейчас, потом они грохнут нас. С туманными перспективами для княжества. Кому будет лучше, если Шелагины исчезнут? Уж точно не империи, так как нынешний император – преступник. Потом, я же не предлагаю действовать, не обдумав и не посоветовавшись с Павлом Тимофеевичем.

– Жаль, что у императора нет клинка из изнаночного металла, – вздохнул я.

– Как это нет? Есть, – уверенно сказал Греков.

– У него только кинжал, клинка нет.

– Да есть же. Точно есть. Погоди-ка.

Он залез в сеть и нашел фотографии с парада, на котором император был не только в мундире, но и с клинком. И клинок этот был похож как раз на сделанный из изнаночного металла – на одной из фотографий император наполовину вытащил его из ножен.

– И где тогда он его хранит? – задумчиво спросил я, увеличивая фотографию до максимума, чтобы убедиться: это то, что мне необходимо.

– Как где? В сокровищнице, – ответил Шелагин. – Такие предметы держат там, извлекая только по торжественным случаям.

– В сокровищнице только кинжал.

– Не буду спрашивать, откуда ты знаешь, что находится в императорской сокровищнице, – съехидничал Греков. – Только уточню. Кинжал есть или был?

– Был, – признал я.

«Клинок может быть привязанным», – внезапно вмешался в разговор Песец.

«Что дает привязанность?»

«Оружие находится все время на связи с тобой. Стоит позвать – и оно уже у тебя в руке. Такое оружие украсть невозможно».

«А после смерти владельца?»

«После смерти такое оружие выпадает рядом с трупом, как и содержимое пространственных карманов. Тогда с ним можно делать все что угодно».

Я прикинул, как можно проверить, привязанный клинок или нет. Если ножны хранятся отдельно от самого клинка – то с большой вероятностью он действительно привязанный. Если только их тоже нельзя как-нибудь привязать, посчитав оружием. Хотя… Они точно не из изнаночного металла, судя по фотографиям.

«Ножны же не привязываются?» – уточнил я на всякий случай.

«Нет, только само лезвие, при условии, что там нет посторонних вкраплений. Ножны такому клинку вообще не нужны – ножнами является сам носитель».

Итак, если около трупа Живетьевой будет валяться труп императора с изнаночным клинком, все решат, что эта парочка друг друга угрохала. А если кто и засомневается, то на меня выйдет вряд ли. С Грековым я был согласен: валить надо обоих. И я уже почти был морально готов убить исподтишка, не в бою и не на дуэли. Потому что открыто делать это нельзя – слишком много людей могут пострадать.

Для начала нужно проверить, привязанный ли клинок у императора. Это раз. А два – достать нужное количество изнаночного металла, чтобы сделать и привязать свой.

– Мне нужен изнаночный металл, – признал я. – Причем никаких официальных закупок быть не должно. И при необходимости Павел Тимофеевич должен продемонстрировать свой кинжал.

– Значит, нужно выбрать того, кто должен не продемонстрировать, – предложил Греков.

– Леш, откуда у тебя столь криминальные наклонности? – неодобрительно пробурчал Шелагин-младший. – Еще и моего сына подначиваешь.

– И? Предлагаешь пустить все на самотек? Сколько тогда твой сын проживет? Угрозу надо устранять сразу. Думаешь, Павел Тимофеевич согласится постоять в сторонке, пока вас будут убивать?

– Павел Тимофеевич сегодня фактически спровоцировал вызов от императора, – вспомнил я. – И у него были все шансы закрыть с ним вопрос, если бы император не обнаружил проблему с реликвией. И нет, Александр Павлович, я не буду мучиться угрызениями совести, решая вопрос с теми, кто фактически убил мою мать и параллельно почти уничтожил ее род. Если бы не случайность, то никто этого не узнал бы, а княжество унаследовал Николай – к этому времени Арина Ивановна точно решила бы проблему с реликвией.

– Кстати, что с этим гаденышем?

Шелагин-младший поморщился. Пришлось отвечать мне:

– Он-то как раз погиб при взрыве. И нет, Александр Павлович, мне его не жалко. Он дважды пытался меня убить, один раз – чужими руками и один раз – сам.

– Как говорится, пока человек жив, он может измениться.

– Саш, ты сам в это веришь? Николай лживым был до кончиков ногтей, – возмутился Греков. – У него язык был прекрасно подвешен, плюс ментальные техники от Живетьевых получил. Из него такая же змея получилась бы, как из старшей Живетьевой. Ему только опыта не хватало, а уж подлючести там было выше крыши. Он бы еще Арину Ивановну переплюнул.

– Да понимаю я это! – вспылил Шелагин. – Но, Алексей, сам подумай, я его считал младшим братом столько лет. Братом, которого я любил и который любил меня. А на выходе – вот это вот все. Обсуждение заканчиваем. Ждем, что скажет отец.

Щенок завозился, и я решил не отправлять опять его в целительский сон: лапа практически зажила, значит, необходимости не было. Так что целительский сон перешел в обычный. Но вообще не дело, конечно, его постоянно с собой таскать: собаки Живетьевых суровые, на ручках не сидят.

Ждать, что скажет Шелагин-старший, долго не пришлось: он появился минут через десять и с ходу заявил:

– Калерия Кирилловна появится только вечером. Обедаем без нее.

– Сначала нужно обсудить кое-что, – заявил Шелагин-младший. – Алексей Дмитриевич подначивает моего сына на убийство Живетьевой и императора.

– Я бы его сегодня сам прихлопнул, но не повезло, – неожиданно ответил Шелагин-старший. – Почуял, сволочь, опасность и технично слился.

– То есть ты считаешь это нормальным? Выступать против императора?

– Я считаю, что под влиянием Живетьевой император немного сошел с ума, и его требуется отстранить от власти, потому что он опасен для самого существования страны. Способов отстранения не так много. Тебя что беспокоит больше? То, что мы выступаем против конкретного представителя власти, или то, что основную работу придется выполнить твоему сыну?